Текст книги "Иллюзионист. Иногда искусство заставляет идти на преступление, а иногда преступление – это искусство…"

Невысокий пожилой мужчина выскочил из дверей Красной гостиной и бросился к ним со всех ног.

– Вы директор музея? Это катастрофа! – взволнованно закричал он Ирме еще издали. – Моя фамилия Завойчинский, я сопровождаю драгоценности. Колье Марии-Антуанетты пропало! После демонстрации нам вернули подделку! Вы хоть представляете себе, сколько стоит это колье?! Вы понимаете, что теперь будет?! Вы гарантировали сохранность и безопасность…

– Почему вы решили, что оригинал пропал? – Ватсон деловито оттеснил от Ирмы взмыленного представителя ювелирного дома.

– Да потому что колье – уникальная вещь! – Мужчина выхватил из кармана пиджака платок и промокнул потный лоб. – Это особенное украшение, с характерной приметой: на одной из граней центрального камня есть скол. Сразу его не видно, но если повернуть камень так, чтобы яркий свет падал сверху и сбоку… Я покажу!

Завойчинский живо подскочил к инкрустированному столику, схватил хрустальную пепельницу, но тут же сморщился и перехватил ее другой рукой.

– Если повернуть вот так, то скол станет виден. Понимаете? – Завойчинский тревожно перевел взгляд с Холмса на Ватсона. – Так вот, мы доставили на аукцион настоящее колье! На модель надевали настоящее. Да любой специалист подтвердит вам! Надеюсь, никто не будет прислушиваться к какому-то мальчишке… – Эксперт резко остановился, будто забыл, о чем говорил… потер руку и продолжил: – Охрана вернула нам подделку! Где же настоящее колье, позвольте узнать?! За то, что происходит в музее, отвечаете вы!

– Мы разберемся с этим, – невозмутимо ответила Ирма, холодно глядя на Завойчинского, который нервно переминался с ноги на ногу.

– Еще до конца аукциона мы ответим на все вопросы. А сейчас вам лучше вернуться в гримерную, к вашим драгоценностям. Аукцион продолжается. А нам пора. – Подхватив Ирму под локоть, Холмс увлек ее к лестнице. Ватсон поспешил за ними. – Давайте теперь побеседуем со скандалисткой. Это может оказаться любопытным.

Екатерину они нашли в одной из служебных комнат возле вестибюля. Она уплетала пирожки из буфета и хохотала на пару со сторожившим ее сержантом из дежурного патруля. Сержант на сурового стража совсем не походил.

– Ну а чего? Классно же все прошло! Видел, как все меня фоткали? YouTube от просмотров ляжет, – довольно поделилась с Холмсом Екатерина. На Холмса и Ватсона она посматривала с живейшим интересом, полностью игнорируя Ирму, как будто та была предметом меблировки. – Из отделения я уже выйду знаменитой!

– Угу, – терпеливо кивнул Холмс. – Так, стало быть, вы готовились провести на аукционе свою акцию…

– Ни фига я не готовилась! – фыркнула девушка. – Весь город залепили рекламой с шеями… Только слепой их не видел. По телику крутили: мол, представительное собрание, известные люди города, бла-бла-бла… А потом еще сообщение на почту пришло… Ну, я подумала – почему нет? Каждый человек имеет право на свои пятнадцать минут славы! Склеила лоха в клубе, он меня на аукцион провел. Ему без соболей мирно не живется, коньяк в горло не лезет, ага! Дальше все получилось как по нотам – в емейле прямо пошаговая инструкция была. Я пошла в переодевалку, где моделек готовят на выход. А там крики, вопли, меня – раз – и на грим! И я – бац такая – на подиуме во всей красе. Круто получилось, скажи?!

– Круто, – согласился Холмс, машинально убирая прядь со лба. – Что за сообщение? От кого?

– Понятия не имею, от кого. Да какая разница? – Екатерина беспечно повела плечом. – Написали, что это удобный случай… ну, там, решительно обозначить позицию и все такое. Что будут по телику транслировать и в сеть попадет. Ну, что пора встряхнуть зажравшихся пид…

– Э-э-э… да ведь это хулиганство! – поспешно перебил девушку Ватсон. – Вас же в полицию заберут!

