Текст книги "Хозяин"

Постепенно Ковалев начал покупать собственные грузовики. Подержанные (чтоб подешевле), но на ходу. Один, второй, третий… К концу четвертого месяца у него был парк из пяти машин, и он стал самым крупным частным перевозчиком, кормящимся при заводе…

А что же Хозяин? Что происходило с новым милицейским начальником города Клопино? Согласитесь, ведь это главное! Ради чего, в конце концов, весь сыр-бор… Ковалев больше не пытался с Ним встретиться, но ревниво следил за местными новостями. И вот, не прошло и трех месяцев, как начальник клопинского Управления внутренних дел пошел на повышение. Причем, не в Питер, а сразу в Москву. Минуя региональный Главк. Говорили, не куда-нибудь, а в Министерство. Говорили, на генеральскую должность… Наш герой, сжимая кулаки, убеждал сам себя: «Я все равно до тебя доберусь… Не сбежишь, не спрячешься в своей Москве… Свободу ему подавай…»

На самом-то деле Ковалев предполагал нечто подобное. Отъезд Хозяина в Москву был неизбежен, это ясно. Уж если, едва зажив собственной жизнью, Он получил звание полковника и немалый чин, чего же ждать в будущем? Умопомрачительного взлета, чего ж еще. Наш вялый мир покоряется таким – напружиненным, воспламененным, заполненным горячей кровью. Мир выталкивает их наверх, как шампанское пробку…

Так думал Ковалев, испытывая безотчетную гордость. «Мой Хозяин – Истинный! Он – это я, только лучше…»

Впрочем, на данном этапе близость к Хозяину пока не требовалась. План успешно выполнялся – и слава Богу. Становление бизнесмена Ковалева было не менее стремительным, чем карьера товарища полковника. Росло число потребителей и регионов, с которыми он сотрудничал. Драгоценный кирпич разлетался с его помощью по всему Северо-Западу. И вообще, парк из пяти грузовиков – это уже серьезно. Легальные схемы давали стабильный доход, «серые» – не менее стабильный сверхдоход. Каждый новый день приносил ему тысячи и тысячи долларов. Как только суровый начальник клопинских ментов отбыл в Москву, прежние порядки вернулись. У Ковалева появилась нормальная «крыша». «Крышей», ясен пень, стало расправившее крылья Управление внутренних дел; и это, между прочим, добавило нашему герою очков.

Простой бизнесмен Ковалев вырос в заметную фигуру. Отцветал октябрь…

…И случилось событие, просчитанное Ковалевым заранее. Директор завода «Виктория, Schmid Ziegel» пригласил его на беседу. Сначала – к себе в кабинет. Оказалось, директор заранее навел справки, и полученная информация его удовлетворила. Оказалось, Ковалева рекомендовали… (На самом деле рекомендацию организовал сам Ковалев. Есть на свете вещи, которые без шепотка в ухо попросту невозможны.) В директорском кабинете они только познакомились, ничего больше. Заводской голова предложил отметить знакомство в ресторане – и уже там, за столиком, Ковалеву было сделано настоящее предложение…

Ты красиво работаешь, сказали ему. Главное, эффективно, даже если не учитывать твои маленькие шалости. Какие шалости, удивился он. Ну, с накладными и с прочим… не об этом речь, забудь. Вот смотри: вроде и покупатели у нас с тобой те же, и машин у завода – целый парк, а объемы продаж, которые ты прокручиваешь на своих пяти грузовиках, больше, чем у заводского автопредприятия. Так ведь я и плачу водителям больше: надбавки за скорость, премии, – объяснил он словно бы в оправдание, – а ваш водитель, сколько ни крутись, выше ставки не прыгнет. То-то и оно, покивали ему. Ты эффективен, Ковалев, потому и возьмешь под свое управление, в придачу к пяти раздолбанным «камазам», еще и десяток наших. Если захочешь. «Хочу!!!» – сказал он, и тут же, под коньячок с седлом барашка, заводское автопредприятие и фирма Ковалева были слиты воедино.

