Текст книги "Шелест гранаты"

Приходилось читать и современные военные труды, в которых «второстепенность» Тихоокеанского театра пытались доказать, сравнивая американские потери на этом театре с потерями на советско-германском фронте. Истоки такой логики поясняет одна из сталинских телеграмм представителю Ставки: «Вы требуете сместить командующего фронтом и заменить его кем-то вроде Гинденбурга[15]15
  Пауль фон Бенкедорф унд Гинденбург (1847–1934) – германский генерал-фельдмаршал. Сталин запомнил его потому, что в самом начале Первой мировой войны войска под командованием фельдмаршала нанесли русским чувствительное поражение под Танненбергом, в Восточной Пруссии, сорвав их наступательные замыслы. В Германии Гинденбурга считали «спасителем нации», он был избран президентом, хотя в действительности «мотором» этой операции был его начальник штаба – генерал Эрих Людендорф.


[Закрыть]. Вам должно быть известно, что у нас нет в распоряжении Г инденбургов…

Рис. 1.24

На параде Победы в Берлине. В центре – генерал Дж. Паттон и маршал Г. Жуков, между ними – майор Б. Прищепенко; слева – американский генерал Л. Клей, справа – британский генерал Р. Робертсон

…Борис еще до того как заработала «белостокская мясорубка», был отозван в Москву, а 16 октября 1941 года убыл в США. Там он работал в составе Советской закупочной комиссии, но занимался, конечно, не только закупками военного оборудования. Видимо, скрытая от посторонних деятельность тоже была успешной, потому что его дважды повышали в звании и награждали орденами. Он бегло говорил по-английски и был знаком со многими представителями правительственной и промышленной элиты США. В июне 1945 года молодой майор был, в качестве представителя ГРУ, командирован в штаб маршала Жукова в побежденной Германии. Борис Григорьевич присутствовал на важных переговорах (рис. 1.24) со многими высшими военными западных стран и был награжден американским орденом «Бронзовая звезда». В Германии он познакомился со своей будущей второй женой, Харьковой Генриэттой (Гитой) Георгиевной. Первый брак, заключенный с советской гражданкой в США, он расторг. Позже развод имел «последствия»: когда, в августе 1945 года, готовился визит генерала Эйзенхауэра, маршал Жуков вспомнил о хорошо знающем английский язык офицере ГРУ, однако ему доложили, что «имеется материал». Затребовав досье и выяснив, что там нет ничего, кроме сочиненных задним числом доносов обиженной дамочки о разговорах на рискованные темы, маршал, наорав на офицера, своей властью «допустил» его (рис. 1.25). Благодаря этому случаю, Борис удержался «на краю», но перспективы дальнейшей службы в ГРУ представлялись сомнительными.

Рис. 1.25

Генерал Д. Эйзенхауэр, впоследствии – президент США в качестве гостя маршала Жукова. Встреча на Центральном аэродроме Москвы. Второй слева – майор Прищепенко

Гита Харькова тоже была командирована в штаб маршала Жукова, но другим ведомством – Министерством иностранных дел. Ее документы (рис. 1.26) подписал заместитель министра А. Вышинский, в недалеком прошлом – Генеральный прокурор СССР. Гитлер, когда хотел поощрить Роланда Фрайслера – штамповавшего смертные приговоры председателя своего карманного Народного суда – называл его «нашим Вышинским», но Фрайслеру было далеко до масштабов советского коллеги. В 1945 году готовился Международный трибунал над германскими военными преступниками и Г иге предстояло работать там переводчицей – она в совершенстве знала немецкий язык, проведя детство в Германии.

Рис. 1.26

Командировка Г. Харьковой, подписанная Вышинским

Как и ее мать, родившаяся в 1892 г. в Полтаве Елизавета Николаевна (рис. 1.27), Гита Харькова окончила Московский университет. У ее отца, Георгия Ивановича, из витебских крестьян, образование было незаконченное высшее. Он придерживался левых убеждений, в 1913 г. вступил в большевистскую партию и участвовал в Октябрьском перевороте в Петрограде. В конце июля 1918 г. дед был вызван в Кремль. После бесед с Лениным, а также со Сталиным и основателем советской тайной полиции (ВЧК) Дзержинским, Георгия Ивановича назначили начальником Главного таможенного управления министерства внешней торговли. Такое назначение вполне соответствовало «ленинским принципам подбора кадров», в соответствии с которыми не профессионализм, а доказанная преданность «идеалам» была главным основанием для успешной карьеры.

