Текст книги "Полная история ислама и арабских завоеваний"

Под волей халифа Омара (634-644): взятие Дамаска

Наутро Омар ибн аль-Хаттаб принял в мечети присягу и сказал «тронную речь». Доподлинно ее текст неизвестен, но из фраз, которые приписывались Омару, стоит процитировать одну: «Воистину, арабы похожи на верблюда с проколотым носом, который следует за своим поводырем, а его поводырь не видит, куда вести, а уж я, клянусь Господом Каабы, выведу их на истинную дорогу». Говорил он это или нет – неизвестно, но сама по себе легенда, приписывающая второму, фактически, патриарху ислама такие слова, весьма характерна.

Омар, как мы помним, был одним из самых искренних и преданных сторонников Мухаммеда и новой веры. Именно он не верил в то, что Пророк мог умереть, и все ждал его воскресения. О его истовой религиозности можно рассказать многое. Мухаммед, в частности, негативно относясь к поэтам (еще бы – сколько против него было написано эпиграмм!), любил слушать духовные стихи. Но как только поблизости показывался Омар, Пророк просил поэта замолчать, кивая головой на своего помощника: «Не поймет!»

Омар, думается, и в самом деле был грозен: на голову выше остальных мусульман, весьма широкий в плечах, с лысой головой, окруженной седым венчиком волос и красивой рыжей, выкрашенной хной бородой. Он был моложе Абу Бакра, и ему лишь недавно минуло пятьдесят.

Несмотря на то, что мусульманская армия выиграла уже множество сражений, опыта взятия хорошо укрепленных городов у нее не было. Обычно, осаждая город, мусульмане блокировали все пути к нему и в итоге брали защитников крепости измором. В Дамаске, видимо, были хорошие запасы продовольствия, и город не сдавался. Бои с переменным успехом продолжались несколько месяцев, пока не стало известно, что в районе Байсана и Фихля появилась большая византийская армия.

Мусульмане выступили ей навстречу по дороге на Иордан. Часть войска около Тивериадского озера отделилась и осадила Тивериаду, заодно прикрывая основные силы с севера. В январе 635 года армии сталкиваются под Байсаном, и после победы мусульман начинается противостояние под Фихлем. Долгое время армии лишь обмениваются небольшими конными атаками, но в генеральном сражении византийцы были побеждены и сумели оторваться от мусульман, лишь уйдя в болотистую местность, где мусульманская конница завязла и с большим трудом смогла оттуда выбраться. Потери византийцев во время этой эпопеи явно преувеличены, но, тем не менее, они были колоссальными.

Фихль подписал с исламистами мирный договор, обязуясь платить дань. Сдались и Тивериада, и небольшие окрестные города. Мусульманская армия вновь возвращается под Дамаск, но в пути сталкивается с новым византийским войском, состоящим из остатков армии, разбитой под Фихлем, подкрепления, присланного из Химса, и гарнизона Дамаска. Еще одна тяжелая битва завершилась победой мусульман, правда, достоверных сведений о ней очень мало как в византийских, так и в мусульманских источниках. Они противоречат друг другу во всем, включая потери сторон. Точно известно одно: в этом сражении погиб Халид ибн Саид, человек, начавший когда-то собирать в Медине эту армию и воевавший в ней под началом Абу Убайды.

Новая осада Дамаска, начавшаяся в марте, идет по трем направлениям: у западных и восточных ворот города ею руководят Абу Убайда и Халид ибн аль-Валид, у северных – Шурахбила и Амра ибн аль-Аса, а на южных границах отражает врага Йазид ибн Абу Суфийан. Дамасцы за это время успели пополнить запас продовольствия и боевого снаряжения и потому стойко держат осаду. На пытающихся подойти к стенам города мусульман сыплется град стрел и камней. Мусульмане, в поисках продовольствия, громят соседние области, одновременно расширяя сферу своего влияния и подписывая с некоторыми городами мирные договоры.

За время осады византийская армия неоднократно пыталась деблокировать Дамаск, но терпела одно поражение за другим. В итоге, поняв, что новый урожай так и не собран, а припасов с каждым днем остается все меньше и меньше, руководители Дамаска в августе 635 года соглашаются на переговоры.

По результатам переговоров 3 сентября стороны подписывают мирный договор, по которому Дамаск обязан выплатить контрибуцию в размере 100 000 динаров и джизью с каждого взрослого мужчины, по разным данным, в 1, 2 или 4 динара плюс джериб пшеницы.

