Текст книги "Гараж. Автобиография семьи"

Александр Анатольевич Ширвиндт
Гараж. Автобиография семьи

© М. Ширвиндт, текст, фото, 2024

© ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Предисловие
«Я тоже с вами надрался»

Михаил Ширвиндт

Что наша жизнь? Езда! Мы ездим после роддома в коляске, довольно быстро пересаживаемся на велосипед, далее – ролики, самокаты, скутеры, наконец – вожделенный автомобиль. Всё это перемежается трамваями, электричками, поездами, каретами с тройками, каретами скорой помощи, каталками… И заканчивается катафалком.

Когда мы задумывали эту книгу, то, конечно, не предполагали, что в ходе её написания подъедет катафалк. Мы начали её втроём, а завершили вдвоём. Ту часть, которая готовилась с участием папы, мы оставили такой, какой она и планировалась. Вторая часть посвящена ему.

Для моего YouTube-канала «Съедобное – Несъедобное» я снимал выпуски под названием «Гараж», где мы с папой и несколькими нашими товарищами встречали Новый год. Секрет популярности этих посиделок не только в узнаваемости персонажей, но и в достоверности: гараж настоящий, закуски из «Пятёрочки», хреновуха и гости свои, проверенные. В общем, сидели, как сидели бы и без камер: шутили, ели, пили, произносили тосты. Это и подкупало, особенно на фоне не меняющейся десятилетиями телевизионной новогодней эйфории в перьях. Зрители писали в комментариях, что они по нескольку раз встречали с нами Новый год – чокались и выпивали: «Мужики, я тоже с вами надрался!» Это ли не успех? Это ли не высшее признание? Отрывки из выпусков YouTube-«Гаражей» мы приводим в книжке, но вы можете найти и посмотреть видео целиком.

Для этой книжки в условном гараже решили собраться и мы с папой и мамой. Да, и с мамой. Хотя посиделки в гаражах – чисто мужское увлечение, шестидесятилетний стаж вождения автомобиля моей мамы позволяет ей с полным правом к нам присоединиться.

Транспортная тема остро стояла во всех семи папиных книгах, да и в моей – «Мемуары двоечника». Автомобили, автоприключения и автодружба оказались важной частью нашей жизни. Некоторыми эпизодами этого бездорожья мы хотим с вами поделиться.

Гаражи и гаражане

В гараже

Александр Ширвиндт: Сколько бы я старчески ни говорил «а помните, а помните», никто ничего не помнит. Только вздыхают: «Не трогайте, парень в маразме, ему скоро 90. Но когда-то он был симпатичный и даже смешной». Так вот. А помните, был фильм «Гараж»? Для меня в нём написали роль. Элик Рязанов узнал, что в Голливуде кто-то из монстров собрал команду и сказал: «Месяц я буду снимать кино. Хотите участвовать, тогда с 5 апреля по 5 мая никуда не выходим из павильона». Это же было условием и Рязанова. А я выпускал спектакль в Театре сатиры. И «Гараж» для меня накрылся, что жаль. Роль сыграл Валентин Гафт. Зато теперь я не вылезаю из «Гаража», который снимает Миша.

Михаил Ширвиндт: Раньше зайдёшь, бывало, в гараж, а там на нескольких капотах – огурчики, колбаска… Усталые владельцы машин, вернувшись с работы, сидели и трепались: рассказывали байки и анекдоты. Это было настолько уютно и вкусно, что я, будучи ребёнком, дико завидовал. Думал: вырасту – обязательно буду делать так же.

Видеорегистратор

YouTube-«Гараж-2019»

Александр Ширвиндт: Это святая святых – гараж. Абсолютно достоверное предновогоднее счастье. Натуральный продукт. Это водка?

Михаил Ширвиндт: Хреновуха, я её сам делал.

А.Ш.: Сырки «Дружба», шпроты, чёрный хлебушек и крутое яйцо. 31 декабря в районе одиннадцати вечера мужики собирались здесь. Ты отколупываешь скорлупу и, к примеру, говоришь: «Слушай, вчера у меня жиклёрчик холостого хода засорился».

М.Ш.: В карбюраторе?

А.Ш.: Да, я на «Победе» ездил. А в это время разливают хреновуху, открывают шпроты и, конечно, плавленый сырок «Дружба». Я до сих пор, какие бы устрицы ни давали, считаю, что ничего лучше плавленого сырка быть не могёт. На, возьми, на хлебушек положи.

