Текст книги "Пир валтасара"

– Ну, чего испугался? – поинтересовался Стив, поднося к губам бокал с мартини. – Так выпьем за наше знакомство.

– Это меняет дело, – пробормотал Бен, не отрывая взгляда от лица Стива.

– Хочешь сбежать?

– Ты из Интерпола?

– Мы же договорились не уточнять, кто откуда. Ну, допивай свой мартини и мотай отсюда.

– Так ты не полицейский?

– Слушай, беби, если бы я был полицейским, те, кто тебя послал ко мне, давно гнили бы за решёткой.

Взгляд Бена все ещё выражал нерешительность.

– Так ты согласился бы взять свёрток?

– Сколько этого?

– Около килограмма. Но свёрток маленький. Можно положить в карман пиджака.

– А кому отдать в Лондоне?

– Дяде Хоакину. Он найдёт тебя.

– А если я потеряюсь по дороге?

– Наша забота.

– А если меня всё-таки проверят?

– Риск минимальный. Скажешь – кто-то сунул тебе в карман. Если конфискуют, к тебе претензий не будет, но выкручивайся сам.

– Понятно. А что буду иметь я?

– Четвёртую часть в натуре на выбор. Или четверть общей стоимости по оценке специалиста в Лондоне.

– Здорово вас тут поприжали, – заметил Стив.

– Так получилось, – Парень вздохнул. – Кое-кто из наших уже в раю пророка. Поэтому идём на крайние средства. Ладно, посоветуюсь с хозяином. Если решит, свёрток тебе незаметно опустят в карман перед посадкой. Значит, дядя Хоакин – запомнил? Ты у него спросишь, как здоровье. Если скажет, что «поправился», отдашь свёрток. Только если скажет «поправился». Понял?

– А если не скажет «поправился»?

– Свёрток останется у тебя.

– Совсем?

– Может, и совсем.

– Неважно работаете, – усмехнулся Стив. – Как бы в убытке не остались.

– Это не моё дело, – мотнул головой Бен. – Я человек маленький. Пока маленький, – добавил он; взгляд его чёрных глаз снова обрёл уверенность и стал нагловатым.

– Маленький, но заметный, – прищурился Стив.

– Нет, не очень… Ну ладно, допиваем. Твоё здоровье, – Он подхватил двумя пальцами свой бокал, выпил одним глотком и поднялся. – Чао, Стив. Может, ещё и встретимся.

– Постарайся… Если понравишься, продолжим разговор… о старых драгоценностях.

Бен поспешно отошёл, не оглядываясь. Проходя мимо бармена, бросил на стойку несколько монет и что-то сказал по-арабски. Бармен ответил молчаливым кивком.

Стив посмотрел на часы. Стрелка приблизилась к пяти утра. За беседой с Беном время прошло незаметно.

«Интересно, что это было, – размышлял Стив, – мистификация, дурацкая шутка Цезаря или… мне опять повезло на приключение? В последнем случае – кто навёл на меня Бена? Бармен или, быть может, тот полицейский офицер? Полиция часто работает заодно с мафией. Ну, если все это всерьёз и они действительно решатся переправить свёрток, посмотрим, как сработает моя собственная охрана, о существовании которой я почти позабыл за последнюю неделю».

В половине шестого утра объявили посадку на лондонский рейс. В возникшей сутолоке Стив не заметил ничего подозрительного. Перед выходом к самолёту был выстроен целый кордон полицейских. Они заглядывали в портфели и сумки пассажиров, кого-то увели для личного досмотра. Стива, в числе немногих, полицейские беспрепятственно пропустили на трап. Вероятно, сработал магический знак, оставленный патрульным офицером на посадочном жетоне. Стив поднимался по трапу с чувством лёгкого разочарования: или все, о чём наплёл Бен, было блефом, или они раздумали. Однако, усаживаясь на своём месте в салоне первого класса во втором ряду у иллюминатора, Стив вдруг почувствовал, что левый карман пиджака оттянут. Он сунул в карман руку и замер от неожиданности. Там оказался увесистый свёрток, завёрнутый в целлофан и плотно перевязанный розовой лентой. Свёрток был небольшим, но весил не менее килограмма. Значит, не блеф, и в Лондоне теперь предстоит знакомство с «дядей Хоакином».

