Текст книги "Милицию вызывали?"

– Девушки, вы, вероятно, никогда не летали на таких самолётах? – поинтересовался Витька, расплываясь своей голливудской улыбкой – Я бы вам категорически не рекомендовал кушать перед полётом.

На этот раз Витькино обаяние на провинциальных женщин не подействовало, и он услышал:

– Пошёл, ты… Сам найдёшь куда или показать?

– Фи! Прро…ввинция! Какое бескультуррь…еее, – проворковал тот, с французским прононсом. – Ну, моё дело предупредить, – Витька отошёл и сел рядом с Белозёровым на ящик возле кабины пилотов.

– Лучше бы нам отдали рыбу, мы бы хоть помянули их вечером добрым словом. А так – всё псу под хвост. Обидно! – ворчал он.

– Самолёт заправили, а туалет нет. Надо же и его покормить, – добавил Саня и отвернулся, чтобы не видеть еды, потому что сам вдруг жутко захотел есть.

Девушки поели и, вытерев о газеты руки, сидели, разглядывая народ, прибывающий в самолёт.

Народу в самолёт набилось достаточно много, поэтому пришлось изрядно утрамбоваться на откидных «креслах». Саня и Витька уступили свои железные сиденья девчонкам, а сами предусмотрительно остались сидеть на ящиках возле кабины пилотов. Потом самолёт взлетел и, для вновь прибывших, сначала повторилась прикольная история с «придержите немного коробки при взлёте», а потом с обморожением задних мест. Ребята, уже прошедшие эту школу, делали вид, что ослепли и оглохли и только тихо вздрагивали от смеха, украдкой вытирая слёзы. Жизнь вроде налаживалась.

Когда «развлекуха» закончилась, и все опять расселись на свои места и «утрамбовались», Саня крепко уснул, прислонившись к краю открытой двери пилотской кабины. Из кабины шло тепло. Лётчики, похоже, решили не закрывать ее, чтобы не поморозить пассажиров. И на том спасибо.

Проснулся Саня от того, что его трясла за плечо одна из девиц, евших перед взлётом красную икру и рыбку. Она стояла перед ним, вытаращив глаза, как рыба, вытащенная из воды, и, словно попугай, повторяла одно слово:

– Пакет! Пакет! Пакет! Пакет…ттт.

Саня осмотрелся, ничего не понимая спросонья, и увидел у себя под ногами большой пакет с почтой, который, вероятно, упал, когда они взлетали.

– Да, да, сейчас уберу, – он взял пакет и забросил его наверх на картонные коробки.

– Пакет, пакет, пакет…! – продолжала, как заклинившая граммофонная пластинка, монотонно бубнить девчонка, ещё больше выпучив глаза и прикрыв рот ладошкой.

– Да вроде нет больше пакетов, – Белозёров ещё раз посмотрел на пол и сел на свой ящик.

В этот момент Витькина тень метнулась мимо него к кабине пилотов. Дотянувшись до двери в пилотскую кабину, он вытащил из кармана, расположенного в двери, серый гигиенический бумажный пакет. Быстро отдал его девчонке и отскочил от неё в сторону.

– Да её просто укачало! – заорал он – Держи пакет, не расплескай!!!

Что произошло потом, описывать нет необходимости. Когда едешь по нашим воздушным дорогам, такое может случиться с каждым мужиком, а не только с женщиной.

– А ведь я Вас, мадам, предупреждал, – укоряюще вещал Витька, – не летали Вы на наших суперлайнерах.

Девушка только закатила глаза и махнула свободной рукой, продолжая прижимать пакет ко рту.

Кажется, инцидент был исчерпан и все опять расселись на свои места. Но не тут-то было! Смрадный запах стал распространяться по всему салону, и буквально через две минуты все гигиенические пакеты были разобраны пассажирами.

Подружке первой пострадавшей пакета не досталось, а «джентльмены», успевшие схватить по пакетику «на всякий случай» скромно потупили глаза, сделав вид, что они ничего не понимают. Тогда, решив добежать до туалета, она резко вскочила с сиденья и чуть не упала на пол, так как подол её длинной юбки кто-то крепко держал. С криком: «Отстань, дурак, убью!» она правой рукой сильно рванула юбку, и… большой кусок ткани остался висеть на кресле, а разошедшиеся швы обнажили стройные ножки в ажурных чёрных чулках. Ай! Оказалось, что часть подола длинной юбки пассажирки, обмотавшись вокруг ножки железного кресла, насмерть примёрзла к этому «чудному» произведению человеческого разума.

