Текст книги "Паргоронские байки. Том 5"

Изувер. Еще один гоблин, бакалавр Сканикуса, чародей-мим. Везет Таймурангу на волшебников гоблинской породы. Был магиозом, занимался политическими убийствами, прикончен залетным антимагом, которому дал наводку кто-то из конкурентов. К счастью, от Изувера осталось побольше, чем от Хряка, хотя тело тоже сильно повреждено.

Безымянный шаман висташей. Есть такой народец на острове Шакара, который вообще-то часть Нураона, только до того провинциальная, что в его дремучих лесах водятся племена, которые знать не знают, что вокруг какой-то Нураон. В том числе и висташи, трое из которых несколько лет назад зачем-то явились в Таймуранг и здесь окочурились. Один из них был шаманом… или только учеником шамана, но колдовать все-таки умел, а это самое главное.

И отец Люгнециус. Вообще-то, он был не волшебником, а епископом Таймуранга, но среди церковников многие втайне учатся магии. Те, что не полагаются на богов – и уж кто-кто, а отец Люгнециус на них не полагался. Племянник старого дожа и кузен нынешнего, он получил должность через ходатайство дяди, и его званые вечера были совсем не благочестивы.

С отцом Люгнециусом оказалось сложней всего, поскольку он лежал в фамильном склепе дожей. Пришлось долго класть монеты в ладонь кладбищенского сторожа, но в конце концов тот согласился отвернуться, и Громила с Верзилой открыли саркофаг.

От отца Люгнециуса осталось больше всего, в том числе неповрежденный череп. Но все равно тлен и разложение многое унесли безвозвратно. К тому же в саркофаг загадочным образом проникли крысы – и уж кому-кому, а им не было дела до проекта Жаннаро э’Стакро.

Волшебник долго перебирал все собранные компоненты, останки семи разных магов… хорошо, пяти магов, шамана и жреца-самоучки. Никого лучше лиценциата, и большая часть – не первой свежести. Даже обычный кадавр из такого набора получится ущербный. Можно, конечно, что-нибудь все-таки слепить, но к чему, если результат заведомо будет далек от идеала?

К тому же он все еще смутно представлял, как добиться того, чтобы кадавр объединил не только плоть, но и магическую силу своих составляющих. Какие-то идеи брезжили, да к тому же он точно знал, что однажды это уже было проделано, так что подобное возможно… но конкретную методу еще только предстояло разработать.

У кого-то другого тут бы руки и опустились. Жаннаро тоже остался сильно разочарован и почти на полтора года забросил проект. Вся эта бесполезная мертвечина валялась в самой дальней камере, а потерявший к ней интерес Жаннаро продолжал вести обычную жизнь – работал, оперировал, выполнял заказы, посещал с любимой женой балы и все чаще задумывался, не обзавестись ли детьми.

Раньше он об этом не задумывался. Жаннаро э’Стакро всегда был уверен, что не создан для отцовства. Но в конце концов, первые три четверти жизни он и про женитьбу думал точно так же – что ему это не нужно. А что оказалось на поверку? Он ведь теперь не мыслит существования без Естрии, готов сделать все ради ее счастья.

И, возможно, они бы таки стали счастливыми родителями. Да, Естрии уже исполнилось пятьдесят, а Жаннаро и вовсе перевалило за сотню, но в этом преграду увидит кто угодно, но не биомаг. Жаннаро не собирался стареть сам и не позволял этого Естрии. Способность к деторождению она, конечно, все равно со временем утратит, но и это Жаннаро мог исправить. Он буквально на днях помог забеременеть графине э’Деари, карге ста десяти лет, что уже дважды проходила у него омоложение, а скоро благодаря ему станет еще и матерью.

Но Жаннаро не успел принять окончательное решение, потому что случилось еще одно незначительное событие, ставшее для него поворотным. У него на пороге появился другой волшебник – и на этот раз выдающийся, магистр Элементурия.

Его звали Альм Сидаксис, и его элементом была Вода. Большего Жаннаро узнать о нем не успел, потому что гость скончался. Он был одним из тех, кто пострадал во время Катимбера – мертвый титан прошел прямо через Таймуранг, и разрушения были катастрофическими. Бездушный исполин не разбирал дороги, и тысячи зданий обратились в руины, а у Жаннаро несказанно прибавилось работы.

