Текст книги "Грешник"

13. Тень

Ближний Восток. 20 лет назад

Прохладный ветер ворвался под полуприкрытый полог шатра и разбудил Хакима. Мальчик несколько раз повернулся с боку на бок, прежде чем окончательно открыть глаза. Алое рассветное солнце окрасило полог шатра радостным багрянцем. Свежее дыхание ветра как будто прохладной водой смыло остатки сна.

Хаким поднялся на ноги и осмотрелся. Дядюшка Рустам ещё спал, ворочаясь и шумно дыша во сне. Дыхание утреннего ветра не разбудило его. Это было не удивительно, ведь весь прошлый день они провели в пути. Караван следовал своим маршрутом, останавливаясь лишь на ночлег, поэтому каждый следующий день перехода давался сложнее, чем предыдущий. Медленно накапливающаяся усталость давала о себе знать.

Хаким вышел из шатра и осмотрелся. Пики далёких гор были окрашены рассветным багрянцем, воздух вокруг был прохладным и звенящим. В нем ещё не чувствовалась надвигающаяся полуденная духота. Хаким обычно любил раннее утро – прохладу, яркие цвета небесной акварели и свежее дыхание ветра. Они наполняли сердце мальчика восхищением и ощущением грядущего чуда. Но только не сегодня.

Прохладный ветер, дующий с гор, проникал под одежду, вызывая странное непонятное чувство тревоги. В глубине души маленьким зверьком шевелился страх. Усилием воли Хаким подавил его. Не дело это для «Говорящего с Ветром» – поддаваться всяким страхам и сомнениям. Всех нас ведёт Пророк, и лишь ему ведомы земные пути. Тем более, что Хакима ждала работа, в которой страх был плохим помощником.

Сделав глубокий вдох и очистив разум от мыслей, Хаким сел напротив шатра, закрыл глаза и вытянул правую руку в сторону восходящего солнца. Тихо, одними губами, он несколько раз повторил заклятие призыва и стал ждать.

Через несколько минут над головой мальчика раздался клёкот. Хаким поднял глаза к небу и увидел парящего в вышине сокола.

– Здравствуй, старший брат, – произнёс мальчик мысленно. – Позволь смотреть на мир своими глазами.

Птица, как будто услышав его мысли, издала громкий клич. Мир в глазах Хакима потемнел. Пропало ощущение тела. Понятия верха и низа перестали существовать. Так продолжалось несколько секунд, показавшихся Хакиму вечностью.

Когда к мальчику снова вернулась способность видеть, он наблюдал мир с высоты птичьего полёта. Белые круглые пятна шатров, чёрные точки потухших костров и маленькую, едва различимую фигурку, бывшую минуту назад им.

Сокол сделал несколько кругов над лагерем и полетел на запад, вдоль дороги, тянущейся извилистой лентой до самого горизонта. Надо было разведать путь для каравана. В этом и состояла основная часть работы Хакима. Самая любимая её часть.

Скользя над землёй, мальчик внимательно осматривал окрестности: не притаились ли где-то разбойники, не рыщут ли по окрестностям хищные звери, безопасен ли дальнейший путь. Паря в восходящих потоках, Хаким чувствовал себя единым с ветром, частью стихии, существующей с самого сотворения мира. Хрустальная прозрачность небосвода, белые шапки далёких гор и живописный ковёр внизу наполняли сердце мальчика трепетом и восторгом.

Однако, несмотря на пьянящее чувство счастья, Хаким помнил о своей миссии. От зоркого соколиного глаза не укрывалось ничто на земле. Вот и сейчас он разглядел пятёрку солдат в песочных мундирах, расположившихся лагерем в десяти милях от стоянки каравана. Солдаты тоже не спали и, судя по всему, готовились к чему-то важному. Чуткий слух Хакима различал команды на незнакомом лающем языке, острый взор ловил металлические отблески на чёрных воронёных стволах винтовок.

Солдаты были не одни. Рядом с зелёным треугольником брезентовой армейской палатки стоял высокий дородный мужчина, одетый в такую же песочную форму, как и его спутники. От солдат его отличали длинные чёрные волосы, забранные в хвост на затылке.