М.Ш.: Подожди, я расскажу про хреновуху. У нас программа «Съедобное – Несъедобное».

А.Ш.: Тут всё съедобное.

М.Ш.: Пока ты шелушишь яйцо, рассказываю рецепт.

А.Ш.: Я быстро шелушу, говори быстрее.

М.Ш.: Берёте водку или разбавляете спирт, кладёте туда хрен – почистили, и можно соломкой построгать. На глазок. Я добавляю ещё острый перец, чеснок, укроп. Всё, что есть в доме пикантное и пряное, можете туда побросать. И на пол-литра – чайную ложку мёда, чтобы адсорбировать…

А.Ш.: …дёготь.

М.Ш.: Две недели стоит, и получается вот это чудо, которое мы сейчас будем пить. Кстати, Илье Шпизу, снимающему нас, я однажды набуравил канистру такой хрени. Вообще, надо две недели настаивать, но он положил летом в багажник машины эту канистру и неделю ездил с ней по жаре. Она так настоялась! Это ноу-хау.

А.Ш.: Настаивайте «на багажнике».

«Гараж-2019», YouTube-канал «Съедобное – Несъедобное», дата выхода: 30 декабря 2018

М.Ш.: В Москве исчезли дворы. На их месте возникли парковки, и детям негде гулять. А двор дома моих родителей на Котельнической набережной никогда не будет уничтожен, потому что это не просто двор. Площадка с холмами, деревьями, скамейками и песочницами – это крыша одного из самых знаменитых в Москве гаражей.

Наталия Белоусова: Наш дом стоит на склоне горы у Москвы-реки, и крыша гаража находится на уровне следующей улицы, параллельной набережной. Гараж огромный, на сто машин. Но при этом всё-таки желающие попасть в него образовывали очередь. А самое лучшее место досталось, естественно, одному из авторов проекта нашего дома Дмитрию Чечулину. И вот не стало Дмитрия Николаевича…

А.Ш.: Эту историю я много раз рассказывал, но, поскольку, как было сказано выше, всё равно никто ничего не помнит…

Из бардачка Александра Ширвиндта

Мест в гараже было раз в тридцать-сорок меньше, чем желающих туда на чём-нибудь въехать. Поэтому при дирекции существовала гаражная комиссия. Учитывая контингент жильцов, можно себе представить её состав. Когда я пошёл на комиссию впервые, то подумал, что оказался на заседании Генерального штаба. Чином ниже адмирала никого, по-моему, там не было, или мне тогда с перепугу так показалось. Очередники тоже были не с улицы, и, естественно, мне не светило ничего и никогда, хотя я честно числился в списках жаждущих парковки многие годы. Жаждал парковки и Евтушенко.

Мы родились с Женей рядом, он 18 июля, я 19-го, матери наши служили в Московской филармонии и сидели в редакторском отделе друг против друга, дружили и завещали это нам с Женей. Попытки дружбы были: у меня есть несколько Жениных книг с лихими перспективными надписями, и однажды был произведён эксперимент совместного празднования дня рождения. В списках на возможность въезда в гараж наши кандидатуры стояли тоже почти рядом, но разница в весовых категориях была столь велика, а вероятность освобождения места в гараже столь ничтожна, что мне оставалось только вздыхать. Директор высотки Подкидов, очевидно, вконец замученный великим населением своего дома, проникся ко мне теплотой, и я с благодарностью вспоминаю его ко мне отношение. Подкидов и прошептал мне однажды, что умер архитектор академик Чечулин, один из авторов нашего дома, родственники продали машину, и неожиданно внепланово освободилось место в гараже и что вопрос стоит обо мне и Евтушенко. Я понимающе вздохнул, и мы с Подкидовым выпили с горя.

В этот критический момент появляется очень мощное по тем временам стихотворение Евтушенко «Тараканы в высотном доме». Тараканов в нашем доме действительно были сонмища – вывести их, как известно, практически невозможно, можно только на время насторожить, и Женино стихотворение потрясло своей бестактностью руководство дома и, конечно же, патриотически настроенную гаражную комиссию. Сколько ни разъяснял им бедный Евгений Александрович, что это аллегория, что высотный дом – это не дом, а страна, что тараканы – не тараканы, а двуногие паразиты, мешающие нам чисто жить в высотном здании нашей Родины, всё было тщетно: гаражная комиссия обиделась на Евтушенко, и я въехал в гараж. Вот как надо быть осторожным с левизной, если хочешь при этом парковаться.