Из туалета девушка больше не появилась до самой посадки, пытаясь хоть как-то отремонтировать юбку и прикрыть свою наготу. А когда «Мисс ажурные чулочки» опять появилась на людях, её юбку украшали две дюжины канцелярских скрепок. Где она их взяла в туалете самолёта навсегда останется тайной…

Как садился самолёт, как бесконечно долго рулил по взлётной полосе, все «отравленные газами» помнили уже очень плохо. Высадка в Умбинске проходила стремительно, как десантирование парашютистов, в считанные мгновения. Из проёма двери сначала вылетал чемодан или сумка, а следом выпрыгивал счастливый пассажир зажимающий рукой нос!

Любвеобильный Витька, оказавшись на твёрдой земле, тут же забыл о данном в полёте обещании «больше никаких баб». Он предлагал новоиспеченной «Мисс ножки аэрофлота» и её подруге всяческую помощь, но был опять послан куда-то, значительно дальше Умбинска, после чего сразу успокоился, но немного погрустнел.

На аэродроме, не смотря на все задержки рейса, ребят всё-таки ждал встречающий – местный опер Женя, который и повёз их устраиваться на ночлег.

По дороге Женя достал из куртки маленькую бутылку коньяка и предложил выпить за мягкую посадку. Это было последней каплей в стакане всего пережитого. Витька тихо застонал и, открыв на ходу боковую дверь автомобиля, смачно отправил свой непереваренный завтрак на дорогу, после чего повернулся к Белозёрову:

– Шура, ты можешь меня убить, но самолётом домой я не полечу!

Саня, державшийся из последних сил, закрыл глаза и выдохнул:

– Одобряю…ю! – и тоже открыл боковую дверь машины…

Поселили прибывших командированных в маленькой комнате управления порта, проход в которую был через учебный класс под табличкой «Техника безопасности». Обшарпанные стены, две кровати, покрытые синими армейскими одеялами, небольшой стол – вот и вся обстановка. А единственное в комнате окно было почему-то наглухо заложено красным кирпичом.

Женя, который их встречал, принёс с собой немного привычной для этих мест закуски – бутерброды с красной рыбой и маленькую бутылку коньяка. Они выпили по рюмке, через «не могу», после чего Женя ушёл, предварительно обговорив их действия на завтра, а ребята рухнули на кровати и мгновенно провалились в глубокий сон, при этом Витька даже не удосужился снять ботинки.

Утром, быстро перекусив, Белозёров и Московченко поспешили в посёлковый отдел милиции, где представились местному начальнику, плотному седому полковнику, с шикарными, на пол лица, усами.

– Звонил, звонил ваш начальник! К обеду всё организуем, а пока погуляйте по посёлку, подышите воздухом. Такого воздуха нет нигде. Места у нас замечательные!

Ну, дышать, так дышать. Ребята вышли на улицу. Для людей, которым уже приелись плоды цивилизации, Умбинск, и правда, был посёлок замечательный. Чистый воздух, кругом вода, очень много воды, и деревья высокие, не такие, как в Мурманске. А это что значит? Есть рыбалка, охота, грибы, ягоды. Только работы нет, ну так исторически сложилось.

Ребята бесцельно брели по центральной улице. Саня вдруг остановился и стал озираться вокруг, как будто что-то потерял.

– Вить! Я что, оглох? Или тут подвох какой-то? – затопал он ногами, стоя на месте. – Я совсем шагов своих не слышу!

Московченко добродушно засмеялся:

– А ты под ноги посмотри, тут же сантиметров пять чистых опилок. У них же свой деревоперерабатывающий комбинат. Вон, ты глянь, центральная улица деревом вымощена.

Улица действительно была деревянная, с аккуратной, приподнятой по уровню, деревянной пешеходной дорожкой – тротуаром. Чудеса!!!

Потом были три дня напряжённой работы, поездка на рыбалку и вечерние посиделки на берегу реки, с анекдотами, ментовскими байками и наваристой ухой. До жареной рыбы, как водится, дело так и не дошло.

