Текст книги "Буксир «Бодрый». О жизни на Усть-Пахачинской косе"

– Тащи её назад, – скомандовал Виктор.

– Не могу!!!. – поднатужившись и с трудом приподнимая правый борт лодки, почти наполовину, заполненную речной водой, – отвечал Аркаша.

Да и разве в 14 лет один справишься с дюралевой тяжелой «Казанкой-7М». Пусть она и существенно облегченная (без пенополиуретановых вкладышей и других обязательных вещей для маломерных судов). Да совсем новый полиуретан-то лежал в гараже, но отец его только предъявлял инспекторам, когда весной проходят ежегодный техосмотр ГИМС, а затем вынимал все, что бы проще и легче было её вытаскивать на берег в полевых условиях, где нет вот такой удобной ручной лебедки и зачастую еще и помощников, когда часто сам ездил осенью на охоту, так как был заядлым охотником и рыбаком.

– Ты, лучше крути лебедку быстрее, а то еще и наши рюкзаки с едой затопит, – подгонял Виктора Аркаша.

У еще юного охотника Виктора на лбу выступил пот, но он здесь как самый старший уверенно с усилием вращал ржавое колесо лебедки и лодка неимоверно скрипя на деревянных катках, уверенно возвращалась в деревянный гараж, снаружи оббитый как и всё в Усть Пахачах все тем же желтым металлом, а из её днища теперь только выливалась струйка коричневой речной воды.

– Хватит, стопори лебедку, – предупредил Аркаша.

– Давай перекурим, покуда еще будет выливаться вода из лодки, – предложил Виктор. Хорошо, что мы не уложили пайолы и их не намочи, а то отец бы ругался.

– А у меня ведь нет сигарет, – как всегда оправдывался младший.

– Когда, ты будешь с сигаретами? – спрашивал старший.

– На вот мои, кури, – и горделиво протянул только, что открытую им красную пачку сигарет «LM».

Не сильно Аркадию и хотелось курить, но теперь и здесь отставать от старшего друга, за которым он бегал, как за братом он ведь совсем не мог. Своего ни старшего, ни даже младшего брата у него не было, только вон три сестренки со своими косичками да бантиками. И Аркаша практически все дни пропадал у Виктора. А когда появились первые игровые компьютеры-приставки, то от игровых приставок не возможно было отогнать их обеих ни в 22 часа, ни даже в 1 час ночи.

Аркаша важно взял из пачки у Виктора длинную с фильтром сигарету, покрутил и легко размял ее между слегка мокрых пальцев, затем достал из кармана своих черных джинсовых брюк спички тщательно, завернутые предусмотрительно в тонкий полиэтиленовый пакет и медленно, как все здешние коряки развернул полиэтилен и не спеша бережно пряча огонек в маленьких своих ладошках затем уже затянулся красным «LM», пытаясь с первых затяжек определить аромат табака, как это делали старшие мужчины, когда их кто либо угощал настоящим куревом или дорогим табаком.

Старший Виктор давно курил только красный «LM» и изредка, когда не было такого, покупал такой же сорт сигарет в синих пачках или в крайнем случае, когда не было завоза переходил на синий «Bond». Почему-то синий цвет ему часто напоминал более светлый голубой, а все ребята в их школе презрительно отзывались о «голубых» парнях и чтобы не вызывать их не двусмысленные насмешки и намёки, а может и не привлекать их внимание к своим довольно не обычным для других внутренним предпочтениям, которых он ее и не знал, он принципиально курил только сигареты в красных пачках.