Таймуранг не знал подобного бедствия со времен Великого пожара 1366 года. Катимбер с городами случается редко – все-таки Парифат громаден, и большая его часть приходится на океаны и вечные льды, степи и пустыни, джунгли и тайгу. А даже там, где живут разумные индивиды, они живут обычно не слишком скученно и заблаговременно убираются с пути мертвого титана. Но раз или два в столетие он все-таки проходит через какой-нибудь город… и сегодня это случилось с Таймурангом.

Сидаксиса Катимбер размолотил в кашу. Его чар хватило только на то, чтобы доволочь себя до особняка биомага. Но от него осталось все же достаточно много – и он был совершенно свежим. Возможно, его даже удалось бы вернуть к жизни как есть… но соблазн оказался слишком велик.

Жаннаро счел случившееся подарком судьбы. Сидаксис погиб героем, пытаясь остановить или повернуть Катимбера – так пусть же и его мертвое тело послужит чему-то хорошему.

Но даже теперь компонентов недостаточно, кадавр получается неполный. Да и волшебники были слишком разные, части плохо стыковались… нет, в Твердом Ногте тоже присутствовали тролли, огр и кобрин, но над ним все-таки работала целая бригада имперских чародеев, а этим проектом Жаннаро занимается в одиночку.

Зато он наконец-то нашел решение главной проблемы. Понял, что именно нужно для создания кадавра-волшебника. Но мы здесь не будем излагать подробности – они скучны и непонятны для всех, кроме биомагов…

– Я не биомаг, но охотно бы выслушал, – перебил Дегатти. – Можно все-таки подробности?

– Тебе-то уж точно этого бы хотелось, – ухмыльнулся Янгфанхофен. – Но я тут байки рассказываю, а не колдовству обучаю. Подробности – за отдельную плату.

– Тогда плесни хотя бы еще виски.

В общем, решение главной проблемы Жаннаро нашел. И теперь дело оставалось за малым – раздобыть недостающие компоненты… и желательно посвежее. Возможно, это займет какое-то время, но… ярыть, теперь Жаннаро буквально загорелся.

Тяжело развивать магическую мысль, когда тебе необходим человеческий материал. Но иногда приходится чем-то поступаться, если хочешь добиться прогресса.

Прогресс – это цветок, который вырастает на почве из пота, крови, слез… и трупов. Это выражение приписывают Ябудагу – двенадцатому лауреату Бриара первой степени и одному из величайших магиозов в истории. Он не стеснялся в средствах – и он совершил множество открытий.

Его имя проклинают тысячи, он считается великим злодеем – однако его наработками пользуются все. Биомаги, целители… даже монахи ордена Подорожника! Жаннаро сам учился по учебникам, написанных на основе его исследований – но об этом в тексте нет ни слова, достижения Ябудага лишены авторства. Обезличены, размазаны по биомагической литературе, питая ее свежестью своих мыслей и безупречной фактологией.

Подумав об этом, Жаннаро решил больше не ждать у моря погоды. Не надеяться на очередной удачный… несчастный случай. И ему вдруг подумалось, что на свете есть не только добропорядочные волшебники, но и магиозы, не защищаемые никакими законами…

Был Золотой Скорпион 1511 года. Самый обычный осенний вечер – холодный, сырой, сумрачный. Жюдаф стоял в тени портовой лебедки, следя за мельтешением у трапа «Красотки».

Контрабандисты таскали громоздкие ящики. Обращались с грузом не слишком осторожно – значит, ничего хрупкого, способного разбиться. И весит не слишком много – однако объем немалый. Скорее всего, шелка из Кундали.

Из тени выскользнула тонкая фигура, составленная словно из десятка кое-как скрепленных жердей. При виде его контрабандисты сразу насторожились – один даже вытащил стилет. Но когда джебар подошел поближе, их лица умиротворенно разгладились. На сей раз свои.

Джебар что-то проскрипел, и в его суставчатой руке-жерди появился холщовый мешочек. Эти гигантские инсекты не носят одежды, карманов у них нет, зато их хитиновые панцири дырявые, как решето. Мелкие ценности они обычно хранят прямо в собственной грудине.