А теперь – к делу, распорядился директор, прекратив играть в равенство. (Смена тональности была законной и правильной, ведь Ковалев сказал «хочу», – значит, согласился, что собеседник стал его боссом.) Слушай сюда, парень. Скорее всего ты эту схему и без меня знаешь, но… Перед тем, как запустить производственный цикл, из глины выпаривается вода. Чтобы кирпич получился, глина должна быть идеально сухой. Делается это в газовых печах. Представим себе, что какой-нибудь из датчиков в печи забарахлил, температурный режим не соблюдался, – что тогда? Или, например, упало давление газа, или сбой электроэнергии? Правильно, вся партия идет в брак. Иногда – весь дневной выпуск. Сто тысяч, двести, триста, шестьсот тысяч кирпичей – в отвал или на крошку для теннисных кортов! Мастер получает выговор… и хорошую денежную компенсацию. Потому что брак и списание – только на бумаге. А мы – мы с тобой, Ковалев! – получаем товар минимум на тридцать тысяч долларов, максимум – на двести тысяч. Мелкие накладки можно устраивать каждую неделю, ну а списание дневной партии в каком-нибудь из цехов – не реже раза в месяц. Пятнадцать цехов на заводе – не шутка. Мое дело – дать тебе этот кирпич, твое дело – его продать. Деньги – пополам. За такой процент, я уверен, ты будешь даже более эффективным, чем раньше…

Процент и вправду был царским. И босс был не дурак – осторожный и не слишком алчный. Воровал отныне он, а Ковалев со своим раздувшимся автопарком крутился, обеспечивая реализацию краденого. Если же по неким неведомым причинам очередное липовое списание задерживалось, директор обеспечивал компаньону массовую закупку кирпича по себестоимости, – тоже вариант хоть куда.

Это был новый виток. Качественный скачок.

К июню следующего года Ковалев имел в кармане более миллиона долларов.

Как вдруг, втайне от всех, – от директора кирпичного завода, от ментовской «крыши», от деловых партнеров, – он продал принадлежавшие ему грузовики, продал также квартиру в Клопино…

И исчез – вместе со всеми своими деньгами.

– Знаете, мне надоела эта лекция по экономике, – прервал я Вяземского. – Вы старательно уходите от сути. Тянете время? Надеетесь, что охрана забеспокоится?

– Вы просили рассказать, что было дальше, и я рассказываю, – откликнулся он с вызовом. – Если не нравится, могу замолчать.

– Вы замолчите, только когда я этого захочу.

– Вас наняла супруга Президента?

– Какого президента?

– Не стройте из себя идиота, молодой человек. Президента Российской федерации, конечно…

Тут и охрана проявилась, не к добру будь помянута. Переговорное устройство, спрятанное под накидкой Вяземского, вежливо проквакало:

– Два часа, Аркадий Петрович.

– Не произносите слов «идеально», «роскошно» или «отбой», – быстро предупредил я. – Отвечайте естественно, если хотите пожить.

Он с кратким изумлением, даже с ужасом взглянул на меня, но сумел взять себя в руки. Включил связь и весело воскликнул, вроде как обращаясь ко мне:

– Ах, это мои ребятки волнуются! Хорошие у меня ребятки, обожаю их… – затем уже своему холую. – Игорек, все в порядке. Больно собеседник интересный попался, давно я так душу не отводил… ну, в общем, расслабьтесь там.

Он отключился и спросил:

– Откуда вы знаете наши условные сигналы?

– Тайна сия велика есть. А вам, конечно, грезилось, как снайперы меня дырявят, как кровавые ошметки украшают блюдо с фруктами… понимаю, облом.

Он поморщился. Однако не мог же я ему раскрыть, что среди его обожаемых «ребяток» уже месяц как завелся мой человек?

– Мы остановились на том, что вас наняла супруга Президента, – напомнил он.

– Промазали, – сказал я. – Во-первых, имя нанимателя вы ни за что не угадаете. Во-вторых… Я сам искал тебя. Это было и мое личное дело – искать тебя, сука.

– Загадками говорите… говоришь, – он явно растерялся. – И как ты меня нашел?