Мама Виктора, Зина Семеновна по профессии врач педиатр уже давно смирилась с его ранним куревом и только просила, чтобы тот только не курил в школе и по дорогам вокруг окурков не собирал, так как можно было подхватить какую либо инфекцию. Прежде всего, она как любая заботливая мать боялась здешнего туберкулеза, так как в их селе и соседних селах было много больных туберкулезом, да и из соседних Ачайваям и Средних Пахачей, особенно в районе аэропорта было много таких больных и практически все они нещадно курили нисколько, не волнуясь о своем здоровье. Поэтому и деньги, кроме как на обеды еще и на дорогие сигареты ему не жалела, а сама давала, а последние полгода и сама стала ему уже и покупать Виктору его любимые сигареты, так как врач понимала, что её любимого малыша уже от курева вероятно не отучить, как и его родного отца и её мужа, с которого вероятно и брал пример. Еще ведь в 11 лет, начала в карманах находить то спички, то окурки, то вечером такой запах от курточки сигаретный.

Поначалу правда, когда был малый оправдывался, что это мол ребята его старшие друзья, но потом поняла и осознала, что бороться с этим его пристрастием бесполезно, лучше уж организовать это правильно и по возможности максимально безопасно для его здоровья. Вот ведь как все матери берегла его, оберегала от всех случайностей, а вот в другом и теперь не уберегла его, своего родного, своего любимого…

Покурив сигареты и как бы слегка отдохнув от тяжелой работы, закрыв после полной осушки кингстон специальной гайкой с резиновой прокладкой, положив на дно лодки деревянные пайолы (решетчатые трапы), ребята теперь с уверенностью столкнули лодку на воду, затем вынесли вдвоем лодочный мотор Вихрь-30, легко закрепив транце его и заправив полный бак бензином, и взяв про запас еще пластмассовую канистру заполненную бензином, быстро подкачали резиновым шлангом топливо и резво завели буквально с полуоборота мотор, и также легко вырулили на водную гладь реки Пахача, которая в этом месте больше походила на целое море, так как в своей пойме она разливалась вероятно сотней проток, которые объединялись неся свои коричневые воды в Олюторский залив Берингова моря, легко минуя Усть Пахачинскую косу.

У них у обоих сегодня душа играла. Ведь они одни за рульмотором Вихря-30, они только вдвоем, и на охоту, а движок как бы чувствуя и подыгрывая их радостному настроению, ровно урчал прокачивая через себя охлаждающую пахачинскую воду и резво нёс облегченную лодку по такой ровной и блестящей, как зеркало водной глади, оставляя за собой только не большую волну, которая под острыми углами от киля лодки расходилась в обе стороны от лодки и уже где-то у самого берега превращаясь в набегающие на песок буруны речной воды…

В этом году и утки, да и куропатки на удивление было много. Аркаше конечно надо было запастись мясом на длинную зиму.

Ну, а Виктор?

Виктор действительно, больше из-за спортивного интереса и азарта, которым заболел еще будучи даже младше Аркаши, когда в 6-ом классе поехал с отцом на утреннюю зорьку в один из протоков реки Пахачи. У него мама врач педиатр, отец электрик-дизелист на ДЭС-ке при рыбозаводе, зарплата хорошая и у них проблем с продуктами или мясом в доме никогда не было. Их семья по здешним усть пахачинским меркам считалась довольно зажиточной. Да и его отец, кроме основной работы и того, что собирали с не маленького огорода, и с рыбалки, и с охоты кое-что имел: мясо лосей и дичь, рыбу, и икру, ягоду, и грибы. Так, что Виктор здесь в Усть Пахачах никогда не был голоден, как, к примеру, Аркаша, у которого в доме было 6 ртов и всего то один работник – больная мама.

Охота! Охота!! Охота!!!

Да разве в мясе проблема, когда ты так ограничен временем, когда надо успеть надежно приложить еще плохо ухватистый в детской руке холодный деревянный приклад и затем еще верно прицелится, при этом не вспугнуть дичь, переступая с ноги на ногу не наступить на сухую палку, треск которой сразу же привлечет внимание навостренный слух дичи, затем слегка вдохнуть и тихо замереть, ну, а уж когда табунок дичи взлетел с зеркальной водной глади только успевай легонько нажимай один, затем прицелься и второй курок, да побыстрее перезарядить еще довольно тяжелое для них ружьицо. А коли уж, что либо ты подстрелил, тут задача посложнее и выследить среди береговых водорослей добычу и найти забывшегося под кустик или кочку подранка, а затем уж и законсервировать её, а вернее мясо на день или два, чтобы до холодильника не испортилось. Если дичь еще на воде, надо послать или Грея, или самому на резиновую лодку и к ней еще трепещущейся в тех последних конвульсиях приблизиться и поймать, и за шею охотничий поводок или сразу в рюкзак. И затем уже тебе жаль ей смотреть в такие глубокие, просящие черные бездонные и безмолвные глаза:

– Отпусти меня!?

