Текст книги "Грешник"

– Подойди, ты же сам хотел, – сказал он.

Маркус нехотя подошёл и сел напротив старушки в мантии. Женщина взяла ладони юноши в свои. Сделав пару глубоких вдохов, она пристально посмотрела ему в глаза и произнесла:

– Вижу, ждёт тебя бой сложный, но ты сможешь выжить. Полагайся на свои инстинкты и верь в себя, и тогда вернёшься живым.

Маркус оторопело смотрел на неёпару минут, затем протянул ей деньги.

– Спасибо, мадам, – смущённо пробормотал он и пулей выскочил из шатра.

Мастер Теодор вышел за ним, подмигнув Мадам Хельге.

– Она же не колдунья, как она узнала про то, что мне предстоит? – спросил Маркус озадаченно.

– Эх, Марко! Для того, чтобы предсказывать будущее, не всегда нужна Сила. Достаточно лишь знания человеческих душ, острого ума и известной наблюдательности.

– Не понял. Как без Силы?

– А так, Марко. По тебе видно, что ты юный. Лет примерно на восемнадцать тянешь, а, значит, – призывного возраста. Одет небогато, значит, от армии не откупишься. Раз не откупишься, значит пойдёшь служить, а учитывая то, что парень ты крепкий, то точно не писарем в штаб, а на фронт непременно. Вот и всё гадание. Ах да, про инстинкты и веру в себя… А как без них-то воевать, сам подумай. Такая магия, Марко.

– Так просто, Мастер.

– Простые вещи самые эффективные. А теперь пойдём отсюда. Я с тобой ещё в одно место зайти хотел.

***

«Ещё одно место» оказалось старинным двухэтажным особняком, расположенным на тихой и уютной улице в центре города. Фасадом особняк выходил на одетую в гранит набережную реки. По внешнему виду особняка было видно, что строение переживало не лучшие свои годы: краска на фасаде облупилась, колонны, поддерживающие портик главного входа, были покрыты трещинами и выбоинами. Одна лишь дубовая дверь сохранила намёк на респектабельность.

Мастер Теодор подошёл к двери и трижды громко постучал. Дверь открыл бородатый мужчина высокого роста и богатырского телосложения. Несмотря на чистый и опрятный фрак, выглядел он весьма сомнительно. Маркус сам не понял, что было тому причиной: мозолистые узловатые руки, присущие, скорее, простолюдину, нежели слуге в богатом доме, цепкий и одновременно короткий взгляд, или общая расслабленность позы, намекающая на некую, практически кошачью, готовность к резким действиям. Такой облик больше подходил профессиональным убийцам и матерым уголовникам, нежели прислуге. В общем, мужчина явно не вызывал доверия. Однако Теодор подмигнул ему, как старому знакомому.

– Анри, проводи нас к Мадам, и не обращай внимания: парень здесь первый раз, – произнёс наставник, обращаясь к бородачу.

Тот бросил на Маркуса понимающий взгляд, в котором читалось некое понимание и лёгкая зависть, как у отца, ведущего сына на первую охоту.

Бородач Анри проводил Маркуса и Теодора на второй этаж, в просторный кабинет, обставленный скромно, но стильно. Однотонные бежевые обои, настенные панели из тёмного дуба превосходно гармонировали со старинной дубовой мебелью: массивным письменным столом, картотекой и высоким шкафом с резными дверцами. Для посетителей в кабинете был предусмотрен мягкий кожаный диван, рядом с которым стоял небольшой журнальный столик. На столике стояла бутылка бренди, стаканы и коробка с сигарами.

Как только гости вошли, хозяйка кабинета встала из-за стола и направилась к ним. Это была приятная, слегка полная женщина средних лет с добродушным округлым лицом и чёрными волосами, уложенными в высокую несколько старомодную причёску. На женщине было закрытое бежевое платье из плотного материала с юбкой, доходящей почти до пола.

Дама приветливо улыбнулась Теодору и внимательно посмотрела на Маркуса.

– Здравствуйте, Мастер, – произнесла она глубоким приятным контральто. – Давно вы к нам не заходили.

