Текст книги "Пир валтасара"

Прошло около часа. Стало душновато. Народу все прибывало. Холл глухо гудел. Вдруг в толпе возникло движение. Вспыхнули юпитеры. Стив глянул поверх окружавших его голов. Цепочки полицейских уже не было видно, и корреспонденты теснились возле лифтов.

Внезапно послышался чей-то крик, и толпа шарахнулась к выходам. Стив прижался к стене, чтобы не быть увлечённым общим потоком. Мимо него с трудом протиснулся кто-то из телевизионщиков с треногой в руках, возмущённо бормоча:

– Ну чего приклеился! Они уже разъезжаются. Спустились прямо к подземной стоянке.

Через минуту холл почти опустел. Стив поправил на себе плащ. Обнаружил, что не хватает одной пуговицы. Осмотрелся и увидел её в нескольких шагах на мраморном полу. Подняв пуговицу, он хотел пройти к лифтам, но из центрального лифта выскочил Бен Килл и, увидев Стива, бегом направился к нему. Лицо Бена сияло так, словно наследство получил он сам.

– Ну что там? – спросил Стив.

– Ох, колоссально, – Бен с трудом перевёл дыхание, – ну и надрал же он нас всех, Стив. Если бы мы только знали…

– Порядок?

– Полный. Все ему. И знаешь, он их сразу всех в горсть. Кто бы мог подумать! Железная хватка. А ты – «востоковед, учёный»… И знаешь, я даже поверил. Он мне сначала и показался каким-то малахольным. Там, в этом синклите, был один длинный старик с оттопыренными ушами, вот так, – Бен приложил ладони к своим собственным ушам, чтобы изобразить уши старика…

– Мистер Пэнки?

– Он самый… Так он сначала глядел на Цезаря, как удав на кролика, а под конец прослезился, расцеловал его и сказал, что новый глава концерна может рассчитывать на него, как на самого себя. А в конце заседания крикнул: «Цезарь умер, да здравствует Цезарь!» И все стали аплодировать.

– Так и должно быть, – сказал Стив, с трудом пытаясь скрыть охватившее его волнение. – Ты, Бен, сейчас, конечно, к телетайпу?

– Само собой… Цезарь отпустил меня до вечера. Да, Стив, он велел передать тебе, чтобы ты сейчас же ехал в отель «Амбассадор». Там будет приём для самых избранных. Цезарь ждёт тебя… Чао!

Бен исчез. Стив неторопливо направился к выходу. Приём в «Амбассадоре»… Этот отель – святая святых американского большого бизнеса. Будут, конечно, и Феликс Крукс, и Пэнки. Что Цезарь задумал? Следует ли так сразу раскрывать себя? Феликс Крукс, без сомнения, его хорошо помнит… Где-то в подсознании таилась мысль, что сейчас появляться на сцене ещё рано. Черт бы побрал этого Цезаря. Не успел выплыть на поверхность и уже торопится. Этот вариант с приёмом они не предусмотрели… Непростительная ошибка. Что Цезарь мог ляпнуть о нем Феликсу Круксу?

Стив не спеша шагал вверх по Пятой авеню в сторону «Рузвельта». Из-за облаков проглянуло низкое уже солнце, осветило верхние этажи по правой стороне улицы. Там, высоко наверху, оконные стекла превратились в чистое золото… Золото… Стив подумал, что теперь Цезарь, если захочет, сможет выстроить себе дом с настоящими золотыми окнами. Интересно, хватит ли у него отваги и… сил?.. Стив усмехнулся: «Ведь самое простое – ограничиться первым пунктом их программы… Просто, безопасно и, главное, никаких хлопот… Машина отрегулирована. Действительно ли безопасно? Ну, если этот Пэнки говорил искренне, скорее всего, так и есть».

Стив вдруг почувствовал томящую усталость… Не окажется ли он в роли доброго и глупого волшебника, который подарил маленькому злому мальчишке волшебную палочку, исполняющую все желания? Ну, в этом случае палочка должна сработать прежде всего против самого волшебника… Что ж, будущее вскоре покажет… А Райя, что ждёт теперь её? Впрочем, почему Райя? Мэй…

А если плюнуть на все? Пока ещё не поздно, выйти из этой игры?.. Сейчас у него есть кое-какие деньги. Поначалу им с Мэй хватило бы. Можно попытаться написать книгу. Материала предостаточно… Или потом он всю жизнь будет жалеть, что не использовал единственный представившийся ему настоящий шанс? Улица снова стала сумрачной. Окна наверху погасли. Солнце ушло за облака. «Что же делать?.. Если и сегодня не дозвонюсь, надо будет послать Мэй телеграмму. А сейчас, пожалуй, самое правильное – зайти в „Рузвельт“ и позвонить оттуда Цезарю в „Амбассадор“». Стив решительно свернул на 45-ю улицу, в сторону Мэдисон-авеню.