Стив неторопливо снял пиджак, повесил на крючок в спинке впереди стоящего кресла рядом с иллюминатором. Карман со свёртком оказался со стороны стенки салона. Расчёт Бена и его друзей был точным: в лондонском аэропорту Хитроу личный досмотр прибывающего пассажира-американца практически исключался. Если, конечно, все это не хорошо организованная провокация…

Стив решил, что в полёте он ознакомится с содержимым свёртка, а пока, после бессонной ночи в духоте аэропорта Картаж, больше всего ему хотелось спать. Он застегнул привязные ремни и, откинувшись на спинку кресла, заснул раньше, чем самолёт успел вырулить на взлётную полосу.

Лондон встретил приятной свежестью весеннего утра и яркой зеленью подстриженных газонов.

Ещё перед посадкой в Хитроу Стив прошёл в туалет и рассмотрел содержимое свёртка. В нем были какие-то массивные золотые цепи с головами фантастических животных тонкой работы, несколько золотых перстней с крупными изумрудами, две оправленные в золото камеи и изящные золотые серьги с рубиновыми подвесками в форме капель крови. Все выглядело старинным и, безусловно, представляло огромную художественную и историческую ценность. Стив решил, что расстанется со свёртком не раньше, чем точно установит, откуда эти драгоценности, кому принадлежат и для чего предназначаются. Не исключено, что мафия захочет от них быстрее избавиться, – тогда, может быть, удастся уговорить Цезаря приобрести их. Подобные серьги и перстни, вероятно, не отказалась бы носить и Райя. Впрочем, достаточно было беглого осмотра, чтобы предположить, что цена, скорее всего, окажется астрономической.

Хуже, конечно, если «дядя Хоакин» встретит прямо в аэропорту и потребует свёрток немедленно. Но даже и в этом случае существовала возможность затянуть переговоры…

Однако в аэропорту Хитроу Стива никто не встретил. Подхватив с ленты транспортёра свой чемодан, Стив вышел на площадь, взял первое подвернувшееся такси и велел везти себя на Кэннон-стрит в Сити, где помещался британский филиал одного из банков Фигуранкайна. Такси-кэб не спеша катил по людным улицам центра британской столицы. Солнце просвечивало сквозь перламутровую дымку утреннего тумана. Воздух был свеж и казался особенно чистым после ночной пыльной бури в тунисском аэропорту Картаж. Выехали к Гайд-парку и обогнули его по Бейзуотер-роад и Парк-Лайн. У ограды Гайд-парка возле картин и акварелей уже дремали на солнышке художники. Клерки в котелках с зонтиками под мышкой шли и ехали на велосипедах в сторону Сити. Блестели хрусталём, металлом и кожей зеркальные витрины магазинов.

На Трафальгарской площади радуги вспыхивали в струях фонтанов, и в арках радуг проплыло массивное здание Национальной галереи. Между колоннами главного входа пестрели первые группы туристов, ожидавших впуска. С вершины пятидесятиметровой колонны бронзовый Нельсон бесстрастно взирал на арку Адмиралтейства и на широкую перспективу пустынного ещё Уайтхолла. Голуби деловито сновали по каменным плитам площади, взлетали на огромные фигуры львов, отлитые из французских пушек, захваченных при Ватерлоо.

Перед въездом на Странд пришлось задержаться у светофора. Путь пересекла вереница двухэтажных автобусов, следовавших от набережной Виктории в сторону Черинг-Кросс-роад. Когда миновали Колонну дракона на Флит-стрит, Стив переложил свёрток с драгоценностями из кармана пиджака в портфель и на всякий случай оглянулся. Машин позади не было. Не исключено, что его след уже затерялся в огромном городе. Впрочем, Стив не слишком обольщался на этот счёт и хотел освободиться от хлопотной посылки возможно быстрее.

