Текст книги "КГБ против СССР. 17 мгновений измены"

Глава 7
Операция «Трамплин-2»: из грязи да в князи. От Андропова и далее…

Щербицкий: попытка не пытка…

Саму по себе деятельность этого политика – бывшего на тот момент 1-м секретарем ЦК КП Украины – нельзя классифицировать как его активное участие в броске за кресло Генерального секретаря ЦК, и его нельзя ставить в наш общий ряд еще и хотя бы потому, что он так и не стал первым лицом. За все время по крайней мере только однажды был эпизод, который мы можем понимать как попытку прозондировать возможность для него занять место в Кремле. Его помощник в своих мемуарах рассказывает со слов самого Владимира Васильевича: «Щербицкий: – Я деликатно, – подчеркнул В.В., – завел разговор о том, что годы идут, сил не прибавляется, пора, видимо, подумать о переходе на покой.

– Да ты что, Володя, – обиделся на меня Леонид Ильич, даже слезы на глазах выступили. – Не ожидал я этого от тебя…

– Больше, – вспоминал В.В., – к этому вопросу я не возвращался» (7.1. С. 43).

Когда после смерти М.А. Суслова на освободившееся место одного из секретарей был избран Ю.В. Андропов, его место на Лубянке занял Председатель КГБ Украины В.В. Федорчук. Соответствующие навыки у него уже были. Как сейчас пишут, в Киев его переправляли именно для того, чтобы снять П.Е. Шелеста и поставить все того же В.В. Щербицкого (65. С. 434). М.С. Горбачев в своих мемуарах весьма краток: «Накануне смерти Леонида Ильича он (В.В. Щербицкий. – А.Ш.) развил большую активность, старался держать в поле зрения все события, происходившие в верхах, регулярно перезванивался и встречался с Федорчуком» (19. С.233). Но мы склонны это трактовать как его согласие Л.И. Брежневу на перевод. На ближайшем пленуме ЦК КПСС планировалось выдвинуть его кандидатуру.

Главное кресло в здании на Лубянской площади занял В. Федорчук. КГБ мог бы возглавить и кто-то из числа хорошо знакомых Л.И. Брежневу генералов из центрального аппарата КГБ. Но этой возможностью пренебрегают. В.М. Легостаев говорил о том, что в 1982 г. ему давали задание проработать вопрос о мировом опыте статуса и функций Председателя партии. Делалось это с прицелом только на одну кандидатуру (7.2).

После неудачи у В. Щербицкого остались хорошие отношения со всеми – он доработал на своем посту до 1989 г. Проводить его на пенсию приехал сам генсек. А вот то, что В. Федорчук остался на плаву – 17 декабря 1982 г. получил звание генерала армии и в этот же день «ушел на МВД», то есть получил перевод на равный пост, говорит об огромном доверии к нему со стороны Ю.В. Андропова. На Западе же этот момент открыто и широко обсуждался в прессе, например в совместном материале «нашего» перебежчика и «их» советолога (7.3. P. 611–636).

Андропов: «Дорогой Юрий Владимирович!»

Ситуация со здоровьем Л.И. Брежнева должна была устраивать его скрытых врагов. Важно было только верно проработать тактику. «Порочный круг» возник давно: при Сталине Брежнев, как и все высшее звено аппарата, работал до утра, спал урывками и, заработав хроническую бессонницу, стал принимать лекарство. Прикрепленный (особо доверенный) охранник Л.И. Брежнева вспоминает о безобразиях со снотворным: «…Я даже не знал, что такое ноксирон, нембутал и прочие препараты. ‹…› Год шел 1969-й, Брежнев был молодой и сильный, запас здоровья и энергии казался бесконечным, лет на двадцать, не меньше. Но уже тогда, в безоблачную пору, он, как оказалось, повадился пить снотворные сверх меры, уже тогда он губил себя; тогда, в пору молодости и силы, начался отсчет метронома.

