Текст книги "Буксир «Бодрый». О жизни на Усть-Пахачинской косе"
Автор книги: Александр Северодонецкий
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Другой исследователь Камчатского полуострова Богораз произвел перепись Олюторских коряков по селениям и его данные приводит в своем исследовании В. И. Иохельсон:
«…37.Селение Олюторское (Alut) о переписи 1859 г. (152 года назад) имело жителей 147 (79 мужчин и 68 женщин), по отчету губернатора (1898) 101 человек (52 мужчины и 49 женщин), при одиннадцати подземных жилищах. Богораз же (1901 год) насчитывал только 80 человек при семи подземных жилищах. Это уменьшение следует, по-видимому, приписать смертности от болезней и эпидемий, часто свирепствоваших в то время на территории. При этом исследователь отмечает, что население Олюторского недавно обращено в православную веру, это и понятно, при отсутствии надежного транспорта православные миссионеры не могли легко и быстро добраться до столь удаленной окраины Российской империи. Понятно, что те, кто читает источники религиозных миссионеров и полагают, что Тиличикам всего то 90 лет. Но ведь здесь ясно сказано:.. «При этом исследователь отмечает, что население Олюторского недавно обращено в православную веру…» Но это не значит, что до обращения жителей в православную веру ни в районе, ни в самих Тиличиках жителей не было и острога т.е. (села) не было..
38. В селении Култушном (Ilir) по переписи 1859 г. было 22 человек (119 мужчин и 103 женщин), по отчету Приморской области (1898 г.), там было 19 подземных жилищ с 144 жителями (66 мужчин и 78 женщин). А в данных Богораза (1901) отмечается только 11 подземных жилищ и три стойбища с 25 кочевниками, принадлежащими к одной группе с жителями селения. Сегодня в селе постоянно проживает 9 человек.
39. Селение Тилечики имело по данным 1859 года (152 года назад!!!) 57 жителей (30 мужчин и 27 женщин), а по отчету Губернатора (1889) 98 человек (51 мужчин и 47 женщин). И по Богоразу (1901 г.) – только 42 человек. Сегодня в селе проживает 1668 лиц, в том числе, из числа малочисленных народов крайнего севера 549 лиц..
40. Селение Ветвей. В 1859 году в нем было 20 человек (11 мужчин и 9 женщин); в 1898 году – 10 человек (6 мужчин и 4 женщины). У Богораза указаны только три подземных жилища, но нет данных о населении. Сегодня проживает всего 1 человек.
41. В селении Вывнуки, по данным 1859 года было 88 жителей (53 мужчин и 354 женщины); по отчету Губернатора 1898 г. было 102 человек (59 мужчин и 43 женщин) при восьми подземных домах, а по Богоразу (1901 г.) было только четыре землянки и одно стойбище кочевников, приписанных к селению. Сегодня в селе Вывенка проживает 394 лиц, в том числе, из числа малочисленных народов крайнего севера 314 лиц.
При этом сравнивая цифры касающиеся олюторских коряков, в своем труде В. И. Иохельсон делает верный вывод, что цифры имеющиеся в трудах Богораза не полны, а следовательно, нельзя сказать, насколько изменилось число олюторцев со времени переписи 1897 года и более ранних данных.
Сегодня же в Олюторском районе проживает 6632 жителей в т.ч. в южной части района с учетом жителей с. Хаилино проживает 3739 граждан.
Понятно, что у внимательного читателя не встает вопрос ранее заданный в заглавии: праздновать ли нам 90-летие, или 290-летие? Мы сегодня достоверно знаем кто же из русских совместно с коренными жителями строил наше село – это якуцкий сын боярский АΘанасий Петров и команда Маеора Павлуцкого (т.е. боярин Афанасия Петров и майор Павлуцкий).
