Текст книги "Пестрые очерки"

До нашего времени дошло более 20 копий знаменитого бюста, созданного ваятелями Александрии и установленного Птолемеем 1У Филопатором (222 – 204 г.г до н.э.) в храме Гомера. Значит, таких копий в древности было создано гораздо больше.

Бронзовый бюст зрячего Гомера, 1У век до н.э., копия с более древнего мраморного изображения. Музей города Модены, Италия.

К мнению и вкусам прославленной Александрийской библиотеки прислушивался весь просвещенный мир эллинистической культуры. Ведь древнегреческие философы без всяких ускорителей пришли к мысли о существовании атома! И если мысль человека всесильна – то и зрение основоположнику поэзии совсем необязательно, он формирует мир из головы – готовым и совершенным, примерно так же, как Зевс из расколотой Гефестом головы произвел Афину Палладу.

Мнение о слепоте поэта подтверждалось стихами Гомера о слепом от рождения знаменитом певце – Демодоке. И сейчас исследователи творчества Гомера считают автобиографичными строки из «Одиссеи», посвященные Демодоку:

Муза его при рождении злом и добром одарила —

Очи затмила его, даровала за то сладкопенье.

(Од., п.8, 63)

Думается, что если Демодок был слеп от рождения и не знал, что такое цвета и формы окружающего мира, то прообразом Гомера он быть никак не может. Но вот что удивительно: в игривой и даже эротической песне Демодока о том, как хромой бог-кузнец Гефест поймал железной сетью жену-изменницу Афродиту в объятиях бога войны красавца Арея, полностью отсутствуют… цвет, свет, форма предметов и их описание.

Но зато именно в песне слепого от рождения поэта и певца Демодока с небывалой для поэм Гомера силой проявился… ЗВУК! Все знают выражение «гомерический смех», но никто не обратил внимания на тот факт, что этот знаменитый смех – создание не Гомера, а Демодока! Ведь только в его песне боги дважды «поднимают смех несказанный», а попросту говоря, буквально умирают от смеха, глядя на опутанных железной сетью незадачливых любовников, лежащих на ложе Гефеста.

Песнь Демодока – классический пример того, как слепой поэт фиксирует внимание слушателей на действии и звуке. Похоже, что Гомер действительно вставил в свою поэму песнь слепца в качестве «развлекательной программы», но сделал это корректно и безупречно с точки зрения даже современной этики, указав имя автора песни и органично включив ее в описание веселого народного праздника.

Мраморный бюст зрячего Гомера, 1У век до н.э., музей Неаполя, Италия.

Итак, Гомер не был слепым. Конечно, он мог ослепнуть в старости, но на его творчестве это никак не отразилось. Его поэмы доносят до нас сквозь непроглядный мрак времени формы, краски, блеск и свет древнего мира, создавая удивительное ощущение прорыва через тысячелетия. Это чувство выразил А. С. Пушкин, отозвавшийся в печати на перевод «Илиады» другим – незачеркнутым – двустишием:

Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи,

Старца великого тень чую смущенной душой.

Бог Аполлон – предшественник террористов

Сибирскую язву в качестве смертельного оружия присмотрели не только военные и террористы. Болезнь, крайне сходную с сибирской язвой, описывает… Гомер, рассказывая о событиях, относящихся к осаде Трои греками-данайцами в ХП веке до н. э. В те далекие времена разносчиком болезни и «террористом», согласно «Илиаде», стал грозный бог Аполлон, которого разгневал вождь греков, царь Агамемнон. К царю пришел служитель культа Аполлона жрец Хрис с богатым выкупом: он просил освободить свою пленную дочь. Но высокомерный Агамемнон выгнал жреца, сказав:

Деве свободы не дам я; она обветшает в неволе,

В Аргосе, в нашем дому, от тебя, от отчизны далече —

Ткальный стан обходя или ложе со мной разделяя.