– Добрый вечер, мадам, – произнёс Теодор и, галантно наклонившись, поцеловал протянутую руку.

– Ваши манеры, как всегда, безупречны, – произнесла женщина и тут же спросила, глядя на Маркуса. – Ваш ученик?

– Да. Его зовут Маркус. Марко, – обратился Теодор к юноше. – Это мадам Кристина, хозяйка заведения.

– Здравствуйте, мадам, – скромно произнёс Маркус, все ещё не понимая, о каком заведении идёт речь.

– У вас будут особые пожелания, Мастер? – спросила дама, глядя на Теодора.

– На ваше усмотрение, мадам. Но учтите, у Маркуса это будет первый раз.

– Я приму это к сведению, – произнесла дама и приветливо посмотрела на юношу.

Затем она взяла со стола колокольчик и трижды в него позвонила. В дверь тут же вошёл бородач Анри.

– Анри, дорогой, пригласи сюда, пожалуйста, Шарлотту и Клэр. Насколько я знаю, они сегодня свободны.

Бородач удалился, а Кристина сделала приглашающий жест в сторону дивана.

– Можете располагаться здесь, господа. Девушки подойдут с минуты на минуту, а пока к вашим услугам бренди и сигары.

– Девушки? – удивлённо спросил Маркус, когда они с Теодором расположились на диване и наставник налил себе в стакан бренди. – Мы что, в борделе?

– Мадам не любит это слово, при ней уместно говорить «заведение», – шёпотом произнёс Теодор. – А так – да. Тебя что-то смущает?

– Но мы же братья Ордена и…

– И что из этого? – прервал его наставник. – Мы воины, а не замшелые книгочеи из Церкви. А воины имеют право на некоторые радости жизни. Как мы сможем защищать мир, если не в состоянии вкусить мирские блага? Особенно это касается тебя. Так что расслабься и оставь, наконец, это ханжеское заблуждение по поводу целомудрия.

– В конце концов, Спаситель не запрещал нам плотские радости. Это придумали церковные иерархи, чтобы избежать болезней и некоторых юридических тонкостей в наследовании имущества, – закончил Теодор, сделав большой глоток бренди.

Маркус хотел было возразить, но не нашёл, что ответить. Всё его сознание охватило приятное возбуждение. Предвкушение того, что перед ним откроется очередная тайна мира, наполняло его существо несвойственным ему ранее трепетом. Он потянулся к графину, чтобы налить себе бренди.

– Не стоит, мальчик, – остановил его Теодор. – Первый раз лучше трезвым. Так лучше запомнишь. Да и меньше шансов, что наделаешь глупостей.

Между тем, дверь в кабинет отворилась, и в неё вошли две молодые девушки – пышная блондинка и стройная большеглазая брюнетка. Наряд девушек приятно поразил юношу. Их тела были едва прикрыты изящным чёрным кружевом, не столько скрывающим, сколько подчёркивающим соблазнительность форм. Подобное Маркус видел лишь на картинках, которые тайком проносил с собой Корри после очередной вылазки в город. Сейчас же юноша мог наблюдать все это вживую. Соблазнительное декольте, ноги в чёрном кружеве, алые губы и ярко подвёденные глаза. Все это распаляло воображение Маркуса до предела.

Теодор подошёл к блондинке и, обняв её за талию, удалился. Брюнетка подошла к оторопевшему Маркусу и взяла его за руку.

– Как тебя зовут, красавчик? – спросила она глубоким грудным голосом, от которого по телу юного воина побежали мурашки.

– Маркус, – ответил он дрожащим от волнения голосом.

– Я Кларисса. Пойдём со мной. Тебе понравится, – сладко прошептала она в самое ухо.