– Ой, я вас умоляю! Ну, впаяют административку, подумаешь! – Екатерина сделала гримаску и откусила пирожок. – Чего такого? Это же не президентский прием в Кремле или, там, Венский бал…

От неожиданности этой мысли Екатерина вдруг забыла про своих собеседников и замерла, пытаясь осознать открывающиеся перспективы. Пирожок выпирал у нее за щекой, как созревший флюс.

* * *

Чтобы обойти Красную гостиную и не мешать проведению аукциона, Ирма провела всех через анфиладу залов с другой стороны Синей гостиной.

– У нас тут сборная солянка, в том смысле, что девочки из разных агентств. Есть новенькие, я не всех знаю в лицо. – Куратор озадаченно оглядел поверх очков Ирму и Холмса с Ватсоном. – Кроме основного состава взяли резервный, вдруг что-то пойдет не так. И как в воду глядели! Показ вот-вот, а у ведущей модели Козловой стекло в туфле, рана на ноге, кровища, слезы… Туфля в хлам, конечно. А потом еще и платье! Если б я знал, что эта психованная раздеваться задумала…

– Стекло? – Холмс непочтительно перебил куратора, наставив на него длинный палец. Куратор покосился на палец и засопел. – Могу я посмотреть на туфлю?

Куратор раздраженно пожал плечами:

– Да ради бога, смотрите! Наряды и обувь в гардеробной.

На стойке с надписью «В. Козлова», перекосившись на плечиках, уныло висело растерзанное муаровое платье. Не глядя, Холмс протянул руку, и Ватсон молча вложил в нее резиновые перчатки. Привычным движением Холмс натянул перчатки, взял с полки вышитую бисером туфлю и повертел, внимательно осматривая со всех сторон.

– Красивая вещь… была, – пробормотал он, трогая стельку внутри и осматривая кончики своих пальцев, испачканные красным.

Он сунул туфлю обратно, неожиданно опустился на колени и повел длинным носом вдоль полки с обувью. Посветил фонариком-брелоком, соскоблил что-то с пола карманным ножиком и аккуратно стряхнул находку в маленький полиэтиленовый пакетик.

– Интересно. – Холмс встал, убирая пакетик в карман. – И тут кровь. Но уже засохшая. К капле крови прилипла бисерина, я полагаю, с этой самой туфли. Интересно… Кто мог заходить в эту гостиную накануне аукциона?

– Кто угодно. – Ирма растерянно развела руками. – В соседнем зале ставили свет, проверяли звук. Завозили костюмы, расставляли реквизит. Только драгоценности привезли под охраной уже перед самым началом аукциона в опломбированном чемодане. А все остальное… Манекены вот привезли вчера поздно вечером…

– Да, манекены я видел. – Холмс прошел в соседнюю Синюю гостиную. Броуновское движение моделей, костюмеров и стилистов приняло более упорядоченный характер. Некоторые модели уже отработали свои выходы, и в помещении стало посвободнее.

– Осторожно! – возмущенно пискнуло длинное худосочное существо, в последний момент выдергивая из-под ноги Ватсона шлейф из переливающейся ткани. Шуршащее полотно свешивалось с широко расставленных рук и тянулось следом за девушкой, как дохлый удав. Ватсон моргнул. Из одежды на существе было подобие кружевной комбинации и высокий завитой парик. Холмс ухватил оторопевшего Ватсона за рукав и оттащил в сторону, где у круглого столика нес бессменную вахту охранник ювелирной фирмы и топтался взволнованный Завойчинский.

К Ирме квадратной тенью неслышно приблизился человек в темном костюме с витым проводком за ухом. Склонив голову в его сторону, директор дворца выслушала быстрый доклад.

– Мистер Холмс, мы опоздали. Следственная бригада будет здесь с минуты на минуту. Боюсь, наш план не сработает. Огласки нам не избежать. – Ирма безнадежно покачала головой. – Дело оказалось слишком сложным…

– Вовсе нет, дело как раз простое, – громко и беспечно ответил Холмс, успокаивающе улыбаясь Ирме. – Распорядитесь встретить полицию. Они прибудут как раз вовремя и прекрасно со всем справятся. Вам даже не придется беспокоить гостей. А нам тут больше делать нечего. Идемте.