Обогнув громаду собора Святого Павла, такси свернуло на Кэннон-стрит и вскоре остановилось у подъезда мрачноватого четырехэтажного здания, облицованного серым гранитом. Окна нижних этажей были забраны массивными металлическими решётками. Возле высоких дубовых дверей висела большая бронзовая доска с надписью, на которой выделялись крупные буквы фамилии Фигуранкайна. Стиву уже приходилось бывать в этом британском штабе «империи» Фигуранкайнов; он знал директора-распорядителя банка Хэла Венуса, а директору была хорошо известна роль, которую играл Стив при Цезаре Фигуранкайне-втором, как служащие «империи» называли между собой нового босса.

Расплатившись с водителем, Стив, с портфелем в руках, поднялся по гранитным ступеням, распахнул массивную дверь, которая открылась неожиданно легко, и вступил в обширный холл, облицованный красноватым мрамором. Следом водитель внёс чемодан, поставил на мраморный пол, поклонился и исчез. К Стиву тотчас подошёл один из служащих банка и, узнав его, повёл прямо к директору.

Через четверть часа все было устроено. Свёрток помещён в сейф, один ключ от которого директор-распорядитель вручил Стиву. Чемодан отправлен с клерком в гостиницу «Савой». Она находилась поблизости на Странде – в ней обычно останавливались босс и его приближённые. А Стив, уточнив по телефону время встречи с профессором Шарком и выпив чашку кофе в кабинете директора, уже катил в директорском «кадиллаке» к северной окраине Лондона, где на Кентиш-Таун-роад, невдалеке от кладбища Хайгейт, жил профессор Шарк.

Путь до Кентиш-Таун-роад, по запруженным машинами улицам центра и района Эстон, занял около сорока минут. Ровно в полдень перед Стивом распахнулась дверь приземистого одноэтажного каменного домика, который стоял в глубине запущенного сада и тоже выглядел довольно запущенным.

Дверь открыла женщина неопределённого возраста в розовом свитере и клетчатом переднике – вероятно, экономка профессора. У неё было длинное, лошадиное лицо, утиный нос и испуганные глаза. Рыжеватые волосы были стянуты в тугой узел на затылке – от этого лицо её казалось ещё длиннее.

– Мистер Роулинг? – осведомилась она, окинув Стива недоверчивым взглядом. – Профессор ждёт вас. Пройдите!

Полутёмным коридором, заставленным книжными шкафами, она провела Стива в обширный мрачноватый кабинет, стены которого занимали стеллажи с книгами, а по углам стояли длинные рулоны карт. Из-за массивного письменного стола, заваленного книгами, картами и рукописями, навстречу Стиву поднялся высокий худощавый человек в темно-малиновом бархатном халате. Внешность этого человека в точности соответствовала описанию Цезаря. Смуглое, прокалённое ветрами и солнцем лицо с большим горбатым носом, напоминающим клюв хищной птицы; острый, выступающий вперёд подбородок; плотно сжатые тонкие губы, которые, казалось, навсегда застыли в презрительной усмешке над всем окружающим; большой, шишковатый, совершенно лысый череп и глубоко посаженные глаза, полуприкрытые тяжёлыми веками.

– Прошу садиться, мистер Роулинг, – сказал человек за столом, не протягивая Стиву руки.™ Я профессор Шарк. Времени у нас с вами не более часа.

– Превосходно, – отозвался Стив. – Час – более чем достаточно. Я вас слушаю.

– Нет, это я должен выслушать вас, – резко возразил Шарк, запахивая на груди халат. – Моё предложение господину Фигуранкайну досконально известно. Добавлять мне нечего. Слово за вами Слово и договор.

– Я не уполномочен заключать договор, – спокойно сказал Стив. – Мы сможем только обговорить условия. Решать будет совет директоров, но…

– Полагал, что ваш босс пришлёт ответственного представителя фирмы, – презрительно прервал Шарк.

– И не ошиблись, – кивнул Стив, – но фирма хочет иметь определённые гарантии. Ведь денег на ваши исследования потребуется немало.

– Я называл Фигуранкайну ориентировочную сумму на ближайшие три-четыре года.

– Двести миллионов? Без какой-либо отдачи за эти годы? По-вашему, это так просто?

– Я не привык считать деньги, когда речь идёт о подобном открытии.