Всего через несколько коротких лет весь мир увидел человека-развалину.

О том, что якобы из-за особенностей организма он должен спать не менее девяти часов в сутки, Брежневу сказали давно, кто-то еще из днепропетровских врачей. Так я слышал, по крайней мере, от Рябенко. Леонид Ильич поддался этому внушению, старался неуклонно выполнять предписанное, с тех давних пор, в общем, и началась свистопляска со снотворными.

К тому времени, когда я стал выполнять обязанности заместителя начальника охраны, Брежнев уже безнадежно втянулся в лекарства. Когда организм привыкал к каким-то одним препаратам, он менял одни таблетки на другие. Помню, одного только ноксирона он принимал до восьми таблеток в день. Где-то в середине семидесятых годов американские ученые установили, что препарат этот чрезвычайно вреден из-за своих побочных действий. Врачам стоило героических усилий, чтобы вывести его из рациона Леонида Ильича. Но сколько же он успел выпить этих таблеток, даже очень здоровый организм не выдержал бы такой нагрузки.

Все дело в том, что «лечил» он себя практически бесконтрольно.

Личные врачи Генерального – вначале Родионов, а после того, как он в середине семидесятых годов неожиданно скончался, Косарев – выдавали таблетки нам, охране, а уж мы по их предписанию – Леониду Ильичу. Мягкий и податливый Родионов безотказно выдавал шефу значительный запас, и тот упростил дело.

– Передай резерв ребятам, – сказал он доктору, – они выдадут. Чтоб лишний раз тебя не вызывать…

Так мы оказались втянуты в эту круговерть. ‹…›

Брежнев подходил к соратникам, членам Политбюро: «Ты как спишь? Снотворными пользуешься? Какими? Помогает? Дай попробовать». Никто ему не только не отказывал – старались услужить. Передавали лекарства из рук в руки. ‹…› Андропов почти всегда передавал безвредные пустышки, по виду очень похожие на настоящие лекарства. Это не являлось спецзаказом, производство их было налажено за рубежом, и мы приобретали. Видимо, идея с пустышками принадлежала Чазову.

Между двух огней оказался первый заместитель начальника КГБ (так в тексте – на самом деле Председателя КГБ. – А.Ш.) Цвигун. Он знал, что его шеф дает вместо лекарств пустышки, и сам Андропов предупреждал его об ответственности. Но отказать Генеральному секретарю «в личной просьбе» у него не хватало мужества, Цвигун передавал настоящие сильнодействующие снотворные. Вот как вспоминает об этом Чазов: «Брежнев, считая его своим близким и доверенным человеком, изводил его просьбами об успокаивающих средствах. Цвигун метался, не зная, что делать: и отказать невозможно, и передать эти средства – значит усугубить тяжесть болезни. А тут еще узнавший о ситуации Андропов предупреждает: «Кончай, Семен, эти дела. Все может кончиться очень плохо. Не дай бог, умрет Брежнев даже не от этих лекарств, а просто по времени совпадут два факта. Ты же сам себя проклинать будешь ‹…›».

Подмена настоящих лекарств увеличивала степень риска для больного и еще больше доставляла хлопот охране. Леонид Ильич глотал горстями пустышки, сон не наступал, он натыкался на настоящие таблетки и такими же горстями глотал их. Он мог своими руками убить себя» (50. С. 144–145, 147–149). До этого дело не дошло, хотя и было близко.

