Текст книги "Самая страшная книга 2018 (сборник)"

9

Остаток зимы и весна прошли ровно. Анализы подтвердили полное отсутствие раковых клеток. Волчий аппетит и стремительно растущий вес сына вселяли надежду на быструю реабилитацию. Настораживали непроходящие черные круги вокруг глаз и синева под ногтями. Игорь дважды писал Светлову, чтобы уточнить, как долго будет длиться побочный эффект «нанотерапии». Ответ не пришел. На звонки оператор отвечал, что абонент находится вне зоны действия сети.

Анна не отходила от ребенка ни на секунду. Даже в туалет с собой таскала. Выглядела она по-прежнему растерянной. Кажется, жена тоже не верила в благополучный исход лечения, и вдруг свалившееся на голову счастье застало ее врасплох.

Удивляла теща. При первой встрече она схватила ребенка на руки, поцеловала, но тут же положила обратно. Лицо ее скривилось, но никаких комментариев на этот счет не последовало. За четыре месяца она ни разу не покормила Артема и не поменяла ему памперс, хотя навещала внука довольно часто.

На работе дела шли вязко. Дом так и не был сдан. Дольщики подали иск, и первым же решением суда счета «Строительных технологий» были заморожены. Призывы внять голосу разума проходили мимо ушей «обманутых» вкладчиков и «проницательных» судей. Более того, дольщики готовили петицию в прокуратуру, что неминуемо должно было усложнить ситуацию. Впрочем, по сравнению с оставшейся за спиной смертельной болезнью сына все эти жизненные обстоятельства язык не поворачивался назвать проблемами. Незначительные затруднения. Не более того.

10

В начале июля Артем заболел. Температура подскочила до тридцати восьми и восьми, и, несмотря на прием жаропонижающих, не спадала двое суток подряд. От бессонницы, давно ставшей хронической, Анна едва держалась на ногах и не могла вести машину. В больницу они поехали втроем.

– Все наши дороги ведут точно не в Рим, – сказал Игорь, как только они переступили порог приемного отделения. Анна даже не улыбнулась.

Кабинет педиатра располагался на втором этаже рядом с лифтом. Так же, как стеклянная комната блока «Д», отметил про себя Игорь. Анна была слишком занята ребенком, чтобы обратить внимание на это обстоятельство.

– Так. Это кто у нас пришел? – спросила врач, поднимаясь из-за стола.

По спине пробежали мурашки. С такого же вопроса такой же женщины в белом халате начинался их путь к лейкемии.

– Ткаченко Артем Игоревич и его подданные.

– Присаживайтесь, подданные, и снимите с монарха платье. Мы его послушаем.

Анна с ребенком заняли стул рядом со столом, Игорь присел на застеленную простынкой кушетку.

Врач воткнула в уши фонендоскоп, закатила глаза под потолок и зашевелила бровями, как флиртующий кавказец.

– Хорошо. Хорошо. Очень хорошо. Ни хрипов, ни шумов. Как часики. Ну-ка, открой рот, малыш.

Врач взяла в руки ложку.

– Ага. Хорошо. Так, все понятно.

– Зубы? – робко предположила Анна.

– Зуб, если точнее. Первый и сразу гнилой. Как прошлогодний урожай черешни у меня на даче. Большой проблемы я здесь не вижу. Все равно молочный. В карточке написано, что Артему два года и шесть месяцев. Ошибка?

– Нет.

Губы врача изогнулись подковой.

– Это самые поздние зубы за всю мою практику.

– И самые плохие? – спросила Анна.

– Точно, что не самые хорошие. Вы кормите его грудью?

– Нет.

– Одной проблемой меньше. Вам нужна консультация стоматолога. Возможно, он предложит посеребрить. Выглядит ужасно, но помогает если не сохранить зубы, то хотя бы затормозить их разрушение.

– А как быть с температурой?

– Можно уколоть анальгин с димедролом и дать ему спокойно поспать. А можно ничего не делать. Еще день, и все пройдет. Меня больше беспокоят круги под глазами и синева в носогубном треугольнике. Не знаю, насколько это серьезно, но анемия налицо. Давайте пообследуемся.

Внутри Игоря все сжалось. Неужели все сначала? Врач предлагает снова заглянуть в ящик Пандоры, который они только что захлопнули с превеликим трудом. Температура поднялась из-за того, что режутся зубы. Зубы плохие. Требуют лечения. Все. Точка. Не надо больше ничего выяснять. Кто ищет, тот всегда найдет. Особенно когда речь касается проблем. Никаких обследований. Только не это.