Холл «Рузвельта» был почти пуст. Стив направился прямо к лифтам, но навстречу ему из кресел, стоящих в холле, поднялись двое в штатском.

– Стив Роулинг?

Стив замер на месте. Он же зарегистрирован в этом отеле как Хорхе де Эспиноза. Впрочем, в кармане его настоящий паспорт. Стив инстинктивно протянул руку к карману, чтобы убедиться.

В спину уткнулось что-то твёрдое.

– Не шевелиться. Уголовная полиция. Вот ордер на арест.

Тот, что оказался впереди, протянул Стиву какую-то бумагу. Стив машинально взял её, хотел развернуть, и на запястьях у него с лёгким треском защёлкнулись наручники.

– В первый раз попадается, – усмехнулся второй, выступая вперёд и пряча пистолет. – Бывалые на такую приманку не берут, Билл. – Он запустил руку под пиджак Стива и ловко извлёк пистолет и бумажник.

– Все в порядке. Этот самый, – добавил он, листая паспорт. – Пошли.

– В чем дело, ребята? – поинтересовался Стив, продолжая держать в скованных руках свёрнутую вчетверо бумагу.

– Там написано, – сказал тот, которого назвали Биллом. – Давай, идём.

– Все-таки объясните сначала, – настаивал Стив. – Не хотел бы вас расстраивать, но вы больше похожи на гангстеров, чем на полицейских. Я ещё могу поднять шум.

Билл грязно выругался, но второй взял бумагу из рук Стива, развернул и поднёс ему к глазам.

– Вот, читай: ордер прокурора на арест. Тут твоя фамилия и прочее… прочитал? И вот дальше: арестовать по подозрению в убийстве Карлоса де Эспинозы – кардинала римско-католической церкви.

– Неплохо сработано, – сказал Стив. – Интересно, когда его успели убить?

– Тебе лучше знать, – отрезал Билл. – Пошли.

«Что же это такое, – думал Стив, направляясь со своими провожатыми к выходу, – недоразумение, провокация, или… или это уже сработала волшебная палочка в руках злого мальчишки? Но если так, ещё не поздно…»

Не напрасно же Тео обучал его приёмам санчин-до… Билл уже открывал наружную дверь. Если руки заняты, можно использовать такой приём… Два молниеносных удара ногами вправо и влево. Билл и его товарищ, сложившись пополам, молча ткнулись мордами в мраморный пол. Стив оглянулся. В холле был только портье, застывший за своей стойкой.

– Тихо, – предупредил Стив. – Не торопиться.

Теперь наручники. «Санчин-до рекомендует поступать так… Вот, кстати, подходящая ручка двери… Зацепим и повернём». Раздался треск… Руки освободились; сами браслеты – чепуха. Стив наклонился, извлёк из кармана полицейского свой паспорт и пистолет.

– Через пять минут позвонишь в полицию, – сказал он портье, – но ни минутой раньше. Иначе…

Он показал портье пистолет, спрятал его, стряхнул пылинку с рукава пиджака и вышел из холла на Мэдисон-авеню.

Часть вторая
ПРОЕКТ «ШИВА»

– Не знаю, Стив, – тихо сказала Мэй. – Нет, право, не знаю… – задумчиво повторила она, рисуя остроносой туфелькой знак вопроса на красноватом гравии площадки.

Они сидели в тени расцветающих акаций на широкой каменной скамье, тёплой от полуденного зноя. Внизу, у самого берега, темнели треугольные входы в гробницы финикийского Карфагена, торчали похожие на колья небольшие каменные стелы со знаком луны – символом богини смерти. Бледное зеркало Тунисского залива тускло блестело – неподвижное в безветрии весеннего полудня.

– Сирокко идёт, – Стив скривил худое, коричневое от загара лицо, – ветра совсем нет и зной, и горизонт почти не различим… К вечеру задует…

– Тем более, мне надо лететь, дорогой, – печально усмехнулась Мэй. – Аэропорт может закрыться, а меня ждут в Варшаве.

