Текст книги "Самые страшные чтения. Лучше, чем никогда. Второй том"

Александр Подольский, Ангелина Саратовцева, Валерий Лисицкий, Дмитрий Тихонов, Иван Миронов, Любовь Левшинова, Мария Синенко, Наталия Лиске, Наталья Волочаевская, Оксана Заугольная, Светлана Волкова, Татьяна Верман, Татьяна Машкова
Самые страшные чтения. Лучше, чем никогда. Второй том

© Авторы, текст, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

Александр Подольский
Игра

Мишка пришел на игровую площадку поздно вечером. Солнце уже закатилось за родную девятиэтажку, двор затопила темнота. Кругом было тихо, только где-то вдалеке тарахтел грузовик и лаяла собака. Воздух пах скошенной травой.

Клочок вытоптанного газона, самодельные ворота и пара лавочек вместо трибун – это не слишком походило на футбольные стадионы, которые Мишка видел по телевизору, но была здесь какая-то магия. Когда начиналась игра, остальной мир будто переставал существовать и все неприятности выветривались из головы.

Мишка бросил на газон мяч, разбежался и что есть силы запулил его под перекладину. В сетке затрепыхалось. Мишка подпрыгнул, взмахнул руками, празднуя забитый гол, но тут же огляделся. Не видит ли кто? Местные мальчишки и так над ним смеялись, придумывая обидные прозвища. Но сейчас никого рядом не было. Потому Мишка и любил это время: площадка принадлежала только ему, и никто отсюда не прогонит.

Он наколотил с полсотни голов, когда вновь услышал собаку. Теперь она лаяла гораздо ближе, где-то за домом. И не просто лаяла, а драла горло, словно совсем озверела – Мишка даже представил оскаленную пасть, острые зубы, капающую на землю слюну… Наткнуться на бешеную псину ему совсем не хотелось.

Лай резко оборвался, собака завизжала, и в следующее мгновение эхо разнесло по двору звук ломающихся костей. Мишке почудилось, что хрустнули его собственные кости – так громко это было. Громко и жутко.

Он подобрал мяч и вгляделся в темноту. Половина ламп у подъездов уже не горела. Ветер гонял по асфальту мелкий мусор, в устроенной на березе кормушке возились птицы. А у угла дома стоял высокий человек и смотрел прямо на Мишку.

Ноги подкосились. Мишка вдруг понял, что здесь, в конусе фонарного света на площадке, его нельзя не заметить. Он машинально отступил на шаг назад, и то же самое сделал незнакомец. Словно неправильное, заторможенное отражение.

На одном из верхних этажей разбилось стекло. Раздался крик. Далеко-далеко, на шоссе, завыла сирена.

Рядом с незнакомцем появился еще один. Он тоже смотрел на Мишку и странно держал руки перед собой, будто сжимал воздух.

Или невидимый мяч.

Мишка бросился в сторону своего подъезда, но заметил неподвижные силуэты на площадке. Манекены, прячущиеся в темноте. Поджидающие.

За спиной раздалось неразборчивое бормотание. Мишка повернулся и увидел Серёгу – мальчишку на год старше, с которым иногда играл здесь. Тот стоял в нескольких шагах от футбольного поля и не решался войти в пятно света. Аккуратно протягивал ногу и тут же отдергивал ее.

– Серёг, ты чего?

– Се…рёг, – прилетело из темноты. – Чеготы.

По спине Мишки пополз холодок. Порыв ветра принес запахи крови, гнилого мяса и горящей свалки. Запахи нового Серёги.

Существо рывком подалось к свету, рухнуло на землю, заревело и отползло обратно в темноту. Быстро встало и начало приближаться маленькими шажочками. Мишка запустил в него мяч, затем поднял с земли камень и бросил ему прямо в голову. Существо, шатаясь, отступило на пару метров и застыло на месте. А потом неуклюже скопировало движение Мишки. Присело и швырнуло в него несуществующий камень. И еще раз. И еще. Будто повторяло самое странное упражнение на уроке физкультуры.