Плут Московченко умудрился, несмотря на загруженность трёх рабочих дней, и «больше никаких баб», познакомиться с секретаршей начальника местного порта, весьма милым созданием по имени Галюся, и последние два дня не ночевал дома, чем, конечно, не расстроил Белозёрова, но очень огорчил начальника порта.

«Эх, Витька, Витька! Если не догонит тебя бандитская пуля, или чей-то ревнивый муж, не дай Бог, то половник Клары рано или поздно, но познакомится с твоей дурной головой, – думал Белозёров, собирая свою и Витькину сумки в обратную дорогу. – А если из-за твоих баб и с моим здоровьем что-то случиться, тьфу, тьфу, тьфу…, я сам ей этот половник подарю, а лучше увесистую кувалду»…

Утром Женя принёс билеты на автобус и долго, вместе с Галюсей, махал вслед рукой. Когда автобус уже отъезжал от остановки, Саня заметил странные манипуляции Московченко, который одну руку приложил к уху, а другой будто крутил диск телефона. Проследив траекторию Витькиного взгляда, Саня увидел возле фонарного столба стройную блондинку в кожаной, чёрной куртке и зелёном шарфе, сильно напоминающую начальника канцелярии местного отдела милиции.

«Вот, котяра мартовский!!! – подумал Белозёров, – Ведь был же в местном магазине молоток для отбивания мяса, надо было сразу купить его в подарок Кларе, тем более, что у неё скоро день рождения»…

В Кандалакше ребята сели в поезд и к вечеру следующего дня были в Мурманске. Перед отходом поезда, с местного переговорного пункта Саня пробовал дозвониться домой, но связи, как назло, не было.

«Ладно. Пусть сюрприз будет, – подумал Белозёров. – Заодно и жену проверим на верность».

В Мурманске на вокзале, попрощавшись с Витькой, Саня сел в автобус и через тридцать минут был дома. Поднявшись на лифте на шестой этаж, он подошёл к своей двери, под счастливым номером «69», и позвонил. За дверью послышались какие-то шорохи, но дверь не открылась. Он позвонил ещё раз.

– Кто там? – услышал он голос жены.

– Телеграмма, – пошутил Саня.

Дверь не открылась. Саня начал волноваться и позвонил ещё раз.

– Кто там? – опять спросил голос жены.

– Да, телеграмма же, открывайте быстрей, а то уйду.

– Бросьте телеграмму в почтовый ящик. Я утром заберу.

– Ладно, Никуся, это я! Открывай.

– Кто это, я?

– Да я, Саня! Приехал.

Щёлкнул замок, и дверь чуть-чуть приоткрылась.

– Саня? А я тебя не ждала. Проходи… – Никусин голос выражал полную растерянность.

– Интересное кино, чем это я провинился, что жена не ждёт из командировки мужа?

Белозёров чмокнул в щёчку жену, прошёл в квартиру и снял ботинки. После чего зашёл в комнату, а потом на кухню. Никого из посторонних нет.

– Ну, и почему же жены не ждут своих мужей из командировки? – спросил он, внимательно глядя на Нику.

Никусик смущённо замялась:

– Будешь смеяться, но ты же не сообщил, когда вернёшься, я и позвонила в аэропорт, спросила, когда будет рейс с Умбинска. И что ты думаешь, мне ответили? Что в настоящее время летняя навигация лёгкой авиации успешно завершена и ближайший рейс с Умбинска будет…ВЕСНОЙ!!!

Хохотали они оба до «коликов». Пили чай и ели бутерброды с красной рыбой. Белозёров так и не вспомнил, когда и кто засунул их ему в сумку перед отъездом из Умбинска. Вероятнее всего, «опер» Женька.

«Хорошие всё же люди живут в «глубинке», не то, что в областных центрах, не говоря уже о Столице», – думал Саня, начиная расслабляться от горячего, сладкого чая.

