Текст книги "КГБ против СССР. 17 мгновений измены"

Янаев: калиф на час

Какой пост занимал он в Москве дольше всего? Председатель Комитета молодежных организаций (КМО). Эта организация исполняла роль оперативного прикрытия для командировок молодых чекистов за рубеж. И Г.И. Янаев (1937–2010) плотно контактировал с КГБ. Профессор Е. Новиков, работавший с Янаевым в 1968–1970 гг., позднее отмечал: «…у него с самого начала были хорошие связи с КГБ. Представители КГБ, которые работали под «крышей» КМО, всегда пользовались полной поддержкой Янаева» (7.15. С.11). Следующая ступень: ВЦСПС, где в Международном отделе работало полным-полно «подкрышников» из ПГУ, в том числе замом – п-к Л. Веселовский. Собственно, Г.И. Янаев в 1991 г. был не один: все тогдашнее высшее руководство было либо «своими», либо «смежниками», как секретарь ЦК КПСС А.С. Дзасохов – бывший Председатель Комитета солидарности стран Азии и Африки; премьер-министр В.С. Павлов – бывший начальник Первого управления Министерства финансов СССР, которое занималось бюджетом КГБ, о чем мы уже писали, кроме того, он был на крючке у В.А. Крючкова и К^о: продажа золота осуществлялась и через него; либо людьми, хорошо известными спецслужбе: секретарь ЦК КПСС О.С. Шенин – бывший советник в Афганистане. В КГБ досконально их изучили и хорошо знали, как они себя поведут в той или иной ситуации: кто-то продаст, а кто-то останется до конца верен Союзу и коммунизму, а расписанные роли найдутся каждому.

Ельцин: на три ступени вверх

Как был сделан первый значительный шаг – переезд из Свердловска в Первопрестольную на пост секретаря и завотдела ЦК по строительству, мы уже описали. А ход в кресло первого человека в Москве ему помогла сделать ЧК. Конкретно – начальник ОБХСС МосГУВД А.Н. Стерлигов, который «топил» В.В. Гришина и всю его команду. Далее на пути к вершинам власти ему и его команде удалось осуществить три государственных переворота. Август 1991 г. Власть над КГБ перешла к дуумвиату: Ельцину, чьи ставки росли, и М.С. Горбачеву, у которого власть просто таяла. Декабрь 1991 г. Уход из-под юрисдикции Центра начался с обсуждения этого вопроса с министром безопасности РСФСР В. Баранниковым. Сентябрь – октябрь 1993 г. Б.Н. Ельцин свергнул власть Советов народных депутатов РФ, попутно устроил расстрел Белого дома танками, экипажи которых навербованы ФСК. Таким образом, каждый раз он добивался расширения своих политических возможностей. И в каждом из этих событий решающую роль играли спецслужбы.

Глава 8
Операция «Активная разработка»: импульс Лубянки

Никогда они не смирятся с тем, чтобы такое пространство было красным – никогда, никогда!

Иосиф Сталин (8.1. С. 636–637).

…мало кто знает, что автором перестройки был вовсе не М.С. Горбачев – ее стратегическую основу разрабатывал Ю.В. Андропов.

Ф.Д. Бобков (10. С. 363).

«Активная разработка» – это специфический термин спецслужб, подразумевающий искусственное создание ситуаций, в которые втягиваются лица, не ведающие, что против них ведется та или иная игра. Происходит вторжение в частную, мирную жизнь объекта воздействия с целью вывести из обычной колеи и перенести его в новое непривычное состояние, при этом осуществляется манипулирование людьми (и даже целыми общественными группами) для достижения каких-то своих или заказанных целей. Примером может послужить ну хотя бы… фильм «Высокий блондин в черном ботинке», когда ничего не подозревающего скрипача (Пьер Ришар) подставили под удар враждебного клана внутриспецслужбистской разборки. Хоть там и несколько сложнее: жизнь «блондину» усложняют двое игроков, а если учесть, что в него влюбляется еще и очаровательная агентесса, количество доходит до трех, не считая мужа-рогоносца и т. д., ну на то она и комедия положений… А вот ранний А. Хичкок в фильме «На север от северо-запада» более чем серьезен.

