Текст книги "Адмирал Октябрьский против Муссолини"

Глава 3. Черноморский флот и его противники

В июне 1941 г. командование Черноморского флота предприняло ряд мероприятий по указанию наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова. Так, в начале июня дополнительно к дозорам, которые несли корабли у военно-морских баз, был установлен противолодочный дозор на подходах к Керченскому проливу. В поддержке дозора находились два торпедных катера и три гидросамолета. 9 июня в проливе были поставлены противолодочные сети. С учетом глубин Азовского моря и Керченского пролива с равным эффектом можно было ставить противолодочные сети в украинской степи. Для усиления обороны района Батуми туда перебазировались эсминцы «Фрунзе» и «Дзержинский».

14 июня 1941 г. начались большие общефлотские учения в северо-западном районе Черного моря совместно с войсками Одесского военного округа. Время их проведения было необычным. Много лет подряд такие большие учения проводились осенью. Они завершали собой летний период боевой подготовки кораблей Черноморского флота.

Заблаговременно с 11 июня в море были развернуты подводные лодки Л-5, С-33, Щ-205, Щ-206, Щ-209, Щ-210. Для проведения учений Черноморского флота 10 июня в состав флота были мобилизованы шесть гражданских судов. В ходе учений войска Одесского военного округа, как ранее войска Северо-Кавказского и Закавказского военных округов, отрабатывали противодействие вражеским десантам.

Для участия в учениях на Черноморский флот из Москвы прибыл начальник Главного морского штаба адмирал И. С. Исаков.

Наряду с проведением артиллерийских и торпедных стрельб постановкой минных заграждений план учения предусматривал высадку десанта на западное побережье Крыма и поддержку его артиллерийским огнем. Флот «синих» (им командовал Л. А. Владимирский) перед высадкой должен был форсировать оборонительное минное заграждение у побережья «красных». В артиллерийской поддержке участвовали крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина», которые, кроме того, перевозили десантные части. На второй день учения в одесском порту началась погрузка на транспорты и боевые корабли 150-й стрелковой дивизии. Десант был успешно высажен, учения продолжались по плану и закончились 18 июня за три дня до начала войны. Корабли возвратились в Севастополь. Начальник Главного морского штаба адмирал И. С. Исаков объявил руководству учением, что задерживаться дольше не может, и сразу же убыл в Москву, возложив разбор учения на Ф. С. Октябрьского.

К 22 июня 1941 г. корабли Черноморского флота дислоцировались следующим образом.

В Севастополе базировались:

эскадра в составе: линейного корабля «Парижская Коммуна», бригады крейсеров (крейсера «Красный Кавказ», «Червона Украина», «Красный Крым») и Отряда легких сил (крейсера «Ворошилов», «Молотов», лидеры «Москва» и «Харьков», эсминцы «Бойкий», «Быстрый», «Безупречный», «Беспощадный», «Бодрый», «Смышленый», «Сообразительный», «Незаможник» и «Шаумян»);

1-я бригада подводных лодок (13 подводных лодок, находившихся в строю): Л-5, Д-5, С-31, С-32, С-33, С-34, Щ-204, Щ-205, Щ-206, Щ-208, Щ-209, Щ-210, Щ-211;

2-я бригада подводных лодок (8 подводных лодок, находившихся в строю): М-31, М-32, М-33, М-34, М-35, М-36, М-58, М-62; в ремонте М-59, М-60, А-1, А-2, А-3, А-5;

1-я бригада торпедных катеров (в числе которых имелось 10 катеров Г-5 «волнового управления», которые должны были наводиться на противника с самолетов МБР-2), бригада траления, сторожевые корабли и катера охраны водного района (ОВР) Главной базы. В текущем ремонте (на заводе № 201): крейсер «Красный Крым», эсминец «Железняков»; подводные лодки Л-4 и Щ-207.

В капитальном ремонте подводные лодки Л-6, Д-4 и Д-6. Проходили заводские испытания подводные лодки Л-24 и Щ-216. Достраивались эсминцы «Способный» и «Совершенный».

В Одессе базировались: дивизион канонерских лодок в составе: «Красный Аджаристан», «Красная Армения», «Красная Грузия», а также старый крейсер «Коминтерн» (бывший «Кагул»).