Холмс быстрым шагом двинулся к выходу. Ирма и Ватсон растерянно переглянулись и последовали за ним. Едва они оказались вне поля видимости тех, кто находился в Синей гостиной, Холмс шепнул: «Бежим!» Стараясь двигаться бесшумно, он рванул по паркету длинными прыжками. Ватсон помчался следом. Ирма, помедлив секунду, сняла туфли на высоких каблуках и вскоре поравнялась с Ватсоном.

* * *

Надо успеть до приезда следственной бригады. Это посерьезнее дежурного патруля. Остался один шаг, последний – забрать колье королевы, а вместо него оставить подделку… Его никто не заподозрит!

Лысый мужчина в сером полосатом костюме выскользнул из Красной гостиной, поспешно подошел к одному из манекенов в старинном платье и замер. На шее манекена было пусто. Руки мужчины, державшие поддельное колье и готовые надеть его на манекен, отчетливо задрожали.

– Вы не это ищете? – Холмс вышел из-за большого стенда с черно-белым постером в центре фойе. На его ладони пускали розовых зайчиков перевитые золотой нитью рубины.

Мужчина взвизгнул от неожиданности и прыгнул к лестнице. Он стремительно скатился по ступенькам и с размаху влетел в Ватсона, поджидающего его за поворотом лестничного марша. Очочки брызнули с потного носа и звонко лопнули на белом мраморе пола. Ватсон пошатнулся, но устоял.

– Не так шустро, господин Завойчинский! Что это вы по лестнице сигаете? В ваши-то годы. Стыдно! – Ватсон умело и жестко скрутил за спину руку хранителю драгоценностей, и тот, застонав, нагнулся вперед. – А поговорить? Пока полиция подъезжает…

Расположились в Дубовой столовой. Холмс достал из кармана любимую глиняную трубку и оглядел присутствующих. Ирма привстала было, чтобы распорядиться насчет спичек, но Холмс мягко остановил ее взглядом.

– Как я и говорил, дело оказалось довольно простым. Было совершенно очевидно, что в похищении и подмене колье замешан профессионал. Это слишком уникальная и дорогая вещь, сбыть ее за достойную цену нелегко. Но у ювелира со связями или, скажем, антиквара такие возможности есть. Я почти уверен, что колье уже ждет покупатель. Не правда ли, господин Завойчинский? – обратился он к ювелиру.

– Какая потрясающая чушь! – взвизгнул тот, попытавшись сорваться с кожаного сиденья тяжелого дубового кресла. Ватсон одной рукой приземлил его обратно. Потом взял двумя пальцами фарфоровую чашечку и, вытянув губы дудочкой, осторожно отхлебнул кофе. Дворцовый кофе ему нравился. А чашка нет, несмотря на украшавшую ее корону князей Юсуповых. Чашки он предпочитал побольше.

– Да это просто общая схема, – спокойно пояснил Холмс. – Перейдем к деталям. Стекло в туфлю ведущей модели подложили накануне вечером. Вероятно, в этот момент преступник поранился. На полу я обнаружил каплю засохшей крови. Уверен, что если снять бинт с вашей руки, под ним обнаружится характерная рана. В любом случае, экспертиза точно ответит на вопрос, ваша ли это кровь.

– Это вовсе не доказывает, что стекло в туфлю положил я! – Завойчинский нервно фыркнул, однако встать уже не пытался.

– Если криминалисты не найдут на стекле ваши пальчики. Ведь перчатки вы проигнорировали. Однако будем рассматривать факты по совокупности, – продолжил Холмс. – Чемодан поступил из ювелирного дома опломбированным. Далее при нем неотлучно находился охранник. Переполох, вызванный стеклом в туфле и поисками другой модели, отвлек внимание охранника. Возможно, это были считаные секунды, но преступнику их было достаточно. Он подменил оригинальное колье в чемодане на подделку, которую приготовил заранее и держал под рукой. Таким образом, на подиуме демонстрировали уже поддельное колье.