– Отвали от меня!

– …али …меня, – отозвалось существо.

Мишка больше не сдерживал слез. Из накрывшей район темноты слышались крики и странные, неправильные голоса. Надрывались сигнализации.

Мишка прижался спиной к фонарю, схоронился в спасительном свете. Прямо под лампой гудели комары, в паутине трепыхалась муха. Вокруг клочка футбольного поля вставали тени.

То, что притворялось Серёгой, нащупало на земле настоящий камень и с невероятной силой бросило его в сторону Мишки. Звякнул фонарный столб. Существо несколько секунд смотрело перед собой, а затем подняло взгляд выше. К стеклянному шарику, рождающему электрический свет.

Тени пришли в движение. Из-за домов поднялся столб черного дыма. Мишка, всхлипывая, сполз на землю и закрыл голову руками.

Разбить фонарь у существа получилось уже с третьей попытки.

Ангелина Саратовцева
Вакансия

Сегодня решалось, достанется ли Павлу должность штатного судмедэксперта. Так что он спешил в секционную – поговорить с наставником наедине.

Кто-то уронил инструменты на кафельный пол – барабанные перепонки будто царапнули тупой иглой. Павел поморщился, застегивая медицинский халат на бегу.

Трупы его никогда не впечатляли. А к запаху тухлого мяса – давно привык.

Сегодня он опоздал: бессонница и тяжелые сны под утро. Павел часто знал, что случалось с мертвыми. Видел детали убийств. Иногда даже подсказывал следователям, в какую сторону копать.

Но сейчас было не до своих особых способностей.

Тень наставника подрагивала на кафельной стене стылой казенной комнаты.

– Доброе утро… Денис Иванович, а кого все-таки возьмут? – Павел заправил за ухо выбившуюся из «рокерского» хвостика прядь.

Любая ошибка – и однокурсница Валя заняла бы его место.

Наставник сжал губы и продолжил отмывать с резиновых перчаток кровь. И липкие кусочки человечьего мяса.

Он снисходительно оглядел своего ученика.

– С добрым утром. – Денис Иванович стряхнул тонкими пальцами. До лица Павла долетели брызги.

Он ощутил их нижней губой. Холодную мертвую кровь, разбавленную грязной проточной водой. Но утереть лицо под взглядом наставника не решился. Вместо этого плотно сжал губы и сглотнул.

– Павел, вы с Валентиной – оба достойные специалисты. Хотя… лысая девочка и волосатый мальчик… В мое время такого не было.

Павел не отводил взгляд. Почти забыл о богомерзкой, замешанной на жире и крови мертвеца жиже, которую только что слизнул.

– Так вот… в соседней секционной труп. Несчастный случай в метро. На станции закрытого типа. Размололо. Между внутренними и внешними дверями. Справитесь – и работа ваша.

Павел кивнул и направился через выложенный кафелем проем. Сглотнул и застыл перед красно-белой кучей. Она… даже не напоминала человека.

Изувеченное женское тело дымилось. Парное мясо.

Павел смотрел и видел, как тянется ее кожа. Как отслаивается. Как образует алые страшные карманы. Как крылья ската. Как рыбьи рты.

Как гнутся ее ребра. Гнутся, сколько могут. Пока, сухо хрустнув, не ломаются. А отломки пронзают трепетные розоватые мешочки легких. Как ее всю гнет и давит.

Павел слышал крик, перешедший в стон, а затем – глухой всхлип.

Он натянул резиновую перчатку и бегло ощупал провалы в неровном черепе мертвой. Могли бы быть роскошные пшеничные локоны. Но голова была острижена совсем коротким ежиком. Павел заглянул в распластанный по изломанной глазнице прозрачно-голубой глаз. Как бутон на мясистом стебельке белого нерва…

И ноги Павла подкосились.

Вата. Тошнота. Железо во рту. Лед за грудиной.