И уже не важно, сколько она весит, что это: утка крохаль или тундровая куропатка… Тут уже управляет всем твоим телом извечный наш двигатель азарт и ничто юную голову не отвлекает от поиска своей добычи – охотничий инстинкт, а вернее тот же извечный наш – хомминг.

И тогда ничто не остановит юнцов от своих часто еще ими и не осознаваемых, но тем не менее довольно, целенаправленных и хорошо выверенных инстинктивных действий, которые вероятно спрятаны у каждого из нас в глубине наших генов и затем легко и мгновенно просыпаются при виде дичи, при выходе в лес или в поле и при нашем постоянном внутренеем желании поохотиться.

Одно слово – охота. Одно слово – извечный наш хомминг.

В охоте и не только азарт – это самое важное. Но ведь и рассказы о ней значимы. А не были еще ни Виктор, ни Аркаша такими вот опытными охотниками, но, а уж, когда начинали рассказывать в школе одноклассникам, как выслеживали, как ждали, как искали, как им помогал в этом Грей, им не было равных ни в классе, ни в целой школе в их селе Усть Пахачи. В это время у их ровесников глаза горели угольками огоньков, с желанием повторить самим те их юношеские подвиги.

А сам Виктор замечал, что у Аркаши был какой-то врожденный дар рассказчика. Тот примечал такие не уловимые для других не посвященных в нюансы процесса охоты, на которые простой человек, не увлеченный ею даже не обратит на эти аспекты внимание: и цвет ключа описывал как-то особенно и сам взмах её крыла, и даже полет птицы, и затем её падение камнем на воду уже подраненной. И даже замечал и мог описать выражение её круглых глаз. Всё в это он мог так описать, что у его ровесников глаза горели от зависти, все теперь хотели составить ему компанию на их охоте. Сейчас они своих ровесников не брали, так как многие из них также как и они на своих лодках сами или с родителями ушли в свои угодья на осеннюю охоту.

А в Усть Пахачинцев, их хоть и было немного, за каждым с незапамятных лет как бы закреплялись участки поймы, со своими протоми, заводями и другие охотники знали и сюда на чужие места практически не заезжали, разве, что на стопарик водочки, что понятно на охоте никогда и нигде не возбранялось. Тогда и новые рассказы, и придуманные самими или пересказанные байки охотничьи и свеженькие кем-либо, привезенные из очередного отпуска анекдоты. Да, это вероятно было связано с тем, что устья реки Пахача, были такими обширными, что охотничьих угодий и простора здешней территории хватало для всех охотников и не только охотников, но и активных в этих краях браконьеров и при этом никто никому не мешал заниматься своим любимым хобби или может быть как многие считами промыслом.

Остановились друзья Виктор и Аркаша у своего знаменитого раскидистого прибрежного одинокого куста ольховника. Он и часто укрывал их от дождя и к нему хорошо было крепить палатку и полог, и от него к озеру была хорошо протоптанная дорожка предшествующими им охотниками, а может даже и их родным отцом.

Темно-коричневый Грей, пёс породы спаниель как только спрыгнул на берег с лодки почувствовал себя в мгновение в родной стихии, легко перепрыгивая с одной на другую кочку и резвясь, пробегая из стороны в сторону, как бы пробуя свои силы перед будущей напряженной своей профессиональной охотничьей работой. Однако им было видно, что по тропе уже давно никто не ходил и пешеходную тундровую тропу еле было видно, да и тропа еле угадывалась между сплошным кочкарником, еще весной находившимся под водой.