Пролетая над головой мужчины, Хаким чётко уловил дыхание Силы. Тёмной, жестокой и всеведущей. Острое ощущение надвигающейся опасности поднялось в душе мальчика. Мужчина задрал голову и посмотрел. Невзирая на разделявшее их расстояние, Хаким почти физически ощутил взгляд незнакомца и понял, что тот его видит. Причём видит не просто парящего в вышине сокола, а именно его, Хакима. От этого на душе стало по-настоящему жутко.

Мужчина опустил глаза и, обратившись к солдатам, произнёс что-то грубым лающим голосом. Беспрекословно повинуясь незнакомцу, они устремились к лошадям, привязанным неподалёку. Неясное ощущение угрозы в душе Хакима стало на редкость конкретным. Он понял, что должно произойти дальше. Неимоверным усилием воли мальчик разорвал связь с птицей. Голова тут же взорвалась приступом боли. Мир опять потемнел.

Когда сознание вернулось к Хакиму, он тут же подскочил и, ворвавшись в шатёр дядюшки Рустама, закричал что есть силы.

– Дядюшка, просыпайся! Гяуры! Идут сюда! Поднимай людей!

– Что случилось? – сердито спросил Рустам, вскакивая с циновки и запахивая халат.

– Гяуры, дядюшка! Шесть человек. С винтовками. В десяти милях отсюда. Едут в нашу сторону! – кричал мальчик.

– Постой, Хаким, кто конкретно?

– Солдаты, дядюшка, в форме цвета песка. С ними ещё один. Страшный.

– Англичане, – проворчал Рустам. – Жадные собаки, дерущие золото с живого и мёртвого. Спасибо, что предупредил, Хаким.

Лагерь тем временем просыпался. Караванщики отвязывали мулов и собирали шатры. Те мужчины, у которых было оружие, проверяли свои винтовки. Встреча с патрулем англичан не сулила им ничего хорошего. Рустам был контрабандистом и часто возил через пустыню запрещённые товары: «черные» артефакты, наркотические снадобья и оружие. Часто проблемы удавалось решить золотом, но иногда одуревшие от жадности патрульные ввязывались в стычки, в которых у них всегда было преимущество. Особенно, если в патруле был боевой маг. А такой, если верить сбивчивому рассказу Хакима, у них имелся.

Однако сила оружия и золота была не единственным, на что полагались караванщики. В каждом походе их сопровождал «Говорящий с Ветром». Тот, кто мог подчинять себе силу стихии и обрушивать её на головы неверных, проводить разведку, вселяясь в разум зверей и птиц, а также оказывать нехитрую врачебную помощь. В этом походе их сопровождал Хаким.

Спустя полчаса лагерь был полностью разобран. Шатры свёрнуты в тюки и приторочены к спинам мулов, нехитрый скарб погружен. Пора была трогаться в путь, однако Рустам медлил. Все взрослые мужчины собрались вокруг него и напряжённо ждали дальнейших команд.

Рустам мучительно рассуждал, пощипывая седую бороду. Удрать от англичан, учитывая разницу в скорости, практически не представлялось возможным. Быстроходные лошади, да ещё и усиленные магией, способны были покрыть более десяти миль в час, практически не ощущая усталости. Мулы, да ещё и под поклажей, не могли тягаться с ними в скорости. Оставалось только принять бой, или попробовать откупиться. Преследователей было всего шестеро. Шесть стволов против десяти. Такое соотношение вселяло определённую надежду. Портило впечатление то, что у англичан, возможно, был маг. Хаким был в этом уверен, однако Рустам все ещё полагал, что мальчик может и ошибаться. В любом случае, надо было что-то решать, и старый караванщик решился.

– Дадим этим собакам бой! – произнёс он с гневом. – Покажем этим трусливым гиенам, как сражаются воины пустыни!

Остальные мужчины поддержали своего лидера одобрительным гулом. Что-что, а возвращаться в столицу без изрядной доли золота и товаров никто не хотел. К тому же, наличие «Говорящего с Ветром» изрядно обнадёживало. Десять пар глаз обратились на Хакима. Мальчик поёжился, однако, преодолев робость, гордо встал перед своими спутниками.