Узнавание ошарашило. Выбило из легких воздух.

– Валя… – Видения резко увлекли Павла: вот Валя, его однокурсница и конкурент, нагоняет в безлюдном метро наставника. Вот он ухмыляется краешком рта. Вот Валя оступается перед закрывающимися дверями поезда. Полшага назад – и спасение… Но Денис Иванович быстрым четким жестом толкает ее вперед.

Изящная рука наставника выскальзывает из жвал смыкающихся внешних дверей в последний момент.

А Валя остается там.

Поезд трогается. Камера смотрит мертвым глазом. На станции больше никого… Как же так?!

Павел не сразу понял, что коснулось его бока. Что нырнуло под ребра ледяной плоской гранью. А когда понял…

Денис Иванович уже взмахнул аристократичной кистью. Красиво. Ювелирно. И реберный нож вынырнул из живота Павла.

Теперь бордовое стремительно лилось на его врачебный халат. Жгуче охлестывало нутро.

Запах ворвался в свистящие легкие непривычным смрадом. Гниением и рвотой. Антисептиком и увядающими цветами. Церковным воском. Ладаном.

– Понимаете ли, Павел, – спокойно выговаривал Денис Иванович, – я не мог не заметить ваши… немедицинские таланты. Увы. Они уже вышли боком паре очень уважаемых людей. Что до Валентины – боюсь, при ней вы сказали лишнего.

Блики от секционного ножа отразились в неподвижном зрачке Павла.

– Так что извините, – хмыкнул Денис Иванович, позволяя отяжелевшему телу гулко грохнуться на кафельный пол, – для вас вакансий нет.

Светлана Волкова
Маленькая

О Вере в деревне ходили нехорошие слухи. Будто рожала она одного за другим мертвых детей, а от кого – неизвестно, муж-то у нее поехал на заработки лет шесть назад да и сгинул. Нехорошая женщина, нехорошая. Из-за ее истории Наталья и сама детей не завела, все боялась мертвенького родить, а потом и возраст вышел, да и мужа другая стерва увела.

Тихо. Тсс. Стучит будто кто?

Наталья поднялась с кровати и пошла к двери. Старый дедов дом тяжело сглатывал ее осторожные шаги, выкашливал их скрипом половиц.

– Открой, Наташа! Это я, Вера.

Наталья отшатнулась от двери.

– Иди домой, Вера. Завтра поговорим.

– Открой, милая. Или сердца у тебя нет? Непогода-то какая, продрогли мы.

– Мы? Ты не одна?

– С дочушкой я. Открой.

Наталья помедлила, потом отодвинула засов, впустила Веру. В полумраке сеней белки глаз гостьи сияли голубоватым фаянсом. Тощие руки прижимали к груди рюкзачок.

– Спасибо тебе, христианская душа!

– Да где дочка-то твоя? – удивилась Наталья.

– Так вот, – Вера подошла к лавке и, вынув из рюкзачка сверток, положила его на лавку. Это было одеяльце, и уголок его плотно прикрывал там, где должно быть личико новорожденной.

– В дом не попасть, ключ потеряла. Я у тебя заночую, не прогонишь?

– Бог с тобой, Вера, ночуй конечно!

Наталья засуетилась, доставая из старого сундука перину и расстилая ее на лавке.

– Ты голодная?

– Не го-ло-дна-я, – нараспев протянула Вера. – Я не ем почти совсем. Не хочу.

– Надо есть. А то молока не будет, – сказала Наталья и осеклась, покосившись на сверток. Тот лежал не шелохнувшись. А не мертвый ли младенчик? Сердце Натальи отчаянно застучало. Но спросить об этом она не решилась, лишь перекрестилась украдкой.

– Как дочку твою зовут?

– Маленькая.

– Почему Маленькая? – удивилась Наталья.

– А вряд ли вырастет…

Вера легла на перину прямо в одежде и, не успела Наталья накрыть ее одеялом, тут же провалилась в сон.