– О возможности открытия, – уточнил Стив. – А если… ничего не найдём?

– Молодой человек, вы имеете хоть какое-нибудь представление о геологическом строении дна океанов?

– В объёме популярных пересказов, которые иногда вижу в иллюстрированных журналах. Кроме того, читал некоторые ваши статьи…

– Ага, – поднял палец Шарк.

– И критические возражения ваших оппонентов, – спокойно докончил Стив.

– Этого дурня Джексона? Или Вернуэла? – Шарк ударил рукой по столу. – Что они понимают?

– Не только. Ещё Мадея и Осборна…

– Болтуны… Ни один из них не занимался серьёзно проблемой океанических кимберлитов.

Он явно был слишком вспыльчив для гения. Поэтому Стив предпочёл промолчать.

– Хотите посмотреть их? – спросил Шарк после короткой паузы.

– Кого?

– Некого, а что. Кимберлиты, разумеется. Тихоокеанские кимберлиты, молодой человек.

– Цезарь Фигуранкайн видел их?

– Нет, конечно. Их никто не видел. Кроме меня.

– Давайте посмотрю.

Стиву показалось, что Шарк вдруг заколебался. Он встал из-за стола, сделал несколько шагов и остановился. Потом, словно решившись, подошёл к книжным полкам и начал там копаться. Один из стеллажей бесшумно повернулся вместе с книгами, открыв вмурованный в стену сейф. Шарк мельком взглянул на Стива и принялся крутить диск на дверце сейфа, набирая шифр. Потом повернул металлическую рукоятку, и сейф открылся. Стиву с его места не было видно содержимое сейфа. Шарк шарил в глубине довольно долго, прежде чем извлёк несколько картонных коробок. Прикрыв сейф, он возвратился к столу и поставил коробки перед Стивом. В коробках лежали невзрачные на вид камни – темно-серые и чёрные, некоторые с зеленоватым отливом.

– Это они, – сказал Шарк почти с благоговением.

– Кимберлиты?

Он поднял палец:

– Со дна Тихого океана.

– А алмазы?

– Только микроскопические. Мельчайшие осколки. Их можно увидеть в микроскоп. Но их много. Гораздо больше, чем в африканских кимберлитах.

– А крупные?

– Тоже должны быть, но в этих образцах не попались

– В статьях вы не упоминали об алмазах.

– Ещё бы! Важно было сформулировать теорию. Застолбить мой приоритет. Идиоты, которые стали возражать, помогли мне. Я один отстаиваю эту идею. Остальные возражают или предпочитают пока помалкивать. А доказательства – вот они. – Он коснулся одного из камней. – И само открытие будет моим, и только моим.

– Откуда они? – спросил Стив, взяв в руки тяжёлый, жирновато поблёскивающий камень.

Шарк насмешливо фыркнул:

– Не воображайте, что скажу вам сейчас. Если договоримся, снарядите корабль с соответствующим оборудованием, и я поведу его сам. Найдём алмазоносные трубки – тогда узнаете. Тогда все узнают.

– Я полагаю, – сказал Стив, – что фирма не будет заинтересована в огласке открытия, если оно состоится. Во всяком случае, в течение какого-то времени, может быть, даже длительного…

– Это меня не интересует, – прервал Шарк. – Но имейте в виду, что сохранить такое открытие в тайне долго не удастся. Кимберлитовых трубок на дне океанов множество – гораздо больше, чем на континентах, – вероятно, все содержат алмазы…

– А вы не предлагали организовать подводный поиск кимберлитов алмазному синдикату?

– Предлагал, но они сейчас меньше всего заинтересованы в расширении добычи. Им важно сохранить цены на мировом рынке. Приток большого количества новых камней с океанических месторождений может обесценить алмазы. Алмазную корпорацию это совсем не устраивает.

– Алмаз уже основательно упал в цене после того, как его начали синтезировать.

– Вы так полагаете? – насмешливо скривился Шарк. – Синтезируют пока главным образом технические алмазы, а цены на природные ювелирные не только не упали, но идут вверх.

– Вы думаете найти на дне много ювелирных алмазов?