– Хаким, мальчик, покажи этим неверным всю силу Божьего гнева. Ты справишься, – ободряюще произнёс дядюшка Рустам, глядя в чёрные глаза юного волшебника.

Делать было нечего, мальчик вздохнул и стал собираться с силами перед предстоящей схваткой. Сделав несколько глубоких вдохов, Хаким привёл свой разум в состояние абсолютной пустоты. Именно в таком состоянии душа способна воспринимать голоса стихий: ветра, воды, огня, земли. Первая истина, которую усваивают «Говорящие с Ветром», это то, что все в этом мире имеет голос, и человек – всего лишь один из элементов в вечном круговороте жизни. Элемент, имеющий помимо голоса ещё и волю, способную подчинить окружающее. Встроиться в поток Силы, пропустить его через себя и повернуть в проложенное сознанием русло. Разрушить гармонию мира, чтобы создать новую.

Хаким прислушался. Злая и голодная сила двигалась в его сторону. Пять душ, отравленных злобой, слепых и глухих, способных лишь удовлетворять своим инстинктам, да выполнять приказы командиров, таких же жадных и ограниченных, как и их подчинённые. «Неужели все цивилизованные европейцы именно такие?» – думал мальчик. – «Если это так, то как они смогли создать столь впечатляющее оружие, придумать лекарства от болезней, выкашивающих на родине Хакима целые деревни, построить корабли, перевозящие через моря целые полчища жадных и озлобленных солдат?». Сейчас эти мысли не имели значения, Значение имела шестая душа. Та, которая вела этих двуногих хищников в сторону каравана.

Она, по правде сказать, пугала Хакима гораздо сильнее. Чистое, незамутненное зло, сложное и изворотливое, способное преодолеть любую преграду. Не злобная жадность голодного хищника, не трусливая злоба неудачника, а настоящее зло, ведомое своими целями, лежащими за пределами простого разумения. У этого зла не было голоса, оно не являлось частью Потока. Чёрный холодный валун, находящийся посередине русла реки, заброшенный в неёпо прихоти чуждых богов.

Главное – не поддаваться страху. Страх – это позор для «Говорящего с Ветром». Эмоция, низводящая того, кто повелевает Силой, до бездумного раба, влекомого Потоком. Хаким не такой. Он – часть круговорота жизни, и он даст бой, каким бы сложным тот ни был. В конце концов, смерть – лишь возвращение в Поток.

Мальчик дождался, пока на горизонте появятся силуэты всадников, и запел. Высокий звонкий голос Хакима звучал подобно горному ручью. Слова Силы срывались с его губ, обретая мощь бурлящего потока. Ветер отозвался на них, обрушившись на противников дыханием урагана, едва те выехали на дистанцию ружейного выстрела. Необоримая сила толкала солдат назад, лошади истошно ржали, путаясь в ногах. Одна из лошадей, не выдержав натиска урагана, рухнула на землю вместе с седоком. Кое-как поднявшись на ноги, солдат устремился вперёд, пригибаясь к земле и сжимая в руках винтовку. Остальные тоже спешились, видимо, не желая повторять судьбу своего коллеги. Настало время для второго удара.

Хаким простёр вперёд руки и закричал, бросая отрывистые короткие слова, звучавшие особенно грозно в шуме ураганного ветра. С рук мальчика заструилось пламя, превращаясь в сплошную стену огня, влекомую ураганом в сторону врагов. Спустя минуту посреди ветра стали слышны истошные крики умирающих и надсадное паническое ржание лошадей. Горящие силуэты врагов колебались посреди пламени в танце боли и агонии. Спустя пару минут крики умирающих затихли. Остался лишь шум ветра, да треск пламени, сжигавшего пожухлую траву.

Однако зло не погибло в пламени. Посреди пылающего ада на Хакима нёсся шестой член группы. Дородный мужчина гнал лошадь рысью, низко наклонившись к седлу. Пламя не причиняло вреда ни ему, ни его скакуну. Разглядев силуэт лошади, Хаким обмер. На него неслось форменное исчадие ада, покрытое костяной броней, с пылающими огненными глазами.