Вспомнить всё

Утром следующего дня, когда вся семейка проснулась, Сане посчастливилось первым забежать в ванную и, не смотря на визги и писки «домашних», побрить то, что называлось лицом. Закончив первым «водные процедуры» и, чтобы хоть как-то загладить свои постоянные отлучки по службе, Саня, вспомнил все свои кулинарные способности, приготовив на завтрак яичницу с помидорами и тёртым сыром, названную им «Утренняя заря». Почему именно «Утренняя заря», он так и не смог объяснить, но ему помогла дочка, Алёнка. Она посмотрела на тарелку с яичницей, покрытой сверху помидорами, присыпанными сыром, и изрекла:

– Солнце встаёт, – и, немного подумав, добавила, – В тумане! Позавтракав, Саня с Никой быстро выскочили из дома, взяв с двух сторон за руки маленькое вредное создание, которое, иногда отталкиваясь от земли, «долетело» до входа в родную школу. Создание было чмокнуто с двух сторон в щёки и, помахав родителям рукой, скрылось в потоке таких же «Мурзавцев» с портфелями и ранцами. Слово «Мурзавец» в лексиконе папы Саши обозначало что-то среднее между «любимая Мурка» и «мерзавец».

Добежав до остановки, Белозёров с супругой вскочили на ходу в троллейбус и, протиснувшись сквозь непроницаемую стену людских спин, кое-как пристроились на задней площадке. Они проехали уже две остановки, когда в троллейбус с двух сторон зашли контролёры.

– Ой! – тихо ойкнула Никуся и, как танцор, исполняющий «русскую плясовую», быстро захлопала себя по карманам, – Сашуля, я «проездной» забыла дома. Что делать?

Контролёры уже проверили билеты у всех ближайших к ним пассажиров и неумолимо продвигались к супружеской чете. Саня достал из заднего кармана брюк милицейские наручники и, защёлкнув одну половику наручников на своей левой руке, второй намертво приковал к себе правую Никину руку.

– Ты, чего? – Ника подняла на мужа удивлённые глаза.

– Стой спокойно. Молчи и опусти глазки вниз, – ответил Саня.

Когда подошли контролёры, Белозёров вынул из кармана и показал своё служебное удостоверение. Потом поднял свою руку, с прикованной к ней Нику сей, и заявил:

– Эта со мной, задержана за мошенничество! Следуем в отдел.

– Такая молодая и красивая, а мошенница? – укоризненно покачал головой один из контролёров, оглядев Нику, перед тем, как покинуть троллейбус. Стоявшая рядом бабулька тут же заверещала:

– В наше время таких аферисток не было! Мы целину поднимали, а они, молодые, только и норовят, наши заработанные деньги отнять!

«Да, в ваше время были аферистки покруче», – подумал Белозёров, припоминая рассказ старого опера Нелина о бабушке – «божьем одуванчике», по фамилии Селиванова. Бабуля эта облапошила не одну сотню человек на продаже так называемого средства от всех болезней, которое состояло из подсолнечного масла, настойки валерианы и капельки облепихового масла. Люди принимали его наружно и внутрь, вреда-то, в общем, никакого. А многим даже и помогало! Вот ведь великая сила – самовнушение, без лекарств лечит.

«А ещё тетя Глаша, тётка за девяносто лет, мошенница на доверии…, что это с Никусей?» – Саня посмотрел на Нику. Та стояла мрачная, как туча перед грозой, с лицом цвета дозревшего помидора. Когда супруги вышли из троллейбуса на Никиной остановке, Саня быстро отстегнул её от себя и, не слушая длинной тирады в свой адрес, сразу прыгнул в первый проходящий автобус, на ходу прокричав:

– Я тебя тоже люблю!!! Лю, лю, лю!

Автобус ехал полупустой, что было удивительно для этого времени суток. Саня сел на свободное место у окна, рядом с кабиной водителя. Как бы почувствовав мучивший Саню немой вопрос, в автобусных динамиках что-то похожее на человеческую речь, прохрипело: «Автобус идёт в парк!»

«Отлично! Мне как раз по пути.» – подумал Белозёров и стал поудобнее утрамбовываться на сидении, чтобы немного подремать и обдумать планируемые на сегодня мероприятия.

«Так, на десять у меня вызван Иванов, на одиннадцать Прохоренко, на…» – из размышлений его вывела женщина, которая энергично трясла Саню за плечо. Тётке было лет сорок пять, но она ещё весьма хорошо сохранилась. Сорок пять – баба ягодка опять! Хороший макияж, дорогая короткая шубка и высокие чёрные сапоги с золотыми пряжками. Состоятельная тётка, или есть богатый муж. Дама смотрела на Белозёрова и явно «строила» ему глазки.

«Ну и…?» – подумал Саня.

– Мужчина, извините, не подскажете который сейчас час?