Каковы реальные мотивы тех, кто начинал «перестройку»? У одних были благие намерения о народном достатке и развитии государства, другие же хорошо знали о том, что когда они доведут страну до кризиса, то в момент наивысшего хаоса будет не до охраны накопленных богатств и главным будет быстро подсуетиться. «Один из офицеров КГБ рассказывал нам: еще в 1984-м ‹…› в подмосковных партийных усадьбах, в баньках-саунах уже шли разговоры о приватизации. Делили сферы влияния. Отрасли экономики. Территории» (32. С. 155). Таковы были замыслы тех, кто, в конце концов, и одержал викторию над своим собственным народом. Все получилось более чем очень серьезно. Совсем не так, как у Шуры Балаганова, который в сходной ситуации собрал 30 сыновей и 4 дочки лейтенанта Шмидта на Сухареву конференцию. Поделили СССР на 34 эксплуатационных участка, договорились не пересекать границы, и все согласились, кроме «человека без паспорта» Паниковского. Впрочем, нам не до шуток. Ох, и не до шуток.

Однако большинство в руководстве представляли люди, которые имели в основе своей социалистические принципы. Их следовало заменить яковлевыми-ельциными; но можно было действовать и по-иному: использовать, запрограммировать на какие-то решительные действия, а уж потом дискредитировать и убрать. Задача формулировалась так: залегендировать необходимость перестроечных мероприятий, при этом не уточнять, что именно это такое, каков должен быть план реформирования и что будет со страной по окончании.

Для этого была использована предкризисная ситуация в экономике. Были составлены записки, и не только в КГБ, но и в московских институтах, которые должны были дать толчок к необходимым (реально и объективно!) переменам. Говорят о них с долей скептицизма: «…когда счастливые историки будут наконец допущены к секретным бумагам КГБ и КПСС первой половины 80-х годов, они не найдут в архивах ни одного документа, которые однозначно бы говорили: КГБ был инициатором перестройки в СССР» (4. С. 175). Мы не можем отнести себя к счастливым историкам, мы люди другой профессии – систематики, и видим, что было на входе и что есть на выходе. Пришло время, и они сами не стали делать тайны из своего участия и отрицать очевидного: «КГБ в 1985 году хорошо понимал, что Советский Союз без перестройки развиваться не может» (8. С. 5). При раскрытии своих секретов КГБ руководствуется принципом, сформулированным А. Даллесом: «Нужно сохранять в секрете всеми доступными средствами данные о такой деятельности, которую действительно следует держать в секрете, и не делать тайны из того, что известно всем и каждому или что совершенно очевидно как другу, так и врагу» (Цит. по: (76. С. 2)). Как сообщается со ссылкой на известного исследователя В. Пруссакова, в американских газетах была «любопытная информация относительно того, что пресловутая «перестройка» в течении длительного времени разрабатывалась на Лубянке и в конце концов была одобрена в Лэнгли» (Цит. по: (8.2. С. 8)). Мы все же придерживаемся точки зрения, что «пресловутая перестройка» разрабатывалась в Корпорации РЭНД, и через понимание использования метода превращения противостояния один на один в игру с непротивоположными интересами был написан самый удачный план, а заключался он в том, чтобы поручить всю операцию самому мощному политическому инструменту на пространстве СССР, т. е. КГБ – а уж они-то еще и не то сделают. Извещенные лица сообщают, что именно 6-е управление готовило доклады, в которых сообщалось о кризисе в области экономики и которые потом легли в концепцию начала перестройки: «Именно в КГБ появилась в начале 1980-х годов группа молодых специалистов, которые контурно обозначили проблему реформ. И именно в КГБ понимали их необходимость» (71. С. 3); «Стимулом к перестройке стали секретные отчеты КГБ о кризисе экономики» (8.3. С. 66).

Пришло время, и вспомнили установки уже покойного Ю.В. Андропова, который сделал это словами Остапа Бендера: «Действовать смело. Никого не расспрашивать. Побольше цинизма. Людям это нравится. Через третьих лиц ничего не предпринимать. Дураков больше нет. Никто для вас не станет таскать бриллианты из чужого кармана. Но и без уголовщины. Кодекс мы должны чтить» (31. С.166). И тут такое началось!..

Глава 9
Дихотомия: КГБ против всех

Им хотелось украсть, украсть много, очень много, еще больше, и наконец-то всю страну, самую большую и самую богатую. Но для начала – чтобы скрыть свои намерения – потребовалось кричать громче всех «Держи вора!!!». Почти как на базаре, когда стягивают какую-нибудь тряпку у зазевавшейся торговки. Как это удивительно: принципы одни и те же, а масштабы-то прямо-таки противоположные!