– Но что указывает на виновность именно этого человека? – Ирма сосредоточенно нахмурилась. – В Синей гостиной в этот момент находилось много людей…

– Изготовить подделку такого качества сможет далеко не любой человек, – пояснил Холмс. – У каждого ювелира свой почерк. Если копии колье для манекенов делались другими мастерами, они будут отличаться от той, которую подготовил господин Завойчинский. Экспертиза это тоже определит. Однако просто подменить колье было недостаточно. Нужен был громкий скандал, который бы послужил шумовой завесой для преступления. Я полистал хронику. Совсем недавно движение, участницей которого является Екатерина, провело громкую акцию по разоблачению скрытых доходов чиновников. Акция широко освещалась СМИ. Это навело преступника на мысль использовать страсть Екатерины раздеваться на публике. Внешнее сходство Екатерины и Вероники Козловой тоже сыграло немаловажную роль. Преступник написал Екатерине письмо с подробной инструкцией, как ей с максимальным эффектом провести свою акцию, использовав для этого сцену аукциона мехов и драгоценностей. Даже если господин Завойчинский удалил свое письмо, компьютерные эксперты без труда смогут найти его следы. Да и в почте Екатерины оно тоже осталось.

– Минуточку! – Ватсон с сожалением отставил пустую кофейную чашечку и покосился на Завойчинского, напряженно вцепившегося в резные подлокотники кресла скрюченными пальцами. – Если колье уже было у него, зачем этот стриптиз на ковровой дорожке?

– Мало заполучить королевскую драгоценность, Ватсон! Ее еще надо незаметно вынести. – Холмс откинулся в кресле и вытянул длинные ноги под монументальным дубовым столом. – А где проще всего спрятать дерево? Конечно, в лесу! Поэтому, пока все глазели на грудь Екатерины, наш ювелир пробрался в Белое фойе, снял с манекена копию и надел на него настоящее колье. Предполагалось, что по окончании показа поддельное колье, надетое на Екатерину, вернется обратно в чемодан, который он спокойной вынесет из музея вместе с остальными копиями колье, снятыми с манекенов. Но тут вмешался поклонник. Не дождавшись появления своего кумира – Вероники Козловой, он заподозрил неладное. А когда он понял, что старинное колье, которое сорвалось с шеи Екатерины, ненастоящее, то немедленно пошел разбираться. Он очень некстати поднял шум и мог привлечь ненужное внимание. Тут вы его и перехватили, верно, Завойчинский?

– Я понятия не имею, о чем вы… Какой парень? Никакого парня я не видел и… – Красные пятна расползались по шее, лицу и лысине ювелира.

– Вы сказали, «никто не будет прислушиваться к какому-то мальчишке», припоминаете? А ведь, когда он рассказывал, что колье поддельное, вас в Красной гостиной не было. Стало быть, вы говорили с ним уже после того, как он выбежал из зала. Когда мы осматривали тело, оно было еще теплым. Прошло буквально минут пятнадцать. В эти пятнадцать минут и уложилась ваша с ним трагическая встреча. Я не могу утверждать, что вы толкнули его или ударили. Но парнишка мертв, и этого уже не исправить.

Холмс встал, оттолкнул тяжелое кресло и прошелся вдоль стола.

– Когда вы поняли, что парень не дышит, вы запаниковали. К такому обороту вы готовы не были. – Засунув руки в карманы брюк и с отвращением глядя на ювелира, Холмс покачался на носках. Завойчинский взирал на него снизу вверх в немом ужасе. – Осознав, что по-тихому провернуть подмену и скрыться уже не получится, вы набросились на директора музея, пытаясь переложить на нее ответственность за пропажу оригинала.

– Все это чушь! На всех манекенах подделки! – Завойчинский подтянул ноги, пытаясь собрать в кресле расползающееся тело. Лицо его из красного становилось багровым.