Наталья снова покосилась на сверток. Не может быть, чтобы там лежал живой ребеночек. Она на цыпочках подошла ближе к лавке, ближе, ближе. Ближе к лавке. Ближе.

Протянула.

Руку.

Вот уже коснулась одеяльца пальцами…

И отдернула ее. Страшно. Перекрестилась. Трижды. Господь с ней, с Верой. Ее забота. Переночует и уйдет. Не плачет младенчик, и слава-те.

Наталья шмыгнула в комнату, плотно притворила дверь. Долго лежала в постели, под сердцем ворочалась какая-то маята. И вой под ребрами, будто кто выскабливает душу ржавым скальпелем.

Наконец заснула. Но неглубоко, вздрагивала от каждого шороха, просыпалась, кидалась зажечь свет. Никого.

Проспала она час, не больше, и резко проснулась. Как будто был в комнате кто, дышал рядом с кроватью у подушки.

Наталья откинула одеяло, непослушными пальцами включила прикроватную лампу. Никого…

И вдруг увидела старушечье личико. Села на кровати, не в силах пошевелиться…

На полу стояла босая крохотная старушечка, ростом с поленце, обернутая в одеяльце, как в пеленку, и тянула сухонькие ручки к Наталье.

– Мне хо-ло-дно… Со-грей ме-ня.

– Кто ты? – с хрипом выдохнула Наталья.

– Я Ма-а-аленькая, гостья твоя.

– Уходи… К маме иди… – Наталья поджала ледяные колени к груди.

– Мо-ж-но я по-лежу с то-бой в кро-ва-тке? Мне хо-ло-дно. Со-гре-юсь и уй-ду.

Наталья хотела закричать, но почувствовала, что язык онемел, а горло сдавило.

– Мо-жно?

Старушечка присела и рывком прыгнула на Натальину кровать.

– По-вер-нись на бок, Натальюшка.

Наталья послушалась. Легла на бок.

Маленькая прижалась к Натальиной спине, обняла ее сзади ледяными ручками и ножками, и Наталье показалось – забрала последнее тепло.

– Оста-нусь с то-бой. Бу-дешь Маленькую на за-ку-кор-ках ка-тать.

Они лежали так долго, и Маленькая все сильнее вжималась в Наталью. А потом запела. И была то не песня, а слабенькое скуление.

 
Баю-баюшки-ба-ю,
Я сердечко по-клю-ю..
 

Оцепеневшая Наталья сквозь сон ли, сквозь забытье почувствовала, как клюнуло что-то острое сзади, у левой лопатки, и все тело начало крутить, вертеть, засасывать в свербящую ранку. И сразу как-то обмяк позвоночник, будто ватным стал.

Проснулась Наталья поздно, солнце стояло высоко. Пошарила рукой по кровати: пусто. Поднялась, прошаркала в гостиную: Веры не было. Перина лежала, где и всегда: в сундуке. И сверток исчез.

А были ли гости?

Но боль в спине подсказывала: были.

Наталья подошла к зеркалу, подтянула ночную рубашку к шее и медленно повернулась…

Сзади неровным набитым рюкзаком выпирал уродливый горб. Синеватые бусины позвоночника натянули кожу до предела, и она местами полопалась, а слева чернела круглая обугленная дыра.

«Сердца у тебя нет», – вдруг вспомнились Верины слова. И эхом отозвалось в висках давешнее покашливание Маленькой:

«Останусь с тобой. Будешь Маленькую на закукорках катать».

С тех пор кануло время. А Вера, говорят, снова со сверточком ходит, присматривает, кому Маленькую оставить. Да вон она, вон же, тут в зале сидит. С рюкзачком.

Валерий Лисицкий
Вупинатор-3000

Вообще-то Гарик хотел купить с рук телефон, но пройти мимо объявления о продаже «Вупинатора-3000» не смог. «Вупинатор»? Что еще за чертовщина?

