Текст книги "Русский бой на любки"

Нельзя объять необъятное. Я показал пример того, как с помощью любимого дела или ремесла можно познавать себя, углубляя свое видение привычного. Я не могу в этой небольшой книге заниматься этим исследованием подробней. Поэтому я завершаю этот раздел, в сущности, лишь поставив вопросы.

Мне важно показать, что вопросы эти существуют и с неизбежностью всплывают, стоит только действительно постараться достичь мастерства в избранном деле. И чем сильнее такое усилие, тем выше сопротивление того, что ты осваиваешь, и тем красивей и интересней становится жизнь. В ней появляется большой, если не великий смысл, и становится ясно, зачем ты столько лет отдал освоению того, чем жил. Ещё точнее, зачем твоя душа жила этим…

Дальше я поведу исследования разными путями, и потому завершаю этот совместный для двух книг раздел. В этой книге я подробней расскажу о том, что такое боевое искусство с точки зрения русского народа. А в Учебнике самопознания попробую в самом общем виде описать приемы исследования самого себя. Они приемлемы и для бойца, но это уже дело личного выбора, использовать ли их.

Для меня же было важно в этом разделе, чтобы стало понятно, как неведомо и глубоко то место, в котором я вдруг обнаруживаю однажды себя – мое тело. И как оно прекрасно! Мы любуемся миром, в котором живем, но тело полностью ему соответствует, оно – часть этого волшебного мира, который мы не сумели рассмотреть, потому что не научились видеть. Изучить тело, значит, научиться видеть. Мир, себя, душу…

Изучение тела, которое обладает только зрением и лишено видения, как ни странно, открывает видение, без которого невозможно ни одно искусство и ни одно мастерство.

Раздел третий
Искусство боя

Не думаю, что я могу научить мастерству боя, но я могу поделиться своими мыслями о том, как его достигать. Для кого-то это станет подсказкой, остальные проверят на этом собственные представления, которые привели их к мастерству. В любом случае, появление такой работы будет полезно, чтобы в России складывалась своя школа обучения мастерству, своя философия боевых искусств и собственное мировоззрение в этом деле. И если моя работа будет тем, от чего все будут лишь отталкиваться, как от самых простых и всем известных начал, я удовлетворюсь тем, что записал эти начала, тем самым освободив настоящих мастеров от этой задачи. И значит, позволив им сразу говорить о глубинах, которых они достигли. Кстати, в России есть удивительные мастера боя, но большая часть из них предпочитает делать, а не рассказывать…

Итак, если мы говорим об искусстве боя, то с очевидностью приходим к мысли о том, что это понятие сложное, многоуровневое, и достигать искусства или мастерства надо в несколько шагов. Значит, сначала надо понять самые простые основы. Потом овладеть ими. И уж только после этого задуматься о следующих шагах. Лично я в качестве основ брал когда-то в детстве классическую (теперь греко-римскую) борьбу и бокс. Затем в юности – самбо, карате и немного ушу.

Ни в одном из этих видов единоборств я не достиг совершенства, разве что был неплохим уличным бойцом. Но зато я не потерял охоты к единоборствам и с наслаждением изучаю их и до сих пор, но на любки! То есть не для победы над другими.

А это очень важно, потому что, занимаясь боевым искусством любошно, ты не рвешься, не накапливаешь боль и злость, и поэтому сохраняешь чистый разум, позволяющий думать, изучать и совершенствоваться.

И самое главное, я видел живого мастера. Я работал с ним и учился. А поскольку я пришел к нему, пройдя все перечисленные школы боя, у меня была некая основа для понимания. Думаю, не будь ее, я бы понял любки как-то сусально, мягко и беззубо. Но даже занимаясь мягко я все время помнил, как дрался на улицах, и это удерживало понимание: любки-любками, но это только со своими. А в бою придется применять всё это по-настоящему. Поэтому и понимать надо именно так. И если у вас есть предварительная подготовка в других единоборствах и на улице, вы поймете, почему я избрал именно любки, как школу спортивного мастерства. Просто вспомните, как важно иметь противников своего уровня или выше, которые бьются с вами бережно, позволяя вам расти. Вот это качество и прививают любки. Любками необходимо овладеть любому тренеру и каждому спортсмену, выходящему на уровень мастера. Просто затем, чтобы всегда иметь возможность переключиться в учебный режим, чтобы поработать над искусством боя и над мастерством. Это можно сделать и по-своему, как сам научился. Но любки продумывались веками, и в них народ вложил все свои раздумья о том, как обучать юных бойцов, готовя их к защите своего мира…

