Текст книги "БП. Между прошлым и будущим. Книга первая"

А еще не хочу упустить такое: в 1998-м случилось в Москве не рядовое событие… Думаю, о нем нелишне вспомнить и сегодня. Итак.

Почему, собственно, я принял тогда приглашение устроителей 1-го Конгресса русской прессы? В зарубежных русских изданиях высказывались тогда авторы публикаций в том смысле, что задуман этот форум, чтобы прибрать к рукам эмигрантскую прессу. Сразу, после присутствия там, и особенно теперь, спустя несколько лет, сомневаться не приходится – так оно и было.

Хотя, с другой стороны, своя, российская пресса под боком – казалось бы: попробуй, прибери ее к рукам! Чего уж тут тянуться за зарубежной… Прибрали, однако. Но это теперь понятно и ежу…

А тогда региональные издания российские, главным образом, но и русские в бывших советских республиках явно искали здесь для себя «крышу», сетуя на притеснения.

Повестка, предложенная устроителями для обсуждения, выглядела так: «Имидж России и единое информационное пространство» – это я повторяю формулировку из полученного мною письма-приглашения. Пришло оно от г-на Игнатенко, руководителя Российского информационного агентства ИТАР-ТАСС, инициатора и хозяина этого мероприятия. Виталий Игнатенко – о нём говорили «человек непростой», и понятно почему: он пришел на эту должность с поста главреда политического еженедельника «Новое время», – служба там была известна как синекура для бывших дипломатов, разведчиков или членов их семей… Это так, кстати, – только не о нём сейчас речь, но и всё же..

Вопросы повестки большинству участников, казалось, и правда, были небезразличны, пусть и по разным причинам.

Имидж России? Естественно, родившимся, жившим в России, говорящим на ее языке не все равно, каким представляется, скажем, американскому окружению образ этой страны. Здесь оказались намертво связаны моральные аспекты с практическими. Судите: на Дальнем Востоке советской ракетой сбит южнокорейский пассажирский «Боинг» – и хозяева американских магазинов снимают с полок бутылки традиционно популярной и у нас, в эмигрантской общине, «Столичной». Да Господь с ней, с водкой, «Смирновская», в конце концов, не хуже.

А вот и газетные киоски наотрез отказались продавать (и типографии, соответственно – печатать) русские, наши же – «эмигрантские»(!) газеты. Или вот еще: после финансового обвала в России в августе 98-го американские, да и в других странах, финансовые и промышленные компании стали избегать сотрудничества и заключения сделок с организациями, если их представляли эмигранты из СССР…

Словом – не все равно.

Так же и со вторым вопросом. Я не знал тогда, да и сейчас не знаю, сколько в собравшейся аудитории было тех, для кого наличие русскоязычного «информационного пространства» было едва ли не единственной возможностью существования. Да и вообще, что это за зверь – «информационное пространство»?

Можно было его понимать так: сумма информации, предлагаемой сетью интернет, газетами, телевидением и, возможно, какими-то пресс-релизами, тассовскими, например, бюллетенями – раз уж собрал нас там ТАСС. Теперь – ИТАР-ТАСС…

Уже тогда таких «русских» изданий оказалось множество – их называют интернетовскими, им – что? Приобрел недорогой компьютер – и скачивай тексты из «всемирной сети». А еще оставался дедовский способ – ножницы и клей. Самые «передовые», помимо компьютера, оснастились сканером – выбирай из купленных в киоске изданий, что приглянется.

Вот и представим себе этого издателя. И его читателя. Он, читатель, нетребователен – он только хочет чувствовать себя «в порядке», т. е. чтобы для него стали еще более очевидны преимущества жизни, какую он выбрал. Идя навстречу, потрафляющий ему издатель отбирает убедительные примеры тому из российской прессы, на которые та до последних пор была особо щедра, – и в сумме всех этих изданий получался вполне законченный образ страны, в которой жить нельзя и не нужно – считайте этот тезис расширенным комментарием к главе, посвященной «Литературке».

И еще обстоятельство: для кого секрет, что дорвавшаяся до свободы российская периодика поначалу оказалась зависимой от коммерческих, – а позже и от политических – раскладов поголовно. Ну и что с того, – говорит себе старший бухгалтер или младший инженер, ставший в «заграничной» жизни издателем, – да наплевать! Они – там, мы – здесь…

Что же делать, да и надо ли? – спрашивал я себя. Ответ напрашивался – надо.

Существует, конечно, путь юридический, – размышлял я: есть же такое понятие «авторское право», вот следовало бы привести в порядок тамошние, российские законы, а сейчас уже, сразу – использовать международные, об авторских правах. Получилось бы что-нибудь вроде: «пользуетесь нашими материалами – платите!»

