Текст книги "Операция «Джокер». Личный шпион Президента"

Вечером Нэнси не преминула поведать мужу и гостям an American horror story[18]18
  Американскую историю ужаса (амер. англ).


[Закрыть]. С аллегориями, гиперболами и открытой концовкой.

– Вдруг опять появится? Обкуренный или обколотый, как сей раз?

– Грохну его, если вновь станет тебе угрожать, – пресек панику Мартин. – У меня два пистолета и ружье с разрешениями.

– Ну, не то, чтобы он представлял прямую угрозу, – включила заднюю передачу Нэнси. – Внешность у серфингиста приятная, мышцы и попка.

– Ты полиции не вздумай подобное болтать, – посоветовал муж-адвокат. – Если угрожал моей жене, то имею право застрелить. Наоборот, надо говорить: «приставал, хотел изнасиловать». Тогда суд стопроцентно оправдает стрелявшего. Только стрелять надо в башку, чтобы сразу дуба дал. А коли только ранишь, преступник потом гражданскими исками замучает, вымогая компенсацию ущерба. Первый в голову, второй в воздух. И полиции сказать, что первый был предупредительный, а второй – в нападавшего.

Видя примолкших русских и неверно истолковав их пассивность в разговоре, решил разделить компанию по половому признаку.

– Девочки, вы тут посекретничайте о своем, о важном, а я покажу Stephan мои стволы.

Пока мужчины поднимались, вернее, спускались в адвокатский кабинет, Ксения попросила подробнее описать внешность постороннего с лестницы. Услышав от Нэнси детали, закручинилась: «Точно – Николай!»

Так как любят оружие в США, его, пожалуй, больше не любят нигде в цивилизованном мире. Национальная стрелковая ассоциация блюдет конституционную свободу граждан иметь ружье, револьвер или автомат. Только в Калифорнии миллион человек легально получили разрешение. А сколько плюют на закон?

– Слушай, – повертев полированную сталь в руках, американец передал «игрушку» русскому, – заведи «пушку», подумай о безопасности своего дома.

– Я – иностранец, мне нельзя.

– У тебя green card есть?

– Конечно.

– Тогда заяви в полицию об угрозах Ксении и получи спецразрешение. Опыта у тебя нет, поэтому купи ружье короткоствольное, автоматическое. Помповое не бери – новички обычно не до конца передергивают затвор и патрон клинит.

– Какую марку рекомендуешь?

– Мне нравится Benelli M4 Super 90, – адвокат вынул из шкафа-сейфа и протянул вороненый дробовик. – Только дороговат. Если чисто для самообороны, то можно в комиссионке подобрать дешевый вариант.

– Чем дробовик лучше пистолета? – несведущий в оружии задал резонный вопрос.

– Стандартный патрон, заряженный 32 граммами картечи 6 мм, идеален для поражения на дистанции от метра до десяти. Больше обычно и не требуется. Только не верь сказкам, что дробовик способен «накрыть свинцом целую комнату» и что не надо целиться. С десяти метров круг поражения составит сантиметров 20-25 – Свалит быка!

– А не мощнее будет Magnum 357 – «револьвер, останавливающий автомобили»?

– Сказки! Заряд картечи доставит к цели в три раза больше джоулей энергии!

– Ладно, я должен подумать.

Когда компания воссоединилась, пацифист из Москвы по виду Ксении понял, что думать поздно – пора действовать.

Глава 8
Сеть

Математика приучила Валерия к порядку: например, одно с другим складываешь и получаешь нужный результат. У людей иные правила. Казалось бы, у лаборанточки есть женские штучки, у научного сотрудника – мужские. Сложить их вместе логично. Так нет, Виола не дает Валере. Понятно, что кроме двух физических слагаемых – влагалища и пениса – есть и переменные величины – внешность, феромоны и прочая лабуда. Мужику их легко уравновесить наличием денег или хотя бы приличной тачки. Поскольку таковые у ученого отсутствовали, в уравнение требовалось ввести новые члены. Только какие? Собственный член вводить хотелось до жути, да и девушке, раз у неё есть соответствующая полость в паху, требуется её чем-то заполнять. Хотя бы эпизодически, минут на 10-15 единовременно – в правильных терминах – сингулярно.