Победители отнеслись к побежденному городу очень милостиво: Дамаску были предоставлены обширные права. Арабский историк Аль-Балазури, автор «Книги завоевания стран», приводит отрывок из этого договора:

«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.

Это то, что даровал Халид ибн аль-Валид жителям Дамаска, когда вступил в него. Даровал неприкосновенность им самим, их имуществу, их церквам; их городская стена не будет разрушена, и ни в одном из домов не будут селиться. Им в этом покровительство (зимма) Аллаха и покровительство его посланника, да благословит его Аллах и да приветствует и халифов, и верующих. Не окажут им ничего, кроме добра, если они платят джизью».

Не совсем, правда, ясно, как происходила сдача самого города. Несколько арабских источников, противореча в некоторых существенных деталях, указывают на то, что когда с одной стороны были открыты городские ворота для входа победителей, то с другой стороны один из командующих амиров, не зная о сдаче города, ворвался в него штурмом.

Падение Дамаска открыло мусульманам путь в районы к югу от него, а также показало и им, и всему остальному миру, что эта армия способна взять и хорошо укрепленный город.

Поход на Ирак и другие завоевания

Вскоре Амр ибн аль-Ас и Йазид ибн Абу Суфийан вернулись с войсками в Палестину, а Халид ибн аль-Валид и Абу Убайда, оставив в Дамаске пятьсот воинов, через долину Бекаа отправились в северную Сирию, к городу Баальбек. Весьма быстро город был взят, и мусульмане продолжили поход, направляясь к городу Химс. Дважды в пути, один раз у Джусии, второй уже непосредственно под Химсом, их атаковала византийская армия. В первый раз арабы легко отбились от уже сломленных духом и потрепанных в боях имперцев, второй раз хитростью увели их подальше от города, куда вслед за своей армией устремились и жители Химсы, желающие поучаствовать в дележе добычи. Но вместо дележа византийцы попали в окружение и были почти полностью истреблены. В ходе этой небольшой операции погибло около 1600 византийцев, потери мусульман были почти в семь раз меньше (235 погибших).

Жители Химса, также из-за своей жадности понесшие потери, тем не менее, хотели держать осаду, надеясь, что мусульмане не выдержат непривычной для них холодной погоды, но город был уже сломлен и на восемнадцатый день сдался. Вскоре сдались Эпифания (Хама), Ларисса (Шайзар) и еще несколько городов.

Император Ираклий снова объявил сбор армии, который на этот раз возглавили сакелларий (казначей) Феодор и армянский военачальник Ваган. Отряд Вагана формировался в Эдессе, а Феодора – в Антиохии. По наиболее достоверным оценкам, весьма быстро ее численность достигла 40 – 50 тысяч воинов.

Численность мусульманской армии составляла не более пятнадцати тысяч, и значительная часть ее была рассеяна по просторам Сирии, штурмуя и обкладывая данью маленькие города, пытаясь добывать себе пропитание.

Абу Убайда от Химса решил отступить к Дамаску, приказав возвратить жителям Химса собранную с них дань, поскольку мусульмане не в состоянии были сейчас обеспечить безопасность города. Мусульманская армия собрала уже довольно много дани и имела возможность расстаться с некоторой ее частью.

Византийские полководцы, уже столкнувшиеся с мусульманами, решили судьбу не искушать, а двигаться медленно, как можно реже вступая в активные боевые действия, а в основном «пугая» противника многочисленностью войска. Эта тактика вполне себя оправдала, и к маю войска Убайды подошли к Дамаску, став лагерем на Бараде. Абу Убайда опасался держать осаду в городе с недружественным населением и решил отступить еще дальше, к Джабии. Халид был против этого решения: «Когда ты будешь в Джабии, у тебя станет больше [людей], чем их есть у тебя здесь, в этом месте?!» Но решение об отступлении уже было принято. Сдача Дамаска византийскую армию вполне устроила, и они не помчались вдогонку за войсками мусульман, решив использовать ту же тактику медленного продвижения и постепенно вытеснить их с покоренных территорий. С одной стороны, это позволяло сберечь жизни и боевой дух солдат Византии, но с другой – это решение дало мусульманам значительный временной зазор, чтобы подготовить свои войска к контрудару.

