Текст книги "Пир валтасара"

– Я не мог бы сказать ему всего, ваше преосвященство. Вы, очевидно, не представляете, что такое наша современная американская церковь. Мой исповедник, о нет… И кроме того, я даже не уверен, дадут ли мне возможность возвратиться в Нью-Йорк.

– Вы богохульствуете, сударь, – сурово сказал «кардинал». – В моем присутствии вы позволяете себе хулить церковь. Мне кажется, сударь…

– О, не гоните меня, ваше преосвященство, – вскричал Крукс, – не отталкивайте человека, который очутился на краю бездны. Ведь эта ночь может оказаться моей последней ночью.

– Ну что вы такое говорите, – с оттенком раздражения сказал «кардинал». – Мы с вами находимся в цивилизованной католической стране. Если вам угрожают, если вас кто-то шантажирует, обратитесь в полицию.

– Ах, ваше преосвященство, полиция бессильна перед ними. Ну что может сделать, например, ваша итальянская полиция с вашей мафией?

– Вот вы о чём, – кивнул «кардинал». – Вы хотите сказать, что вас преследует ваша американская мафия?

– Те, кого я опасаюсь, – зашептал Крукс, тревожно оглядываясь, – похуже любой мафии. Но позвольте мне, ваше преосвященство, объяснить, в чём дело, и тогда вы, быть может, согласитесь снять тяжкое бремя с моей души.

– Хорошо, говорите.

– Я – глава адвокатской фирмы, очень солидной адвокатской фирмы, монсеньор. Одним из моих клиентов был человек, которого я давно знаю, с которым мы были почти друзьями. Могу добавить, что он разбогател на моих глазах, причём не всегда он… делал деньги в соответствии с правом. Ему везло, и он стал одним из богатейших людей мира. Впрочем, он никогда не афишировал своего богатства и своих возможностей. Он предпочитал оставаться в тени, хотя мог многое. Очень многое, монсеньор… После рождения сына он составил завещание, по которому сын являлся его единственным наследником. Я вёл многие его дела, и, естественно, завещание он доверил мне. Но около года назад он решил изменить завещание. Он вызвал меня в Сан-Паулу, где тогда находился, и продиктовал новое завещание. Признаюсь, оно меня удивило, но… я был только его поверенным в делах. По новому завещанию сыну он почти ничего не оставлял, а все остальное… в общем, это уже неважно…

– Нет, сударь, говорите все до конца, если вы решили довериться мне и ждёте моей поддержки, – холодно сказал «кардинал», – Или вообще ничего не говорите.

– О монсеньор, – пробормотал адвокат, вытирая платком крупные капли пота, выступившие на лице, – о монсеньор, – повторил он шёпотом, – если бы вы только знали…

– Не бойтесь, здесь никого нет. Мой брат и его друг ушли ещё до вашего прихода.

– Он завещал все одному международному сообществу, которое… разрабатывает какое-то новое оружие. Оно находится в ФРГ, называется ОТРАГ… В завещании был ряд ограничений, которые давали моему клиенту определённые гарантии, что его… не ликвидируют раньше времени, дабы воспользоваться его деньгами. Но это уже технические детали.

– Сын знал о том, что завещание изменено? – спросил «кардинал».

– Нет… По-видимому, нет, – поправился адвокат. – Дело в том, что он поручил мне известить об этом сына после того, как вернусь в Нью-Йорк и уничтожу первое завещание.

– Значит, оно не было уничтожено, когда он подписывал второе?

– Нет… Я не привёз его в Сан-Паулу. Я не знал, зачем он меня вызывает. Но я обещал ему уничтожить первое завещание тотчас же, как возвращусь в Нью-Йорк.

Адвокат умолк и тяжело вздохнул.

– Вы, конечно, выполнили своё обещание, сударь?

– В том-то и дело, что нет, ваше преосвященство… Но без всякого злого умысла. Первое завещание уже потеряло юридическую силу… Я ждал, что его сын появится у меня или подаст о себе весть. Время от времени я… снабжал его деньгами, с согласия отца, конечно. Но в этот последний год он не появлялся, а я… все откладывал… Само по себе уничтожение первого завещания – акт пустяковый… Даже трудно объяснить, зачем я продолжал хранить его. Может, главная причина – в моем отношении к мальчику… Я хорошо знал его и… решение старика считал очередным жестоким чудачеством и несправедливостью… Они ведь не ладили. Сын пошёл не в отца… Ну, а старик не мог примириться с этим.