Пришел 1982 год. Вот что знал В. Легостаев: «Накануне ноябрьских праздников Брежнев по телефону устроил Чазову допрос с пристрастием о состоянии здоровья Андропова. Пообещал после праздников к этой теме вернуться. Юрий Владимирович страшно занервничал. На конец ноября планировался очередной Пленум ЦК. На нем ожидались важные кадровые перестановки. В Орготделе узкая группа занялась подготовкой положения «О Председателе партии». Поговаривали, что на Пленуме этот статус обретет Брежнев, генсеком же станет кто-то другой. Утром 9 ноября Брежнев выехал из Завидова в Кремль на работу. Перед выездом от него в приемную передали Захарову (помощник генсека по линии Совета Обороны. – А.Ш.) указание пригласить на 12.00 к генсеку Андропова. Встреча состоялась. Вроде бы на ней был кто-то еще. О чем говорили, доподлинно не известно. Однако, исходя из общей ситуации, можно утверждать с высокой степенью вероятности, что Андропову было сказано о принятом решении рекомендовать на ближайшем Пленуме к избранию генсеком Щербицкого. Андропову как второму секретарю предстояло заняться организационной стороной подготовки Пленума. Утром следующего дня Брежнева обнаружили в спальне на даче в Кунцеве мертвым. Кто? Как? Почему? Ответ известен. По свидетельству Владимира Медведева, сотрудника охраны Брежнева, первым на дачу прибыл Андропов. Был сосредоточен, деловит, волос на голове не рвал. Следом прикатил верный Чазов. За ним – «Скорая помощь». Членов ПБ на дачу не допустили. Видите ли, Виктория Петровна не велела. Особенно велела не пускать Черненко. Ну да, он-то, наверное, и был третьим на последней беседе генсека с Андроповым. Мне уже раньше доводилось писать в «Завтра» о многочисленных неясностях в обстоятельствах смерти Брежнева. Поэтому не буду педалировать здесь эту тему снова. У меня не вызывает сомнений, что Брежнев пал жертвой политического убийства в пользу Андропова» (45. № 6. С. 6).

Многое говорит о том, что Ю.В. Андропов убил Л.И. Брежнева, об этом многие пишут, и мы не станем повторяться, а зададимся вопросом: а может быть, Ю.В. Андропов и знать не знал и ведать не ведал, как применять яд? Ответ находим в книге генерал-предателя О.Д. Калугина: «Как-то из одной крупной азиатской страны от агента в местной контрразведке поступило тревожное сообщение о разрабатываемых планах шантажа жены резидента ГРУ. Эта уже немолодая дама очень любила свою собаку, огромного кобеля, исполнявшего не только сторожевые функции. Собака отвечала даме пылкой взаимностью, и на базе этой документально зафиксированной патологии контрразведка намеревалась завербовать неверную подругу резидента. Обычная мера против готовящейся провокации – отозвать предполагаемую жертву из страны. В данном случае прямолинейное решение было опровергнуто из-за опасения провала источника и трудностей реализации материала в ГРУ по чисто этическим соображениям.

Выход, как ни парадоксально, предложили не профессионалы, а политик Андропов. Он посоветовал отравить собаку и закончить на этом дело. Резидента же после отпуска за границу не выпускать под предлогом наличия информации о готовящейся против него грубой провокации. Курьезная часть в этой далеко не смешной истории выявилась после того, как специалисты КГБ, изготавливающие различные яды для уничтожения людей, не смогли порекомендовать какого-либо рецепта, пригодного для собаки. Опять выручил Андропов, подсказавший, что крысиный яд вроде стрихнина может сработать» (33. С.198). В этих словах удивляет термин «политик» – получается, что это тот, кто может дать совет об отравлении?… А как же токсиколог?

Сам Л.И. Брежнев был настороже и не во всем доверял Ю.В. Андропову. Как пишет племянница – дочь его брата Якова: «Однажды мы пришли с отцом к Леониду Ильичу в кабинет на Старую площадь. «Только что Андропов от меня ушел», – сказал дядя и невольно показал на стул напротив. Отец, совсем уже было приземлившийся на этот стул, вскочил как ужаленный. «Что, Яша, боишься Андропова? – засмеялся дядя. – Я сам его боюсь. Бог с ним, есть в нем что-то очень темное…» (7.4. С. 262).