На порт Очаков базировалась 2-я бригада торпедных катеров.

На военно-морскую базу Новороссийск базировались:

Корабли ОВР, 10-й отдельный учебный дивизион подводных лодок (7 единиц, из которых в строю в Новороссийске подводные лодки Щ-201 и М-52; подводная лодка Щ-202 – в Феодосии на испытании торпед; подводные лодки Щ-203, М-51 и М-55 – в различных видах ремонта в Севастополе, и подводная лодка М-54 – в среднем ремонте в Херсоне).

В военно-морской базе Поти находились: подводная лодка А-4 из состава 6-го дивизиона подводных лодок 2-й бригады подводных лодок, базировавшегося на Поти (остальные четыре подводные лодки находились на ремонте в Севастополе).

На военно-морскую базу Батуми базировались: эскадренные миноносцы «Фрунзе» и «Дзержинский», временно выведенные из состава эскадры и приданные ВМБ Батуми.

На ремонте в Николаеве находились: лидер «Ташкент» (на нем производилась замена вооружения: щитовые установки Б-13 заменяли на башенные Б-2ЛМ, а 45-мм пушки 21К – на автоматы 70К), эсминец «Бдительный», канонерская лодка «Красная Абхазия» и подводные лодки Щ-212, Щ-213, Щ-214 и Щ-215.

Там же, в Николаеве, на плаву достраивались:

легкие крейсера проекта 68 «Фрунзе» (техническая готовность 33 %, плановый срок ввода в строй 1942 г.), «Куйбышев» (27 %, 1942 г.);

лидеры проекта 48 «Киев» (48,9 %, 1942 г.) и «Ереван» (25,4 %, 1942 г.);

эсминец проекта 7У «Свободный» (83,8 %, 1941 г.);

эсминцы проекта 30 «Огневой» (50,8 %, 1942 г.) и «Озорной» (21,2 %, 1942 г.);

подводные лодки проекта XIIIбис: Л-23 (89,9 %, 1941 г.), Л-25 (63,2 %, 1941 г.);

подводная лодка проекта IXбис: С-35 (40,4 %, 1941 г).

Кроме того, на стапелях находились линкор «Советская Украина», тяжелый крейсер «Севастополь», легкие крейсера «Свердлов» и «Орджоникидзе», пять эсминцев проекта 30, четыре сторожевых корабля проекта 29, три подводные лодки проекта IXбис и три подводные лодки проекта XVI.

Итого к 22 июня 1941 г. Черноморский флот имел в строю и ремонте 1 линкор, 5 крейсеров, 17 лидеров и эсминцев, 2 сторожевых корабля, 44 подводные лодки, 4 канонерские лодки, 2 минных заградителя, 12 тральщиков, 78 торпедных катеров, 24 охотника за подводными лодками.

Командованию Черноморского флота подчинялась Дунайская речная флотилия, созданная летом 1940 г. в дельте Дуная после занятия советскими войскам Бессарабии.

К 22 июня 1941 г. в состав флотилии входили: 5 мониторов («Ударный», «Железняков», «Ростовцев», «Мартынов», «Жемчужин»), 2 канонерские лодки («Буг» и «Днестр»), 22 бронекатера проекта 1125, 7 катеров-тральщиков, отряд глиссеров и несколько вспомогательных судов.

Следует заметить, что сразу же после начала Великой Отечественной войны Черноморский флот стал пополняться катерами морпогранохраны НКВД. Всего к 18 июля от погранохраны было принято 105 катеров, а также учебный корабль «Комендор», вооруженный 1–75 мм и 4–45 мм пушками.

В составе флотской авиации находилось 625 самолетов, из них 167 – гидросамолеты. (По другим данным, всего было 624 самолета, из них 138 бомбардировщиков, 346 истребителей, 140 разведчиков.)

В подавляющем большинстве истребители были представлены старыми машинами типа И-16. Лишь перед самой войной авиация Черноморского флота получила новые истребители: 16 МиГ-3 и 7 Як-1.

Суда вспомогательного флота недостаточно обеспечивали нужды боевых кораблей. К началу войны в составе Черноморского флота состояли три транспорта и танкера, 33 буксира, 74 баржи, 2 мотобота и 4 плавкрана, всего 116 вспомогательных судов.