Рис. 1.27

Георгий Иванович и Елизавета Николаевна Харьковы. Снимки скопированы с документов. На фотографии дедушки – печать Революционного штаба города Саратова, на бабушкиной – печать Логического факультета МГУ

Правда, в случае с Георгием Ивановичем выбор не был провальным – дед пользовался репутацией компетентного специалиста, потому что и позже Дзержинский, бывший не только главным палачом, но и менеджером большевистского режима, часто обращался за консультациями по финансовым вопросам к нему лично (рис. 1.28). Карьера деда Жоржа была иного, чем у деда Гриши, типа: это была «ударная возгонка» на довольно высокий уровень с последующим снижением этого уровня. Как члену коллегии министерства, Георгию Ивановичу пришлось выполнять много работы за границей, в частности, участвовать в судебных процессах в Англии по поводу возвращения остававшихся там русских судов. В 1929 году его назначили в руководство советского торгового представительства в Германии. В Берлин переехала и его жена вместе с рожденной в 1919 г. Гитой. Деду повезло в том отношении, что он оказался вдалеке от страшных эксцессов, связанных со становлением большевистского государства. Тем не менее, вонь «ассенизационной работы во имя будущих поколений» ощущалась и в Германии: перебирая старые открытки с обычными пожеланиями здоровья, впечатлениями от поездок и прочей чепухой, я наткнулся на одну – из Гамбурга. В ней дед, в совершенно чуждой ему манере, восхищался энтузиазмом ударников-стахановцев, совершавших круиз на пароходе «Абхазия». Трудно не предположить, что в данном случае он опасался, как бы на его примере не «научили бдительности многие тысячи советских людей», чем неустанно занимались герои незримых битв, вроде того же Заковского:

Рис. 1.28

Конверт личного письма Ф. Дзержинского Г. Харькову

«В одной из квартир была получена открытка из заграничного порта. Того, кому она была адресована, дома не было. Соседу открытка показалась подозрительной. Поскольку адресата не было

дома, он эту открытку направил в НКВД, и совершенно правильно сделал. Это – бдительность честных советских людей, для которых нет ничего дороже интересов социалистической родины.»

В стране же происходило вот что. Путь ей «предначертал», к тому времени уже умерший, «великий» Ленин, который на избранном им самим профессиональном поприще был крайне неуспешен. То есть, учился-то он вроде и хорошо, но, когда дело дошло до применения знаний, молодой юрист проиграл все порученные дела. Ему, злобному и самолюбивому, отягощенному многими комплексами, было невыносимо выслушивать неизбежные в подобной ситуации колкости. Оставалось убедить самого себя в том, что ему известны истины, недоступные другим – это позволяло «парить над полем боя», свысока комментируя суету людишек «внизу».

Опять же, не хочу углубляться в анализ причин, приведших его компашку к власти (роль немецких денег, беспомощность «временных» и прочее): так или иначе, это произошло. Но надо было еще доказать, что случившееся – закономерное торжество «единственно верных» идей. Вначале все у дилетантов валилось из рук: отмена денег, продразверстка, мировая революция… Пробовали привлекать «буржуазных спецов» – вроде и удержались, но очень уж неуверенно себя ощущали: усиление влияния профессионалов автоматически вело к вытеснению «идеологов». И тогда власть решили укрепить, израсходовав потенциал очень существенной части народа – крестьян – на беспрецедентное усиление чиновников и карателей.

…В начале 90-х годов XX века расползлась, без каких-либо катастрофических последствий, система партийного руководства. Но крестьянство-то всем было жизненно необходимо: кому же еще кормить громоздкую пирамиду государства! И тут-то на стороне «ума, чести и, так сказать, совести ихней эпохи» сыграла инерция мышления «используемых»: вставать на заре и вкалывать, вкалывать… Продукты у них отбирали, доводя до людоедства, уничтожали тех, кто сопротивлялся (то есть – наиболее способных хозяйствовать – им было, что терять), обогащая тем самым деревню злобными и завистливыми лодырями. Но инерция привычки пёрла и пёрла вперед огромную массу.