Я хочу подчеркнуть последнюю мысль: любки не были самостоятельным видом единоборств. Это был мировоззренческий подход к тому, как обучать настоящему бою молодых и как поддерживать бойцовские качества у опытных воинов, пока нет войны. Поэтому, говоря о любках, надо видеть сельскую общину, называвшую себя миром. К примеру, большую деревню или несколько соседних деревень, которые осознают себя единым обществом.

Остатки такого самоощущения молодые парни и сейчас встречают в том, как их принимают в армии. Несколько соседних областей, к примеру, Ивановская, Владимирская, Костромская и Ярославская, считаются одной землей. И когда ты приходишь молодым на службу, парни из этих областей объединяются и стараются держаться вместе, чтобы было легче выжить. Это земляки, потому что вышли из одной земли – Верхневолжья, как это теперь называется. Раньше это были Великие княжества Ростово-Суздальское и Владимирское.

Такие землячества рождаются и промеж других областей. Рождались они и внутри одной губернии между отдельными селами и деревнями. С кем-то дрались чуть не смертным боем, а с кем-то всегда ощущали себя родственно и объединялись на больших праздниках для драк с чужими. С ними же и в стенке дрались любошно.

Но когда не было таких больших праздников, куда сходились со всех окрестностей, дрались стенка на стенку между концами одной деревни. И тут уж точно нельзя было звереть и калечить. Поэтому владение боем на любки было просто жизненной необходимостью.

Но этим подготовка к бою и его искусство далеко не ограничивались. Потому что кроме того, как махать кулаками, надо было знать и то, как вступить в бой, и как из него выйти. И как управлять войском во время боя. И как обучать молодежь.

Не хочу сказать, что этому обучали в каких-то академиях или тайных монастырях. Совсем наоборот: это было общее знание, искусство, разлитое прямо в народе. И жило оно просто потому, что жизнь заставляла об этом думать, учила выживать. Кто не думал, кто не учился, тот вымирал…

Я попробую размышлять об искусстве боя именно как о неком мировоззрении, которое всецело пронизывало жизнь русской народной общины, но с приходом советской власти было законодательно запрещено и вырезано, поскольку государство осознанно уничтожало то крестьянство, которое было способно жить своим умом, как главного врага новой власти.

Если мы не возвратим себе эту утраченную способность, однажды государство окажется неспособным защитить себя, и тогда и нас тоже перережут как баранов, просто потому, что мы теперь надеемся только на него. Поэтому для меня искусство боя – это, в первую очередь, возрождение боевого духа и мировоззрения, обеспечивающего народу возможность выживать. Без мировоззрения боец – не более, чем орудие, вроде пистолета. А орудие всегда оказывается в чьих-то руках… Не в своих. Оно может только служить, но не имеет собственной воли.

Если наше увлечение воинскими искусствами не игрушка, если мы не с жиру бесимся, избивая тех, кто слабее, то мы неизбежно должны задать себе вопрос: зачем нам это? И тогда сразу станет ясно, в каком мировоззрении мы живем, и в каком мире будем жить. Если вообще будем.

Поясню это на таких примерах: если какой-то народ не только обучает своих сыновей бить морды чужим парням, не только учит их обращаться с оружием и не бояться крови, но и ведет мощное экономическое продвижение во враждебные им страны, захватывая их рынки, подавляя их собственную экономику, убирая со своего пути конкурентов и помехи, вроде местных хранителей порядка или блатных, значит, этот народ готовится к войне. И осваивает он из числа воинских искусств, именно искусство войны.