– Конечно, мы сделаем все, что нужно, – Анна с готовностью закивала головой.

11

Прошла неделя. Замороженные счета не способствовали деловой активности. Домой с работы Игорь возвращался не позже четырех.

В этот раз, подъезжая к дому, он обратил внимание на запустение, охватившее участок. До того как стать матерью, Анна следила за двором. Теперь поливом ведал дождь, а за уборку отвечал ветер. Цветы на клумбах превратились в сушняк. Лужайка заросла лебедой. Вымощенная плиткой дорожка была усыпана мусором.

Хозяйка дома сидела на пыльной скамейке у ворот. Растрепанная и неухоженная, как Федора Чуковского. Мужской спортивный костюм, надетый на голое тело, органично дополнял образ.

Игорь вылез из машины, подошел к жене и сел рядом.

– Нигде не жмет?

Она посмотрела на рукав, и на ее лице появилось жалкое подобие улыбки.

– Это твой? Извини. Не заметила.

– Мне не жалко. Но ты выглядишь, как пугало. Что с тобой вообще происходит? Как будто спишь на ходу.

Она отвернулась и закрыла лицо руками.

– Ночью он разговаривал со мной.

– Кто?

Жена кивнула на коляску. Это было все равно, как если бы она указала на небо.

– И что он тебе сказал?

– Он повторяет, что черви прогрызли голову. И смеется. Всю ночь он смеется.

– О господи.

Игорь обеими руками обнял Анну и прижал к себе. Ее волосы у корней были влажными и прохладными.

– Это бред, Аня. Чистый бред.

– Я понимаю, как это звучит.

– Этого не было.

Она отодвинулась, посмотрела на него, потом на коляску.

– Вчера пришли результаты по гельминтам. Отрицательные. Но в кале обнаружили хитин.

– Что?

– Хитин.

– Прежде чем заговорить, он раков с панцирями наелся?

– Нет. Он ест сороконожек, которые бегают по дому. Я дважды видела, как он их ловит, и оба раза он успевал проглотить насекомое.

Она выдержала паузу, прежде чем добавила ключевую фразу:

– Это не Артем.

Знакомая интонация. У меня такое чувство, как будто я стою перед телевизором. Другие слова, но смысл прежний. В душе она похоронила сына полтора года назад. А воскрешение, даже мысленное, – очень сложное дело.

Игорь взял ее за плечи и встряхнул.

– Не дури. Конечно, он изменился. Целый год у него по венам текла черт знает какая химия. Врачи предупреждали о возможных побочных эффектах вплоть до паралича. Но все обошлось.

– Говорю тебе, это не он.

– Весной я делал анализ ДНК в четырех разных лабораториях. Пойдем в дом. Я покажу тебе результаты. Москва, Ростов, Франкфурт и Токио. Все они подтвердили, что это наш с тобою ребенок. Ты слышишь меня? Это он. Да, он изменился, но это точно Артем.

– Ты звонил Светлову?

– Не берет трубку.

– Ты же обещал, что поговоришь с ним. Мне страшно, Игорь. Происходит что-то нехорошее. Очень нехорошее. Иногда мне кажется, это «что-то» – хуже лейкемии.

12

В офисе было тише обычного. Верный признак приближения больших перемен. Второй час Алексей перечислял неприятные факты, и без того известные Игорю. Только факты – задачи без решений.

– Суд запускает банкротство. На следующем заседании будут рассматривать кандидатуру конкурсного управляющего. Мы не вырулим, Андреевич. Ваш заем, извините за прямоту, потянул и без того перегруженную лодку на дно.

– Со «Сбербанком» говорил?

– Кто даст кредит обложенным судебными решениями застройщикам? Мне нравится, что вы снова в теме. Но, боюсь, слишком поздно.

– Я что-нибудь придумаю, – сказал Игорь.

Тривиальное «Никогда не сдавайся». Не более того. Миллион, максимум два можно было бы попытаться занять. Процентов под тридцать. Но это ничего не даст. Ему нужно как минимум пятнадцать.

Мысли перебил телефонный звонок.

– Извини, – сказал Игорь и взял трубку.

Аня кричала и плакала одновременно.

– Игорь! Умоляю тебя, приезжай. Я больше не могу так.

– Что случилось?

– Артем. Он загнал меня в ванну, сел под дверью и рычит как собака.

– Аня, ты вообще понимаешь, что ты сейчас говоришь? Ты испугалась двухлетнего ребенка?

– Он не ребенок, Игорь. Он не ребенок.

