Текст книги "Философия. Словарь неофита"

Правда, Зенон не верил в то, что разумный и всемогущий Бог-Логос может просто так взять и навсегда уничтожить космос. Мир после своей гибели обязательно будет восстановлен Богом в прежнем виде и объеме. Причем все в нем повторится до мельчайших деталей. Каждый человек, каждое его слово и жест, каждая былинка в степи, волна в море и облачко на небе вновь воссоздадутся во всей своей полноте. Но затем снова наступит вселенский пожар, в котором все это вновь сгорит, и так далее до бесконечности.

Что касается души человека, то после его смерти она погибает, чтобы когда-нибудь снова восстановиться вместе с прежним телом. Однако души мудрецов, по мнению Зенона, единственные могут пережить тело и сохраниться в божественном мире до следующего восстановления.

Выводы. Несмотря на целый ряд несомненных достоинств, стоицизм был не в состоянии стать ведущим учением в Элладе. Стоиков уважали и часто восторгались их душевными подвигами, но не более того. Дело в том, что стоический идеал нацеливал человека на избавление от страстей, учил безразличию ко всему окружающему. Настоящий стоик участвует в жизни только телом, но не душой и не сердцем. Он может воевать, торговать, управлять, пахать, обучать, но оставаться при этом совершенно равнодушным ко всем своим делам. Он скорее посторонний наблюдатель, беспристрастный зритель в этом гигантском драматическом спектакле под названием «Жизнь». Он все приемлет, ни с чем не спорит, ничему не удивляется. Это, по сути, есть настоящий духовный аскетизм, не подверженный никаким, даже самым естественным эмоциям, таким, как сострадание, милосердие, жалость.

Что же касается греков, то их национальный характер был иным. Древний грек любил жизнь во всех ее проявлениях. Он ценил красоту и здоровье, восхищался силой и умом, обожал всевозможные зрелища и развлечения. Греки в массе своей были людьми веселыми, в чем-то даже беззаботными. Поэтому нисколько не удивительно, что несколько веков спустя стоицизм буквально расцвел пышным цветом на совершенно иной почве: он был с энтузиазмом подхвачен и развит древними римлянами. Этот суровый народ-воин презирал страдания и лишения, мужественно переносил невзгоды и ни во что не ставил смерть. Казалось, что сама судьба послала ему стоическое учение как руководство в жизни, но об этом мы поговорим позднее.

Эпикур
(341–270 до н. э.)
«Главное в жизни – избегать страданий»

Жизнь. Эпикур родился в Афинах и как философ состоялся там же. Как утверждают древние источники, он очень рано начал заниматься философией – по одним данным, в 14, а по другим, даже в 12 лет. Происходил он из небогатой семьи, его отцу приходилось зарабатывать на хлеб преподаванием грамматики. Сам Эпикур некоторое время путешествовал по разным городам Эллады, пока наконец не вернулся назад в Афины, где в 32 года основал собственную философскую школу. Она располагалась неподалеку от города, в красивом большом саду, купленном Эпикуром за немалые деньги – 80 мин (около 35 кг серебра). Именно здесь он и провел всю оставшуюся жизнь в окружении друзей и близких ему людей. Сад этот являлся своеобразной школой, в которой тихо и размеренно протекала жизнь эпикурейского общества в неспешных философских беседах, размышлениях и дружеском общении. Над входом в сад висела весьма любопытная надпись: «Гостеприимный хозяин этого места, в котором Вы найдете удовольствие как высшее благо, предложит Вам в достаточном количестве ячменных пирогов и свежей родниковой воды. Здесь Вам не подадут искусственных яств, но Вы утолите свой голод естественным образом. Желаете ли Вы хорошо провести время?»

При этом, однако, ни о какой иной философской школе не существовало столько пересудов, слухов, сплетен, домыслов, а иногда и откровенной клеветы, как в отношении эпикурейского «Сада». Чего только не говорили на афинских площадях и улицах про Эпикура и его учеников! Одни утверждали, что он и его последователи страшные развратники и сластолюбцы. Другие уверяли, что Эпикура по два раза в день рвало от постоянного обжорства. Третьи говорили, что в «Саду» ежедневно совершаются самые дикие оргии и вакханалии. Четвертые насмехались над Эпикуром по причине его слабого здоровья, якобы растраченного в чревоугодии и пьянстве, и заявляли, что от бессилия он даже не в состоянии встать с носилок.

