Текст книги "Формула Бога. Эволюция религии, культуры и этики в эпоху технологической сингулярности и бессмертия"

Паскаль Буайе писал: «Не религия поддерживает нравственность, наоборот, интуитивные нравственные установки придают религии достоверность. Это не религия дает объяснения несчастьям, а характер поиска человеком источника своих бед облегчает усвоение религии».

Интуитивные этические установки и их связь с пониманием сверхъестественных сил бывают нескольких видов:

– боги-законодатели, устанавливающие основные моральные принципы, по которым людям предписано себя вести;

– образцовая модель, в которой святые или праведники значительно отличаются от обычных людей, но при этом достаточно на них похожи, дабы служить примером для подражания;

– заинтересованная сторона, когда боги или предки неравнодушны к тому, что делают люди, вследствие чего мы обязаны вести себя определенным образом либо воздерживаться от некоторых поступков.

Эти три варианта связи богов с нравственными установками часто встречаются в смешанном виде.

По мнению Паскаля Буайе, «умение взглянуть со стороны – незаменимый навык для вида, который настолько зависит от социального взаимодействия. Приходится отслеживать развитие событий не только с собственной точки зрения, но и с чужой и оценивать причины различий между ними».

Взгляд на сотрудничество как на проблему не просто рациональную, но и эволюционную позволяет предположить, почему соответствующие установки принимают форму ощущений, а не осмысленной рациональной мотивации:

– чувство вины – наказание, которому мы подвергаем себя за обман или просто за несоответствие провозглашаемым стандартам честного сотрудничества с другими;

– благодарность – положительное эмоциональное подкрепление, которое ассоциируется с обнаружением готовности к сотрудничеству у других, когда возможен был обман;

– гордость – положительное подкрепление за сотрудничество, компенсирующее разочарование от упущенной возможности смошенничать.

Паскаль Буайе считает, что «если у вас имеются понятия о сверхъестественных сущностях, обладающих стратегической информацией, возможность легко встроить их в нравственные рассуждения, которые в любом случае будут иметь место, делает эти сущности более релевантными (мысленные образы, помещенные в данный нравственный контекст, легко представимы и порождают множество новых умозаключений) и значимыми». Он отмечает: «В какой-то мере религиозные понятия паразитируют на нравственных интуитивных установках… Несчастья обычно интерпретируются в социальном ключе. У нас есть социальные взаимоотношения, мы вступаем в сложное социальное взаимодействие сотни тысяч лет, потому что имеем специализированные когнитивные способности, которых требует социальная жизнь. У нас есть особые средства распознавания своих внутри группы; мы знаем, как вести себя со своими в противоположность чужакам; интуиция подсказывает нам, кому стоит доверять, а кому нет; у нас есть системы логического вывода, улавливающие обман и предательство интересов и вызывающие определенные эмоции, когда нарушаются принципы социального взаимообмена». Буайе также делает следующее заявление: «Религия, вопреки сложившемуся мнению, вовсе не подпитывает этику, наоборот, это благодаря нашим интуитивным этическим представлениям какие-то религиозные понятия проще усваиваются, хранятся и передаются другим».

* * *

Человек не просто боится смерти и всячески старается избежать ее (это относится и ко всем животным и позволяет измерить, насколько развиты у них способы воспринимать реальную и потенциальную опасность). Человек еще и осознает универсальность и неизбежность смерти.

Эволюционная биология предполагает, что многие шаблоны человеческого поведения и способности коренятся не в стремлении организма выжить, а желании передать свои гены. В некоторых ситуациях человек оказывается перед сложным выбором: выжить, не сумев передать гены потомству, или сохранить гены, погибнув самому. Такие моменты способствуют распространению генов самопожертвования.

Однако, если объяснять наши эмоции с точки зрения истории человеческого вида, стоило бы ожидать более сложного набора страхов и тревог, поскольку существует множество других угроз передаче генов: потеря потомства, неумение привлечь внимание родителей, непривлекательность в глазах противоположного пола, низкое положение в социальной иерархии.