На днях он позвонил мне снова. Его первым вопросом было, уничтожил ли я то, первое завещание. Я сказал, что уничтожил. Я солгал ему, но… Я мог исправить ложь тотчас же, как закончится телефонный разговор. Его дальнейшие слова удивили меня. Он сказал: «Поклянись, Феликс, что ты действительно уничтожил первое завещание». Что было делать? Я сказал: «Клянусь». Если бы я только мог предполагать… После этого он велел мне уничтожить и второе завещание, сейчас же, до окончания нашего разговора. Я понял, что он очень возбуждён, и не стал возражать. Я открыл сейф – такие завещания хранятся в особом сейфе, рядом с моим кабинетом, – взломал печати, порвал завещание на мелкие клочки и сжёг его в специальной электрической печи, стоящей у меня в кабинете. И он снова велел мне поклясться, что я действительно сжёг второе завещание. Ему хорошо известно, что я честный человек и ревностный католик… Я поклялся и почувствовал по его тону, что ему сразу стало легче. Мы поговорили ещё немного, он даже шутил, а потом вдруг сказал мне, что хочет встретиться со мной, чтобы составить новое завещание. И предложил приехать в Акапулько. И вот я здесь, монсеньор, на мне тяжкий грех клятвопреступления и… самое ужасное, что они … вероятно, уже догадываются, что с завещанием дело обстоит не так, как им хотелось бы. Если я не ошибаюсь, я обречён – ничто не спасёт меня. Мне остаётся молить вас, ваше преосвященство, облегчить мои последние часы – снять с меня бремя тяжкого греха.

– Сударь, – сказал «кардинал», наклонив голову и испытующе глядя на Крукса поверх тёмных очков, – не проще ли вам признаться во всем вашему клиенту и, насколько я понял, другу, попросить у него прощения? Оно снимет с вас грех клятвопреступления.

– Увы, ваше преосвященство, – прошептал Крукс, низко опуская голову, – я лишён возможности последовать вашему доброму совету. Сегодня утром Цезарь погиб в авиакатастрофе.

– Цезарь? – поднял брови «кардинал».

– Его так звали, – тяжко вздохнул Крукс – Мы не виделись с ним больше после того телефонного разговора.

– Значит, этот достойный человек, уйдя из жизни, не оставил завещания?

– Осталось его первое завещание, – прошептал Крукс, не поднимая головы. – Я так и не уничтожил его.

В комнате воцарилась тишина. Стив пытался сообразить, что ему дают полученные сведения. Уточнять сейчас подробности было бы рискованно… Кое-кто из журналистов пытался связывать африканские владения Фигуранкайна именно с ОТРАГом, но надёжных данных ни у кого не было. Слова Крукса кое-что проясняли, но не до конца. Во всяком случае, нить снова ухвачена; она настолько осязаема, что может завести далеко. Неужели Старик сознательно дал ему эту возможность? Ведь если ОТРАГ – это капиталы Фигуранкайна… Такое может стать сенсацией года. Вопрос в том – захотят ли рисковать владельцы газеты?

Феликс Крукс продолжал сидеть, низко опустив розовую лысую голову. Стиву стало почти жаль его… Правда, грозящую опасность адвокат, конечно, преувеличивает. Сейчас ему едва ли что-либо угрожает, но после того, как будет открыто единственное сохранившееся завещание Фигуранкайна… «Ну, до тех пор он опомнится и найдёт средства обезопасить себя», – решил Стив. Надо было кончать затянувшийся разговор, и «кардинал» сказал:

– Мне искренне жаль вас, сударь. По собственной неосторожности вы попали в трудное и двусмысленное положение, Я не думаю, чтобы кто-нибудь мог быть опасным для вас сейчас, тем более тут, в Мексике. Надеюсь, всё, что я сейчас услышал, это правда…

– Чистая правда, ваше преосвященство, чистейшая, как вода в этом графине.

– Хорошо. Я принимаю вашу исповедь и готов отпустить вам грехи, но… наложу на вас… наказание. Вы переведёте, скажем, двадцать тысяч долларов в фонд помощи бедным детям Латинской Америки. Вас не обеднит такая сумма?