– Глупо все получается, – пробормотал Стив, раскуривая сигарету.

– Ну почему же?.. Мы провели райские дни в Сиди-Бу-Саид… Бесконечно благодарна тебе за них.

– Можно остаться тут ещё… И потом – вместе в Лондон… Знаешь, я подумываю, не купить ли этот домик.

– В Сиди-Бу-Саид? Зачем? Сколько дней в году ты сможешь проводить тут?

– Это зависело бы от тебя, Мэй.

– Нет… Не обманывай себя… Ты ни за что на свете не расстанешься с Цезарем. Сколько лет это продолжается?.. Восемь… Девять. Ваш «проект» затянул тебя и уже не отпустит…

– Ну, я не убеждён.

– Зато я убеждена. Кроме того, моя работа, Стив. Тоже не хочу оставлять её. Мне иногда кажется, что и я делаю что-то полезное.

– Без сомнения. Ты во многом преуспела, дорогая. Твои последние репортажи просто хороши… Однако едва ли газетчикам дано изменить мир.

– Изменить? Нет, конечно. – Мэй снова усмехнулась печально и задумчиво, откинула назад волосы. – Попытаться сохранить его?

– Фантастика… Людей не перевоспитаешь газетными статьями. Даже и такими честными и искренними, как твои, Мэй. Только страх – лекарство от безумия.

– Поэтому вы с Цезарем и решили припугнуть… кое-кого?..

– Самое правильное – припугнуть всех, дорогая.

– Боже мой, Стив, мне не хотелось бы перед новой разлукой начинать старый спор, но неужели вы – новоиспечённые Магометы, или будды, или черт вас там знает, кем себя вообразили – не чувствуете, что сами балансируете на лезвии ножа?

– Но ведь ты не хочешь, чтобы я сошёл оттуда?

– Ох, не знаю, Стив, – Мэй зябко поёжилась, – ты, наверное, никогда не простил бы, если бы тебе пришлось выйти из игры ради меня, но… Каждый раз просто леденею от отчаяния при мысли, что наша встреча может оказаться последней…

– Даже и в такую жару, дорогая?

– Ох, не надо этим шутить, Стив. – Мэй прижалась головой к его груди, и Стив почувствовал, что она действительно дрожит.

– Ну-ну, успокойся, кузнечик, – мягко сказал он, обнимая её худенькие плечи, – я везучий. Ты же знаешь, как мне везло… до сих пор…

Мэй выскользнула из его рук и, вскочив с каменной скамьи, постучала костяшками пальцев в ствол ближайшей акации.

– Стив, я ведь просила, не надо об этом.

– Не буду, не буду. И всё-таки вспомни: что может быть хуже, если тебя в самый неподходящий момент пытаются арестовать по подозрению в убийстве собственного дяди, к тому же кардинала, да ещё после того, как ты сам ухитрился взвалить на себя кучу подозрений.

– О, это было ужасно, Стив. Просто не знала тогда, что и подумать.

– Надеюсь всё-таки, ты не подозревала меня?

– Нет, конечно, нет. Но западня была кошмарная…

– Да-а, – подтвердил Стив, покусывая губы, – многое довелось передумать… Почти год прятался, пока был под подозрением. Впрочем, и тот год не прошёл впустую. Подзанялся языками. Цезаря, конечно, не догнал, но время провёл не без пользы.

– Загадка убийства так и не прояснилась? Стив задумчиво покачал головой:

– Пока нет… Хотя не теряю надежды… Если, конечно, было убийство… Понимаешь, не исключено, что он жив, но… нити, оборвались… Я сначала подозревал Пэнки, даже Крукса, но…

– Крукс в конце концов и помог тебе выпутаться.

– Не столько он, сколько деньги Цезаря… Но теперь-то я убеждён, что ни Крукс, ни Пэнки к «расстановке капкана» отношения не имели. Тем не менее, кто-то ухитрился тогда выследить меня и воспользовался моими промахами. Может быть, те же, кто убрал Цезаря-старшего…

– Кто-нибудь из ОТРАГа?

– Скорее, кто-то, стоящий над ОТРАГом.

– Боже мой, Стив… Но тогда, значит… – Мэй умолкла, испуганно глядя на него.