Какой могла бы быть рациональная стратегия крестьян (об этом мне пришлось задуматься в начале 90-х, когда в аналогичной ситуации оказалась военная наука и оборонная промышленность)? Власти не удалось бы блокировать мощный сигнал обратной связи, если бы крестьяне прекратили производство продовольствия, а перешли на сбор грибов, ягод, лебеды, сосредоточившись на своем выживании[16]16
  Между прочим, именно такие «советы» – создавать кооперативы по сбору ягод – давали военно-промышленному комплексу много лет спустя «демократы», только вот без оружия власть тогда выжить вполне могла, а вот без еды-то…


[Закрыть]. Это потом потерявшие пассионарность рабочие стали писать слезливые письма «наверх», вспоминая о том, как при царе им доводилось есть вдоволь (ответ был дан в Новочеркасске, где их демонстрацию расстреляли). Ну, а сразу после революции они записывались в продотряды, шли «отымать хлеб у мироедов». Неадекватная реакция крестьян на неблагоприятное возмущение

привела к тому, что, под прикрытием трескотни сладкоголосых, чекистско-военно-промышленное преобразование страны состоялось.

Начались «сталинские чистки», поволокли в «инквизицию» (правда, пока – в партийную) и Харькова, а член политбюро большевистской партии А. Микоян отозвался о нем как о «подозрительной личности». Все трое последователей на посту главы таможенного управления (Потяев, Руденберг и Охтин) были уже расстреляны. Георгию Ивановичу неимоверно повезло: то ли план по расстрелам был выполнен, то ли механизм репрессий дал сбой – так или иначе, он не угодил меж ржавых шестерней «пролетарского правосудия» (рис. 1.29). Сделав выводы для себя, дед в дальнейшем избегал работы на высоких постах, предпочитая возглавлять бухгалтерский отдел морских перевозок.

Рис. 1.29

Протокол заседания центральной контрольной комиссии о «партийном» расследовании деятельности Г. Харькова

Борис и Гита Прищепенко (рис. 1.30) в 1947 г. вступили в брак, а 04 ноября 1948 г у них родился сын Александр – будущий автор этой книги.

Рис. 1.30 Гига и Борис незадолго до свадьбы

1.2. Выстрелы и трассы

В совсем юные годы будущие интересы проявлялись разве что в том, что бесспорным моим предпочтением пользовались документальные фильмы о войне. Отдыхая, вместе с родителями на

побережьях Черного и Балтийского морей, в Кавказских горах, в местах боев я находил патроны, а иногда и неразорвавшиеся снаряды. Снаряды отец выбрасывал, объяснив, что они очень опасны, а патроны разрешал брать с собой и разряжал их, добывая порох, на пламя от горения которого я заворожено смотрел.

На вопросы, почему стреляют пушки и летают ракеты, отец и оба деда дали методически неудачные объяснения, из которых я сейчас помню только, что в них упоминался расширяющийся газ. Ошибка состояла в том, что им не следовало выходить за рамки пока еще немногих детских впечатлений. Тогда мои представления о газах исчерпывались наблюдениями за их выделением из газированной воды да за надуванием воздушных шариков. Содержавшие много непонятного объяснения взрослых были мысленно отвергнуты, уступив место убеждению, что снаряды двигает «огонь», который я видел, когда смотрел на горящий порох. То, что «огонь» может двигать даже такую махину, как паровоз с прицепленным к нему составом, в личные наблюдения укладывалось: по дороге в отпуск отец, на правах потомственного железнодорожника, попросил паровозную бригаду взять меня в кабину. Впечатления от ревущего в топке пламени остались на всю жизнь.

Если не придираться к терминам, «огневое» объяснение не было совсем уж неверным: ведь огонь мы видим благодаря тому, что нагретые газы при переходе их атомов и молекул в основное – невозбужденное – состояние испускают свет. Но это – не оправдание для взрослых: при объяснении явлений ребенку надо стремиться к корректности, несмотря на неизбежные упрощения.

Например, продемонстрировать работу, совершаемую газами, и закон сохранения импульса можно было, надувая тот же воздушный шарик и отпуская его затем в свободный полет. Правда, потом не избежать выяснения, почему этот полет неустойчивый, «рыскающий», но следует смириться с тем, что цепь подобных вопросов не оборвется долгие годы.