Тогда Хрис воззвал к Аполлону, напоминая о своем усердии в служении сребролукому богу и умоляя его отомстить данайцам. Аполлон услышал жалобные вопли жреца, ринулся с вершины Олимпа к лагерю греков и начал метать из лука серебряные стрелы.

В самом начале на месков напал он и псов разнобродных;

После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;

Частые трупов костры непрестанно пылали по стану,

Девять дней на воинство божии стрелы летали.

На десятый день Агамемнон собрал общий совет, чтобы обсудить положение и решить, что делать дальше. Первым на совете выступил знаменитый герой Ахиллес. Спасение от гибельного мора он видел лишь в одном: надо срочно кончить затянувшуюся войну и всем вернуться домой. Но предварительно он предложил узнать, чем так разгневан Аполлон и почему он наслал на греков «пагубную язву».

Следом встал греческий жрец Калхас и объяснил причину мора, назвав его не как-нибудь, а снова – «пагубной язвой». Замечу, что Гомер в «Илиаде» использует слово «язва» не в переносном, а вполне в современном смысле, называя так раны от стрел, копий и мечей, т.е. глубокие поражения кожи.

Какую болезнь описывает Гомер? Он сообщает, что от массовой эпидемии сначала умирали мески (помесь лошадей и ослов) – мулы или лошаки, а также бродячие собаки. Потом разразилась массовая эпидемия среди воинов, причем смертельная болезнь сопровождалась появлением язв на теле и была очень скоротечной: за девять дней в лагере греков было сожжено множество трупов.

Не так уж много существует массовых смертельных заболеваний, сопровождаемых язвами, от которых гибнут одновременно как домашние животные, так и люди. Массовое заболевание бешенством для описанной эпидемии не подходит, поскольку для бешенства характерен длительный (месяц и более) инкубационный срок между заражением и смертью. К тому же древние врачеватели, конечно, отличали укусы бешеных собак от язв, сопровождающих болезнь.

Язвы характерны для скоротечной смертоносной бубонной чумы. Но лошади, мулы и собаки человеческой формой чумы не болеют (в отличие от грызунов – крыс, мышей, сусликов, являющихся переносчиками этого страшного заболевания). Из известных болезней ближе всего к описанной Гомером эпидемии две: смертельно опасный, но практически забытый в наше время сап и ставшая «модной» за последнее время страшная болезнь, взятая на вооружение террористами и характерная для скота и людей – сибирская язва.

Смертность людей при заболевании сапом достигает 90%, болеют им, помимо людей, лошади, ослы, лошаки, мулы, дикие хищники (рыси, тигры, львы и др.), но коровы, овцы, козы и свиньи сапа не боятся. Больной человек покрывается страшными язвами, температура превышает 39 градусов, острые формы заканчиваются смертельным исходом. Но длится болезнь довольно долго – от 2 до 4—5 недель.

Сибирская язва – острая инфекционная болезнь, характерная для лошадей, коров, овец, коз, свиней, оленей, верблюдов. Человек легко заражается от животных, причем при естественном заражении преобладает кожная форма, называемая в медицине также злокачественным карбункулом. На коже больных возникают медно-красные и багрово-фиолетовые вздутия размером с кулак, превращающиеся в кровоточащие язвы, покрытые угольно-черным струпом. При попадании бацилл сибирской язвы в легкие неизбежно и быстро – в течение нескольких дней – наступает смерть, в чем уже в наше время убедились американские врачи, безуспешно пытавшиеся вылечить заболевших людей самыми современными лекарствами и методами.

Скоротечность описанной Гомером язвенной эпидемии сближает ее с сибирской язвой, но ассоциация заболевших животных, особенно гибель мулов и лошаков, скорее указывает на эпидемию сапа. Неясность заключается в том, что сап часто проявлен у кошачьих, а современные собаки сапом вроде бы не болеют. Не боятся собаки и сибирской язвы… Тем не менее, Гомер, изумляющий читателей своими энциклопедическими познаниями, задолго до известных нам врачей первым описал эпидемию смертельного кожного заболевания, массовое заражение людей от домашних животных, которое могло резко изменить политическую ситуацию и спасти Трою от грабителей-оккупантов. Может быть, три тысячи лет назад формы сапа или сибирской язвы отличались от современных и действовали на собак?..