Всадник был не один. За ним гвардейским эскортом парил десяток крылатых тварей самого ужасного вида. Твари держались сравнительно высоко, и Хаким различал продолговатые силуэты, да широкие нетопыриные крылья. Внезапно спутники мальчика дали ружейный залп, целясь, судя по всему, во всадника.

Однако пули не причинили тому ни малейшего вреда, сгорев фиолетовыми звёздочками в поле магического щита. Всадник простёр руку, и крылатые твари бросились на караванщиков. Пространство вокруг Хакима наполнилось хрипами и воплями. Отважные путешественники дорого продавали свои жизни: кто-то достал кинжал, кто-то отбивался прикладом ружья, Рустаму удалось выстрелить, подбив в полете одну из тварей.

Царивший вокруг Хакима хаос не занимал юного волшебника. Его внимание было приковано к несущемуся на него злу. Когда до всадника остались не более пяти ярдов, Хаким резко опустился на колено, ударил правой ладонью по земле и выкрикнул несколько слов. Тут же земля под ногами лошади вспучилась, и раздался взрыв, подбросивший лошадь и седока в воздух на добрый десяток ярдов. Однако того, что произошло дальше, Хаким никак не ожидал.

В полете всадник оттолкнулся от лошади, пролетел над головой Хакима, сделал несколько оборотов в воздухе и приземлился аккуратно за спиной мальчика, проявив удивительную грацию для такого грузного тела. Едва стопы всадника коснулись земли, тот резко и пружинисто поднялся, разводя руки в стороны, как будто он плыл. В направлении рук материализовались широкие загнутые лезвия, как будто состоявшие из чёрного стекла, имевшие длину более десяти ярдов. Лезвия повторили движение рук, рассекая тела спутников Хакима. Мужчины погибли практически мгновенно, разрубленные посередине тела. Вращая своими чудовищными призрачными лезвиями как заправский мясник, колдун прикончил остальных. Хаким непостижимым образом остался невредим.

Спокойным шагом незнакомец подошёл к оторопевшему мальчику и на родном языке Хакима произнёс:

– Ты бился достойно, юный «Хозяин Ветра». Я сохраню тебе жизнь. Ты ещё послужишь Пути.

– Великий покарает тебя! – произнёс Хаким и приготовился произнести формулу, превращающую его тело в огненный шар.

Что же, если суждено погибнуть, он умрёт достойно, отомстив за своих спутников. Однако ничего не вышло. Хаким не смог вымолвить ни слова: ни тело, ни мысли ему не подчинялись. Незнакомец между тем пристально посмотрел в глаза Хакиму и громко рассмеялся.

– Великий?! Покарает меня?! Боюсь, этого не случится. Я – часть той силы, что правила миром до прихода в него Спасителя и его тщедушной шайки. Я есть Путь, я есть воля того, кто был хозяином мира, когда звезды были юными, и кто вновь воцарится на Земле. Меня нельзя покарать, ибо я праведен в глазах Его. Я – Путь, и ты тоже станешь частью Пути, юный Хаким.

– А сейчас спи, и пусть предначертанное свершится, – сказал незнакомец, коснувшись холодными пальцами лба Хакима.

Сознание мальчика тут же затопила глухая непроглядная тьма, и он провалился в спасительное забытье.

– С ними только так и надо, – произнёс незнакомец, глядя куда-то в сторону. – Воспитанные на древних легендах, преданные до фанатизма, они до старости остаются детьми. Однако этому повезёт. Возможно, хозяин будет к нему милостив, и он узнает истину.

– Но дорога к этому будет долгой, – продолжил незнакомец, доставая из потайного кармана инструменты.

****

Спустя несколько часов на месте недавнего боя появились две фигуры в просторных одеяниях цвета серого камня. Пришельцы внимательно осматривали место боя, переворачивая трупы и попутно осматривая их. Пять убитых обгоревших солдат, десять разрубленных и растерзанных караванщиков являли собой весьма мрачную картину.

Внезапно один из «серых» увидел лежащего ничком Хакима. Мужчина подошёл к мальчику и поднял его безжизненную руку. Тонко звякнул золотой браслет.