Оптимальная дата отпраздновать 290-летия села Тиличики по моему мнению в 2002—2004 года. При этом надо нашим и сельским, да и районным депутатам, и администрации села и района разработать праздничную Программу, надо обратиться в Законодательное собрание и администрацию Камчатской области, чтобы из фондов всех уровней выделили необходимые средства и чтобы мы за оставшиеся два года 2002 и 2003, подготовили наше село к настоящему празднику, это может быть и старт очередной «Берингии», и другие краевые соревнования, это может быть и строительство того же детского сада и достройка больничного комплекса и строительство инфекционного отделения на 13 коек с хозблоком и лабораторией. Да жители могут предложить и другие варианты. Да и бизнесмены думаю, могут откликнуться на призыв администраций в таком важном историческом празднике.
Полагаю, что мои оппоненты понимают, что они абсолютно не правы по поводу возраста села Тиличики и надо без личных обид готовиться и с честью для односельчан, и всех жителей Олюторского района отмечать 290-летие древнего села Тиличики как это и подобает с исторической правдой и справедливостью.
Старожил с. Тиличики Жданевич С. И.»
1.3. Снова в пути.
Посмотрев по карте на упомянутые населенные пункты от Усть Камчатска и до Оссоры, а затем, минуя современный райцентр Тиличики и до Анадыря, внимательный читатель поймет, что речь идет о восточном побережье Камчатского полуострова, его самом северном Олюторском районе, который так подробно описан и у Степана Крашенинникова да и у В. И. Иохельсона.
Но приглушенный гул турбин двигателей труженика ЯК-40 нас возвращает от чтения исторической справки к нашему полету в Пахачи, куда мы сегодня и сейчас летим издалека (а вернее с материка) не только работать но еще и жить…
И затем, уже здесь на борту, по как бы беспричинно, но по не ожиданно возникающей суете одновременно всех в салоне тесной машины ЯК-40, где располагается 27 или даже 32 кресла, Все одновременно начинают застегивать ремни, одевать и застегивать одежду, головные уборы, а самолет в это время по своей ли воле или воле командира тихо и не слышно наклоняется то влево, то вправо, чтобы выбрать нужный для посадки курс и по давно выверенной глиссаде войти в створ узкой и короткой взлетно-посадочной полосы…
И тот, кто прилетает в Пахачи впервые, того сразу же завораживает увиденная картина, которая сначала ему видна из круглого иллюминатора: безграничная серо-синяя с зеленоватым отливом слегка колышущаяся гладь Берингова моря, выдающаяся в безграничное водное поле полукругом у берега коричневая вода из выноса глины от такой могучей реки как Пахача, а уж затем видишь и узнаешь узенькую полоску песка, на которой за береговым селом Усть Пахачи виднеется не длинная асфальтобетонная взлетная полоса.
И у тебя складывается такое впечатление, что ты садишься на такую же узкую палубу современно авианосца и, что его узкая палуба вот вот закончится и самолет вот, вот… И затем… не удержавшись он рухнет в ледяную Беринговоморскую воду…. И ты инстинктивно закрываешь глаза, чтобы вновь только и услышать легкий толчок о твердую, покрытую асфальтом землю, который тебя в мгновение возвращает к действительности.
– Земля, родная Земля, твердая земля, – как музыка звучит в твоем сознании понимание, что самолет уже успешно приземлился.
А ступив из пятой ступеньки трапа впервые на эту продуваемую всеми ветрами косу, ты немного присмотревшись, замечаешь слева и справа от тебя безграничную гладь воды и рядом тот вечный легкий шум океанского прибоя из которого все мы и вышли, и тебя вновь обуяет настоящий древний животный и тот первобытный страх за свою жизнь, за свое существование здесь на этой косе. Тебя обуяет первобытный страх за свою жизнь откуда-то изнутри. Это вероятно тот древний глубинный может быть даже подкорковый животный страх за себя и свою жизнь, который есть у любого из нас с самого рождения, который великая Природа запрятала довольно глубоко в твою подкорку, но который вот вероятно и позволяет нам сохранить свою жизнь во всех экстремальных ситуациях, чтобы выполнять биологическую задачу продолжения всего рода человеческого.