Шелковый путь в эпоху Гомера

Историки считают, что Великий шелковый путь начал действовать только в конце 2 века до н. э. Трехтысячелетняя изоляция китайской цивлилизации была нарушена в 126 году до н.э., когда из 12-летнего странствия вернулся посол Чжань Цянь. Задачей посла было создание союзного договора с племенем юэджи против воинственных соседей – непобедимых сюнну, разграбивших впоследствии Европу под именем гуннов.

Но юэджи не стали воевать и бежали от сюнну в нынешний Таджикистан. Договориться послу о совместных военных действиях не удалось, но зато Чжань Цянь неожиданно увидел окружающий мир – богатые страны Средней Азии, где однако не знали шелководства. Императора Поднебесной особенно поразил рассказ посла о конях туркменской породы, отличавшихся от маленьких китайских лошадок необыкновенной величиной и красотой, и он предложил менять их на драгоценную китайскую ткань. Так возник Великий шелковый путь из Китая в страны Евразии.

Для античного мира Китай оставался неизвестным. И в более позднюю эпоху эллинизма, когда Александр Македонский захватил Среднюю Азию и Индию, ученые и философы Александрии и Древнего Рима ничего не знали о Поднебесной империи. Однако имеются основания считать, что торговые связи между Китаем и греческими государствами Средиземноморья существовали еще за тысячу лет до посольства Чжань Тяня – в эпоху расцвета крито-микенской культуры, в 12 веке до н.э.! Дело в том, что упоминание о ткани, чрезвычайно похожей на шелк, имеется у… Гомера, великого энциклопедиста древнейшей эпохи человечества.

В 19 песне «Одиссеи”рассказывается, как Пенелопа испытывает незнакомого странника, под видом которого скрывается сам Одиссей. Странник рассказывает ей, что он встречался ее мужем. Недоверчивая Пенелопа спрашивает: «Можешь ли мне описать ты, какое в то время носил он платье?» И Одиссей отвечает:

…Хитон, я приметил, носил он из чудной

Ткани, как пленка, с головки сушеного снятая лука,

Тонкой и светлой, как яркое солнце; все женщины, видя

Эту чудесную ткань, удивлялися ей несказанно.

Я же – заметь ты – не ведаю, где он такую одежду

Взял? Надевал ли уж дома ее до отбытия в Трою?

В дар ли ее получил от кого из своих при отъезде?

Взял ли в подарок прощальный как гость? Одиссея любили

Многие люди; сравниться же мало могло с ним ахеян.

(П.19, 233—240)

Совершенно очевидно, что Гомер, который по, моему мнению, никогда не был слепым, с поразительной точностью описывает… китайский шелк, тончайшую ткань, которую в те времена сравнить можно было лишь с золотистой пленкой, покрывающей головки лука. На фоне грубых домотканых тканей из овечьей шерсти, которыми пользовались древние греки, переливающийся на солнце шелк, безусловно, производил на окружающих примерно такое же сильное впечатление, как в наше время – фантастическая серебристая ткань костюмов инопланетян, о которых рассказывают «контактеры».