По фотографиям понять ничего не получалось, совсем ничего. Он поискал в интернете – ни единого сайта, на котором упоминались бы «Вупинаторы». Никто и никогда не видел такого устройства, никто не мог ему подсказать, для чего оно нужно. Кроме, наверное, Виктории, подавшей объявление о продаже. А кстати, десять тысяч за «Вупинатор» – это много или мало?

Гарик позвонил ей на следующий день, еще не успев толком прийти в себя после бессонной ночи, полной вопросов без ответов. «Вупинатор», да не просто, а «3000»! Значит, до него существовало еще 2999 моделей? Или это мощность? Или вместимость? Или…

– Алло, Виктория? Здравствуйте, я по поводу…

– Здравствуйте. – Голос Виктории звучал так, будто она спала еще меньше Гарика. – Да, я поняла зачем вы звоните. Цена окончательная. Продам только опытному пользователю. Вы же умеете с ним обращаться, верно?

– С этим самым? «Вупинатором»? Да, конечно, я…

– «Вупинатором-3000»! – крикнула в трубку Виктория. – Вы вообще читали объявление?!

– Да, конечно, я…

– Хорошо. Приезжайте через час, посмотрим на вас.

Она оставила адрес – времени было в обрез.

* * *

Когда Гарик приехал, Виктория уже ждала на месте. Высокая, худая и бледная, вся какая-то нескладная, она топталась на месте, кусала губы и без конца оглядывалась по сторонам.

– Ну?! – гаркнула она, едва он успел приблизиться. – Вы что, на метро добирались?!

Гарик на миг пожалел о своем решении приехать на встречу, но тут же отогнал дурные мысли. Да что она ему сделает-то средь бела дня?

– Он у вас с собой? Принесли?

– Принесла. А вы… – Виктория смерила Гарика взглядом. – А вы не очень похожи на того, кто уже пользовался «Вупинатором-3000».

– А вы, – Гарик решил позволить себе немного наглости, – не похожи на того, кто его продает!

Виктория закусила губу, потом медленно кивнула:

– Ага. Ну?

– Посмотреть можно?

Она засопела, будто обиделась, но все же протянула Гарику непрозрачный пластиковый пакет, раскрыв его:

– Пожалуйста.

Когда Гарик сунул внутрь руку, глаза Виктории округлились, а рот широко раскрылся. Но она не успела ничего сказать. Кончики пальцев обожгло сперва жаром, потом холодом. Гарик рванул руку на себя – и тут же ощутил рывок в обратную сторону. Он уперся каблуками в асфальт, чувствуя, что его тянет куда-то в глубины, невесть каким образом открывшиеся в пакете. Затрещала, лопаясь, кожа на запястье, и «Вупинатор», или что там за чертовщина пряталась внутри, моментально всосал в себя алые ленточки брызнувшей крови.

Когда рука Гарика оказалась в пакете по самое плечо, он закричал. Завопил дико, именно так, как должен кричать человек, которого заживо рвут на части, но бездна, холодная и жаркая одновременно, жадная и безжалостная, всосала звук так же быстро, как и кровь. И тогда Гарик понял – все. Сопротивляться не выйдет.

Он исчез в пакете, не прибавившем ни в весе, ни в объеме, за жалкую долю секунды.

Виктория поджала губы, свернула пакет, спрятала его под куртку и пробормотала:

– Ну вот, еще один идиот. В следующий раз точно возьму предоплату.

Наталия Лиске
Дедлайнеры

– Отчет готов?

Алиса вздрогнула, быстро погасила экран смартфона.

– Да!

Телефон пискнул.

– А смета?

– Естественно!

Снова тот же писк.

– И сводная таблица?

Алиса кивнула.

Писк стал громче. Лицо начальника скривилось. Алиса улыбнулась, поправила волосы, перевернула телефон экраном вниз.

Конечно, отчет готов не был, как и таблица, и смета, и еще куча других заданий, которые сейчас мигали красными огоньками в электронном приложении «Дедлайнеры».