– Вот именно, дорогая… Даже тут, в пустоте развалин старого Карфагена, не стоит продолжать…

– Значит, все ещё ужаснее, чем я думала.

– Отнюдь, кузнечик… Если эта злая сила находится вне ОТРАГа, даже ОТРАГ – пока защита для нас с Цезарем. Тут очень сложное переплетение обстоятельств и… интересов… ОТРАГ им сейчас нужен, очень нужен…

– Как все запутанно и страшно, Стив.

– Не более, чем человеческие отношения в любую из предыдущих эпох. Особенно на государственном уровне… А ОТРАГ – тоже государство, предпочитающее быть незаметным, но претендующее на многое…

– Значит, ты продолжаешь верить, Стив?.. Да?

– Продолжаю, – очень серьёзно подтвердил он, снова привлекая её к себе, – продолжаю верить, мой кузнечик. Именно поэтому не выхожу из игры. Хотя временами хотелось бы, – он вздохнул, – как, например, сейчас… А когда моя вера угаснет…

– Тогда может быть поздно, – шепнула Мэй.

– Может быть поздно, – согласился Стив. – Однако пока время работало на нас… с Цезарем. Мы ведь не сидим сложа руки. Я не рассказывал тебе многого, но… у нас уже есть кое-какая опора – даже внутри ОТРАГа. С каждым месяцем наши собственные акции растут.

– Все стараешься успокоить меня, да?

– Я действительно думаю так, мой дорогой кузнечик.

– Перестань, наконец, называть меня кузнечиком, – возмутилась Мэй, пытаясь освободиться из его рук. – Пусти меня… И вообще, я давно перестала быть похожей на кузнечика.

– Но ведь была.

– И не была. Это ты придумал, чтобы злить меня. Пусти же…

– Не пущу. Тем более, что через несколько часов ты всё равно упрыгаешь.

– Стив!

– Ну, упорхнёшь – в Варшаву, потом в свою Москву, которая, кажется, стала тебе милее Лос-Анджелеса.

– Это чудесный город, Стив. И с каждым годом Москва становится мне ближе. А ещё – Ленинград… Я действительно полюбила их. Ты должен обязательно приехать туда и все увидеть сам. Может быть, там ты поймёшь… Если мир на земле удастся сохранить, это будет заслуга русских, их политики, здравого смысла, их силы. О, они не хотят войны, Стив! Бред собачий, что о них пишут некоторые наши газеты. Я теперь это хорошо поняла. И ещё – твои истинные союзники, Стив, в Москве.

– Понимаешь, Москва – одна из немногих столиц нашей милой планетки, лежащая за пределами нитей ОТРАГа… – Он помолчал. – Посмотри, что за очаровательные японочки! Какие гейши могли бы из них получиться. Или экспонаты для музея восковых фигурок.

– Интересно, как часто ты изменяешь мне, Стив? – Мэй улыбнулась, но улыбка получилась печальной.

– А ты, кузнечик?

– Стив, какие вещи!.. Разве я…

– Не я первый начал… Кроме того, никаких претензий, дорогая. Ты знаешь моё отношение… Ты свободна… Мы оба свободны… Пока… Так что, если попадётся какой-нибудь голубоглазый русский…

– Стив!

– Только не советую связываться с журналистами, особенно с нашими.

– Стив, перестань, или по-настоящему рассержусь.

– Потому что среди наших много подонков… Насчёт советских не знаю…

– Стив, я рассердилась!

– Нет… Сейчас мы сфотографируемся с тобой возле этой громадной капители, которая наверняка венчала мраморную колонну, упавшую две тысячи лет назад. Что тут было на этом месте?

– Кажется, храм Зевса Олимпийского.

– Превосходно. Иди к этому кусочку мрамора и попробуй взобраться на него, а я пристрою аппарат на скамейке и прибегу к тебе.

Пока Мэй безуспешно пыталась забраться на огромную мраморную глыбу, лежащую посреди усыпанной красноватым гравием площадки, Стив успел сделать несколько снимков.

– Стив, снова подвох. – Мэй издали погрозила пальцем, – Не смей меня фотографировать в таком виде… И… я не могу влезть. Тут высоко, мрамор скользкий…

– Сейчас помогу. – Стив попробовал приладить фотоаппарат на краю скамейки.

Молоденькая японочка в белом кимоно с ярким поясом, мило улыбаясь, жестами предложила сделать снимки. Стив отдал ей фотоаппарат и указал на мраморную плиту, возле которой стояла Мэй.