– Да хотя бы по этим твоим капсулам с гормонами. «Stopfollin». Редкое лекарство. Надо было не в Питер за ним посылать, а, например, в Скандинавию. На худой конец, в Прибалтику.

– Я и посылал в Швецию…

– Значит, в Питере купили, а командировочные растратили. Кругом ворье. Но твоя беда, к сожалению, не только в лекарственной зависимости. Вот и собачки у тебя приметные. Вдобавок, с кличками городов.

Псы, кстати, давно набегались и теперь спокойно дремали у ног хозяина.

– А причем здесь клички?

– Ну как же! Что обычно командиры штабов в ВОХРах выбирают для паролей и кодовых сигналов? Названия городов. Будто слов других нет. Ты же сам давеча жаловался, мол, по привычке дал щенкам имена. Тоже «прокол».

Вяземский несколько секунд размышлял.

– Лекарство, собаки – чушь! – сказал он. – Не мог ты меня так быстро найти. Президент исчез всего две недели назад… Не говоришь правду – и черт с тобой.

– Просто я начал поиски задолго до того, как с Президентом случилась эта петрушка.

– Надо же, лучший сыщик Империи, – он хмыкнул. – Идет по следу преступника до того, как совершено преступление…

– Кстати, то, что Президент исчез – страшная государственная тайна. Откуда знаешь?

– Вот черт, проговорился… А ты сам откуда знаешь?

– Люблю людей с чувством юмора, они так похожи на дураков.

– По-моему, тебя наняли меня найти, а не оскорблять. Ты нашел. Что дальше?

– Честно говоря, меня наняли тебя убить.

Вяземский делает несколько суетливых жестов: берется руками за щеки, вытирает пот со лба, лезет в карман накидки…

– Стоп! – шепотом рявкаю я. – Стреляю.

– Подожди, – просит он. – Там всего лишь очки. У меня близорукость. Смотри, медленно достаю. Хочу рассмотреть тебя получше… пока ты не выстрелил. Может, твоя морда – последнее, что я увижу…

Не понравились мне эти его очки. Было что-то неправильное, нелогичное в желании посмотреть на меня. Я ведь изучал мерзавца десять дней… впрочем, Вяземский и правда слегка близорук. «Стоп! – хочу я повторить приказ. – Дай их сюда!» – и не успеваю. Очки уже надеты…

Ничего особенного не случается. А чего, собственно, я опасался? Киллер-невротик…

– Почему ты не спрашиваешь, где Президент? – беспокоится Вяземский.

– Спрошу, – обещаю я, следя за его руками. – Ты рассказывай, рассказывай. Интересно же, как ваша шайка провернула всю эту комбинацию.

…Подготовительный этап грандиозного Плана завершился. Наступали главные времена, решающие этапы.

Наш герой уехал в Москву. Там теперь жил его Хозяин, и там же располагалась клиника, услугами которой он собирался воспользоваться, – вот что определило выбор места.

У Ковалева был новый паспорт с новой фамилией. Был набор и других документов, без которых нормальная жизнь невозможна (водительское удостоверение, медицинская страховка и тому подобное), оформленных на новую фамилию. Он сделал все это в Питере, в течение минувшего года. Так что найти его было непросто. Да его, впрочем, никто и не искал, ни клопинские, ни кто еще. Он ведь никого не «кинул» перед тем, как сбежать. Ну, исчез человек, кому какое до этого дело? Разве что родственникам… но их у Ковалева не осталось.

Еще будучи в Клопино, наш герой начал видеть Хозяина по телевизору. Сначала редко, потом все чаще. Хозяин появлялся на экране в непременном роскошном мундирчике и рассказывал о той или иной успешной акции, ничуть не выпячивая собственных заслуг. На какую бы должность Хозяина не назначали, везде Он наводил порядок. Бывало, Его просили что-нибудь прокомментировать, и Он комментировал – самую суть ловил, никого не щадя… такой прямой, жесткий, непримиримый к вялости и безволию… у Ковалева внутри все вставало при одном Его виде. Гордость распирала в эти моменты нашего героя. От обиды давно не осталось и следа. Любовь, только любовь… Хозяин получил генерала, стал заместителем министра и, наконец, принял под свое начало Министерство внутренних дел. Грандиозная личность. Невероятная карьера.