«Просто анекдот: сингулярность в пространственно-временном континууме я научился определять теоретически, а практически по жизни ничего не выходит». Мысли переключились на сегодняшний эксперимент, в ментальном поле зрения вместо сисек и писек возникла обычная черная доска с формулами. За бессонную ночь (стояк спать не давал или наука?) на ней появилось единственное, зато кардинальное изменение. Результат теперь получался кратно лучше прежних расчетов. Виртуальная рука в нерешительности застыла над доской с кусочком мела, словно ища жертву. Цифры и знаки смотрелись неплохо, и Жулин, когда увидит, даже назовет их шедевром. Всё же Валерий интуитивно чувствовал скрытую слабину, не изъян или ошибку, а именно слабину. Почти полная корректность, хотя в математике «почти» не считается за истину.

Проверка документов и досмотр рюкзачка на КПП внешнего периметра, повторный контроль при входе в исследовательскую зону не улучшили настроения. Так и заявился в лабораторию насупленный. Техники шустрили, провода змеились и путались, струился дымок срочной пайки, гудело вспомогательное оборудование.

– Валер, – радостно крикнул коллега, – нам дали энергию для накачки лазера!

– Много?

– Самосвал и маленькую тележку. Хватит на два цикла.

– Шеф у себя?

– Да, шушукаются с тем, вчерашним.

– Что за хер с бугра?

– Шишка из столицы. Со связями – влегкую выбил электричество. К нему подходит стишок про вождя:

 
Расколол березу на поленья
Он одним движением руки.
Мужики спросили:
– Кто ты?
– Ленин.
Тут и охренели мужики.
 

– Балабол, – уже с улыбкой отбрил Математик. – Пойду на заклание.

Москвич, несмотря на модную экипировку и золотой хронометр, органично смотрелся в шефском закутке. Не как металлический шкаф или покосившиеся лампы дневного света, конечно, но вписывался. Словно кот, что дремал возле калорифера, не упуская ни звука, ни движения. По молодости Пушок выслеживал мышей, потом остепенился и перепоручил охоту Валерке, чемпиону в ловле по-аспирантски. Тот брал кусочек сыра и приклеивал скотчем внутри стеклянной банки, прямо на донышко. Потом ставил на пол горлышком же вниз, под одним его краем пристраивал на ребро крупную монету и устанавливал ловушку в состояние равновесия. Хвостатая воровка залезала внутрь банки в попытке полакомиться, нарушала неустойчивый баланс и оказывалась в прозрачной тюрьме. Человеку оставалось подсунуть лист бумаги, перевернуть банку вниз дном, и готово лакомство для Пушка. Вот, и столичный господин невозмутимо ждал фразу «Кушать подано!»

– Шеф, тут такая история… – начал Математик и в горле запершило.

– Не обращайте на меня внимания, Валерий, – гость успокаивающе поднял ладони с колен.

– В математике процесса есть новый элемент, Арсений Ильич.

– Черт! Мы уже установку раскочегариваем, а ты с изменениями! – Жулин вскочил из-за стола и заметался по «кабинету».

«Боится, что московский „Пушок“ сожрет его», – невольно подумал математик, а вслух произнес иное. – Расход энергии при скачке будет компенсирован при возврате в исходную точку. Вот взгляните, – реальная рука быстро внесла изменения на черную доску.

– Разрази меня гром! – после нескольких секунд молчания выдохнул завлаб и бросился обнимать подчиненного. – Это – шедевр!

«Ревизор» смекнул, что мышь поймана, и предъявил права на добычу.

– Расскажите про «новый элемент».

Валерий лишь развел руками, что означало «физика – не барская наука».

– Как бы вам объяснить наглядно? – почесал затылок Жулин. – Представьте континуум как ткань на станке. Вертикальные нити – линии времени, горизонтальные – линии пространства. Если потянуть за временную нить, то есть затратить энергию, то она чуть растянется. Если её потом отпустить, то нить сожмется назад и вернет энергию. Не всю, но почти.