Японочка сфотографировала их с Мэй несколько раз и с низким поклоном возвратила Стиву аппарат. Но они не отпустили её, заставив фотографироваться с ними по очереди возле мраморной капители, на фоне Тунисского залива и развалин.

– Куда прислать снимки? – поинтересовался Стив, когда они прощались.

Перемежая английские и французские слова и смущённо улыбаясь, японочка объяснила, что она из Киото, работает воспитательницей в детском саду и впервые оказалась в такой далёкой туристской поездке. Мэй записала её адрес и протянула свою визитную карточку.

Бросив взгляд на карточку Мэй, их новая знакомая засмущалась ещё больше и в промежутки между поклонами с любопытством и даже с каким-то испугом взглядывала на Мэй. Её, видимо, поразило, что эта худенькая молодая женщина, так скромно одетая, оказалась корреспонденткой известной американской газеты и вдобавок работает в самой Москве…

– Я тоже хотеть поехать Москва, – пояснила японочка на прощание. – Но очень дорого… Когда-нибудь потом… когда буду вырастать…

И она, продолжая кланяться Мэй и Стиву, торопливо удалилась к своей группе.

– Пошли и мы? – предложил Стив.

– Тут остался ещё один кадр, – заметила Мэй, бросив взгляд на аппарат, перед тем как спрятать его в корреспондентскую сумку. – Давай сфотографирую тебя одного, Стив… То будет последнее остановленное мгновение нашей встречи.

– Снимай, – согласился он. – Только надо придумать какой-нибудь сюжетик. Хочешь, я буду поднимать эту мраморную громадину?

– Предпочла бы иметь нормальный снимок с твоей обычной, чуть иронической усмешкой, – возразила Мэй, – но можно и у глыбы…

– О’кей, буду иронически улыбаться, приподнимая её, – обещал Стив.

Он подставил плечо под один из выступов капители, сделал вид, что напрягся, и скорчил устрашающую гримасу.

– Нет, – запротестовала Мэй, глядя в видоискатель. – Нужен самоуглублённый взгляд атланта, а не оскал гангстера. Смени маску. Нет, тоже не подойдёт…

Лицо Стива стало вдруг серьёзным. Он закусил губы и сильно напрягся. Мэй показалось, что он действительно хочет сдвинуть огромную глыбу.

– Не надо, Стив! – крикнула она, быстро щёлкнув затвором аппарата. – Что ты придумал? Надорвёшься!

Он медленно выпрямился и, тяжело вздохнув, вытер платком выступившие на лице капли пота.

– Не получилось: слишком тяжела…

– С ума сошёл!

– Нет… Просто загадал что-то…

– Ну и?..

– Не получится.

– О чем ты?

– А, ерунда… Пойдём.

Мэй тревожно взглянула на него. Его лицо, ещё несколько мгновений назад такое оживлённое, стало вдруг мрачным, взгляд ушёл куда-то внутрь.

Она осторожно взяла его под руку.

– Не думай об этом, Стив. Конечно, это ерунда – так загадывать. Она весит несколько тонн… И потом… До сих пор все было хорошо, все тебе удавалось…

– Поняла, значит. – Он обнял её плечи и усмехнулся.

– Кажется, иногда я понимаю тебя лучше, чем ты сам, – шепнула Мэй.

Он снова усмехнулся, но ничего не сказал, и они медленно пошли по залитой солнцем красноватой гравийной дорожке. Справа и слева за бледно-зелёной листвой акаций лежали тысячелетние руины Карфагена – города, дважды пережившего своё величие и смерть… Мэй думала об этом, пока они выбирались к стоянке, где Стив оставил машину. А ещё Мэй подумала, что ей, наверное, не следовало бы торопиться улетать… Ей вдруг так захотелось снова вернуться в маленький белый домик с голубыми жалюзи и голубыми решётками на окнах – домик, вознесённый над синим простором Средиземного моря в самом конце узкой извилистой улички на окраине Сиди-Бу-Саид – посёлка избранных, как называл его Стив.

«Это были очень хорошие дни, – с нежностью и печалью подумала она. – Кто знает, повторятся ли они когда-нибудь».