– Смотри, брат, «Говорящий с Ветром», – произнёс «серый», обращаясь к своему спутнику.

– И правда, брат. Наверное, это парнишка убил гяуров. Так им, собакам, и надо. Давай похороним его. Парень погиб достойно, да смилостивится Великий над его душой.

– Постой, брат. Кажется, мальчик жив. Рука тёплая, и чувствуется пульс. Слабый, но есть. Что будем делать?

– Заберём парня в Приют Орла. Возможно, наш целитель сможет его спасти. К тому же, он – «Говорящий с Ветром», а значит, сможет стать нам достойным братом.

– Если выживет.

– Не волнуйся, выживет. Раз Великий дал ему уцелеть, значит, на то была его воля.

– Согласен, брат. Кто мы такие, чтобы идти против воли Великого? Возможно, парню суждено свершить нечто важное. В любом случае, Отец разберётся.

***

Грейсхилл. Настоящее время

Капли дождя скатывались по стеклу, оставляя на нем длинные грязные дорожки, их мерный шелест навевал жуткую тоску. Хаким мрачно смотрел в окно, изредка морщась, когда расфокусированный взгляд ловил полупрозрачное, почти призрачное отражение лица в грязном оконном стекле. Проклятый дождь, проклятая погода, проклятый Старый Свет. Покинутый всеми богами приют грешников, жалких в своих примитивных устремлениях. До прибытия сюда Хаким даже и не думал, что будет ненавидеть дождь. На его родине дождь был благословением, дарованным небом. Его холодные струи остужали перегретую землю, дарили жизнь растениям и животным. Вода значила жизнь, обновление и надежду на будущее. Здесь же грязные потоки влаги, струящиеся из свинцово-серых туч, сулили лишь безнадёжное отчаяние.

Уродливый город, окружавший Хакима, давил на сознание так же сильно, как и непогода. Тусклые одинаковые дома с закопчёнными окнами, вздымающиеся к небу трубы мануфакторий, источавшие зловонный чёрный дым, мрачные и подозрительные жители, думающие лишь о том, как бы прожить очередной день, всласть набив брюхо, да опустошив чресла. Серое, безнадёжное отчаяние, методично прорывающееся в тренированный разум ассасина уже практически год.

Хаким помнил, как все начиналось. Как Отец вызвал его к себе и поручил задание, показавшееся ему, избранному фидаину, члену Внутреннего Круга Преданных, совершенно простым. Надо было всего лишь прибыть в Старый Свет, да следить за целью, назначенной его нанимателем.

Хаким вспомнил узкую захламлённую каюту парохода, крики чаек за кормой, мерный плеск волн. Тогда путешествие в Старый свет казалось ему, привыкшему к диким пейзажам родины, небывалым и интересным приключением, которое сможет обогатить его разум новыми яркими впечатлениями.

Вспомнилось и путешествие на запад: мерный стук колес поезда, мелькающие в окне города и деревни, серые и унылые в своём однообразии. Потом была дорога к посту Ордена – мерное гудение мобиля, свист и гиканье разбойничьей шайки, увидевшей в водителе мобиля и его смуглом пассажире лёгкую наживу. Потом, конечно, удалые крики сменились хрипами и воплями, когда уставший от вынужденного безделья Хаким с готовностью продемонстрировал им своё смертельное ремесло.

Самым ярким впечатлением было, когда Хаким наконец увидел Его – свою цель. Именно тогда он и осознал, почему Отец поручил задание именно ему – Хакиму. Мужчина, которого наниматель назвал Грешником, был силён. Это чувствовалось в его скупых и экономных движениях, спокойном блеске серых глаз и ауре, пылающей адским пламенем в изменённом взоре ассасина. Хаким видел за свою недолгую жизнь много сильных магов и великих воинов. Но это было иное – в Грешнике читалось присутствие силы, древней и могучей, но сдерживающей себя. Интересно, надолго ли?