– Нет, конечно. Я сейчас же подпишу чек.

– Нет. Вы переведёте деньги непосредственно благотворительному обществу сразу, как возвратитесь в Нью-Йорк. Адрес вам известен?

– Разумеется.

– Значит, сразу по прибытии. Не забудьте!

– Ваше преосвященство, клянусь вам…

– Не надо… А теперь властью, дарованной мне церковью, снимаю с вас грех лживой клятвы и отпускаю прочие менее серьёзные прегрешения. Идите с миром, и да хранит вас Бог.

Адвокат склонился в низком поклоне. Стив коснулся ладонью его мокрой от пота лысины и потом протянул ему руку, которую адвокат осторожно поцеловал.

Затем «кардинал» проводил гостя до дверей своих апартаментов и, когда тот выходил, убедился, что в коридоре никого не было.

Возвратившись в гостиную, Стив прежде всего выключил магнитофон под столом и вынул кассету. Подбросив её на ладони, Стив невольно подумал, что её цена намного превышает сумму, которую Крукс переведёт бедным детям Латинской Америки. Не снимая облачения, Стив прошёл в кабинет и присел к письменному столу. Теперь оставалось «вылепить» из тех сведений, которыми он уже располагал, несколько сенсационных «конфеток» для читателей «Калифорния таймс», передать их по ночному телетайпу из пресс-центра Акапулько Старику в Лос-Анджелес и позвонить Мэй.

Позвонить Мэй Стив всё-таки не успел. Когда около трех часов ночи он возвратился из пресс-центра в «Континенталь», в холле отеля он неожиданно столкнулся с Феликсом Круксом. Адвокат, видимо, собрался уезжать. Он был в плаще, с жёлтым кожаным портфелем в руках, за ним следовал бой с чемоданом и сумкой.

Увидев Стива, адвокат обрадовался:

– Сеньор Эспиноза, какая удача! Мне пришлось ускорить отъезд, но я не решился тревожить вас ночью…

– А я уже не лягу сегодня, – объявил Стив, пошатнувшись, и ухватился за руку адвоката, который поспешил его поддержать. – Мы с приятелем были в одном месте… Ну, знаете, скажу я вам, такие женщины – увидеть и умереть. Да… – Стив захохотал. – Приятеля пришлось оставить там, а я вот вернулся… А то брат будет сердиться. Он у меня строгий, сеньор Крукс, да… Вы много потеряли, что отказались пойти с нами…

– Дорогой сеньор Эспиноза, – перебил Крукс со страдальческим выражением лица, – я тороплюсь в аэропорт, самолет через час с небольшим. Я бесконечно благодарен вам, я теперь ваш должник, и когда будете в Нью-Йорке…

– Значит, надо выпить на дорогу! – закричал Стив. – Я не отпущу вас так. Хочу выпить за ваше здоровье, сеньор Крукс.

И Стив подхватил адвоката под руку и, пошатываясь, потащил к бару.

– Ну хорошо, – вздохнул Крукс, когда Стив усадил его на круглый табурет у блистающей никелем мраморной стойки. – Только плачу я.

– Пожалуйста, – великодушно согласился Стив и добавил: – Для меня двойную кровавую б-б…

– «Беатриче»? – подсказал бармен.

– Вот именно… С икрой и лимоном,

– И немного коньяка, – добавил Крукс, неодобрительно поглядывая на Стива.

Они выпили, и Стив с аппетитом закусил ярко-красную жидкость чёрной икрой и кусочком лимона.

– Ну, мне пора, – решительно заявил Крукс, расплачиваясь.

– Знаете что, дорогой сеньор Крукс, – воскликнул Стив, ударив себя по голове. – Я поеду с вами. Позвольте мне проводить вас до самолёта.

– Стоит ли? – нерешительно возразил Крукс. – Что скажет его преосвященство? Ведь вы тогда явитесь в «Континен-таль» к рассвету.

– Вот и прекрасно. Я разбужу его, и мы опять поедем в аэропорт. Наш самолёт в восемь утра.

– Ну хорошо, – согласился Крукс. – Вы очень любезны, сеньор Эспиноза, и мне, конечно, будет приятно совершить эту ночную поездку в вашем обществе.

«Ещё бы, – подумал Стив, – по крайней мере, не будешь так трусить».