Недалеко от дома открылась спецшкола № 3 – в ней углубленно изучали немецкий язык, на котором преподавались и некоторые предметы. В 1956 году я поступил туда, пройдя конкурс, уже умея читать и писать. Отец любил фотографировать сам и к девятому дню рождения подарил дешевый фотоаппарат и мне. Фотографирование стало увлечением, но, впрочем, не главным: мне случилось увидеть, как мальчики постарше заворачивают в фольгу скрученную фотопленку (тогда она делалась на основе из низконитрованной целлюлозы) и бросают это устройство в костер. Большинство «ракет» вертелось на месте, испуская зловонный дым, но некоторые красиво взлетали, оставляя за собой дымный шлейф и падали, пролетев несколько метров. Это были годы запусков первых советских спутников, старты ракет часто показывали по телевидению и мысль о том, что такие же огненные шлейфы и летящие вдаль ракеты можно, пусть и в меньшем масштабе, сделать самому, не давала покоя. Все запасы ненужных негативов у отца были изъяты. Отец понимал, что это увлечение не совсем безопасно, но, в конце концов, перестал противиться и даже разъяснил, что у настоящих ракет газы истекают из заранее сделанного сопла. Технология изготовления сопла была быстро подобрана – в отверстие пленочного рулона вставлялся карандашный грифель, рулон обматывался фольгой, фольга обкручивалась вокруг грифеля, обматывалась ниткой, после чего грифель вытаскивался. Из медной проволоки были спаяны простейшие направляющие (паять научил отец). Под ракету ставилась небольшая спиртовка и через минуту топливо ракеты воспламенялось. Большинство пусков фотографировалось. Уже гораздо большее их число заканчивалось полетом (рис. 1.31), но далеко не все.

Рис. 1.31 Пуск ракеты в Серебряном бору

Просмотр исторических фильмов привел и к опытам в области артиллерии. Металлическая трубка сплющивалась с одного конца и возле сплющенной части сверлилось отверстие (дрелью научил пользоваться отец). Потом в пушку набивался терочный состав со спичечных головок. Выстрел я сначала пытался произвести, как в кино – поднося к отверстию пропитанную одеколоном подожженную вату. Ничего не вышло (примечание спустя 45 лет: горячие газы в основном поднимались вверх, мешал и отбор тепла стенками отверстия). Тогда на спиртовке бала раскалена проволока и просунута в запальное отверстие. Пушка оглушительно бабахнула. Правда, раскаленной проволокой сбивалась наводка. Позже к отверстию просто прикреплялась спичка, которая поджигалась другой спичкой. Форс пламени при этом проникал к заряду достаточно надежно.

Неожиданные звуковые эффекты вызывали энергичную реакцию домочадцев. Мама и бабушка протестовали, говорили о том, как легко потерять глаз, иногда украдкой выкидывали любимые игрушки. Реакция же мужчин была тайно-благожелательной, а не чаявший души во внуке дед Жорж однажды купил по своему охотничьему билету две большие банки пороха, черного и бездымного. В гостях у другого деда можно было наиграться магнитами и получить их в подарок, но, порох, конечно, был интереснее. Это было неимоверное богатство, но в обмен на него пришлось дать обещание проводить опыты только в присутствии взрослых мужчин. Но отец и дед пропадали на работе, а ожидание воскресений было слишком томительным. Помог случай: в близлежащем парке, был найден полый корпус артиллерийского снаряда калибром 203 мм, вероятно – одного из учебных, с которыми еще до Первой мировой войны тренировались гаубичные расчеты в Ходынских лагерях (в этом районе стоит наш дом). Это была надежная взрывная камера. Снаряд был притащен домой, началась кропотливая работа по лоббированию: многократные уверения, что стенки снаряда защитят от любых травм, даже при разрывах самодельных пушек. Довольно

легкомысленно оппоненты согласились. Снаряд получил свое постоянное место в туалете. Он был слишком тяжел, чтобы женщины могли его выкинуть. Обычно к запальной спичке пушки прикреплялся фитиль (пропитанный раствором калийной селитры и высушенный клочок ткани), пушка и мишень помещались в лежащий горизонтально снаряд. Фитиль зажигался через донную часть снаряда и спустя несколько секунд следовал оглушительный выстрел. Безопасность новшество повысило, но отрицательного влияния акустических волн на нервные системы домочадцев не устранило.