Большинство антропологов не поддерживают идею о том, что религия дает утешение от осознания смерти:

– во многих культурах религиозный взгляд на смерть совсем не является утешительным;

– большинство религий не обещает награды за хорошее поведение в виде спасения или вечного блаженства;

– тема смерти в религиях обычно касается не смерти как таковой, а вполне конкретных фактов об умирании и усопших.

Можно выделить несколько общих особенностей человеческого мышления, связанных с темой смерти и ритуальными обрядами:

– у человека есть лишь смутное представление о смерти и усопшем;

– человек точнее представляет себе недавно скончавшихся, чем смерть как состояние; покойник воспринимается скорее как опасность, чем как утешение; большинство представлений о смерти и мертвых связаны с переходным периодом между самой смертью и последующим состоянием;

– обряды касаются последствий, которые могут возникнуть у живых, если надлежащим образом не позаботиться о теле умершего;

– погребальные обряды строятся преимущественно на действиях с телом усопшего, так как присутствие тела вызывает страдания и тревожность.

Как утверждает зороастрийский текст, любой, кто коснется трупа, «будет заражен до кончиков ногтей. Не очиститься ему после этого во веки веков». Подобные представления о заразности трупа универсальны для большинства культур и социальных групп. Именно этим объясняется особое отношение к мертвому телу, сопровождающееся атмосферой напряженности и опасности.

Конечно, важна и вторая составляющая человеческой эмоциональной реакции на мертвое тело, которое является не просто средоточием заражающих веществ, но и живым существом, которого мы знали.

Мертвые тела вызывают сложный поток умозаключений разных систем человеческого сознания, между которыми возникают нестыковки: система распознавания живых существ и система интуитивной психологии активно обмениваются с так называемой системой досье. Но посредством последней по-прежнему выводы о трупе делаются на основе сведений о прошлом взаимодействии с ним, как будто он до сих пор жив. По этой причине большинство из нас являются дуалистами, принимающими как данность, что сознание угасает, когда тело испускает дух. Проблему создает не представление о том, что человек по-прежнему с нами, а конфликтующие интуитивные заключения двух систем – обе сосредоточены на человеке, но одна отвечает за одушевленность, а другая – за идентификацию.

Если взглянуть на горе, возникающее при смерти знакомого нам человека с точки зрения эволюционной антропологии, то можно даже выделить относительную интенсивность горя: наихудший вариант – потеря подростка, наименее болезненный вариант – потеря престарелых родственников.

Человек – социальное животное, привыкшее выживать относительно небольшими группами, поэтому потеря любого ее члена воспринимается как утрата источника ценной информации и потенциального сотрудничества.

Многие религиозные явления обязаны своим существованием скрытым механизмам релевантности. Так, если определенная тема или объект активно провоцирует умозаключения в разных системах сознания, вероятность стать объектом культурного внимания и дальнейшей доработки для нее повышается. Так происходит и с покойниками: их присутствие активирует разные системы сознания.

Паскаль Буайе писал: «Релевантная концептуальная интерпретация интуитивных представлений, поставляемых нашей системой защиты от заражения, дает повод считать их заразными; они вводят нас в ступор, поскольку интуитивные выводы разных систем не согласуются между собой; они эмоционально окрашены в силу нашего личного отношения к ним; они пугают, поскольку активируют схемы избегания хищников».

Эти интуитивные представления и эмоции порождаются сформировавшимися в ходе эволюции системами, которые действуют независимо от наличия у нас какой-либо религиозной концепции усопших. Поэтому неудивительно, что души мертвых, их тени и призраки – самый распространенный вид сверхъестественных сущностей во всем мире.

По мнению Паскаля Буайе, «эта формула (восприятие умерших нашими системами логического вывода = сверхъестественная сущность) – простейший и наиболее успешный способ передачи концепции сверхъестественного субъекта».