***

Ему действительно понравилось. Кларисса была старше Маркуса на несколько лет и намного, намного опытнее. То, что он испытал с ней, он не представлял себе даже в фантазиях, когда ночью при свете свечи листал в своей келье фривольные романы, выменянные у Корри. Реальность оказалась совсем другой и намного более приятной. Приятная округлость груди, ощущаемая разгорячёнными ладонями, влажное тепло женского естества, поцелуи и касания кожи. Ощущение наивысшего блаженства, превращающее миг в вечность, приятная расслабленность удовлетворения, полностью стирающая из сознания все мысли, и следующая за этим дрожь предвкушения очередной близости. Все это следовало испытать самому, ведь ни один даже самый умелый писатель не мог передать это в своей книге. Слова слишком скупы, они могут лишь создать общее впечатление, нарисовать контур картинки, раскрасить которую можно лишь за счёт воспоминаний и впечатлений. И, если их нет, картинка так и останется невнятным контуром, начертанным неизвестным художником на холсте человеческой души.

«Вот он, мир!» – думал юноша, когда к нему ненадолго возвращалась способность мыслить. – «Вот то, что мы защищаем. То, что делает его достойным защиты. То, что заполняет контуры слов о долге и великой миссии, начертанные в священных текстах Ордена». Шум и приятная суета ярмарки, вкус выпечки и имбирного чая, вкус победы, аплодисменты, близость женщины, страсть, наслаждение. Вот он – реальный мир. То, что можно лишь почувствовать. И ради этого всего действительно стоит погибнуть, если жизнь сложится таким образом, что гибели будет не избежать. Наслаждаться, дышать, жить. Раз за разом ныряя в приятную глубину человеческих радостей и страстей.

Но всё когда то заканчивается. Спустя два часа учитель и ученик вновь стояли на набережной напротив особняка мадам Кристины.

– Сейчас все должно начаться, – произнёс Теодор глядя на часы.

– Смотри, – продолжил он и указал рукой куда-то за реку, в сторону города, темнеющего на фоне бархатного вечернего неба.

Маркус посмотрел туда, куда указывал наставник и увидел… С громовыми раскатами на бархате неба расцветали фантастические цветы. Белые, зелёные, голубые, красные. Они расширялись, росли, захватывая собой почти полнеба, а потом гасли. На их месте расцветали новые, столь же прекрасные и недолговечные.

– Салют, – завороженно произнёс юноша. – Красота-то какая!

Теодор же набрал воздуха в грудь и громко продекламировал:

 
«Будь у меня в руках небесный шёлк,
Расшитый светом солнца и луны…
Прозрачный, тусклый или тёмный шёлк,
Беззвёздной ночи, солнца и луны.».
 

Слова и наблюдаемая Маркусом картина причудливым образом резонировали в его сознании. Он, казалось, воочию увидел шёлк неба, на котором распускались и гасли таинственные узоры. Красота увиденного, облачённая в слова. Кто-то сумел не просто написать контуры, но и наполнить их красками, заполнить смыслом, проникающим в самую душу. Ткань неба, украшаемая удивительными узорами, вышиваемыми небесным мастером. Если есть Бог, то вот он. В небе, в прохладном ветре, шевелящем волосы, в ярких цветах салюта, в чёрной глади реки, отражающей небесную феерию. И, самое главное, Бог был в нем – в сознании и в сердце, воспринимающем эти слова и наблюдаемую картину.

Внезапно всё обрело смысл: долгие изнурительные тренировки, боль в мышцах и сознании, вкус крови на языке, полученные и отданные удары. Теперь он понял, для чего это нужно и, самое главное, кому. Даже то, что он собирался сделать завтра, тоже обрело смысл. Стать сильнее, чтобы защищать то, что важно. Принять ношу, непосильную для многих, ради того, чтобы он и миллионы ему подобных – те, кто есть сейчас и те, кто будут после, могли радоваться жизни, а не корчиться от боли в зубах и когтях монстров. Он попытался облечь открывшуюся ему истину в слова, но она была столь всеобъемлющей, что он смог только сказать:

– Какая красота. Всё, и стихи тоже.

– Да, – согласился Теодор. – Я люблю стихи. Я часто читаю их, когда мне становится грустно, и я теряю ориентиры. Они помогают помнить о причине. Знаешь, Марко, мне сорок пять лет. Неприлично долгий срок жизни для боевого брата. Те, с кем я обучался, едва смогли пережить третий десяток. Я же до сих пор жив и видел много такого, что не всякий разум сможет вместить. Знаешь, что помогало мне выжить?