Они сели рядом в комфортабельную машину, и мгновение спустя навстречу им стремительно замелькали пустые улицы, скверы и бульвары спящего Акапулько, а затем крутые виражи горной дороги.

Стив откинулся на сиденье и, прикрыв глаза, внимательно наблюдал за соседом. Адвокат беспокойно крутился на своём месте, пугливо вглядывался в темноту. Когда миновали высокий каменный крест на скале над городом, словно парящий во тьме в ореоле подсветки, Крукс торопливо перекрестился.

Голова Стива мотнулась и упёрлась в плечо Крукса. Адвокат отодвинулся. Стив приоткрыл глаза и выпрямился на сиденье.

– Ну и мрак, – пробормотал он, зевая, – И надо было вам ехать в такую пору, сеньор Крукс. Разве не могли подождать до утра?

– Пришлось ускорить вылет, – тихо ответил Крукс. – Позвонили из Мехико. Ночью привезут останки жертв авиакатастрофы. Я должен опознать одного человека. Это необходимо сделать срочно.

– Разве была катастрофа?

– Вчера… В ней погиб… мой друг.

– Это ужасно. Примите моё искреннее соболезнование, сеньор Крукс. И много людей погибло?

– Человек тридцать.

– Ого… Значит, вам предстоит узнать среди тридцати изуродованных трупов тело вашего друга?

– По-видимому, – сказал Крукс, и лицо его страдальчески скривилось.

– У вашего друга, конечно, остались родственники. – Наверное, и они прибудут?

– Не знаю… У него есть сын, но…

– Они не ладили, да?

Крукс долго молчал. Потом пробормотал чуть слышно:

– Они никогда не жили вместе. Понятия не имею, где сейчас может находиться Цезарь. Он не оставался подолгу на одном месте. Около года назад жил на Цейлоне, потом в Маниле… Он увлёкся буддизмом…

– Его звали Цезарем? – уточнил Стив.

– Кого? – встрепенулся Крукс, словно пробуждаясь.

– Ну, сына, конечно.

– Ах сына… А откуда вам это известно?

– Вы сами только что сказали… И что он живёт в Маниле.

– Разве? Это бессонная ночь, сеньор. Вероятно, я задремал. Выбросьте все это из головы.

– Как вам будет угодно, – обиженно сказал Стив, отодвигаясь в угол кабины.

Некоторое время они ехали молча. Потом Крукс тяжело вздохнул. Стив счёл это добрым знаком и снова стал клониться в сторону адвоката.

Когда Крукс его легонько отодвинул, Стив встрепенулся, открыл глаза и попросил разрешения закурить.

– Пожалуйста, – сказал Крукс, указывая на пепельницу. Стив закурил сигарету, затянулся несколько раз и, наклонившись к самому уху адвоката, сказал:

– Такова жизнь, сеньор. Никто не знает своего часа… Он был богатым человеком?

– Кто? – вздрогнув, спросил Крукс.

– Ваш друг.

– Да…

– Теперь все достанется сыну?

– Не знаю… Быть может…

– Везёт же людям, – заметил Стив, зевая. Крукс бросил на него быстрый взгляд, но не ответил и только отодвинулся немного.

– А как звали вашего друга? – продолжал Стив, сделав вид, что не замечает неудовольствия адвоката.

– Его звали… – медленно начал Крукс. – Его звали… Ну, вот мы и приехали, – вдруг оживился он, когда машина резко повернув, вырвалась из тёмной аллеи на ярко освещённую площадь перед приземистым зданием аэропорта. – Благодарю вас, сеньор Эспиноза, что взяли на себя труд проводить меня в столь неудобное время. Нет-нет… Не трудитесь выходить. Мой самолёт через несколько минут. Я прямо пройду на посадку. А он, – Крукс указал на шофёра, – сейчас отвезёт вас обратно в «Континенталь». Я скажу ему… Прощайте, сеньор Эспиноза. Рад был познакомиться с вами.

Адвокат торопливо выбрался из машины и, сопровождаемый мрачным темнолицым шофёром, исчез за стеклянной дверью аэровокзала.

«Чем-то я насторожил его, – обеспокоенно подумал Стив. – Не нужно было столько вопросов. В этой игре нельзя ошибаться. Теперь придётся рисковать… Другого выхода у меня сейчас нет. Но если этот его шофёр с кулаками боксёра тяжеловеса и мордой бывалого каторжника благополучно доставит меня в „Континенталь“, мои опасения преждевременны».