Ясно, что такие опыты интересовали и других мальчишек. Быстро сложился круг общения из нескольких одноклассников. У одного из них отец работал в конструкторском бюро Яковлева[17]17
  Известным созданием в годы войны истребителей Як-3 и Як-9, а после войны – самолета вертикального взлета Як-38


[Закрыть] (разрабатывал катапульты, позволявшие летчику покинуть самолет на большой скорости). В ракетных ускорителях катапультируемых кресел использовался бездымный порох, но не охотничий, какой был подарен мне дедом, а в виде длинных толстых трубок. Обмен обогатил технические возможности обеих сторон. Начались игры в войну с применением огневых средств. Условились, что вся боевая техника будет делаться из пластилина. Пушки ставились и на корабли (рис. 1.32). Сначала корабли были деревянными, но хотелось, чтобы они после попаданий тонули, как настоящие и их тоже стали делать из пластилина – из раскатанных его листов. При этом были приобретены – чисто эмпирически – начальные знания о плавучести и остойчивости водоплавающих конструкций. Для метательных зарядов артиллерии использовался только черный порох, бездымный действовал плохо (он просто медленно сгорал, потому что давление в канале ствола было мало, а повысить его означало навлечь нарекания родителей из-за мощных хлопков).

Рис. 1.32

Пушки деревянного монитора стреляли, как настоящие

Началась борьба «брони и снаряда»: толщина стенок пластилиновых танков стала достигать сантиметра и более и их трудно было пробить, особенно на морозе, когда пластилин заметно твердел. Можно было увеличить калибр, но выстрел такой пушки, например – свинцовой дробью, опрокидывал и собственный танк (что вело к выводу из игры). После прочтения одной из брошюрок, отдача была уменьшена с применением подкалиберного снаряда – обрезка медной проволоки с припаянными стабилизаторами, для лучшего прилеганию к стенкам ствола снабженного кольцами из проклеенной бумаги. Бронепробитие увеличилось, хотя стрелы кувыркались в полете – это было ясно по издаваемому ими немонотонному свисту. Отдача все еще была чрезмерна. Тогда снаряд был усовершенствован: в короткий обрезок 4-мм алюминиевой трубки помещался заряд черного пороха и дробинка (рис. 1.33). Смесь черного и бездымного пороха увлажнялась ацетоном, разминалась и поверх мортирки формовалось дно снаряда. Когда ацетон испарялся, дно затвердевало, его форму можно было подправить напильником. Выстрел приводил к воспламенению пороховой смеси, а, когда горение пороха доходило до запального отверстия мортирки, происходил еще один выстрел и дробинка летела с суммарной скоростью: своей, «мортирной» и сообщенной выстрелом. Смесь горела быстро, поэтому мортирка стреляла сразу по выходе из дульного среза, а иногда и внутри ствола; таким образом, кувыркание ее в полете не приводило к выстрелу куда-нибудь в сторону. «Мортирка» хорошо действовала и под водой, пробивая несколько миллиметров пластилина.

Рис. 1.33

Схема «бронебойного» снаряда-мортирки и подводный взрыв «противолодочной боеголовки»

Если идеи подкалиберного снаряда и дульного тормоза были заимствованы из книг, то «выстреливаемая мортирка» – оригинальным решением, с использованием сложения скоростей.

Рис. 1.34

Левый снимок: друзья (Гарик и Валя) у пушки.

Справа – попадание «фугасного» снаряда в корабль

При выстреле снарядом с мортиркой, остатки горящей пороховой смеси разлетались в разные стороны. Это навело на мысль сделать совсем легкий, «фугасный» снаряд. Его корпус формовался из увлажненной ацетоном смеси черного и бездымного порохов. Пока смесь была еще мягкой, в ней протыкалось отверстие, туда засыпался черный порох и отверстие заделывалось. Газы выстрела поджигали донную часть снаряда и он летел, пока горение не доходило до полости с черным порохом. Взрыв последнего разрывал остатки корпуса на куски, которые разлетались, оставляя дымные следы. Впечатления от попадания такого снаряда потрясали (рис. 1.34).