Контрабандист принял мешочек и поворошил в нем пальцем. Потом кивнул и улыбнулся. Даже с такого расстояния волшебник расслышал характерный писк – так вещают о себе изумруды.

Жюдаф продолжал смотреть, обдумывая то, что рассказывали ему лебедка, ветхий канат, мокрые доски под ногами. Попросив воздух окутать его туманом, детектив быстрым шагом подошел ближе и задал несколько вопросов «Красотке». Кораблю было скучно, и он с удовольствием растрепал все, что знал о своей команде – а вы удивитесь, как много знают корабли о тех, кто на них ходит.

Увы, дослушав до конца, Жюдаф разочарованно отошел. Контрабандисты, всего лишь контрабандисты. Никаких похитителей или убийц, очередной ложный след. В трюме «Красотки» бывали эльфийский чай и лунная муть, а однажды даже зелье бушуков – но не это разыскивал Репадин Жюдаф.

Он расследовал пропажу людей… и не просто случайных людей, а волшебников. За полгода их в Таймуранге исчезло пятеро.

Само по себе это не что-то особенное. С волшебниками просто по статистике чаще случается что-то неординарное. Их чаще находят убитыми необычным манером, они чаще гибнут от несчастных случаев и чаще пропадают бесследно. Это нормально, когда имеешь дело с магией и сопутствующими явлениями. Но все же пятеро за полгода в любом городе, кроме Валестры – это многовато.

Жюдафа нанял брат одного из пропавших. Не волшебник, но весьма обеспеченный человек, один из денежных тузов Нураона. У волшебников нередко бывают такие родственники, поскольку для малоодаренных обучение в КА стоит больших денег. Соответственно, студенты делятся на три основные группы – таланты, толстосумы и целевики.

Обычно в таких случаях обращаются в Кустодиан. Мистерия защищает своих граждан. Но брат пропавшего не хотел давать делу официальный ход… и Жюдаф сразу же понял, почему. Уже при первой встрече он услышал не только то, что ему хотели сказать, но и то, что говорить совершенно не собирались. Мэтр э’Луберка был практически магиозом, ходил по очень опасной грани – и брат боялся, что Кустодиан найдет его только затем, чтобы упечь в Карцерику.

А вот Репадин Жюдаф – частное лицо. Он тоже гражданин Мистерии и чтит ее законы… но трактовать их может чуть вольнее, чем агенты Кустодиана. Убийцу, насильника или промывателя мозгов Жюдаф бы обязательно сдал, но э’Луберка, будучи лиценциатом Трамеза, всего лишь пособлял в перемещении некоторых товаров мимо таможни.

Собственно, поэтому Жюдаф и проверял следы, ведущие к контрабандистам. Но после осмотра «Красотки» он окончательно убедился, что ищет не там. Э’Луберка был всего лишь одним из пяти пропавших – и не все они промышляли контрабандой.

Только трое. Таймуранг, этот промозглый и слякотный город, кишит подобным. Даже волшебники тут какие-то мутные и скользкие.

Но кроме этих троих были еще Сидаксис и э’Воста. Опрос мебели последней показал, что была она человеком почти кристальной честности, что в Таймуранге даже удивительно.

Сидаксис же вообще был в Таймуранге проездом и исчез самым первым. Свидетели показали, что в последний раз его видели на одной из башен, когда он пытался изменить траекторию Катимбера. Вполне возможно, что именно Катимбер его и убил – жертв мертвого титана часто потом не удается опознать.

Но после Катимбера прошло полгода. Даже если списать на него Сидаксиса – остаются еще четверо.

Жюдаф прошел по улице Каменных Плит, свернул на бульвар святого Сакора и остановился перед старинным двухэтажным особняком. Тот оказался замкнутым и настороженным, на вопросы детектива отвечал неохотно, о своем хозяине и прочих жильцах предпочитал не распространяться.

Это нормально, когда речь о доме волшебника. В этом особняке уже полвека живет Жаннаро э’Стакро – самый известный чародей Таймуранга. Всего лишь специалист, но только потому, что оплачивавший его обучение вельможа решил, что четыре года бакалавриата – излишняя блажь. А когда у мэтра э’Стакро окончился контракт, ему уже нечему было там учиться, и он опять же не захотел тратить впустую целых четыре года.