– Понимание причины того, ради чего сражаешься, – ответил Маркус.

– В точку, парень. Я стараюсь напоминать себе о ней каждый день. Именно поэтому сегодня я взял тебя с собой. Чтобы ты тоже понял, оценил красоту мира. Тебе предстоит сложный бой, проиграв который, ты лишишься человечности. Теперь ты знаешь, за что будешь сражаться. Это придаст тебе сил и поможет выстоять.

– И ещё, Марко. Если ты справишься, я подарю тебе свою книгу со стихами. Уверен, ты сможешь оценить их по достоинству.

– Спасибо, Мастер. Я не подведу вас! – горячо произнёс юноша.

– Я искренне верю, что тот, кто завтра выйдет из Колодца, будет любить вкусную выпечку, честный бой, женщин и стихи. А теперь пойдём домой, Марко, тебе надо отдохнуть.

***

– Мастер сдержал своё слово и подарил мне эту книгу. Теперь я постоянно ношу её с собой как память, и перечитываю, когда мне требуется вспомнить, зачем я все это начал, – сказал Охотник, завершая рассказ.

– Я поняла тебя. Надеюсь, что я тоже пойму, зачем я встала на этот путь. Я обрела себя, но обрести цель мне только предстоит.

– Ты сможешь Анна, обязательно сможешь.

– А теперь, Марко, почитай мне вслух, перед тем, как мы отправимся спать.

12. Подарок

Анна проснулась рано утром. Собственно, то, что это было именно утро, девушка поняла по двум основным вещам: острому голоду и безмолвной фигуре в сером балахоне, колотившей деревянной ложкой по медному тазу. Этьен. Это ему Маркус поручил исполнять обязанности будильника для несчастной девушки. И с этой обязанностью живой труп справлялся превосходно. Каждый день ровно в семь часов утра Анна просыпалась от металлического мерного грохота.

В этот раз девушка решила не вставать, поэтому попыталась прикрыть голову подушкой. Однако это не помогло – звук ритмичных ударов проникал даже через неё. Чертыхнувшись, Анна швырнула подушкой в Этьена. Гхола никак не отреагировал, интервал между ударами даже и не думал меняться.

– Чтоб тебя! – гневно произнесла девушка и резко выпрямилась.

Тело отозвалось на её движение приступом тупой боли. Болели мышцы спины, рук, ног и таза. О существовании многих из них Анна несколько месяцев назад и не подозревала. Ровно до тех самых пор, пока Маркус не решил выполнить своё обещание и не начал её тренировать.

Теперь каждый день несчастной девушки был похож на предыдущий. Начинался он стандартно: с тарелки овсянки и чашки кофе. Надо сказать, что в один прекрасный момент, вняв её просьбам, Маркус наведался в бакалейную лавку и вернулся с полным рюкзаком, забитым до отказа сахаром, маслом, галетами и прочими другими мелочами, сделавшими жизнь Анны гораздо проще. Он даже притащил пару плиток шоколада, за что удостоился благодарности, стоившей им с Маркусом половины сервиза. Контролировать выброс Силы в момент близости девушка так и не научилась, вернее, не считала своим долгом этому учиться. По крайней мере, сейчас.

После завтрака и кофе (Охотник не врал, с сахаром это оказалось вкуснее) девушка выходила на пробежку вокруг особняка. Наворачивая круг за кругом под вечно серым бессолнечным небом, Анна думала о том, куда же всё-таки приведёт её путь, пела в уме весёлые песенки, вспоминала формулы изученных накануне заклятий. В общем, делала всё, чтобы отвлечь себя от созерцания унылого пейзажа, уже набившего оскомину.

После пробежки следовали упражнения, для которых Охотник оборудовал пустовавший угол парка, не слишком пострадавший в битве, царившей тут десятилетия назад. Мужчина притащил туда несколько каменных блоков, мешки с песком, тяжёлый металлический лом. В дело пошли даже старые тяжёлые кандалы, позаимствованные в подвале. Хорошенько почистив их, Охотник срубил с них остатки цепи, превратив в универсальный тренировочный снаряд – надев их на руки или на ноги, девушка выполняла удары по воздуху, прыжки и другие гимнастические упражнения, почерпнутые в трактате о сильном и здоровом теле.