И ты теперь безмолвно задаешь себе или не известному тебе собеседнику свой вопрос:
– Что же будет здесь при хорошем осеннем шторме?
И покуда ты стоишь растерянно у трапа этот твой внутренний глубинный природный страх за себя и за свою хрупкую жизнь постоянно усиливается. И вновь ты сам себе задаешь и задаешь вопросы:
– А что будет здесь при цунами?
И где то мимо своей воли слышишь голос внутри себя:
– Ведь вода легко перехлестнет эту косу, и ты вместе с этими утлыми постройками, со всеми, окружающими тебя улыбчивыми пассажирами, именно ты окажешься в этой вечно холодной, а лучше сказать ледяной Тихоокеанской, а может еще вернее – Беринговоморской воде.
И в такой момент, ты быстро из глубины памяти мгновенно извлекаешь все лекции, убеленных сединой харьковских профессоров, легко вспоминаешь требования современных градостроительных норм (СНИПов и СаНПиНов), которые так не хотелось тебе студенту читать. Ведь, когда хочешь строиться у воды или у реки, прежде всего, нужно как минимум за 100 лет изучить её суровый нрав.
Затем, слегка поостыв от нахлынувшего в твою душу внутреннего страха на этом извечно здесь холодном ветру ты продолжаешь думать:
– А кто же тот архитектор – не Сашин А. ли?
– А кто же тот председатель райисполкома – не Кустин Валерий Васильевич. ли?
– Или, кто уж тот председатель облисполкома – не Бирюков В. ли?, которые вот так легкомысленно разрешили всё это построить здесь и сейчас введя регион в системный кризис. Построили нисколько не смотря ни назад, ни вперед, а руководствуясь только сегодняшней сиюминутной потребностью и задачей, поставленной коммунистической партией и советским правительством.
И вновь спрашиваешь себя:
– И где они были бы сегодня, если бы Иосиф Виссарионович, да его помощники типа Берии, Ягоды, Ежова были еще живы и здоровы?…
И затем уж слегка, успокоившись от увиденного и от первого своего испуга за свою жизнь разышляешь:
– А ведь люди, что здесь живут десятилетиями и столетиями, и нисколько не боялись за свою жизнь. А чем же ты хуже от них?
И ты настойчиво убеждаешь себя, ты успокаиваешь себя. Ты теперь и здесь гонишь этот внутренний животный страх из себя и от себя. И ты затем легко подчиняешься воле и власти мирового Времени, которое по отношению лично к тебе так неумолимо, так не уловимо. Ведь покуда еще не стемнело надо найти гостиницу, надо где-либо обустроиться на ночь, да уж и вечер, перекусить бы чуть-чуть, так как та конфета, что тебе вручила стюардесса перед посадкой давно растворилась и даже её искусственный запах выветрился на здешнем промозглом и холодном ветру.
А ты уже вероятно более спокойно продолжаешь свою внутреннюю беседу сам с собою:
– Сколько же это государственных и народных денег выброшено на эту полоску песка. И, когда затем приходишь на Пахачинский рыбоконсервный завод, что на консервной баночке обозначен и кодируется под номером №57, удивляешься, как много люди здесь понастроили: и автоклавы, и котельная, и дизельная электростанция, и водозабор с водопроводом, да и жилые дома всё новые, вот только стены рыбозавода, обшитые тонким с желтизной анодированным металлом из консервных банок в виде их круглых донышек, то ты понимаешь, что за этими крышечками кроется настоящая утлость, истинная временность, она за ними то и скрывается, а еще тебя удивляют здешние теплотрассы, которые расположились вдоль дороги в деревянных коробах, засыпанных опилками и также как и все в Усть Пахачах оббитых тонким консервным металлом. В Усть Пахачах везде тебя преследует этот желтый металл из консервной банки… Местами покоробленный, местами уже и поржавевший, под солеными брызгами, пропитавшими эту всю серую песчаную землю уст пахачинской косы.