Только после новых резиновых сапог ребят оставалась широкая притоптанная тропа примятой зеленой речной травы и здешних морских режущих их резину осок, как ручей в зелени луговых трав, легко колышущихся под дуновением легкого приливного бриза.

Особенностью ветров в Усть Пахачах как на косе, так и здесь, было то, что при отливе ветер всегда становился северным, а при приливе – южным и на самой косе практически не было такой минуты, когда бы не было ветра в том или ином направлении.

Из-за этих ветров ребята летом не могли надолго окунуться в леденящую воду Берингово моря. Но чтобы спрятаться от вездесущего их усть пахачинского ветра они чаще всего бежали в сторону Пахачинского рыбозавода и там, за высоким его деревянным забором можно было даже загорать в солнечные дни. Когда же молодые их ноги заходили в почти ледяную воду, а температура воды в Беринговом море даже в солнечную погоду никогда практически не подымалась выше +6 +8 °С, ну максимум что разогревалась в солнечные дни +10 °С, их кожа мгновенно становилась похожей на гусиную, а уж еще ни на кого не истраченные маленькие их яички прятались в скукожевшейся мошонке и так поджимались к их юному телу, что казалось всё их не ласканное девчонками тело дрожит от леденящего холода воды, а твои яички убегут под самое твое горло. Но не было в Усть Пахачах такого мальчишки, который бы первым, бравируя своей удалью еще в начале июня, а то и конце мая не окунулся в эту студеную беринговоморскую воду и не начал первым летний купальный сезон, часто для этого они, когда не было девчонок раздевались наголо и выбежав из воды на косу, быстро растирали свое тело майкой, так как редко кто из них брал в таких случаях полотенце. И надо сказать, что из-за свежего леденящего усть пахачинского ветра и холодной морской солёной воды загар у них был такой сочный и такой коричневый, что казалось, что они как бы загорали всё лето на далёком юге матушки России.

И к удивлению их родителей и всех усть пахачинских врачей, никто из них не болел простудой или даже ангиной летом. И когда их коричневое юное тело, ранее прикрытое широкими трусами оголялось по субботам в бане, то оно было таким бархатисто шоколадным на фоне сверкающей полоской такой белизной их попы, что уже усть пахачинские взрослые мужчины, только и удивлялись:

– Аркаша, Виктор, где вы вот так классно загорели? – обязательно кто-либо из мужиков спросит в бане.

Те с улыбкой и незадачливый свой ответ:

– А где же еще, дядь Петь? За рыбозаводом у высокого забора, через который Вы часто рыбу в мешках перебрасывали этим летом, – всегда за двоих отвечал старший Виктор.

Те лишь усмехались на такую озорную смекалку мальчуганов.

– Так это значит, Вы ополовинивали наши припасы. А мы то и не знали, – с доброй усмешкой продолжали разговор, растирая пенистые мочалки по своему телу старшие.

А ребята только стояли под струйками горячего душа, несказанно радуясь своей находчивости в разговоре со взрослыми, увлеченные разговором одновременно внимательно нисколько, не показывая вида разглядывали свои и их взрослые заросшие волосами тела. Часто сравнивая, чем же они сами отличаются друг от друга, и каждый по своему мечтали как станут взрослыми и им всё будет позволено как и этим взрослым их соседям. И при этом не найдя практически существенных отличий между своим телом и таким же телом у взрослых, разве только более белое, старались посильнее натереть кокосовой мочалкой спину друг у друга, чтобы она пылала не передаваемой другим краснотой, говорящей о том, что и он побывал в сельской баньке.

Сегодня и сейчас же их мысли были не о купании или том летнем загаре. Все их мысли были сосредоточены на предстоящей охоте.