Никто не спорит, что партийно-советская бюрократия воровала, но чтобы стащить все, на это ума не хватало. И точкой уязвимости № 1 для СССР стал компромат на чиновников. Ю.В. Андропов давал одному из своих генералов инструкцию: «Собирай по капельке все, что касается борьбы с коррупцией» (9.1. С. 36–37). Людям, не посвященным в замысел, кажется, что они сделали какое-то благое дело, когда начали разоблачать коррупционеров и обобщать, представляя дело так, будто все парт– и госфункционеры запускали руку в «кормушку». Процесс был так далеко запущен ранее, что всякое мероприятие по его искоренению было обречено на гибель всего организма в целом: «Меня за руку как прокурора никто не хватал и не говорил: «Этих людей трогать нельзя». Тогда была политическая воля у первых лиц государства – наводить в стране порядок! Не было препятствий арестовать премьера или члена правительства, секретаря обкома, горкома, секретаря ЦК и прочее, если действительно имелись доказательства их вины» (9.2. С. 5). У комитетчиков, которым дали команду «Фас!», были и противники, которые так просто не сдались: «На пути московских оперативно-следственных бригад намертво встали сросшиеся с мафией местные партийные и чекистские структуры. Местные чекисты боялись собственных вождей больше, чем московских, и Андропов вынужден был это признать. Далеко не все обстоятельства просчитали его аналитики. Посланные им туда чекисты сразу же вляпались в подстроенные ловушки. Одного «неожиданно» схватили в автомобиле, где у него в присутствии понятых был «обнаружен» «дипломат», набитый деньгами. Заявление от взяткодателя уже было готово. Другого обвинили в попытке изнасилования несовершеннолетней. Третьего после какого-то обеда увезли в больницу, где едва откачали. А несколько следователей вообще пропали.

Высокие должностные лица, на которых рассчитывал Андропов в своей атаке на среднеазиатскую номенклатуру, расплывались в елейных улыбках, демонстрируя полное непонимание того, чего от них хотят: разве мы не платим бакшиш в Москву «большому брату» точно и аккуратно? Или «большому брату» мало? Надо так и сказать, а не обижать высокочтимых людей разного рода подозрениями» (87. С. 13).

Кое-кто поторопился. Председатель КГБ Узбекистана Л.Н. Мелкумов выступил с развернутой информацией о коррупции на совещании еще в 1981 г. Вскоре отправился в ЧССР (24. С. 260–261), оттуда – под прикрытие в Госгидромет. Помощник члена Политбюро Ю.В. Андропова А. Сидоренко в своих воспоминаниях пишет, что одним из любимых выражений Председателя было «не сезон», что означало «надо подождать» (39. С. 50). Да, вся пресловутая борьба с коррупционерами началась позже – в 1981 г. был еще действительно «не сезон».

Область специфических противоречий: межведомственная война

В разделе науки Организационное проектирование тема Межведомственная война довольно значительна. Главное это именно то, как в годы перестройки был уничтожен политический информационно-управленческий центр Советского Союза. На входе он имелся, а на выходе его не было.

При исследовании завершения существования системы часто полезно взглянуть на ее генезис. Органы, оставшиеся «на память» от царя и А. Керенского, когда существовало так называемое Двоевластие, уничтожались именно ЧК: «При существовании Советов земским и городским самоуправлениям не должно быть места. Там, где органы самоуправления не наши, где они выступают против Советской власти, они должны быть распущены, а где они работают с Советами, должны слиться с ними, дабы не было двух однородных органов, ведающих одной и той же работой. Ликвидация самоуправления должна производиться постепенно, по мере того, как Совет овладевает той работой, которая до сих пор лежала на органах самоуправления. При этом весь технический аппарат и касса переходят в руки Советов… Совет не отказывается от работников прежних самоуправлений, поскольку они идут с Советами. Последние продолжают вести свою работу в соответствующем отделе Советов» (9.3. С. 7) (Цит. по: (77. С. 485)). Сразу после революции государственные институты были настроены против РПЦ, и тогда на первом месте оказалась ЧК! Принято считать, что Всероссийский Комитет помощи голодающим (Помгол) был уничтожен 28 августа 1921 г. как следствие несложившихся отношений к нему со стороны Лубянки (9.4. С. 11). Как-то парадоксально, но и конец Советской власти охарактеризовался подобными явлениями.