Сама же Усть Пахачинская коса, это довольно живая и подвижная песчаная насыпь, тянущаяся от материковой части с юга на север в сторону села Апука. Как оправа драгоценной картины она обрамляет устья великой и полноводной реки Пахача. А та как бы в благодарность ей ежегодно, ежечасно, ежесекундно из своих верховьев несет тысячи кубометров этого серого измельченного песка и уже, затем бесконечный морской накат и прибой не одну сотню, а то и тысячу лет равномерно его распределяет на 15—19 километров вдоль усть пахачинского серого берега.
Усть Пахачинская коса местами шириной всего-то 300—400 метров не более и у своего соединения с морем как бы препятствует смешиваться речной и морской воде. Но вот, когда начинается прилив, река становится такой своенравной, течение реки на час или пол часа как бы останавливается. А затем? Затем река течет в обратную строну, чуть ли не до села Средние Пахачи и тогда в устья реки Пахачи, лучше утлым суденышкам не заходить в образующиеся при этом буруны, и тогда по неопытности или не знанию фарватера можно запросто сесть на мель. И вот только, когда вода поднимется на 1,45 метра, а то, и на все 2,35 метра при двойном приливе, можно поднимать «пары» хоть на всех буксирах, хоть на МРэСках и пытаться пройти эти буруны, чтобы в мгновение выскочить на большую Тихоокеанскую воду, выскочить на бескрайние Тихоокеанские просторы, где глубины моря достигают и 100, и более метров, где эхолот, показывает абсолютно ровное дно, и только в отдельных местах есть так называемые углубленные банки, которые знающие апукинские капитаны отмечают на своих секретных картах и стараются затем подальше их спрятать и затем эти карты никому не показывать, чтобы в следующем рыболовном году там снова ловить селедку или треску, а то и краба, и другие богатства благодатного Нептуна из Берингова моря, чтобы получить и премиальные да, и причитающиеся за самоотверженный труд награды, если конечно они кому из них достанутся, и кто либо из друзей моряков и капитанов то ли Фассахов или Халиков, то ли Воевудский Леонид или Мерхини первым не займет его рыбную морскую банку.
Ну, а уж когда ежегодно в июне начинается красная путина, вдоль пахачинской косы выстраивается целая шеренга длиною по 800 и более метров морских ставных неводов. Их бывает до 19 штук и более. И тогда начинается настоящая летняя рыбная летняя «страда», которая на год вперед кормит всех усть пахачинцев и апукинцев, да и многих из Олюторского района.
Тогда на рейде Усть Пахачей становятся разноцветные рефрижераторы, множественные перегрузчики и другие морские суда трудяги, а между ними шастают туда-сюда шезлонги и кунгасы наполненные серебристой рыбкой внутри брюх которой невероятно дорогая красная икра – настоящее возобновляемое золото Камчатки. Все спешат, все теперь торопятся, поймать рыбу до самых сильных в этих широтах июльских океанских штормов, которые могут своей неимоверной силой соленой воды и волн выстой с трехэтажный дом легко и в мгновение сорвать и эти 800 метровые невода, закрепленные тысячами мешков с песком, лежащими на дне и даже потопить эти утлые суденышки, и тем более безмоторные прорези, которые качаются на крутых волнах. Уж тогда поспешай, так как морская и красная рыба не любит воздуха, эта рыба не любит тепла, её надо побыстрее в холодильник, её надо побыстрее засолить и в бочки, а перед этим еще разделать и женскими руками отшкерить и уж, затем разложить в баночку на лучшие пахачинские пресервы или рагу с головки красницы, а еще лучше закатать в металлическую желтую баночку и в автоклав, тогда она и два, да и три года будет годна, и понятно успеет преодолеть тысячи километров до своего потребителя на материке. А для этого и пар надо дать, и электроэнергию для холодильных агрегатов дать, и пресной водой обеспечить круглосуточное сезонное летнее производство.