Резервом Черноморского флота были суда транспортного флота. В его составе было 102 сухогруза и грузопассажирских судна (общей грузоподъемностью 191 тыс. т) и 17 танкеров (общей грузоподъемностью 125,3 тыс. т). Кроме того, имелось несколько десятков рыболовецких и различных служебных судов гражданских ведомств.

С началом войны в состав Черноморского флота было мобилизовано 147 судов.

Потенциальным противником Черноморского флота были румынский и болгарский флоты. Румынский флот состоял из четырех эсминцев, одной (!) подводной лодки «Дельфинул», трех торпедных катеров, а также нескольких малых сторожевых кораблей и минных заградителей.

На Дунае румыны имели довольно мощную речную флотилию, ядро которой составляли семь мониторов. Однако выход этих мониторов в Черное море был фактически исключен.

Береговая оборона Румынии к июню 1941 г. имела в своем составе десять 152-мм и четыре 120-мм пушки.

К сентябрю 1940 г. на вооружении ВВС Румынии состояло 276 боевых самолетов, в их числе 121 истребитель (польские PAL-11, немецкие Хе-112 и английские «Харрикейн» Mk1); 55 бомбардировщиков (итальянские SM-79, германские «Блох» М. В.210, французские «Потез-63», английские «Бристоль» и «Блейнхем»); 82 разведчика румынского производства IAR-37, 38 и 39 и 18 итальянских летающих лодок «Савойя».

Кроме того, 440 самолетов имелось в летных школах и учебных частях.

Осенью 1940 г. Антонеску обратился к Германии с просьбой помочь в реорганизации румынских ВВС. С конца 1940 г. немцы начали отправку в Румынию более современных боевых самолетов: Ме-109E и Хе-111E.

Наконец, следует учесть, что кроме авиации Черноморского флота румынам противостояла многочисленная авиация Одесского военного округа.

Флот Болгарии был более чем анекдотичен. Самыми мощными его кораблями являлись сторожевики водоизмещением в 100 т, вооруженные двумя 47-мм пушками и двумя 450-мм торпедными аппаратами. Скорость хода их составляла 17 узлов. Построены эти суда были в 1906–1908 гг. и числились миноносцами. Было еще несколько катеров-тральщиков и катеров ПЛО. Единственной боевой силой были два торпедных катера германской постройки фирмы «Люрсен».

14 января 1941 г. было опубликовано Заявление ТАСС со ссылкой на сообщения в иностранной печати о переброске некой части немецких войск в Болгарию. 15 января Болгария опровергла заявление о нахождении иностранных войск на ее территории. Однако уже в феврале в Бургас прибыли немецкие морские офицеры-артиллеристы для установки дальнобойных орудий, а в Варну – военные инструкторы для строящихся зенитных батарей. К концу 1941 г. немцам удалось ввести в строй в Бургасе береговую батарею из двух пушек 24 cm SKL/40 с дальностью стрельбы 26,7 км.

1 марта представитель МИД Болгарии Алтынов заявил полпреду СССР А. А. Лаврищеву о согласии болгарского правительства о вводе германских войск в Болгарию. Представители СССР заявили, что не разделяют решения болгарского правительства и что это ведет Болгарию к втягиванию в войну. 2 марта Болгария присоединилась к пакту Оси (Германия, Италия, Япония). 5 марта Англия разорвала отношения с Болгарией.

Главным союзником Германии на Черном море стала Румыния. 12 февраля 1941 г. Румыния разорвала отношения с Англией, и дипломаты покинули страну. В марте в Румынию и Болгарию доставили из Германии орудия береговой обороны, а в Румынию, кроме того, две тысячи морских мин.

Немцы разместили в Румынии тяжелые береговые батареи «Тирпиц» и «Бреслау». Батарея «Тирпиц» ранее защищала побережье Северного моря в районе Киля. В ее составе имелись три пушки 28cm SKL/45. В Румынии ее установили южнее Констанцы. Там же поставили и три 17-см пушки SKC/40 батареи «Бреслау». Севернее Констанцы дислоцировались три железнодорожных орудия 28 cm lg.Br.K(E) – «Длинный Бруно».