– Я найду то, что там есть, – резко сказал Шарк. – До сих пор никто не держал в руках океанических алмазов. Вы говорите, что знакомы с моей теорией. Вот перед вами её первые реальные доказательства. А дальше надо искать… Найти крупное месторождение под пятикилометровой толщей воды в вечном мраке океанических глубин будет нелегко. И ещё труднее – организовать промышленную добычу. Но ни минуты не сомневаюсь, что деньги, настойчивость и время гарантируют успех предприятия. Деньги – ваши, настойчивость – моя, а что касается потребного времени, то оно будет зависеть как от первого, так и от второго… Вполне вероятно, что сумма, которую вы называли в начале разговора, окажется недостаточной.

– Двести миллионов?

– Да. Одна скважина глубоководного бурения, которое ведёт «Гломар Челленджер»[3]3
  «Гломар Челленджер» – научно-исследовательское судно США для исследований океанического дна с помощью бурения. На его борту неоднократно работали советские учёные.


[Закрыть], обходится около миллиона долларов. А они не ищут кимберлитов. Они просто сверлят дырки в породах дна.

– Как вы предполагаете организовать поиск?

– А уж это, извините, моя забота. Для начала потребуется специально оборудованное судно, водоизмещением десять – пятнадцать тысяч тонн. Можно купить обычный океанский лайнер и переоборудовать. Понадобятся особые автономные батискафы или что-нибудь в этом роде. Кстати, ваш босс упоминал о каких-то «блюдцах», способных погружаться на четыре—пять километров…

– Блюдцах? – невольно вырвалось у Стива.

– Да… А что вас так удивило? Или они ещё в проекте?

– В проекте?.. – Стив стиснул зубы. – Конечно… проект… «Значит, Цезарь всё-таки разболтал кое-что этому типу».

Мысль настолько поразила Стива, что он перестал понимать, о чём говорит Шарк. Понадобилось несколько секунд, чтобы сосредоточиться и снова ухватить нить.

Шарк говорил теперь о постройке глубоководных баз под особыми защитными колпаками, о создании глубоководных скафандров, подобных космическим, о термоядерной электростанции на дне, о секретных подводных рудниках, которые начнут разработку кимберлитовых трубок, залегающих в породах океанического дна.

– Что ещё там может оказаться, кроме алмазов? – спросил Стив, когда профессор наконец умолк.

– Ещё? – Шарк прикрыл глаза. – Все, что угодно, начиная от нефти и кончая золотом и редкими металлами. Вы когда-нибудь задумывались, насколько изучена наша планета к последней четверти двадцатого века? Наверное, не задумывались. Тогда слушайте. Для наглядности я воспользуюсь аналогией. Возьмём большой арбуз. Мы не знаем, созрел он или нет, и только догадываемся, что под плотной зелёной коркой он таит кое-что интересное и ценное для нас. Но мы ещё никогда не видели и не пробовали на вкус его сочной сладкой мякоти. И мы решили обследовать арбуз. Для начала стали давить его в ладонях. Услышали какой-то скрип. Мы догадались, что внутри под зелёной коркой есть нечто иное, отличное по свойствам. И мы принялись подгонять математические модели, чтобы объяснить скрип. Это нынешняя геофизика, которая уже придумала немало разных гипотез по поводу того, что должно находиться в недрах планеты. Потом мы начали покалывать наш арбуз иголочкой, чуть-чуть втыкая острие в зелёную кожуру. Мы основательно искололи одну треть его поверхности и гораздо хуже две остальные трети. Но все эти уколы в доли миллиметра глубиной не открыли нам, ничего, кроме плотной зелёной корки. Это результаты бурения. Средняя глубина скважин – несколько километров; самые глубокие приближаются к десяти километрам. Их единицы. А радиус нашего арбуза – планеты – превышает шесть тысяч триста километров. Все, что мы до сих пор открыли и добыли, – дары самого верхнего слоя зелёной корки нашего арбуза. Мы ещё понятия не имеем о сладкой красной мякоти, которая заключена внутри, о чёрных зёрнах, в которых секрет вечного возрождения нашего арбуза. Одним словом, мы перед великим неведомым – недра планеты, как и тысячелетия назад, остаются для человека terra incognita[4]4
  Неведомая земля(лат.).