А на Западе задолго до этого указывали на то, что «КГБ, собственно, и есть единственная легальная власть, которая нелегально может организовать свержение самого генсека» (7.5. С. 49), что, согласитесь, полностью подходит к описанию нашей ситуации.

Черненко: «Так захотели товарищи!»

Жизнь этого человека столь непрозрачна, что даже факт его службы в «органах» тщательно скрывался, и в официальной хронике об этом не сообщалось. Так что приходится ссылаться на источники разной степени достоверности (68. С.196–197; 7.5. С. 69).

И здесь хочется обратить внимание на тот Пленум (февраль 1984 г.), который избрал К.У. Черненко Генеральным. Он вообще выбыл из внимания историков, политологов и проч. (только В. Прибытков кратко останавливался на нем в своих мемуарах, для того чтобы обратить внимание на суетливый прилет Е.К. Лигачева из командировки из Томска, куда ему позвонил М.С. Горбачев: срочно прилетай, ты нужен здесь, однако за время полета что-то случилось или, наоборот, чего-то не случилось и Егор Кузьмич оказался нужным только для того, чтобы составлять некролог) – большее внимание уделяется другим внеочередным Пленумам ЦК КПСС: ноябрьскому (1982 г., смерть Л.И. Брежнева – избрание Ю.В. Андропова) и мартовскому (1985 г., смерть К.У. Черненко – избрание М.С. Горбачева). А тот, что был между ними – февральский (1984 г., смерть Ю.В. Андропова – избрание К. Черненко) – как-то ушел от внимания. И поделом! Что можно сказать о том, как собрались, попрощались с одним покойником, проголосовали за другого…

Известно, что первым на заседании Политбюро выступил столь же немощный, как и сам претендент, премьер Н.А. Тихонов. Новоиспеченного генсека жена встретила вопросом: Костя, зачем тебе это надо? – Ответ был по-партийному четкий: Так захотели товарищи! Что было до и во время избрания, осталось за пределами широкодоступной литературы. Какие фигуры на тот момент были настолько значимыми в Политбюро, что могли быть избраны в генсеки, а какие в любом случае оставались за чертой?

Во-первых, сам К.У. Черненко. И это хорошо понимали те, кто не хотел его прихода к власти. Дни Ю.В. Андропова были сочтены уже летом 1983-го. К тому же времени относится и покушение на жизнь К.У. Черненко: попытка отравления копченой скумбрией, которую с соседней дачи принес лично министр В. Федорчук. Охрана из 9-го управления (начальник – В.С. Маркин) совершила вопиющее нарушение своих должностных обязанностей, не отдав рыбу на проверку.

Во-вторых, почему бы и не рассмотреть такую фигуру, как В. Щербицкий? Но, вполне очевидно, что кроме поддержки со стороны Л.И. Брежнева на конец 1982 г., у него не было никаких других весомых шансов занять столь высокий пост. Это был бы некий нонсенс, если бы первый человек из провинции сумел занять первое кресло в Московском Кремле. В самом деле, все Генеральные (первые) секретари ЦК, Председатели Президиума Верховного Совета СССР, Председатели Совета Министров СССР занимали свои высокие места, только проработав значительное время в Центре. (Небольшая справка на этот счет. Первая цифра – год перевода в Москву, вторая цифра – занятие поста: Ю.В. Андропов 57–82; Л.И. Брежнев 56–64; Н.А. Булганин 44–55; К.Е. Ворошилов 25–53; М.С. Горбачев 78–85; А. Косыгин 39–64; А.И. Микоян 26–64; В.М. Молотов 21–30; Н.А. Рыжков 75–85; Н.А. Тихонов 60–80; Н.С. Хрущев 49–53; К. Черненко 56–84; Н.М. Шверник 29–46.) Нужно пройти все круги бюрократического ада, показать всю свою незаменимость той или иной партии, завоевать абсолютное большинство сторонников, чтобы претендовать на трон. Были и исключительные моменты. Стремителен был перевод из того же самого Киева преемника В.В. Щербицкого В.А. Ивашко на придуманный пост Заместителя Генерального секретаря ЦК в 1990 г., но сам по себе этот человек не имел никакого реального веса.

