Текст книги "Линкоры"

Линкор кригсмарине «Бисмарк»

Заверещал сигнал тревоги.

– Воздушная тревога! Очистить палубы! Все по местам!

Команда на верхней палубе быстро облачилась в спасательные жилеты. Натянув стальные каски, матросы зенитных расчетов, громыхая ботинками по стальным палубным плитам, заняли места согласно штатному расписанию.

Когда сигнальщики наперебой стали докладывать о приближающихся самолетах противника, Линдеманн нисколько не удивился – авианосец уже давно должен был бросить в атаку бомбардировщики и торпедоносцы.

Несмотря на ураганный ветер…

Невзирая на то, что большинство из них не сможет удачно сесть на шаткую палубу.

«Если вообще вернутся», – больше в предвкушении подумал капитан 1-го ранга, наблюдая в боковой проем рубки, как поднимались стволы зенитной артиллерии.

За спиной кто-то воскликнул, указывая направление на опасность.

Над поверхностью океана на сером фоне туч показались два крохотных черных мотылька.

– Право руля, – командир хотел дать возможность максимально использовать зенитную артиллерию крупных калибров против авиации на дальних дистанциях. Однако сколько ни всматривался в бинокль, кроме пары машин, больше самолетов противника не обнаружил.

– Они что, смеются над нами? Сигнальщикам – внимание по траверзам и кормовому сектору!

Посчитав, что для уничтожения двух летящих мишеней достаточно концентрированного огня малокалиберной зенитной артиллерии, Линдеманн приказал 105-мм расчетам пока воздержаться от стрельбы. Однако самолеты неприятеля, лишь ненамного приблизившись, фактически так и оставшись небольшими черными силуэтами, выписав разворот, исчезли в облаках.

Вместо них (на их месте) на сером фоне неба что-то неуловимо замаячило, по неуловимым признакам как будто приближаясь… приближаясь… пока не мелькнуло стремительными росчерками ракет, настигших свою цель!

Троекратно… многократно жахнуло детонированием! Металл линкора отыграл вибрацией.

Офицеры в рубке качнулись больше в недоумении, переглядываясь, бросая невнятные реплики.

У левого борта уже что-то горело, разрастаясь неприятным ярко-оранжевым демаскирующим пламенем.

Лаяли крики распоряжений – в переговорные трубки, уходя, разбегаясь вестовыми… возвращаясь и отыгрывая по-новой!

Вскоре начальник аварийной службы инженер Герхард Юнак доложил, что серьезных повреждений практически не обнаружено, за исключением нескольких возгораний, которыми занимаются пожарные партии.

Однако выяснилось, что Юнак поспешил доложить об отсутствии больших неприятностей: в стыке борта и палубы в районе концевой башни, где толщина противоосколочной брони не превышала 80 мм, едва рассеялся дым, обнаружилась полутораметровая пробоина.

Сорвалось несколько люков на юте.

Другие попадания и взрывы лишь слегка оцарапали бок главного броневого пояса линкора у миделя… не причинили никакого видимого вреда башне «Бруно», тем не менее вспыхнувшая на броне химическая зажигательная начинка, проникнув внутрь открытого люка, наполнила ядовитыми газами тесную бронированную коробку, потравив боевой расчет.

Удушливые клубы дыма от горящей взрывчатки проникли и в котельное отделение через вентиляцию.

Именно от отравлений были основные потери среди личного состава.

– Еще сигнальщиками был замечен один воздушный взрыв, но на достаточно приличном удалении по правому траверзу корабля, – закончил скороспелый доклад капитан 2-го ранга Ганс Ельс.

Британское соединение

В командный центр поступил доклад от первой пары ударных истребителей – все восемь ракет достигли цели. Попадания подтвердились и визуальным наблюдением.

Вскоре с кормы авианосца появились переходящие в режим зависания самолеты.

В непростых погодных условиях центр боевого управления особо тщательно корректировал заходящих на посадку пилотов.

В этот момент четыре ракеты «Гарпун», фонтанируя огненными хвостами, окутав белым выхлопом фрегат «Норфолк», поочередно взвились и ушли в сторону вражеского корабля.