Указ о назначении Хозяина министром был опубликован в июне, ровно через год после печальных событий в Пятигорске. Именно этот указ и это назначение заставили Ковалева сорваться с места. Он испугался, что не поспевает за Хозяином. Так что разгадка его бегства из Клопино проста…

…В Москву Ковалев прибыл, чтобы сделать себе операцию по перемене пола.

Вот такой поворот. Такой, с позволенья сказать, загиб.

Решение его было не просто твердым или выстраданным – оно казалось единственно возможным. Другого способа сохранить рассудок (да и саму жизнь) он не видел. Возможно, так и было на самом деле.

Период накопления денег в этом смысле не прошел для Ковалева даром: он выяснил по данной теме всё, что можно было выяснить в его ситуации. Сменить пол – дело отнюдь не простое, как кто-то думает. Хожения по инстанциям, решение организационных вопросов… Но и не такое сложное, если воля твоя крепка, а считать средства ты не намерен.

Впрочем, технически сделать из мужчины женщину легко – удали все лишнее, переверни вверх ногами гормональный фон, и готово. Тем более, в нашем случае, когда и удалять-то ничего не надо.

Главный фактор, который Ковалеву приходилось учитывать – это время. Процедура смены пола занимает, увы, не месяцы. Годы. Потому он и торопился…

…Начал с того, что нашел себе «подружек». В Москве таких хватает – мужичков и мальчиков, которые жить не могут без того, чтобы не переодеваться во всё дамское. Для большей части из них это игра, маскарад, – банальный трансвестизм (сокращенно «Tv» по международной классификации перверсий). Но попадались и другие – настоящие бедолаги. Те, которые родились мужчинами, искреннее ощущая себя женщинами. Эти вторые назывались транссексуалами («Ts») или трансгендерами, что по сути одно и то же. Они глушили свою тоску (и заодно – эндокринную систему) регулярным приемом половых гормонов – эстрогенов, антиандрогенов, – превращавших их тела в чудовищную смесь мужского и женского; кто-то делал это по назначению врача, кто-то занимался опасным самолечением… Помочь таким могли только хирурги. Но дорога на операционный стол длинна и унизительна. Сначала докажи, что у тебя не блажь и не психическое расстройство, что природа ошиблась, и ты вправду не столько мужчина, сколько женщина с чужеродными половыми признаками. Кому доказывать? Психиатру или сексопатологу, который дает направление на операцию. Затем специальной врачебной комиссии. Затем представителям министерств юстиции, образования, обороны, внутренних дел… круги ада. А добившись разрешения – копи денежки. Несколько тысяч долларов – минимум…

Проще вскрыть вены, чем пройти транзишн, говорили они. И дешевле, и быстрее.

Ковалев, к счастью, был далек от подобных проблем – как психологических, так и организационных. Его случай, как вы понимаете, был исключительным. И проблемы его лежали совсем в другой плоскости: он попросту ничего не умел, – ни одеваться, как женщина, ни двигаться, ни говорить. Нужны были учителя и практика. И «подружки» с удовольствием приняли новичка под свою опеку. Собирались в летнем скверике и показывали, как девушки ходят, что носят, как разговаривают. С завистью смотрели на его ноги. Водили по магазинам, помогали выбирать одежду, белье и парики (через пару недель Ковалеву стыдно было вспоминать, в каком виде он впервые вышел на променад). Он учился пользоваться косметикой и ходить на каблуках; первый месяц он постоянно падал. Он учился кокетничать… Повезло Ковалеву с компанией. Правда – повезло. Ангелы по-прежнему хранили его…

Он выбрал себе имя Соня. Почему – сам не знал. Может, потому что оно было созвучно слову «СОН»? Так теперь его и звали все знакомые «девочки»: Сонечка, солнышко.