– Вовсе нет, – холодно ответил Холмс, достал колье королевы и поднял его вверх, держа за бриллиантовую застежку в виде цветка. – Я посветил на камень, как вы нам показали. Скол на месте. Это колье настоящее. А для доказательства вашей вины достаточно уже того, что из всех манекенов вы выбрали тот, на котором оно было надето. Ведь только преступник знал, где оригинал…

Издав утробный крик, Завойчинский бросился на Холмса. Скрюченные пальцы тянулись к колье, но ювелир его не достал. Ватсон выкинул ногу вперед прежде, чем успел о чем-нибудь подумать. Сильно откинувшись в кресле, он непроизвольно столкнул локтем кофейную чашечку с дубовой столешницы. Та звонко рассыпалась белыми осколками. Споткнувшись о ногу Ватсона, ювелир тяжело рухнул на паркет. Лежа на полу, он с трудом приподнял голову, отыскивая взглядом то, ради чего рискнул всем.

Недостижимо высоко над ним, в вытянутой руке Холмса, покачивалось колье Марии-Антуанетты. Свет фонарей, падающий из дворцового окна, облизывал большую рубиновую каплю. Такой чистоты, благородства и изящества линий Завойчинский не встречал никогда больше за всю свою жизнь. Крохотная щербинка на одной из граней придавала камню особую ноту узнавания. По дубовым потолочным панелям скользили нежные розовые блики.

Такими же чистыми оттенками розового окрашивалось на закате небо Тосканы. Как наяву Завойчинский увидел увитый плющом каменный дом с веселыми желтыми ставнями и красной черепичной крышей. Убегающие волнами холмы перебирали все оттенки зеленого. Остывающий от дневного жара воздух подрагивал над белой дорогой. Если бы план удался, этот мир принадлежал бы ему. Это его, Завойчинского, ждал каменный дом с черепичной крышей. Покой и чистота были так близки, так осязаемы, что ювелир застонал.

В коридоре тяжело затопало, громкие голоса подкатились к двери, и она распахнулась от мощного рывка.

Завойчинский скосил глаза. Ноги в грубых ботинках с высокой шнуровкой подошли очень близко к его лицу и остановились. С одного ботинка отслоился кусок бурой уличной грязи и сполз на полированный паркет. Завойчинский зажмурился. Больше он ничего видеть не хотел.

* * *

– Буквально еще одну минуту, господа, – кивнул Холмс вошедшим в Дубовую столовую полицейским.

Он аккуратно положил колье Марии-Антуанетты на стол перед Ирмой.

– Полагаю, это спасет репутацию вашего музея. – Холмс улыбнулся Ирме, взял со стола свою трубку и убрал ее в карман. – Что же касается убийства Григория Распутина… В то время еще не знали про генетически обусловленную акаталазию – врожденную способность организма к выработке своеобразного антидота к некоторым видам яда. Иначе заговорщики бы выбрали более простой и надежный способ убийства. Хороший удар битой по голове, например, еще никого не подводил. Или что у них было под рукой в том подвале? Кочерга?

– Возможно – табакерка? – охотно подсказал Ватсон. – Все же заговорщики были людьми непростыми, кочерга им как-то не к лицу.

Голубые глаза
Анастасия Щетинина

#смерть_балерины

#а_было_ли_убийство?

#они_заберут_ее_последний_вдох

Коттеджный поселок «Гранат» расположился в получасе езды от МКАДа, если следовать напрямик по скоростному Симферопольскому шоссе. Гордеев выехал из участка в семнадцать тридцать, но только спустя полтора часа смог пересечь кольцо. С каждой прошедшей минутой следователь все чаще поглядывал на часы. Такими темпами опять придется оставаться сверхурочно. Он с наслаждением надавил на педаль, едва кольцевая развязка осталась в отражении боковых зеркал.

«Последние десять лет Крылаева редко появлялась на публике. Завершив карьеру балерины в тридцать четыре года, после второго разрыва крестовидных связок, она вернулась за кулисы большой сцены как педагог», – деловито сообщил диктор из автомонитора. На экране замелькала подборка выцветших черно-белых фотографий балерины, а затем несколько отрывков из старых кинолент.

Впереди мелькнул голубой указатель, и Гордеев повернул направо, в сторону Подольска. Дорога уходила на холм, густо поросший молодым березовым лесом. Оттуда открывался прекрасный вид на россыпь коттеджей из красного кирпича, с черными покатыми крышами.