Но этот текст означает, что какие-то сложные торговые связи греческих государств с Китаем были даже в ту незапамятную эпоху! Если бы Гомер знал, откуда привозят такую удивительную ткань – наверное, он бы об этом сказал устами своих героев. Скорее всего, шелк доставлялся морем через Индокитай, Индию, египетские порты на Красном море. Шелковый путь, возможно, трассировали финикийцы или критяне, обладавшие самым мощным флотом на Средиземном море. Гомер подробно описал острова Средиземноморья, а Криту он посвятил замечательные строки:

Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,

Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный…

В эпоху античности китайский шелк тоже какими-то неведомыми путями попадал в Европу. Археологи нашли кусочки шелковой ткани 5 века до н.э. в Греции около Афин, а также на территории современного Люксембурга; к 4 веку до н.э. относится находка шелка в Македонии. Но уже в 1 веке до н.э. одежду из китайской (или, как говорили римляне, серской) ткани носит царица Клеопатра. Римский поэт Лукан, убивший себя по приказу Нерона, описывает Клеопатру так:

Белые груди ее сияют под тканью, сотканной

серским станком…

Долгое время фунт шелка стоил фунт золота. Римский император Аврелиан, живший в Ш веке н.э., боролся с развитием в обществе «богатства напоказ» и зависти к богатым. Поэтому он запретил носить одежды из чистого шелка и сам их не имел в своем гардеробе. Когда грек-продавец все же соблазнил его жену багряным сверкающим шелковым плащом и она попросила Аврелиана позволить ей купить сверхмодный наряд, суровый император выгнал купца, сказав: «Нельзя допустить, чтобы нитки ценились на вес золота!»

Дошел шелк и до Древней Руси. Историк А. М. Петров обратил внимание на строки из «Слова о полку Игореве»: князь Игорь в первой стычке с половцами захватил «золото, паволоки и дорогие оксамиты». Паволоки и оксамиты – это шелковые ткани: по северному Предкавказью шел один из развилков Великого шелкового пути. Но ни в Ипатьевской, ни в Лаврентьевской летописях нет ни слова о такой дорогой добыче, как шелковые ткани, а на Руси они тогда стоили даже дороже золота. Если о шелке знал только автор «Слова», значит, он был участником битвы. По нашему мнению, это еще одно доказательство того, что «Слово» написано самим князем Игорем.

Текст Гомера с упоминанием китайского шелка свидетельствует о торговых путях, впоследствии забытых купцами, народами и странами. Об этом же свидетельствует сенсационная археологическая находка, сделанная в 2000 году американским профессором Хайбертом под Ашхабадом, у поселка Анау. При раскопках Хайберт нашел печать из обожженой глины с древними китайскими иероглифами, предположительно относящуюся к 23 веку до н.э.; в надписи речь идет о зерне. Точная датировка находки, возможно, подтвердит рассказ Гомера о шелке, драгоценной валюте древнего Китая и заставит историков задуматься о древнейших и еще неизученных связях между великими цивилизациями прошлого, существовавшими на разных концах нашей планеты.

Гомер – неудачник в семейной жизни?

Поэмы Гомера – энциклопедия жизни древнегреческого общества. Поэт подробно рассказал обо всем, что его окружало, и в «Илиаде» и «Одиссее» можно найти изумительно точные картины природы, натуралистические описания кровавых сражений, рассказы о спортивных соревнованиях и веселых праздниках…

Но Гомер не был бы великим писателем, если бы не уделил особую роль отношениям между людьми. Простые воины и цари, рабы и их хозяева, мужья, жены и наложницы, герои и трусы, купцы и лазутчики – все они мелькают в кипящем котле сюжета, находясь в постоянном тесном взаимодействии. Поведение олимпийских богов ничем не отличается от поведения людей; Гомер проектирует на небо человеческие отношения – и боги, как и люди, стремятся к власти, обманывают друг друга, мстят, интригуют, страдают.

В текстах поэм постоянно просвечивает личное отношение автора к описываемым событиям: он одновременно и зритель, и моралист, оценивающий разнообразные ситуации. Я говорю «зритель», потому что в отличие от общепринятого мнения, убежден в том, что Гомер никогда не был слепым. Удивительно, что исследователи его творчества как бы не замечали точность его зарисовок природы, обилие света и цвета, обилие мелких деталей. В поэмах проступает неограниченный слепотой богатейший жизненный опыт Гомера, который как бы говорит: «Было такое со многими моими знакомыми… и со мной тоже… знаю… помню… видел… расскажу… дам добрый совет.»