Об этом Жюдаф узнал у дома. Тот втайне все же гордился, что в нем живет такой выдающийся индивид, а Репадин Жюдаф умел разговорить кого угодно.

– …Так вы здесь проездом, коллега? – вежливо спросил его хозяин, пока хозяйка разливала чай. – Ваше имя?..

– Жюдаф. Репадин Жюдаф, профессор Субрегуля.

– Профессор, хм… я нигде не мог слышать вашего имени? – нахмурился Жаннаро. – Вы раньше бывали в Таймуранге?

– Нет, первый раз, – покачал головой детектив, приглядываясь к его губам. – У вас всегда так сыро?

– Только весной, осенью и зимой… я про вас точно нигде не слышал? У вас нет премии Бриара?

– Нет, пока не удостоился.

– Погоди-ка, – перебил Дегатти. – Я наизусть помню всех лауреатов за последние двадцать лет. Жюдаф получил Бриара в 1511 году.

– Да, но весной же, – напомнил Янгфанхофен. – А это еще только осень.

– Ах да, точно. Извини, продолжай.

Жюдаф пристально осматривал обстановку. Прикрыв рот чашкой, он незаметно шевелил губами, расспрашивая стол, стулья, картины на стенах, спускающийся по лестнице ковер. Просеивал также и реплики хозяев дома, извлекая из них невысказанное.

Делал ли он это, потому что в чем-то подозревал мэтра э’Стакро? Нет. У Жюдафа пока не было для этого оснований. Просто тот тоже был волшебником, тоже жил в Таймуранге – и с ним пока что ничего не случилось. Его нужно проверить, и если он чист – предупредить о возможной опасности.

– …Волшебники пропадают? – изумился Жаннаро. – В самом деле? Вы уверены, мэтр Жюдаф?

– Мы ничего об этом не слышали, – испуганно добавила Естрия. – Но мы не очень много общаемся с другими чародеями – разве что с мэтром Элдекини… с ним все в порядке?

– С ним все в порядке, – сказал детектив, прихлебывая чай. – После вас я наведаюсь и к нему – тоже предупрежу. Вы абсолютно уверены, что не знаете ничего об этих происшествиях?

– Нет.

– Нет… может, антимаги?..

Жюдаф даже не смотрел на Естрию. В словах хозяйки дома не таилось ничего, кроме прямого смысла. Абсолютная искренность, подлинные испуг и тревога. Мысли и речь совпадали почти стопроцентно, что вообще-то встречается редко.

А вот хозяин дома… его беспокойство тоже было искренним, но беспокоился он как будто о чем-то ином. Его волновала не судьба коллег, он боялся не за себя или жену… нет, было в его чувственном спектре что-то еще. Но мысли свои э’Стакро скрывал очень умело, по протекционистике у него явно были отличные оценки. Даже Жюдаф замечал только какие-то отдельные сбои, мелкие расхождения между словами и их астральным эхом.

Но все же ничего из ряда вон выходящего. В мыслях почти всегда присутствует второй слой. Разумные индивиды беспокоятся о самых разных вещах, думают параллельно о множестве деталей своей жизни. Финансы, семейные проблемы, плохое самочувствие – что угодно.

Выглядели хозяева совершенно обыкновенно. Оба на вид молодые и здоровые, хотя по ауре – не менее ста лет мужу и около полувека жене. Многое говорит о профессиональных навыках Жаннаро э’Стакро. Лицо у него непримечательное, нос прямой, глаза карие, волосы темные. Одет в домашний халат, на правой руке… хм…

– Что с вашим пальцем, если не секрет? – спросил Жюдаф.

– Ерунда, слишком остро наточил нож, – посмотрел на забинтованный обрубок э’Стакро. – Ничего, через пару дней новый вырастет.

Ответ был не чистой правдой, Жюдаф это услышал. Но он был достаточно к ней близок, чтобы его принять. Люди часто недоговаривают каких-то мелких деталей, неприятных для себя обстоятельств.