Другой пример: армия, проводящая учения. И так привлекающая молодежь романтикой боя. От тех, кого хотят увлечь в ряды армии, скрывают действительные тяготы, грязь и неустроенность армейского быта, зато показывают молодцеватость спецназа, отлаженность боевых взаимодействий, великолепие схваток. Явно видно, что это мировоззрение лишь узкого сообщества, составляющего элиту будущего войска. Элиту, способную стрелять и взрывать, но совершенно не представляющую, что делать с той землей, которая будет либо захвачена, либо потеряна ценой их усилий и жизней.

Это мировоззрение боя, но не войны. Бой скоротечен, в нем не нужно думать о тылах, о снабжении, об экономике, даже о действительной медицине. Достаточно уметь драться, а о том, что подымает боевой дух и делает бой возможным, пусть думают другие. Это то самое, над чем долго смеялись в советское время: как одену портупею, так тупею и тупею…

Или пример того мировоззрения, что мы все знаем с детства. Стоит мальчишкам разодраться, как все окрестные тётеньки мчатся очертя голову, точно вороны войны, чтобы с криками и маханием крыл принять участие в пиршестве, и начинают душить будущих воинов ещё в зародыше. На словах они всего лишь кричат «хорошие слова» из въевшегося в наши кровь и сознание гнусного советского мультфильма про подлого брежневского труса Леопольда, который всех побеждает призывом: «Ребята, давайте жить дружно!»

А на деле русские бабы участвуют в той же драке, наслаждаясь той легкостью, с которой побеждают бойцов. И ведь всего-то надо кричать погромче, как это и принято в демократических обществах… Любопытно, что они будут делать, когда в новом перевороте будут снова захвачены почта, телеграф, телефон и райоделы милиции? Куда звонить, кому кричать?! Кто их тогда услышит, если все, кто рядом, вековыми усилиями целого государства были превращены в терпил и продажных дешевок?

Самый близкий пример бойцовского мировоззрения это спортивное отношение к жизни. Человек теряет надежду на то, что он нужен своей стране, достигает спортивного мастерства лично для себя и уходит либо в другую страну, либо на дно. Он сам делает из себя орудие, которое ищет себе хозяина. В итоге он либо гибнет, либо сначала хорошо зарабатывает, а потом гибнет… Гибнет, так и не дойдя до главных вопросов.

Вот примеры. И, исходя из них, вы вполне можете спросить себя: а ради чего вы занимаетесь боевыми искусствами? В каком мировоззрении вы живете? Если это и не поменяет ваше мировоззрение, по крайней мере, вы хотя бы не будете разбрасываться и точнее соберете себя для достижения своей действительной цели.

Я же намерен рассказывать о Любках как о мировоззрении, в котором русский народ жил и готовился к войнам за выживание именно как народ. Поэтому я вынужден буду говорить не только о том, как поставить себе удар или отработать броски, но и многих вещах, казалось бы, не относящихся к искусству боя. Зато относящихся к искусству войны, а чаще – выживания.

Но и это не было предельным мировоззрением для любошника. После того, как ты отдал все долги своему народу, то есть родине, которая обеспечила тебе саму возможность жить и учиться бою, можно заглянуть и за этот слой понятий, туда, где хранится твоя собственная тяга к боевым искусствам.

По большому счету, это тяга к боевым искусствам не как к орудиям боя, а как к способу самопознания. Потому что через них видно и себя сейчас, и есть возможность вспомнить тот огромный путь, которым ты шел сюда сквозь другие миры…

Мировоззрение придает осмысленность действиям бойца. Точнее, определенную осмысленность, потому что даже в самых, казалось бы, бессмысленных действиях человека всегда есть какой-то смысл, который, быть может, не осознает даже он сам. Смысл определяется мировоззрением, и потому избрать какое-то мировоззрение означает – наполнить свою жизнь определенным смыслом.

Не хочу сейчас вдаваться в то, как устроено наше сознание, как выкладывается в нем образ мира и выбирается путь сквозь мир – Водьма, – которая и становится мировоззрением, определяющим все наши поступки и наполняющим их определенным смыслом. Это слишком большой разговор, и его лучше вести только для тех, кто хочет изучать не только бой, но и прикладную психологию. Ограничусь лишь тем, что мазыки считали, что смысл – это то, что делает нас членами общества, сливает с мы, как и мышление. Иначе говоря, смысл поступков обычного человека всегда, так или иначе, вырастает из общественных требований и задач выживания в обществе.