В качестве наставника Маркус оказался настоящим изувером. Не обращая внимания на протестующие реплики Анны, он заставлял её прыгать на каменный блок, швырять мешок с песком (каждую неделю досыпая туда немного), приседать и делать много других упражнений, дававшихся несчастной на первых порах с большим трудом. «Тело – твоё оружие. Делай его сильным и смертоносным», – любил повторять он. А, когда девушка уже валилась с ног от усталости, он выдавал что-то в духе: «Подъём! Чего разлеглась, ты не в будуаре!». Причём, делал это всегда настолько грозным голосом, что Анна волей-неволей вскакивала, как будто на пружинах.

После гимнастических упражнений всегда следовал небольшой отдых. В такие минуты девушка садилась в позу лотоса на кусок рогожи, постеленный под старым раскидистым деревом, и погружалась в медитативный транс. Медитацию она освоила едва ли не в первые дни занятий.

Каждый раз, погружаясь в себя, Аннабэль пыталась войти в источник Силы. Бурный поток тёмной энергии смывал с неё усталость, наполнял тело лёгкостью и каждый раз увлекал все глубже. Туда, где в глубине предвечной тьмы сияли вечные холодные звезды. Однажды Анна спросила о них своего учителя.

– Звезды, – ответил Охотник. – На самом деле нет там никаких звёзд. Там, по сути, нет ничего, лишь пустота. Истинная Тьма – это и есть пустота, глубокая и всеобъемлющая. Наше сознание не в состоянии её воспринять и потому пытается заполнить любыми доступными визуальными образами. Ты видишь звезды, кто-то другой видит шар тёмно-фиолетового пламени, иные – танцующих богов.

Анна ничего не ответила, а только лишь подумала о том, насколько изощренным должен быть разум, населяющий внутреннюю пустоту живыми сущностями, и что на самом деле означают их танцы.

После отдыха и медитации начинались занятия по рукопашному бою. Охотник обучал девушку ударам и приёмам, смертоносным в своей простоте. С первых занятий Анна поняла, что оружием может стать любая часть её тела: растопыренные пальцы, поражающие глаза, ступни, локти, колени и, даже голова. Девушка училась бить из любых положений, вырываться из захватов, атаковать уязвимые места.

Каждый новый удар она отрабатывала на манекене – чучеле в рост человека, набитом песком. Сбитые костяшки кулаков, натёртые до крови голени и ступни стали для Анны постоянными спутниками жизни. Иногда Маркус, поймав тоскливый взгляд девушки, применял магию лечения, вправляя выбитые суставы и исцеляя синяки и ссадины. Попутно он объяснял Анне её ошибки, каждый раз хваля за проделанную работу.

Каждая тренировка заканчивалась учебным поединком, в котором Аннабэль применяла все полученные навыки. Иногда к поединкам привлекался и Этьен. Гхола, на удивление, не утратил своих боевых навыков и всегда демонстрировал их со спокойной уверенностью автомата. В такие моменты девушке предстояло противостоять двум противникам. Изначально речь о победе даже не шла, целью было просто выйти из схватки с минимальными потерями, но, чем дальше продолжались занятия, тем увереннее чувствовала себя Анна. Несколько раз ей удавалось метким ударом опрокинуть Этьена, а Маркусу пришлось как-то раз применить на себе лечебную магию, чтобы снять боль от сильного предательского удара в пах. Удивительно, но он после этого даже не разозлился.

После того, как Анна сносно научилась драться, Охотник взялся обучать её магическому рукопашному бою. Точечными выбросами силы девушка училась разбивать бутылки с водой, помещённые в мешки с песком и разрушать доски. Эта часть обучения, на удивление, давалась ей легко. Однажды, перестаравшись, она так ударила по мешку, что вырвавшийся в момент удара поток Силы проделал в нем дыру с оплавленными краями. Наблюдавший за этим Охотник удивлённо присвистнул.