Стив переложил пистолет из кобуры на левом боку в правый карман пиджака. Засунув руки в карманы, он устроился поудобнее на широком сиденье и сделал вид, что дремлет. Через сорок минут молчаливый шофёр Крукса без всяких приключений доставил его в «Континенталь».

Очутившись в своих апартаментах, Стив облегчённо вздохнул. Пока его авантюра развивалась успешно. Он бросил взгляд на часы. Пять утра. Значит, в Лос-Анджелесе четыре. Звонить сейчас Мэй было бы жестоко. Стив быстро разделся, нырнул в постель и через мгновение спал крепким сном.

Проснувшись около полудня, Стив прежде всего позвонил и попросил принести завтрак и утренние газеты. За кофе он быстро проглядел заголовки. Подробности трагедии в Далласе отодвинули на дальний план все прочие новости. О катастрофе самолёта под Мехико сообщалось очень скупо. Имя Фигуранкайна было упомянуто лишь в одной заметке со ссылкой на «Калифорния таймс». О том, что самолёт принадлежал Цезарю Фигуранкайну, ни одна из мексиканских газет вообще не упоминала.

«Старик будет доволен, – подумал Стив, откладывая газеты. – А завтра они тут перепечатают мои подробные репортажи из „Калифорния таймс“».

Теперь надо было побыстрее связаться со Стариком, выложить ему ещё пару «конфеток» и известить о своих намерениях. А заодно отправить ненужное больше кардинальское облачение Бену. В отеле за Стивом уже могло быть установлено наблюдение; не исключено, что в его отсутствие кто-нибудь заглянет в чемодан. В этом случае кардинальская мантия могла сослужить дурную службу. Стив быстро сложил все предметы своего кардинальского облачения, завернул их в чёрную сутану, которая так и не понадобилась, вложил свёрток в пластикатовый пакет и запихнул пакет в репортёрскую сумку. В белом костюме и в белых туфлях, с сумкой через плечо, он спустился в холл «Континенталя» и вышел на набережную. Солнце пряталось за облаками, но неподвижный воздух был горяч и влажен. Рубашка на спине сразу взмокла от пота. Отойдя от «Континенталя» на несколько кварталов, Стив свернул с набережной в город, на маленькой площади с треугольным сквером взял первое попавшееся на глаза такси и приказал везти себя наверх, в район, который назывался Виста Алегре.

Это была восточная окраина Акапулько, населённая главным образом служащими, которые работали в шикарных отелях, расположенных у океана.

Заметив по пути небольшое почтовое отделение, Стив велел остановиться, расплатился и отпустил водителя, явно разочарованного, что рейс оказался коротким. Когда такси уехало, Стив зашёл на почту и попросил девушку, которая скучала за стеклянной перегородкой, принять посылку в Лос-Анджелес. Не говоря ни слова, девушка запаковала вручённый ей Стивом пластикатовый пакет, Стив вписал в формуляр адрес Бена, девушка – вес и цену пересылки, и через несколько минут Стив уже шагал по крутой улице вниз к морю, помахивая опустевшей сумкой.

На приморском бульваре он отыскал междугородный телефон-автомат, зашёл в стеклянную будочку, набрал код Лос-Анджелеса и номер телефона Старика и стал ждать. В будке было ужасно душно – Стив распахнул настежь дверь, чтобы хоть немного освежиться. Довольно долго его не соединяли, но наконец в трубке щёлкнуло и послышался знакомый голос мисс Перш. По быстроте, с какой мисс Перш связала его с Главным, Стив понял, насколько выросли за последние сутки его акции.

– Привет, Стив, – захрипела трубка. – Есть что-нибудь новое?

– Да. Мне надо лететь в Юго-Восточную Азию. Немедленно.

– Ты… не ошибаешься?

– Нет. Но, вероятно, на этом дело не кончится.

В трубке послышался кашель.

– А что ещё нового?

– Утром некий Феликс Крукс – нью-йоркский адвокат должен был опознать в Мехико останки нашего друга.

– Ну и как?

– Сообщите, что опознал с большим трудом.

– Гм… Гм… Но точно ты не знаешь?

– Не знаю… Крукс вылетел отсюда в Мехико минувшей ночью. Я провожал его до аэропорта.