После того как Халид с лучшими воинами ушел в Сирию, аль-Мусанна провел еще несколько операций, но, поняв, что преимущество не на его стороне, отправился в Медину за подмогой. Дело было в том, что хотя Халид и увел всего 850 человек, армия состояла в основном из кочевников-добровольцев, мечтающих о наживе. И если побед с богатыми трофеями долго не было, эти люди начинали возвращаться к своим племенам.

Халид достиг Медины за день до смерти Абу Бакра, так что решать такую насущную проблему, как сбор нового ополчения, пришлось уже Омару. Он объявил сбор добровольцев, но, видимо, кто хотел воевать, уже воевал, и первый воин явился только на четвертый день. Его же во время формирования войска Омар, несмотря на противостояние элиты, и назначил полководцем, сказав, что командовать должен тот, кто решился первым, а не тот, кто раздумывал, сидя дома. Это был доселе неизвестный Абу Убайд ибн Масууд из племени сакиф.

Аль-Мусанна, не став ждать формирования отряда, возвратился в Хиру, проскакав тысячу километров за десять дней. Положение здесь было весьма печальное.

После периода дворцовых переворотов и в Персии, наконец, стабилизировалось положение и фактическая власть перешла к Рустаму из Хорсана (покровителю десятилетнего царя Иездигерда), который стал главнокомандующим. Через некоторое время, подтвердив свою власть над большей частью Ирана, Рустам, поддерживаемый крупными землевладельцами, решил все-таки заняться аравийским пограничьем и разослал людей, которые сообщили в захваченных арабами районах день общего выступления против оккупантов.

Из Аль-Медайна выступили две воинские колонны, которыми руководили Джабан (его войско двинулось на Аль-Хиру) и Наср (его воины заняли Каскар), подбирая на своем пути примыкавшие к ним отряды добровольцев. Джабан не стал дожидаться объявления организованного выступления и начал действия сам.

Аль-Мусанна, трезво оценивая свои силы, уже через пару недель после возвращения оставил Хиру и, отступив к Хаффану, разбил лагерь. Расчеты оказались верны: Джабан побоялся преследовать мусульман по их землям и встал лагерем около крепости ан-Намарик.

Вскоре с войском подошел Абу Убайда, и через несколько дней был нанесен удар по лагерю Джабана. Его войско было разгромлено, а сам он оказался в плену. Но весьма быстро выкупился, и при этом весьма за скромную сумму: пленивший его мусульманин и не подозревал, что за птица попала в его силки. Оставшиеся в живых после устроенной мусульманами бойни поспешили присоединиться к Насру, вокруг которого уже собирались повстанцы из округов Барусма, Заваби и Джубар. Они ожидали армии Джалинуса, но Абу Убайда опередил врага и, переправившись через Евфрат, нанес мощный внезапный удар. Потерпев поражение, Наср бежал, оставив лагерь со всем имуществом и большими запасами зерна, которое тут же было роздано местным крестьянам. Кроме зерна и военных трофеев войску досталось и изысканное лакомство – редкий сорт фиников, поставлявшийся к царскому двору. Часть из них роздали солдатам, а часть плодов с пятой долей добычи Абу Убайда отправил Омару, сопроводив этот дар письмом: «Вот фрукты, которыми Господь кормит нас, ими питались только персидские цари; ты можешь посмотреть на них своими собственными глазами, попробовать их своими собственными устами и возблагодарить Господа за Его великодушие, даровавшего нам королевскую пищу».

Когда Рустаму сообщили о поражении, он собрал еще две большие армии – под руководством Джалинуса и другого прославленного воина, Бахмана.

Армию Джалинуса Абу Убайд встретил у Бакусиаса в округе Барусма (между Хирой и Вавилоном) и обратил в бегство. Навстречу мусульманам отправилась двенадцатитысячная армия во главе с Бахманом Джазавайхом (Джадуйе), которому Рустам, фактический правитель страны при несовершеннолетнем царе Йездигерде III, даже вручил национальную реликвию Ирана – «знамя Кавиев», сделанное из шкур пантер. Войско Бахмана было усилено мощью боевых слонов.