В помещении командного центра сложилась выжидательная напряженная обстановка. На радаре тонкая полоска, бегающая вокруг центрального желтого пятна, раз за разом на секунду вспыхивала яркой точкой, обозначая положение корабля противника и приближающиеся к нему метки. Точнее, поскольку ракеты летели кучно, метка высвечивалась как одна. Время словно растянулось, и казалось, что секунды на большом табло с мигающими зеленым цифрами никуда не торопятся.

– Есть поражение, – наконец, через четыре с половиной минуты доложил старпом.

– Цель? – прошипел неожиданно осипший командир.

– Курс прежний, скорость – тридцать, – после секундной задержки ответил оператор.

– Этой глыбе нипочем наши уколы, – встрял помощник, но взяв бинокль и направив его в серую муть горизонта по пеленгу вражеского корабля, радостно воскликнул: – Вижу дым и огонь.

– На «Норфолке» стояли «Гарпуны» модификации В1, – не выражая особой радости, проворчал уже прокашлявшийся командир.

– И?.. – не понял помощник. Потом, быстро припомнив технические данные RGM-84В1, поправился: – Вы правы, борт линкора ракеты могут и не пробить[65]65
  В программном обеспечении модификации (В1) RGM-84 «Harpoon» не предусмотрено выполнение «горки» перед атакой на цель.


[Закрыть].

– Особенно если вошли под острым углом, и на высоте атаки два-три метра, – вставил контр-адмирал. – Ракетами мы его не утопим. Американцам во Вторую мировую, чтобы потопить «Ямато», пришлось вогнать в него более десяти торпед и тринадцать бомб. А в его систершип «Мусаси» и того более. Поднимайте второе и третье звено. От «Экзосет» мало проку! Сколько они могут оптимально подвесить бомб на крылья? По паре? Надо подавить артиллерию и вывести «Сент-Альбанс» на дистанцию торпедной атаки. И как можно быстрее. Как можно быстрее, – еще раз повторил он.

Видя некоторое непонимание среди подчиненных, обведя присутствующих офицеров злым взглядом, Вильям Джеймс не без доли сарказма спросил:

– Вам не кажется, джентльмены, что это как минимум позорно – бегать от какой-то древней жестянки? Да, я понимаю, что у него реальные пушки, с реальным калибром…

Ему не дали договорить. Раздался голос одного из секторальных наблюдателей:

– Черт побери!

Все посмотрели направо – фрегат «Норфолк» полностью скрылся за вставшими вокруг него султанами воды. Все напряженно ждали, когда побеспокоенная вода осядет.

– Проклятье, – прошипел Вильям Джеймс, – с ним есть связь?

Прямого попадания не было, но снаряд разорвался в районе бака корабля – такие плюхи заканчиваются приличным гидроударом, особенно опасным для подводной части борта.

Фрегат не горел, не дымил, но получил сильный дифферент на нос, от чего его корма иногда поднималась над волнами, так что можно было увидеть вращающиеся в воздухе винты.

Контр-адмирал сразу принял решение:

– Прикажите на «Диамант» подойти к «Норфолку» и снять команду.

– Но мы не знаем о серьезности его повреждений, – возразил командир авианосца, – может быть, экипажу удастся выправить дифферент.

– Да вы посмотрите на него! Даже если удастся откачать воду, через сколько времени это произойдет? Линкор успеет приблизиться для уверенной визуальной наводки своих орудий. Мы не можем рисковать людьми, подставляя израненный корабль под стволы врага!

– Сэр! Вас вызывает штаб! – У офицера связи было раскрасневшееся лицо, он вдруг как-то по-бабьи всплеснул руками и возбужденно добавил: – Там, в Польше, такое творится!

Вильям Джеймс гадливо поморщился. Он прекрасно знал о пристрастиях молодого подчиненного. Тот, кстати, никогда не выпячивал свои ненормальности, и лишь иногда, волнуясь, как в этом случае, его пробивало.

Адмирал взял трубку. То, что он услышал, судя по его вытянувшемуся лицу, видимо, действительно было НОВОСТЬЮ. Однако, тяжело помрачнев, тихо выругавшись, он не спешил делиться полученной информацией, предпочтя сосредоточиться на насущном, возвращаясь к командованию.

В следующие считанные минуты реакции на распоряжения флагмана фрегат «Сент-Альбанс», выписав на всклокоченной поверхности океана широкую дугу, рванул в сторону противника на дистанцию торпедной атаки.