В-третьих, М.С. Горбачев. Его начал «проталкивать» А.А. Громыко еще в ноябре 1982 г. Тогда это было безуспешно, и неизвестно, повторял ли он свою попытку как-то вновь…

В-четвертых, это мог быть и член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Г.В. Романов. История не знает сослагательного наклонения, но если бы вдруг появился авторитетный человек, который бы встал и предложил Г.В. Романова… Но и тут сыграл свою роль тот же фактор, что и у В. Щербицкого: всего-то год как из Ленинграда. Да и наивлиятельнейший министр обороны маршал Д. Устинов был настроен против него.

Горбачев: слуга играет роль хозяина

Словно предчувствуя все то недоброе, что связано с этим человеком, премьер Н. Тихонов говорил с В.М. Чебриковым с целью не допустить избрания М.С. Горбачева на пост генерального секретаря ЦК (19. С.266). Но, как считают со стороны, В.М. Чебрикову могло показаться, что Тихонов хочет сам занять еще один высокий пост (51. С. 653). Ну что ж, раз другого объяснения нет, то примем пока эту версию.

Саму ситуацию захвата власти блистательно исследовал «мастер факта» Н.А. Зенькович. В своей книге «Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека» (29) он с поразительной точностью выводит все мотивы и поведение игроков, благодаря коим генсеком был избран М.С. Горбачев. Какова была роль КГБ в этот момент, хорошо раскрыл Е.К. Лигачев во время своего знаменитого выступления на ХIХ партконференции: «Могли быть и абсолютно другие решения. ‹…› Благодаря твердо занятой позиции членов Политбюро товарищей Чебрикова, Соломенцева, Громыко…» (7.6. С. 11). Но, увы, все обратили внимание не на это, а на банальное Борис! Ты не прав!

Н. Зенькович же пишет так, словно сам находился среди участников заседания Политбюро. И на первое место он выводит В.М. Чебрикова, который хотя формально и не имел права на равное участие в выдвижении генсека, так как не был членом Политбюро, но «знающие люди утверждают, что Чебриков – единственный из кандидатов в члены Политбюро, который в порядке исключения заседал наравне с «полными» членами. Слишком большой властью обладал глава спецслужбы, чтобы его игнорировать» (29. С. 428–429). Далее. Со ссылкой на замначальника 9-го управления ген. – м-ра М.С. Докучаева, говорится, что первое заседание Политбюро состоялось в Кремле в день смерти К.У. Черненко. А со слов Н.А. Рыжкова уточняет, что заседание началось в 22.00. Было мнение отложить решение вопроса о генсеке, ограничившись только избранием Председателя похоронной комиссии – кстати, пишут, что им был сначала назначен Председатель Совмина Н. Тихонов. Но встал В.М. Чебриков и подсказал, что Генеральный секретарь ЦК – это еще и Председатель Совета Обороны, а без Верховного Главнокомандующего оставаться никак нельзя – враг в любую минуту готов пустить ракеты.

Следует отметить и то, что самолет с В.В. Щербицким – явно выраженным противником М.С. Горбачева – был задержан в США при помощи КГБ. Он вылетел из Сан-Франциско, но в нью-йоркском аэропорту имени Д. Кеннеди посол А.Ф. Добрынин сообщил о новом генсеке; Д. Кунаеву же просто блокировали информацию, и он оставался в Алма-Ате (7.7. С. 14). Так же поступили и с отдыхавшем в Прибалтике Г. Романовым. «Восстанавливая ныне подробности того воскресного вечера, нельзя не восхищаться М.С. Горбачевым. Операция была проведена блестяще! Он не потерял впустую ни одной минуты! Железо куют, пока оно горячо. У его соперников не было времени, чтобы обсудить ситуацию и сговориться. От последнего вздоха Черненко до начала выборов нового генсека прошло всего два часа! Срок невероятный, если учесть, что было воскресенье, вечер, члены Политбюро спокойно проводили выходной на дачах. Пока собрались, пока приехали в Кремль, пока поднялись на третий этаж. Они не успели даже словом обмолвиться между собой, не говоря о большем. Не прояви М.С. Горбачев невиданную оперативность, кто знает, как бы все обернулось. Не зря многомудрые старцы были против, взывая к совести, к соблюдению правил приличия. Однако власть слишком серьезное дело, чтобы опытные политики обращали внимание на подобные мелочи» (29. С. 430–431). Так – от вознесения агента Лубянки – и начался крах великой державы…