Инструкции нанимателя были простыми – следить, не привлекая к себе внимания. Это казалось логичным – по внутренним ощущениям Хакима, Грешник был человеком, которого не стоило провоцировать без нужды. Однако, с началом миссии ассасин получил другие инструкции, пришедшие из того источника, о котором он обычно предпочитал не думать. Знание, что делать и нужные слова пришли к нему в голову сами, после битвы на пустыре. Крепкий духом воин до сих пор содрогался от омерзения, вспоминая, кого ему пришлось пробудить пришедшими в голову словами. Удивительно, но в той несчастной твари, спящей магическим сном в подвале одной из заброшенных мануфакторий, Хаким почувствовал нечто близкое. В природе этого ощущения он, по здравым рассуждениям, предпочитал не копаться.

А потом Грешник и его спутница пропали. Не потерялись, не спрятались – они просто исчезли из подлунного мира. Это привело Хакима в бешенство и страх – до этого ассасин не знал поражений. Возвращаться к нанимателю ему не хотелось. Так Хаким начал искать.

Потянулись чередой унылые однообразные дни. Вначале мужчина прочёсывал окружающие леса, методично сканируя окрестности поисковыми заклятьями. Пришлось даже вспомнить навыки «Говорящего с Ветром» и слиться с разумом одного из несчастных и запуганных созданий, населявших окрестные леса. Он до сих пор с омерзением вспоминал пребывание в теле заморённого голодом чахлого волка, влачащего своё презренное существование в отравленном людьми лесу. Металлический вкус речной воды и химические запахи, пробивавшиеся из города, до сих пор не испарились из его памяти.

Поиски были безуспешны, следы Грешника обнаружить не удалось. Хакиму пришлось вернуться в Грейсхилл и нырнуть на социальное дно, в надежде разнюхать хотя бы какие-нибудь сплетни. Чутье убийцы подсказывало ему, что Грешник сюда ещё вернётся. Бандиты, карманники, проститутки – Хаким просеивал всю эту массу недолюдей в надежде отыскать хотя бы крупицы ценных слухов, подобно тому, как старатель просеивает тонны песка в попытках отыскать золото. Все было тщетно – о Грешнике и его спутнице никто не слышал.

– Суфир, дорогой, иди ко мне, – грудной женский голос вырвал Хакима из его мрачных мыслей.

Гретта. Очередная зацепка, приведшая Хакима в тупик. Гулящая девка, рассказывавшая в таверне, как пропала её подруга Ивонна. Причём пропала ровно в тот день и там, где Хаким видел Грешника незадолго до его исчезновения. Само собой, ассасин уцепился за эту ниточку – пара бокалов вина, три талера и на удивление приятная близость, развязали язык Гретте. Однако узнать удалось немного. Все это Хаким уже давным-давно знал и сам.

Знакомство оказалось не совсем бесполезным – щедрый восточный мужчина вызывал у Гретты откровенную симпатию, и та свела его со своим кругом знакомств – уголовниками, проститутками и сутенерами. Бесполезные слухи потекли рекой. К тому же, Хаким стал периодически коротать вечера в оплаченных женских объятиях – все лучше, чем творить бесполезное колдовство и шататься по окрестным лесам.

Хаким обернулся. Гретта лежала на кровати, кокетливо прикрывшись одеялом, и, подперев голову локтем, внимательно смотрела на мужчину. Одеяло едва прикрывало её пышные бедра, большая полная грудь с аккуратными сосками приковывала к себе внимание. Алые губы призывно полуоткрыты, большие зелёные глаза смотрели на мужчину с вожделением. Чёрные волосы волнами расстилались по подушкам.

«Ещё один бесполезный день в этом проклятом городе», – подумал Хаким, расстёгивая клапан брюк.

****

Рассчитавшись с Греттой, Хаким оделся и направился в трактир. В конце концов – сидеть и смотреть на дождь за окном его не прельщало. Так почему бы не провести день чуть менее бесполезно?

В трактире, несмотря на середину дня, было на редкость многолюдно. Народ, шумно галдя, обсуждал очередную сплетню. Работая локтями, Хаким пробился поближе к стойке.

– Представляете, парни, банду Большого Рольфа порешили! Прямо в трактире! – вещал худой мужичонка с козлиной бородой и копной огненно-рыжих волос.