Во многих случаях представления о мертвых ассоциируются со сверхъестественными явлениями особым образом – как в доктринах «спасения души», которые близки, например, христианам, мусульманам, индусам и буддистам. Но это не универсальная особенность религиозных представлений о смерти, а больше специфическая идеология, сочетающая понятие о «душе», обладающей личными характеристиками, особую судьбу этой души, систему зависимости этой судьбы от нравственного облика и сложную картину влияния прошлых поступков человека на происходящее с душой в дальнейшем.

Разумеется, мертвые – это не единственный доступный источник интуитивных представлений о могущественных субъектах, владеющих стратегической информацией и способных на противоестественное физическое присутствие, но они порождают множество интуитивных представлений в силу особой организации нашей психики.

* * *

Обряды и ритуалы часто рассматриваются как возможности для человека войти в контакт с богами и духами, приобщиться к миру сверхъестественного посредством сильного эмоционального переживания. Обряды существуют во всех человеческих обществах и имеют ряд общих черт, а главное – подчиняются строгим правилам и регламентам:

– каждому участнику отводится своя роль, часто зависящая от гендерности и места в социальной иерархии;

– особое значение придается месту действия;

– каждое действие производится определенным образом;

– ритуальные орудия – особые предметы, которые служат преимущественно для обрядов.

Кроме того, обряды способствуют сокращению объема передаваемой информации и повышению эффективности ее восприятия.

Человеческая культура во многом состоит из ярких когнитивных представлений, обладающих большим потенциалом привлечения внимания и высокой релевантностью для человеческого сознания – как побочный эффект особенностей его устрой-ства.

Паскаль Буайе выделяет три важных свойства ритуальных действий:

– действие в обряде не похоже на действие в других контекстах; к сочетанию элементов работы и игры добавляется интуитивная установка, что действовать нужно так, как предписано, иначе случится нечто ужасное;

– многие обряды имеют важные последствия для социального взаимодействия;

– в большинстве обрядов фигурируют представления о сверхъестественных сущностях, участвующих в этих церемониях.

Вера в богов и духов не обязательно предполагает наличие обрядов. Однако ритуалы укрепляют веру человека в существование этих сверхъестественных сущностей.

Обрядовые предписания относятся к так называемым правилам предосторожности: они представлены как действия, необходимые для предотвращения некой опасности, не требующей разъяснений и расшифровки. В них присутствует императив соблюдать строжайшие специфические правила, хотя четкой связи между ними и опасностью, которой следует остерегаться, не наблюдается.

Основная стратегия, выявленная социологами в межчеловеческом сотрудничестве, представляет собой сочетание положительных нравственных чувств по поводу сотрудничества и сильную реакцию негодования по поводу мошенничества, а также возмущение теми, кто не наказывает ловкачей. Но вступая в отношения сотрудничества с другими, мы не подозреваем, что придерживаемся сознательной стратегии: мы просто воспринимаем партнеров как «хороших» или «ненадежных».

В результате многим аспектам социального взаимодействия придается магический характер. Человек – социальное животное, он постоянно окружен общественными событиями и процессами, которые полностью не могут объяснить его представления. Эти события реальны, хотя их возникновение трудно осмыслить с использованием понятий наивной социологии. И тут на помощь приходят тайные силы и явления, с помощью которых можно объяснить наблюдаемые события.

Паскаль Буайе считает: «Социальные процессы в обрядах не нуждаются, но обряды релевантны тому, как люди эти процессы воспринимают. Когда мы видим, как те, чье мнение для нас значимо, связывают набор определенных действий с социальными последствиями, которые кажутся магическими, эта связь оказывается устойчивой, поскольку легко усваивается и дает обильный урожай умозаключений».

Иллюзия неразрывной связи обряда с его результатом, хоть и ложная с точки зрения объективных представлений о человеческом обществе, становится вполне реальной для участников, поскольку их выбор – либо совершить предписанные действия, либо уклониться от сотрудничества с другими членами своего общества.