– Ну что ж, рад, что с вами все в порядке, – сказал Жюдаф, надевая феску. – Берегите себя, а я наведаюсь к мэтру Элдекини. Вспомните что-нибудь о ком-нибудь из пятерых пропавших – зеркальте мне.

– Пятерых?.. – нахмурился э’Стакро. – Их пятеро?

– Альм Сидаксис, Кевенто э’Кимора, Марлед Шитачек, Реньяро э’Луберка и Гельтия э’Воста, – перечислил Жюдаф, пристально глядя на хозяина дома.

– Э’Воста?.. – моргнул тот. – Она тоже?.. о боги.

– Вы ее знали?

– Эм… нет… да… нет, почти не знал. Мы встречались как-то на балу у дожа… шапочное знакомство.

Жюдаф весь обратился в слух. Э’Стакро неожиданно замямлил, его мысли понеслись вскачь, ментальный барьер поплыл и наружу выпали какие-то шорохи. Страх, нервозность, прочие эмоциональные обрывки.

Все еще ничего из ряда вон выходящего. Нормальная картина, когда узнаешь о пропаже знакомого. Беда, случившаяся с чужаком, не трогает глубоко – ты не знал о существовании этого индивида и твоя жизнь никак не изменится от его исчезновения. Большинство выражает скорбь, сочувствует – но лишь на словах. Внутри люди обычно остаются равнодушны.

И совсем другое дело – тот, с кем ты хотя бы раскланивался при встрече. Здесь реакция иная, неподдельная.

И все же в мыслебормотании э’Стакро было что-то странное. Не просто обычный набор смешанных чувств. К грусти, страху и опустошенности прилагались растерянность, недоумение. Забившееся чуть быстрее сердце тоже заговорило – а это редко бывает, чтобы органы разговаривали отдельно от своих владельцев.

– …Дюжина… – донеслось до Жюдафа, пока он надевал плащ. – …не может быть…

– Нам стоит беспокоиться, детектив? – перебила его мысли хозяйка дома. – Думаете, будут еще похищения?

– У себя дома вам ничего не угрожает, – заверил ее Жюдаф. – Но вот гулять по ночам я бы пока остерегся.

Детектив улыбнулся хозяину дома, приложился губами к запястью хозяйки и вышел наружу. У него все еще не было оснований в чем-то обвинить Жаннаро э’Стакро, но он собирался выяснить о достопочтенном коллеге все, что сможет.

Жаннаро смотрел на него из окна. Сердце гулко стучало, пока детектив не скрылся за поворотом. Ушел, кажется. Кажется, ничего не заподозрил.

У Жаннаро действительно были отличные оценки по протекционистике. Слава Кому-То-Там – без этого он точно не сумел бы обмануть самого Репадина Жюдафа. Конечно, он слышал имя знаменитого детектива.

– Может, переедем временно за город? – с беспокойством спросила Естрия.

– Зачем? – не понял Жаннаро.

– Но ты же его слышал, дорогой. Пятеро волшебников пропали! Э’Воста, э’Луберка… почему ты не сказал детективу, что Реньяро был у нас в гостях… когда?.. в прошлую луну?.. или позапрошлую?..

– Вылетело из головы. Скажу, если снова придет.

– Может, догнать его?

– Давай дождемся, пока найдут хотя бы один труп, – поморщился Жаннаро. – Ничего страшного пока не случилось, незачем паниковать.

– А если их не найдут? Если ночью к нам тоже ворвутся антимаги или кто это все делает…

Жаннаро прищелкнул пальцами, и у дверей встали Верзила с Громилой. Для успокоения жены волшебник еще и запустил систему обнаружения – по стенам поползли тонкие лианы, на них распустились цветы, похожие на окаймленные лепестками глаза. Под землей зашевелилась грибница, реагирующая на шаги.

– Вот, – сказал он. – Если кто-то подойдет хотя бы на сотню локтей, мы сразу узнаем. Ступай к себе и ни о чем не волнуйся.

Жаннаро было не до опасений супруги. Он-то уж лучше всех знал, что беспокоиться не о чем… хотя как не о чем? Что случилось с первыми четырьмя пропавшими, Жаннаро действительно знал прекрасно, но э’Воста… что, храк возьми, случилось с э’Востой?..