– Без пятнадцати девять.

– Боже! Опоздала! – брови дамочки поползли вверх. – А какой сегодня день недели?

– Понедельник.

– Не может быть! – глаза округлились. – А какое сегодня число?

– С утра было двадцать шестое.

– Нет! Только не это! – простонала тётка, закрыв лицо руками. После чего, потеряв всякий «любовный» интерес к Белозёрову, молча, опустив голову, вышла на ближайшей остановке и побрела вдоль улицы.

– Видал экземпляр? – оживился мужчина в чёрной шляпе, слышавший весь разговор Сани с женщиной. – Хорошо, видать, «зависла», красотка Мэри. Ну, думаю, сейчас спросит: «А какой сейчас год?» После этого вопроса, я бы точно поверил, что наша землячка общалась с инопланетянами!

Последние слова мужчина в шляпе крикнул уже вслед Белозёрову, выпрыгнувшему из автобуса на своей остановке.

Когда Саня вошёл в кабинет, он увидел за своим рабочим столом Витьку Московченко, который болтал по телефону и явно не со своей женой Кларой, потому что в разговоре упоминалась какая-то Анжела.

– Ты ещё живой? Клара тебя ещё не убила? А ну, пошёл вон, с моего места! – сказал Саня, увидев в ответ только выпученные наглые глаза Московченко и указательный палец, приставленный вертикально к пухлым губам.

– Шура, тише, тише, какая Клара? Тише, ухожу! – прошипел, как змея, Витька и ретировался за свой стол.

Белозёров уже заканчивал писать отчёт по командировке, когда зазвонил телефон на его столе. Он поднял трубку:

– Александр Феликсович, это Вы? – спросил в трубке мужской голос.

– Да, да! Белозёров, слушаю Вас!

– Александр Феликсович, мне пришла повестка явиться к Вам сегодня в 14.30 в качестве свидетеля. Я хотел бы узнать по какому делу?

– Приходите к указанному в повестке времени, и я Вам всё объясню, только не по телефону. Много времени это не займёт, не беспокойтесь. Вы всё поняли? Только обязательно приходите, это в Ваших же интересах, – добавил Белозёров в конце разговора небольшую «интригу».

– Да, конечно. Я понял. Буду.

Саня повесил трубку и продолжил писать отчёт по командировке.

– Кто звонил? – поинтересовался вездесущий Московченко.

– Да неделю назад «бросил» повестку одному водителю по делу директора щебёночного комбината. Надо уточнить, когда он привозил ему домой кафельную плитку. В общем-то, и всё. Опрошу минут за десять и отпущу, – пояснил Белозёров, продолжая писать.

– Аааа. а, – разочарованно протянул Витька.

В четырнадцать тридцать Белозёрову сообщили из «дежурки», что пришёл свидетель, и он, спустившись со второго этажа, встретил водителя и проводил его к себе.

– Садитесь вот сюда, на стул, – сказал Белозёров, внимательно оглядывая пришедшего.

Это был ещё достаточно молодой мужчина, крепкого телосложения, с крупным лицом и стрижкой «ёжик». Он явно нервничал, то сцепляя в «замок» руки, то кладя их на колени, которые заметно дрожали.

Саня молча сел за свой рабочий стол и закурил.

«Что-то здесь не так! Как сказал бы классик, «Не все спокойно в королевстве Датском!», – подумал Белозёров и начал, слегка прищурясь, «сверлить» мужика глазами.

Пауза затягивалась и, когда наступил её пик, мужчина тихо застонал и воскликнул:

– Я так и знал, что этим кончится!

– А ты как думал!!! – заорал Белозёров – Нам что, просто так государство деньги платит?!

От неожиданности Московченко, аж подпрыгнул на стуле, уронил на пол свой портфель и выкатил глаза. Потом, вдруг что-то сообразив, бросился к столу с чайником и стал наливать в него воду с таким видом, как будто это самое важное дело его жизни. При этом, насупив брови, он бросал на мужчину грозные взгляды.

– Так что же мне делать, Александр Феликсович? – стонал мужчина, обхватив руками голову. – Почему же Вы меня тоже не арестовали, как директора нашего? Я ведь тоже виноват!

