Текст книги "Полная история ислама и арабских завоеваний"

«Пепельный год»

Иездигерд III, продолжая отступление, попросил помощи у китайского императора, но тот оставил его просьбу без внимания.

Еще через год, в 639-м, мусульмане на севере вошли в Армению, а на юге завоевали Александрию. Встал вопрос о том, что делать с Александрийской библиотекой, и Омар произносит легендарную фразу, что ее необходимо уничтожить, так как книги, согласные с Кораном, излишни, а противоречащие ему – не имеют права на существование.

Копты, и раньше сотрудничавшие с мусульманами, активно помогают им в завоевании Египта. Дело в том, что хотя копты и христиане, но монофизитского толка, и они были недовольны политикой Византийской империи, которая пыталась им навязать «греческую» веру.

Но следующий год, 640-й, получает в исламских летописях название «Пепельный год». Территории Ирака и Сирии, а особенно Палестины охватила эпидемия чумы. Мусульманские войска с севера Сирии на зиму, когда военные действия затихали, перемещались в Южную Сирию и Палестину. Поэтому удар был весьма сильным. В этом году армия зимовала в районе Амваса, местечке между Луддом и Иерусалимом, и чума, поразившая исламистов, получила название «амвасской».

Жертвы были таковы, что бесхозное имущество, оставшееся после умерших от болезни мусульман, лежало горами, и Омар даже выехал в Иерусалим, чтобы на месте попытаться уменьшить хотя бы материальные потери. Но уже по дороге его встретили амиры и уговорили вернуться, чтобы не подцепить заразу.

Абу Убайда, поняв, что эпидемия разгулялась не на шутку, попытался вывести армию из Амваса, но в итоге заболел сам и в дороге умер, оставив заместителем Муаза ибн Джабалу. Муаз также вскоре заболел и скончался, такая же участь постигла и его преемника Йазида ибн Абу Суфиана. Лишь его брат Муавийя сумел избежать болезни. За несколько месяцев от чумы умерло около 25 000 мусульман.

Годом же пепла 640-й был назван из-за мощной засухи. Дождей в Аравии не было так долго, что трава в пустыне под палящими лучами солнца превратилась в пепел. Кочевники были вынуждены зарезать умиравший без пищи скот, и лишенные традиционного молочного питания устремились за спасением в Медину. Согласно некоторым источникам, туда прибыло около 60 000 человек. Город выдерживал это нашествие с трудом. Омар отдал приказ, чтобы каждый горожанин кормил определенное число беженцев, но еды все равно не хватало, а наместники Сирии, Палестины и Ирака не могли присылать продовольствие в нужном количестве в силу эпидемии.

Омар, едва дождавшись зимних дождей, чуть ли не насильно выпроводил кочевников из города. Бедствие было такое, что в «пепельном году» закят (дань хлебом) не собирался, а в следующем он уже вообще мало что мог дать.

Становление империи

В 641 году Византия предприняла ряд попыток отвоевать Сирию, но потерпела поражение. Мусульмане же овладели Кессарией и Триполи. Мусульмане хотели продвинуться дальше, пересечь горы Тавр и войти в Анатолию (ныне это территория Турции), но им это пока не удалось. Зато византийский правитель Египта единоличным решением отдал всю власть над провинцией халифату.

В 642 году остатки персидской армии Сасанидов окончательно разгромлены в битве при Нехаванде.

Омар, которого некоторые историки арабского мира считают едва ли не истинным основателем ислама, проводил тем временем в халифате значительные реформы. Но их требовала и сама жизнь: из мононационального объединения единоверцев мусульманский халифат превратился в империю, где население собственно Аравии составляло не более четверти. При этом провинции зачастую были гораздо более развиты, нежели сама метрополия. Происходило постоянно и переселение мусульман на захваченные земли. Несмотря на то, что мухаджиры и сансиры поддерживали связь с родиной, йеменских арабов, например, не особо заботило, что происходит в Медине. Возникла опасность раздробления, военачальники хотели все больше и больше независимости. Именно поэтому два года назад был отправлен на покой выдающийся Халид ибн аль-Валид. Арабские историки пишут об Омаре как о некоем, чтобы читателю было ясно, подобии дедушки Ленина, который не спит, а лишь принимает ходоков и решает проблемы государства. И в самом деле, Омар первым в мире провел национализацию земли, воду сделал общим достоянием, снизил налоги по сравнению с тем, что были в провинциях при византийцах, и сумел добиться равного распределения государственных прибылей среди арабов. Другое дело, что он вряд ли мог, что бы там ни утверждали историки ислама, впрямую руководить боевыми действиями и обеспечивать победы: войска находились весьма далеко, и амиры были вынуждены принимать решения самостоятельно.