Приложение ей посоветовала подруга.

– Очень удобно, – говорила Сонечка, тыкая пальцем в экран, – вот сюда заносишь дела, а сюда сроки. И теперь кролик будет напоминать тебе о работе.

Кролик Алисе понравился. Белый, пушистый, в яркой жилетке, он приветливо махал с экрана, доставая из нагрудного кармана круглые часы, и смешно шевелил усами.

«Дедлайн», – тонким голосом пищал он и тут же исчезал. Так было первую неделю.

И как назло, всю неделю у Алисы находились дела поважнее отчета. Стоило ей открыть рабочий файл, как прилетало письмо от Сонечки, смета не билась, Алиса смотрела в окно, рассеянно листала ленту соцсетей, бессмысленно кликая с одного приложения на другое и начинала строчить ответ подруге. Писк кролика возвращал ее в реальность, она снова бралась за дело, но в сети появлялась Сонечка и все повторялось.

На вторую неделю кролик стал меняться. Он рос, худел, яркая жилетка меркла, словно ее каждый день понемногу стирали с экрана. И незаметно милый пушистик превратился в худого, поджарого зверя с облезлой, висящей клочьями шерстью. Теперь он не только появлялся на экране смартфона, а следил за Алисой постоянно, напоминая о несделанных отчетах писком уведомлений. Алиса пыталась удалить приложение, но безуспешно.

«Баг в программе, – отвечала ей техподдержка, – удалить приложение можно только после дедлайна».

Стараясь обмануть программу, Алиса ставила галочки напротив нерешенных задач, но это не помогало. Кролик никуда не исчезал.

Теперь он мерещился ей повсюду: в стеклянных витринах, рекламных баннерах, лужах на дороге. Красные глаза кролика преследовали Алису даже во сне.

«Дедлайн», – шептал кролик, и от этого тихого, едва слышного звука по спине Алисы бежали мурашки, страх сковывал тело, и сердце билось так сильно, словно хотело выскочить из груди.

Но сегодня все должно измениться, до дедлайна оставалось полтора часа и наконец-то мерзкий кролик должен был исчезнуть из ее жизни. Алиса открыла отчет.

«Есть новость», – таинственный смайл Сонечки заставил отвлечься.

Алиса глянула на таблицу, на время и на загадочный Сонечкин смайл. Телефон предупредительно пискнул. Ей показалось, что она слышить шепот кролика: «Дедлайн».

Алиса усмехнулась, решительно запихнула телефон в тумбочку и встала. «Ничего, – подумала она, – успею».

Запах гнили, словно рядом выбросили протухшую рыбу, наполнил кабинет. Алиса закашлялась, зажимая рукой нос, обернулась. Огромный кролик с бесцветными, лишенными зрачков глазами тянул к ней худую облезлую лапу. Сквозь редкую, белую шерсть просвечивала розовая кожа, а шею алым ожерельем опоясывала яркая кровавая линия. Алиса закричала, кинулась к двери, но кролик одним прыжком преградил ей путь.

«Дедлайн», – прохрипел он, вонзая длинные, желтые зубы в шею Алисы.

Татьяна Машкова
Кража

Орлов зашел в Московский торговый банк разменять банкноту в двести тысяч. Высокая мраморная стойка полностью скрывала кассира, только шелест бумаг и клацание клавиатуры выдавали его присутствие на рабочем месте. Орлов сунул фальшивую купюру в окошко и нетерпеливо потряс ею. Клацание кнопок прекратилось. Кто-то невидимый молча потянул деньги из руки. Орлов разжал пальцы и криво ухмыльнулся. Неприятно ощутив, что ворот куртки душит, Орлов дернул себя за воротник.

Сейчас начнется паника, примчится охрана, появится управляющий, вызовут полицию. Затем тюрьма и мешковатая одежда заключенного. Там шутить не станут, там с Орлова наконец снимут эту ненавистную куртку. Он с тревогой ждал, переминаясь с ноги на ногу. Орлов надеялся, что его схватят.