[Закрыть].

– Но изучение метеоритов… – попытался возразить Стив.

Шарк пренебрежительно махнул рукой:

– Метеориты – область недоказанных гипотез. Кстати, по одной из них они – пепел погибших планет. Пепел – понимаете, а не исходный строительный материал. Но главное в том, что метеориты – это слепки минералов, образовавшиеся очень давно и миллиарды лет сохраняющие свою застывшую неизменность, а в недрах Земли – там, на глубине, – Шарк топнул ногой, – кипит непрекращающаяся работа… Там в условиях невообразимых давлений и температур кристаллизуются новые минералы, возникают неведомые горные породы, оттуда идут лавы вулканов, пары и газы, доносятся удары землетрясений, доходят волны всевозможных излучений, гигантский поток тепла. В самых наружных слоях литосферы все это, вместе взятое, явилось причиной образования тех месторождений полезных ископаемых, до которых человек сумел добраться и богатства которых дали человечеству все, чем оно сейчас владеет. Глубже – за порогом нынешнего знания ~ начинается великое неведомое. Перед ним даже писатели-фантасты бессильны… Там, на глубине, возможно все – от космического холода до звёздных температур, от плотно упакованных атомов металлизированных газов с деформированными электронными оболочками до природного термоядерного котла, запрограммированного и отрегулированного на миллиарды лет самой природой или каким-то высшим разумом…

Стив почувствовал лёгкое головокружение и счёл необходимым уточнить:

– Хотите сказать, профессор, что мы с вами живём на природной термоядерной бомбе замедленного действия?

– Я не исключаю подобной возможности, – холодно заключил Шарк, – хотя прямых доказательств у меня пока нет. Может быть, через несколько лет появятся и они.

– Значит, косвенные всё-таки существуют?

– Пожалуй… В Тихом океане… Но это особый разговор, а мы с вами уклонились от темы. К тому лее время, которым я сегодня располагаю, почти исчерпано.

– Итак, ваш единственный реальный аргумент, профессор, эти камни? – Стив указал на картонные коробки с кимберлитами.

– Неужели вам мало?!

– Я доложу о результатах нашей встречи главе фирмы и совету директоров, – сказал Стив, поднимаясь. – Не даю сейчас никаких конкретных обещаний, но предполагаю, что фирма или один из её филиалов заинтересуются вашим предложением. Ответ вы получите в течение месяца.

– Каким способом? Я категорически возражаю против корреспонденции открытым текстом, а развлекаться шифрованием у меня нет времени.

– Ответом явится чек на часть требуемой вами суммы. Затем вам придётся приехать для оформления договора.

– Куда? – нахмурился Шарк.

– Пока не знаю. Может быть, в Нью-Йорк или… на один из атоллов в Тихом океане… Или куда-нибудь ещё. Это решит Цезарь Фигуранкайн.

Шарк нахмурился ещё сильнее, но ничего не сказал.

Стив поклонился, и Шарк ответил ему молчаливым поклоном. Они расстались, так и не подав друг другу руки.

Экономка в розовом свитере и клетчатом переднике молча проводила Стива до калитки сада. В её взгляде по-прежнему таился испуг. Садясь в шикарный директорский «кадиллак», Стив успел заметить, что женщина не ушла и наблюдает за ним в приоткрытую калитку.

Только вернувшись вечером к себе в «Савой» после несколько затянувшейся встречи с директором-распорядителем лондонского банка – сначала в его кабинете, потом в ресторане отеля «Амбассадор», – Стив вспомнил про свёрток, оставленный в сейфе банка, странный ночной разговор в тунисском аэропорту и «дядю Хоакина», который должен был разыскать его в Лондоне. Пока «дядя Хоакин» не отзывался. Стив на всякий случай позвонил вниз портье. Нет, никакой корреспонденции для него не было, и никто его не спрашивал. Это было странно…

Стив не допускал мысли, чтобы мафия, избравшая его своим посредником, могла потерять след… Может, кому-то пришло в голову подарить ему драгоценности? Стив опять подумал о Цезаре… Впрочем, и это казалось почти невероятным. Что же теперь предпринять?.. Дела в Лондоне закончены. Дальнейшая задержка не входила в план.