Возможно, она просто сбежала сама. Возможно. Узнала, что в Таймуранге пропадают волшебники, и решила исчезнуть. Она всегда была очень осторожна.

Как только Естрия чуточку успокоилась и удалилась в свои покои, Жаннаро торопливо спустился в операционную. Ту, изолированную, о которой не знала даже его жена. Ему срочно требовалось проверить, как там поживает Дюжина.

Дюжина спал. Или прикидывался, что спит. При скрипе двери он даже не вздрогнул – продолжал лежать неподвижно, сомкнув веки, сложив на груди исполосованные руки.

Да, у Жаннаро все-таки получилось. Дюжина был его триумфом, его лучшим творением – кадавром-чародеем. Как можно понять из имени, состоял он из двенадцати разных людей… точнее, десяти людей и двух гоблинов. Три компонента были у Жаннаро и прежде, четверых он вырыл из могил, один появился на пороге случайно, а трое последних… Жаннаро не хотел об этом думать. Без этого не получалось закончить проект.

Но их было только трое. Сидаксис умер сам, а э’Восту Жаннаро пальцем не трогал. Двенадцатый компонент в Дюжине – он сам. Его собственный палец… кстати, надо разобраться, почему он теперь так плохо отрастает.

Кадавр наконец разомкнул глаза. Те были мутными и тусклыми – но очень внимательными. Усевшись на жесткой кровати, Дюжина с насмешкой спросил:

– И почему же ты не предъявил ему меня… нас? Показал бы – никто никуда не пропал, вот они. Просто теперь немного видоизменились.

– Потому что это преступление, – серьезно ответил Жаннаро на явно издевательский вопрос. – Ты что, недоволен тем, что я тебя создал?

– У меня смешанные чувства, – ответил Дюжина. – Часть меня тебе благодарна, а часть хочет тебя убить. Я еще не разобрался в себе.

Жаннаро передернуло. Дюжина получился не совсем таким, как он рассчитывал. Он слегка… пугал. Кадавры частенько пугают даже сильнее, чем настоящие живые мертвецы, но Дюжина в этом смысле был особенным.

Он явно отличался незаурядным интеллектом. Но в голове у него путалось – неудивительно, при таком-то количестве составляющих. К Жаннаро он относился с открытой враждебностью и все время дерзил. Иногда волшебнику казалось, что он слышит голос Хряка, своего покойного наставника… хотя от Хряка в Дюжине только ступня, так что…

Кстати, из-за этой гоблинской ступни он прихрамывал. И вообще выглядел нелепо – этакая карикатура на человека, живое лоскутное одеяло, весь перекошенный и скособоченный. Кожа слишком туго обтягивает череп, руки и ноги разной длины и толщины, глаза разного цвета, волосы свисают паклей. Слишком различными были компоненты, а многие еще и очень старыми, испорченными разложением.

Но это поправимо – со временем толерантность компонентов повысится, а ткани адаптируются и преобразуются. Громила с Верзилой тоже поначалу выглядели жертвами вивисекции, а теперь это очень гармоничные, даже привлекательные существа. И не скажешь, что их сшили из кусков людей, эльфов и троллей.

– Когда я смогу выйти? – спросил Дюжина, доставая из воздуха сигарету и разжигая огонь на кончике пальца.

Да, он отлично колдовал. Жаннаро все-таки сумел это сделать. Создать сверхмага, объединить множество способностей в одном существе. Насколько полно Дюжина владеет навыками своих составляющих, Жаннаро пока не выяснил, но все сильнее подозревал, что часть их кадавр от него утаивает… хотя он не может ничего утаить… и приказа нарушить тоже не может…

– А ты точно не выходил без моего ведома? – с подозрением спросил он.

– Как бы я мог? – усмехнулся Дюжина. – Ты же меня запираешь снаружи.

Жаннаро ничего не ответил, но сразу вспомнил э’Луберку, левым глазом которого смотрит сейчас Дюжина. Тот был отличным телепортером.

– Ты выйдешь, когда закончится адаптация органных систем и культур внутрителесных хомунциев, – сказал Жаннаро. – Не кури.

Дюжина демонстративно потушил сигарету голыми пальцами. Те сами собой намокли, на пол закапала вода.