Главное в обрядах (основа их релевантности) – то, что человек воспринимает социальное воздействие как результат выполнения предписанных действий, что неизбежно создает разрыв между причиной и следствием. А поскольку представление о высших силах чрезвычайно значимо для наших когнитивных систем, большинство людей заполняют этот разрыв образами сверхъестественных сущностей либо другими важными абстрактными понятиями.

Объяснение культурного успеха обрядов нужно искать в процессах, непрозрачных для самих исполняющих, раскрывающих свою суть только через психологические эксперименты, антропологические сравнения и эволюционные предпочтения.

Интересным примером современного синкретизма является обряд сламетан, популярный на острове Ява, в ходе которого организатор обряда объясняет гостям причину их собрания, сжигаются благовония, гости читают молитвы на арабском, взывают к пращурам, духам места, мусульманским святым, индуистско-яванским героям и даже к Адаму с Евой.

* * *

Письменность в истории человечества изобретали как минимум трижды: на Ближнем Востоке, в Китае и империи Майя. Настоящей революцией стало изобретение знаков, отражающих не факты и идеи, а речь. Эта система вобрала в себя все богатство и гибкость естественного языка и позволила хранить и передавать почти неограниченный объем информации.

Появление письменности способствовало созданию религиозных текстов и устойчивых религиозных объединений.

Опора на авторитет священных писаний укрепляет представление, что истинные образы сверхъестественных сил существуют в форме общей устойчивой доктрины. Кроме того, такие тексты придают религиозным доктринам цельность, когда все составляющие образа сверхъестественных сил гораздо эффективнее можно объединить для осмысления, чем при хранении отдельных эпизодов в памяти разных людей.

Описание богов и духов в религиозных текстах:

– носит интегрированный характер (большинство элементов связаны и ссылаются друг на друга);

– поддается дедукции (позицию гильдии по отдельным вопросам можно вывести из общей концепции);

– отличается относительной устойчивостью (от большинства представителей гильдии можно получить однотипные ответы).

Последнее свойство священных писаний играет особенно важную роль в распространении религий: благодаря согласованным и одинаковым проповедям даже сложные концепции быстро усваиваются неграмотным населением. Если же религиозные учения отходят от распространенных шаблонов сверхъестественного и систем логического вывода, то они остаются незамеченными, либо бездумно искажаются ее адептами.

Разрастаясь до масштабов крупного образования, религиозная гильдия не может претендовать на связь с мелкими местными сверхъестественными сущностями, потому что любой член гильдии должен иметь возможность контактировать с божественными сущностями вне зависимости от его местонахождения. Это одна из главных причин, почему в процессе эволюции религий локальные божества и духи заменялись более общими силами космического масштаба.

Некоторые перемены в отправлении религиозных культов стали следствием того, что богословы стали объединяться в крупные группы государственного масштаба, а не выбираться из местных лидеров на основе личных качеств.

Паскаль Буайе отмечал: «Приоритет абстрактных богов перед местными предками и заменившее договор с этими предками понятие спасения души обязаны своим появлением не столько письменности как таковой, сколько ее применению организованными группами поставщиков религиозных услуг».

Несмотря на огромную власть религиозных гильдий, которую они приобретали с помощью политических средств и широкого распространения своих доктрин, всегда остаются нестандартные верования и практики, которые востребованы в локальных социумах. По этой причине в процессе эволюции религиозных доктрин богословам приходится их периодически дополнять и конкретизировать для укрепления фундамента концепции.

Индуизму удалось достичь довольно устойчивого равновесия между общей канонической версией и неизбежными местными вариациями и дополнениями путем выделения великих богов космического значения и местных божеств. Такое положение дел дает людям определенную свободу выбора в создании концепций и обрядовых практик вне рамок, установленных религиозной гильдией.