– Вы хотите сказать, время эластично?

– Зависит от количества энергии, направленной на его «растягивание».

– То есть, подтверждается ваше мнение о возможности перемещаться во времени?

– Только в прошлое, – встрял математик. – «Нити на станке» тянутся от нынешней точки отсчета только в уже сотканную «ткань».

– Иными словами, сегодняшний эксперимент сначала позаимствует из электросети, а потом вернет ей долг, – Завлаб спрятал узкое лицо в ладонях. – К возврату надо подготовиться, иначе тут всё разнесет. Извините, пойду дам указания.

– Присядьте, – Матвей по-хозяйски указал на табурет. – Мне тут про вас говорили…

– Что говорили? – тихо спросил Математик.

– Будто вы – гений.

– Боже упаси, гений здесь единственный – шеф. Если нас не прикроют, через пять лет люди забудут про остальных физиков, кроме него и, возможно, Эйнштейна. Я детям и внукам буду хвастать, что работал с самим Жулиным!

– Даже так! Какое прикладное применение будет иметь данное открытие?

– Я и не задумывался. Причем тут применение? Изменится само представление о Вселенной!

Шпион умело скрыл умиление парнем, который живет во Вселенной и свободен от дум о приземленном. Себе Матвей такого позволить не мог, представив шекспировский масштаб задачи:

«Распалась связь времен.

Зачем же я связать её рожден!»

Также внешне спокойно провел Матвей остаток дня в лаборатории. В ней что-то пыхтело, мигало и щелкало. Дисплеи чертили диаграммы и графики, к ним склонялись головы сотрудников. Голоса затихали или переходили на ор. Первая попытка провалилась. Вторая дала яркую вспышку в дальнем углу, ограниченном клеткой Фарадея.

– Готово! – Жулин потер руки, остальные, кроме Алехина, захлопали. – Валера, доставай «клюковку».

С уже пустой пробиркой, забытой в руке, переждав, пока спадет всеобщее возбуждение, разведчик затащил Жулина и Щеглова в закуток.

– Что всё-таки произошло?

– Вам известно, что элементарные частицы иногда могут находиться в двух местах одновременно?

– Нет.

– Тогда примите на веру. Теперь мы заставили частицы попадать из «сейчас» в тот момент прошлого, когда мы их генерировали.

– Не понял.

– Представьте, что я щелкаю пальцами, а через – раз, два, три – щелкаю снова, и два щелчка сливаются.

– Частицы слились?

– Да, но не сразу. Мы забросили сегодняшнюю частицу чуть дальше в прошлое, поэтому она слилась сама с собой через миллисекунды после своего скачка. Слилась с собой в момент своего рождения в прошлом. Произошла ее аннигиляция.

– Нить времени сжалась и распрямилась?

– Точно.

– И что дальше?

– Кто ж знает? – Жулин поднял брови, удивляясь несуразности вопроса.

– Материальный объект можно переместить в прошлое?

– Вероятно, а зачем? Кому это нужно?

– Военные придумают зачем, появись возможность, – шпион с сожалением и восторгом смотрел на исследователя-бессребреника, который даже не помышляет о своей выгоде, не мечтает впарить открытие кому-либо.

– Вы про «Бомбу»? Чепуха, теперь война станет невозможной, – убежденно тряхнул головой Физик.

– Так уже считал ваш коллега, по-моему, Роберт Оппенгеймер – научный руководитель Манхэттенского проекта. Боюсь, жители Хиросимы и Нагасаки с ним категорически не согласны.

– Когда то было!

– С тех пор США в дюжине войн убили миллионов девять-десять разных там корейцев, вьетнамцев и прочих арабов, чьи «права человека» посчитали нужным, вернее выгодным, «защитить». Извините, что порчу вам настроение, но с данного момента работа лаборатории переходит в разряд государственных секретов. Все результаты теперь запрещено обсуждать вне этих стен. Вы, Арсений и Валерий, как единственные носители важнейшей информации впредь не делитесь ей ни с кем кроме меня.

– Но руководство института? – начал было математик.