В марте 1941 г. в Румынию прибыла военно-морская миссия во главе с контр-адмиралом Флейшером и морская учебная команда во главе с капитаном 1-го ранга Гадовым. Развертывание немецких частей происходило на фоне многочисленных сообщений иностранных информационных агентств о давлении, которое оказывал советский Черноморский флот на Румынию. Советские представители активно опровергали эти слухи. 11 января было опубликовано опровержение ТАСС об информации американского агентства «Юнайтед Пресс» о том, что 9 советских боевых кораблей приблизились к румынским территориальным водам в районе Сулины. А 8 марта опубликовано опровержение ТАСС о том, что, по данным иностранной печати, СССР потребовал от Румынии уступки ее военно-морских баз на Черном море.

И чем ближе был срок начала войны, тем активнее действовали немцы и их союзники. В мае Румыния эвакуировала учреждения из Сулины, Тульчи, Галаца. Тогда же заместитель начальника Главного морского штаба доложил в Генеральный штаб РККА, что за последнее время в районе Севастополя имели место случаи появления неизвестных подводных лодок. Из этого нарком ВМФ сделал вывод, что за районом главной базы Черноморского флота установлено наблюдение подводных лодок румынского флота.

26 мая 1941 г. командующий Черноморским флотом отдал следующую директиву: «В связи с появлением у наших баз и нашего побережья подводных лодок наших соседей, появлением неизвестных самолетов, нарушающих наши границы, учитывая всё возрастающую напряженность международной обстановки, не исключена возможность всяких провокаций.

Приказываю:

1. При нахождении в море всем кораблям особо бдительно и надежно нести службу наблюдения, всегда иметь в немедленной готовности к отражению огня положенное оружие.

2. О всякой обнаруженной подводной лодке, надводном корабле и самолете, если в этом районе по оповещению или по ходу учения наших кораблей и самолётов не должно быть, немедленно доносить мне по радио с грифом “фактически”».

После 14 июня торговым немецким судам было запрещено заходить в черноморские советские порты, а находящимся там судам предписывалось срочно возвращаться в порты приписки. Так, из Одессы, не закончив разгрузочно-погрузочные работы, ушли немецкие, румынские и турецкие суда. Между 15 и 20 июня в Килию (Румыния) прибыл батальон морской пехоты, а из Галаца, не закончив ремонта, был выведен эсминец «Реджина Мария».

Итак, подведем некоторые итоги. К 22 июня 1941 г. немцы не имели ни одного боевого корабля или катера на Черном море и даже не готовили переброску их туда. Италия также не планировала ввод своих кораблей в Черное море. Наконец, Турция и до 22 июня 1941 г., и после твердо и последовательно проводила политику нейтралитета. Турецкие власти прекрасно понимали, что можно чуть-чуть нарушить конвенцию Монтрё, пропуская через Проливы транспорты со снятыми с палубы и перемещенными в трюм орудиями, но пропустить итальянские крейсера или линкоры однозначно означает войну, притом не только с СССР, но и с западными союзниками.

Так что пропуск военных кораблей (даже эсминцев) Турцией никогда не планировался и никогда ее правительством не рассматривался. Понятно, что речь идет о 1939–1944 гг.

Немцы планировали захватить Северное Причерноморье и Кавказ еще до зимы 1941/1942 г. исключительно силами вермахта и люфтваффе. При этом никаких воздушных десантов ни в Причерноморье, ни в других местах СССР не планировалось. Главной и фактически единственной задачей кригсмарине была защита архиважной коммуникации: порты Румынии – Босфор.

Наши историки пишут только о транспортировке румынской нефти по этому маршруту. Из их поля зрения почему-то выпадал огромный тоннаж перевозок по Дунаю. По этой великой реке, связанной, кстати, каналами с Рейном, можно было доставлять из стран Центральной Европы и из самого рейха любые товары и оружие на десятки островов Эгейского и Средиземного морей, занятых немцами и итальянцами, в Грецию, Италию и Северную Африку. Защищать эту чрезвычайно важную коммуникацию немцы собирались с помощью минных заграждений и береговых батарей.