И это очевидно как раз на примере боя на любки. Если вы члены одной крестьянской общины, то не будете бессмысленно молотить друг другу тела, чтобы разбить их и сделать неработоспособными. Зачем избивать собственного напарника, с которым завтра собрались пахать или строить?!

Но если при этом главная задача – защитить свой мир, отрабатывать надо именно то, что позволит как можно легче и быстрей убить врага. Вот главный смысл любков, как бы неожиданно это ни казалось, когда видишь, насколько они мягкие. Значит, если ты любошник, ты должен работать в бою очень, очень осмысленно, всегда осознавая, что ты бьешься не на жизнь, а на смерть, но перед тобой товарищ, который лишь помогает тебе обучиться этому бою, и поэтому его не надо повреждать, он сам скажет, когда твои действия были успешны.

Соответственно, если вы видите бойца, который нацелен на то, чтобы много и больно молотить своего противника, вы можете сразу же сделать допущение – это спортсмен, а смысл его действий – зарабатывание очков у судий, которым есть дело только до того, заплатят ли им за судейство и хорошо ли их накормят после работы. Смысл таких ударов – набор очков, а смысл действий бойца-спортсмена – произвести впечатление. Если вдуматься, то станет понятно и то, почему спортсмены часто пропускают удары после команды «Стоп». Он же свое сделал, впечатление на зрителей произвел, теперь надо судьям показать, что он хороший мальчик и вполне управляем. И он старается не только биться с противником, но и вести второй, скрытый бой с судьями. И он предпочитает делать себя уязвимым для противника, но зато именно таким, каких любят судьи… В настоящем бою единственный судья – противник. И ты никогда не ослабляешь внимание, направленное на него, даже если смотришь в сторону. Наоборот – ты можешь смотреть в сторону только затем, чтобы поймать его, и потому твое внимание собирается на нем еще сильней. И, следовательно, смысл твоего смотрения в сторону в настоящем бою как раз в том, чтобы победить, а в любках – в том, чтобы научиться не терять внимание, даже когда не видишь противника глазами прямо перед собой.

Именно этой задачей объясняются многие кажущиеся странности любков. Если вам удавалось на них бывать или вы видели записи любошных работ, то в глаза должно было броситься то, что любки всегда идут с шуточками, играми, скоморошеньем. Смысл этого отнюдь не только в том, чтобы развлекать собравшуюся на сельский праздник толпу, но и в том, чтобы научиться видеть противника в этой толпе, не терять его, чего бы ни делал, чем бы ни был занят. А еще лучше, уметь изобразить слабину и подловить его, заставить начать бой тогда, когда кажешься слабым, а на самом деле предельно готов к схватке.

Как бы там ни было, но любки все-таки жили в той среде, которая родила и феню, и блатную музыку. Оба эти названия блатного жаргона пошли от имени офеней или мазыков. Именно они, попадая во Владимирский централ, – главную пересыльную тюрьму царской России – обучали своему языку мазуриков. Но для этого нужно было заслужить уважение, что в подобной среде без умения драться не дается…

Дрались в тюрьмах, дрались на рынках, дрались в кабаках. Дрались и за линией фронта, куда ходили за языками, как Поханя… Именно это определяло то, как ведется драка в любках, а значит, и как строится обучение.

Обучение ведется с простейшего, но обучать брали только тех, кого считали своим. Что значит, тех, у кого было вполне определенное мировоззрение. Лично меня Поханя взял к себе только на четвертый год нашего знакомства. И это даже не вопрос того, что любки – тайное искусство, и их нельзя отдавать на сторону, чужим. Это само собой, что врагов не учили, чтобы не облегчать им убийство своих. Нет, важнее другое – если ты в ином мировоззрении, тебя и не обучишь!

Как ни вкладывай определенные понятия в голову чужого человека, он, при всем желании, не сможет их взять, и будет приспосабливать к своим ценностям, своему смыслу жизни и мировоззрению. И, значит, возьмет он не то, чему его обучали. А попросту – любков он все равно не возьмет, как не взяли многие из приходивших ко мне мастеров боевых искусств с очень высокими разрядами. Они просто усилили себя какими-то приемами и стали ещё сильней… но в своем.