Он не спешил признаваться, что всерьез настроен на транзишн, то бишь операцию. Как ни странно, отнюдь не все трансвеститы, в кругу которых он вращался, испытывали к транссексуалам сестринские чувства, некоторые были настроены весьма даже агрессивно. Они полагали хирургическое вмешательство путем в никуда, были категорически против гормонов, а тех, кто мечтал сменить пол, называли «трансуками» и призывали поджигать им почтовые ящики. Таких в ответ клеймили «фашистами», «фашиствующим дерьмом» и дружно «заносили в игнор»… Ковалев обходил конфликты стороной. Его целью было научиться быть женщиной, и он, ни на что не отвлекаясь, проходил свой курс молодого бойца.

С упорством истинного офицера…

…Чуть освоившись, наш герой начал поиски врача. Годился не всякий. Нужен был не слишком принципиальный (назовем эту черту характера «широкими взглядами») и в то же время авторитетный – чтоб его рекомендация имела вес.

Осторожные расспросы позволили найти такого.

Первые беседы с ним оказались крайне утомительны. Сложнее, чем по Красной площади на шпильках пройти.

«Зачем вам становиться бабой? – резонно удивлялся психиатр. – Вы – мужик! Да, согласен, с вами случилось нечто, не имеющее пока объяснения. И таки да, вы лишились некоторой части себя… ну, хорошо, не просто части, а основного вашего инструмента. У вас депрессия, которую вы заглушаете гиперактивностью. А еще вам жутко надоело скрытно носить мочеприемник. Это все понятно. Непонятно другое: почему вас привлекает именно такое трансгендерное направление – „Из мужчины в женщину“?!»

Я категорически против операции MtF, резюмировал врач.

(MtF – это всего лишь англоязычная аббревиатура: «Male to Female», что как раз и переводится – «Мужчина в женщину».)

«Я настоятельно рекомендую вам фаллопластику и орхипротезирование, – уговаривал Ковалева врач. – И пусть это не совсем то, что было до, кхе-кхе… вашего феномена… но все-таки – не пустое место будет между ног! Вы перестанете считать себя куклой!»

Не совсем то?! – возмущался Ковалев. Да это же совсем не то!

«Ваше „орхипротезирование“, – язвил он, – это что, силиконовые яички? Спасибо. Кого-то я ими, может, и обману, – только не себя. А при фаллопластике – из каких излишков моей кожи вы собираетесь создавать чехол для… для… ЭТОГО (Ковалев не нашел, каким словом назвать то, что раньше было его Хозяином, однако опытный врач понял)… Где во время фаллопластики берут лишнее у пациенток FtM, я знаю, – продолжал кипеть Ковалев, – но где брать у меня? А хуже всего, что даже если вы соорудите мне жалкое подобие, как вы это называете, „инструмента“, Он все равно никогда не оживет! Так и будет болтаться, кожаная тряпочка!»

Ах, вам непременно нужна эрекция, огорчался врач… Тогда, возможно, пересадка органа… если, впрочем, вам позволяют финансы… ах, вам же некуда пересаживать: семенные протоки исчезли, нервные окончания отмерли, простата висит в пустоте… да, да, сложная ситуация…

На пересадку чужого органа Ковалев, разумеется, не согласился бы ни при каких обстоятельствах. При чем здесь «эрекция»?! Он просто хранил Хозяину верность.

И вообще, объяснять психиатру про существование Хозяина он не собирался. Были другие аргументы. Почему в женщину, спрашиваете? Во-первых, потому что в моем случае операция упрощена до предела. Орхиэктомию (кастрацию) делать не надо. Ампутировать… это, как его… («Я понял, о чем вы», – поспешно вставил врач)… больше нечего. Предотвращать посткастрационный эффект тоже не надо. Так что половина работы сделана. Отчего ж не закончить? Во-вторых и в главных, напирал Ковалев, моя гиперактивность – это агония, а не депрессия. Прежняя личность при смерти. Если срочно не возникнет новая… что ж, веревка припасена, и крюк уже присмотрен… вы готовы жить с такой ношей, господин лекарь?

– Между прочим, у вас и без того прелестные ножки, – совершенно неожиданно отреагировал собеседник. – Правда, правда. Зачем же так драматизировать?