Глава 4. Великая ссора трех «гросс-адмиралов»

Ну, рассказав о кораблях, следует рассказать и о наших флотоводцах. Чтобы не утомлять читателя, я ограничусь наркомом ВМФ и Главнокомандующим ВМС Николаем Герасимовичем Кузнецовым, командующим Черноморским флотом Филиппом Сергеевичем Октябрьским и командующим бригадой крейсеров Черноморского флота Сергеем Георгиевичем Горшковым.

Самым старшим из них был Октябрьский (до 1924 г. Иванов). Он родился в 1899 г. Кузнецов родился в 1902 г., а Горшков – в 1910 г. Октябрьский и Кузнецов из крестьянских семей и, соответственно, окончили по 4 и 3 класса церковно-приходской школы. Отец Горшкова – учитель, и Сергею Георгиевичу удалось окончить среднюю школу.

В 1928 г. Октябрьский окончил Параллельные курсы при Военно-морском училище им. М. В. Фрунзе. Курсы эти создали для положительно зарекомендовавших себя матросов и старшин, желающих стать офицерами, но которых по разным причинам нельзя было зачислить на основной курс. Такими причинами чаще всего являлись отсутствие требуемой общеобразовательной базы или возраст. Время обучения и программа Параллельных курсов соответствовали основному курсу, но материал преподносился упрощенно с учетом уровня школьной подготовки слушателей. Больше Филиппу Октябрьскому учиться нигде не довелось.

Кузнецов и Горшков окончили Ленинградское Военно-морское училище им. М. В. Фрунзе. Кузнецов учился там в 1923–1926 гг., а Горшков – в 1927–1931 гг.

Об уровне подготовки в этом училище существуют разные мнения. Я лишь замечу, что там, как и во многих других вузах того времени, практиковалась сдача экзамена одним курсантом за всю группу.

За 10 с небольшим лет после окончания училища все трое сделали головокружительную карьеру. Стала ли она следствием их гениальных способностей или систематических «чисток» и арестов среди комсостава ВМФ, пусть судят досужие историки, а я лишь ограничусь небольшим эпизодом их биографии.

8 ноября 1938 г. погиб в шторм в Татарском проливе недалеко от Советской гавани недостроенный эсминец «Решительный». Казалось, какое отношение к оному печальному событию имел Октябрьский, который тогда жил в Хабаровске, командуя речной флотилией? Но судьбе было угодно, чтобы именно тут пересеклись судьбы трех самых знаменитых наших адмиралов – Н. Г. Кузнецова, С. Г. Горшкова и Ф. С. Октябрьского. В ноябре 1938 г. первый командовал Тихоокеанским флотом, второй руководил буксировкой, а Филипп Сергеевич стал председателем комиссии по расследованию гибели эсминца.

Дело было так. Осенью 1938 г. руководство флота приняло решение перевести строившиеся в Комсомольске-на-Амуре лидер «Орджоникидзе» (с 25 сентября 1940 г. «Баку») и эсминец проекта 7 во Владивосток, где они должны были достраиваться на «Дальзаводе». Эсминец, как говорилось выше, погиб 8 ноября. А уже 17 ноября была создана особая комиссия по расследованию. Председателем комиссии был назначен командующий Амурской флотилией флагман 2-го ранга Октябрьский[18]18
  РГАВМФ. Ф. р-1678. Оп. 1. Д. ЗО. Л. 18.


[Закрыть].

С 17 по 24 ноября комиссия осмотрела место катастрофы, ознакомилась с документами в штабе Тихоокеанского флота, опросила лиц, имевших отношение к делу, и 24 ноября отправила докладную записку в Москву наркому ВМФ командарму 1-го ранга М. П. Фриновскому.

Далее я, дабы не быть обвиненным в предвзятости в столь деликатном деле, приведу текст записки без купюр.