– Да ты, поди, заливаешь, Хорёк? Неужто прямо всю банду? – недоверчиво произнёс один из посетителей.

– Да пусть меня черти дрючат, ежели вру! Всех положили – и Рольфа, и Эда, и даже старого Моззи. Одна только Марта в живых осталась и то, потому что сбежала!

– Ужас-то какой! Кто бы это мог быть? Волчата – парни крепкие, там дюжины две человек надо, чтоб с ними сладить! Неужто кто из наших постарался? Кувалда там с ребятами или Змей?

– Да ты что. Наши-то чтут законы, а так чтоб Рольфа укокошить, да ещё и на его территории… Точно залётные!

Воодушевившийся было Хаким горестно вздохнул. Опять разборки между бандами. Ничего особенного. Хотя банда Большого Рольфа отличалась своей дерзостью и свирепостью. Нужно быть поистине сумасшедшим, ну, или слишком хорошо подготовленным, чтобы бросить им вызов. Всё едино – бандитские разборки, не заслуживающие никакого внимания. Однако, вопреки голосу здравого смысла, Хаким решил послушать дальше.

– Так это ещё не все, – продолжал воодушевленный Хорёк. – Слух прошёл, что их не бандиты завалили, а баба – колдунья. Двоим кости переломала, троих в салат покрошила колдовством, а Рольф….

Хорёк сделал многозначительную паузу.

– Да не томи уже, что с Рольфом то? – раздался голос из толпы.

– О! – Хорек поднял палец. – Нашли его в полусгоревшем трактире. Баба-то, слышь-ка, трактир подожгла. И как нашли – со спущенными штанами и бутылкой в заднице!

В толпе раздались недоверчивые возгласы. Посетители не хотели верить в то, что главарь разбойников, славившийся своей свирепостью, встретил столь позорную смерть. Недовольно фыркая, народ начал расходиться к своим столикам. Огорченный Хорёк остался у стойки в гордом одиночестве. Хаким подошёл к нему и сделал знак трактирщику. Перед Хакимом встали две кружки пива.

– Угощайся, мил человек, тебе, вижу, надо горло промочить, – обратился ассасин к Хорьку, стараясь говорить без акцента.

– Спасибо, милсдарь! Чем обязан?

– Расскажи подробнее, что там было, в трактире?

– Дык я рассказал все. Клянусь, не вру. За что купил, за то продаю.

– Меня интересует, – медленно и с расстановкой произнёс Хаким. – Откуда ты всё знаешь.

– Дык Марта видела. Она-то и рассказала деревенским, а у меня племяш там живет. От него и знаю.

– И где сейчас Марта, подскажешь? – Хаким положил на стойку золотой и придавил его пальцем.

– Дык виги из города приехали. Её и забрали в управу, как единственного свидетеля.

– Вигиляторы? Они-то что забыли там?

– А я почём знаю? Может, свою почуяли, и решили нагрянуть, – нехотя ответил Хорёк.

Судя по всему, он рассказал всё, что знал. Хаким толкнул золотой в сторону мужичонки. Тот поймал монету и, испуганно косясь по сторонам, убрал её в карман.

Хаким допил пиво, встал и вышел из трактира. Проснувшееся чутье говорило ему, что он напал на след. От недавнего уныния не осталось и следа. Постепенно в голове сложился план дальнейших действий. Первое, с чего следовало начать – это опрос свидетельницы. Надо было поговорить с Мартой.

****

Те, кто слышал об ассасинах с Востока, как правило, представляют себе их изворотливыми и ловкими убийцами, способными забраться на отвесную стену, скрываться в тенях и атаковать жертву метким ударом. Те же, кто сталкивался с их работой на практике, понимают, что основная задачу убийцы – не скакать по крышам подобно цирковому акробату, а умело использовать все, что попадается под руку – места, вещи, людей. Особенно людей. В этом обитателям Приюта Орла с давних времён не было равных.

Вернувшись в своё скромное жилище, Хаким достал из вещевого мешка мундир дознавателя Ордена. Скромное одеяние могло открыть больше дверей, чем самые изощрённые отмычки, и развязать больше языков, чем самые жестокие пытки.