Впрочем, благодаря «ходокам» Омар был в курсе всего происходящего на окраинах, и часто его решения были весьма уместны и точны с политической точки зрения. Не боялся он иногда и нарушать заветы Мухаммеда: он выселил, например, в 641 году евреев из Хайбара, Фадака, Тайма и Вади-л-Кура, раздав земли оазисов мусульманам.

Еще одно нарушение Омаром воли Пророка – конфискация земельных участков, подаренных Мухаммедом, если хозяин участка переставал обрабатывать землю. При Омаре это стало большой проблемой: значительная часть войск перешла в гарнизонную службу на захваченных территориях и лишилась традиционной части добычи. Наместники, естественно, обеспечивали это воинство из получаемых налогов, но часто случались злоупотребления и возникали проблемы.

Омар оптимизировал и систему налогового обложения. Дело в том, что на территории халифата ходило несколько валют, и каждая из них в определенном месте ценилась весьма по-разному. Ни в Коране, ни в практике Мухаммеда четких установлений по налогообложению иноверцев не существовало. При завоевании обычно полководец подписывал договор, в котором решалось, сколько будет платить данный город. Соседние города обычно платили одинаковые налоги, и также во многом налог зависел от того, сколько брала прежняя власть, византийская или персидская.

С 640 года налоги стали поступать в казну халифата более равномерно, и возник вопрос, как их тратить. Ранее учрежденные диваны, во-первых, предусматривали для воинов весьма маленькие суммы и, во-вторых, использовались далеко не везде. Омар занялся составлением новых списков, в которых величина жалованья зависела не столько от места службы и поста в иерархии, сколько от близости к Пророку, времени принятия ислама и участия в сражениях. Была введена пенсия для вдов Пророка, значительно превосходящая содержание полководцев. Кроме денежного содержания воины ежемесячно получали продуктовый паек, и благодаря этому воины и переселенцы в завоеванных областях были защищены от голода.

Начал Омар и активное градостроительство. Медина, став столицей империи, уже не могла обойтись старыми постройками, население увеличивалось, и город должен был отвечать своему новому статусу. Была расширена мечеть и построены продуктовые склады, не только в Медине, но и в порту Джадд.

Паводок 638 года разрушил множество зданий и привел почти в негодность святыню Каабу. Омар велел расчистить территорию вокруг нее от наносов грязи и снести плотно прилегающие к ней строения, в которых, в основном, жила мусульманская знать. За снесенные строения он выплачивал компенсацию, которой, впрочем, почти никто не воспользовался, и Омар положил деньги в казну, «пока собственники не одумаются».

Были сооружены две дамбы, закрывающие мечеть от ливневых потоков, стекающих с окрестных гор.

Также началось благоустройство дорог, связывающих Медину и Мекку, появились стоянки для караванов с водой и навесами.

В основанных по его приказу городах, той же Куфе, было регламентировано градостроительство и узаконена ширина дорог и улиц. Она, впрочем, совпадала с византийским нормативами, но, скорее всего, потому, что распоряжались этим специалисты из ромеев.

Но каковы бы ни были дальнейшие планы Омара – он не сумел воплотить их в жизнь.

Убийство Омара

Мастер на все руки из Ирана – столяр, резчик и кузнец, – перс Абу Лулуа Файруз в битве при Нихавенде был взят в плен арабами и достался Мугире ибн Шубе. Тот позволил ему брать заказы на работу, обязав платить в день по два дирхема. Файруз жил с женой и дочерью, и, уплачивая подобный налог, он не смог бы прокормить и себя.

Как-то, увидев Омара, совершающего традиционный обход базара, он подошел к нему и попросил:

– О, амир верующих, спаси меня от Мугиры – слишком большой оброк на мне.

– Каков же твой оброк? – спросил Омар.

– Два дирхема в день.

– А что ты делаешь?

– Я столяр, резчик и кузнец...

– При хорошем владении этими ремеслами подать с тебя не слишком велика... – ответил Омар.

Файруз ничего не возразил халифу, да и что тут было сказать. Через некоторое время Омар, сидевший на улице, спросил у проходящего мимо Файруза:

– Я слышал, ты можешь сделать мельницу, которая мелет ветром?

– Могу, – ответил Файруз.

– Ну так сделай мне такую мельницу.