Западные же советологи, сразу же и не стесняясь, расставили все точки над «i»: «Восхождением к власти М.С. Горбачев обязан не партии и не ее аппарату, а КГБ и его вооруженным силам. Военно-полицейский переворот Андропова в ноябре 1982 г. после смерти Брежнева нашел свое логическое завершение в полицейско-партийном перевороте Горбачева – Чебрикова в марте 1985 года. ‹…›

Этот неоспоримый факт будет иметь далеко идущие последствия как для генсека, так и для судьбы самой партии. Уже сегодня ясно для наблюдателя, что отныне партия вынуждена делить власть с КГБ, занявшим ключевые позиции в государстве: Председатель Госбезопасности – генерал КГБ, министр внутренних дел – генерал КГБ, министр иностранных дел – генерал КГБ (Э.А. Шеварднадзе был министром внутренних дел Грузинской ССР, но на Западе редко делали между ними разницу. – А.Ш.), фактический правитель в Совете Министров СССР – генерал КГБ (Г.А. Алиев. – А.Ш.), а сам генсек тоже выдвиженец КГБ. Любой чиновник в Советском государстве от комсомольского вожака до генсека партии, который сделал карьеру по протекции КГБ, на всю жизнь превратил себя в слугу и пленника этого учреждения. Таков неписаный, но железный закон» (7.8. С.237). (Вот что значит перекрытая кордонами печать с Запада – любой человек «там» имел свободный доступ к ценной информации, и мог знать гораздо больше самого осведомленного человека «здесь».) И это, как показывают события, именно так: «пленник этого учреждения» будет исполнять все, что ему прикажут, часто вопреки своим собственным интересам. Посол США в Москве Дж. Мэтлок с удивлением заметил, что, оказывается «М.С. Горбачев готов поддерживать ведомственные интересы КГБ, даже когда они противоречат интересам его страны в целом. ‹…› он во многих отношениях является узником КГБ и либо склонен некритически воспринимать его дезинформацию, либо опасается вступать с ним в перепалку (поддержка КГБ необходима ему, дабы оставаться на посту советского руководителя), либо считает себя обязанным отстаивать даже ошибочную политику. При любом условии (а отношение М.С. Горбачева могло складываться из элементов всех трех), он бы не смог действовать без оглядки, опираясь на собственную волю, при решении вопросов, затрагивающих интересы КГБ» (7.9. С. 81–82).

М.С. Горбачев даже решил продублировать отечественные оперативные возможности английскими. Именно это раскрыто А.Н. Яковлевым, который так описывает фрагмент декабрьского визита 1984 г.: «Переговоры продолжали носить зондажный характер до тех пор, пока на одном из заседаний в узком составе (я присутствовал на нем) Михаил Сергеевич не вытащил на стол карту Генштаба со всеми грифами секретности, свидетельствовавшими, что карта подлинная. На ней были изображены направления ракетных ударов по Великобритании, показано, откуда могут быть эти удары и все остальное.