– Можете сообщить, что эксперименты малоутешительны, что имел место не прорыв, а ошибка, расцененная как положительный результат. Коллектив посвящать в детали не стоит. Например, лаборантку, что не дает вам спать спокойно, Щеглов, стоит поберечь от излишних разговоров. Вы меня понимаете?

– А что случится, если… – Жулин почувствовал, что западня захлопывается.

– Виновного разберут на единицы и нули двоичного кода, а оставшуюся пыль развеет ветер.

– Но вчера Дрик чатился со мной с соцсети, спрашивал о нашем прогрессе, и я его обнадежил, – Математик закрыл лицо ладонями.

– Покажите, – разведчик резко встал, выхватывая смартфон у проболтавшегося.

С дисплея на него улыбался перебежчик, обнимавший левой рукой Ксению! Вновь опустившись на стул, Матвей ощутил, как накрыла тяжесть прожитых лет, умноженная на животный страх за невестку и за вероятность поражения в начавшейся схватке. Минуту назад окрыленный успехом команды Жулина, ветеран теперь физически ощущал, как теряет контроль над ситуацией, казавшейся столь выигрышной. Противник располагал живым носителем информации и был в курсе, пусть в самых общих чертах, перспективы исследований в Ульяновске. В телефон Дрика попал и ценный намек от Щеглова. Оставалась надеяться, что пока есть запас времени, чтобы изменить расклад сил. Надо самому тщательно спланировать, иначе события начнут развиваться стихийно, а хуже разрушительной силы стихии бывает только удачный план, реализованный врагами. Сделав селфи с Ксюшей, Дрик перешел в их число. Локализация потенциальной утечки превращалась в личную задачу Алехина.

Глянцевый журнал – источник знания для девушек и не только. Какой пользоваться косметикой, что нынче носят, где правильный шоппинг, кто с кем спит – эти и иные важные вопросы, а главное – ответы, заполняли страницы Posh Life. В редакции Анна трудилась последние два года. Работа нравилась – приятно чувствовать себя на острие прогресса в fashion. Пробные оттиски свежего номера держала в руках: необходимо вычитать свою колонку «Аксессуары, без которых нельзя». В ней почерпнутые в ходе поездки по Латинской Америке новости и фотографии. В отличие от Европы, на тамошних курортах модницы не стеснялись ни мехов, ни перьев. Материал казался, а значит, так оно и есть, выигрышным. Обведя фломастером не совсем удачный снимок кофра от Louis Vuitton, сделала пометку «Дать четче инициалы на чемодане». Читательницам ведь важно быть в курсе, кто из звезд Голливуда путешествует с дорогущим багажом.

Работа окончена, пора покинуть офис и вернуться в загородный дом. Только, что делать среди дюжины комнат и антикварной мебели, если Матюша в отъезде? По возвращении из Коста-Рики надеялась, жизнь успокоится: муж клятвенно заверил, задание в Сан-Хосе будет последним. И вот, пожалуйста, отправился в Ульяновск, дескать, хочется посмотреть родину Ленина. «Нахал! Даже легенду толковую придумать не удосужился!» Хотя какой толк от вранья? Она всегда улавливала признаки оперативного напряжения, которое испытывал Алехин, знала, когда ему предстояло рискнуть. Нет, конечно, можно встать в позу: «Не пущу! Ты же обещал!». Только их семейная жизнь не так устроена. Седой лис всё равно сделает по-своему, а от скандала обоим станет тяжело и горько.

С возрастом чувства поутихли, эмоциональные всплески стали редки. Хотя в Латинской Америке обостренное чувство опасности и южный климат настроили на игривый лад. Впервые занимались любовью под звездным небом: шуршание прибоя возле открытой террасы, звон цикад, откровенные ласки. Сама близость не стала чем-то из ряда вон, но приятно подтвердить взаимное желание обладать друг другом, отдаваться друг другу. И вкус тамошних фруктов во рту, липкий сок на пальцах и телах. Потом забрезжил рассвет, утренний бриз принес запах океана. Стыдливость заставила сперва накинуть парео, затем вообще перебраться внутрь бунгало. А Матвей так и спал голым до криков первых птиц. «Наглый, – не без удовольствия пожурила молча. – Мой. Любимый».