Отыскать нужный участок не составило труда: реанимация, скорая помощь, две полицейских машины и целый кортеж ритуальных агентов, решивших попытать счастья и заполонивших своими машинами и без того узкий выезд. Кое-как припарковавшись, Гордеев протиснулся сквозь толпу репортеров к кованным воротам, где его уже давно ожидали двое полицейских.

– Всех свидетелей попросили остаться, они ожидают вас, – сообщил сутулый участковый в грязных резиновых сапогах.

– Что у них был за праздник? – поинтересовался Гордеев, осматривая украшенную дизайнерскими гирляндами террасу.

– У дочери погибшей, Натальи, сегодня день рожденья. Вся семья собралась, – пояснил молодой оперативник, начищенные ботинки и края брюк которого уже успели потерять свой презентабельный вид.

Двухэтажный особняк с мансардой и открытым широким балконом производил впечатление глубокой старины, хотя был возведен не более двадцати лет назад, если верить каталогу застройщика. Рельефный терракотовый кирпич, облицевавший фасад, местами потрескался и выцвел. Башня на углу дома, с тремя узкими окнами, была не более чем пристройкой с круглыми комнатами, но остроконечная крыша придавала ей необходимый антураж. Крыльцо, над которым навис окутанный вьюном балкон, обрамляли опоры в виде четырех античных колонн. Справа, в конце уходившей за дом террасы, чуть слышно журчал белоснежный фонтан, словно украденный из советского Парка Дружбы.

– А тело еще здесь? Давайте взглянем на него, – предложил следователь, вынув из кармана синие бахилы и направившись в сторону сада.

Двое коллег, переглянувшись, молча последовали за ним.

Они обогнули дом, проследовав вдоль террасы. Ночной дождь размыл землю вокруг перекопанных клумб, превратив проход к веранде в липкое месиво. Прямо под углом веранды, накрытое черным мешком, лежало тело хозяйки дома, над которым все еще стояли трое мужчин в бахилах и медицинских перчатках.

– Серега, ты как раз вовремя! – криминалист убрал с лица маску, улыбнувшись следователю. – Мы закончили делать последние снимки, отчет будет готов завтра, но, кажется, для тебя здесь работы нет.

– Не знаю, – задумчиво добавил Гордеев, – я еще не опрашивал свидетелей.

– Мы собрали улики. Готов поспорить на что угодно, она сама упорхнула в свой последний пируэт.

– Жень, а ты знал, что по уставу для наружного осмотра трупа может быть привлечен любой врач? В следующий раз заеду в местную больничку и захвачу с собой медбрата, чувствую, от него будет больше пользы.

– Почему?

– Языком зря чесать не будет.

– Ты всерьез считаешь, что я на глаз не смогу отличить преднамеренное от типичного «парашютиста»? – криминалист вновь надел маску и откинул полиэтилен с трупа.

Роза Михайловна оказалась мало отличимой от фотографии, которую следователь недавно видел в новостях. Высокая, худощавая, жилистая старушка. Седые волосы уложены в короткую модную прическу. Легкий макияж, едва заметный на фоне глубоких морщин. Черное бархатное платье с овальным декольте, открывающим одрябшую шею, которую теперь уже невыгодно подчеркивало колье из небесного цвета бриллиантов.

– Погибшая, Роза Михайловна Крылаева, шестьдесят девять лет. В пятнадцать часов двадцать минут вышла на веранду и выпала со второго этажа через ограждение. Следов борьбы нет. Под ногтями не обнаружено ни посторонних частиц, ни волокон. Угол приземления, а также форма пятен крови указывают на то, что на падение тела не повлияла дополнительная внешняя сила. Предварительно, смерть наступила от перелома шеи в пятнадцать тридцать одну. И как вы знаете, уважаемый начальник, у самоубийц принято снимать обувь, – добавил криминалист, указав на замшевую туфлю, слетевшую с правой ноги погибшей и отмеченную маркером № 4.

– Любопытно. Вот только что, если ее уже мертвую скинули?

– А это мы сможем выяснить завтра, к шести вечера.