Комитет оказался в центре нескольких противоречий по отношению к остальному государственному аппарату. Когда говорят о разведке, то знатоки этого вопроса выделяют, что происходят «невидимые непосвященному жесточайшие противоречия, непрерывная конкуренция, непрекращающаяся борьба, плетущиеся интриги между различными структурными составляющими государственной машины проистекают на нескольких видимых уровнях, в числе которых: внешняя разведка – парламент; внешняя разведка – ведомство иностранных дел; внешняя разведка – средства массовой информации; внешняя разведка – военная разведка; внешняя разведка – орган технической разведки; внешняя разведка – контрразведка; разведка и контрразведка – политическая полиция.

История спецслужб наполнена драматическими примерами открытых и подковерных конфликтов, завершившихся как поглощением одной спецслужбы другой, так и кровью их руководителей, внутриполитическими кризисами и скандалами в средствах массовой информации, как следствие выноса сора из избы.

Немецко-фашистские Абвер Канариса и внешнеполитическая разведка Шелленберга, израильские Моссад и Аман, советские КГБ и ГРУ, КГБ – МВД, американские ЦРУ и ФБР, английские МИ-5 и МИ-6… – одновременно партнеры и конкуренты в играх без правил.

Сколько времени и сил отрывается на борьбу друг с другом вместо взаимно скоординированной работы непосредственно по угрозам безопасности государства? И какой процент эта борьба занимает в общем объеме временных затрат спецслужб?

Между тем в основе своей эта конкуренция предполагает:

1) борьбу за монополию на информацию, поставляемую в высшие органы военно-политического руководства страны и принятие по этой информации политических решений; 2) ревностное соперничество между поставщиками информации; 3) удержание и сохранение своих ролевых функциональных позиций, формирование и закрепление значимости роли и места спецслужбы в системе государственного механизма как в глазах высших органов власти, так и общественного мнения; в какой-то мере это можно назвать и оправданием своего существования; 4) борьбу за финансирование» (82. С. 64).

Конечно же, идеологам с их единственным в голове (или что у них там под шляпой?) подходом к противоречиям – классовым, этого точно не понять. Но на Западе эти вопросы внимательно отслеживались людьми из разведок и «прослойки». Так, в специально изданной книге на тему внутренних противоречий в СССР (9. 5), среди поиска противоречий между сформировавшимися лагерями аппаратчики (Party Apparatchiki); военные (Military); директорат (Industrial Managers); экономисты (Economists); юристы (Jurists) и даже… писатели (Writers), был выделен и лагерь чекистов (Security Police) (9.6. P. 93 – 130). При этом весьма толково выделены отношения КГБ с МВД, названные контрабалансированием (the Counterbalancing of MVD and КГБ). А в другом месте этой книги (9.7. P. 383), где говорится об уровнях конфликта между всеми участниками процесса, вводится термин «потенциал расхождения» (the Potential Divergence), по-видимому, отсюда следует принятие метрической составляющей информации и возможность замера такого потенциала.

Другой западный чекистовед Д. Байррон в 1974 г. написал книгу «KGB: The Secret Work of Soviet Secret Agents», куда по заданию ЦРУ был вставлен список офицеров ПГУ, но туда же были вклинены и чистые дипломаты, внешторговцы и проч. зарубежный люд. Из-за этого крупно перессорились наши ведомства.

У КГБ имелось несколько точек высоковероятных конфликтов с другими участниками игры. Один круг противоречий: партия, которая имеет формальное право вмешиваться в дела чекистов; второй: сильная, хотя и недалекая армия, ряды которой будут в процессе перестройки смешаны так, что будет скована направленность их действий и их мощь обернется против самих же обладателей; третий: националисты, сектанты и проч., литераторы и другие люди из искусства, церковь, диссидентствующая интеллигенция – их сильная сторона в том, что они являются властителями дум и чаяний народов, с помощью пятой линии они будут использованы и отброшены.