Чтобы отвлечься от зародившегося возбуждения, стала листать оттиски дальше и наткнулась на «научную» статью о различиях между полами. Автор утверждал, что, став прямоходящим, человечество поставило женщин перед угрозой вымирания: тазовые кости у них схлопнулись, хоть и не до конца, сузив родовой канал. «Им стало трудно охотиться и проходить огромные расстояния в поисках корешков, да еще и обремененность детьми. Никаких семейных отношений тогда не существовало. Чтобы спасти свой род и саму расу, женщина совершила кардинальную физиологическую перестройку. Она обрела качество, которое называется гиперсексуальностью, то есть приобрела, в отличие от животных, способность к спариванию круглый год. Отделив секс от размножения, женщина сделала его самостоятельной ценностью. С помощью секса слабый пол не только начал управлять мужчинами, но и обеспечил выживание человечества в изменившихся условиях».

«Блин! Какой чудак писал? А как же любовь? Что же Матюха мне нужен только, чтобы „корешки“ приносить?» Расширившееся от волнительных воспоминаний устье родового канала обиженно сжалось от глупой статьи, оставив на трусиках чуток жидкости с тем запахом, что требуется для приманивания самца, возвращающегося с «охоты». «И когда уже он вернется?»

Глава 9
Отъезд

Чем меньше населенный пункт, тем труднее скрывать тайны. В пещере первобытного племени что скроешь? Областной город полон ведомственных пещер, только их обитатели общаются: болтают по телефону, встречаются на совещаниях, питаются и пьют вместе. Еще пересекаются с обитателями вневедомственных углублений и выступов местного общества. От того здесь плоховато сохраняются секреты, даже государственного значения.

– Ты, блин, за кого меня держишь? Мы, блин, лет пять, как водку вместе хлещем, – говоривший сделал жест в сторону запотевшего штофа на ресторанном столе. – Баки мне, блин, не забивай туфтой. Хорош пальцы гнуть. Чего звал-то?

Авторитет местного преступного мира повидал много и многих за четверть века борьбы за влияние, то есть за баксы, рубли и евро. От прошлого темного периода остались жизнь (что удивительно) и привычка вставлять букву «блюдечко» в каждую фразу. Без неё речь теряла связанность и плавность. Посему Куратор, обитатель начальственного блока в здании местного ФСБ, легко идентифицировал «Бобра» даже на слух. Знающие посетители ресторана «Вепрево колено» визуально опознавали вора в законе – безобразные шрамы на лице авторитета составляли два «солнечных круга» вокруг глазных ниш. В его агентурном деле отмечалось, что по малолетке, во время первой ходки, тогда еще «бобренку» соседи по бараку решили «помыть фары» – вырезать глаза. Правда, вмешалась охрана, и субъект остался зрячим. Во благо или во зло? Куратор не был уверен.

– Дыши ровно. Короче, что братва про гостя балакает? – оперативник воспользовался приблатненным лексиконом, поскольку артистично «ботать по фене» не умел.

– Да, блин, ничего. Ты попу не морщи, нам он похрен.

– Тогда зачем третесь вокруг него? К отелю технари твои подтянулись?

– Замдир по АХД, блин, просила «прослушку» организовать. Но у москвича мобила супернавороченая: аппаратура ловит свист и шелест. В общем, хотели пукнуть и обосрались.

– На кой ляд приезжий сдался замдиру? Почему та к тебе обратилась? – фээсбэшник по-прежнему пытался втемную снять инфу с оперативного источника, хотя уже знал о наличии у Алехина «хитрого» телефона и догадывался, почему начальник велел заняться москвичом сразу после визита Безопасника из НИИ.

– Под институтский «общак» роет. АХД за своё лавэ бздит.

– Так ты её крышуешь!

– Твой шеф её крышует, а мы, блин, бизнес вместе крутим.

– Институтская земля?

– Сами втихаря пилите, а мне предъявы кидаешь! Спецуре-то фраер каким боком? Подослан что ли? Так закройте его.

– Нельзя его трогать. А пригляд нужен. Нам-то не с руки, Понимаешь?