Тэтчер смотрела то на карту, то на М.С. Горбачева. По-моему, она не могла понять, разыгрывают ее или говорят всерьез. Пауза явно затягивалась. Премьерша рассматривала английские города, к которым подошли стрелы, но пока еще не ракеты. Затянувшуюся паузу прервал М.С. Горбачев:

– Госпожа премьер-министр, со всем этим надо кончать, и как можно скорее» (7.10. С. 236). И помощь была оказана. Отсюда и фраза, как-то брошенная М. Тэтчер: «Мы сделали М.С. Горбачева Генеральным секретарем» (7.11. С. 600). Не совсем это, конечно, так, да и нескромно, ибо от своего агента ей было хорошо известно о связке М.С. Горбачев + КГБ: «В последние месяцы 1984 г. Гордиевскому и лондонской резидентуре было ясно, что КГБ поддерживает Михаила Горбачева в качестве преемника Черненко. Перед визитом М.С. Горбачева в Великобританию во главе советской парламентской делегации в декабре 1984 г., во время которого он впервые беседовал с Маргарет Тэтчер, Центр бомбардировал лондонскую резидентуру требованиями информационных материалов для М.С. Горбачева. Необычным было то, что и после отправки материалов продолжали поступать дополнительные требования. Было очевидно, что некоторые вопросы были поставлены М.С. Горбачевым лично. ‹…› В течение визита М.С. Горбачева Центр постоянно пребывал в напряжении, заставляя Гордиевского ежедневно информировать М.С. Горбачева. Визит имел явный успех. Если миссис Тэтчер решила, что она может «иметь дело» с М.С. Горбачевым, то и он, несомненно, пришел к такому же выводу. ‹…›

В течение месяцев перед кончиной Черненко в марте 1985 г. КГБ тщательно информировал М.С. Горбачева, стараясь, чтобы он производил впечатление на остальных членов Политбюро своей осведомленностью в советских и мировых проблемах. Рапорты, поставляемые Комитетом в Политбюро, явно имели целью поддержать аргументы М.С. Горбачева. Конечно, избрание М.С. Горбачева Генеральным секретарем в марте 1985 г. не было полностью или даже в основном обязано поддержке КГБ. Но Центр тем не менее считал это своей крупной победой» (20. С. 608).

Не только резидентура, но и агенты работали над проблемой продвижения этого человека на трон: «…мне пришлось более 10 лет участвовать в так называемых активных мероприятиях советской разведки. ‹…› Волей судьбы я принимал участие в обеспечении визита М.С. Горбачева в Англию. Передо мной стояла задача – через свои влиятельные английские связи создать «имидж» М.С. Горбачеву и представить убедительные рекомендации М. Тэтчер о перспективности этого «молодого» человека и «джентльмена».

В общей сложности я провел в Лондоне около месяца, сумел сформировать к М.С. Горбачеву отношение общественности» (7.12. С. 3). Тогда же была «слита» и информация о том, что ставка была сделана давно. Агент, завербованный разведкой, говорил, что будущий генерал Г.Ф. Титов: «…был первым человеком, от которого я услышал фамилию М.С. Горбачев. Это было еще в феврале 82-го года… У вас тогда Кремль был чем-то вроде дома для престарелых. Когда мы говорили с Титовым, кто сменит Брежнева, он сказал, что единственный человек, который может быть вместо Брежнева, это М.С. Горбачев, в то время секретарь ЦК по сельскому хозяйству. На Западе тогда эту фамилию не упоминали» (7.13. С.13). Говорится это с полной правдоподобностью. А фамилию хорошо информированного генерала запомните.

Тогда, может быть, правда и то, что «в последние годы существования СССР службу «А» в собственных интересах использовали стремившиеся сделать карьеру при М.С. Горбачеве руководители КГБ. Как вспоминал бывший председатель КГБ Виктор Чебриков, по инициативе начальника разведки Владимира Крючкова служба «А» оплачивала публикацию в западной прессе статей, прославляющих М.С. Горбачева и перестройку. Причем все это в глазах мира выглядело как самая настоящая, подлинная «горбомания»«(7.14).