– Если мне доведется еще пожить, сделаю такую мельницу, о которой заговорят на востоке и на западе... – угрюмо сказал Файруз и продолжил свой путь.

Но произнесено это было так, что Омар сказал сидящим с ним:

– Никак этот раб угрожал мне?

Файруз же ходил по улицам Медины, плакал и говорил, что Омар погубил его жизнь. 3 ноября, вооружившись обоюдоострым кинжалом, Файруз раньше всех пришел в мечеть и, закутав лицо, чтобы его не узнали, встал около места Омара. Когда тот начал молитву и, провозгласив «Аллах велик!», простерся ниц, Файруз шесть раз ударил его кинжалом.

– Эта собака убила меня, – крикнул из последних сил Омар. В мечети была полутьма, и пока мусульмане разобрались, что происходит, и стали ловить убийцу, он успел ранить еще двенадцать человек. Наконец на него кто-то накинул плащ, и Файруз, поняв, что оказался в ловушке, заколол себя.

Омар велел, чтобы Абдаррахман ибн Ауф продолжил молитву, а его отнесли домой. Вызванный врач сказал, что Омар уже не жилец, и повелитель Аравии, Сирии, Месопотамии, Египта, Вавилонии и половины Персии стал отдавать последние распоряжения.

Кто-то посоветовал на роль следующего халифа сына Омара Абдаллаха, но тот ответил, что «хватит в нашем роду одного человека на этом посту», и попросил шуру, старейших спутников Мухаммеда, выбрать из своего круга нового халифа. Это было пять человек: Абдаррахман ибн Ауф, богатейший мединец, родственник Османа через одну из жен; бывший приемный сын Мухаммеда – Али; муж двух дочерей Мухаммеда Усмана, аз-Зубайр, племянник Хадиджи (по отцу) и двоюродный брат Мухаммеда по матери, также весьма богатый человек; богач Талха, отсутствовавший в это время в Медине, и Сад Абу Ваккас, победитель при Кадисии и завоеватель Ирака, внук Абу Суфиана и, следовательно, троюродный племянник Османа. Также в совет включили, без права быть избранным, сына Омара Абдаллаха. Через трое суток, 7 ноября 644 года, Омар умер и был похоронен в бывшей комнате Айши, которой она продолжала распоряжаться, рядом с усыпальницами Мухаммеда и Абу Бакра.

Три дня длились переговоры шуры, и был избран Осман (в иной транскрипции Усман). Али был недоволен этим выбором, что в позднейшие времена неоднократно подчеркивал.

В первый же день после избрания Осман сел не на нижнюю ступеньку минбара, как его предшественники, а на самый верх, где сидел Пророк. Населением это было воспринято так, словно он ставит себя с Мухаммедом на один уровень, и это вызвало недовольство среди народа.

Третий халиф – Осман (644-656)

Осман ибн Аффан постоянно, как и предыдущие халифы, консультировался с шурой, стараясь поддерживать хорошие отношения с Али, но, по общему мнению, уже не был столь мощным администратором, как два предыдущих халифа.

Взрывоопасная проблема по выделению наделов на завоеванных землях не удостоилась его пристального внимания, и в итоге случился раскол внутри уммы. Второй его ошибкой стало то, что мухаджир Осман назначал все руководство также из мухаджиров, обходя ансаров, и высокий пост получил даже Муавийя, сын легендарного врага Пророка Абу Суфиана, что тоже вызвало массовое недовольство. Еще одна проблема в том, что Осман стал первым халифом, которого начали обвинять в наслаждении властью и отделении себя от простого населения.

Осман был не только одним из первых, кто принял ислам, он был родственником Пророка – мужем дочери Мухаммеда Рукайи, по некоторым данным, еще до начала пророческой миссии Мухаммеда. В период гонений он эмигрировал в Эфиопию, затем пытался вернуться в Мекку и вместе с другими совершил хиджру в Медину. Позже принимал участие во всех сражениях, кроме битвы при Бадре (из-за смерти жены). Позже женился на другой дочери Пророка Мухаммеда – Умм Кульсум и получил прозвище Зун-Нурайн («обладатель двух светил»).

Именно он ходил как переговорщик в Мекку во время малого паломничества, и слух о его смерти привел к обострению ситуации.