По мнению антрополога Джека Гуди, грамотность приводит к появлению иного когнитивного стиля, потому что письменный текст выполняет функцию внешней памяти, а также позволяет воспринимать разные концепции как графические шаблоны.

По мнению Паскаля Буайе, «фактически существующие религиозные концепции всегда искажают официальный посыл или дополняют его самыми разными расходящимися с официальной версией толкованиями. И это неизбежно, поскольку идеи должны быть осмыслены людьми, порождая умозаключения, которые придадут им связность и релевантность, и, значит, человеку приходится достраивать, зачастую разнонаправленными способами, заведомо по природе своей, фрагментарные идеи».

Когда священные тексты получаются слишком абстрактными, люди дополняют их ощущением, что сверхъестественные сущности находятся поблизости и следят за происходящим, поэтому никакие религиозные гильдии не могут добиться от своих адептов желаемой теологической корректности.

Антрополог Харви Уайтхаус считает, что разные режимы передачи религиозной информации активируют различные когнитивные процессы, поэтому периодически неизбежны вспышки диссидентства среди верующих. Он выделяет два основных способа усвоения религиозных концепций:

– образный (имажинистский), во время которого люди совершают шумные обряды с ярким образным рядом;

– доктринальный, в котором нет излишней драматичности, но присутствует систематизированный и часто повторяемый комплекс вербальных посланий.

По мере того как верующие осваивают доктрину, которая становится все более знакомой и привычной, они теряют мотивацию к участию в обрядах и другой деятельности гильдии. И чем больше религиозные институты предпочитают доктринальный режим подачи информации, тем уязвимее они становятся для вспышек имажинистского и другого инакомыслия.

Главный императив религиозной гильдии – сделать свои услуги стабильными и уникальными, но решить эту задачу даже в среднесрочной перспективе почти невозможно. Это является и основной трагедией для любого богослова: люди, обладающие живым сознанием, всегда будут теологически некорректны, дополняя и искажая базовые идеи.

* * *

Одно из самых значимых и известных открытий социальной психологии заключается в том, что создать сильное чувство групповой причастности и солидарности между произвольно выбранными членами группы удивительно легко: люди не представляют себя вне какой бы то ни было группы и всеми силами пытаются продемонстрировать приверженность ей.

Многие группы представляют собой коалиционные образования, их стабильность обеспечивается тем, что в результате оценки выгод и издержек участие выглядит более желанным, чем уклонение.

По мнению Паскаля Буайе, «некоторые социальные категории опираются на критерии сущности – эссенциалистские представления, однако в действительном поведении человек руководствуется более сложными сигналами – установками коалиционной интуиции, которые минуют сознание, но дают нам точные указания, как поступить».

Участвующие в процессе создания коалиций когнитивные механизмы не настроены на религиозные представления, однако в некоторых обстоятельствах такие представления могут становиться отчетливыми индикаторами, указывающими, где можно рассчитывать на коалиционную солидарность. По этой причине большинство религиозных институтов насаждают своим адептам пожизненное членство, не подлежащее обсуждению.

Насилие со стороны фундаменталистов тоже выглядит попыткой отвратить потенциальных дезертиров, продемонстрировав, что уклонение обойдется дорого, а приверженцев других религиозных гильдий могут преследовать и даже убить:

– фундаменталисты уделяют значительное внимание контролю общественного поведения (внешний вид, посещение собраний);

– фундаменталистские объединения стараются наказывать своих адептов за неправильное поведение более публичным и зрелищным образом, чем это предписывает изначальная религиозная традиция;

– насилие направлено в основном не на внешний мир, а на других верующих своей же группы (лидеры тиранят рядовых, истовые приверженцы – колеблющихся, мужчины – женщин);

– главной мишенью большинства фундаменталистов становится местная форма модернизированной религии.