Есть и еще некие группировки, где КГБ тоже не жалуют: радиослушатели голосов – посредник Система глушения, но все понимают, что за ним стоит КГБ; отказники – посредник ОВИР МВД, но все понимают, что за ним стоит КГБ; пресса, возжаждавшая свободы критики – им противостоят идеологи из партаппарата и цензура, но все понимают, что за ним стоит КГБ. У известных журналистов И. Андронова и Ю. Щекотихина, например, как-то не сложились отношения с КГБ. Криминогенный мир сталкивается с МВД и Прокуратурой, но серьезными делами занимаются в КГБ. КГБ любит прятаться за другими и старается их вовлечь в свои игры. И чем больше сталкивают советских граждан, тем для них лучше. Как внутри страны, так и за границей.

У Лубянки было четыре основных конкурента, но их предпочитали называть «смежниками»: ЦК, МИД, МВД, ГРУ. ЦК – формально сильно, но если использовать методы вовлечения, успокоения, то при слабом контроле можно считать, что руки у тебя развязаны. МИД – противоречия могут быть за границей, но в каждом посольстве офицеры безопасности и резидентуры, успевающие присматривать за послами. МВД – конкурент № 1 внутри страны, но на него идет постоянный сбор информации. ГРУ сильно ограничено во внутренних делах. Таковы на самом деле были позднесоветские «производственные отношения», если пользоваться наиглупейшими коммунистическими штампами. Арбитраж в это дело не звали, да и вряд ли бы он помог.

В КГБ появляется само опасное понятие «внутренняя разведка». На СССР отныне будут смотреть как на страну пребывания. Подсистема с такой установкой будет неминуемо чувствовать себя отторгнутой от остальной материнской системы. Более того, «при Андропове значительно расширились масштабы деятельности органов безопасности. ‹…› Решения по вопросам, отнесенным к компетенции КГБ, стали обязательными для исполнения всеми учреждениями страны» (12. С. 402).

Вмешательство же повсюду было легко оправданно: существует возможность Запада через идеологическую диверсию проникнуть во внутренние дела СССР. «В связи с проблемой организации борьбы с идеологической диверсией хочу затронуть еще один вопрос, которому Ю.В. Андропов придавал большое значение. Он понимал, что под влиянием западной пропаганды, вследствие имевшихся различного рода внутренних неустроенностей ‹…› в отдельных слоях, группах общества могут возникать негативные социальные процессы. Кое-кто считает, что такие процессы не являются предметом деятельности органов КГБ, ими должны заниматься соответствующие партийные, советские, профсоюзные и иные органы отраслевого государственного управления. С формальной точки зрения это, наверное, так и должно быть. Но, говорил Юрий Владимирович, мы должны в этом вопросе видеть и наш, чекистский аспект работы. ‹…› Достоверно установлено, что большой интерес проявляют к негативным социальным процессам спецслужбы противника, уже были факты, когда к таким процессам они подстраивались напрямую, пытаясь направить их в нужное для них русло. ‹…› На этот аспект деятельности Юрий Владимирович обращал внимание десятки и сотни раз. Он много говорил: мы все сидим в одной лодке, поэтому нельзя ее раскачивать, она может опрокинуться. ‹…›

Беседуя с руководителями местных органов КГБ, он всегда ставил перед ними задачу: посмотрите, что в вашей республике, крае, области делается в решении проблемы конверсии оборонных предприятий, какие новые товары потребления и конкретно на каких заводах, фабриках начали производить, как идут дела в строительстве жилья для народа, какие меры принимаются для повышения товаропроизводства в сельском хозяйстве. Он говорил: вы должны опираться на партийные органы, но не забывайте, что и сами являетесь членами бюро партийных комитетов и депутатами советов депутатов трудящихся, поэтому будьте в гуще народа, как можно больше бывайте на предприятиях, в колхозах, совхозах, беседуйте с руководителями и простыми тружениками, острее ставьте необходимые для решения вопросы, побольше предъявляйте требований к нерадивым, бескомпромиссно подходите к бесхозяйственности и расточительству» (39. С. 32–33, 39).