13

Аня была на кухне. На столе перед ней стояла кружка с чаем. Ложка звонко билась о края кружки, накручивая круги. Аня безразлично посмотрела на него и отвернулась.

– Что случилось? – спросил Игорь.

Дыхание сбилось. Кровь стучала в ушах. От машины до кухни он бежал сломя голову.

– Это не Артем. Это не он. Может даже, это совсем и не ребенок.

Дважды сказанная острота превращается в глупость, а дважды сказанная глупость? В диагноз? Жена выглядела сейчас даже хуже, чем два дня назад во дворе.

– Он опять заговорил со мной. Говорил всякую гадость и чушь. Угрожал. Обещал убить. А потом вылез из манежа.

– Ты в своем уме? Он же еле ползает.

– Да. Обычно он еле ползает.

Ложка ни на секунду не прекращала движение.

Был ли это затянувшийся нервный срыв или прогрессирующее расстройство, не важно. В любом случае Анна нуждалась в помощи психолога. Или психиатра.

– Знаешь, у меня такое чувство, что, вернув ребенка, я потерял жену. Ты понимаешь, что с тобой происходит? Это и есть когнитивный диссонанс. Ты сама мне рассказывала о нем. Когда дела шли совсем плохо, ты мысленно похоронила ребенка. А теперь, когда он снова с нами, никак не можешь это принять.

– Нет никакого диссонанса, Игорь. Нам надо поговорить с этим проклятым врачом. Во что бы то ни стало. Я уверена, он знает, в чем дело. Сделай хоть что-нибудь, Игорь. Я не могу так больше. Просто не могу. Понимаешь?

Игорь подошел к окну и выглянул на улицу. На острых пиках забора играл лунный свет. Он вспомнил, как заказал сварщикам сделать забор выше стандартного. Но ни пяти-, ни десятиметровым штакетником не отгородишься от несчастий.

14

– Парк сорокалетия Победы, – сообщил водитель столичной маршрутки.

Ему на следующей. Игорь пересел в передний ряд и уставился в боковое стекло.

Что он скажет Светлову? «Здравствуйте, Петр Константинович. У ребенка появились черные круги под глазами и дурной запах изо рта. Это сводит с ума мою жену. Подскажите, пожалуйста, как мне лучше поступить в этой ситуации». Ученый гарантированно пошлет его подальше. Какие претензии? Он обещал вылечить ребенка от лейкемии и сделал это. Лучше попробовать договориться с ним о встрече вечером где-нибудь в кафе и там подробно рассказать обо всем.

– Лесная.

Игорь ступил из машины в мерзлую грязь.

Идти было недалеко. Часы показывали четверть пятого. Если вместо прокуренного деда на проходной окажется кто-то другой, придется подождать, когда Светлов выйдет с работы.

Квартал изменился до неузнаваемости. Вокруг блока «Д» вырос строительный забор из профлиста. Игорь нырнул под шлагбаум и оказался перед входом. Над пустым дверным проемом, там, где прежде крепилась красная табличка, чернели отверстия. Ученые переехали, и по поводу охранника он беспокоился напрасно.

Игорь остановился. Такого оборота событий он не ожидал. Теперь для того, чтобы встретиться со Светловым, пятнадцатиминутного запаса терпения было недостаточно. В отделе кадров «Сколково» никто с ним и разговаривать не будет. Возможно, это даже государственная тайна, черт бы ее побрал. Можно было отправляться домой.

Но можно и не спешить. Никто тебя отсюда не гонит.

Игорь включил фонарь на смартфоне и шагнул в темный проем.

Внутри осталось только то, чего нельзя было унести. Причем тот, кто освобождал помещение, не слишком заботился о его сохранности. Под ногами хрустел битый кафель, а с потолка свисали ломаные листы гипсокартона. По обе стороны коридора виднелись прямоугольники кирпичной кладки. Зачем было замуровывать двери в кабинеты? Ответ нашелся, как только он поднес фонарь поближе к кладке. Старый советский кирпич на побелевшем от времени растворе. За закрытыми дверьми сектора «Д» всегда были стены. Это касалось и двери лифта.

Знаю, похоже на сонное царство. Но на самом деле работа кипит. Мозги работают бесшумно.

Сюрреалистическая бутафория заставила поежиться. Во время посещений здесь никого, кроме него, Артема, Анны, Светлова и прокуренного деда не было.

Игорь зашел в единственную комнату. Под ногами засверкали осколки стеклянной стены. Когда запиликал телефон, он стоял ровно на том месте, где год назад находился аппарат искусственной вентиляции легких. Звонила теща.