Перед спуском к площадке паркинга, сплошь заставленной автомашинами, Мэй в последний раз оглянулась. Внизу в обрамлении тусклой зелени лежал бело-пепельный лабиринт развалин, над которым поднимались в мутное небо строгие колоннады древних храмов. На красноватой площадке у самого залива виднелась мраморная капитель, которую хотел сдвинуть Стив. Отсюда она выглядела совсем крошечной.

«Зачем только я предложила сделать этот последний снимок?» – подумала Мэй, и ей вдруг захотелось заплакать.

Когда «боинг» Мэй, круто уходя в небо, исчез в пыльном мареве надвигающегося сирокко, Стив почувствовал страшную усталость и пустоту внутри и вокруг. Он присел на балюстраду террасы, откуда наблюдал за взлётом, и долго сидел неподвижно, словно прислушиваясь к тому непривычному и удивительному, что происходило в нём. Неужели Мэй так много значила для него? Когда, собственно, это случилось?.. Все дни, проведённые в Сиди-Бу-Саид, он старательно гнал от себя мысль, что Мэй должна вскоре возвратиться в Москву, а его самого ждёт Цезарь. Позавчера, после последнего телефонного разговора с Цезарем, он мысленно уже переключился на дела, которыми предстояло заниматься в ближайшие недели: сначала поездка в Лондон, встреча с этим «гениальным психом» – профессором Шарком, которого где-то выкопал Цезарь, потом полет в Бразилию, потом…

Он даже не мог сейчас припомнить, что должно было последовать за полётом на их бразильский полигон, потому что ему вдруг все стало безразлично и в мыслях была только Мэй…

Все-таки не следовало отпускать её. Уж во всяком случае, в Лондон они могли бы поехать вместе… Вместе?.. Стив попытался вспомнить, возникали ли у него подобные мысли в прошлом, когда он вот так же расставался с Мэй после очередной короткой встречи в Лос-Анджелесе или где-нибудь ещё, где случайно перекрещивались их пути – пути не знающих покоя газетных корреспондентов… Нет, похоже, такое с ним произошло впервые…

«Значит, действительно, старею, – мелькнула мысль, – старею, и тем больше оснований выходить из игры…» Кое-что всё-таки удалось сделать за эти годы… Во всяком случае, его собственное будущее теперь обеспечено, да и дьявольская машина ОТРАГа незаметно начала сворачивать с дороги, для которой первоначально предназначалась. Ставка на Цезаря оказалась правильной… Вопрос заключается в том, удержит ли Цезарь один руль управления, если Стив решится уйти. Черт побери, ведь главные партии ещё далеко не разыграны… ОТРАГ – не только деньги «империи» Фигуранкайнов. Ещё живы многие, кто его создавал и кто продолжает видеть в ОТРАГе решающий шанс реванша и даже – главное орудие возмездия за поражение в той войне.

Достаточно ничтожного просчёта, и Цезарь разделит судьбу своего отца, а ОТРАГ вернётся на старые рельсы. Впрочем, все это вполне возможно и в том случае, если Стив останется. Тогда их просто уберут вместе с Цезарем. Мэй, конечно, права – они балансируют на лезвии ножа. Но именно это обстоятельство и сделает уход Стива похожим на бегство. Независимо от мотивов ухода. Значит…

Стив тяжело вздохнул и поднялся с балюстрады. «Значит, надо лететь в Лондон, потом в Рио, потом на их чёртов полигон на севере Бразилии, а потом дальше – в очередной круг этой миленькой преисподней, придуманной людьми двадцатого века».

Нет, это даже хорошо, что он полетит один, что Мэй будет в Москве. Там другой мир. Мир, не очень понятный Стиву, но, во всяком случае, не столь жестокий, как его собственный. Зная, что Мэй в безопасности, он сможет сохранить свободу действий и… выбора. Если бы Мэй осталась с ним, «выход из игры» стал бы неизбежным. А любая неизбежность была Стиву ненавистна ещё с того далёкого времени, когда он работал в «Калифорния таймс».

Все снова становилось на привычные места.

«Значит, – он усмехнулся, – подтянем носки и двинемся дальше, как говорят у нас в Калифорнии».

Прежде чем покинуть террасу на крыше аэровокзала, Стив бросил взгляд вокруг. С бетона взлётной полосы уходил в мутное желтоватое небо очередной лайнер. Небоскрёбы центра тунисской столицы уже почти не просматривались в пыльной мгле, наплывавшей с юга из Сахары. На востоке чуть голубела кромка Тунисского залива. Там, на берегу, остались развалины Карфагена, среди которых они с Мэй провели сегодняшнее утро. И это их последнее утро, подобно неделе в Сиди-Бу-Саид, было уже в прошлом…

Стив решительно направился к спуску в билетный зал: надо было ещё зарезервировать место на вечерний лондонский рейс. Спускаясь по неподвижной ленте эскалатора, Стив ощутил первые горячие вздохи приближающегося сирокко.