Персы подошли к наплавному мосту через Евфрат под Хирой и, осознавая свое преимущество, благородно, согласно тогдашнему кодексу воинской чести, предложили Абу Убайду выбрать место для сражения. Он, уверенный в своей победе, стал переправляться. Ему даже дали время для построения армии в боевой порядок, после чего 26 ноября началась битва. Ошибкой Абу Убайды стала переправа – из-за нее он не мог маневрировать и, будучи прижат к реке, после долгой битвы стал терять в инициативе. Много потерь у мусульман было от персидских слонов (их дико боялись арабские скакуны, которые, вставая на дыбы, сбрасывали всадников), и полководец лично, уже в отчаянии, прорвался к самому крупному, белому, слону и отрубил ему хобот. Слон упал, но при падении всей своей массой придавил Абу Убайду. Увидев гибель полководца, арабы запаниковали и, не слушая окриков полководцев, бросились к мосту. Один из воинов, желая перекрыть собратьям путь к отступлению и воодушевить их на смертельную битву, перерубил канат, и корабли, из которых был сделан мост, разошлись. Но такой поступок, вместо того чтобы подбодрить войско и заставить его биться до победного конца, вызвал среди воинов панику, и даже арабские историки расходятся в том, когда погибло больше арабов – на переправе, пытаясь перебраться вплавь, или в бою, пав под мечами персов.

Войско спасло от окончательного разгрома то, что аль-Мусанн с небольшой горсткой храбрецов сумел сдержать наступление, пока мост не был восстановлен. Погибло и потонуло, по разным оценкам, от 1800 до 4000 человек. Количество раненых не поддавалось счету, и около двух тысяч воинов, не желая больше в этом участвовать, отправились в Медину. Аль-Мусанн, принявший на себя командование, с оставшимся войском ушел в родные места, но персы его и не преследовали: сначала они хотели отдохнуть после битвы, в которой тоже понесли значительные потери, а потом вынуждены были вернуться в Иран (до них дошли вести о восстании в Аль-Медайне).

Омар, чувствуя общее настроение, не стал принимать никаких карательных мер, а наоборот, начал утешать дезертиров: «Поистине я защитник каждого верующего, лицом к лицу встретившегося с врагом, даже если его постигла неудача». Новое войско для войны в Иране собрать пока не удавалось, хотя для Сирии, где победы шли одна за другой, добровольцы всегда находились.

Примерно в это же время Омар издал указ об изгнании иудеев и христиан из Аравии. Он считал их «пятой колонной» и хотел на своей территории иметь мусульманскую умму, без всяких иноверцев. На оккупированных же территориях отношение к веротерпимости не изменилось, и иудеи с христианами спокойно могли признаваться в своей вере, а в некоторых городах храмы даже использовались по очереди для проведения христианских и мусульманских богослужений. Собственно, насильственное обращение в ислам не было выгодно Медине: мусульмане не платили налогов.

Через некоторое время Омар сумел договориться с Джариром ибн Абдаллахом, вождем племени баджила, которые хотя и приняли ислам незадолго до смерти Пророка, но не отреклись от него и даже помогали мединцам во время ридды, и тот отправился в Ирак с войсками аль-Мусанна. Новое появление арабов весьма удивило персов, которые уже были уверены, что проблема с кочевниками решена. Двенадцатитысячная армия под командованием Михрана, подкрепленная тремя боевыми слонами, снова встретилась с мусульманами на берегу Евфрата. Но, наученные горьким опытом, переправляться мусульмане не стали и приняли персов на своем берегу.

Дав персам переправиться и выстроиться в боевой порядок, мусульмане нанесли первый удар, но вскоре персы обратили в бегство центральную часть мусульманского войска. Аль-Мусанн, стоя среди бегущих, размахивал мечом и кричал: «Остановитесь! Я – аль-Мусанн!» Как ни удивительно, воины остановились, пошли в контратаку и вскоре сумели распустить вражеский мост, отрезав персам путь к отступлению. Впоследствии аль-Мусанн сожалел о том, что отдал такой приказ, потому что персы, не сумев переправиться, повернули на противника, и началась жестокая битва, в которой погибло множество солдат, кости которых долгие годы белели на этих полях.

Впрочем, последним ударом стала гибель Михрана, и персы побежали. Но оставшиеся в живых полководцы сумели организовать армию и превратить бегство и упорядоченное отступление. На следующий день мусульмане, отдохнув, начали преследование, и в пятидесяти километрах от Евфрата персы были окончательно разгромлены.

Между тем в Сирии Халид Ибн Валид осаждает Алеппо и Антиохию. На юге Абу Убайда основывает арабские города на территориях, которые сегодня известны как Иордания, Ливан и Палестина. Персы все больше начинают волноваться по поводу действий арабов. Собственно, есть почему – Вавилонское царство уже большей своей частью находится под арабским контролем.