Пожелали бы «заимствующие», да и в состоянии ли они покупать материалы? Здесь и должен бы работать закон. Да будет ли?

Жизнь подсказывала – не обязательно… Такая попытка состоялась: тяжба группы российских газет с дайджестом «Курьер» закончилась ничем. Она показала: ни Союз журналистов, ни российское государственное ведомство по охране авторских прав, ни, в конечном счете, американские законники не оказались способными к организованным действиям. А кто-то, может быть – и незаинтересован, начинал догадываться я.

– Еще можно выбрать такой путь, – рассуждал я перед приездом в Москву, – придумать некое объединение в рамках некоего же Международного газетного союза или Газетной гильдии русской журналистики (назвать-то можно как угодно), и она объединила бы на равных российских газетчиков и нас. Да, всех нас, кто заинтересован в том, чтобы не было недобросовестной конкуренции – со стороны «занимающих», берущих (ворующих – попросту говоря) самые смачные материалы из российской прессы.

Возникни такая гильдия, она могла бы стать сообществом равных и, существуя на членские взносы, способствовала бы добросовестному освещению процессов, происходящих в России. Это – с одной стороны, и, с другой стороны – отслеживала бы соблюдение авторских и издательских прав в самой России и за ее рубежами.

Заинтересованы ли в подобной практике российские инстанции? – продолжал размышлять я. – Они же, естественно, озабочены имиджем своей страны. Это уже не говоря о газетах: кому помешают гонорары из-за рубежа, долларовые, верно же?

А содержание «информационного пространства» – так это вся группа материалов, составляющих периодику. Ведь и мы, «заграничные», – думал тогда я, – могли бы предложить российским изданиям использование наших публикаций. И получится некий банк публикаций, доступ к содержанию которого был бы облегчен прежде всего членам придуманной мною гильдии.

В общем, решил я приглашение принять… Жалел ли я об этом после и жалею ли сейчас, спустя столько лет? Нет. Не жалею. Помню, вокруг стенда «Панорамы» с газетами, с микрофильмами, с компьютерными списками – справочным аппаратом к выпускам за два почти десятилетия, и с непрерывным показом видеофильма о газете было всегда людно.

Первым подвели к стенду тогдашнего премьера Степашина. Позади него маячила невзрачная фигура человека с бородкой – он все пытался заглянуть через плечо Степашина, листавшего «Панораму» – стопка свежих номеров газеты была доставлена самолетом в Москву к самому началу конференции. Оказалось – Волошин, это теперь я знаю, кем он на самом деле был…

Случилось же так, что в этом выпуске на первой полосе крупным планом был портрет Александра Лифшица (удивительно похожего на Арканова – их и сейчас часто путают) – советника Ельцина по вопросам финансов и экономики. Кажется, так называлась его должность – он за пару недель до того был с визитом в нашей редакции, и мы же чуть позже организовали его встречу с калифорнийскими бизнесменами. А в самом уголке той же страницы поместилась крохотная фотография Степашина – сейчас и не вспомнить, в какой связи: видимо, анонсировала что-то репортажное из выпуска.

– А почему это, – как бы в шутку вопросил премьер, – Лифшиц такой большой, а я – маленький?

Отшутился и я:

– Мы и вас сделаем большим: получится крупно, если снимать вблизи – так что, милости просим, заходите в гости!

Рассказывали, что годом позже Степашин стоял перед Ельциным и чуть ли не со слезой вопрошал:

– За что? Я надежный, я так верно вам служил…

Ответа Ельцина история для нас не сохранила – только стал вдруг опальным премьер… Хотя поговаривают, что опасался Ельцин возможных амбиций Степашина, посяганий его на первое место в стране. Кто знает, что там было. Но и не обделил его не последней должностью в правительстве.

В те же дни организовал мне Сафаров, тогдашний заместитель председателя Комитета Госдумы по безопасности (не той «безопасности», которой занимаются на площади Дзержинского, а этой, совсем от нее далекой, так мне объяснили) хождение по коридорам Госдумы.

Уместно здесь напомнить о Сафарове (был он назван и в первых главах, славный оказался парень): это он придумал тогда встречу в Госдуме с председателем Комитета по обороне. Павлович оказался вполне гражданским человеком, одарившим «Панораму» получасовым интервью. Сегодня нет резона приводить текст нашей беседы, хотя в свое время она звучала вполне злободневно.

Предложил Сафаров организовать встречу и с Жириновским, условился уже с его помощниками, я и вопросы к вождю «либералов» успел подготовить, только ждать его возвращения из города я не стал: остаток дня у меня был расписан.