В летнюю рыбную страду здесь в Усть Пахачах для всех есть работа, есть и хороший заработок. Ведь многим даже секретарям райкома партии такой заработок не снился и 1000, да и 1600 рублей у капитанов МР-150, да и инженеры вместе с директоратом Пахачинского рыбозавода не обижены и хорошая зарплата еще и премиальные, да и путевки в санатории или проезд в очередной отпуск и до Сочи, и до южного Ставрополя.
А ведь им т.е. рыбному начальству и здесь не плохой санаторий. Есть и общежитие сезонниц на 100 человек на косе, и участковая больница на 35 коек, и пионерлагерь недалеко от села Средние Пахачи. Живи да только и радуйся.…
А после лета, наступают мгновения дождливой осени и длинной-предлинной камчатской зимы, когда в поселке на этой просоленной косе жизнь как бы и замирает. Сезонников, а вернее сезонниц в сентябре-октябре вывозят на «материк» и по утлым здешним домам остаются только коренные Усть Пахачинцы, т.е. те, кто прожил с семьей здесь не один десяток лет, те кто почти навсегда связал свою жизнь с Крайним Севером и этой узкой серой косой, с её серым тяжелым песком, с этой красной рыбой, пусть он даже сам и не рыбак… Замечено, что немного прожив в этих краях все становятся рыбаками, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Все их мысли, все их разговоры дома, да и на работе только об икре и красной рыбе, о её повадках, о прогнозах Камчатского ТИНРО на подходы рыбы и всех интересует рыбный или не рыбный этот год, так как от этого зависит и их благосостояние, и их благополучие и благосостояние их семейств. А уж осенью всех интересует оправдался ли прогноз КамчатТИРРО на уловы красницы в текущем году.
И то, что все наши события, все волнения в душе наших любимых героев, с кем мы прошли не один километр по камчатским косам происходили именно на этой серой косе Пахачинской косе. Хорошо ведь сегодня, когда все ранее закрытые карты рассекречены и мы её легко находим и видим из космоса в Gugle.
И мы попытаемся, как можем, насколько умеем, насколько всё поняли, рассказать Вам как мы видели эти края, как мы их запомнили во время своих иногда коротких, а порою и длительных командировок, и Вам об этом Вам сейчас подробно рассказать.
1.4. Командировка рыбинспектора в Пахачи.
Руденков Тимур рыбинспектор из посёлка Корфа этим летом был прикомандирован начальством в рыбацкий посёлок Усть Пахачи на рыбокомбинат «Олюторский» на летнюю путину и по привычке не спал до 2-х часов ночи, ожидая директора ООО «Рыбак Камчатки» Игоря Федоровича, который должен был пригнать моторную лодку «Прогересс» из Апуки и они вместе должны были выехать в устья одноимённой реки Пахачи на патрулирование.
Предварительно Тимур Руденков провел один пять дней на сопке Колдуне, что недалеко от Усть Пахачей. Он поступал всегда так, так как ранее служил в армии в войсковой разведке, и знал и понимал важность изучения местности, привязки к новым ориентирам. Ему в его нелегкой инспекторской работе важно было сначала изучить досконально своего «противника», которым был браконьер, не зависимо от его статуса и ранга, важно было сначала, ему важно было сначала, важно было понять, как он себя ведет, где ловит рыбу, а затем уже и прячет возможную добычу драгоценную икру и красную рыбу.