– Ясный, блин, перец. Мне-то что с того?

– Просьбу замдира выполнишь, с нами сведениями поделишься.

– Ты совсем оборзел, блин, Стучать предлагаешь? – делано обиделся «Бобер», давно усвоивший, что подобные встречи предполагают взаимный обмен информацией. – Я подписку «куму» не давал, блин.

– Не кипятись, уважаемый, – Куратор не стал тревожить напоминанием о давней вербовке собеседника в воспитательной колонии для малолетних преступников имени Дзержинского. – Надо выяснить, зачем гость пожаловал. Это же в общих интересах, – сильная рука точно плеснула по пятьдесят граммов из почти обсохшего штофа. – Узнаем побольше, разберемся. Вместе.

Водка обожгла рот, горячей волной скользнула по пищеводу, упала в желудок. «Бобер» облизнул высушенные спиртом губы и кивнул.

Отель «Барселона» притаился на улице, естественно, Бебеля, что идет через центр параллельно улице, естественно, Энгельса. Пройдя по Карла Маркса, Алехин наконец вырвался из лабиринта немецких социалистов и попал в сквер Карамзина. Матвей решил взять тайм-аут, чтобы абстрагироваться от навязчивых размышлений оперативного характера. А что является лучшим способом как не исторический экскурс? Нет, перечитывать многотомник «Истории государства Российского» не собирался – влекла исключительно послереволюционная эпоха. Площадь, как не сложно догадаться, имени 100-летия Ленина отстроили к 1970 году в бетонно-монументальном стиле т. н. «развитого социализма». Несуразно высокая гостиница и массивный параллелепипед музея, чья утроба скрывала домики семьи Ульяновых. Скромность, если не убогость быта, понятная с учетом запросов XIX века, тем не менее оставила разведчика в недоумении. Как юноша из бревенчатых стен вырвался на национальный и планетарный простор? Да, после ссылки была эмиграция – он повидал Западную Европу. Но откуда столько гонора и смелости? Диссидентов всегда хватало, еретиков также. Дерзнуть и простые люди могут не раз, но не все способны так поступать в нужное время, а результатов добиваются лишь единицы. Тщательный осмотр обстановки, книг и даже гимназической формы не помог разгадать тайну. Поскрипев половицами, явно замененными уже не раз, ветеран вышел на площадь. Возможно, ответ нашелся бы, сохрани люди историческую застройку и дух Симбирска. Увы, адепты марксизма-ленинизма тотально снесли материальную историю, наглухо, как им казалось, забетонировав прошлое.

Опер бурчал себе под нос, словно обыватель на диване, недовольный телепередачей. Ситуация вокруг товарища Грига темная, вариантов прояснить её нет. По правилам полагалось бы привлечь местное УФСБ, использовать его технические и людские ресурсы. Только Чудов велел действовать тихо и незаметно. Сейчас оперработник сидел в «шкоде» в проулке возле «Барселоны», наблюдая за двумя наглыми парнями бандитского типа. Те, не вылезая из бэушного джипа «широкий» (вне глубинки известном как «чероки») на гостиничной парковке, пасли яичный «патриот», который нанял Алехин. Еще двое недавно отвалили пешком за ветераном, который захотел посетить музейный комплекс. Это Опер подслушал, когда Матвей расспрашивал портье о маршруте. Очевидно, маршрут и так ему был известен, но чекист решил его озвучить для братанов, что терлись рядом. Как и для молодого коллеги, которого Матвей, разумеется, также срисовал, однако вида не подал.

В створе улицы появился знакомый силуэт, за ним пара сопровождающих. Телефон завибрировал, звонил Алехин.

– Уже получил подполковника или начальство кормит обещаниями? – раздался веселый и низкий баритон.

– Получил. Через звание.

– Скоро меня догонишь. Знаешь, как безошибочно определить полковников центрального аппарата?

– Нет.

– Они ширинку перестают застегивать. То ли от старости, то ли заботами перегружены. Я свою каждые полчаса проверяю. Кстати, ровно через полчаса уезжаю на пару дней в Саров. Твоя задача – отсечь «хвост».