Пристально глядя в глаза пациенту, он со значением провел розовым язычком по верхней губе.

– Ч… что? – Ковалев оторопел.

– Неужели мы с вами вдвоем не найдем менее радикальный вариант? Вы – и я. Ко взаимному… э-э… удовлетворению…

Ковалев захохотал. А может, зарыдал. А может – и то, и другое одновременно…

…В следующий визит он молча положил на стол пачку долларов. Пятидесяти тысяч оказалось достаточно, чтобы странные разговоры закончились. Господин лекарь взялся лично вести этот нестандартный случай.

Почему авторитетный психиатр решил помочь нашему герою? Злые языки (фашиствующее дерьмо!) скажут: потому что евреи за деньги готовы на всё.

На самом же деле это был не просто специалист широких взглядов, но и очень хороший, отзывчивый человек…

…Космическая карьера Хозяина, между тем, накручивала виток за витком. Из министров – в заместители председателя Правительства по силовым вопросам. Секретарь Комитета по национальной безопасности при Президенте РФ. Затем – председатель упомянутого Комитета…

На этом этапе Хозяин счел необходимым жениться. То ли посчитал, что служебный рост для холостяка исчерпан (и был совершенно прав), то ли нашел наконец женщину своего уровня. Она была видным деятелем оппозиции и душой интеллигенции. Скажете, политический мезальянс? А мы скажем – дальновидный шаг плюс, возможно… обычное сексуальное влечение, черт побери! Причем, обоюдное!

Ковалев впервые ощутил укол ревности. Крайне болезненный укол. Скорее – порез.

А потом Хозяин стал председателем Государственного Совета, третьим лицом в стране…

…Личное участие врача-психиатра, купленного Ковалевым, оказалось просто незаменимым. Его связи поражали. Он был знаком буквально со всеми, от кого что-нибудь зависело в данной сфере медицинского бизнеса. Знал тарифы – не те, которые в кассу, а другие, настоящие. С кем бы Ковалев ни встречался, одного присутствия этого незаурядного человека было достаточно, чтобы возникала атмосфера доверия. Деньги любят доверие. Деньги ковром выстилали путь Ковалева к Цели, и он не скупился…

Начался период pre-op, то есть до-операционный. Очень ответственный период, когда трансгендера готовят к прыжку в новую жизнь, и, к сожалению, требующий много времени.

Сначала Ковалева подвергли полномасштабному медицинскому обследованию. Слава Богу, проблем не возникло. Тогда занялись постепенной феминизацией внешности клиента. Основным средством здесь является заместительная гормональная терапия (эстрогены, прогестины и два антиандрогена с разными механизмами действия). Последствия проявлялись хоть и медленно, однако неотвратимо:

Чуть припухли груди – почти не заметно, как у девочки, становящейся подростком.

Перераспределялся жир, из-за чего менялся силуэт всего тела: оно нежнело, стройнело.

Уменьшался волосяной покров на теле.

Менялся голос.

Внешняя трансформация протекала страшно медленно. Ковалев терял терпение, но… что было делать?

Гормонотерапия – долгое колдовство…

Зато на актерском поприще Соня-Ковалев делал успехи. Если поначалу его женская одежда не обманывала людей, то всего лишь месяц приема гормонов дал ему такую уверенность, что привычный шепот за спиной: «Смотри, мужик переодетый!» сменился другим: «Смотри, кто это? Не пойму, мужик или баба?»

Перерождение происходит НЕ одномоментно – в этом спасение.

Через четыре месяца гормонотерапии Ковалев настолько вжился в роль, что уже, собственно, не играл в будущую женщину, – он почти стал ею. Менялось тело, менялся характер, даже мировоззрение менялось. Процесс феминизации стал необратим. Ковалев перешел на жизнь в режиме «full time» – то есть был женщиной круглосуточно, даже наедине с собой.

Все это было бы мучительным – и ожидание, и гормональная ломка, – если бы не понимание, что иначе нельзя.

Период pre-op закончился через шесть месяцев. Слегка трусящий, но счастливый Ковалев лег на операционный стол…

…Описывать транзишн в деталях? Злоупотреблять вашим вниманием и портить вам аппетит? Увольте!!!