– Постарайся пораньше. Дело громкое, лучше, чтобы оно поскорей утихло.

Пока труп укладывали на носилки, Гордеев еще несколько минут прогулялся по саду, задумчиво рассматривая бутоны на пышных клумбах. В доме зажгли свет, и окна гостиной оживились на фоне остальных пустых комнат особняка.

Внутри собралась пестрая толпа из десяти человек. Гордеев окинул присутствующих цепким взглядом, который приглушил шепот и всхлипывания.

– Мне нужна пустая комната, я буду вызывать вас по одному.

– Думаю, мамин кабинет подойдет, – кивнула средних лет женщина с опухшими от слез глазами, – он прямо по коридору.

Гордеев расположился за широким письменным столом, левая часть которого была уставлена рамочками с семейными фото, а правая – аккуратными папками документов. Напротив окна чуть слышно бурлил компрессор подачи воздуха, пуская струйки пузырьков у стенок аквариума, за которыми лениво плавали крупные, похожие на сомов рыбы. Противоположную стену занимали книжный шкаф и картины в тяжелых рамах, некоторые из них недавно решили перевесить, судя по прямоугольным следам на выцветших обоях.

Гордеев приступил к сбору показаний от первой группы свидетелей. Коллеги, друзья, ученики… Все были отлично друг с другом знакомы. Картина понемногу начала проясняться.

– В последний раз я говорила с Розой на крыльце, – всхлипнула пожилая дама в строгом платье от Гуччи. – Она приехала позже всех, похоже, у нее возникли срочные дела. Я поздравила ее с рождением дочери, вы ведь знаете, с годами матерей перестают поздравлять с этим событием. Она сказала, что устала от московских пробок и что поскорее хочет сменить платье.

– Мы немного поболтали за бокалом шампанского. Роза сожалела, что пропустила сюрприз для Наташи. Я показала ей фотографии. А потом к нам спустились мальчики, и Роза отошла поболтать с ними, – протараторила средних лет блондинка с неудачной пластикой губ.

– Да, эти мальчики – отличные ребята! Правда, в последнее время Роза редко могла их видеть. Старший учится где-то в Европе, приезжает на лето, а тот, что помладше, недавно поступил во ВГИК. Очень талантливый. Я сфотографировал их всех вместе, а потом она пожаловалась, что в комнате душно, – припомнил пожилой мужчина с пышными седыми усами на круглом лице.

– Мы перекинулись несколькими словами сразу после торта. Роза говорила с Олегом, своим зятем. Разговор у них проходил эмоционально, я неуместно прервал их, но у меня было срочное дело, – сообщил мужчина лет сорока с густой бородкой и зачесанными к затылку волосами. – Со вторым актом возникла проблема, я прислал Розе сценарий, но она так и не успела посмотреть мое письмо. Пообещала, что прочтет в понедельник. Мне показалось, она неважно себя чувствует.

– Я встретила ее у входа в уборную. Она пожаловалась на духоту. Я попросила Олега проверить кондиционер, сказала, что Розе плохо, но ему, как всегда, было плевать, – брюнетка в красном футлярном платье задумчиво поджала губы. – Затем пришла Наташа и осталась с ней, а я отправилась в зал.

Наталья зашла в кабинет задумчиво, будто забыв, что здесь находится посторонний. У нее была материнская фигура, словно созданная для сцены. Она села на локоток дивана, уставив взгляд на темную террасу.

– Конечно, это прозвучит нелепо, но я соболезную вам искренне, поверьте. Так иногда случается. Мама моей жены ушла так же.

– В ваш день рожденья?

– Нет. В ее. Супруга так до конца и не оправилась. Поэтому я не хочу сейчас надоедать вам своим присутствием, так что давайте закончим побыстрее.

Женщина кивнула, беззвучно высморкавшись в салфетку.

– Во сколько вы приехали на празднование?

– В час дня, может, чуть позже. Родня готовила мне сюрприз, так что меня попросили задержаться.

– Ваш муж уже был здесь?

– Да. Олег приехал рано вместе с Никитой, нашим сыном.

– А ваш брат?

– Коля не смог приехать, прислал цветы.