– Адаптация органных систем может затянуться, – сказал он, создавая яблоко и оглушительно в него вгрызаясь. – Во мне целых два гоблина. И еще я на одну шестую – женщина. Сын мой, для чего ты сотворил столь богопротивное создание?

Жаннаро отчетливо услышал интонации отца Люгнециуса и невольно вздрогнул. От бывшего епископа в Дюжине только череп и еще кое-какие кости – но не мозг. Нет, его мозг – из самых свежих тканей, из самых последних пациентов.

– Что ты помнишь? – спросил он.

– Меньше, чем хотелось бы. Больше, чем хотелось бы. Было бы лучше, если бы я помнил все… или ничего, – задумчиво сказал Дюжина. – А еще ты добавил в меня кусочек самого себя. Зачем? Не хотел звать меня… кхм… Барабанными Палочками? Честно говоря, понятия не имею, есть ли собственное имя у числа «одиннадцать».

Жаннаро посмотрел на обрубок своего пальца и указательный палец Дюжины, которым тот демонстративно ковырял в носу. Биомага беспокоило, что новый палец не отрастает. Он вживил семя мимикратика в первый же день, но вот идет уже восьмой – а культяпка не увеличилась ни на срез ногтя.

– Почему ты так себя ведешь? – спросил Жаннаро.

– А как мне себя вести… создатель? – со злобой спросил кадавр. – Двое из меня учились в Монстрамине, в том числе вот этот палец. Я преотлично понимаю, что ты сделал. Собственно, не заложи ты в меня свои проклятые контроль-фразы, я бы… не знаю, что бы я сделал. Мне трудно размышлять в этом направлении.

Жаннаро вздохнул. Что же, по крайней мере Дюжина с ним абсолютно честен. Тоже, конечно, только благодаря внедренной в подсознание системе контроля. Кадавры Жаннаро не могут врать и даже скрывать свои мысли. В разговоре с хозяином они произносят вслух все, о чем думают.

Это необходимо ради безопасности.

И раньше у Жаннаро не возникало сомнений в контролирующих фразах. Он был абсолютно уверен в их надежности. Но Дюжина – слишком уж необычный кадавр… единственный в своем роде, если не считать Твердого Ногтя, о котором почти не сохранилось информации.

– Я понимаю, что ты обезопасил себя от меня, – сказал Дюжина, прохаживаясь от стены к стене. – И сделал ты это не зря.

Он остановился и заглянул Жаннаро прямо в глаза. Чуть понизив голос, кадавр прошипел:

– Но будь уверен, однажды я найду способ.

Естрии этой ночью не спалось. Ее слишком взбудоражил визит детектива. Пропали целых пять волшебников… целых пять!.. Что если следующим станет Жаннаро… или они оба? Естрия не могла назвать себя волшебницей, но черновые биомагические работы она выполнять умела.

И теперь ее пробирала дрожь.

Да, у дверей стоят Верзила и Громила. Кадавры-тяжеловесы, кадавры-держиморды. Когда однажды в дом влез тролль-грабитель, эти двое скрутили его, как ребенка. Стены оплетены глазастыми лозами, а в земле спит чуткая грибница.

Но у пропавших волшебников наверняка тоже были способы себя защитить. Волшебнику без этого никак, особенно в городе вроде Таймуранга.

Бросив взгляд на крепко спящего мужа, Естрия запахнулась в халатик и спустилась в гостиную. Мериунна сварила хозяйке горячее какао, и та уселась перед камином с очередным томиком «Рыцаря Парифата». Наивное бульварное чтиво, но помогает отвлечься, отогнать тревожные мысли.

За окном лил дождь, на стене тикали ходики. Где-то вдали выла собака. Пятый полуночный час, скоро закончится Золотой Скорпион и начнется Соломенный. Естрия переворачивала страницы, почти не вникая в смысл читаемого… а потом на грани слышимости раздался чей-то голос.