На другой день работы конгресса я оказался сидящим прямо за спиной Березовского. Дождавшись его выступления, я спросил из зала: «Если правительство не вполне лояльно к владельцам крупного капитала, о чем вы сейчас говорили, – отчего бы вам всем не договориться, чтобы единым фронтом говорить с Кремлем?». Березовский только развел руками: «Нам бы между собой сначала договориться».

Все было понятно.

А еще было такое. Примерно в те же годы встретил я в Москве старого знакомого по нашей эмиграции, участвующего (причем весьма успешно) в ресторанном деле – у него несколько ночных клубов. Хотя, по его признанию – проблем тоже хватает, специфически российских проблем. Или вот: по всему городу – плакаты: «Платите налоги! Пора выходить из тени». Это призыв к так называемым «теневикам». Но и ко всем.

Спустя примерно год, уже в Лос-Анджелесе, я заглянул к приятелю, он с короткой побывкой оказался дома и назавтра собирался обратно в Москву. Проблем у него меньше там не стало, и даже, напротив, – они приобрели характер критический. Теперь он рассказывал более обстоятельно – видимо, действительно прижало, – и сейчас его откровенность приоткрыла для меня и тот кусочек современной жизни, к которой я, гостя в Москве, не имел касательства.

Так вот, рассказывал Марк (не настоящее его имя, и пока он остается там, будем так его называть, мало ли что…), однажды к вечеру в его клуб заглянули двое пристойно одетых молодых людей и представились – мы из городской управы, – так теперь называется мэрия.

– Знаете ли, – обращаются они к Марку и его партнеру, – помещение, в котором находится ваш клуб, было отведено ему неправомочно, и теперь оно возвращается законному владельцу, то есть нашему учреждению, нам… Вместе с находящимся здесь клубом. Вести его дела теперь будут у нас. Вот документы: хотите подписать их сейчас – или завтра? А нет – так пеняйте на себя. День-другой и, не приведи Господь, может пожар у вас случиться, а водопровод окажется неисправным… Да сами мы все под Богом ходим… Так что решайте.

Назавтра Марк обратился к своим покровителям, а они у него имелись (конечно, не за так просто) – и в милиции, и в серьезных органах, и, чего уж скрывать, – в структурах, которые пресса деликатно называет «криминальными». В общем, к «крыше»… И во всех этих инстанциях ответ звучал одинаково, с небольшими вариациями:

– Хорошо, мы поставим охрану, ну день она у вас простоит, ну другой – а потом что? Да и вы по городу ездите, в магазины заходите – не можем мы гарантировать вашу безопасность, понимаете? Газеты читаете? Вот-вот.

Теперь Марк не знает, как быть. Оставить дело – но ведь столько туда вложено – и труда, и здоровья, и денег, конечно? Так что – все бросить? А пока Марк возвращается в Москву.

Надолго ли?..

В развитие и завершение темы «Заметки по поводу» пересказ эпистолы автора редактору «Литературки» после публикации в ней статьи, обвинявшей эмигрантов из России в «поливании грязью» оставленной ими страны…

Главному редактору „Литературной газеты”

Юрию ПОЛЯКОВУ

Уважаемый господин редактор!

Позвольте предложить Вашему вниманию тезисы размышлений в связи с публикацией статьи “Неполноценный комплекс превосходства” в рубрике ДИАГНОЗ (выпуск «ЛГ» от 30 июля с.г.)… Уверяю Вас, что реакция на подобную публикацию в США… не ограничится моим откликом, прилагаемым к настоящему письму.

Подпись, дата.

Такой запиской я препроводил свои заметки посланные в «Литературную газету». Мне они и сегодня кажутся не устаревшими во многом, почему я и предваряю выдержками из них рассказ о своем визите к главному редактору “Литературки” – он заключает содержание этой книги.

Итак:

ПОЛНОЦЕННЫЙ КОМПЛЕКС ПРЕДВЗЯТОСТИ, озаглавил тогда я его. «А пропусти я тот выпуск «Литературки», не было бы повода вернуться к альбому с фотографиями 20– и больше – летней давности», – писал я. И дальше: «…B них содержится немало поучительного и по нынешним дням. Вот, например: Нью-Йорк, год 1981. Кабинет тогдашнего главного редактора и издателя «Нового Русского Слова»: справа – Седых рассматривает один из первых выпусков «Панорамы»… И добавлял… “состояние русской периодики в США – тема отдельной статьи, и даже – исследования”.