«По имеющимся предварительным данным о предполагаемом переводе из Комсомольска во Владивосток двух кораблей “Серго Орджоникидзе” и “Решительный”, Военсовет Тихоокеанского флота 13 сентября с. г. [1938 г.] приказом № 0082 назначил отряд по переводу кораблей во главе с командиром 7 морской бригады капитаном 3-го ранга Горшковым и военкомом отряда старшим политруком Мещеряковым. Тем же приказом был объявлен план перевода кораблей, предусматривающий одновременный перевод обоих кораблей по двум вариантам: перевод кораблей своим ходом или же перевод последних под буксирами с соответствующим обеспечением в обоих случаях: в случае перевода кораблей под буксирами, при следовании последних от Де-Кастри до Владивостока буксирующими средствами были помечены: ледокол “Казак Хабаров” для эсминца, а буксир “Посьет” для лидера. Этим же планом предусматривался заход отряда в Совгавань для осмотра механизмов переводимых кораблей. Связь на переходе должна была быть обеспечена разработанным в июне месяце с. г. планом отдела связи Тихоокеанского флота. Каких-либо планов политического обеспечения перевода кораблей для военкома отряда разработано не было.

26 сентября с. г., получив Вашу телеграмму № 557 с решением правительства о переводе кораблей и с Вашим требованием о необходимости обратить серьезное внимание на подготовку кораблей к морскому переходу, на организацию связи, организованность и бдительность всего личного состава при выполнении ответственного задания правительства, Военсовет Тихоокеанского флота никаких изменений в ранее утвержденный план перевода кораблей не вносил, никаких дополнительных указаний Горшкову, имевшему у себя этот план, не дал, работникам штаба флота никаких задач по корректировке плана не поставил, и этот план действовал до прибытия кораблей 9 октября с. г. в Совгавань.

Несмотря на телеграфное приказание Вашего заместителя флагмана флота 2-го ранга т. Смирнова от 1 октября с. г. № 578, запрещающего задерживать корабли в Совгавани для приведения в порядок механизмов с целью следования кораблей во Владивосток своим ходом, Военсовет Тихоокеанского флота категорически не запретил Горшкову приводить в порядок механизмы переводимых кораблей, а наоборот, 6 октября с. г. запрашивает Горшкова, “какое время нужно для того, чтобы корабли могли идти во Владивосток своим ходом”, и 8 октября с. г. дает указание коменданту СГУР8 обеспечить стоянку кораблей у завода Совгавани.

Об игнорировании Военсоветом Тихоокеанского флота приказания Вашего заместителя, а также о задержке кораблей в Совгавани по причине приведения в порядок механизмов на последних и в связи с выбором буксирующих кораблей, – нами установлены следующие факты:

а) 9 октября с. г. Военсовет намечает ориентировочный срок выхода кораблей из Совгавани 20 октября 1938 года и требует от Горшкова план его работы;

б) 10 октября с. г. Горшков доносит Военсовету о том, что по одной машине будет готово: на лидере к 15 октября 1938 г. и на эсминце к 18 октября 1938 г.; что “вторые машины сомнительны, завод в помощи отказал”;

в) 11 октября с. г. Военсовет предлагает Горшкову “приготовиться к выходу на 18 октября 1938 г.” и одновременно штафлот Тихоокеанского флота доносит в Главморштаб о выходе кораблей ориентировочно 15–18 октября с. г.;

г) 18 октября с. г. Горшков донес комфлотом о том, что по одной турбине на обоих кораблях окончен монтаж и идут испытания. В это же время Военсовет принял решение о переводе кораблей из Совгавани двумя эшелонами. И 22 октября 1938 г. лидер под руководством Горшкова был выведен из Совгавани.

После получения Вашей телеграммы от 23 октября 1938 г. № 0026, с категорическим запрещением приводить в порядок механизмы на кораблях, комфлота, через начштаба, 23 октября 1938 г. ограничился передачей обезличенного распоряжения на имя коменданта СГУР (майора В. Н. Моложаева) следующего содержания: “Комфлот запретил всякого рода испытания машин эсминце до прибытия Владивосток. Проследите исполнение”, не дав прямого указания оставшемуся в Совгавани на эсминце капитану 2-го ранга т. Капустину и строителям.

25 октября 1938 г. во время личного доклада Горшкова командующему флотом т. Кузнецову о приводе лидера во Владивосток, Горшков вновь докладывал т. Кузнецову о целесообразности испытания механизмов на эсминце, против чего Кузнецов не возражал и молчаливо соглашался с Горшковым, на основе чего последний, то есть Горшков, потребовал от Капустина доклада о ходе проворота турбин на эсминце.