Комитетчики старались с высоты своего положения задавать тон всей работе. Так, например, представитель КГБ в Афганистане В.Н. Спольников «…отстаивал идею координации действий представительств советских силовых министерств в Афганистане. Причина? Вот только один пример: генерал из Министерства обороны, предположим, называет в рапортах в Москву количество вооруженных формирований афганских моджахедов что-то около пятисот, МВД – восемьсот, МИД – одну тысячу, а КГБ – тысячу пятьсот. Кто из них прав? Убежден, что КГБ. Почему? Министерство обороны было просто зациклено на снижении цифр, поскольку из Москвы немедленно спросят: «А на кой хрен мы держим этот ограниченный контингент, если количество вооруженных формирований с каждым годом не уменьшается, а увеличивается?» Следовательно, нужно подать на начальственный стол угодную для него цифру. То же самое с МИД и МВД. Виктор Спольников предлагал на тот момент, чтобы все ведомства и службы согласовывали (не для доклада в Москву, а для общего дела) конкретные факты и отсылали в Москву информацию от имени всех ведомств, а не от каждого в отдельности. Приняли вроде бы это предложение Спольникова. ‹…› И шли официально подписывать совместную сводку, а в обход отправляя другие, оправдывающие себя данные» (9.8. С. 87–88). Всякий недостаток в Советской сверхцентрализованной системе использовался ей во вред. И это настолько явно, что – дело неслыханное! – признается даже в литературе учебно-официальной: «Практика деятельности вновь созданных Управлений (3-го, 4-го, 6-го) показала, что во многих случаях они вместо сосредоточения своих основных усилий на контрразведывательной защите порученных объектов от шпионской и иной подрывной деятельности иностранных спецслужб и организаций занимались выявлением недостатков в их служебной деятельности, что подменяло функции других ведомств, снижало эффективность решения контрразведывательных задач» (9.9. С. 246).

Много позже, когда пошла волна разоблачений, это явление также было несколько раз представлено самой широкой общественности: «Концентрация властных полномочий, позволяющая КГБ контролировать все без исключения сферы жизни страны – политику, экономику, силовые структуры, личную жизнь, плюс – монополия на информацию, на основе которой принимаются государственные решения, – вот что определяет положение и могущество КГБ в обществе. И это же обеспечило ему успех в непростом деле захвата власти в стране.

Итак, монополия КГБ на информацию. Как она создавалась? Так же, как и всякая другая – отсутствием или практическим отсутствием альтернатив. В Соединенных Штатах Америки, например, информация поставляется правительству: ЦРУ, ФБР, РУМО (военная разведка), Бюро разведки Госдепартамента, Агентством национальной безопасности, исследовательской службой конгресса, общественными организациями и т. д. и т. п. Поставляется по независимым друг от друга каналам (что дает возможность эту информацию сравнить) и в условиях жесткой конкуренции одного разведывательного ведомства с другим.

Эта конкуренция, кстати сказать, является одним из самых надежных гарантов защиты демократии и личности от секретных служб, которые везде и во всех странах, конечно же, нарушают закон. Ибо никакая комиссия конгресса, никакой парламент, убеждена, не способен проконтролировать разведывательную организацию лучше, нежели другая разведывательная организация, борющаяся за приоритеты финансирования из государственного бюджета.

Так вот, в нашем Отечестве вся основная информация, в том числе и та, что добывается Главным разведывательным управлением Министерства обороны СССР (во всяком случае, в наиболее важной своей части), стекается в КГБ СССР. Что происходит с информацией дальше? А дальше она отфильтровывается. Та, что приходит по каналам разведки из-за рубежа, – в Информационном управлении Первого Главного Управления, та, что рассказывает о ситуации в стране, – в Аналитическом управлении, куда поступают все наиболее серьезные документы и сведения, направляемые чекистами с мест. Следующий фильтр – руководители главных направлений – разведки и контрразведки. От них информация ложится на стол Председателя КГБ СССР, который, как объясняли мне мои собеседники, «может дать ее наверх, то есть Президенту, например, а может и не дать». Как было, если вы помните, с информацией по поводу грядущей кровавой бойни в Сумгаите или Фергане.

Если Председатель сведения «давал», то она приходила к руководству страны в виде записок, которые, как правило, подписывал Председатель КГБ СССР, или в виде телеграмм – это входит уже и в компетенцию заместителей и начальников управлений. Причем интересно, что информация может быть первого сорта – так называемая «первая разметка», – которая расписывалась Горбачеву и его ближайшему окружению, и сорта второго – «вторая разметка» – руководству калибром поменьше, коему все знать не обязательно.

Кроме того, информация самым тщательным образом анализируется и изучается.