Оперировали его в Евразийском центре репродукции человека, что на Иваньковском шоссе. Именно туда стремился наш герой – еще со времен Клопино. Московский врач не возражал: и специалисты там, и сама клиника – из лучших. Мировой уровень. Это правда.

Вся операция в случае с Ковалевым свелась к формированию неовагины. Вагинопластика производилась сигмовидным методом (взяли сегмент сигмовидной кишки и переместили, куда нужно). Это был единственно возможный вариант, поскольку у Ковалева практически все излишки внешней ткани пошли на имитацию… ну, неважно чего.

После операции настало время настоящих мук. Причем, не в больнице, а уже дома. Post-op, как говорится, он и есть post-op. Не жизнь, а сплошная гигиена и самоограничение. Бесконечные спринцевания, бужирования, прокладки, салфетки. Всё через боль, иногда фантомную, придуманную мозгом. «Электрические удары» в хирургической области – сильное ощущение, вызванное прорастанием нервов… Некоторое облегчение наступило через две с половиной недели, когда рассосались швы. И было еще одно важное обстоятельство, поднимавшее дух пациента, – наконец он смог избавиться от ненавистной банки на боку! В туалет он теперь ходил, как нормальные люди, в унитаз.

Потянулись месяц за месяцем…

Лечащий врач возобновил гормонотерапию. Прием – по циклической схеме, регулирующей менструации. Дозы дробились, чтобы снизить нагрузку на печень. Алкоголь также увеличивает нагрузку на печень и препятствует усваиваемости любых препаратов, – Ковалев решительно бросил курить и пить. Питаться нужно было хорошо и много – он нанял кухарку. Периодически делал коагулограмму, контролируя свертываемость крови. Пил молоко, снижая риск язвы желудка. Принимал витамин В, как вещество, способствующее ассимиляции гормонов-эстрогенов… Он уже видел конечную точку своего Плана.

Откуда-то взялась легкая близорукость – неожиданный побочный эффект.

И как-то так незаметно, грамм за граммом, кубик за кубиком, появилась настоящая грудь! Ну, почти настоящая. Если раньше она была похожа на грудь девочки до начала полового созревания, то теперь молочные железы начали определенно расти. Ареолы сосков потемнели и расползлись правильными овалами. Женщина рождалась.

Впрочем, гормональной феминизации и получения первичных половых признаков явно недоставало, чтобы женщина была полностью уверена в себе. Чтобы женщина нравилась…

И Ковалев нанес последние удары по своему телу, выдержав серию челюстно-лицевых и черепно-лицевых операций. Проблема в том, что строение мужских и женских лиц принципиально различно. Косметикой и прической далеко не всегда можно избавиться от черт, которые подсознательно отталкивают людей. Ковалеву требовалось нанести легкие штрихи к своему портрету… устранить кадык, убрать надбровные дуги, изменить высоту и угол подбородка, уменьшить челюстную кость… что и было сделано.

Тембр голоса решили не трогать – слишком рискованно…

Прежнего Ковалева больше не было.

Через год после операции, через двадцать один месяц после бегства из Клопино, родился новый человек – в муках и во лжи.

Почему во лжи? А как еще назвать решение пресловутых «организационных вопросов»? Бывший прапор Ковалев, успешно искушая взяточников, в очередной раз сменил документы, фамилию, биографию. Из ничего – из космического эфира, – возникла прелестная Софья Ковалевская.

Сонечка Ковалевская. Сексапильная, богатая и без комплексов…

…Примерно в то же время в стране состоялись выборы нового Президента. Старый уходил совсем, в выборах не участвовал. Одним из кандидатов был председатель Госсовета.

Хозяин.

Кто мог всерьез бороться с этим кандидатом? Он был неудержим. Он был умен и прост. Он говорил устами людей – то, что они боялись сказать вслух; объяснял людям – то, о чем они боялись спросить. Он говорил правду и только правду. Любой понимал – одного взгляда хватало, чтобы понять, – в этом парне есть стержень.