Александр Ширвиндт, «Склероз, рассеянный по жизни» («КоЛибри», «Азбука-Аттикус», 2014)

М.Ш.: Мы добились места в этом гараже, стоящем прямо напротив нашего подъезда. Соседними были машины Людмилы Зыкиной и Клары Лучко. Я об этой истории тоже писал.

Из бардачка Михаила Ширвиндта

Вот так, одержав победу в тараканьих бегах, мой папа триумфально въехал в гараж на своей 21-й «Волге». Въехал и поселился! Оказалось, что там, в вечно прохладном сыром полумраке, пахнущем бензином, маслом и другими крепкими напитками, собиралось общество. Академики, генералы, артисты, спортсмены, автомеханики, мясники и прочая интеллигенция по вечерам сервировали капот чьей-нибудь машины, разложив на газете лучок, колбаску, консервы (оттуда, видимо, у моего папы патологическая любовь к шпротам), и неспешно, иногда до ночи, обсуждали способы ремонта текущей прокладки тормозного суппорта при помощи презерватива или обострившийся конфликт с красными кхмерами в Кампучии. Шпроты и прочая снедь покупались тут же, в знаменитом гастрономе. Он был огромный, мраморный и с длинными очередями. Но при наличии гаражных связей любой деликатес выносился через чёрный ход.

Михаил Ширвиндт, «Мемуары двоечника» (Издательство «Э», 2018)

М.Ш.: Капоты современных машин уже не те, на них уже яйца не положишь.

А.Ш.: Чьи яйца не положишь?

М.Ш.: Любые. Соскользнут.

А.Ш.: Надо уметь класть яйца на капот, тогда они не соскользнут.

М.Ш.: На 21-ю «Волгу» вы же клали яйца?

А.Ш.: Клали. Расстилается газета. Она антискользкая. И на газету уже пошли яйца. Вся жизнь была в гараже. Когда на улице жарко, в нём прохладно. В нашем гараже, в самом конце, была мойка, а рядом с ней – маленькая мастерская, где мы пили, ели, чистили карбюраторы, выстукивали колодки. Мы всё делали своими руками.

М.Ш.: Папа приезжал из театра. Ребёнок ждал, когда папа придёт домой, а папа выстукивал колодки до двух часов ночи. И после этих выстукиваний приходил очень несвежий. А мальчик от страха, что он теряет отца, плакал.

А.Ш.: Ничего он не плакал. Какал – это я помню.

Видеорегистратор

YouTube-«Гараж-2020»

Александр Ширвиндт: Вот эти «Бычки в томате» – изжога начинается, уже когда открываешь банку.

Леонид Ярмольник: «Бычки в томатном соусе» – любимые консервы в мои студенческие годы.

Михаил Ширвиндт: «Килька в томате» ещё была.

Л.Я.: Нет, бычки – самые крутые. Они стоили, если я не ошибаюсь, 33 копейки. Лет десять назад я пошёл на приём к руководству канала «Россия» и увидел в буфете банку «Бычков в томате». Я купил тут же и, пока ждал приёма, съел всю банку с чёрным хлебом. Шесть дней я помнил об этой встрече на российском канале. Изжога абсолютная.

А.Ш.: Но какая!

М.Ш.: Дорогой папа, я тебе сделал бутерброд. В любой рюмочной тогда были такие: килька с яйцом на кусочке чёрного хлеба.

А.Ш.: Молодёжь! Вы ничего не знаете! «В любой рюмочной…» Показываю. Нож есть? Порция была – крошечный кусочек. 50 грамм – и вот это на заглот.

«Гараж-2020», YouTube-канал «Съедобное – Несъедобное», дата выхода: 31 декабря 2019

Н.Б.: Мой автомобиль, появившийся много позже Шуриного, стоял не в гараже, а перед входом в высотную часть нашего дома – на стоянке под открытым небом. В будочке сидел охранник, который поднимал шлагбаум, пропуская во двор машины жильцов. Своему сменщику он всегда говорил: «Чисти как следует от снега место № 14. Наташенька иногда приезжает в туфельках». А звали этого охранника Феликс Дзержинский. Он был внуком Железного Феликса и жил в нашем доме. Теперь места в нашем гараже надо покупать. Шура купил. Его машина там и живёт.