– Сделаю. Что ещё?

– Сними квартиру.

– Уже, арендовал коттедж.

– Возможно, потребуется силовая поддержка. Человека три, не слишком умных, но очень исполнительных. Набери из местных гражданских. Со здешней полицией и контрразведкой никаких контактов. До связи.

Выезд с парковки всегда второстепенен по сравнению с улицей. Но не для джипа, ломанувшегося за «патриотом» и почти столкнувшегося со «шкодой». Сначала бандитские угрозы («убери на хрен свою тачку»), затем позорное бегство виновника в холл отеля («они меня убивают»), потом оттаскивание легковушки на руках («тяжелая, сука»). Между тем «патриот» выскочил на Московское шоссе и скоро превратился в желтую осу, жужжащую на запад. Где-то на границе области пропал сигнал радиомаячка, установленного техниками по указанию Куратора. Отъезд москвича обрадовал стоящих по обе стороны закона.

Алехину редко бывало стыдно: по-серьезному грешил исключительно по долгу службы, а самоедством не увлекался. И сейчас вертел головой, пользуясь уникальной для шпионской жизни возможностью – посмотреть Родину, её просторы, красоту и грязь по сторонам трассы. И чувствовал себя виноватым, поскольку лучше знал европейские пейзажи и слабо – русские. Неотъемлемой частью последних являлась «инфраструктура» – придорожные точки торговли и общепита. Одну из последних предстояло посетить, ибо гипоталамус настойчиво посылал сигналы голода, проецируя их как исходящие из желудка. Вообще-то рождавшая их область промежуточного мозга состоит из 30 ядер, отвечающих за важные функции организма: голод, жажду, терморегуляцию, сон и даже половое влечение. Матвей знал, что homo sapiens получил его вместе с мозгом млекопитающих, как унаследовал от рептилий другую часть мозга, управляющую простейшими базовыми функциями. Но даже немного двинутому на биологии чекисту не было известно, что гипоталамус способен вторгаться и в сферу ответственности верхней коры больших полушарий, например, влиять на эмоциональное состояние.

Так, не сознавая отчего, и произнес раздраженно: «Тормозни у ресторации, голод замучил». Рудольф, захвативший на всякий случай сухпай, и не думал возражать. Войдя в «ресторан» – простенькую и чистую забегаловку – водитель втянул носом воздух, совершенно не представляя, как в нем работает система рецепторов, передача запаховой информации и ее обработка в корковом центре обоняния. Тем не менее, будучи правшой, больше доверился правой ноздре. Левша Алехин соответственно сильнее положился на свою левую. Посетители переглянулись и вынесли вердикт: «Сойдет». Еда оказалась незамысловатой, свежей и вкусной.

– Случайного проезжающего можно надуть, – глубокомысленно изрек сытый экс-десантник. – Дальнобойщиков и местных не обманешь, сразу заведение прогорит. Если воняет, то кушать себе дороже. А тут ароматный дух, всё путем. Вон, хозяйская дочка: и на кухне шустрит, и заказы подносит, – тут мужчина непроизвольно замолк, впечатленный сенсуальными движениями девичьего тела.

Человек разумный, особенно мужского пола, чует слабо. Хотя женщина лучше улавливает запах феромонов и тестостерона, особенно когда у неё овуляция. Видимо, так обстояло и с принцессой общепита, подплывшей к столику. Полностью игнорируя ветерана, завязала игривую беседу с Рудольфом. Тот больше полагался на зрение, пожирая глазами ложбину меж яблок-грудей. Прозрачная блузка не могла скрыть даже капельки пота на нежной коже – жарко в заведении. «А, может, просто заманивает нового клиента?» – предположил разведчик и оставил щедрые чаевые, чтобы проверить догадку. Сгребая деньги в карман кружевного фартучка, официантка одарила его милостивым взглядом, но ладонью ласково провела по плечу встававшего десантника – самца статного, молодого и свойского. Москвич в возрасте не интересовал по определению. Хозяйка из-за стойки благосклонно наблюдала за поведением девушки: правильного выбрала, хоть и одет парень простовато – не чета столичному хлыщу, приехавшему с ним. «Хотя, – прикинула женщина, автоматически забирая чаевые у дочки, – я бы с ним не прочь покувыркаться – старый конь борозды не испортит».