Любки же остались непонятыми, и если никто из занимающихся ими не овладеет мировоззрением любошника, они уйдут однажды из жизни русского человека навсегда. Впрочем, Поханя и сам говорил, что то, что он знает, больше никому не нужно, и пора уходить совсем… В этом мире делать больше нечего, этот мир надо оставить тем, кто его забрал…Могу лишь добавить: за годы, что я сам обучал любкам, я все больше прихожу к пониманию его правоты: той России уж нет, а русским больше не хочется жить. Они предпочли бы стать американцами или арабами, но только бы не сражаться за свой мир, за свою культуру и за эту неведомую и непонятную русскую душу…

Но я пишу эту книгу для тех немногих, которые еще цепляются за любки, чтобы передать самое главное – мировоззрение, в котором наши предки их создавали. Приемы же можно забывать, потом открывать и переоткрывать заново множество раз…

Итак, обучали только своих. В старину это было просто, потому что мальчишки росли на глазах у мира, и все были своими. Смотреть приходилось, скорее, за теми, кто выбивался из общего состояния. Поэтому первый класс обучения проходил, условно говоря, заочно, то есть на примере того, как бились старшие.

Смысл этого периода в том, чтобы вселить в ребенка желание драться так же, как большие. Для этого он должен смотреть, запоминать, а потом пробовать со сверстниками. Вполне естественно, что у него не будет получаться или будет получаться хуже, чем у тех, кто овладел мастерством. И он это осознает.

Вот когда он осознал, что можно драться лучше, чем он научился сам, и отходит от детской возни, предпочитая внимательно наблюдать за тем, что делают старшие, ребенка и можно брать в обучение.

Как говорил Поханя, выбирали по глазам. Если в них есть огонек и внимание, значит, готов учиться. И начинали учить с самого простого, с Ядра схватки, как это называлось.

Ядром схватки называли в любках несколько простых и разумных действий, которые прямо ведут к её завершению. Это самая суть боя, а все остальное лишь обеспечивает возможность войти в это ядро. Создает условия, чтобы перейти в него.

В сущности, самым простым боем является одиночный удар, прямо нанесенный в голову или другое уязвимое место, после которого противник падает и больше не встает.

Удар этот может наноситься кулаком или любым оружием. Но важно лишь одно: увидеть место поражения и нанести туда удар так, чтобы противник больше не смог продолжать бой. Этот вид удара можно назвать Поражающий или Решающий удар.

Вторым видом простейшего боя является проведение борцовского приема, точно так же выводящего противника из боевого состояния полностью. Это может быть бросок, после которого противник не может встать, поскольку разбился об землю или что-то сломал. Это может быть удушающий прием или болевой ломок, тоже делающий противника неспособным проводить схватку дальше.

Как и Решающий удар, Решающий бросок, ломок или Решающее удушение – всегда коротки и просты. Сложны лишь пути, ведущие к ним, сложны способы преодоления сложных защит.

Таким образом все условное пространство боевой схватки можно разделить на две части. Первая – внешняя – заполнена множеством различных движений, позволяющих пробраться в ядро. Вторая – ядро – это такое состояние, в котором ты знаешь, что либо достаешь противника ударом, либо ощущаешь, что взял его в надежный захват, из которого проведешь свой прием.

Конечно, противник может выйти из захвата или уклониться от удара, но это естественно. При этом он и сам всегда знает, что удар или прием были возможны, потому что вы находились в таком взаимном положении, которое позволяло сделать решающие действия.

Иначе говоря, ощущение ядра схватки – это личное состояние, но при этом оба противника его ощущают одинаково. А более ловкий может искусственно создавать у противника ощущение, что тот вошел в ядро, и так выманивать на решительные действия.

Действия такие, с одной стороны, прямо ведут к победе, но с другой, всегда опасны для самого бойца, потому что вынуждают его раскрыться и сделать себя уязвимым для противодействия. Впрочем, состояние внутри ядра схватки гораздо проще и в силу этого уютней, чем все те хитрые пути, которые ведут в него. Там внутри все просто и откровенно, там даже можно найти покой, как внутри тайфуна.

Надо только научиться туда входить.