Паскаль Буайе отмечал: «Фундаментализм – это и не религия в крайнем проявлении, и не замаскированная политика. Это попытка сохранить определенную иерархию, основанную на коалиции, когда перед ней маячит призрак безнаказанного, а значит, явно возможного отступничества». Он заявлял: «Однозначной причины существования религии и присущих ей характерных свойств быть не может, поскольку мы имеем дело со следствием совокупной релевантности, то есть успешной активации целого ряда разных систем подсознания».

* * *

Активация целого арсенала когнитивных систем делает более вероятным само существование религиозных понятий, их успешное закрепление в культуре, восприятие их как достоверных, а также возникновение религии в истории человечества и ее сохранение на фоне развития современных научных представлений.

Особенности искренней веры в том, что адепта обычно мало интересует ее происхождение и то, как она поселилась в его сознании, поэтому религиозная вера не требует никаких значительных усилий когнитивных способностей.

Большинство религий пренебрегают требованием последовательности, а некоторые утверждения их адептов заведомо нелогичны. Например, скептиков приводят в замешательство христианские положения о том, что бог един в трех лицах, что он всемогущ, но мы вольны в своих поступках.

Психологи обнаружили много особенностей мышления, которые уводят людей от последовательных рассуждений:

– эффект консенсуса (человек склонен подгонять свое восприятие событий под чужие описания);

– эффект ложного консенсуса (человек проецирует свои впечатления на остальных, ошибочно полагая, что реакция окружающих идентична его собственной);

– эффект создания (самостоятельно сгенерированная информация запоминается лучше, чем воспринятая извне);

– иллюзия памяти (воображаемое действие при достаточно частом повторении вызывает иллюзию, будто вы совершили его на самом деле);

– искажение отслеживания источников (человек склонен путать источники информации);

– склонность к подтверждению своей точки зрения (рассматривая гипотезу, человек замечает подтверждающие ее данные, гораздо хуже улавливая противоречащие);

– снижение когнитивного диссонанса (человек склонен подгонять хранящиеся в памяти убеждения и впечатления под новые данные).

Эти отступления от нормативных рассуждений определенно присутствуют и при усвоении информации о сверхъестественных сущностях.

Также нужно отличать имплицитные – подсознательно протекающие в системах логического вывода процессы, и эксплицитные – осмысленные представления.

Содержимое явной мысли, то есть того, что мы обычно называем убеждением или верой, зачастую представляет собой попытку оправдать или объяснить интуитивные умозаключения, выступающие итогом неявных, имплицитных процессов в сознании. Подсознательные представления обычно обрабатываются несколькими системами логического вывода (нравственно-эмоциональной, системой речевого общения, системой интуитивной психологии), каждая из которых обладает своей последовательностью. Все умозаключения, выводимые специализированными системами, согласуются с эксплицитными интерпретациями, однако ни перед одной из этих систем не ставится общий эксплицитный вопрос, поэтому человек соглашается с утверждением, которое в общем виде никак в его сознании не рассматривалось.

Во время видений и других ярко выраженных эпизодов, которые получают религиозное толкование, отмечается специфическая мозговая активность, которая, впрочем, возможна и у скептиков. Также ученые обнаружили, что вследствие микроприпадков, поражающих отрезок сообщения между корой и другими участками мозга, возникают субъективные ощущения, близкие к мистическим.

Бурные религиозные переживания очень часто подразумевают присутствие некой сущности, поэтому, вероятно, их порождает активность в зонах неокортекса, отвечающих за интуитивную психологию и эмоциональный отклик на человеческое присутствие.

По словам Паскаля Буайе, «представление о религии как об особой области, не просто безосновательно, но и довольно этноцентрично».

Практический характер религии означает, что большинство представлений о сверхъестественных сущностях касается не столько их общих качеств или могущества, сколько конкретных случаев взаимодействия с ними.

Паскаль Буайе считал, что «само существование религии как абстракции вызывает сомнения». Он заявлял: «Вместо нее есть множество бытующих в сознании представлений, множество коммуникативных актов, которые придают им ту или иную степень достоверности, и множество умозаключений, производимых во множестве контекстов».