С палубы взлетал очередной «Харриер». У самолета висело на пилонах четыре противокорабельных «Экзосета». Техники, вопреки запоздалому приказу, уже не стали менять оружие подвесок. Это бы оттянуло время старта.

Однако следующая пара истребителей-бомбардировщиков уже гудела турбинами, держа под крыльями по паре крылатых тушек, поблескивающих прозрачными желтоватыми закругленными рылами, под которыми угадывалась сложная начинка.

Линкор «Бисмарк»

Не прошло и трех минут, как, получив новые данные, орудийные расчеты самостоятельно произвели выстрел.

«Бисмарку» было бы к месту развернуться бортом к противнику и открыть огонь полными залпами. Но это бы сократило и так большую дистанцию до вражеских кораблей. Линдеманн выбирал компромисс: вывести свои кормовые башни на угол обстрела, уходя с кратчайшей прямой, тем самым увеличить количество выпущенных снарядов и вероятность накрытия… либо догнать (по его соображению) более тихоходный авианосец и лупить уже наверняка.

Орудия заряжались автоматически. Залпы последовали почти с максимальной скорострельностью при определяющем угле возвышения. Однако спустя некоторое время офицер на радаре доложил, что экран осциллографа выдает сплошную белую засветку, на которой ничего невозможно разобрать. Не получив новых данных, орудия произвели очередной залп наверняка уже мимо. Линкор задробил стрельбу.

– Герр капитан. Сотрясения от залпов снова нарушили работу радара! Выпускать для корректировки «Арадо»?[66]66
  «Арадо». Ar 196 – немецкий одномоторный военный гидросамолет-разведчик.


[Закрыть] – Помощник выжидающе взглянул на командира.

– И наверняка угробить – и машину, и пилота, при таком-то ветре. Плюс потеря скорости. Локатор, надеюсь, сумеют быстро привести в годность.

В этот момент зазвонил телефон, соединяющий боевую рубку с кормовым командным пунктом. Его командир лейтенант Мюлленхейм-Рехберг докладывал, что ему удалось разглядеть на горизонте небольшие вспышки огня, и стал быстро выдавать приблизительный пеленг на цель и расчет удаленности.

Склонившись над картой прокладки, елозя по бумаге карандашами, штурман и начальник артиллерии выверяли пятиминутный отсчет курса и последние данные с радара о положении противника.

Не прошло и минуты – командиры БЧ получили новые цифры. Башни повернули стволы на несколько градусов правее.

Дождавшись, когда рявкнут орудия, Линдеманн уводил слегка подрагивающий на высоких волнах линкор от возможного ответного залпа противника:

– Право на борт! – Всматриваясь в размытый горизонт в последний момент перед попаданиями неприятельских снарядов, командир корабля увидел мелькнувшие у самой воды огненно-дымные шлейфы.

«Похоже, снова ракеты?!» – предположил он.

Крик курсового сигнальщика совпал с неожиданным ударом по корпусу линкора.

В носу и у левого борта, резанув по глазам, вспыхнули огненные шары, смешиваясь с вздыбившимся белым всплеском воды. Следом в рубке вылетело несколько стекол, осыпав офицеров россыпью осколков. Послышались сдавленные крики. Однако воздушный удар был не сильный, и почти никто не пострадал.

Наклонившийся за сбитой фуражкой Линдеманн с удивлением увидел падающие капли крови. Мазнув рукой по щеке, он уставился на окрасившуюся кисть.

– Капитан цур зее, вы ранены! – Казалось, Лютьенс даже не заметил разрушений и задуваемого в рубку ветра. Его тщательно расчесанные на пробор волосы оставались аккуратно уложены.

К командиру подскочил матрос с санитарной сумкой.

– Царапина, – отклонил помощь Линдеманн, – доложить о повреждениях!

В этот раз левый борт линкора принял в себя не меньше пяти попаданий в районе цитадели, пробивших в нескольких местах 145-мм броню почти на стыке с палубой. Вторая внутренняя тридцатимиллиметровая переборка остановила непрошеных гостей, но взрыв, выбив башню вспомогательного калибра, полностью уничтожив весь ее расчет, вырвал еще и кусок палубы. Часть осколков достигла башен зенитных «стопяток», через смотровые щели ранив несколько матросов. Несколько осколков наделали дырок в плоскостях стоящего на направляющих катапульты «Арадо».