– Во сколько Роза Михайловна была здесь?

– В полтретьего. Мы все ждали только ее, так что точно помним.

– Она объяснила причину опоздания?

– Ей нужно было заехать к своему… консультанту. Было срочное дело.

– Настолько срочное, чтобы опоздать на юбилей своей дочери?

– В последние месяцы мама была встревожена. Вы, наверно, знаете, как это бывает у пожилых людей. Она очень переживала за нас, иногда звонила посреди ночи, чтобы узнать, все ли хорошо. Ей снились плохие сны. Всем в нашей семье повязала на запястье заговоренную красную нитку.

– Так она была у психолога?

– Нет. У подруги.

– Хорошо. Расскажите все, что происходило с момента ее возвращения домой и до падения.

– Мама вернулась очень… уставшей. Она поднялась переодеться к празднику. Я помогла ей застегнуть платье и спустилась. Перед этим я спросила, все ли у нее хорошо, а она ответила… – Наталья всхлипнула, зажав рот платком. – Пожалуйста, вы можете не заносить это в ваши бумаги?

– Уверяю, ничего из сказанного здесь не всплывет в прессе.

– Ответила, что не может нормально спать в этом доме. Что больше никто не должен оставаться здесь на ночь, потому что кто-то может задушить нас во сне. Кто-то с голубыми глазами.

– Раньше она говорила что-то подобное?

– Нет. И сегодня она больше не захотела говорить об этом. Сказала, что не хочет портить мой праздник, что потом все объяснит. Мама спустилась в гостиную, болтала с гостями. Подали торт, я задула свечи. А потом… Потом я пошла в туалет и встретила ее там вместе с Ангелиной.

– Сразу? Или через какое-то время?

– Сразу.

– Вы уверены?

– Уверена.

– Продолжайте.

– Когда я пришла, она согнулась над раковиной, вся побледнела. Я хотела отвести ее наверх, но она меня оттолкнула. Сказала: оно душит меня. А потом стала кричать, чтобы мы все немедленно уходили из дома. Мы пытались ее успокоить. Олег стал звонить в скорую, а мама все кричала. Задыхалась и кричала, у нее словно случился какой-то приступ. Потом стала что-то бормотать про оберег и поднялась к себе в комнату. Мы замешкались и не заметили, как она успела выйти на веранду. У нее кружилась голова и она… она…

– Упала.

– Мы увидели, как что-то промелькнуло в окне, не сразу поняли, что произошло.

Следующим на очереди был зять, нетерпеливо ожидавший за дверью. Свою супругу он буквально вывел за локоть из кабинета и плотно закрыл за ней дверь.

– День у вас выдался не самый легкий. Пожилые женщины часто такое выкидывают, – заверил Гордеев. – Моя теща успела помотать нервы моей жене. Соболезную вашей супруге.

– Она тоже покончила с собой?

– Несчастный случай. Эта полоумная заявилась к нам домой с самого утра, а когда я отказался везти ее на дачу, стянула ключи от машины и не справилась с управлением. Уже потом нам сказали врачи, что у нее стремительно развивался маразм. Сами понимаете, сосуды в голове засыхают, кислород не поступает в мозг…

– Своей я купил полный страховой пакет, но и это не помогло. Похоже, у врачей обычное дело – не обращать внимания на стариков, которые медленно едут с катушек.

– Расскажите все, что помните, с момента вашего приезда.

– Мы с сыном приехали рано. Ангелина уже была в доме вместе с официантами, они из ее компании по организации свадеб. Роза приехала позже всех, но успела к торту. Кажется, она жаловалась, что у нее болит голова, много времени провела наверху. Потом у нее начался этот ужасный срыв. Я тут же позвонил в клинику и вызвал скорую. Наташа пыталась найти успокоительные в аптечке, и в этот момент мы увидели в окно, как она падает прямо с веранды. Я выбежал в сад через кухню. Боже… Ужасное зрелище. Сразу за мной выбежала Наташа, я постарался ее увести.

– Во сколько приехала скорая?

– Примерно через пятнадцать минут. Перед этим я отвел мальчишек наверх и вызвал полицию.