Все это абсолютная ложь. Уже многим древним авторам (почти его современникам) удалось доказать, что «муж этот имеет достаточно свидетелей своего несравненного ко всем благорасположения…» Они единодушно отмечают, что его отличали «благодарность к родителям и благодетельность к братьям, кротость к рабам». И действительно, судя по всему, Эпикур вел на удивление скромный образ жизни. Ел немного и всегда очень простую пищу: хлеб, вода, немного меда и разбавленного вина составляли весь его обычный дневной рацион. Иногда, в качестве исключения, он просил кого-то из друзей: «Пришли мне горшочек сыра, чтобы можно было пороскошествовать, когда захочется». Вот и все.

Умер Эпикур в 72 года от болезни почек. Несмотря на безумные боли, он перед смертью написал другу: «Писал я тебе это в блаженный и последний мой день. Боли мои от поноса и мочеиспускания уже так велики, что бо́льшими стать и не могут. Но во всем им противостоит душевная моя радость при воспоминаниях о беседах, которые были между нами. И по тому, как с малых лет относился ты ко мне и к философии, тебе следует принять на себя заботу о детях Метродора». Вот каков был Эпикур – и на смертном одре он не забывал о детях-сиротах одного из своих уже умерших учеников! А сам он, по свидетельству его близких, перед смертью попросил наполнить ванну теплой водой. Затем погрузился в нее и, выпив чашу с неразбавленным вином, «пожелал друзьям не забывать его учений и так скончался».

Учение. Эпикурейство как образ жизни давно уже стало именем нарицательным. Любой мало-мальски образованный человек хотя бы раз в жизни сталкивался с этим понятием. И надо сказать, что ни одно другое философское учение не было так искажено неправильными представлениями и самым поверхностным знакомством, как эпикуреизм. Хотя как можно в этом упрекать современных людей, если даже сами древние греки, как мы видели, совершенно неверно воспринимали идеи и положения Эпикура! Именно поэтому сто́ит самым серьезным образом разобраться в этом учении, тем более что оно того явно заслуживает.

Эпикур о наслаждении и удовольствии. Эпикуреизм по всем показателям является практически полной противоположностью стоицизму. Если последний, как мы помним, призывает человека к стойкости и мужеству по отношению к страданиям и тяготам жизни, то Эпикур был на этот счет совершенно иного мнения. Он так же, как и Зенон, искал ответа на самый животрепещущий для древних греков вопрос: в чем заключается счастье? И нашел его в созерцании природы. «К чему стремится всякий живой организм?» – задается вопросом Эпикур. Неужели к тому, чтобы достойно переносить боль и мучения?! Но это полный абсурд. Когда зверю больно, он ревет от боли. Кроме того, никакой стоической «апатии» (бесстрастности) в животном мире также не наблюдается. Всякая мать бесстрашно бросается на защиту своего детеныша и готова скорее умереть, чем допустить его гибель. Хищник, движимый голодом, гонится за добычей, убегающей в страхе и ужасе. Так что сама природа нам демонстрирует жизнь, полную всевозможных страстей и эмоций. Только в одних случаях они отрицательные, а в других – положительные. Когда зверь сыт, здоров, находится в безопасности, ласкает детенышей или играет на воле со своими сородичами – он явно испытывает положительные эмоции и ощущения. Когда же ему грозит опасность, когда он ранен, болен, голоден, находится в неволе, то это отрицательные чувства.