– Надеюсь, не как…

– Конечно… Как свой дядя.

– Ладно. А что пишут мексиканские газеты?

– Ничего нового. Есть ссылки на нас.

– Превосходно, Что ещё?

– Подбросьте читателям намёк, что последнее время дела нашего друга шли не очень важно, что он несколько раз менял завещание, что одному из вероятных наследников грозит опасность не дожить до получения наследства. Вы меня поняли, шеф?

– Понял… Но этот фарш надо подавать аккуратно, сынок.

– Разумеется. Самое лучшее, если котлету сделаете вы сами, шеф.

– Гм… Думаешь, у меня только это сейчас в голове?

– Думаю, что да… Остальное – мелочь по сравнению с тем, что ещё можно раскопать. И последнее, шеф: имеет смысл намекнуть нашим читателям, что два вчерашних события могут быть связаны. Вы меня поняли?

На этот раз трубка замолчала надолго. Не слышно было даже кашля. Стив терпеливо ждал.

– Ну, ты вот что, – послышалось наконец в трубке, – ты давай, лети с богом, куда задумал. Деньги нужны?

– Конечно.

– Куда перевести?

– В Манилу. Я там буду завтра.

– Ладно. Звони мне в любое время.

– О’кей.

Стив вышел из телефонной будки. Поблизости никого не было видно. Зеленоватые волны чуть плескали в каменные плиты низкой набережной. Яхты с разноцветными парусами лениво разрезали фиолетово-бирюзовую гладь бухты. Подошла старая индианка. За её подол держалась маленькая, оборванная, черноволосая девочка с голубыми глазами. Старуха протянула руку, прося милостыню. Стив дал ей пятидолларовую бумажку. Старуха схватила деньги, поднесла к глазам, со страхом взглянув на Стива, очевидно не веря, что это ей.

– Бери, бери, – сказал Стив по-испански. – Купишь ей платье. – Он указал на девочку.

Малышка спряталась за подол старухи Выглянув из-за своего укрытия, она пролепетала что-то и улыбнулась Стиву.

– Что ты сказала? – спросил он, наклоняясь. Девочка снова спряталась.

– Она благодарит сеньора, – прохрипела старуха. – Мы с ней вдвоём остались. Её родные умерли от эпидемии. Все в наших деревнях умерли…

– А когда случилась эпидемия?

– Летом, сеньор.

– Вы оттуда, с гор? – Стив указал на восток.

– Мы не здешние. Из Гватемалы.

– Что же вы думаете делать?

Старуха безучастно потрясла головой:

– Не знаю, сеньор. Никто не хочет брать меня на работу.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать, сеньор. А ей четыре.

Стив стиснул зубы, озадаченно потёр лоб. Надо было что-то предпринять… Но что? Времени у него почти не оставалось… Он сунул женщине ещё несколько зелёных бумажек. Она молча глядела на деньги непонимающим взглядом.

– Посиди тут в тени под этим деревом, – сказал Стив. – Купи что-нибудь поесть ей и себе и подожди меня здесь. Я скоро вернусь…

Папа Джулиано дал ему телефон одного парня в Акапулько по имени Гаэтано. Кто-то из их «семейки»… Во всяком случае, надо попробовать. Ну а если она сбежит, пока он будет звонить по телефону, значит, наврала… Тогда можно выбросить все это из головы.

Стив вернулся к телефонной будке, нашёл нужный номер. Принялся звонить. Телефон ответил сразу, но Гаэтано на месте не оказалось. Стив уже собрался повесить трубку, но тут его осенило, и он сослался на папу Джулиано. Это сработало как пароль. Немедленно отыскался Гаэтано, которому Стив объяснил, в чём дело. Гаэтано, не раздумывая долго, согласился тотчас приехать и забрать женщину с девочкой.

– Дело для неё найдётся, – заверил он Стива.

Стив объяснил, где его искать, и вернулся на набережную. Женщину он нашёл на том самом месте, где оставил её. Девочка спала у неё на коленях. Видимо, женщина так никуда и не уходила. Деньги, которые дал ей Стив, она продолжала держать в руке.

– Ну что же ты, – сказал Стив, – так ничего и не купила ей?

Женщина молча протянула ему деньги. Он отрицательно покачал головой:

– Нет-нет. Это тебе и ей.