У Тимура Руденкова этим летом был напарник Александр Куликов. Не любил Руденков работать с этим напарниками, самому-то ведь было уже 58 лет и пенсия северная в кармане, да разве на неё протянешь – разве, что ноги. Поэтому-то на семейном совете со своей «бабкой», вернее женой Тамарой решили еще пару лет поработать, чтобы заработать на квартиру и можно, затем уезжать из Корфа на материк из почти родного, за эти как одно мгновение пробежавших 35 лет в ставшим родным селе на этой также как и пахачинская, извечно продуваемой северными ветрами косе. Да и родная то жена как-то последние 2—3 года начала сдавать и часто болеть, при том, что у них ведь дети уже поставлены на ноги, обоим квартиры купил, выучил, все работают, можно теперь подумать о собственном покое и заслуженном отдыхе. Раньше ведь мечтал вернуться в родной теплый и южный Николаев. Но разве, после того как наши «демократы» и «перестройщики», и разной масти «реформаторы» великую державу Советский Союз перекроили, а на Украине к власти пришли такие же, но более рьяные «перестройщики» и «реформаторы», только уж более правые можно сказать «ультрарадикальные» националисты, а не социалисты и патриоты, а еще и с временным опозданием на 10—15 лет по отношению к реформам, что прошли здесь в России.
Теперь-то разве там, в Николаеве о людях беспокоятся, разве там пенсию реальную будут платить или может лечить без денег в старости, которая давно о себе напоминает и болями в суставах, и ноющей болью в сердце, особенно при физической перегрузке при подъеме на сопки или ходьбе по непроходимой тундре.
Существенно и важно, что все эти политические «драки» на самом верху, а также потеря нравственности наверху как украинской да и российской государственной машины, сказывается, прежде всего на самых низах здесь, там где человек живет ежедневно и ежечасно. И это уже не существенно Усть Пахачинская, Корфская ли коса или берег Днепра у Киева или Буга в Николаеве, или Херсонская степь, а может и благодатное Нечерноземье, куда он собрался переехать. Люди ведь сейчас стали и грубее, и ожесточенное, и черствее, да и, что существенно и еще меркантильнее. Без предварительной оплаты, без денежной смазки ни одного вопроса теперь не решить. А иногда и сами деньги не являются для чиновников действенным стимулом, при решении ежедневных и ежечасных проблем их жизни и даже существования. Да и наш возраст. Сейчас в их возрасте только наша «бесплатная» медицина и «продажная» фармация (на рынке до 12—20% поддельных лекарств) наголо разденут нищего пенсионера, да и как-то еще он ведь и не привык на пенсию жить. Почти всю её отдавал сыновьям и невесткам, а сам-то жил на то, что еще мог заработать. Благо еще силы были.
Решили вот с женой уезжать теперь в среднюю полосу России: Тульская область и поближе к историческим толстовским местам и жить можно на даче в лесу, возле любимой пасеки, как и тогда великий Лев Николаевич Толстой и как живет его родной 1941 года средний брат Иван, и только, что и наблюдать за такой летней неторопливой работой тружениц пчел.
– А сейчас?
А сейчас, его временный на это лето напарник Александр Куликов еще довольно молодой 43-летний и, что самое плохое, так еще и весьма гонористый, да еще и ставленник ставшего московским клерком Игоря Семиколенных, аж из Ставрополя на лето прикомандировали сюда.
Не спеша обдумывал:
– Свои вот городские начальники премию в каких-то десять тысяч рублей жилятся выплатить, а тут более 85 тысяч только на проезд в мгновение ему нашли. И при том, что штрафов сам Тимур Руденков за прошлый сезон собрал почти 750 тысяч рублей и почти на 2,5 млн. рублей конфисковал красной икры у рыбаков в селе Апука. Получается он один рыбинспектор государству доход в 3 миллиона 250 тысяч рублей дал. А получил от того же государства в виде заработной платы, смешно кому-либо сказать, чтобы на севере 23 тысячи рублей в месяц, а уж премия по итогам года всего-то каких-то 17 тысяч рублей. Вот и все доходы Олюторского рыбинспектора, хранителя бесценного биоресурса, бывшего старшины запаса и как-никак войскового ведь разведчика.