Так мозг-матрешка, в котором умение ящерки скрывается в навыках мышки, что прячется в разуме homo, родил логический вывод. А производство таковых человечество поставило на поток, что захлестнул и изменил мир, а вскоре заполнит и перевернет Вселенную. Но пока муж беззлобно крыл про себя держательницу ресторации: «Шлюхой была, шлюхой осталась! Неужели и младшая потаскухой вырастет?» Аналогичную надежду холил и Рудольф, мечтая вновь поесть в данной точке пространства и заодно воспользоваться телесным богатством и душевной щедростью официантки. И лишь погружающийся в послеобеденную дремоту отставной полковник использовал оба полушария для мыслей отвлеченных: что ждет в Сарове и как действовать? До цели путешествия еще ехать и ехать – широка Россия, а дороги не очень. Но вот малюсенький динозавр внутри задремал, и голова с тяжелым мозгом-матрешкой сразу утратила вертикальное положение. Седая с пегим грива волос повисла занавесом, спереди и по бокам закрывая поле зрения. Поездка продолжилась, экскурсия закончилась. Стыд за слабое знакомство с Родиной исчез, для чего потребовались миска куриного супчика и тарелка плова.

Недовольством ли, сигаретным дымом ли, а атмосфера в кабинете насыщена чем-то неприятным. АХД раздраженно косилась на бронзового мужика, державшего под уздцы игривого коня. Скульптура занимала чуть не четверть письменного стола и раньше сильно нравилась. Теперь же дорогое подношение вызывало желание пнуть ногой. На самом деле пнуть хотелось «Бобра», когда-то и подарившего творение скульптора Лансере.

– И что? Уехал? Куда? Насовсем или на время?

– Расслабься, дорогая. Свалил москвич и ладно. Можно крутить наши дела без помех, – общаясь с высокопоставленной женщиной, бандос ухитрялся иногда обходиться без буквы «блюдечко». – В июне литовец нарисуется, нужно готовить предложение. Сколько и чего ему впарим?

– Давай паузу сделаем. Разберемся с гребаным проверяющим.

– Ой, какие мы пугливые! – авторитету надоели пустые терки, нетипичные для мира металлолома, в котором он считался королем и где вопросы решались по-простому. – Ну, вернется москвич, сунешь ему взятку, отвянет. Смотри, скоро баржа пойдет по Волге, у меня груза тысячу тонн не хватает. Найди металла хорошего, чтобы хрома, никеля или медяшки процент повыше. Цены в Европе нынче в поряде, затащим груз в Швецию или Германию, будем в шоколаде.

– Нет у меня ничего подходящего, – продолжала беспричинно кукситься Замдир. – Хочешь, коня своего забирай.

– На кого батон крошишь? Забыла, как я спас, когда братва твоему мужу лоб зеленкой намазала?

– Вспомнил! Муж уж семь лет, как бросил меня. Сколько ты с тех пор отсосал с НИИ? А теперь от тебя толку нет: попросила пропасти «ревизора», так и такой пустяк твоим баранам не по рогам!

– Верно! – неожиданно пошел на попятный «Бобер». – Вставил уже моим «орлам». Вишь, у москвича мобила хитрая, с шифрацией. Чего чекеры твои балакают про него?

– Говорят, пеленговать могут и определять номера, но не абонентов, которым звонит. А расшифровку надо в Москве заказывать, что стрёмновато для местных фээсбэшников. Но раз уехал, – Замдир пригладила прическу, успокаиваясь, – буду готовить лом – старый парогенератор сейчас демонтируют. Только литовца предупреди: если «ревизор» вернется, то стопорну отгрузку.

Хозяйка кабинета, не отворачиваясь от стола, открыла бар за спиной и выудила Hennessy XO. Тем же способом достала два хрустальных бокала – слишком вычурных для доброго коньяка. Налила и понюхала оба, один протянула гостю. Любитель водяры скривился, однако принял как знак примирения.