Она тяжело вздохнула и отвела глаза. Осторожно отогнала муху от лица спящей девочки.

– Кто она тебе? – спросил Стив.

– Никто. Она из другой деревни… Мои умерли…

– Ты куришь?

– Нет, сеньор.

Стив присел на чугунную тумбу, к которой крепили яхты. Закурил.

– Как же вы добрались сюда?

– Пешком через горы, сеньор…

Невдалеке на бульваре остановился потёртый старенький «виллис». Из него выпрыгнул худой рыжий парень в чёрных бархатных штанах с серебряной бахромой и полосатой матросской рубахе. Оглядевшись, он направился прямо к Стиву.

– Гаэтано, – коротко представился он и протянул Стиву крепкую жилистую руку.

– Стив Роулинг.

– Рад познакомиться. Друзья папы Джулиано – наши друзья.

– А это они, – Стив указал на женщину с девочкой. – Ты ведь хочешь работать, не так ли? – обратился он к женщине.

– Да, сеньор, – ответила она чуть слышно.

– Поезжай с ним Будет работа… Все будет хорошо.

– Спасибо… Да хранят вас боги, сеньор.

Женщина встала и со спящей девочкой на руках направилась к машине.

– Как тебя зовут? – крикнул ей вслед Стив.

Она обернулась:

– Мариана… А её – Мариэля.

– Спасибо, Гаэтано, – сказал Стив. – Вы сильно выручили меня. Не обижайте девочку.

Парень тряхнул рыжей головой:

– Зачем обижать? Мы бедных людей не обижаем. Где вы нашли их?

– Здесь, на набережной.

– А-а, – протянул он. – Ну понятно… Чао, сеньор! Если что понадобится, звоните…

Он помог женщине залезть в машину, сел сам, дверца захлопнулась, и через мгновение «виллис» исчез за стеной цветущих олеандров.

Стив окинул взглядом искрящуюся солнечными бликами бухту с косыми парусами яхт, ряды небоскрёбов на противоположном берегу, разноцветные киоски, выстроившиеся вдоль бульвара и набитые всякой всячиной, и, повернувшись на каблуках, зашагал к «Континенталю». По дороге его внимание несколько раз привлекли оборванные дети, тянувшие к нему худые грязные ладони. Стив раздал им всю мелочь, которую нашёл в карманах.

Когда он подходил к отелю, он уже не сомневался, что совершил вчера вечером грубую ошибку: следовало наказать Феликса Крукса не двадцатью, а по меньшей мере двумястами тысячами долларов в пользу бездомных детей Латинской Америки.

У подъезда «Континенталя», перед центральным входом, Стив увидел знакомую машину – тот самый шикарный лимузин, на котором минувшей ночью провожал Феликса Крукса в аэропорт Акапулько. Не означало ли это, что адвокат возвратился из Мехико? Встреча с Круксом сейчас не устраивала Стива. Однако миновать «Континенталь» было невозможно.

Стив шагнул в кондиционированный сумрак холла. Просторное помещение на этот раз было почти пусто. Возле стойки высокий худощавый старик в строгом чёрном костюме разговаривал с портье, а у лифтов, видимо, поджидая кого-то, стоял вчерашний шофёр с лицом бывалого каторжника. Без сомнения, он узнал Стива, но не подал вида.

Стив направился к стойке. Старик в чёрном окинул его равнодушным взглядом и, отвернувшись, приказал шофёру:

– Поезжайте наверх, Полшер. Возьмите мой чемодан. Мы сейчас выезжаем.

Шофёр исчез в лифте.

– Куда прикажете переслать счёт, сеньор Пэнки? – спросил портье.

– Все оплатит мистер Крукс, когда вернётся, – ворчливо ответил старик. – Номер остаётся за ним. Разве он не предупредил?

– Мне неизвестно об этом, сеньор.

– Он должен вернуться сегодня вечером или завтра.

– Хорошо, сеньор.

– А это вам, возьмите, – старик протянул портье зелёную купюру.

– Покорно благодарю, сеньор.

Старик отошёл от стойки.

Стив взял у портье расписание тихоокеанских авиарейсов, пробежал его глазами и попросил заказать билет на вечерний рейс в Манилу.

– Сеньор уже покидает нас? – удивился портье.

– Срочные дела…

– Просим не забывать нас в следующий приезд.