Самое сложное всегда начиналось после обеда. Анна изучала магию. В особняке имелась весьма обширная библиотека, оставшаяся от предыдущего хозяина. Среди огромных старых фолиантов, содержавших сложнейшие формулы и построения, нашёлся потрепанный томик боевых заклятий. Его Анна читала каждый день, морщась и ругаясь, каждый раз, когда натыкалась на какой-нибудь анахронизм или непонятный выцветший рисунок. Однако, несмотря на сложности, дело продвигалось.

В первый месяц Анна освоила формы – простейшие заклятья, придававшие форму потоку Силы. Задача была относительно простой – зачерпнуть Силу из источника и направить её на цель, представив при этом форму, которую примет поток. Это мог быть шар, похожий на небольшое пушечное ядро. Попадая в цель, он дробил кости и сжигал плоть, дерево и другие препятствия. Другой любимой формой для Анны стала тонкая игла, способная филигранно поражать цели в самые уязвимые места. Изучила она и Молот, обрушивающий на противника немыслимую тяжесть, способную буквально расплющить несчастного.

Однако в истинный трепет девушку привела изученная ею Коса Аида. Выглядела она поистине зловеще – широкое лезвие длиной более двадцати ярдов, способное рассечь все на своём пути – плоть, дерево, сталь. Эта форма не знала преград и была так же смертоносна, как и огненная плеть Охотника.

Каждый день Анна шлифовала формы, доводя их применение практически до автоматизма. Маркус научил её совмещать их с ударами из рукопашного боя – теперь любой взмах рукой или выпад могли получить гибельное продолжение. Девушка почувствовала себя гораздо увереннее.

Более абстрактные вещи давались ей сложнее. Использование внутреннего зрения Анна смогла освоить только через пару месяцев. Однако о результате она не пожалела – теперь, концентрируясь, она представляла себя внутри сферы, на поверхности которой отражались ауры живых людей и потенциально опасные предметы. Таким образом, девушка могла «видеть» не только перед собой, но и то, что происходит сбоку, сверху, снизу и у неё за спиной. Для боя данная способность была просто незаменима.

Однако основной плюс открылся девушке позже. Внутри «сферы» время текло гораздо медленнее, чем в обычной жизни, и любое движение можно было разгадать в самом начале. Против Охотника, правда, это практически не помогало – его движения были молниеносны даже для внутреннего взора начинающей колдуньи.

Первые серьёзные трудности Анна испытала, когда начала изучать высшую магию – призыв стихий и проклятия. Здесь следовало не только придать потоку Силы форму, но и, путём последовательных трансформаций, перевести его в конечное состояние – удар молнии, щит или нечто нематериальное, разрушающее цель изнутри. Несколько недель безуспешно побившись головой о стену древнего знания, Анна решила пожаловаться Маркусу.

– Ничего у меня не выходит. Дура я набитая! – с отчаянием произнесла она.

– В чём дело? – спросил Охотник будничным тоном.

– Дело в том, что я дура! Не разбираюсь я в высшей магии, – ответила Анна, и на глазах её выступили слезы.

– Ты не реви, Анна, а чётко объясни в чем проблема, – произнёс Маркус сердито.

Металл в его голосе успокоил девушку, и она начала думать.

– Я не могу представить всех трансформаций Силы, – ответила она после нескольких минут напряжённых размышлений.

– Вот, так бы сразу и сказала! Жди тут, я мигом, – ответил Охотник и выбежал из комнаты, оставив удивлённую Анну наедине со своими мыслями.

Через несколько минут он вернулся с грифельной доской и несколькими кусочками грифеля. Он протянул все это озадаченной Анне.

– Не можешь представить в уме, рисуй. Это развивает воображение. Как только сможешь рисовать на доске, повторяй картину в реальности при помощи Силы, – произнёс он.

– Но я же не умею рисовать, – запротестовала девушка.

– Вот именно! Ты даже не пробовала. Высшая магия – это не сложные формулы и математические построения, а образы. Да и вообще – качество рисунка не имеет значения, ты не для выставки пишешь. Важно запустить твоё образное мышление.