– Здравствуйте, Вера Васильевна.

– Алло. Игорь, ты меня слышишь? – Она говорила быстро, словно куда-то торопилась. – Немедленно возвращайся. Слышишь? У нас беда. Анечка…

Она запнулась на полуслове и разрыдалась.

15

Патологоанатом честно отработал свои пятьдесят тысяч. Анна выглядела, как спящая царевна. Припухшее от бессонницы и слез лицо расправилось и как будто даже порозовело. Присмотревшись, Игорь понял, что теплый оттенок коже придавал каштановый ореол ее рассыпанных по подушке волос. Их тоже помыли и покрасили в морге. Синее платье, которое она надевала на второй день свадьбы, оказалось впору. Под атласной материей скрывались четыре сквозные дыры в груди и животе.

Для того чтобы снять ее тело с забора, понадобился кран-манипулятор. Это сделали без Игоря. Вернувшись, он увидел только побуревшие от крови прутья. Сегодня утром их обмыл дождь. Она не могла не понимать, что ранения будут мучительными и смертельными. Но, видимо, то, что толкнуло ее из окна, было страшнее боли и смерти.

Людей на похороны пришло мало. Только самая близкая родня и четыре подруги. Бывшие подруги, если быть точным. Никаких ссор, просто утраченные отношения. Народу было бы еще меньше, если бы вчера он не написал «В контакте» на страничке Анны, что ее больше нет.

Приехали мама и брат. Отец не смог. После инсульта нижняя часть тела больше ему не подчинялась. Как сказала мама, единственные похороны, которые он сможет посетить, – его собственные.

Из «Строительных технологий» был один Алексей. Возможно, виной тому была задолженность по зарплате. А может, пронизывающий ветер и ледяной дождь, который лил не переставая с самого утра.

Теща проспала ночь, облокотившись на край гроба. Два дня, вчерашний и сегодняшний, она не отрывала глаз от умершей дочери. Ничего не ела и не пила. Когда ребята из ритуального агентства взялись за крышку гроба, она вдруг подскочила с лавки и преградила им путь.

– Нет. Стойте. Сначала положите с ней рядом этого проклятого ребенка. И моего зятька, который все это устроил.

В тот момент она вдруг стала очень похожа на Анну. Сумасшествие заразно. Намного заразней любой инфекции. Передается даже по телефону.

Люди зашумели. Теща разрыдалась в голос и села обратно на скамейку. Ее взяла за руку соседка из дома напротив и отвела в сторону.

Деревянная плита с крупным резным распятием закрыла его жену в вечной темноте. Четыре гвоздя (как будто специально по количеству ран) грубо вошли в красную ткань обивки.

– Начали, – скомандовал старший похоронной бригады.

Игорь подошел к краю могилы.

Ну вот. Худшие опасения сбываются. На кладбище появилось еще одно место, которое он будет навещать на Пасху. Хотя он и заблуждался по поводу надписи на памятнике.

Могила набралась водой, и гроб спускали, словно лодку на воду. Он будет наполняться постепенно. Тело всплывет и упрется в крышку. Грязная вода смоет траурный макияж. Сквозь рот и нос потечет внутрь Анны.

Брошенная Игорем горсть мокрой глины гулко стукнула о крышку гроба. Люди за спиной как будто только и ждали, когда он сделает это. В яму один за другим полетели комки грязи, выбивая адскую дробь.

16

На следующий день после обеда родня начала разъезжаться. Вчера он был благодарен за то, что они приехали, сегодня – за то, что уезжали. Печальные мины и слезливые соболезнования осточертели. Хотелось закрыться в кабинете и в тишине все обдумать. И потерю Анны, и последние слова тещи.

Как ни паршиво было это осознавать, но после смерти жены его неприязнь к Артему только возросла. До поездки в Москву он время от времени, хотя и без особого удовольствия, брал сына на руки. Теперь же не мог себя заставить даже прикоснуться к нему.

Света, жена брата, над практичностью которой он часто подтрунивал, нашла няньку. И Игорь с огромным облегчением передал сына на ее попечение. Наталья обходилась ему в четыре тысячи рублей ежедневно. Серьезные деньги для него теперь. Но оно того стоило.

17

Две недели после похорон напоминали тот год, когда Артем был на лечении. День повторял день. Понедельник отличался от четверга только буквами на экране смартфона. Серые и мутные будни, несмотря на ясную погоду.