Надо быстрее дойти до озера. Да и озеро ли это? В весеннее половодье ранней весной, как тлькой сойдет лёд все эти участки заливались, в том числе и тропа, по которой шли сейчас ребята. А сейчас на отливе, среди высокого разнотравья, данная ложбинка представляла для еще растущего крохаля прекрасный кормовой участок, уже в Ачайваяме и в Средних Пахачах в тундре начинались заморозки да и многие озерца по утру покрылись тоненьким ледком, а здесь в устьях реки Пахачи было им еще и довольно тепло, и привольно, и можно было вдоволь подкормится, нагулять жирок перед дальней дорогой на дальние Японские острова – здесь тебе и не умелые мальки красной рыбы, а то еще и не проклюнувшуяся красная икра, и разные жучки еще резвятся да, и мошки обилие, и червячки в прогреваемой осенним солнцем воде и донном иле их довольно много.

В прошлом году, Виктору удалось подстрелить утку крохаля, на лапке которой было алюминиевое кольцо с обратным адресом из университета Хоккайдо. Сколько было у того радости. Виктор сразу же отослал в университет эту находку, затем стал получать от студентов этого университета письма. Завязалась их дружба по переписке. Ну, а когда появился, Интернет в Усть Пахачах, он уже своего японского друга видел и на экране монитора. И вероятно это послужило толчком к его решению заняться биологией, а не идти как мама в медицину, или как отец в электроэнергетику.

После этого случая с меткой Аркаша тоже начал интересоваться историей Японии и сам для себя решил учить японский язык и стать военным переводчиком, а вернее хотел стать еще и разведчиком как Рихард Зорге подвигом, которого он реально восхищался. Откуда ему пришла эта мысль, никто не мог понять: ни мать, ни друзья это ему не подсказывали. Родного отца Аркаша не знал, да и был ли он. На их рыбозавод ежегодно приезжало столько сезонников и сезонниц, что ежегодно мама принимала нового папу, а затем и рожала потихоньку летом их по одному, после очередного рыбного сезона, когда очередной гость папа-дядя не уезжал, а у его мамы к весне вырастал округлый животик – хомминг.

Он маму за это ведь не осуждал, так как сильно её любил и обожал. А когда первый муж мамы и отец сестренок утонул, надо было ведь ей как-то продолжать жить, а мама была тогда еще молодая и кто из рыбаков, постояльцев в их доме, был его отец, она и сама не помнила или может быть не желала открывать тайну самому Аркаше.

Правда, все шепотом говорили, что он похож на соседа, на дядю Егоровича…

Да и тот, выделял в школе как-то Аркашу и больше ему внимания уделял и когда надо даже занимал деньги и подарки дорогие ему делал, правда, всегда строго предупреждал:

– Маме не говори и понятно моей жене ни-ни! – строго показывая своим поднятым перстом в воздухе.

Но разве в таком возрасте друзей и таких друзей как учитель физкультуры Егорович предают. Только четырнадцать лет. Столько желаний, какой полет фантазии и надежд на будущее, какая надежда.

Аркаша всегда знал, что на физрука Егоровича ему можно всегда положиться. Тот всегда дает дельные советы, вот и на секцию баскетбола посоветовал записаться, уже 2-ой юношеский разряд получил и про любимую им Японию журналы Егорович уже 10 лет выписывал и советовал ему их читать.

Загадочная и далекая отсюда страна Япония Аркашу давно влекла и манила. Какие интересные пагоды, какие интересные и трудолюбивые люди. А как долго живут! Здесь на этих берегах и половины из их 84 лет или 87 лет не проживают… А какая у них техника! В Пахачах уже много было машин морем, доставленных из Японии. Ну, а телевизоры, видеомагнитофоны и компьютеры теперь чуть ли не в каждом доме все из Японии, привезенные оттуда моряками с плавбаз, что сдавали продукцию в их портах.

Для него было что-то таинственное в слове похож на Егоровича, но по молодости лет Аркаша, не мог еще понять, что и мама, и Егорович, когда-то были также молоды, а Егорович ведь мужчина то крепкий. А стать у него какая? Да и были ведь соседями, жена у того уехала с детьми в отпуск, он на две недели задерживался в Пахачах и у молодых тогда случилось – хомминг.