Кроме НРС, действительно в те годы «центральной», как выразилась автор упомянутой статьи существовали сан-францисская «Русская жизнь» и парижская «Русская мысль», полностью обращенные к «старой» русской эмиграции. Это были политически ориентированные издания, малотиражные – они поступали по подписке в русскоязычные семьи на 5-й, а то и на десятый день после выпуска – это живущим в Штатах, и те, что издавались в США. Парижская газета доставлялась в Америку многими неделями, а то и месяцами.

Но и то было хорошо…А еще были крохотные машинописные-ротапринтные изданьица, они выходили нерегулярно, журнальными брошюрками литературного и местно-информационного направления, и сыграли колоссальную роль в сбережении русской культуры в эмиграции – и это тоже тема специального разговора.

Издатели их были выходцы из так называемых “волн” российской, а потом и советской эмиграции, хотя правильнее было бы сказать – антисоветской: перебравшиеся в Штаты из Харбина, из Шанхая, из европейских лагерей для премещенных лиц – так называли военнопленных и вывезенных из оккупированных советских территорий во Второй мировой войне.

А еще раньше существовали многочисленные газеты и журналы, издаваемые для русского читателя в Париже, в Праге, в Берлине. Были они и в Штатах – их издавали русские эмигранты, оставившие страну в первые два десятилетия прошлого века.

Традиция объявлений с поздравлениями и извещениями о почивших в бозе на полполосы, а то и на полную, пришла в нынешнюю русско-американскую прессу именно из тех изданий. Я их тоже помню и даже некоторые выпуски храню: вот на треть полосы, причем – первой, объявление о предстоящем кадетском бале в доме Св. Владимира, вот – о встрече вдов юнкеров такого-то полка, вот объявлен пасхальный благотворительный обед, сбор денег на «красное яичко» на “Фарме Рова” (почему-то так называли в тогдашних газетах ферму при Толстовской усадьбе под Нью-Йорком)… поздравления в связи с тезоименитством Его Императорского Величества… извещение о кончине поручика лейб-гвардии г-на Василия Милославского и т. п.

«…Эти объявления, – писал я, – играли важнейшую роль, они нередко были единственным средством общения разрозненно живущих эмигрантов. А публиковавшие их газеты своим существованием позволили сохранить общность российской диаспоры в США, наследниками которой в какой-то степени стали нынешние эмигранты в США, да и в других странах рассеяния.

Автор упомянутой статьи, – продолжал я, – с издевкой выделяет поздравительное объявление неких “Раечки и Семена Попик” – чем они ей досадили? То, что их объявление платное – это, скорее всего, правда – да как иначе могла бы существовать эта газета (неважно – хорошая или плохая в понимании автора статьи) – не за счет же скромной подписки!..

Сейчас я вспоминаю, как на заре «Панорамы» мой сын с сочувственной улыбкой цитировал тезис из американского учебника по организации газетного дела: «…издательская деятельность имеет ту же цель, что и любой другой бизнес – получение прибыли». Для улыбки у сына были все основания – повторюсь, для сочувственной улыбки. Какая уж тогда была прибыль, да и долго потом…».

Да если бы не платная реклама… – вряд ли когда-нибудь у Аксенова, Гладилина, Алексина, Окуджавы возникли бы основания называть «Панораму» лучшим русским изданием, и не только в США, а тем более – отдавать в нее свои тексты. – Уж мы загоняли ее, – вспоминал я, – эту рекламу на отдельные полосы, и в подвалы, и в последнюю секцию, и на края страниц (но никогда, никогда на первые страницы). И всегда оставался кто-то недоволен – то читатель, то дающие в газету рекламу.

Не могу сегодня без улыбки вспоминать такой эпизод: на конференции американских славистов, кажется, в Филадельфии, а может, в Бостоне, к стенду «Панорамы» подошел некто в штатском, представился главным редактором российского «Военного журнала» и потом долго расспрашивал меня: «Кто за вами стоит?». Я нарочито вздрогнул и оглянулся – кто там за мной? Конечно, вопрос его я понял, но он так и не поверил, что ни Пентагон и ни ЦРУ, а лишь подписчики и рекламодатели «стоят» за нашей газетой – и отошел, недоверчиво покачивая головой.

Нелюбовь к реалиям Запада трудно не заметить в тексте Яны Джин (это подлинное имя автора публикации в “Литера-турке”), но это, как здесь говорят, её проблема – не нравится, и ладно. Потому что – капитализм?..

«Так вот… опираясь на свой опыт жизни в США, включающий редактирование русских газет и их издание, могу утверждать, что подавляющее большинство «русских» американцев (повторяю кавычки за Яной Джин) – все мы с огромным сочувствием наблюдаем за проблемами и трудностями жизни, связанными с переменами на территории бывшего СССР.