– Да потому, что ждал я твоего признания! Смотрю – не потерянный же ты человек! Сам, думаю, придёт и сознается в содеянных преступлениях! Чистосердечное признание облегчает вину и в суде это зачтётся, мы же не людоеды! – Саня придвинул мужику чистый лист бумаги, – Всё, что могу для тебя сделать. Пиши ВСЁ!

Затем он достал из сейфа первую, попавшуюся на глаза толстую папку с документами, грохнул ею об стол и сказал:

– Вот на вас всех сколько материала! ВСПОМНИ ВСЁ!!! И пиши подробно с датами и свидетелями. Что, где, когда и сколько! И чтобы я тебя каждый раз в эту папку с показаниями свидетелей носом не тыкал, как котёнка в миску!

Потом Белозёров с Московченко, перемигиваясь, три часа то курили, то пили чай, не забывая, конечно, угостить и «колющегося» горе – свидетеля, скрасив его жизнь двумя печенюшками и чашкой чая. Выкурено было больше двух пачек сигарет. Хуже нет – ждать, да догонять.

Наконец, чистосердечное признание было дописано. Белозёров подготовил и подписал у начальника необходимые документы, после чего препроводил уже «задержанного» в следственный отдел для дальнейшей работы с ним. Впоследствии все описанные мужиком факты совершенных преступлений подтвердились свидетелями, им же упомянутыми. Судя по изложенному на бумаге, тянуло это «дело» лет на шесть.

Вечером, когда за несостоявшимся «свидетелем» уже закрылась железная дверь камеры, Витька произнёс:

– Ни фига себе! Сходил мужичок за хлебушком! Да, начинаю верить, что не бывает преступления без наказания!

– Вить, а у меня это уже второй такой случай, – сказал Саня, услышав в ответ:

– Везёт же дуракам!

– Вот именно, дуракам! А был бы на моем месте не честный дурак, вроде меня, а мутный паренёк, типа Сени Скока, тот бы, наверное, не переминул воспользоваться ситуацией. Дело-то нигде не зарегистрировано! Просто взял бы с мужика хорошую «денюжку», точнее, обобрал бы, как липку, и отправил бы все бумаги в корзину для мусора, бросив туда горящую спичечку. Да, к теме о регистрации, – сказал Белозёров, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу из кабинета. – Витя, я в дежурку схожу, зарегистрирую материал за нами. Ответь по телефону, если будут мне звонки, а то…

Но Московченко в этот момент занимал уже совсем другой вопрос, потому что к его уху прилипла телефонная трубка. И, по громкому мурчанию, Белозёров понял, что кот-Московченко приманивает очередную мышь по имени Кристина.

Сходив в дежурную часть, Белозёров вернулся в кабинет и, вытащив из сейфа довольно солидную папочку с надписью «Самурай», раскрыл её и углубился в систематизацию находящихся там всевозможных материалов, состоящих из больших листов и маленьких листочков, каких-то накладных, фотографий и бланков экспертиз. Дело это было не срочное, рутинное, заниматься которым Белозёров очень не любил и всегда искал любой повод, чтобы отлынить и отложить этот процесс навсегда или хотя бы до завтра. Вот бы просто поболтать с Витькой и обсудить сегодняшний курьёз с горе свидетелем, но, взглянув на Московченко, Саня понял, что мышиная охота всё ещё продолжается.

Поняв, что повода слинять от разбора документов у него не нашлось, Белозёров, тихонечко заскулив, «нырнул» в бумаги…

Поплавав среди листочков минут десять, Саня мысленно выбрался на тёплый берег. Он лёг на спину, закрыл глаза и подставил лицо жаркому солнцу. Потом ему захотелось пить и он, оглядевшись вокруг, увидел на высокой, стройной пальме большой кокос. Медленно встав и отряхнув жёлтый песок с ладоней, Белозёров поплевал на них и полез на пальму…

– Сань! А что ты говорил о Сене Скоке? Типа, мутный он.

– Не понял, – переспросил Белозёров…, продолжая взбираться на пальму.

– Ну, ты начал говорить, про Сеню. Типа, взял бы тот с несчастного мужика хорошие деньги, то бишь: «Опустил на бабки», или «Отпустил за бабки» на свободу. Да ты спишь, что ли? Во, нормально. Ещё и разговаривает во сне. Ну-ка, подъём! Выходи строиться! – Московченко налил в ладошку из графина холодной воды и брызнул ею в сторону Белозёрова.