Тогда на самом деле не произвольно все как-то быстро случилось, когда на вечерок зашел слегка подвыпивший Егорович и вот теперь рос такой красивый мальчуган и Егорович видел, да и сердцем чувствовал, что это его родная кровинка. Но как сказать, как проверить. Чернявый как смоль, кровь чукчи давала о себе знать? Да и надо ли было теперь вот тревожить былое?

Аркаша уже привык к мысли, что его отец рыбак так как его жизнь в Усть Пахачах, как и у всех сельчан была постоянно связана с Беринговым морем, с рыбой и других специалистов в селе и не было. Он привык, что его отец рыбак и давно уплыл в море и где сейчас он не знал…

Взрослеющим подросткам иногда, чтобы не было запредельного разочарования иногда ведь и не требуется знать настоящей леденящей душу истины. Даже вероятно будет лучше, когда подросток растет мечтой, когда в его голове складывается какой-то мифический образ отца: пусть пилота заночевавшего в Усть Пахачах вертолетчика или такого смелого моряка, одновременно и сильного, и мужественного, и нежного, и еще преданного…, а не такого отца как у Кольки Олькини, что не зарплата, то на очередные 10—15 суток в Усть Пахачинском КПЗ, да еще и штрафы домой несет вместо заработной платы.

И когда взрослеющий подросток находится в не ведении, что его родной отец со временем стал пьяницей или, что его родной отец не смог сделать карьеру и т. п. это вероятно лучше для него самого, чем ему знать правду и видеть его ежедневно рядом и знать, что окружающие осуждают его образ жизни или его не корректное и зачастую не правильное поведение…

А мать Аркаши, сама окончив всего-то 8 классов, была в этом плане как все женщины от самой природы довольно мудрой и она нисколько не хотела разочаровывать ни сына, ни тем более верного соседа, да и свою соседку. Да вот так исторически и сложилось, и в крови у них впитано, что чукчанки никогда претензий к своим мужьям по поводу воспитания ими совместных детей, а тем более выплате алиментов и они претензий через суд не предъявляют… Они всегда в здешних краях были довольны совсем даже малым. А именно ту ночь, проведенную с Егоровичем она запомнила на всю оставшуюся жизнь. Ни до, ни после у неё не было такой радости, такого счастья, такой самоотдачи, а уж когда через месяца то и два почувствовала, что понесла, то её материнской радости не было предела. И девять месяцев под грудью носила, и рожала ведь совсем легко, как-то радостно. Да и сын рос прекрасным, впитавшим и их древнюю кровь вольнолюбивых оленных чукчей из Верхних Пахачей и его Егоровича славянскую натуру.

Да и не хотелось ей скандалов с женой Егоровича, уж по-соседски как-то не один год живут рядом и зачем эта склока. Да было! Да было несколько раз, да почти полюбила его. Всё тот же извечный и не преодолимый её хомминг её молодости.

Любила ли она Егоровича? Может и любила. А могла ли сознаться в этом, прежде всего себе? Гордая ведь была тогда и есть сейчас. Да и сам Егорович, имея двух старших сыновей уже никогда бы их не бросил, хотя и говорил, что хочет дочку.

Не знал и не ведал сегодня этого покуда и сам младший друг Аркаша.

1.12. Рогатка и лук – настоящие друзья самого младшего Михаила.

Михаил от двух своих старших друзей отличался тем, что был чукча как всегда с примесью крови славянина и как настоящий чукча, ходил подпоясанный расшитым бисером кожаным ремнем, с ножнами, в которых всегда был острый пареньский нож, который каким-то чудом остался от утонувшего его родного отца и он с ним никогда не расставался.