Рекламный слоган «в этом парне есть стержень» особенно западал в сердца женщин, а ведь они – бóльшая часть избирателей.

Вдобавок Хозяина негласно поддерживала почти вся команда старого Президента и почти все «капитаны российского бизнеса». Плюс незаурядная жена – рядом…

Ну и, как вы думаете, кто выиграл выборы?

Нет, я не про фамилию, все мы знаем ФИО нашего Президента. Вопрос в том, кто он?

Или сформулируем так: что он?

Представьте его без мундира, вернее, вне мундира, и вы найдете ответ сами.

Да-да, именно так.

Вяземский (или как там его) улыбался.

– И вообще, ты ошибаешься, деточка, – сказал он мне. – И ты, и тот, кто за тобою стоит. Не существует никакой шайки. Вы искали заговор, а нашли меня. Я – одиночка.

– Отлично. Так где ты спрятал Президента? В доме?

– Увы и ах, не в доме. Если ты меня застрелишь, никогда не узнаешь ответ. Повторяю, я одиночка.

– Если честно, лично мне твой ответ не нужен, – я ничуть не кривлю душой. – Не за тем пришел.

Он опять заметно нервничает.

– Во-первых, убив меня, живым ты отсюда не выберешься… – начинает он.

– Это мы посмотрим.

– …во-вторых, неужели ты выстрелишь в женщину, которую господин Президент любит, как себя самого? Как часть себя самого, что, в общем-то, сущая правда…

Он снимает берет, высвобождая волосы. Он отклеивает усики и стирает ладонью фальшивую щетину. Сбрасывает накидку и расстегивает курточку от спортивного костюма. Потом встает и сладко потягивается.

Полы куртки распахиваются. Под нею – нет исподнего. Всполохи костра играют на обнаженном теле.

Женщина.

Насквозь фальшивый господин Вяземский наконец-то показался в истинном виде!

– Неужели тебе не жалко такую красоту? – спрашивает Софья Ковалевская.

Это – она. Сомнения отпали.

Запахнувшись, он (она) вновь садится.

– И, в-третьих, очки у меня не простые. (Прелестные пальчики госпожи Ковалевской берутся за оправу.) В дужках – иглы с ядом. Бьют не менее, чем на пять метров, достаточно нажать сюда (она показывает, куда). Так что сиди смирно, мальчик.

Она расстреливает меня взглядом, не отнимая руку от очков. Попадет ведь, сука. С такого расстояния трудно промахнуться. Если не наврала насчет игл, конечно…

– Правильно мыслишь, куда бы я не попала, тебе конец. Яд действует мгновенно. Ты, конечно, успеешь выстрелить, но убьешь ли? Есть вероятность, что только ранишь.

– Есть вероятность, что очки самые обычные, – ровным голосом замечаю я.

– Будем проверять? – она кривит губы в усмешке. – Эту штуку мне любовник из разведки одолжил. Полковник один. Все о моей безопасности переживал, милашка… Давай мы договоримся так: ты бросаешь пистолет в сторону, а я прячу очки. В случае чего ты успеешь добежать.

Обдумав расклад, я оставляю пистолет при себе.

Патовая ситуация.

– Ну что, убить тебя на месте? – сердится Ковалевская. – Вокруг никого. Тело – в залив, под баркас.

Похоже, мы поменялись ролями.

– Итак, тебя прислала его жена. Я знаю, кто ты такой и при ком кормишься. Моя охрана навела справки. Кстати, ты сейчас на мушке – с самого начала наших посиделок. И кровавые ошметки, как ты изволил пошутить, до сих пор не упали в блюдо с фруктами только потому, что я сигнал не дала… Все-таки не понимаю, зачем жене Президента меня убивать?

– А я тоже знал, что ты знаешь, – говорю я ей. – Твоему самураю-полковнику подсунули «дезу», и вы клюнули. Это всего лишь легенда, будто меня наняла жена Президента – чтобы ты не слишком ерзала, сидя на своем пляже… Или «ерзал»? Я совсем запутался, товарищ Ковалев.

– Кто тебя прислал? – шипит он-она.