Возникли многочисленные пожары. Над серым приземистым силуэтом немецкого корабля поднялся густой шлейф уносимого ветром дыма.

Одно попадание зафиксировали по кормовой башне «Дора», местами сильно деформировав ее, но фактически с 400-мм стальной плиты лишь окончательно слезла выгоревшая желтая краска, смяло наблюдательный колпак, сбило перископ и «ухо» дальномера. Досталось и канонирам от внутренних сколов.

Еще один заряд взорвался в кормовой оконечности, за главным броневым поясом, вырвав изрядный кусок обшивки противоосколочной брони. Ударная волна с огнем и осколками добралась до барбета все той же «Доры». 220 мм брони остановили ударную волну, однако в опасной близости от казематов бушевал огонь. Аварийные партии сбивались с ног, тянули в шланги, заливая пыхающий, рвущийся наружу к ветру, как из топки, огонь.

В то же время в машинное отделение начала поступать забортная вода через разошедшиеся листы обшивки.

– В машинном отделении помпы вполне справляются. Используем всего 80 процентов ресурса. Небольшое затопление в котельной номер один, – доложил инженер-капитан Юнак.

– Либо «томми» применили какой-то новый боезаряд, либо это полыхало невыгоревшее топливо ракет, – предположил влетевший на мостик запыхавшийся обербоцман Курт Кирхберг.

Линдеманн кивнул и проорал в переговорное устройство:

– Гансен, прежний курс! – Новая команда понеслась до рулевого. Линкор на полном ходу остро чувствовал рули, и все уже привычно ухватились за поручни. Нос «Бисмарка» выписал небольшую кривую – ровно на волну.

Тем временем носовые башни выпалили по два залпа.

И снова удачливый наблюдатель кормового дальномера торопливо диктовал на центральные боевые посты дистанцию и пеленг цели.

Теперь уже и носовые сигнальщики, и сам командир линкора, все время не отрываясь от окуляров, наконец, скорее на догадке, чем с полной уверенностью, определил в едва приметном сером бугорке на размытой, сливающейся с небом полоске горизонта неприятельский корабль. Однако длилось это недолго – через пару секунд темная точка «замылилась» серой пеленой.

– Он ставит дымовую завесу!

«Бисмарк» выдавал полные 30 узлов, тем не менее дистанция до противника сократилась ненамного – англичане поднажали с не меньшей прытью.

Снова оглушительно громоподобно заголосили носовые пушки, вываливая в догоне каждого счетверенного залпа по 3200 килограммов стали и взрывчатки.

Британское соединение

– Эфир? – Контр-адмирал, прищурившись, словно в прицел посмотрел на экран радара, где светилась яркая точка бронированной неприятности. – Перехватили какие-нибудь радиопередачи противника?

– Мы полностью подавляем их… м-м-м, – замычал, решив сделать поправку, офицер за консолью радиолокатора, – глушение в широкополосном диапазоне приходится прерывать, иначе из-за сбоев в спутниковой связи мы сами глохнем.

– Лейтенант, в Восточной Европе идут бои. Немцы, – решил уточнить: – Гитлеровцы, Гудериан, люфтваффе, СС и все прочее.

И на секунду замолчал. Его озадаченное лицо вдруг изменилось, словно он сделал для себя некое открытие:

«Это новая волна засланцев из прошлого века. А ведь там сейчас против нас на артиллерийской дистанции может быть совсем не японский линкор!»

Наверное, только сейчас Вильям Джеймс проникся всей безумностью происходящего – некий призрак прошедшей войны, прорвавшийся не только в Атлантику, но и сквозь время.

«Мир сошел с ума, а эта невероятность происходящего мешает полноценно оценить всю опасность. А я… а мы были так непростительно самоуверенны… и беспечны».

Сирена тревоги не то чтобы прервала контр-адмирала – его мысли просто потонули в вое сигнализации, в криках профессионального сленга операторов, резких командах, репетовании – траектория следующей порции снарядов опасно пересекалась с курсом корабля.

Всех, кто стоял на своих двоих, ощутимо качнуло – «Илластриес» совершал маневр уклонения, занося корму с легким креном.

В корабельных службах начала сказываться нервозность и от того несогласованность… бегущий на взлет истребитель сошел с оси разбега. Несмотря на покрытие нескользящей абразивной краской, как оказалось, мокрая палуба все же имела слабое сцепление с резиной шасси.