Совершенно очевидно, говорит Эпикур, что всякое живое существо инстинктивно всеми силами старается избежать эмоций отрицательных и, наоборот – стремится к положительным. Так же и человек, которому всегда свойственно стремление к положительным эмоциям – всякого рода удовольствиям, наслаждениям и развлечениям. Невзгоды, горести, беды, мучения никого никогда не привлекали и привлечь не могут, т. к. это противоестественно человеческой натуре. Значит, счастье человека в том, говорит Эпикур, чтобы в течение своей жизни испытывать как можно меньше отрицательных эмоций, доставляя себе как можно больше положительных. Такой вид философии, ставящей целью жизни удовольствие, называется гедонизмом. Однако на этом «приятная» для многих людей часть размышлений Эпикура заканчивается.

Эпикур об истинном удовольствии. Все ли удовольствия одинаково хороши для человека? Этот вопрос стал основанием всей этики Эпикура. Он едва ли не первым среди греческих мыслителей начал на теоретическом уровне размышлять о разных видах удовольствий и наслаждений. Ведь если не дать точных определений и не указать четких границ, то очень скоро любое удовольствие превратится в мучение. В самом деле, кому из людей не ведома тяжесть в животе от переедания даже после самых изысканных блюд? У кого из людей не болела голова от чрезмерного употребления даже самых вкусных и тонких вин?

И вот, Эпикур подробнейшим образом проводит градацию удовольствий, разделяя их на три основных категории:

1. Естественные и необходимые удовольствия.

2. Естественные, но не являющиеся необходимыми.

3. Неестественные и не являющиеся необходимыми удовольствия.

К первой группе Эпикур относил все удовольствия, которые связаны с удовлетворением естественных потребностей, как то: утоление голода, жажды, потребность в тепле и во сне. Иными словами, эти удовольствия напрямую связаны со стремлением человека сохранить жизнь и здоровье. Ко второй группе относятся такие же потребности, но удовлетворяемые уже сверх необходимой меры, т. е. когда утоление голода и жажды перерастает в обжорство и пьянство, к тому же со стремлением к изысканным, деликатесным продуктам. Потребность во сне переходит в бесцельное валянье в постели, а необходимость в одежде – в погоню за модой. Что же касается третьей группы, то к ней Эпикур относил все виды человеческого тщеславия и честолюбия. Таковыми являются, по его мнению, стремление к славе, роскоши, власти, богатству, публичному успеху, всяким внешним эффектам и прочее.

Вот эти-то удовольствия из первой группы и могут составить счастье человека, говорит Эпикур. Но почему же тогда люди в большинстве своем несчастны? Потому, уверен он, что они во всем и постоянно преступают разумные пределы. Все удовольствия необходимо уметь держать под контролем. «Довольствуйся малым!» – вот лозунг Эпикура. «Кто не удовлетворяется малым, тому всегда всего будет не хватать», – еще одно его знаменитое выражение. А неразумность и неумеренность в потребностях ведет к суетности, постоянным тревогам, опасениям, страхам.

Однако не столько даже сами наслаждения приятны, сколько чувство покоя. Избегать суеты, неприятностей, раздражающих страстей, страданий, тревог – короче, всего, что может помешать душевному покою, – вот формула счастья по Эпикуру. Этот идеал эпикурейства называется по-гречески «атараксия», что значит безмятежность, умиротворенность, невозмутимость души.

Эпикур о богах. Эпикур верил в существование богов, однако не считал, что они каким-либо образом вмешиваются в земную жизнь людей. Их непричастность к материальному миру он доказывал наличием зла в повседневной жизни. В самом деле, если боги единственно благие и совершенные существа, то откуда же берется зло на земле? Оно, по убеждению Эпикура, порождается самими людьми, и боги здесь ни при чем. Их благостный удел – парить между мирами, постоянно общаясь друг с другом на языке мудрецов, и наслаждаться собственным совершенством и покоем. Они, согласно Эпикуру, могут рассматриваться людьми как эталон блаженной счастливой жизни; у них и надо учиться всему этому.