За пределами стойки фальшивую банкноту шумно расправили и прогнали через шуршащий детектор. Затем невидимый кассир неспешно прошелестел собранными банкнотами и пачка разменных купюр показалась в окошко.

Орлов недоумевал. Он приподнялся на цыпочки и вытянул шею, пытаясь разглядеть того, кто не в состоянии отличить топорную фальшивку от настоящих денег. Вместо кассира увидел серый клубящийся дым и почувствовал едкий запах. В горле запершило. Орлов закашлялся. Потянулся рукой к пуговицам ворота. Расстегнуть их не получилось. Как ни старался, пальцы не слушались. Орлов чувствовал, что украденная им куртка сильнее сдавливала горло и грудную клетку.

– Купюра-то фальшивая! Куда вы там смотрите?! – взвыл Орлов, задыхаясь от кашля и пытаясь ослабить ворот.

– Чем могу помочь? – вежливый голос прозвучал прямо в ухо. Орлов резко повернулся. Клерк в синем костюме стоял за его спиной настолько близко, что Орлов едва не задел его. Прозрачные глаза в упор смотрели на Орлова.

Не дожидаясь ответа, клерк быстро нырнул за мраморную стойку.

– Я вот только что… Сюда… вот… – опешил Орлов. Тыча рукой и заикаясь, он указывал на место, где теперь, листая какие-то бумаги, сидел клерк. – Вот сюда передал двухсоттысячную купюру на размен. И мне отсчитали более мелкие. Где тот этот?.. И деньги?..

– Насколько мне известно, Центральный банк еще не принял решение выпускать банкноты номиналом в двести тысяч, – не отрываясь от бумаг, ровным голосом пояснил клерк. – Таких банкнот не существует.

– Но мне вот только что здесь отсчитали размен, – пытался доказать свою правоту Орлов. – Она там, у вас, моя купюра! Посмотрите!

– Как только государство запустит в производство подобные банкноты, милости просим! Приносите, примем в лучшем виде. Хоть миллион! – выглянув из-за стойки прозрачными глазами, клерк вежливо улыбнулся. Однако Орлов был готов поклясться, что клерк врет.

– А моя купюра? Где она? Отдайте деньги!

– Всегда рады видеть вас снова!

На улице жара стояла невыносимая. Ворот куртки доходил до самого подбородка. Орлов сделал новую попытку расстегнуть давящую куртку, но на этот раз не обнаружил застежки, ни одной петли. Они исчезли. На том месте, где когда-то были петли, ткань стала целой. А куртка, словно чудовищная анаконда, продолжала сковывать его. Он не мог пошевелиться и еле дышал. Дорого бы он отдал, чтобы освободиться. Если бы не забрался в заброшенный фургон! Не нашел фальшивую купюру. Не надел бы проклятую куртку и уже не смог снять… Орлов чувствовал, как ее шерстяные волокна всасывают в себя клетки его кожи. Он мог поклясться, что слышит их чавканье. Словно липкими щупальцами, всеми ворсинками куртка прорастала вглубь до печенок.

Сквозь палящее солнце из уличной духоты сгустилась рука и крепко схватила Орлова за плечо. Тысяча мелких шерстяных иголок воткнулась в оголенные нервы. От боли и страха Орлову хотелось кричать, но ворот намертво сдавил голосовые связки.

– Вы забыли свои деньги, – произнес уже знакомый голос клерка.

Орлов обрадовался. Может, если он отнесет деньги обратно в фургон, ему удастся как-то избавиться и от куртки? С надеждой протянул он руку за фальшивой купюрой. Однако клерк высыпал горсть ледяных монет. Обжигая холодом, они упали на ладонь Орлова. Мгновенно рука онемела, покрылась кровавыми волдырями и начала медленно чернеть. Постепенно теряя чувствительность, тело Орлова переставало болеть. Удушье и боль отступили. «Это конец!» – думал Орлов, теряя сознание.