Принимается попытка выбить арабов с территории, но войска под управлением Сада ибн Аби Ваккаса наносят персам поражения сначала в трехдневной битве при Аль-Кадисийе, а потом и при Улалуле. Сад, вдохновленный победами, идет на персидскую столицу Ктесифон, и десятилетний король Йездигерд III оставляет ее. Фактически это стало знаком полной власти мусульман над Ираном.

Омар отдает приказ заложить на берегах Евфрата исламские военные города. Сейчас мы знаем эти поселения как города Куфа и Басра.

В этом же году происходит битва при Ярмуке, притоке Иордана, где византийцы снова терпят поражение. Влияние империи в Палестине к этому времени ограничивается морскими портами, например, Кессарией, но и здесь не все гладко: мусульмане блокируют сухопутные пути, и порты во многом теряют свое значение.

Омар вводит исламский календарь, в котором начало летосчисления, как уже сказано выше, относится к 622 году, и 637 год становится пятнадцатым годом хиджры.

В следующем, 638 году (по христианскому летоисчислению) мусульманская армия под командованием Абу Убайды захватывает Иерусалим. Именно отсюда, согласно мусульманской вере, Мухаммед в 620 году совершил «ночное путешествие» к Аллаху. Халиф Омар выезжает в Иерусалим и торжественно молится на Храмовой горе, или, по-арабски, Аль-Харам аль-Шариф. Некогда это было культовое место иудеев, но в 670 году иудейский храм, стоявший здесь, был разрушен.

Эта поездка Омара в Иерусалим осталась во множестве мусульманских легенд, основная суть которых в небывалом аскетизме халифа, совершавшего хадж в истлевшей от пота единственной рубашке. С одной стороны, в это не очень верится, но по некоторым данным можно предположить, что Омар, ощущая себя в роскошном по тем временам Иерусалиме провинциалом, занял оборонительную позицию и попытался шокировать «столичных» жителей своим аскетизмом. Корил он и многих мусульман, которые слишком быстро восприняли привычки «барственного Иерусалима».

Увидев на встречавших его соратниках шелковые и парчовые одежды, золотые украшения и украшенную драгоценными металлами сбрую коней, Омар спустился с верблюда, и, подняв с дороги камень, бросил его в соратников:

– Быстро же вы забыли свои взгляды! Встречать меня в такой одежде! Ишь, отъелись за два года. Быстро же вас совратило чревоугодие...

Испуганные соратники смогли оправдаться только тем, что находятся, помимо прочего, в полном боевом снаряжении и, значит, не забыли своего долга. Йазид ибн Абу Суфийан же сказал Омару:

– ...Жизнь у нас легкая, а цены у нас низкие, оставь мусульман жить, как хотят. Да и тебе хорошо бы надеть эти белые одежды и поехать на таком же скакуне – это возвеличило бы тебя в глазах чужаков...

Местные военачальники стали наперебой приглашать Омара к себе в гости, стараясь принять его как можно роскошнее, что не добавляло халифу радости. Но, обнаружив в доме Абу Убайды лишь войлочную подстилку, Омар был очень обрадован такой верой. Впрочем, радость его была преждевременной. Билал, бывший раб, человек смелый, подошел к халифу и сказал без обиняков:

– Предводители войск едят только птичье мясо и белейший хлеб, а у простых воинов нет ничего...

Это стало последней каплей, и Омар начал наводить порядок в войсках. Были введены диваны, то есть списки воинов, которым положены жалованье и пайки, гарантирующие прожиточный минимум, в которые входили хлеб и оливковое масло.

В заключенном Омаром договоре с жителями Илии (Иерусалима) обещалась неприкосновенность для них самих, и то, что «в их церквах не будут селиться и не будут они разрушены, не будут умалены они, ни их ограды, ни их кресты, ни их достояние, и не будут притеснять их за их веру и не нанесут вреда никому из них...» Был и один интересный пункт: «и не будет жить с ними в Илии ни один еврей». Евреи были выселены из города еще Ираклием за пособничество персам, и, видимо, горожане не слишком желали их возвращения, так что о преследовании здесь разговора нет.

После заключения договора Иерусалимский патриарх Софроний вместе с комендантом города показали Омару местные святыни. После лицезрения христианских храмов Омара привели на развалины ветхозаветного храма, и он лично стал расчищать от мусора и обломков небольшой участок, говоря, что здесь необходимо построить мечеть. Совершив здесь молитву, Омар убыл в Медину.