Хотя кавычки, и правда, в контексте этой полемики уместны: ну, действительно – хотя бы такой пример: в составе редакции «Панорамы» около 30 человек – евреи, русские, украинцы, армяне, грузины, эстонцы, один узбек, член Союза писателей России и даже одна полу-коми – полуеврейка! И они не просто наблюдают, но, в меру сил, помогают родным и близким. А то и просто незнакомым – как после трагедии в Спитаке, как при сборе средств в Советский фонд АНТИСПИД, или как сегодня – в фонд помощи российским детям, перенесшим операцию на сердце (им руководит Родион Нахапетов), жителям России, Украины, нуждающимся в дорогостоящем лечении, о чем мы узнаем из писем в наши газеты…».

Нужны еще примеры?.. – задавал я вполне риторический вопрос. – И потому есть не что иное, – писал я, – как бесстыдная ложь, основной тезис статьи г-жи Джин, утверждающий, что читатели и писатели эмигрантских газет «дорожат каждым поводом оскорбить Россию».

Яна Джин тут же пишет, – цитировал я: «Статьи, которые можно читать в НРС, как правило, – перепечатки из российских газет». Так о каком, о чьем «комплексе превосходства» пишет автор упомянутого текста и кто им страдает? Не удержусь, чтобы не привести забавный анекдотец.

Беседа у психиатра: «Доктор, я страдаю, у меня комплекс неполноценности!» – «Ну, давайте побеседуем, милейший». После беседы: «Ну что, доктор?» – «Да нет у вас никакого комплекса!» – «Отчего же я так страдаю?» – «Да вы, голубчик, просто неполноценный!».

Кому остается принять эту байку на свой счет – судить читателю…

Так что заимствования НРС у российских авторов можно считать формально оправданными, и уж во всяком случае ненаказуемыми, поскольку нынешний владелец газеты тогда же стал первым заместителем председателя конгресса. За что же его осуждать-то? – его подчиненные в редакции действуют точно в соответствии с уставом конгресса…

– Конечно же, – замечал я дальше, – оснований для озабоченности состоянием зарубежной русской прессы предостаточно, но совсем не там, где их видела Яна Джин… А “Новое Русское Слово»? – здесь я отсылал любопытствующих к опыту работы там писателя Георгия Вайнера, он некоторое время исполнял обязанности главного редактора НРС, о чем оставил воспоминания.

…Автор же “Литературки” пишет о злобной направленности и недоброжелательности читателей и самой газеты НРС по отношению к сегодняшней России… и тут же отмечает, что материалы в ней на 90 процентов украдены или взяты из российских газет.

…Так о каком же «неполноценном комлексе» идет речь? – спрашивал я в письме к главному редактору. – И кому он присущ – эмигрантам или авторам публикаций российских газет?.. И что тогда остается от натужной парадоксальности заголовка статьи Яны Джин, которым щегольнула автор перед русско-американской диаспорой, необязательно осведомленной о действительном положении вещей?

Манерный словесный оборот, но не более.

Отмечал я и тон публикации: оскорбительно выглядело высокомерие, с каким пишет автор о российской эмиграции, как будто речь идет о животных – не о жизни, но о жизнедеятельности… И здесь можно было бы поставить точку, – писал я редактору: “…Обратите внимание: как ловко подобраны имена, приведенные Яной Джин в поддержку ее тезисов: Вайнберг, Ицкович, “несчастные” (хотя все же надеюсь – счастливые) Попики из Нью-Йорка, и случайно затесавшийся сюда Козловский (тоже сомнительный тип…).

– Ну чем не список космополитов безродных! – восклицал я. – Вполне осовремененное из классики – „…Эти вайнберги, айсберги, ицковичи тож – никакого житья от них не стало…” При этом автор изящно не заметила, например, объявления-соболезнования в связи с кончиной актера Всеволода Абдулова, да и многое другое».

– Да, кстати, – завершал я письмо, – настоящая фамилия бывшего издателя и главного редактора НРС Седых была Цвибак, и звали его Яков Моисеевич. Может, пригодится г-же Джин для ее будущих опусов? За этим следовали мой адрес, телефон и, естественно, подпись. А дальше было вот что: статья в «Литературке» появилась вопреки предположениям – моим собственным и моих друзей, причастных к писательству, – после чего последовало мне и приглашение главного редактора посетить редакцию.

Посетил, встретился с Поляковым и не пожалел: тем для размышлений о судьбах российской периодики и всего, что с ней рядом, прибавилось, но об этом – в другой главе.