Можно, конечно, бросив в очередной раз вызов судьбе, побродить в эти вечерние часы по извилистым уличкам Сохо, где притоны развлечений служили излюбленным местом встреч для всякого сброда.

Стив покосился на уже приготовленную кровать, манившую белизной накрахмаленных простынь. За последние двое суток спал он всего несколько часов в самолёте. Нет, определённо, ночная прогулка по Сохо сейчас не для него. Испытывая некую долю вины перед неведомым «дядей Хоакином», Стив решил все отложить до завтра. Он быстро разделся, нырнул в постель и через минуту уже спал крепким сном хорошо потрудившегося человека с чистой душой и спокойной совестью.

Утро не принесло ничего нового. Позавтракав у себя в номере, Стив позвонил в лондонское агентство «Панам». Приятный женский голос сообщил ему, что ближайший рейс на Рио вечером. Самолёт «Панам» летит через Рабат и прибудет в Рио-де-Жанейро завтра в восемь утра по местному времени.

«Если господину это неудобно, „Панам“ может предложить…»

Нет, Стива это вполне устраивало. Он заказал билет на вечерний рейс. День предстоял свободный, и Стив решил провести время до ленча в Национальной галерее – не столько ради поклонения шедеврам живописи и скульптуры, хранящимся там, сколько для того, чтобы поразмышлять в тишине на досуге.

Путь от «Савоя» до Трафальгарской площади Стив прошёл пешком с тайной мыслью о «дяде Хоакине», который, может быть, ищет его. Однако ни на Странде, ни возле Национальной галереи никто его не зацепил.

Прежде чем пройти внутрь, Стив постоял немного на ступеньках у главного входа. Весеннее солнце приятно пригревало, просвечивая сквозь дымку утреннего тумана, дети резвились на площади у фонтанов, лазали по бронзовым львам, стерегущим колонну Нельсона. Тоненькая девушка в джинсах – этот пройдоха Бен Джонс не ошибся, его новоковбойские штаны сделали бешеную карьеру – продавала фиалки. Стив купил маленький букетик фиалок и вложил в верхний карман пиджака. От фиалок исходили едва ощутимый тонкий аромат и какая-то удивительная свежесть, напомнившие Стиву Мэй и их утренние часы в Сиди-Бу-Саид. Мэй очень любила фиалки и по утрам в Сиди-Бу-Саид прикалывала букетик фиалок к волосам, ещё влажным после морского купания. Сегодня она уже должна быть в Москве…

Стив вдруг ощутил на себе чей-то взгляд и обернулся. Длинноволосый молодой парень с бледным угреватым лицом покуривал возле одной из колонн, наблюдая за ним. Взгляды их встретились, и парень подмигнул Стиву. Может быть, весть от «дяди Хоакина»? Но оказалось, что парень всего-навсего торгует наркотиками. Услышав отказ Стива, он потерял к нему всякий интерес и удалился.

Стив неторопливо прошёл под высокие своды Национальной галереи. В торжественной тишине просторных залов посетителей было ещё мало. Он медленно направился через анфиладу западного крыла, иногда задерживаясь перед знакомыми полотнами. У него не было никакого определённого плана. Заложив руки за спину, он просто двигался вперёд, куда указывали стрелки, отдавшись течению своих мыслей. Даже встречи с хорошо известными ему картинами не прерывали хода размышлений. Он останавливался, глядел на знакомое полотно великого мастера, снова впитывая и как бы закрепляя зрительной памятью краски и образы, и… продолжал думать. Он словно плыл в двух параллельных измерениях. В одном были Тинторетто, Рафаэль, Тициан, Гойя, Эль Греко, Тернер, в другом – Мэй, Цезарь, замыслы ОТРАГа, профессор Шарк с его кимберлитами, «дядя Хоакин», верный Тео, который решился, наконец, связать свою судьбу с судьбой Стива и сейчас дожидается его в Рио-де-Жанейро…