В истории человеческих обществ религиозные идеи обусловлены когнитивными факторами и практическим контекстом: они дают релевантное толкование таким ситуациям, как рождение, смерть, вступление в брак. Метафизическая (дистиллированная) религия, которая не желает марать руки бытовыми заботами, имеет очень мало шансов в процессе теологической эволюции.

По мнению Паскаля Буайе, «учитывая когнитивные предпосылки, сформировавшиеся у нас в ходе эволюции, коллективный образ жизни, коммуникацию с другими людьми и производство умозаключений, высока вероятность того, что в любом человеческом обществе мы обнаружим некие религиозные представления со специфическими для данного общества внешними особенностями».

* * *

Религия в современном ее понимании появилась предположительно 50 000–100 000 лет назад, когда резко изменилось количество и качество производимых человеком орудий труда и охоты.

Важное ее отличие от предыдущих явлений культурного порядка заключалось в разнообразии предметов и представлений, которое может свидетельствовать о развитии того группового сходства и межгрупповых отличий, которые мы считаем человеческой культурой. Ключом к этим переменам стал взгляд со стороны, позволяющий строить интуитивные догадки, почему другие ведут себя именно так.

По мнению археолога Стивена Митена, культурный взрыв обусловили коренные изменения в когнитивной конфигурации: в частности, появление когнитивной текучести – многообразия информационного обмена между различными познавательными модулями. Разница между первобытным и современным человеком заключается не столько в функциях каждой из специализированных способностей, сколько в возможностях использовать информацию одной области в другой.

Период, когда человеческий мозг устанавливал новые связи между разными системами логического вывода, был также периодом создания визуальных образов сверхъестественного. Археология подтверждает две важные составляющие психологической характеристики сверхъестественных представлений: они требуют абстрактного мышления и нарушают интуитивные предположения на онтологическом уровне. Иными словами, человек придумал религию, когда подобные представления начали возникать в его сознании и завораживать настолько, что он предпринял усилия для воплощения их в материальных объектах.

Совокупной релевантности достигает только очень узкий круг представлений, вот почему у религиозных концепций в разных культурах столько общего. Подлинная среда человеческого обитания – информация, причем преимущественно поставляемая другими людьми. Вследствие этого создается огромный массив информации, которую человек тысячелетиями обрабатывает и передает из поколения в поколение. Однако в этом массиве есть истории, схожие по форме и повторявшиеся в разных местах в разное время.

К таким единицам информации относятся и религиозные доктрины. Они устроены так, что их усвоение активирует некоторые когнитивные механизмы и провоцирует умозаключения в несколько большем количестве, чем другие возможные концепции. Этого достаточно, чтобы со временем они стали выделяться в силу большей склонности человека усваивать и передавать именно эти представления, а не другие.

Такие представления с не меньшей долей вероятности, чем другие, будут открыты заново в другом месте в другое время. По этой причине история мировых религий – это не история, а эволюция. Процесс отбора шел непрерывно, поскольку человек постоянно формировал и продолжает формировать новые идеи и представления, значит, каждая версия любой концепции бога или духа будет слегка отличаться. Кроме того, человеческий разум содержит когнитивные системы:

– комплекс интуитивных онтологических предположений;

– склонность заострять внимание на противоестественном и вспоминать его, если оно порождает множество умозаключений;

– систему распознавания и высокоактивного распознавания деятельности;

– комплекс систем социального взаимодействия, которые придают особую релевантность понятию сущностей, владеющих полнотой информации;

– набор интуитивных нравственных установок, которые вроде бы не имеют четкого обоснования в наших собственных представлениях;

– набор социальных категорий, представляющих такую же проблему.

Они обеспечивают формирование и передачу религиозных представлений.

* * *

Расстояния в космическом пространстве настолько велики, что астрономы ввели специальный термин – ретроспективное время, подразумевая, что при исследовании космических глубин мы словно смотрим назад в прошлое, улавливая даже свет погасших звезд.