В связи с таким, на первый взгляд непонятным, а по существу преступным отношением комфлота к выполнению Ваших и Вашего заместителя прямых и четких приказаний, 28 октября 1938 г. комендант СГУР запрашивает комфлотом следующее: “Вами запрещены испытания машин на эсминце. Комбриг требует доклада проворота турбин, на имя строителей распоряжений нет”.

Ни комфлот, ни Военный совет на этот запрос коменданта СГУР не ответили и никаких указаний последнему не дали. Горшков же, узнав о том, что работа по опробованию машин на эсминце прекращена, самовольно и без ведома комфлота приказал Капустину продолжать производство испытания машин на эсминце.

Таким образом, мы констатируем, с чем согласен и Военсовет, о том, что Военсовет Тихоокеанского флота Ваших и Вашего заместителя прямых указаний и категорических запрещений об испытании механизмов на кораблях не выполнял и их игнорировал, что, несомненно, имело отражение на своевременном выводе кораблей, в особенности эсминца “Решительный” из Совгавани. Мы считаем, что у комфлота, до последних дней вывода эсминца из Совгавани, была тенденция на осуществление возможности привода эсминца во Владивосток своим ходом.

15 октября начальник Главморштаба Галлер в адрес штафлота телеграммой № 632 снова подтверждает Ваше приказание о скорейшей выводке кораблей из Совгавани с расчетом использования благоприятной погоды.

Однако в связи с отсутствием твердого плана перевода кораблей и это приказание не выполняется. Подтверждением этому может служить то обстоятельство, что Военсоветом еще не было выделено определенных кораблей в качестве буксировщиков. Так, например, наштафлот 12 октября сообщает Горшкову, что для буксировки в Совгавань направляются “Партизан” и “Полярный”.

Горшков 18 октября, в свою очередь, доносит комфлоту о подготовке к буксировке “Кулу” и вторым буксиром просит разрешить использовать минный заградитель “Астрахань”, на что получает отказ за непригодностью “Астрахани”.

17 октября Военсоветом неожиданно принимается решение выводить корабли по одному, о чем даются указания Горшкову с предложением выводить лидер с помощью “Кулу” и одного тральщика, а для эсминца, в отмену прежних буксиров, намечается уже “Казак Хабаров”.

Военсовет объясняет, что решение о раздельном выводе кораблей было основано на меньшем риске.

22 октября лидер на буксире “Кулу” был выведен из Совгавани и доставлен во Владивосток.

Несмотря на то что, казалось бы, после перевода лидера можно было твердо определить и сроки, и наметить корабли для буксировки эсминца, этого не делается и на всем протяжении подготовки к переводу эсминца продолжается возмутительная свистопляска с подбором буксирующих кораблей и сроков готовности к выходу.

26 октября комендант СГУРа доносит комфлоту, что в Совгавани находится гидрографическое судно “Океан”, и запрашивает о возможности отправки с ним “Решительного”.

Военсовет, приняв решение, что переводом “Решительного” также будет руководить Горшков, прибывший к этому времени во Владивосток с лидером, запрещает отправку эсминца до возвращения в Совгавань Горшкова, но не дает никаких указаний об использовании “Океана”.

28 октября комендант СГУРа снова запрашивает комфлота, когда и каким буксиром будет отправлен “Решительный”, на что получает ответ Военсовета, что 2 ноября в Совгавань прибудет Горшков, который будет руководить буксировкой.

В отношении же буксиров опять-таки неопределенно указывается, что будут буксировать гидрографические суда “Охотск” или “Океан”[19]19
  Гидрографические суда «Охотск» и «Океан» построены на заводе им. Марти (№ 194) в Ленинграде. Водоизмещение 3200 т. Размерения: 80,8–13,0–5,6 м. Паровая машина мощностью 2400 л. с. Скорость хода максимальная 13,7 уз., экономическая 10 уз. «Охотск» заложен 27.06.1934 г., спущен 1.11.1935 г., вступил в строй 10.04.1937 г. 17.12.1939 г. поставлен на переоборудование в минный заградитель и 31.07.1941 г. вошел в состав Тихоокеанского флота. 27.09.1945 г. разоружен и возвращен в класс гидрографических судов.