– То есть, я должна изобразить все трансформации Силы вот здесь? – сказала Анна недоуменно, показав рукой на грифельную доску. – И как ты прикажешь это сделать?

– Примерно вот так, – промолвил Охотник и, взяв грифель, начал рисовать.

Через пять минут на доске был изображён схематичный рисунок, представляющий собой девушку, простирающую руку. Из руки исходили пунктирные линии, круто загибающиеся вверх. Линии упирались в стилизованный контур тучи, из которой бил зигзаг молнии. Весь рисунок выглядел так, как будто его нарисовал ребёнок, первый раз взявшийся за грифель.

То, что на рисунке была изображена девушка, Анна поняла по треугольнику юбки, двум круглым грудям и палочкам с косичками, изображающим волосы.

– Это что, я? – спросила Анна, показав пальцем на изображённую девушку и бросив на Маркуса сердитый взгляд.

– Ну, я же говорю, всё должно быть образно. Правда, не настолько, конечно, но всё же. Рисунок должен позволять тебе представить происходящее. Причём, восприятие должно быть исключительно твоим. Иллюстрации из книг тут не сильно помогут.

– Понятно, о чем ты думаешь, – улыбаясь, произнесла Анна, указывая пальцами на круглые груди нарисованной девушки.

– Ну, немного, – ответил Охотник и пожал плечами.

Анна отложила в сторону доску, подошла к мужчине и крепко поцеловала его в губы.

Следующей жертвой их страсти пала хрустальная люстра в обеденном зале. Анна так и не научилась контролировать Силу.

***

Рисование удивительным образом помогло. Теперь Анна, прочитав очередную главу в фолианте, садилась за доску и начинала рисовать. Образы, рождающиеся в её сознании, превращались сперва в хаотические наборы линий и чёрточек, затем – в более осмысленные и законченные формы. Эта трансформация и была ключом: подобно тому, как мыслеформа превращалась в рисунок, потоки Силы превращались в завершённые заклятья. Все это мало напоминало ту первую глупую картинку, которую рисовал Маркус. Важен был сам принцип.

Уже через неделю, используя грифель и доску, Анна смогла понять и выучить Гнев Богов. Теперь перекопанный парк перед особняком регулярно «утюжили» фиолетовые молнии, выжигая пожухлую траву и наполняя окрестности запахом озона. Маркус любовался творениями своей ученицы, затаив дыхание. Мрачная энергия обузданной стихии наполняла сердце священным трепетом.

Проклятья работали по тому же принципу. Однако здесь следовало визуализировать не форму заклятия, а его конечный результат. Здесь как раз девушке пришлось-таки рисовать людей. Картинки получались жуткие: перекошенные ужасом лица, покрытые язвами конечности, тела искажённые судорогой безумия. Ничего не зная ни о композиции картины, ни о пропорциях и анатомии, Анна рисовала всё это так, как себе представляла. Картинки получались жуткие и уродливо-гротескные. «В конце концов, все это само по себе жутко и уродливо», – рассуждала девушка. – «Так что не стоит тут изображать из себя великого художника и писать, как в церковных книгах. Хотя, и тамошние художники не отличались изяществом форм» – думала она, с улыбкой вспоминая иллюстрацию последней битвы Спасителя. Бородатый мужчина в непропорциональных доспехах с огромным мечом грозил полчищу каких-то страховидл, скорее, комичных, нежели ужасных. Особенно по сравнению с теми монстрами, которых Анна уже успела повидать.

Само занятие рисованием наполняло душу Анны покоем, и она часто замечала, что все свободные минуты просиживает у окна с доской и грифелем, пытаясь запечатлеть детали обстановки и виды за окном. Для таких целей Маркус нашёл в доме пачку мелованных листов бумаги, и теперь комнату Анны украшал написанный ею пейзаж – особняк посреди развороченного парка, усеянного скелетами деревьев. Как отмечала девушка, ей удалось в подробностях передать то чувство мрачного запустения, которое вызывало её прибежище.