– Медам э’Стакро… – донесся тихий шепоток. – Медам э’Стакро, помогите…

Естрия вздрогнула. Почему-то подумалось, что к ней не следует обращаться «медам». По рождению она мещанка, из состоятельных, но неблагородных буржуа Нураона. А ее муж – урожденный дворянин, но перестал им быть с получением гражданства Мистерии…

Но эта мысль промелькнула и тут же исчезла. Встрепенувшись, Естрия вскочила и схватилась за кочергу… нет, это всего лишь кочерга… ага, вот! На каминной стойке лежала коробочка с пропагастером – если ее открыть и сказать нужное слово, альраун воплотится и защитит.

Еще она подумала, что стоит разбудить Жаннаро, но тут снова раздался шепот – и он не был угрожающим, в нем звучала только мольба. Причем на этот раз голос показался знакомым…

– Кто вы? – тоже прошептала Естрия, озираясь. – Где вы?

Если он скажет, что стоит за дверью, она кликнет Громилу с Верзилой и побежит будить Жаннаро…

– …В подвале… я в подвале, в операционной…

В подвале?..

– …Помогите… прошу вас… выпустите…

Естрия заморгала. Теперь она окончательно узнала голос – конечно же, Реньяро! Реньяро э’Луберка, выпускник Трамеза, в последние годы ставший любимцем высшего света Таймуранга! Молодой телепортер так и порхал по балам, ухлестывал за дамами, не выпускал из рук карты, то и дело наносил визиты… в том числе и им с Жаннаро…

Нет. Не может быть. Если это действительно Реньяро… и он действительно в их подвале… внутри у Естрии все заледенело.

Но это еще может оказаться недоразумением. Быть может, Реньяро сбежал от своих похитителей, но напутал что-то в заклинании и телепортировался к ним в подвал, а теперь не может выйти?.. Цепляясь за эту мысль, Естрия быстро спустилась по лестнице и вошла в холодную операционную. Та не запиралась – к ней примыкал продуктовый погреб.

– Где вы? – тихо спросила женщина.

– Здесь… – донеслось… из-за стены? – Отдерните штору…

Штору?.. Какую еще штору?

А потом Естрия заметила трещину в стене. Небольшой участок был прикрыт хамелеоновой тканью – в Нураоне ее часто используют, чтоб скрывать секретные проходы, комнаты… Естрия понятия не имела, что подобная есть в их собственном доме.

Она была уверена, что у мужа нет от нее тайн.

Теперь эта уверенность пошатнулась.

Она отдергивала штору очень медленно. До последнего надеялась, что за ней не окажется ничего особенного. Просто кусок стены, просто штора висит тут… просто так, потому что где-то же ей нужно висеть. Возможно, Жаннаро купил ее давным-давно, на всякий случай, и она с тех пор тут висит…

За шторой оказалась дверь. Дверь, которую Естрия никогда не видела.

А ведь, строго говоря, это ее дом.

У нее не было ключа. Естрия толкнула дверь, потянула на себя… заперта, разумеется. Странно было бы так тщательно прятать незапертую дверь.

– Реньяро?.. – прошептала она, опустившись к замочной скважине. – Вы там?..

– Я тут, – раздался ответный шепот.

– Что… что вы там делаете?

– Сам бы хотел знать… Выпустите, пожалуйста…

– У меня нет ключа!

– Прошу вас, найдите… пока ваш муж не вернулся!.. столько боли!.. пожалуйста!..

Шепот звучал с надрывом, в нем звучал искренний страх – и сердце Естрии тоже охватило страхом. Страхом того рода, когда вдруг понимаешь, что самый близкий тебе человек сотворил нечто ужасное.

Но где искать этот ключ?.. Возможно, Жаннаро держит его при себе или прячет где-нибудь…

– На стене, – раздался досадливый шепот. – Чуть выше вашей головы.

Естрия подняла голову – и увидела ключ на гвоздике. Ей бы следовало спросить себя, откуда Реньяро знает, где этот ключ… откуда знает, где она сейчас стоит… но она была в слишком сильной панике, и потому просто схватила ключ – и сунула в замочную скважину.

Дверь повернулась, и из тайной комнаты вышел… вышло…

Естрия не испугалась того, что увидела. Просто очередной кадавр, мало ли она их повидала? Недавний, еще плохо заживший и на диво мозаичный – но не более того.

Однако она испугалась другого. Она сразу же поняла, что перед ней… не совсем Реньяро. Не полностью Реньяро. Не только Реньяро.