На память приходит автобиография великого русского поэта Сергея Есенина – «О себе». Она предельно коротка, укладывается в одну страницу и заканчивается словами: «Что касается остальных автобиографических сведений – они в моих стихах». Очевидно, эти слова относятся к творчеству любого поэта. Поэт резонирует на жизнь стихами. Это подтверждает Анна Ахматова знаменитыми строчками: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…». Иначе говоря, в стихах можно найти информацию даже о мелких событиях, волновавших автора.

Сэр Артур Конан-Дойл писал: «Человек не может вылепить характер в своем собственном сознании и наделить его подлинной жизненностью, если в нем самом нет ничего общего с этим характером…» Иначе говоря жизненный опыт автора пропитывает его героев. Исследователи Гомера не обращали внимания на тот поразительный факт, что знаменитый греческий географ Страбон, живший на рубеже старой и новой эры, считал основоположником географии… Гомера и в своей «Географии» ссылался на его поэмы… 130 раз!

Страбон много путешествовал и мог сравнить личные наблюдения с описаниями Гомера. Однако он пришел к выводу о том, что Гомер лично видел больше него и сумел собрать такие сведения о дальних странах, которые многим поколениям ученых, включая самого Страбона, узнать не удалось. Это значит, что Гомер был не только поэтом, но и великим путешественником, наблюдателем с острым взглядом и удивительной памятью. Как любой путешественник, он надолго оставлял свой дом и жену, что не способствовало укреплению семейных отношений.

Внимательно читая «Илиаду» и «Одиссею», приходишь к мысли, что Гомер, о личной жизни которого нам практически ничего не известно, нередко рассказывает о себе, о своей личном опыте, о своей жизни… И когда дело касается семьи и семейных отношений, то рассказ у Гомера обычно получается грустный, невеселый, потому что женщины, независимо от того, чьи они жены – богов ли, царей или героев – в большинстве случаев не радуют своих мужей.

Можно возразить: а любящая жена Гектора – Андромаха?.. Но она появляется в «Илиаде» только как плакальщица: для того, чтобы горько рыдать перед выходом героя на битву из стен Трои и после его гибели в единоборстве с Ахиллом… А верная жена Одиссея – Пенелопа?.. Но ведь она не показана в семейной жизни, она знаменита лишь тем, что двадцать лет ждет пропавшего без вести мужа, отбиваясь от сотни женихов… Пенелопа – это далекий от реальности идеальный образ, «женщина-мечта» 12 века до н.э.

Зато на фоне «идеальной» Пенелопы все остальные жены в произведениях Гомера беспредельно «реалистичны»; они свободно дают волю своим отвратительным качествам; они лживы, злобны, неверны, коварны… Положительные начала у них вообще отсутствуют… Жить с ними – сплошное мучение даже для богов.

Задумаемся – с чего бы это? Гомер – женоненавистник?.. Или он рассказывает о своей неудачной личной жизни? Одним из самых отрицательных женских типов в поэмах является богиня Гера, жена Зевса. И владыка мира, всесильный Зевс, оказывается одним из самых несчастных мужей: ему приходится постоянно скандалить с женой. Вестница богов Ирида приносит Гере послание грозного мужа:

Ты привыкла все разрушать, что Кронид не замыслит!

Ты ужасная псица (сука? – А.П.) бесстыдная, ежели точно

Противу Зевса дерзаешь поднять огромную пику!

(Ил., п.8, 423)

При личной встрече супругов радости еще меньше:

Грозно на Геру смотря, провещал громодержец:

Козни твои, о злотворная, вечно коварная Гера,

Гектора с поля свели… Ударами молний тебя избичую!