Он снова начал включать по утрам телевизор и выпивать двойной кофе. Обычно между первой и второй кружками на кухне появлялась Наталья, и с нею – Первая возможность поговорить по-человечески (так он стал называть диалоги, не имеющие отношения к работе). Как спал Артем, что нужно купить, когда Игорь вернется. Впрочем, эту утреннюю возможность он часто игнорировал, и остаток завтрака они проводили в тишине.

На работу Игорь ездил только для того, чтобы не оставаться дома. Никогда не сдавайся? Он сдался. Смирился с тем, что никак не может повлиять на ситуацию. Все упиралось в деньги. А доступ даже к тому минимуму, что оставался на счете, был закрыт. Все работы на объектах были остановлены. Дольщики начинали звонить с утра. Сказать им все, как есть, означало собственноручно утопить себя. И он врал. С каждым днем все чаще.

После обеда по дороге домой он заезжал на кладбище. Ни памятник, ни лавку еще не поставили, и он подолгу стоял перед кучкой сырой земли. Здесь проходил его Второй и последний за день разговор по душам. Говорил в основном он. Уходя, он каждый день задавал один и тот же вопрос. ПОЧЕМУ? Скоро его настойчивость была вознаграждена.

18

Ночь с четверга на пятницу Игорь провел в кресле. Смотрел в темноту и пытался припомнить все детали разговора с Анной на лавке у дома. Он повторяет, что черви прогрызли ему голову. И смеется. Надо было вспомнить все до последнего слова. Потому что дьявол кроется в мелочах.

Детский крик разбудил его около трех. Артем никогда не плакал, он именно кричал, требуя смены памперса или порцию каши. Почти всегда каши. Ночью аппетит у него был волчий.

Люминесцентный светильник над столешницей слепил. Игорь повернулся к нему боком, открыл банку «Нутрилона» и достал мерную ложку. Одна, две, три.

– Какого хрена ты там так долго копаешься? – крикнул кто-то сверху мужским голосом.

Рука дрогнула, и молочный порошок просыпался мимо бутылочки. Ночью он разговаривал со мной. Игорь вспомнил испуганное лицо Анны. Должно быть, сам он сейчас выглядел не лучше.

Игорю захотелось бросить бутылочку в раковину и выйти из дома. Не одеваясь. Отдышаться, постоять подумать, что к чему. Но именно выйти, а не выбежать. Потому что если он побежит, то остановиться будет сложно. Очень сложно.

Сверху снова донесся крик. Как во сне, Игорь досыпал еще четыре ложки каши в бутылку, залил водой и накрутил соску.

Перед дверью в спальню он на мгновение остановился. Ты точно хочешь войти туда? В последнее время сюрпризы редко бывают приятными. Еще не поздно вернуться, одеться и выйти на улицу. Как ты и хотел.

Он толкнул дверь и вошел.

Артем сидел в середине манежа и смотрел на Игоря. В темноте его огромные черные глаза блестели, как маслины.

– Ты заставляешь меня ждать. Запомни: или ты будешь двигаться быстрее, или отправишься следом за мамочкой.

В темноте невозможно было разглядеть, шевелятся ли у него губы. Но звук шел именно из манежа. Рука поползла по стене в поисках выключателя.

– Не стоит.

Черный силуэт покачал головой.

«Как ты там очутился? – подумал Игорь. – Ты должен быть в кроватке».

– Завтра принесешь мне десяток мышей. Вечером. После того как уйдет нянька. Ей не нужно знать наши секреты. Не перепутай. Мышей, а не хомяков. У хомяков вонючее мясо. Коробку с мышами поставишь в манеж. Понятно? А теперь давай бутылку и убирайся отсюда.

Игорь сделал два шага в глубь комнаты и, не отрывая взгляда от ребенка, поставил бутылку у бортика. Артем мог броситься к решетке и просунуть руку меж прутьев. Но этого не произошло. Боясь повернуться спиной к сыну, Игорь попятился задом.

Свет. Надо включить свет. Он развеет этот морок.

Обычно он еле ползает. Но не всегда. Хватит ли у тебя времени нащупать выключатель? Действительно ли ты хочешь увидеть то, что скрывает темнота? Ни на один вопрос однозначного ответа у него не было.

– И не вздумай кому-нибудь рассказать. Убью.

Игорь заперся в кабинете. В ящике стола лежал канцелярский нож. Он выдвинул лезвие на полную длину. Пародия на оружие лучше, чем ничего. Снаружи дверь открывалась единственным ключом, который сейчас лежал у него в кармане. Но это не успокаивало.