Но ведь он и работал последние лет десять уже не только за деньги. Да и не столько за деньги! Уже можно сказать за тридцать пять лет, прожитых здесь на Крайнем Севере втянулся, да и работа на никем не тронутой природе ему невероятно нравилась. Как глянешь на здешние просторы, на бескрайние морские Тихоокеанские дали, а когда красная, стеной прет по рекам и ничто её не останавливает ни быстрое течение, ни перекаты, а только внутренний древний зов этот их «хомминг» ведет здешнюю красную рыбу в верховья тысяч камчатских рек на нерестилища, чтобы один раз в своей жизни отложить в чистый промытый песок несколько тысяч своих золотисто-красных икринок и уж затем легко отдаться на волю течению и неумолимых речных волн затем нисколько не заботясь уже ни о своей дальнейшем жизни, ни о чем более важном, чем продолжение рода – вот это настоящий и вечный, как и сама жизнь естественный как и сама наша жизнь – хомминг. Одно слово – хомминг, а сколько силы, энергии и предназначения созданного самой Великой Природой, не известно как и когда, на каком генетическом ли материале запрограммированного их беспрерывного ежегодного движения, которое как только сойдет первый лед с рек, повторяется и повторяется из года в год, из столетия в столетие, и из тысячелетия в тысячелетие. И столько в этом природном хомминге запредельного, а еще их неимоверного напряжения сил, сколько их настойчивости и такой их целеустремленности по преодолению встречного течения воды, мелких каменистых водных перекатов и преград, что, придя к родному и так знакомому родному нерестилищу, где и сама родилась элитная нерка и чавыча, а не то вездесущая малоценная в этих краях горбуша, нет у неё уже никаких сил даже охранять свои такие беззащитные икринки, нет у неё уже сил отогнать рыскающих рядом злых хищников: гольца и хариуса, желающих своей ненасытной пастью разрыть и повредить драгоценную кладку, наслаждаясь затем её непередаваемым вкусом.
И сколько дней, сколько здешних белых ночей, теряя оставшиеся последние свои силы надо еще стоять, противостоя и сопротивляясь быстрому течению и ежесекундно охранять свою кладку, свой до поры до времени беззащитный рыбий выводок, чтобы тот, невредимыми тысячами и миллионами резвого малька весной мог затем скатиться в бескрайние и необозримые нашим взглядом воды Тихого океана, найдя затем и теплое течение Куросивы, и свой природный корм, и где вольготно можно расти и питаться им, и год, а то и два-три. Когда пришедший как бы ниоткуда хомминг, заставляет каждую особь красницы объединиться в стаю и вновь по бескрайним необозримым нашим тихоокеанским просторам идти к родному дому, а затем и вдоль восточного берега Камчатского полуострова двигаться только до своей родной реки и искать вновь этот рыхлый чистый и еще с весны промытый песок, чтобы природой заданный свой жизненный цикл, свое жизненное предназначение здесь на нерестилище повторить через 3, а может и через 5 лет.
Так и у человека, только у него этот хомминг начинается несколько позже в 17 или в 24 лет проявляется. И действительно: старший сын у Тимура Руденкова рыбинспектора из Корфа женился на 21-ом году, а младший и того позже – аж в 24 лет.
И ведь при этом сама красница всё время, охраняя на нерестилище свою икру ведь не ест и можно сказать образно и ни капли не пьет.
Примерно так же и жители осажденного в 1941 году Ленинграда, когда, голодающая мать сыну или дочери отдавала кусочек своей мизерной военной взглядом пайки, лишь бы те были живы, тот же извечный исторический хомминг, только в нашей человеческой земной жизни.
1.5. Дождь на 4-ой базе.
Быстрое лето, как всегда неизбежно близилось к концу, а первого сентября, как всегда, начинается новый учебный год. Для Геннадия Сазонова 10-й класс и затем сельскохозяйственный института. Он хотел посвятить себя генетике и одновременно ветеринарии. Для Михаила Умьялвихина, который приехал погостить у Анатолия только 9-й класс и затем «фазанка» или вернее ПТУ, а вот для самого именинника – Анатолия Кулычева последний 11-й класс, затем экзамены и поступление в Санкт-Петербурге в мореходное училище им. адмирала Макарова. Ведь он на море сам вырос, на серой морской косе в Пахачах родился, на море и будет затем всю жизнь работать. Вот такая его судьба, как и у его отца – судоводителя буксира «Бодрый» на Пахачинском РКЗ. И будет у них здесь в Пахачах вероятно своя морская династия.