Эпикур о смерти. Для того чтобы обеспечить себе безмятежное существование, человеку необходимо в первую очередь научиться жить без страха. А он, по убеждению Эпикура, постоянно сопровождает человека во всех жизненных ситуациях. Но страх не имеет под собой никаких оснований. В особенности, говорит Эпикур, смешно бояться богов и смерти. Боги, как мы уже видели, не участвуют в мирских делах, а смерть не имеет для нас никакого значения. Здесь Эпикур приводит, пожалуй, самую оригинальную концепцию жизни и смерти в античной философии: пока мы живы – смерти для нас не существует, а когда мы умираем – нас не существует для нее. Таким образом, о смерти вообще лучше не думать и не беспокоиться по этому поводу. А все надежды людей на загробную жизнь бессмысленны и бесполезны, ибо в основании своем имеют жажду бесконечного существования, противоречащую самой природе всего живого.

Выводы. Эпикуреизму суждена была довольно долгая жизнь. Хотя во второй половине I в. до н. э. земля с «Садом» была продана и школа формально прекратила свое существование, эпикуреизм все же продолжал жить. Зародившись в IV в. до н. э., он завершил свое развитие в IV в. нашей эры, просуществовав как живое учение около 800 лет. Он оказал огромное влияние на дальнейшее развитие всей европейской философии, вплоть до Нового времени. Однако, несмотря на довольно широкое распространение, эпикуреизм, так же как и стоицизм, не приобрел в Элладе всеобщего признания. Эпикурейцев (по незнанию) многие не любили и не уважали; считали неженками и слюнтяями, не достойными звания «настоящего мужчины». Другие же любили их за доброту и отзывчивость, а также за готовность всегда прийти на помощь, чего явно не хватало тем же стоикам.

Как бы то ни было, стать спасительным учением в условиях жесточайшего социально-политического и идейного кризиса эпикурейство не смогло. А все потому, что, выражаясь современным языком, Эпикур, в сущности, создал философию обывателя, мещанина, ни при каких условиях не способную стать настоящей «властительницей умов». Тихий, незаметный, размеренный образ жизни – это очень хорошо. Но нельзя себе представить на месте Эпикура, скажем, Александра Македонского или Юлия Цезаря, Демосфена или Цицерона. Поэтому последнего, утешительного слова эпикуреизм в истории античной греческой мысли не сказал.

Пиррон
(ок. 360 – ок. 270 до н. э.)
«Истина для человека непостижима»

Несмотря на то, что Пиррон являлся современником Аристотеля, Диогена, Зенона и Эпикура, о его жизни и особенностях характера известно совсем немного. Древние источники совершенно не упоминают ни о его внешности, ни о каких-либо метких и остроумных выражениях. Известно лишь, что в молодости он был беден и безвестен, жил уединенно, так что даже домочадцы редко могли его увидеть.

Родился он в г. Элиде и, по свидетельству одного античного автора, принимал участие в походе Александра Македонского в Индию. Там он познакомился с индийскими мудрецами – т. н. гимнософистами, от которых, как принято считать, и воспринял идею суетности и невозможности всякого мирского познания. Возможно, что он присутствовал при самосожжении великого индийского философа Калана, который даже в пламени сохранял абсолютное спокойствие. После Индии Пиррон вернулся на родину, где долгое время учился философии, а затем и сам объяснял свое учение всем желающим.

Основная идея Пиррона довольна проста и незамысловата. Он стал первым мыслителем в истории философии, всерьез задумавшимся о возможности вообще какого-либо познания истины. Она, по его мнению, совершенно непостижима, ибо познать вещь в ее целостности никакой человек не в состоянии. У него для этого, во-первых, не хватает познавательных возможностей, а, во-вторых, каждый человек по-своему воспринимает мир, по-своему оценивает и определяет параметры вещей. В самом деле, говорит Пиррон, если мы внимательно посмотрим на живую природу, то увидим, насколько разнятся и люди, и животные в своем отношении к одним и тем же вещам. Например, «виноградная лоза для козла съедобна, а для человека горька, или цикута для перепелки питательна, а для человека смертельна, или отбросы годятся в пищу свинье и не годятся для лошади». Кроме того, личные качества людей также неодинаковы. К примеру, повар Александра Македонского, как сообщают источники, замерзал на солнце и отогревался только в тени. А некий Андрон-аргивянин, по словам Аристотеля, в одиночку перешел через страшную Ливийскую пустыню без единой капли воды. Одним словом, то, что одному хорошо, – другому смерть, и наоборот. Крепкое, сочное, красное яблоко одному кажется сладким, а другому – кислым, вялым, бледно-розовым, сухим. То, что находится от меня справа, для другого находится слева. Любое утверждение имеет свое опровержение. На всякое «да» обязательно находится какое-нибудь «нет», и так до бесконечности. Стало быть, все в мире относительно, ни на что нельзя целиком положиться, ни в чем нельзя быть полностью уверенным. Такая точка зрения на мир получила в истории философии название релятивизма, а сомнение в реальных возможностях человеческого познания называется скептицизмом.