(Ил.,15,14)

Зевса, как настоящего мужчину, дьявольски раздражает постоянная слежка за ним жены:

Все примечаешь ты, вечно меня соглядаешь,

Но произвесть ничего не успеешь: более только

Сердце мое отвратишь, и тебе то ужаснее будет!

(Ил.,1, 562)

В помощь ли злобе твоей и любовь, и объятия были,

Коими ты, от богов удаляся, меня обольстила?..

(Ил., 15,33)

Жена, естественно, отвечает мужу «взаимностью»:

Зевса… Гера узрела, и был ненавистен он сердцу богини…

Зевсу, коварствуя сердцем, вещала державная Гера…

(Ил., п.14;157,329)

Характер Геры, действительно, оставляет желать лучшего:

…Гера улыбалась устами,

Но чело у нее между черных бровей не светлело.

(Ил.,15, 101)

Что заставило Гомера так подробно описывать распрю в божественной семье? Почему так верно он описывает эволюцию семейных раздоров – с мелочей до полного разрыва:

Распря, малая в самом начале, она пресмыкается; после

В небо уходит главой и стопами по долу ступает!

(Ил., 2, 442)

Что остается делать мужу, ссорящемуся с женой?.. Напиться с горя:

Мужу, трудом истомленному, силы вино обновляет.

(Ил., 3, 261)

В то же время Гомер отнюдь не женоненавистник, женскую красоту в «Илиаде» высоко ценят даже старики:

Старцы, лишь только узрели идущую к башне Елену,

Тихие между собой говорили крылатые речи:

Нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы

Брань за такую жену и беды столь долгие терпят:

Истинно, вечным богиням она красотою подобна!

(Ил.,2, 156)

Неспроста так много внимания уделил Гомер скверному характеру Геры. Возможно, что кроется за этим личное отношение темпераментного эмоционального поэта к своей собственной сварливой жене – неласковой, коварной и опасной.

Прекрасные богини не прочь были наставить рога своим могущественным мужьям. Шумную историю о скандальном романе богини любви Афродиты с богом войны Ареем Гомер вкладывает в уста певца Демодока:

…Пел Демодок вдохновенный

Песнь о прекраснокудрявой Киприде и боге Арее:

Как их свидание первое в доме владыки Гефеста

Было; как много истратив богатых даров, опозорил

Ложе Гефеста Арей, как открыл, наконец, все Гефесту

Гелиос зоркий, любовное их подстерегши свиданье.

Обманутый муж, бог-кузнец Гефест тоже не был простаком: он сковал ловушку-западню из невидимых даже взору бессмертных богов железных неразрывных проволок, повесил сети над ложем, разостлал их на полу и сделал вид, что уходит из дома.

Зорко за ним наблюдая, Арей златоуздный тогда же

Сведал, что в путь свой Гефест, многославный художник, пустился.

Сильной любовью к прекрасновенчанной Киприде влекомый,

В дом многославного бога художника тайно вступил он.

В то время дома одна сидела богиня. Арей, подошедши,

За руку взял и по имени назвал ее и сказал ей:

«Милая, час благосклонен, пойдем на роскошное ложе;

Муж твой Гефест далеко; он на остров Лемнос удалился…»

Так он сказал, и на ложе охотно легла с ним Киприда.

Мало помалу и он, и она усыпились. Вдруг сети

Хитрой Гефеста работы, упав, их схватили с такою силой,

Что не было средства ни встать им, ни тронуться членом;

Скоро они убедились, что бегство для них невозможно;

Скоро и сам, не свершив половины пути, возвратился в дом свой

Гефест многоумный, на обе хромающий ноги.

(Од., п. 8, 266)

Дальнейший скандал в олимпийском доме вполне понятен. В нем приняли активное участие многие боги-олимпийцы. Нет сомнения, что романтическая история с Кипридой списана с аналогичных шумных скандалов в древнегреческих городах. Итак, женщины – неверные, ветреные, лживые. Они постоянно раздражают мужей, которые порядком потратились, отдав за них отцу жены дорогие подарки – фактически купив их. Такой негативный образ замужних женщин наиболее характерен для ранней поэмы Гомера – «Илиады».