Пушки к тому времени уже заряжались не с дула, а имели примитивные затворы. Отдачу удалось еще уменьшить, создав «тормоз» – пропилив наискось несколько пазов в дульной части ствола. Окончательно проблема отдачи была решена с появлением безоткатных орудий, что стало возможным, когда в Крыму был найден цинк с почти сотней хорошо сохранившихся винтовочных патронов, конфискации которых удалось избежать. Патроны разряжались уже самостоятельно, порох дефицитным не был, а вот пули использовались весьма широко. Из них выплавлялся свинец, внутрь пустой оболочки засыпался черный порох, а донное отверстие заделывалось все той же увлажненной ацетоном смесью. Первый пуск такой ракеты внутри камеры-снаряда принес неожиданный результат: раздалось не шипение, а резкий хлопок, а потом – несколько щелчков от рикошетов. Ракета была найдена сплющенной и стало ясно, что если при ударе деформирован ее корпус из полумиллиметровой стали, то пробить сантиметр пластилина она сможет и подавно. При стрельбе затвор из пушки вынимался и ствол служил просто направляющей, не испытывая никакой отдачи. Правда, пострадало эстетическое впечатление от выстрела – ракету не было видно, она летела быстро и не оставляла за собой дымного следа.

…Оценки в школе были хорошими, учеба давалась легко. Как-то я написал на немецком языке ответ на викторину, проводившуюся детским журналом, издававшимся в Германской демократической республике – государстве, которого сейчас уже не существует. В ответ пришли не только подарок и поздравления. Портрет и адрес победителя (рис. 1.35) напечатали, после чего каждый день почтальон стал приносить десятки писем от детей из разных стран. Ответить на все самому не было никакой возможности и к переписке приобщились другие ученики.

Puc. 1.35

Фото победителя викторины в восточногерманской детской газете «Die ABZ Zeitung»

В книжном магазине попалась на глаза книга В. Лея «Ракеты и полеты в космос». Оттуда были подчерпнуты многие полезные сведения, в частности – о стабилизации ракет вращением, которое обеспечивалось истечением газов из пары боковых сопел, проделываемых иголкой.

Отец приятеля, работавший в авиационном конструкторском бюро, приносил переводы иностранной технической литературы, где описывались новейшие американские разработки: космический аппарат «Дайна Сор», истребитель F-105 «Сэндерчиф», палубный истребитель F-4 «Фантом»[18]18
  «Дайна Сор» – проект космического аппарата ВВС США. КА должен был выводиться за пределы земной атмосферы, а затем, спускаясь, «рикошетировать» от нее, подобно камешку, пущенному под малым углом к водной поверхности. Идея «рикошетирующего» КА была впервые предложена немецким профессором Зенгером в годы Второй мировой войны. Проект «Дайна Сор» реализован не был.
  F-105 «Сэндерчиф» – тактический истребитель ВВС США. Во вьетнамской войне применялся как истребитель-бомбардировщик. «Специальностью» этих машин стало нанесение ударов по важным защищенным целям, к каковым американское командование относило мосты. Помимо бомб свободного падения, с «Сэндерчифа» применялись и управляемые – «Уоллай». Для самозащиты он нес контейнеры с аппаратурой, создававшей помехи радиолокаторам, а при выполнении задач непосредственной поддержки войск – зажигательные баки с напалмом и подвесные пушечные установки.
  F-4 «Фантом» – многоцелевой палубный самолет ВМС США. Также широко применялся во вьетнамской войне. Эта тяжелая (взлетный вес – 24 тонны) машина оказалась очень удачной. Даже спустя полвека после принятия ｫФантомаｻ на вооружение приходилось неоднократно встречать его на аэродромах стран – союзников США.


[Закрыть] и другие. Такая откровенность поражала: в советских открытых изданиях не было ничего, кроме словоблудия, решительно никаких технических описаний разработанного в стране оружия, даже калибры орудий и названия самолетов не упоминались.

Очень захотелось создать «карманные» «Фантомы» и «Сэндерчифы». С последними все было просто: донные части двух пуль спаивались латунной трубкой (горлышком патронной гильзы), в одной из пуль высверливалось сопло. Крылья и оперения приклеивались. Такой самолет стартовал с мощным хлопком, летел быстро, хотя было видно, что оперение не справляется со стабилизацией: самолет кувыркался в полете. С «Фантомом» все было сложнее: на нем стояли два «пулевых» двигателя и неизбежная асимметрия тяги делала полет вообще непредсказуемым – в любую сторону – и это было опасно.