– Я что, такое говорил? – удивился Белозёров, «спрыгнув с пальмы», усиленно пытаясь включить мозги и припоминая про свидетеля, который превратился в обвиняемого, и про Сеню Скока одновременно, – А чего у меня свитер мокрый? Я что, чай пил и уснул?

– Пил, пил. Уснул, уснул. Ну, короче, «колись», что там с Сеней? – Витька развязал галстук и откинулся на спинку стула. – Хватит прикидываться спящим. Вижу работу мысли в ясных глазах.

– Вить, ну сам знаешь, дыма без огня не бывает, – сказал Белозёров, стряхнув, наконец, остатки сна, – Скока ведь два раза таскали в прокуратуру по обвинению во взяточничестве. Но ничего не доказали. У нас же не пойман – не вор. А я на прошлой неделе носил «дело» на продление в прокуратуру, и мне прокурорские вот что порассказали, слушай.

Одна баба, торговка попала под следствие. Уголовных статей ей инкриминировали воз и маленькую тележку. Там и нарушение правил торговли, хищение, мошенничество и прочее, прочее, прочее. Часа три, наверное, в суде будут обвинительный приговор зачитывать. На её беду, дело к производству передали небезызвестному нам Сенечке. А он, что тот бульдог, вцепится мёртвой хваткой – не вырвешься. На допросе доводит Скок тётеньку до слёз и истерики. А потом вдруг прижимает её к своей тёплой груди и говорит: «Не могу я больше вас мучить! Вижу я, что Вы женщина приличная и попали в эти передряги, благодаря завистникам и наветчикам. Но я готов ради вас пойти на должностное преступление, поскольку воспылал любовью и горю как свеча!» Короче, начинает методично ловить рыбку в мутной воде. Он, мол, погон своих лишится, а любимую из неволи вызволит. Но, одному ему это не под силу и, чтобы прекратить уголовное дело, надо «подмазать» огромную кучу народа. Денег это будет стоить больших, но какие тут могут быть споры, когда на кону стоит свобода. Как в народе говорят: «Хоть с сумой, но живой».

– Что-то я не помню такой народной поговорки, – перебил Белозёрова Витька. – Там вроде, от сумы и тюрьмы не зарекайся?

– Ты будешь слушать дальше или я пошёл за сборником поговорок? – Саня встал и сделал движение в сторону двери.

– Извини, Сашуля, я весь – внимание, – Московченко старается сделать заинтересованный вид, но его лицо при этом становится ещё больше похожим на хитрую кошачью морду.

Белозёров отвернулся от него, чтобы не засмеяться, но всё равно не сдержался. Потом, прокашлявшись в кулак, продолжил:

– Тётка была торговка со стажем, деньги у неё были, она и согласилась. Как-никак, судьба решается и действительно не о деньгах сейчас думать надо. Когда встретились они с Сеней, она хотела сразу передать ему деньги, а он посадил её в машину и два часа возил по городу. Ну, я думаю, он просто проверялся, не поставили за ним «тапки». Ну, типа, не снюхалась ли тётенька с прокуратурой, или другой вышестоящей конторой и нет ли за ним слежки. А дальше-больше! Привозит тётку Сеня за город. Выходят они в открытое поле, где растут васильки с ромашишками, а он ей и говорит: «Встанем попа к попе, и Вы снизу, через расставленные ноги, передадите мне деньги!» Тётенька от удивления приходит в большое смущение, но выполняет всё безукоризненно, как на автомате, и денежки переходят к Сене в чёрный портфель. Ура! Сделано! Скок счастлив…

– Попа к попе, хыр, хыр, хыррр….!!! – Витька не сдерживается и, начиная задыхаться от смеха, судорожно тянется к графину с водой. Чуть не уронив его на пол, он всё-таки умудряется налить себе воды и немного приходит в себя, вытирая кулаком слёзы. – Извини, Сань, представил эту скульптурную группу товарищей в мраморе. Хыр, хыр, хырррр!!! Извини, извини, что дальше?