В более поздней «Одиссее» отношение автора к женщинам остается недоброжелательным, но в ней появляются совсем иные мотивы, характерные скорее всего для одинокого пожилого человека, брошенного женой и наблюдающего с неодобрением за поведением легкомысленного прекрасного пола. Одинокий Гомер, видимо, маялся бессонницей, иначе не говорил бы он в этой поэме, что «сон – усладитель», «сон – благодать», «сон неумеренный вреден» и

…несносно лежать на постели, глаз не смыкая

(Од., п.20, 52)

Гомер наставляет неопытного слушателя, предупреждая его о грозящих опасностях:

Ты знаешь, как женщина сердцем изменчива:

В новый вступая брак, лишь для нового мужа она

Помышляет устроить дом; но о детях от первого брака,

О прежнем муже не думает, даже словом его не помянет!

(Од.,15, 20)

…Любовь же всегда в заблуждение женщин

И самых невинных своим поведением вводит.

(Од., п.15, 420)

Сын Одиссея Телемах – юноша, не имеющий жизненного опыта, однако он тоже рассуждает, как старик. В случайном разговоре он легко подвергает сомнению нравственность даже собственной матери – Пенелопы, вроде бы безупречной в своем поведении:

Мать уверяет, что сын я ему, но сам я не знаю: ведать

О том, кто отец наш, наверное, нам невозможно!

(Од., п.1, 210)

Даже мудрейшая Афина Паллада – и та полна скепсиса по отношению к женщинам, она наставляет Одиссея:

Слишком доверчивым быть, Одиссей, опасайся с женою,

Ей открывать простодушно всего, что ты знаешь, не должно;

Вверь ей одно, про себя сохрани осторожно другое.

(Од. п.11, 440)

Неспроста, ох, неспроста рассказывают герои Гомера такие печальные «наглядные» истории. Похоже, что не был счастлив гениальный поэт в семейной жизни: жена ему попалась сварливая и неверная; возможно, что она ушла от Гомера, бросив детей.

В древних легендах говорится, что у поэта была дочь, на которой женился ученик и друг Гомера эпический поэт Креофил. Очевидно, Гомер очень любил свою дочь – и похоже, что он именно ее вывел в образе Навсикаи, юной дочери мудрого царя Алкиноя, очаровательной девушки, исполненной всеми добродетелями. Он словно желает ей семейного счастья, когда говорит:

О, да исполнят бессмертные боги твои все желанья,

Давши супруга по сердцу тебе с изобилием в доме,

С миром в семье! Несказанное там водворяется счастье,

Где однодушно живут, сохраняя домашний порядок,

Муж и жена, благомысленным людям на радость, недобрым

Людям на зависть и горе, себе на великую славу.

Плутарх рассказывает, что именно у потомков Креофила в Малой Азии древнегреческий законодатель Ликург, живший в 8 веке до н.э., нашел практически неизвестные поэмы Гомера, поразился их гениальности, тщательно переписал тексты и привез их в Грецию. Думается, что произведения Гомера носили и автобиографический характер: ведь иногда он говорит о СЕБЕ, о СВОЕМ отношении к описываемым событиям, а в песнях появляется драгоценное для исследователя слово «Я»!

Похоже, что жизнь преподнесла Гомеру суровые уроки семейной жизни, они крепко запали ему в память – и поэт, в назидание потомству, «спроектировал» их на ситуации, в которых действуют герои его произведений. Не имеет значения, кто они – юноши или старцы, цари или боги-олимпийцы… Все они созданы поэтическим гением основоположника мировой литературы. Поэтому они говорят его языком, выражают его мысли и чувства и безусловно рассказывают о жизненном опыте и семейных бедах самого Гомера.