Хотя многие и обвиняли Османа в мягкости, твердость в его правление была не то чтобы не нужна, но просто Омар оставил Осману хорошо смазанную государственную машину, управлять которой было не слишком сложно. К тому же курайшиты поддерживали Османа, как писал один из арабских историков, «он был милее курайшитам, ибо Умар был суров, а Усман мягок и добр по отношению к ним». Разгадка такой любви весьма простая: Омар брал на себя роль вождя и духовного лидера, запрещая, например, курайшитам ходить в походы и предоставляя эту привилегию лишь мухаджирам. Осман же позволял делать людям то, что они хотели. В определенных рамках, безусловно.

А у такой свободы были и другие последствия: «Не прошло и года правления Османа, как курайшиты обзавелись собственностью в гарнизонных городах и привязались к ней».

Скорее всего, Осман подспудно руководствовался принципом «живи сам и дай жить другим». Первым из халифов он выстроил для себя большой каменный дом. Осман скупал недвижимость и за пределами Аравии.

;Его примеру последовала и прочая знать: в Медине стали появляться роскошные дома – настоящие дворцы. Начали их строить выборщики, члены шуры, назначенной Омаром, а потом присоединились к ним и остальные, из тех, кто мог себе это позволить. Медина начала приобретать вид роскошного города, выглядевшего почти как крупнейшие города в колониях.

Как мы уже упоминали, до начала правления халифов поведанные Мухаммеду откровения существовали во множестве списков. Известно, что за ним записывали два секретаря, многие из ближайшего окружения: Али, Абдаллах ибн Масуд и еще несколько человек. Все эти списки хранились весьма разрознено, частью у жен, частью еще у кого-то. Впрочем, мусульмане передавали священные строки изустно, иногда записывая их для памяти на любом подручном материале: коже, черепках и еще бог знает на чем.

Свести все проповеди в единое целое попытался еще Абу Бакр, и у него лично хранилось первое издание Корана. Но в разросшейся с тех пор империи каждый из крупных городов имел, так скажем, свой вариант Корана, который зачастую в одних и тех же местах не слишком совпадал с остальными вариантами Священной Книги. Спорные случаи решались просто: достаточно было слова уважаемого мусульманина, что он слышал, как Пророк сказал именно так, а не иначе.

Впрочем, чем дальше от метрополии, тем меньше было авторитетов, и, например, в Куфе действовали две мечети, прихожане которых друг с другом не общались, в которых молились по разным Коранам.

Осман, собрав все имеющиеся записи и ориентируясь на списки Зайда и Хафсы, составил сводный «правильный» текст. Его копии были разосланы в крупные центры с приказанием принять их за истинный Коран и уничтожить все имевшиеся ранее экземпляры.

Нововведение приняли далеко не все мусульмане. Ибн Масуд, например, возмущался, говоря: «Да я читал [слышанные] из уст посланника, да благословит его Аллах и да приветствует, семьдесят сур, когда Зайд ибн Сабит с двумя косичками еще играл с мальчишками». Не все позднейшие исследователи посчитали вариант Османа удачным: суры были расположены не в хронологическом порядке, а от больших к меньшим. Но, тем не менее, постепенно, со временем, индивидуальные списки стали утрачивать свою «каноничность».

На пороге гражданской войны

Первые шесть лет правления Османа прошли под знаком накопления роскоши, а потом в умме стали назревать внутренние конфликты. Древние историки мотивируют это неисполнением обещаний, данных Османом при избрании. Но, скорее всего, источником этого внутреннего конфликта были экономические причины: империя, построенная на военных принципах, не могла функционировать на тех же принципах в мирное время. Собственно, обязанности в ней распределялись просто: порабощенные народы были обязаны платить, а мусульмане были обязаны собирать.

Именитые мусульмане получали огромное жалованье и, скупая в провинциях у местных земледельцев землю, богатели день ото дня. Между тем рядовые воины, как мы помним еще по визиту Омара в Иерусалим, вели полуголодное существование. Это, несомненно, вносило раскол в когда-то единую умму. К тому же часть армии, с каждым днем все более значительную, составляли мусульмане-инородцы, которым доставалось еще меньше, и их настроения также были далеки от мирных. Но, однако, будучи пришельцами, они не были объединены между собой и в случае возникновения трений были готовы поддержать любую сторону, которая предложит им более выгодные условия.

Множество раскаленных, как металл в горне, вопросов ждали своего решения: когда их искусно охладят или дадут им взорваться...