Ночь пришлось провести в баре тунисского аэропорта Картаж. Лондонский рейс несколько раз откладывался. Порывы горячего ветра сотрясали стеклянную коробку аэровокзала. Кондиционеры почти вышли из строя. В залах, переполненных застрявшими пассажирами, было душно, в воздухе висела тонкая песчаная пыль. Она скрипела на зубах, от неё першило в горле, слезились глаза. Она, конечно, была и в коктейле, который Стив потягивал через синтетическую соломинку почти с отвращением.

Самое правильное было бы отказаться от рейса и поехать в город в гостиницу или даже возвратиться в Сиди-Бу-Саид и переждать там сирокко. Однако любая из тунисских гостиниц сейчас набита песчаной пылью, как и холлы аэровокзала, а в Сиди-Бу-Саид все будет слишком напоминать о Мэй… К тому же, аэропорт не был закрыт совсем. Время от времени самолёты прибывали и отправлялись, но со значительным опозданием.

Наконец по радио объявили о прибытии лондонского самолёта и о том, что он отправится обратно в шесть утра по среднеевропейскому времени. Стив бросил взгляд на часы. Стрелки показывали половину четвёртого. В лучшем случае, ждать оставалось два с половиной часа. Если самолёт вылетит в шесть, можно ещё успеть на встречу с «сумасшедшим гением» – Шарком. Профессор Шарк обещал ждать Стива до двух часов дня. Потом он собирался уехать в Шотландию. Если поездка – не уловка с целью набить себе цену, в случае опоздания предстояло либо недельное ожидание в Лондоне, либо поиск профессора где-то между Эдинбургом и Абердином. Как первое, так и второе Стиву отнюдь не улыбалось.

У дверей бара возникло какое-то движение, и почти тотчас там появились тунисские полицейские в полосатых шлемах с автоматами. Один из них, со звёздочками на погонах, – по-видимому, офицер – окинул взглядом притихший бар и объявил по-французски:

– Проверка документов. Прошу всех оставаться на местах, приготовить паспорта и посадочные жетоны.

– Варвары, – проворчал сосед Стива, краснолицый седой толстяк с золотыми зубами, – совеем обнаглели, став независимыми.

– Ловят кого-то, – пожал плечами Стив.

– А мы с вами тут при чем? В цивилизованных странах это делается иначе…

– У нас, например, это происходит примерно так же.

– Вы англичанин? – поднял брови толстяк.

– Нет, американец.

– А-а, – толстяк ухмыльнулся, – ну, Штаты я не имел в виду…

– А вы откуда? – поинтересовался Стив.

– Итальянец.

– Ваши паспорта, господа. – Полицейский офицер уже оказался за плечами Стива и его соседа.

Толстяк молча сунул полицейскому коричневую, с тиснением книжку. Офицер полистал паспорт, внимательно глянул в лицо толстяка и вернул паспорт обратно:

– Посадочный жетон?

– Это ещё зачем?

Офицер молча протянул руку.

Толстяк порылся в карманах и швырнул жетон на стойку бара. Офицер взял картонную карточку, посмотрел номер рейса и сделал фломастером какой-то знак в самом углу. Потом осторожно положил жетон на край стойки, взял паспорт и жетон Стива.

– Месье – дипломат? – спросил он, раскрывая паспорт и с интересом глядя на Стива.

– Бизнесмен.

– О-о, – сказал офицер, с поклоном возвращая паспорт.

– Террористов ловите? – тихо поинтересовался Стив, подмигивая полицейскому.

Тот отрицательно потряс головой:

– Античные драгоценности. У макаронников, – офицер кивнул в сторону соседа Стива, – какой-то музей в Риме опять обобрали. Успели сбежать сюда. А нам дополнительные хлопоты, будто своих не хватает… Учтите, лондонский рейс будет особо проверяться… Вот я делаю вам отметку в посадочном жетоне… Покажете офицеру полиции при посадке. Это вас избавит, месье, ещё от одной проверки.