[Закрыть].

Эта неразбериха с буксирующими кораблями, помимо отсутствия у Военсовета твердого плана перевода “Решительного”, объясняется еще тем, что перевод не рассматривался как целевая задача, а совмещался, или, вернее, был подчинен, другим перевозкам Тихоокеанского флота. Отсюда и сроки перевода не были установлены, и когда начальник Главморштаба Галлер телеграммой № 072 от 1 ноября запросил о сроке перевода эсминца, заместитель комфлота Арапов донес, что “Решительный” будет отправлен ориентировочно 7 или 8 ноября.

Из предыдущего изложения видно, что даже для такого “ориентировочного” ответа у Арапова оснований не было.

Это подтверждается теми безобразиями в части подбора буксиров, которые имели место и после определения сроков выхода по запросу Главморштаба. Отсутствие плана и твердого руководства со стороны Военсовета широко используется Горшковым, который берет инициативу в свои руки и, по существу, самостоятельно решает вопросы и плана, и срока буксировки. Так, телеграммой от 2 ноября Горшков, сообщая комфлоту о том, что “Охотск” задерживается под выгрузкой, выдвигает предложение выводить эсминец буксиром “Самоед” и назначает срок выхода 3 ноября, на что получает разрешение комфлота. При этом ни в телеграмме Горшкова, ни в телеграмме комфлота нет никаких указаний о средствах обеспечения перехода.

Как оказалось в последующем, “Самоед” не был готов к буксировке, в связи с чем Горшков, опять-таки сам, переносит выход на 12 часов 4 ноября, о чем доносит комфлоту и здесь же просит выделить в качестве обеспечения одну подлодку.

В связи с ожидающимся штормом комфлот 4 ноября запрещает выход Горшкову до особого распоряжения и одновременно доносит в Главморштаб о задержке эсминца в связи со свежей погодой.

Казалось бы, что к этому времени вопрос с буксирующими кораблями разрешен окончательно, что подтверждается телеграммой Горшкова 4 ноября, когда он доносит: “К переходу готов, ожидаю разрешения”.

Задержка в переводе уже может быть отнесена исключительно за счет неблагоприятной метеообстановки, что также подтверждается телеграммой наштафлота от 4 ноября, в которой Горшков ориентируется, что “ближайшие три дня ожидается сильный тайфун”, и в связи с этим выход запрещается до особого приказания комфлота.

В той же телеграмме, несмотря на донесения Горшкова о готовности к переходу под буксиром “Самоеда”, наштафлот снова поднимает вопрос о буксирах и запрашивает Горшкова, чем лучше буксировать, “Самоедом” или “Охотском”. На этом факте мы останавливаемся потому, что вместо проверки пригодности буксира установленным порядком, то есть по судовым документам или через бюро регистра, вопрос решается усмотрением Горшкова.

То же и в части метеообстановки, вместо того, чтобы, имея прогноз об ожидающемся в ближайшие три дня тайфуне, твердо решить вопрос о запрещении выхода эсминца до 7 ноября, делается другое. На запрос штафлота, чем лучше буксировать, Горшков выдвигает совершенно новый план буксировки одновременно двумя судами, который без всякой проверки и изучения утверждается комфлотом. Одновременно и Горшков, и комендант СГУРа запрашивают, когда выходить, на что комендант СГУРа от начштафлота, а Горшков от комфлота получают разрешение отправлять эсминец 5 ноября, фактически отменяя отданное ими же накануне запрещение и тем самым грубо игнорируя неблагоприятную метеообстановку.

Это особенно важно, имея в виду Ваши неоднократные указания Военсовету Тихоокеанского флота об учете метеообстановки при организации перехода. Разрешение на выход 5 ноября становится еще более непонятным, если учесть, что в этот день комфлоту докладывалась специально по его вызову метеообстановка и снова был подтвержден неблагоприятный прогноз погоды.

Игнорирование метеообстановки имело место и со стороны Горшкова, который в телеграмме от 4 ноября, донося о плане буксировки, одновременно сообщает: “Завел три буксира, штормы не опасны”. На это лихачество и зазнайство Горшкова Военсовет никак не реагирует.