Но Осман, однако, играл в свои игры и, казалось, вовсе не замечал назревших проблем. Он приблизил к себе двоюродного брата, Марвана ибн аль-Хакама, одного из ярых гонителей Мухаммеда, который вместе со всей семьей был сослан, после завоевания Мекки Мухаммедом, в Таиф. Осман пытался вернуть его и раньше, прося об этом Абу Бакра и Омара, но те отвечали, что не они его сослали, не им его и возвращать. Став халифом, Осман весьма скоро вернул Марвана и его отца в Медину. В мусульманской среде, особенно у мухаджиров, это вызвало большое недовольство, но Осман отвечал, что еще Мухаммед хотел их вернуть, но не успел. С каждым днем Осман все удалялся и от мухаджиров, которые ожидали, что будут принимать непосредственное участие в управлении империей. Места ближайших советчиков вместо них занимали родные Османа, множество из которых были запятнаны гонениями на Мухаммеда.

Впрочем, Осман, понимая это, время от времени делал своим выборщикам весьма щедрые подарки. Весь вопрос в том, что недовольство стало перевешивать дары. Брожение, видимо, шло долго, но первые упоминания в летописях об открытых разговорах, осуждающих халифа, мы встречаем только на шестой год его правления.

Не добавляло халифу уважения и поведение его родственников. Особое возмущение вызывал в Медине роскошествующий Марван ибн аль-Хакам, которого множество людей называли, само мягкое, «наглецом». Брат Марвана, аль-Харис, стал надзирать за рынком и ввел плату за место, хотя еще при Мухаммеде все это было отменено. Также аль-Харис скупал у приезжих торговцев товары по «фиксированной» стоимости, а продавал уже по рыночной. Жители Медины, терпящие убытки, стали просить Халифа снять аль-Хариса с этой должности, но тот просто не обращал на это внимания.

Говорят, что выборщики пытались образумить Османа, убеждая его, что Абу Бакр и Омар не приближали к себе родственников и не награждали их роскошными дарами.

– Абу Бакр и Омар проявляли благочестие, – ответил Осман, – отстраняя своих родственников, а я проявляю благочестие, награждая их.

– Их поведение нам милее, чем твое, – ответили якобы выборщики, на что Осман произнес:

– Ничего не поделаешь.

В последней фразе так и чувствуется ухмылка. Нет, правда, свидетельств, что рассказанная история подлинна, но, тем не менее, она весьма хорошо отражает отношение народа к новому халифу.

Вскоре у Османа возник конфликт с Абу Зарром, одним из первых мусульман, который яростно проповедовал аскетизм и грозил богатым муками ада. Его слова вызывали в бедняках возбуждение, и Осман выслал его в Ар-Рабазу, дав для пропитания несколько верблюдов и стадо овец. Абу Зарр, собственно, не пытался как-то открыто этому противиться, но поступок халифа вызвал в обществе осуждение: гонители Мухаммеда приближены, первые мусульмане высылаются и высылаются, причем за проповедь ислама.

Затем последовал конфликт между Османом и Абдаллахом ибн Масудом, одним из главных хранителей Корана и многолетним казначеем Куфы. Сложно сказать, в чем была первопричина, но, по всей видимости, сыграло роль уничтожение «неправильных» списков Корана. Абдаллах сказал Осману все, что о нем думает, а тот запретил ему выезжать из Медины и лишил жалованья. Вскоре Абдаллах умер, а Осман получил еще одну галочку в черном списке «гонителя мусульман».

Затем последовал конфликт с Али ибн Абу Талибом, весьма почитаемым в городе, и еще несколькими старыми и почтенными мусульманами.

Но недовольство росло не только в Медине. Провинции так же бурлили, и особенно этим прославилась Куфа. Оттуда даже, по просьбе тамошнего наместника, было выслано в различные части империи несколько групп «смутьянов». Нельзя сказать, что это ослабило напряжение: эти люди были не столько бунтовщиками, сколько просто выразителями общих настроений.

Во время хаджа 655 года многие недовольные из Куфы, Басры и Египта, встретившись в Мекке, решили в следующем году совместить хадж с визитом в Медину, где потребовать от Османа исполнить обещания, данные им после выборов. А если их слова будут оставлены без внимания, уже на месте решить, что делать дальше.

Об этом собрании стало известно Осману, и многие особо активные несогласные отправились в различные длительные назначения, подальше и от Медины, и от Куфы, которая практически стала их столицей. После чего Осман созвал наместников главных провинций на совет. Некоторые предлагали ему делать больше походов, чтобы население «было занято», другие советовали или самому уехать в войска, или ввести войска в Медину. Но Осман отказался от всех вариантов, попросив наместников навести порядок в своих провинциях.