Только по моим, полагаю, далеко не полным, сведениям, этой работой занимаются: Управление информационного планирования и анализа, уже упоминавшееся Информационное управление, Информационно-исследовательский институт, в чье ведение входит углубленное исследование проблемы (все находятся в ведении ПГУ), Информационно-аналитический отдел НИИ КГБ СССР Второго Главного Управления, Информационно-аналитическое управление, которому поручено готовить аналитические справки о всех процессах, идущих в стране.

Однако кроме той информации, что стекается с мест, есть еще и информация заказная. Как хорошо сказал уже упоминавшийся мной полковник КГБ Владимир Рубанов: «КГБ сам себе заказывает музыку».

Готовится она следующим образом. В районные и городские управления КГБ рассылается, например, указание «О предоставлении информации об оперативной обстановке в рабочей среде». В этом документе уже содержатся инструкции, какая информация руководству КГБ, которое скромно именуется «центром и инстанциями», нужна. А именно:

«факторы и условия, способствующие негативному воздействию на рабочую среду… средств массовой информации»;

«динамика развития независимого рабочего движения и его взаимодействие с международными организациями и профобъединениями» (читай – связь с Западом);

«дать оценку оперативными источниками… негативных последствий деструктивных явлений в рабочей среде».

«В общем, программа задана, – резюмирует сотрудник Управления КГБ по Волгоградской области майор Александр Маврин. – Если действия, то обязательно «экстремистские», деятельность – «деструктивная», проявления – «негативные»…Подготовленная подобным образом информация, – осторожно предполагает майор, – может ввести в заблуждение руководство КГБ и политического заказчика. Есть опасность, что ответные шаги (властей) будут неадекватными происходящему – у страха глаза велики».

Примерно о такой же «информационной кухне» рассказывал мне и сотрудник Управления КГБ по Ростовской области майор Михаил Шевцов. Правда, его «кухня» включала в себя еще и подготовку возмущенных либо благожелательных «откликов» народа на те или иные действия властей» (4. С. 225–227).

КГБ придавливал всех остальных игроков, но так, что противоречия шли через Комитет.

В Советском Союзе о межведомственных противоречиях не было сказано ни слова. А в реальности их хватало. Наш «подкрышник» с горечью пишет о вражде между советскими организациями: Всесоюзного Агентства по авторским правам и Государственного Комитета по делам издательств и книжной торговле: «Казалось, два ведомства должны, дополняя друг друга, сотрудничать, дружить на пользу книжного дела страны, ан нет. Между руководством Агентства и Госкомиздата установилась прочная глухая вражда». Зато на Западе эти и другие аспекты отмечали бойцы их идеологического фронта. Президент Ассоциации американских издателей Т. Хупс по окончании поездки в Москву в 1973 г., где он и его коллеги провели раунд переговоров в ВААП, Госкомиздате и Союзе Советских Писателей, предоставил отчет на основе опросника ЦРУ. Помимо прочего пытались угадать принадлежность контрагентов к КГБ (неудачно), а еще там говорилось: «Мы должны использовать естественные противоречия, сложившиеся между ВААП, Госкомиздатом и издательствами, для продвижения на советский книжный рынок таких американских авторов, которые окажут наиболее эффективное воздействие на советского читателя» (Цит. по: (22. С. 444, 295)). Из всего этого видно, что в ЦРУ знают о «естественных противоречиях, складывающихся» между советскими ведомствами и о том, что их оказывается можно использовать и для успеха внешнего политического давления, а внутри СССР об этом ведать не ведали (извините за каламбур!).

С изложенной точки зрения вся перестройка – не что иное, как межведомственная война по линии КГБ СССР – остальные союзные структуры, где победу одержал Комитет.

…Впрочем, сколько бы мы сухо ни рассказывали о противоборстве ведомств, классики остаются все равно предпочтительнее. Кто не помнит бессмертного «Золотого теленка»? – там концерн «Геркулес» во главе с т. Полыхаевым бился за свое помещение – бывшую гостиницу «Каир» с гостиничным трестом, что, собственно говоря, и составляло основную сферу их деятельности в описываемый в книжке период. Незаметно, правда, в это дело вторгся начальник Черноморского отделения Арбатовской конторы по заготовке рогов и копыт. Последнее – шуточка Остапа Ибрагимовича Бендера, который создал из отделения себе «крышу», а на самом деле занялся сбором компромата на подпольного миллионера Корейко, что, согласитесь, относится к операциям разведывательного плана. Ох, и недаром на нашу общую беду любил это произведение Председатель Андропов…