Его мать, когда нашли отца примерно через месяц ниже по течению реки Пахачи, долго не позволяла, чтобы младший сын любимец её, и отца видел каким отец лежит на сметном одре, и только позволил издалека посмотреть на погребальный костер, который еще долго стоял в глазах 12-летнего, не вероятно огорченного увиденным ребенка. В одно мгновение повзрослевшего двенадцатилетнего ребенка, который не мог сразу понять и может вместить в своем сознании, куда же делся его отец и как это, он так быстро весь испарился ввысь на таком жарком костре, сложенном из, срубленного здесь же на сопке калорийного и ещё такого зелёного кедрача.

Родной отец ему запомнился своим таким радостным отношением к жизни и великой отзывчивостью, кто бы к ним не пришел за помощью, он всегда брал свой расшитый бисером поясок, собаку Найду и шел на помощь, хоть выгрузить груз с вертолета, хоть помочь на рыбалке, хоть выполнить любую другое дело: посадить картофель, убрать юколу на мамычку в зимник, а то и накосить сена для здешнего оленесовхоза «Пахачинский». А руки у него были как бы и не такими быстрыми, движениями он обладал довольно плавными, но через какое-то время, порученную работу он споро выполнял и садился перекурить, медленно из кисета набивая газетную бумагу сухим и ядреным своим особым табаком, который у него у одного в их селе Средние Пахачи рос рядом с домом.

Только вот, что мешало отцу Михаила жить счастливо так это его постоянная выпивка. А когда он выпьет, не мог он уже сам остановиться. Тогда не приходил домой и день, а то и целую неделю.

После смерти отца в позапрошлом году Михаил соорудил себе рогатку и лук, и все лето ходил с ними на речку, чтобы поохотиться на куропатку или уток. Врожденный инстинкт охотника, как бы сам звал его в путь.

Переехав в Пахачи в пришкольный интернат приходилось рогатку, лук и заготовленные из ивняка стрелы прятать, под кроватью в интернате, а технички между тем жаловались на него директору, покуда он не придумал привязывать его в остатках рыболовной сетки снизу под матрасом, и вот теперь, когда техничка мыла пол, его лук никому уже и не мешал, не собирал там пыль и мусор.

На ручке острого пареньского ножа его отцом была вырезана сцена охоты на барана, а Миша усовершенствовал нож тем, что на уроках труда просверлил в ручке у её основания дырочку и, найдя на берегу зеленую японскую рыболовную сеть, расплел её и теперь нож в него не мог быть потерян, так как капроновая веревка на петле-узелке была закреплена на расшитом мамой ремне. Ножны были довольно старыми, вероятно еще остались от его деда Игнатия. Они были сделаны из нерпичьей совсем просаленной от жирных рук шкуры, связанные высушенными сухожилиями оленя, что придавало особую прочность их шву и гладкость их поверхности.

1.13. Удачная вечерняя охота.

Ранней осенью как всегда довольно рано вечерело. Ребята поспешили установить свою палатку и развести небольшой костер, чтобы нагреть чаю и чуть согреться самим.

Виктор здесь, как старший, сразу же занялся установкой своей цветной капроновой палатки.

Аркаша же как истинный человек здешней тундры любил заниматься костром. Поэтому он быстро и легко вырубил три ветки, одна из которых подлиннее, разрыл еще не тронутую морозом рыхлую тундру, быстро их закрепил в земле пригрузив слегка булыжниками и уже чайник был полон озерной слегка желтоватой воды и костерок, как бы взявшийся из ниоткуда ласково облизывал своим желтым пламенем весь черный от копоти походный чайник.

Не прошло и получаса, а вода в чайнике тихо урча забурлила и их импровизированный стол уже был накрыт. Ребята, как те старички уселись на согнутые ноги и начали сильно дуя его дегустировать, обжигая юные губы кипятком и краями металлических кружек.

А что еще здесь юнцам и надо?