Метку Ордена Хаким заполучил ещё во время выполнения прошлого задания, когда ему требовалось убрать коррумпированного коменданта, приторговывавшего «чёрными» артефактами. Теперь же она могла ещё раз помочь ему.

Оставалось уладить ещё один вопрос. Для его решения Хаким погрузился в медитативный транс. Спустя час, глядя в зеркало, ассасин видел перед собой не смуглого выходца с Востока, а стройного лысеющего мужчину неопределённого возраста со светлой, практически белой кожей и красными, воспалёнными от регулярного недостатка сна, глазами. Надев заботливо приготовленный мундир, Хаким вышел из дома.

***

Штаб-квартира вигиляторов располагалась в невысоком приземистом здании, сложенном из песчаника. Здание имело достаточно мрачный вид: плоская двускатная крыша, маленькие окна, напоминающие бойницы, высокий бетонный забор, посыпанный сверху бутылочной крошкой.

Часовой на входе сделал на караул, едва завидел Хакима. Поравнявшись с ним, Хаким вытянул вперёд правую руку. Часовой снял с пояса плоский предмет, напоминающий дамское зеркальце, и приложил к руке ассасина. На поверхности предмета проступила руна. Часовой понимающе кивнул.

– Я хочу видеть коменданта, – произнёс Хаким, отрывисто чеканя слова.

– Так точно, ваше благородие. Поднимайтесь на второй этаж, внутри вас пропустят, – спокойно и несколько небрежно, на взгляд Хакима, ответил часовой.

«Да уж, провинция, что с них взять», – подумал ассасин. Он, привыкший к железной дисциплине братства, презирал подобную небрежность. Однако, сейчас она была явно на руку. Привлекать к себе излишнее внимание раньше времени он не хотел.

Внутри, однако, Хаким переменил своё мнение относительно небрежности грейсхилльских вигиляторов. Едва мужчина переступил порог штаба, за его спиной молчаливыми тенями материализовались два мага-энфорсера в одинаковых чёрных мундирах без знаков различий. Один из магов держал руку на тяжёлом армейском револьвере в поясной кобуре, второй достал жезл силы и привычным движением провёл им от пяток до макушки Хакима. Закончив, он кивнул товарищу, встал перед ассасином и протянул руку в экономном приветственном жесте.

– Добро пожаловать, господин лейтенант, – произнёс он ровным бесцветным голосом.

– Будьте добры, проводите меня к вашему командиру, офицер, – в тон ему ответил Хаким и коротко пожал протянутую руку.

Сознание ассасина будто пронзило иглой. Ощущение длилось ровно секунду и закончилось также резко, как и началось. «Сканирование мыслей», – подумал Хаким. – «Хорошо, что я приготовился заранее».

– Следуйте за мной, – продолжил энфорсер тем же бесцветным голосом и пошёл вперёд, указывая путь.

Второй энфорсер шёл за ними следом, не убирая руку с рукояти револьвера.

Комендант участка располагался в просторном помещении, находящемся на втором этаже штаб-квартиры, практически напротив лестницы. Это был немолодой кряжистый мужчина в чёрном мундире энфорсера с маленькими металлическими черепами в петлицах и капитанской нашивкой на правом рукаве.

Комендант имел широкое открытое лицо с массивным волевым подбородком, прямым аристократическим носом и тонкими губами, сложенными в слегка презрительную полуулыбку. Внимательные серые глаза смотрели на Хакима из-под седых кустистых бровей. Седые волосы были коротко подстрижены по армейской моде, а щеки выбриты почти до синевы.

Комендант бросил на Хакима короткий цепкий взгляд, встал из-за стола и, подойдя к ассасину, протянул руку для приветствия.

– Здравия желаю, лейтенант. С кем имею честь говорить, и что привело вас ко мне? – произнёс он, по-армейски чеканя слова.

– Брат-лейтенант Калвин Мэллори, сэр. Я здесь по поручению Мастера Теодора, командора Ордена Стерегущих Ночь, – такими же рублеными фразами ответил Хаким.

– Капитан Джонатан Стерлинг, – ответил комендант, когда с рукопожатием было покончено. – Садитесь, брат лейтенант.