– Благодарю, – сказал Стив, принимая документы и незаметно сунув офицеру десятидолларовую бумажку.

– Счастливого полёта, месье, – вытянулся офицер, салютуя.

– Что он говорил? – Краснолицый толстяк подозрительно поглядывал исподлобья на Стива.

– Контрабандистов ловят. Какие-то античные драгоценности.

– Здесь, в Тунисе, у них перевалочная база. И оружие, и наркотики, и редкости. Что угодно.

– Я слышал это про Роттердам, – осторожно возразил Стив.

– Там тоже… А в общем, мафии действуют почти открыто во всех крупных аэропортах и портах Европы, Африки, обеих Америк и Юго-Восточной Азии.

– Словом, по всей планете.

– Исключая Восточную Европу и Советский Союз.

– Железный занавес? – усмехнулся Стив.

– Отнюдь. Совсем другой мир. Там это ни к чему. И полиция не продажная, как здесь.

– Бывали там?

– Приходилось.

После окончания проверки бар заметно опустел. Объявили посадку на самолёт, улетающий в Рим, и сосед Стива поспешил распрощаться.

В дальнем углу бара освободился столик, Стив перебрался туда вместе с бокалом недопитого коктейля. Постепенно бар начал заполняться снова. Ночное время тянулось медленно, и Стив задремал в своём углу. Очнулся он от лёгкого прикосновения чьей-то руки. Напротив за столиком сидел человек в светлой замшевой куртке. Лицо было в тени, но тёмные курчавые волосы и большие чёрные глаза с синеватыми белками выдавали араба. Глаза беззастенчиво и даже нагловато разглядывали Стива. Бросив взгляд на часы, Стив убедился, что дремал всего несколько минут.

– До самолёта ещё больше часа, – сказал вдруг незнакомец на хорошем английском языке и усмехнулся, показав ровные белые зубы.

Стив вопросительно посмотрел на него.

– Я имею в виду лондонский рейс, – пояснил незнакомец и снова усмехнулся.

– Ах вот что, – кивнул Стив, – значит, мы летим вместе?

– Не совсем. Но ты летишь в Лондон, не так ли?

– Допустим…

– Два двойных мартини, – крикнул незнакомец бармену, – предлагаю выпить за удачный полет, – снова обратился он к Стиву. – Тем более, что лёд в твоём коктейле давно растаял, а здесь ужасно душно.

– А если я люблю тепловатый коктейль? – спросил Стив, в упор глядя на незнакомца и стараясь припомнить, не встречались ли ему где-нибудь эти нагловатые глаза и курчавая шевелюра.

– Дело вкуса, – кивнул незнакомец и придвинул Стиву один из бокалов. – Пей, не бойся, – добавил он, заметив, что Стив очень внимательно разглядывает содержимое бокала. – Это лучший мартини, какой можно достать в Тунисе. Если хочешь, выпьем за наше знакомство. Меня зовут Бен… А тебя, кажется, Стив?

– Послушай, что тебе надо, гагeq o (а;ґ)[2]2
  Гагeq o (а;ґ)– пижон(итал.).


[Закрыть]? – лениво спросил Стив. – Если ты действительно знаешь меня, тебе должно быть известно, что я не терплю глупых шуток, а ещё меньше тех, кто воображает себя шутником.

– Не спеши, Стив, – торопливо заговорил незнакомец, перейдя вдруг на французский. – Не спеши и выслушай… Тебе нечего бояться… – Стив усмехнулся. – Знаю тебя не больше, чем ты меня, но… ты показался нам дельным парнем. Помоги нам и… не пожалеешь.

– Кому… вам?..

– Не спеши… Лишние вопросы ни к чему. Я ведь скажу тебе ровно столько, сколько надо и… сколько могу. Понял?

– Нет.

– Слушай дальше… Ты летишь в Лондон. Тебя уже проверяли. – Он указал пальцем на боковой карман пиджака Стива, откуда торчал посадочный жетон. – Ты чист, как слеза Фатьмы… для здешних ищеек. Понял?.. Помоги нам. Захвати в Лондон… небольшой свёрток.

– Наркотики?

Бен презрительно хмыкнул:

– Не занимаемся таким дерьмом.

– Напрасно… С ними меньше хлопот, чем с крадеными античными драгоценностями.

– Ого! – сказал Бен.

Он отодвинулся, и его нагловатый взгляд сразу стал насторожённым и острым.