Свободы! Свобода! Именно её любит подрастающая молодежь. Свобода от родителей, свобода от и их постоянной опеки, свобода от постоянных их тревог за твое здоровье, за твою жизнь и благополучие. А также еще свобода от постоянных наставлений воспитателей в школе, свобода от всех деревенских условностей, свобода говорить друг другу о том, о чём ты хочешь и сколько хочешь. Да полная свобода знать и понимать, что тебя здесь ведь никто не осудит, тебя никто и никогда не предаст.

Вот где раздолье, вот где истинное приволье и реальная свобода. Здесь тебе и настоящая охота, здесь и такие длительные разговоры на темы, которые ведь со своими родителями или учителями то и не обсудишь. А вот Аркаша всегда любил расспрашивать старшего Виктора о том и о сем. Тот на два с половиной года был старше, увлекался биологией, у мамы была большая библиотека медицинской и художественной литературы, он много читал приключенческой литературы и сам был также не плохим рассказчиком. И всегда, придя к Виктору в гости у Аркаши рука сама тянулась или к новой книге, или к новому журналу, доставленному только что из типографии из Москвы. Многого, правда чего и не понимал, но было, у кого и спросить.

Ну, а настоящие подростковые разговоры о девушках и про девушек, да где же без них в чисто их мужской компании, и при том, когда один старше и намного опытнее другого.

– Виктор, а Виктор, а у тебя с Аней, этим летом, что-либо было? – стесняясь за такой прямой вопрос, спросил друга Аркаша.

– Ну и хитрец же ты, чай лучше пей, а то обожжешься, – хитро улыбаясь, отвечал старшой.

– Ты уж лучше правду скажи, было и как? – не отставал младший.

– Тебе, это так интересно? – вопросом на вопрос еще отшучивался старший.

– Ну, расскажи, пожалуйста, Виктор, – наивно настаивал младший.

– Тогда договоримся, что ты сначала сейчас мне ответишь на мой простой вопрос:

– Ты дрочил уже этим летом перед зеркалом или еще настоящая целочка? – слегка улыбаясь переспросил Виктор.

На загорелом от солнца и ветра юном лице Аркаши едва заметно проступила краснота никак не скрываемого стыда.

– Ну и что же? Ведь все мальчики в нашем классе уже вовсю дрочат, кроме меня, я наверно самый поздний из них. А ты, что видел меня при этом в окно? – не понимая подвоха, сильно загоревшись румянцем, стыда ответил Аркаша.

– Да, не стесняйся, я тоже в твоем возрасте изредка дрочил, – а затем уже продолжил отвечать другу:

– Всё у меня было этим летом с Аней и даже очень нормально, и отстань ты с этими расспросами, ведь мне, как и тебе, по-настоящему стыдно, об этом рассказывать, – отказывался отвечать старший друг.

– Разве же я кому и, что-либо скажу! Да врешь ты всё, наверное, в книгах у мамы вычитал и фантазируешь в кулачок по ночам под одеялом, – продолжал Аркаша.

– Что ты пристал, говорю же тебе как на исповеди, было с нею всё по-взрослому и по-настоящему, и вовсе не на виртуальных картинках. Я же её по– настоящему люблю. Может вечером потом, более подробно расскажу, если хочешь, – решил друг удовлетворить настойчивость юнца и чтобы тот отстал теперь с расспросами.

– Ты, что по-настоящему любишь её, это правда? – не унимался с расспросами Аркаша.

– Конечно я её люблю. Мы договорились с Аней, что после окончания школы вместе едем в Санкт-Петербург и там поженимся, – на полном серьезе другу отвечал старший.

У подростков в 14—15 лет, наступает такой уровень сексуальности, что они каждый час, а то и каждые 5—10 минут думают о сексе, фантазиуя как и скем и что будет у них, но при этом реализовать свое желание и свои такие еще не окрепшие фантазии, к сожалению, еще в полном мере и не могут. То им родители мешают, то нет настоящей покладистой девчонки, то стесняются своего не умения и неуклюжести, то полагают, что у них член маленький и такой тоненький, не такой длинный как у его старшего друга. Да мало ли препятствий в таком возрасте.