Рембрандтовский «Пир Валтасара» заставил Стива задержаться дольше. Здесь оба измерения как бы сомкнулись. Глядя на эту картину-предостережение, Стив вспомнил, как они с Цезарем впервые появились в «змеиной норе» – на африканском полигоне ОТРАГа. Это было лет пять тому назад. Позиция Цезаря в качестве нового главы «империи» уже была тогда достаточно упрочена. Тем не менее, оба они сходили с самолёта на базе «Z» – в святая святых «змеиной норы» – не без внутреннего трепета. Встретил их новый административный директор полигона немец Фридрих Вайст – высокий, спортивного вида мужчина, с красивым надменным лицом и холодными голубыми глазами. На вид ему было лет пятьдесят, но, вероятно, он был значительно старше. Отличная выправка выдавала кадрового военного. Кандидатура Вайста на весьма ответственный пост административного директора была предложена Пэнки, который усиленно добивался её утверждения. Вайст работал на африканском полигоне ОТРАГа с момента его возникновения сначала инженером, потом начальником конструкторского отдела. По словам Пэнки, он был крупным специалистом в области ракетостроения. Фридрих Вайст встретил Цезаря очень вежливо, с соблюдением ритуала, полагающегося верховному боссу и главе «империи», но без подобострастия, которое отличало немцев, работающих на полигоне.

Несколько недель они втроём объезжали африканские владения ОТРАГа. Это было действительно целое государство – более ста тысяч километров саванны и джунглей. Границы охранялись специальными военизированными подразделениями. Большинство аборигенов было выселено. Оставлены лишь те, кто мог работать на заводах или в сфере обслуживания. Всюду царили образцовый порядок и железная дисциплина. Европейцы – среди них преобладали немцы – жили в коттеджах, сгруппированных в небольшие посёлки. Африканцы – отдельно, в барачных городках-общежитиях, входы и выходы из которых контролировались. Бетонные дороги и целая сеть небольших аэродромов обеспечивали надёжную связь между «секциями» и «отделами» полигона.

Они побывали и на ракетодроме, где производились испытания и запуски ракет-носителей для «метеорологических исследований». Стиву тогда вначале показалось, что сообщения о размахе работ ОТРАГа, которые время от времени появлялись в американской и европейской прессе, сильно преувеличены. Ни о какой подготовке и тем более об испытаниях крупных баллистических и «крылатых» ракет речь пока не шла. Вайст упомянул о трех ближайших задачах, поставленных Генеральным наблюдательным советом ОТРАГа ещё тогда, когда Цезарь Фигуранкайн-старший являлся его председателем.

Первая – добиться оформления аренды всей территории полигона государственным договором между ОТРАГом и Республикой Конго. Заключение этого договора сроком на двадцать пять – пятьдесят лет по ряду причин пока откладывалось.

Вторая задача – резко повысить доходы ОТРАГа за счёт продажи лицензий на изобретения, главным образом в области военной техники и технологии, а также за счёт продажи современного вооружения. Несколько опытных заводов уже выпускали усовершенствованное стрелковое оружие, пулемёты, реактивные миномёты, скорострельные пушки малого калибра и ракеты класса «земля – воздух». Заканчивался монтаж оборудования на крупном, полностью автоматизированном заводе для производства многих видов оружия и боеприпасов.

Большую часть необходимого сырья поставляли Конго, Северная Родезия и ЮАР, и они же фигурировали в числе главных партнёров по сбыту готовой продукции.

Третья задача заключалась в том, чтобы к концу семидесятых годов создать в глубине африканского континента мощный военно-технический центр, способный нейтрализовать волны национально-освободительного движения в Экваториальной и Южной Африке и контролировать источники стратегического сырья всего этого региона.

– Успешное решение поставленных перед нами задач, – заключил тогда с холодной усмешкой Вайст, – разумеется, несовместимо с какой-либо оглаской. Поэтому мы предпочитаем конспирацию и не допускаем на свою территорию журналистов. Ну а те, кто… сочувствует нам и поддерживает нас, например, в вашей стране, глубокоуважаемый босс, и в некоторых других странах цивилизованного мира, знают о нас все… или почти все.