Пока наместник Куфы Саид ибн аль-Ас был в Медине, Йазид ибн Кайс, один из несогласных, призвал в местной мечети к свержению Османа. Но, как уже сказано, основные лидеры оппозиции были рассеяны, и зажечь народ было некому, идея не встретила поддержки. Но Йазид выслал гонца в Джезиру, где находились многие из сосланных. Первым откликнулся аль-Аштар, а за ним вернулись в родной город и остальные. В первую же пятницу аль-Аштар заявил в мечети, что наместник хочет убавить выплаты женам на 100 дирхемов, а ветеранам завоеваний – на 500 дирхемов. Помощник наместника, ведший молитву, попытался это отрицать, но его мало кто послушал.

Йазид и аль-Аштар разослали во все стороны отряды по пятьсот человек, надеясь перехватить наместника Саида. Тот, узнав об этом, решил вернуться в Медину. Осман был вынужден принять условия бунтовщиков: Абу Муса аль-Ашари и Хузайфу ибн аль-Йамана были назначены управлять Куфой.

Но, увы, это не означало успокоения: причиной волнений были все-таки не Осман или наместники, хотя бунтовщики вряд ли это осознавали, а общественный перелом: социально единая ранее умма расслаивалась на бедных и богатых.

Осман, понимая, что это только начало, обратился за поддержкой к мухаджирам. Но совещание, собственно, не принесло никаких сдвигов.

В январе 656 года 500 египтян отправились в Медину, прикрываясь тем, что совершают малый хадж. Однако об их истинных намерениях – высказать Осману свои претензии, стало известно наместнику Египта, и он выслал к халифу гонца. Несмотря на то что гонец достиг Медины всего за 11 дней и Осман располагал временем подготовиться к нежелательной встрече, никаких действий он не предпринял и не попытался, в частности, убедить население города встать на свою сторону. В дне пути от Медины, в Зу-Хушуб, к египтянам присоединились недовольные из Куфы и еще нескольких городов. Тут уж Осман забеспокоился и вступил в длительные переговоры, подробностей которых история до нас не донесла. Известно, что претензии халифу предъявлялись весьма разнообразные: и уничтожение старых списков Корана, и введение третьего призыва на молитву, и выдача общественных денег родственникам.

В мае 656 года Осман при свидетелях подписал обязательства, в которых халиф обещал действовать по букве закона, и несогласные отправились домой. Но вскоре отряд египтян обогнал гонец Османа. Он был задержан, и при обыске у него обнаружили письмо к наместнику Египта с повелением наказать главарей отряда. Египтяне вернулись в Медину и попросили Али и Мухаммада ибн Масламу потребовать от халифа ответа. Али попытался говорить с Османом, но тот попросил, чтобы Али лично объяснил египтянам, что вышла ошибка. Али отказался, и халиф принял несогласных, говоря, что письмо без его ведома написал его секретарь, Марван ибн аль-Хакам, но выдать секретаря отказался. Тогда египтяне потребовали, чтобы халиф сложил с себя полномочия, и тоже получили отказ. Египтяне окружили дом халифа, и ему пришлось выслать гонца в действующую армию с просьбой о помощи. Мединцы, и мухаджиры, и ансары, предложили халифу свою помощь, но он отказался, недооценивая масштабы угрозы. Вскоре его дом был окончательно блокирован, и египтяне не позволяли доставлять туда воду и продовольствие. Между тем, в доме было около ста человек, и им надо было чем-то питаться и что-то пить. Осман обратился с крыши к восставшим, прося воды, но ему было отказано. Не пустили с водой к нему даже Али и Умм Хабибу, вдову Пророка.

В доме был источник плохой соленой воды, и осажденные кое-как перебивались. Осада продолжалась около сорока дней, при полном равнодушии к происходящему как жителей Медины, так и множества приезжих. Кто-то из недовольных, утомленный долгим ожиданием, попытался пробраться в дом Османа и был застрелен одним из его помощников. Убитый оказался близким Мухаммеда, и когда Осман отказался выдать убийцу, разъяренная толпа ворвалась в дом и убила его самого. Кто конкретно заколол третьего халифа в озверевшей толпе – никто не понял, рукописи называют несколько имен, но в вине ни одного из этих персонажей нет полной уверенности.

Но кто бы ни был в этом виноват и каким бы халифом ни был Осман, после его смерти единая умма, – включавшая в себя новые завоеванные земли Персии [до Амударьи (Оксуса)], остров Кипр, область Карфагена, но потерявшая некоторые пограничные области из-за внутренней междоусобицы, – оказалась практически на пороге гражданской войны.