На этом и строит Пиррон свою теорию: настоящий мудрец никогда не станет докапываться до истины, ибо отыскать ее попросту невозможно. Более того, он всегда воздерживается от каких-либо категорических суждений, высказываний и утверждений. Интересно, что сам Пиррон, переиначивая знаменитое положение Сократа, говорил: «Я не могу утверждать, знаю ли я, что я ничего не знаю!» Хотя, если хорошенько вдуматься в это положение, то станет ясно, что оно заводит скептиков в тупик… Тем не менее невозможность твердых знаний, по Пиррону, неминуемо должна привести к полному безразличию в отношении всего окружающего. Из этого следует вывод: главное для мыслителя – спокойствие и присутствие духа в любых, даже самых сложных жизненных ситуациях. Говорят, что он старался следовать своей теории и в жизни. Он договорился даже до того, что никакой человек не способен отличить жизнь от смерти и поэтому между ними нет никакой разницы. Когда же кто-то из остряков спросил его: «Почему же тогда ты не умираешь?», он ответил: «Именно поэтому».

Как бы то ни было, скептицизм в короткие сроки завоевал сердца и умы многих людей. Самим Пирроном и образом его жизни восхищались ученики и последователи. Сохранился рассказ о том, как однажды он плыл на корабле во время бури и «спутники его впали в уныние, а он оставался спокоен и ободрял их, показывая на корабельного поросенка, который ел себе и ел, и говоря, что к такой безмятежности и должен стремиться мудрец». В другой раз ему пришлось обратиться к врачу по поводу язвы, и когда его стали лечить прижиганиями, то он даже не морщился.

Выводы. Учение скептиков появилось на закате античной мысли не случайно. Оно стало своеобразным логическим завершением долгого и сложного пути античной философии в поисках объективно существующей истины. Много воды утекло с тех пор, и много копий было сломано за это время по поводу «картины мира», которую стремилось построить человеческое сознание, опираясь только на собственный разум. Многочисленные «истины» натурфилософии, прозрения титанов греческой философии – Сократа, Платона и Аристотеля, откровенный цинизм и радикализм софистов и киников – вот предварительный итог этого пути. Но ни одна задача по разгадке тайн мироздания философами так и не была решена. Более того, ни твердокаменный стоицизм, ни благостное эпикурейство не смогли в условиях крушения традиционного греческого общества дать человеку сколько-нибудь прочной жизненной опоры. В результате появляется столь нехарактерное для рационального греческого сознания скептическое отношение к самим возможностям разума в целом: а способен ли он вообще ответить на «проклятые» вопросы бытия? Очевидно, что это уже симптом. Скептицизм как форма научного и философского сознания всегда означает отчаяние, усталость, неверие и, в конечном счете, безразличие. Весьма характерно, что после скептиков в истории античной греческой философии наступает довольно длительный период затишья. Конечно, мыслители в Греции не перевелись, но это были имена уже не того масштаба, что прежде. Оно и понятно – за три с лишним столетия интенсивных поисков фактически весь спектр рациональных решений вечных философских проблем был исчерпан. Образно говоря, греческая мысль «выдохлась», подойдя к своему естественному пределу. После блестящей плеяды стоиков, эпикурейцев и скептиков античная философия практически остановилась в своем развитии. Все, что появлялось на философском горизонте, было лишь повторением или, в лучшем случае, углублением предыдущего. Последний же короткий всплеск античной мысли произошел лишь пятьсот лет спустя.