Существенное уменьшение асимметрии тяги было достигнуто впаиванием трубки, которой сообщались оба двигателя. Тем самым в них выравнивалось давление. Но асимметрия все равно оставалась и тогда между двигателями была пропущена стальная проволока – направляющая. Горение пороха заканчивалось, когда «Фантом» еще двигался вдоль проволоки, не дававшей ему возможности отклониться в сторону. Конструкция самолета выполнялась из медной фольги, припаивавшейся к двигательной установке и раскрашивалась). Модели получалось похожими на оригинал (рис. 1.36).

Рис. 1.36

Слева: модель истребителя «Фантом». Справа: автор у сопел двигательной установки настоящего «Фантома». Авиабаза ВМС США Пенсакола, 2000 г.

Был построен и авианосец с корпусом из раскатанных пластин пластилина (рис. 1.37). Его три мачты – медные проволоки, соединяемые в различных комбинациях – могли подавать на электродвигатель различные напряжения и скорость хода авианосца менялась. С палубы можно было запускать только один самолет, потому что другие, оставленные на палубе, сбрасывались за борт потоком газов, а иногда этим потоком пробивался и толстый картон палубы. На настоящем авианосце такого не происходило, и, чтобы приблизить происходящее в миниатюре к реальности, для моделей самолетов требовалось другое топливо, горящее не столь быстро, как черный порох. Смесь серы и цинка была маломощной для сравнительно тяжелых самолетов, сделанных из стальных паяных деталей, а бездымный охотничий порох горел нестабильно. У Лея был найден рецепт «галсита». Перхлорат был куплен в магазине химреактивов, битум можно было найти на любой стройке. Был подмешан и мелкодисперсный порошок алюминия (взятый из краски – «серебрянки»), который, как следовало из книги, «увеличивает скорость истечения на 15 %». Поскольку галсит воспламенялся трудно, для зажигания была применена смесь марганцовокислого калия и алюминия. Двигатели дали красивые форсы яркого пламени, а потом поток раскаленных газов стал «выплевывать» детали: тепло, выделившееся при горении, расплавило сопла и все паяные соединения. Самолет не полетел, энергосодержание галсита было выше, чем позволяла теплостойкость конструкции.

Топливом для двигателей самолетов служила и фотопленка (очищенная от эмульсии под горячей водой, благодаря чему увеличивалась поверхность горения), их двигатели могли перезаряжаться, а крылья – складываться. Конструкции были тяжеловаты и мощности «пленочных» двигателей для взлета явно недоставало, и самолеты стартовали при помощи катапульты – резинки, натянутой поперек полетной палубы и зацепленной за крюк в носу машины. До старта самолет удерживался ниткой, привязанной к заряду топлива и проходившей сквозь сопло. Когда двигатель начинал работать, нитка перегорала и самолет выбрасывался катапультой.

Рис. 1.37

Сделанный из пластилина авианосец с самолетами

К этому периоду относится и первое знакомство с политическими обычаями СССР. Компания была увлечена своими пушками и самолетами и, конечно, оживленно обменивалась впечатлениями. Но нашлись и слушатели, посчитавшие своим долгом информировать обо всем классную руководительницу. Последовала «задушевка», невзначай задавались вопросы, почему делаются модели именно иностранных самолетов и авианосцев (в советской прессе последние упоминались не иначе как «орудия империалистической агрессин»)[19]19
  Уже в 90-е годы тогдашний главком ВМФ строго указал корреспонденту, назвавшему корабль «Адмирал Кузнецов» авианосцем, на политикотехническую ошибку: «Это – авианесущий крейсер, а авианосец – орудие империалистической агрессии» (Sic!).


[Закрыть]. Было интуитивное ощущение, что откровенность неуместна, но учительница заверила, что все останется «между нами» и ей самой «интересно». Расплата последовала быстро: родителей вызвали в школу, было созвано «собрание класса».

Родители встали на сторону учительницы и дали строгие инструкции, как вести себя на собрании. Осталось ощущение несправедливости, но позже стало понятно, что решение было рациональным: «борьба за правду» в дальнейшей жизни могла закончиться плохо. Редко говорившая дома на немецком мать удивила фразой из лексикона императорско-королевской австровенгерской армии (почерпнутой из гашековского «Швейка»): «Maul halten und weiter dienen[20]20
  Заткнуться и продолжать служить (нем.)