Август этим летом, как никогда ранее выдался и дождливым, и довольно пасмурным. Температура воздуха не поднималась выше 11—12ºС. Погода стояла такая промозглая, что усть пахчинским ребятам, этим летом не удалось хорошо и в волю позагорать, даже в пионерлагере, что выше по течению реки погода как-то не задалась. Да, Анатолий и Геннадий еще ведь и работали весь июнь, часть июля на рыбалке в бригаде, что выше по реке Пахача километров в 15 в сторону села Ср. Пахачи стояла и как другие пахачинские ребята не отдыхали в заводском пионерлагере.
Там они для директора рыбозавода Тихоновича Александра Михайловича и главного инженера Гембского Игоря Петровича под руководством старших почти два месяца «шкерили» рыбу. Споро сеткой на перекате почти полностью перегораживая русло реки Пахача, после чего Средне-Пахачинские чукчи и коряки, что рыбачили, как всегда в верховьях реки уже не могли поймать и мало-мальски себе и семьям на еду красной рыбы этим летом и постоянно жаловались во все вышестоящие инстанции.
А владельцы неводов ничего лучше не придумали, как дать команду вездеходом МТЛБ в нескольких местах «случайно» перебить, где телефонный кабель пересекал русло реки. Такую их команду легко и быстро выполнил Нечаев Степан водитель заводского МТЛБ. За это ему руководство не одну премию выплатило, да и жене в бухгалтерии премиальные, не как всем работницам. Летом владельцев таких речных неводов волновало одно: месяц—два выждать, собрать побольше икры, отгрузить её на рефрижераторы, а там почти полумиллионный Владивосток или девятимиллионная Москва, а если повезет то и почти четырехмиллионный Ленинград, а уж затем и реальные деньги в кармане, и трудов то всего месяц-два здесь на серой косе или в верховьях на реке, а затем уж от трудов летних и праведных, отдыхай в теплом Крыму или благодатном Сочи, где как всегда как в песне темные ночи. Так и здесь летние темные делишки одних не давали жить другим.
Средний по возрасту, Геннадий может быть отличался от ребят своих сверстников тем, что серьезно занимался выращиванием норок с отчимом по специальности ветеринарным фельдшером в Олюторском РКЗ. За два года как они с ним из Москвы с рынка привезли 7 самок и 2-х самцов уже получили приплод больше 45 голов в прошлом году, из которых было 26 самок и в текущем году родилось уже 95 щенков, из которых было 48 самок, так что на следующее лето они с отцом планировали довести поголовье до 300 голов. А это уже кое-что. Отчим с матерью Мариной Александровной откладывали сыну на учебу на специальную его детскую сберкнижку на срочный вклад, а проценты были в текущем году довольно таки не плохие по накопительному с дополнительными взносами срочному вкладу – за год обещали начислить 37,8%.
Они с отцом научились даже выделывать нежные шкурки и теперь в их руках переливался блестя волосками коричневатый ценный мех так, радуя души их обоих
Да и сам Геннадий хоть и был довольно низкого роста, да еще как и все подростки юноши такой худосочный, но вместе с тем серьезно изучал и химию с физикой, и биологию норок, и способы их разведения, селекции, и методы их кормления, и в недалеком будущем хотел, как и его отчим стать, но уже не ветеринарным фельдшером, а ветеринарным врачом и даже учёным генетиком, чтобы заниматься самым серьезным образом их генетикой и не только норок. Он уже знал и со слов отчима понимал, чтобы получить хороший и здоровый приплод, необходимо отслеживать, чтобы не было покрытия со стороны норок «отцом» своих «дочёк». Для этого отчим и привез сразу два самца от разных хозяев. А так на такое как у них количество самок хватило бы и одного самца.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?