При входе в лифт Стив снова столкнулся с водителем лимузина. Тот вышел из лифта навстречу Стиву с небольшим чемоданом в руке. Приглядевшись, Стив понял, почему красно-коричневое лицо этого человека производило отталкивающее впечатление. Щеки, лоб и подбородок покрывали рубцы и шрамы; один из шрамов, самый отчётливый, начинался на правой щеке, пересекал наискось нос и кончался на виске под левой бровью. Стиву показалось, что по лицу шофёра скользнула усмешка.

«Пэнки… Пэнки… – думал Стив, поднимаясь в лифте. – Интересно, что у него общего с Круксом? Тоже кто-то из людей Фигуранкайна?.. Жаль, что болтун адвокат не упомянул вчера о нем…» Однако времени на выяснение у неё не оставалось. Надо было спешить. Иначе он может опоздать, и тогда вся авантюра, начавшаяся так успешно, сгорала на корню. В лучшем случае это означало бы, что все надо начинать скачала. В худшем же… Но о втором варианте Стив предпочитал сейчас не думать.

Поиск в Маниле оказался безуспешным… Несколько лет назад Стиву довелось провести в филиппинской столице почти год в качестве корреспондента «Калифорния таймс». От того времени у него остались знакомые и среди манильских бизнесменов, и в китайских кварталах, населённых мелкими лавочниками, рыбаками, контрабандистами и прочим сбродом. Однако о Фигуранкайне-младшем никто из знакомых Стива не слышал. А сеньор Сутрос – хозяин отеля в портовой части города, в котором Стив жил некоторое время в прошлый приезд и остановился сейчас, – высказал предположение, что если молодой Фигуранкайн и был в Маниле, то очень непродолжительное время.

– Богатый американец с такой фамилией не остался бы незамеченным, – с улыбкой говорил маленький толстяк сеньор Сутрос, хитро щуря тёмные глазки. – Кто-нибудь обязательно помнил бы его, если бы он прожил тут длительное время.

– Не знаю, насколько он богат… – задумчиво заметил Стив.

– О, сеньор Роулинг, – всплеснул пухлыми ручками Сутрос, – американцы, которые приезжают к нам в Манилу, или богачи, или военные.

– Я, например, ни то, ни другое.

– Вы – кое-что иное, сеньор Роулинг: вы – исключение, если угодно. Вы – журналист, человек особых интересов. Многие здесь считают вас своим другом, потому что вы никогда не писали плохо ни о нашей стране, ни о наших людях. Вы всегда говорили правильные слова и писали то, что говорили… И если кто-нибудь, даже и через двадцать лет, приедет в Манилу и станет расспрашивать о вас, многие скажут, что знали вас, расскажут, что вы делали, какой вы человек… А ведь тот, кого вы разыскиваете, жил тут менее года назад… Можно, конечно, навести справки в вашем посольстве…

– Едва ли он зарегистрировал своё пребывание здесь, – возразил Стив, – но, в конце концов, попробовать можно. Вы не могли бы оказать мне и эту услугу?

– А вы сами? – хитро прищурился сеньор Сутрос.

– Лучше сделать это неофициально. Мне не хотелось бы привлекать внимание наших чиновников к тому обстоятельству, что я разыскиваю Фигуранкайна-младшего. В посольстве меня многие знают как журналиста. А вы могли бы, например, сказать, что он жил у вас и не оплатил какой-нибудь счёт.

– Уж вы не учите меня, сеньор Роулинг, – замахал руками маленький толстяк. – Найду, что сказать. Буэно[1]1
  Буэно —хорошо(исп.). – Здесь и далее примечания автора.


[Закрыть]… Узнаю, раз это важно для вас… А тот сеньор, которого вы разыскиваете, – добавил он, испытующе поглядывая на Стива, – не родственник ли он банкира Фигуранкайна?

– Значит, фамилия вам всё-таки знакома, сеньор Сутрос? – усмехнулся Стив.

– Ну, эта фамилия достаточно известна в деловых кругах, сеньор, – очень серьёзно ответил толстяк.

– А с ним самим вам не приходилось встречаться?

– Ну что вы! Я слишком маленький человек… Кроме того, я слышал, что этот господин избегает людей, даже своих родственников. Видеться с ним имеют возможность очень немногие.

– Имели возможность…

– Что вы говорите!.. Значит, он?..