Пилот, вжимаемый стартовой перегрузкой в кресло, увидел, как носовой транец корабля «поехал» вбок, дернул ручкой управления поворотом сопел – реактивная струя ударила вниз, меняя вектор тяги, вытягивая истребитель вверх, однако машина все ровно зацепилась крайним пилоном и законцовкой крыла за изогнутый вверх угол трамплина. От удара сломалась подкрыльевая стойка шасси и слетела с одного из захватов подвески противокорабельная ракета, свесившись хвостовой частью вниз.

«Харриер», не набрав нужной скорости, с резко изменившимся углом атаки просел вниз, зависнув в нескольких метрах над водой. С превеликим трудом летчик сохранял равновесие.

– Говорит «десятка». Прошу срочную посадку, – взывал он, борясь с болтанкой, едва удерживая самолет системой струйного управления.

Его незамедлительно предупредили о том, что одна из ракет при ударе, возможно, повреждена. Попытка сброса опасного груза ни к чему не привела – заел замок пилона.

Взлет остальных истребителей звена был временно приостановлен. Возможно, что и вовремя – два белопенных исполинских колосса при грохоте разрыва более двухсот килограммов взрывчатки в каждом снаряде, встали всего в пяти метрах от высокого борта авианосца!

Когда сошла бешеная волна, окатившая палубу и стоящие на ней истребители, «умытые» пилоты пялились на приборы, пытаясь определить повреждения. «Пегасы»[67]67
  Двигатель «Harrier» 1ТРД Rolls Royce «Pegasus» Mk.107.


[Закрыть], скорей всего всосавшие десяток литров воды, на удивление выли на прежних нотах, ни одна контрольная тревожная лампочка не мигала[68]68
  Для «Харриера» получить порцию воды в турбину не проблема. В условиях высокой температуры внешнего воздуха турбовентиляторный двигатель Pegasus, как и все газотурбинные двигатели, несколько теряет мощность и, работая на режиме большого газа, перегревается. Для компенсации этих факторов производится впрыск воды в двигатель (в камеры сгорания и на турбину).


[Закрыть]. Сбитые водой, выползающие на палубу из неожиданных углов и полостей палубные техники, мокрые как мыши, кто смахнув капли с очков, кто вообще сдернув шлем, удивленно смотрели на уцелевшие самолеты. Еще два снаряда бухнули гораздо дальше справа за кормой – авианосец оказался быстр в маневрировании.

Однако гидроудар от накрытий натворил дел – корабль потерял килевую устойчивость, и как показало скорое выяснение неполадок, по всей вероятности, поврежденным оказался правый кормовой стабилизатор. Старший механик из утробы по телефонной связи кратко обрисовал ситуацию, а потом и сам поднялся на мостик.

– Господи! У нас повреждения в корпусе? – побелел командир корабля, увидев мокрого с головы до пят офицера инженерной службы.

Тот лишь не по-уставному отмахнулся:

– Еще бы после такого удара не потекли сальники. Это не проблема. Проблема в том, что этот чертов стабилизатор болтается на каких-то там соплях и не хочет отрываться. На трех мы бы смогли удерживать горизонталь, но этого суку «четвертого» мотает из стороны в сторону совершенно непредсказуемо. И очевидно, компьютер не в состоянии просчитать эту болтанку.

И главмех взглянул на офицера-технаря за подтверждением:

– Так?

Тот затряс головой, выдав предположение, что у летчиков при такой качке, если не при отрыве от палубы, то уж при посадке, сложности возникнут обязательно.

– А еще у нас незначительная потеря хода. Радует, что солнце поднялось выше облачности и видимость упала, а так бы мы стабильно были на прицеле для его канониров.

– Командуйте – всем взлет! – вмешался контр-адмирал Джеймс… теперь окончательно мрачный после сеанса связи со штабом, где пришлось доложить обо всех неприятностях.

Там же в узле связи дежурный офицер уведомил его, что вблизи пеленгуется мощная радиостанция, вещающая в эфир чистым «дойчем». Что только подтвердило недавние подозрения… разницы (самураи… тевтонцы) Вильям Джеймс особой не видел.

– Пусть хоть к машинам дополнительные баки подвесят, – предложил командир авианосца, – в этом случае у парней будет шанс дотянуть до материка.

– Черт меня побери, – побагровел командир соединения, – я приказываю срочный взлет!