[Закрыть]».

Советы культивировали ненависть к фашизму, но в области политического устройства и даже мифологии нацисты были лишь эпигонами большевиков. На занятиях в школе уже читали книги на немецком и как-то за обедом я легкомысленно ляпнул, что история пимпфа Квэкса[21]21
  Пимпф – член организации Гитлерюгенд младшего возраста.


[Закрыть] (в книге из школьного курса чтения она подавалась как нечто отвратительное) – не что иное, как плагиат (и пимпф

Квэкс и Павлик Морозов донесли на своих отцов). Переглянувшись с матерью, отец спросил: «Надеюсь, ты не поделился этими соображениями со своими дружками?». Он тогда уже не работал в ГРУ, но был начальником управления в вычислительном центре Генерального штаба. Конечно, не поделился. Урок был усвоен.

В 13-летнем возрасте начались занятия метанием молота в Центральном спортивном клубе армии, которые продолжались более восьми лет. Были отдельные успехи, не трансформировавшиеся в заметные достижения, что, конечно, задевало самолюбие. Тем не менее – спасибо спорту! И не только за физическую подготовку. Воспоминания о том, как «не получалось» на стадионах помогали понять, что чувствуют люди остро желающие достичь успеха в избранной ими области, но объективно не обладающие необходимыми для этого качествами…

… Дед Жорж подарил мне прекрасную книгу Р. Сибрука «Роберт Вуд». Эта книга была прочитана много раз с величайшим вниманием. Чрезвычайно ценным оказалось упоминание о йодистом азоте – взрывчатом веществе, которое можно синтезировать просто залив кристаллы йода нашатырным спиртом. Книга послужила также мощным средством лоббирования – там упоминалось об опытах юного Вуда с динамитом (смеси нитроглицерина с пористым наполнителем). Динамит в СССР не производился, да и в любом случае его нельзя было бы легально получить мальчишке, а вот азотную и серную кислоты (что позволяло синтезировать практически все взрывчатые вещества) – можно. Результатом переговоров был категорический запрет со стороны родителей экспериментов с сильными кислотами, тем более, что один из друзей уже имел неудачный опыт, получив сильные ожоги и едва не лишившись глаз. Но, с другой стороны, не последовало прямого запрета на взрывы.

Даже любимые книги не давали достаточного представления о разнообразии явлений, объединенных понятием «взрыв». Много позже пришлось изучать взрывы, при которых выделение энергии происходит в узком фронте химической реакции, распространяющейся в веществе с большой скоростью (детонацию), гомогенные (ядерные) взрывы, при которых цепная реакция мгновенно охватывает весь объем делящегося вещества. Приходилось читать и о взрывах, вызванных замерзанием многих кубометров воды: емкости лопались с образованием волны сжатия в окружающем воздухе.

Но все это было потом, а тогда исследовался йодистый азот. Будучи высушенным, он детонировал от малейшего прикосновения (рис. 1.38): тончайшие кристаллы переламывались и возникали приводящие к взрыву напряжения. Его можно было использовать для «бомб замедленного действия»: такая бомба из пластилина снаряжалась еще не высушенным веществом и имела отверстия для испарения аммиака. Когда этот процесс заканчивался (через 10–15 минут), следовал практически самопроизвольный взрыв, причем корпус не растягивался, как можно было ожидать от вязкого пластилина, а дробился на мельчайшие осколки. Чтобы повысить выход продукта, кристаллический йод не заливался нашатырным спиртом, а выдерживался несколько дней над его поверхностью в атмосфере аммиака. Побороть чрезмерную чувствительность удалось, когда был прочитан «Справочник мастера – взрывника», где упоминалось о флегматизации (снижении чувствительности) взрывчатых веществ при перемешивании их с ваксами. Конечно, нечего было и думать, чтобы перемешивать с чем-то иодистый азот, но машинное масло на него можно было осторожно капнуть! «Умасленный» иодистый азот стал детонировать только после довольно ощутимого удара карандашом: масло окружало тонкой пленкой нежнейшие кристаллы! При этом чувствительность к огню сохранилась.