– Торговка получает подписку о невыезде и благополучно убывает домой, ждать прекращения своих злоключений. И представь её удивление, когда через три дня, явившись по повестке в милицию, она узнаёт, что дело её передали другому следователю, и оно начинает раскручиваться со скоростью ракеты. Поняв, что её «кинули», возмущённая женщина пишет на Скока жалобу в прокуратуру, решив, что уж если и сидеть в тюрьме, то вместе с Сеней. Начинается прокурорская проверка. И можешь представить лицо прокурора, когда на вопрос: «Когда, где и как Вы передали взятку следователю Скоку?», он слышит честный ответ: «Мы выехали в поле возле совхоза “Пригородный”. Встали попа к попе и, через расставленные ноги, я передала деньги этому нечестному человеку». Наступает знаменитая театральная пауза, которой сразу пользуется Скок. Сеня мгновенно берёт инициативу в свои руки и орёт: «Да она же сумасшедшая!!! Это навет! Я офицер! Как можно так врать! Она хочет избежать уголовного наказания, а я честный следователь! Её надо отправить в психушку!». Ну и что? Дело в отношении Сени прекратили за недоказанностью, а тётку отправили сначала в дурдом на обследование, а потом, естественно, в следственный изолятор, поскольку дело её так и не рассосалось. Хорошо хоть в довесок не припаяли ещё статью «За клевету». Прокурорские, видимо, всё поняли про взятку, только доказать-то ничего не смогли. Денежки тёткины так и тю-тю, канули в небытие, а точнее, в Скоковские карманы, потому как появилось у Сенечки вскоре подержанное, но в хорошем состоянии, авто… «Вольво». Скок, поскок, молодой дроздок. Представляешь ситуацию в лицах? Да?

– Тут без следственного эксперимента не обойтись, – фыркает Московченко и, выскочив из-за стола длинным прыжком, сгибается пополам посреди кабинета, стоя спиной к двери. – Прямо, енот-полоскун какой-то получается…

В этот момент дверь в кабинет тихо открылась, и на пороге появился местный эксперт, Сергей Петруничев, взору которого предстала толстая Витькина задница. Лицо Петруничева не выразило никаких эмоций. Он буднично спросил:

– Потеряли самое дорогое? Или к начальнику на ковёр готовитесь?

Витька, мгновенно разогнувшись, так же моментально реагирует:

– Понимал бы чего в йоге! Это поза енота-полоскуна. Кровь приливает к голове, мысль начинает лихорадочно работать.

– Главное, чтобы сами лихорадку не заработали, – флегматично философствует Петруничев. – Я экспертизу по водке принёс. Чья?

– Это Миши Цыганкова, – ответил енот-полоскун.

– У него кабинет закрыт. Кто передаст?

– Я – йог, а «передаст» у нас Белозёров, – быстро переводит стрелки Московченко.

– А мне пофиг, кто у вас ёк, а кто передаст, – не меняя интонации, бубнит Петруничев и, покрутив пальцем у виска, бросает бумаги на стол и убирается восвояси.

– Ну, ты меня подставил, Шуршелло! Сейчас этот замороженный растрезвонит всему по отделу. – Витька состроил обиженную мину.

– Не растрезвонит, он же замороженный, а где ты видел снеговика с телефоном? Закроется сейчас в своей конторке и будет с какой-нибудь бутылки «пальчики» откатывать.

– Ладно, Саша. А что за второй случай с Сеней Скоком? Давай, рассказывай, да будем потихоньку домой собираться, а то меня… – Московченко сделал паузу и посмотрел на телефонный аппарат, – жена заждалась.

«Жена, а кто же ещё», – съязвил про себя Белозёров.

– Ладно, слушай, но только при одном условии.

– Каком? – переспросил Витька.

– На шкаф не лезть и следственный эксперимент там не проводить!

– Не понял.

– Поймёшь в процессе, – Белозёров стал собирать со стола разложенные бумаги. – Второй случай был примерно такой же. Упускаю несущественные подробности, а то и так заболтались. Короче! Сеня вывозит уже другого мужика, опять же, за город, проверившись, как всегда, нет ли слежки. Заставляет его влезть на дерево и оттуда бросить «взятку» Сене в руки. Дальше всё по тому же сценарию. Естественно, «дело» опять прекратили, но за Сеню взялись уже серьёзно! Жадность фраера сгубила. Обнаглел наш Сеня, видимо решил, что снаряд два раза в одну воронку не попадает. Но, как говаривал товарищ Винни Пух из моей любимой сказки: «А чего тебе жужжать, если ты не пчела?» Думаю, что тюрьма по нему уже плачет.