* * *

Погодные условия для применения ракет с оптическим или лазерным наведением были не самыми приемлемыми. Чтобы траектория планирования бомбы закончилась на цели, пилотам следовало выдержать оптимальный высотный режим и необходимую дистанцию.

Два «Харриера», воя на высокой ноте форсированных двигателей, шли под нависшими серыми тучами, заходя на контркурсе прямо в нос линкору.

Издалека казалось, что облачность висит плотно и однородно, и пилоты, удерживая истребители-бомбардировщики под самой нижней кромкой, будут хвостами словно ножом взрезать серую массу.

– Ноль-один-пять, ты посмотри на этого динозавра, – услышал в наушниках пилот – однофамилец одного известного футбольного британца.

Опустив на глаза надшлемные, увеличивающие изображение окуляры, лейтенант Оливер Бекхэм достаточно холодно и расчетливо оценивал, при известной удаленности до корабля противника, его размеры и угрозу, которую он представлял.

Сразу после взлета пришло сообщение от командира полетной группы, что посадка на палубу будет проблемной. Это его крайне расстроило, перспектива жесткого приземления и, не дай бог, катастрофы в некоторой степени даже отвлекала от основной задачи. Поэтому лейтенанта совершенно не впечатлили грозные формы и мощь стремительно приближающегося линкора.

– Американский авианосец типа «Нимиц» покрупнее будет, – буркнул он в ответ.

Для Бекхэма это был враг, его надо было уничтожить или как минимум основательно повредить. Было там, в эфире, еще что-то от «штабных» из подразделения связи по проводу дешифровки радиосообщений, с параллельными вздохами и ахами «ведомого» в эфире.

Плевать! Лейтенанту Оливеру Бекхэму было плевать, что это бронированное корыто не «азиат», а какой-то известный, прославившийся «немец».

– Ноль-один-пять, это борт ноль-один! Цель слабоконтрастная. Захват нестабильный, – снова напомнил о себе «ведомый».

– Черт! – выругался Бекхэм, отбросив бинокуляры. Он прозевал тот момент, когда на экране замелькала размытая картинка, передаваемая с телекамеры головки самонаведения бомбы. Снова в наушниках:

– Не понял, ноль-пятнадцатый, повтори!

– Подтверждаю, ноль-первый – ССН его видит, но дистанцию для уверенности следует сократить.

– Не слишком ли опасно?

– Уолтер, это корыто прошлого века.

– Это «корыто» «Худа» одним снарядом на дно отправило. Это «Бисмарк», я тебе точно говорю! Ох! Видел?

Вдалеке полыхнуло – линкор выплюнул длинный язык пламени и дыма очередного залпа.

– Командуй. Ты командир, – по голосу напарника нельзя было сказать, что он чего-то боится, скорее он был ироничен.

Конечно, лейтенант Бекхэм рисковать напрасно не собирался. Собственно, он дождался, когда «мозги» ракеты четко обрисуют для себя контуры цели, клацнул кнопкой фиксации. Теперь можно уходить в облака и отпускать более полутонны веса с крылышками в свободное планирование. Даже если система самонаведения в тучах потеряет контакт, то, вынырнув, осуществит захват на траектории.

И тем не менее он тянул на «минималке» до последнего. В наушниках проскрипело:

– Захват «один» и «два» стабильные.

Внизу уже плясали оранжевые огоньки зенитного огня. Он даже успел заметить, как слоноподобная посудина, заливая пеной и брызгами нос при каждом входе в волну, пытается совершить маневр уклонения – кильватер повело в сторону, загибая в дугу.

И только когда впереди с недолетом, почти в опасной близости вспучились черные бутоны разрывов снарядов, он, скомандовав «сброс», отвалился всем телом, загоняя рычаги управления до упора. «Харриер» на форсаже двигателей почти вертикально вонзился в серую пелену нулевой видимости.

Две управляемые бомбы с подкрыльевых пилонов самолета Бекхэма, вывалившись из туч, запрограммированно уцепились за цель. Воздушные турбулентности их не особо разметали в плотных облаках, поэтому шли они почти рядом, под углом атаки 40 градусов, «левая крылатая» лишь отстала метров на десять.

Пара оперенных сигар «ведомого» полого падали в трех сотнях метрах сзади, соответственно уступом правее, с небольшой разницей по высоте.