Что больше всего поражало Анну в прочитанных ею книгах, так это то, что ни в одной из них не было созидающих заклятий. Книги описывали разные формы разрушения. Временами в них можно было найти описание заклятий изменения и трансформации, которые всё равно сводились к разрушению и гибели.

Вторым вопросом, на который обратила внимание девушка, было то, что в самых простых заклятиях поражаемые враги именовались целями или объектами. Речь о том, чтобы убивать людей, здесь не шла. Слова «убийство» и «смерть» были заменены различными эвфемизмами. Однако чем дальше Анна продвигалась в изучении высшей магии, тем чаще ей встречались «честные» описания заклятий, наполненные словами «смерть», «гибель» и «жертва». Все это было настолько странно, что в один прекрасный день девушка решилась поговорить об этом с Охотником.

– Марко, скажи мне, пожалуйста, почему ни в одной книге по заклинаниям Истинной Тьмы я не могу найти даже самого захудалого лечения, ну, или там создания чего-нибудь безобидного, например еды или конфет? – Анна с грустью покосилась на пустую обёртку от плитки шоколада.

– Анна, дело в природе твоей силы. Тьма – это противоположность света. Не враг, а именно противоположность. Если погасить в комнате свет, станет темно. К тому же, вторым аспектом Тьмы является пустота. Ты сама регулярно видишь её при медитациях.

– Вижу, но к чему ты клонишь?

– А к тому, Анна, что пустота и тьма – есть результат именно разрушения. Ты гасишь свет, уничтожая огонь, который его даёт, разрушая вещи и предметы, ты создаёшь пустоту на их месте. Истинная Тьма и есть воплощение этой пустоты и пути, который к ней ведёт.

– Неужели, всё так мрачно, и моя сила олицетворяет зло? – грустно спросила девушка. – Я, конечно, не претендую на роль доброй и светлой чародейки, прошлое у меня не то. Но чтобы так?

– Отчего же зло. Вовсе не зло. Всего лишь другой полюс Силы. Ключевой элемент творения. Чтобы что-то создать, надо разрушить то, что было изначально. Хочешь построить новый дом – снеси старый. Ночь должна сменять день, свет – тьму. Даже в нашем теле реализуется этот принцип.

– Это как?.

– А так, Анни. Для того, чтобы ты могла думать, ходить, говорить и дышать, мозг посылает по нервным тканям электрические импульсы. А что такое – электричество, как не поток мельчайших частиц? Чтобы поток тёк в нужном направлении, там, куда он течёт должна быть пустота, понимаешь?

– Понимаю. Истинная Тьма и пустота – не зло, а всего лишь отсутствие Истинного Света и гм… материи, кажется. А зло и добро рождается из того, как мы эту силу используем, – осторожно сформулировала Анна пришедшую ей в голову мысль.

– В точку, Анни. Зло и добро творим мы сами, причём, не всегда отличая одно от другого. Однако, это слишком сложная тема, а философствовать я пока не готов.

– Постой, Марко. У меня есть ещё вопрос.

– Надеюсь, он не заставит меня нырять в дебри философии. В конце концов, я воин, а не преподаватель школы магии.

– Маркус, скажи мне, почему в описании простых боевых форм не пишут про убийство, да и врагов называют целями и объектами, в то время как трактаты по высшей магии говорят про смерть и честно называют людей жертвами?

– Видишь ли, Анна, вся разница заключается в том, для кого написаны эти книги. Боевой маг, который изучает базовые заклятья, ещё не готов к тому, чтобы отнимать жизни. Видишь ли, не каждый человек потенциально способен на убийство, для многих этот барьер слишком сложно перешагнуть. Гораздо проще отвлечься от сути, сконцентрировавшись на выполнении конкретной боевой задачи. Ну и что, что в процессе задачи тебе придётся шарахнуть «Иглой Давида», «Ядром» или «Косой» по живой думающей тушке. Смысл не в этом. Смысл в том, чтобы подавить вражеский пулемётный расчёт, обезвредить бандита или нейтрализовать монстра. Само убийство здесь вторично. Первична цель, ради которой все это делается – приказ командира, боевая ситуация, защита гражданских. Боевой маг – это воин, а не мясник.