М.Ш.: Все книги, вышедшие у папы и у меня, все передачи, снятые нами, созданы благодаря маме, которая вспоминает быль, а мы эту быль за ней записываем. Так что реальный автор всех произведений – моя мама.

Н.Б.: Насколько я создатель передач и книжек, не знаю, но то, что я создатель Миши, это точно.

А.Ш.: Она создатель книжек, она создатель Миши. А я опять ни при чём.

М.Ш.: Раз уж заговорили о моём появлении на свет, давайте тему передвижений на колёсах начнём с коляски. Расскажите историю фотографии, где вы умильно склонились над детской коляской. Этот трогательный снимок в папиных мемуарах иллюстрирует появление долгожданного ребёнка. В книге «Былое без дум» он подписан: «У меня родился сын!»

Н.Б.: В 1956 году я приехала в Киев проведать будущего мужа – Шура снимался там в картине «Она вас любит». Мы гуляли в парке, увидели пустую коляску, и кто-то сфотографировал, как мы к ней подошли.

А.Ш.: Коляска была не пустой, в ней лежала бутылка водки. Дело в том, что алкоголь запрещали проносить на съёмки. Тогда мы у какого-то аборигена одолжили коляску, положили в неё пол-литра и повезли к себе в гримёрную палатку, чтобы прекрасно посидеть. Для достоверности позвали Наталию Николаевну.

М.Ш.: Теперь понятно умиление, с которым папа смотрит на содержимое коляски. Там не ребёнок, родившийся через два года после этих событий, а пол-литра.

Н.Б.: У нас в семье коляски без детей – это, видимо, наследственное. Моя бабушка, Алевтина Михайловна Севастьянова, столбовая дворянка, стала революционеркой и участвовала в организации побега из заключения какого-то соратника. Она гуляла у стен тюрьмы с детской коляской, где вместо ребёнка лежала одежда, в которую он должен был переодеться. Не знаю, удалось ли покинуть тюрьму этому революционеру, но бабушка в ней оказалась – её поймали и посадили.

Портрет Алевтины Михайловны висит у нас на стене. Правда, не в прежней рамке. Одно время в нашем дачном поселке НИЛ («Наука. Искусство. Литература») орудовал вор. Охраны тогда не было, а зимой практически никто не жил. Нормальный вор разбил бы стекло и спокойно влез бы в дом, а этот был аккуратным: снимал штапики с оконных рам, стёкла же ставил на землю, чтобы хозяева потом могли вернуть их на место. Брал он только произведения искусства, поэтому мы прозвали его Антиквар. Портрет бабушки висел в красивой овальной деревянной рамке. Вор вынул фотографию, положил её на мою кровать, а рамку унёс. Еще он коллекционировал краны от самоваров. У нас украл два. Антиквара поймали, изъяли наворованное и велели пострадавшим приходить в милицию за своим добром. Все пошли, но заявления писать отказались. Я тоже пришла в милицию. Рамки от портрета я не нашла, а кранов там лежала целая куча – как определить, какие наши? Я не думала, что в милицию ходят со своим самоваром.

– Забирайте все! – сказали мне.

И я взяла. Потом целое лето к нам приходили дачники с самоварами подбирать к ним носики (многие оставались поужинать). И все равно с десяток не разобрали.

М.Ш.: От этой маминой бабушки, моей прабабушки, я получил один из главных уроков своей жизни. Когда крестьяне её родового воронежского имения подавали ей малину, она снимала очки и с удовольствием ела только что сорванные с куста ягоды. Останься она в очках, наверняка обнаружила бы какие-нибудь червоточинки, а то и самих червячков. И радость уже не та, когда ты полностью сконцентрирован на поиске изъянов. Всю жизнь я руководствуюсь этим принципом и, чуть что, «снимаю очки».

Н.Б.: А твоё рождение связано с другой ягодой. В августе 1958 года в Молдавии шли съёмки фильма «Атаман Кодр» с участием Шуры, а параллельно в Челябинске – гастроли Театра имени Ленинского комсомола, где он работал, и ему приходилось всё время летать. Я, на девятом месяце, ездила в Москве в аэропорт, когда у него была пересадка, чтобы хоть час побыть с ним. И вот как-то приезжаю, а Шура привез из Молдавии большой ящик черешни, которую я очень люблю. Мы сидели, ели, ему уже улетать, а в ящике еще много ягод и я не могу его поднять. Но не оставлять же его там! И я с животом, как этот ящик, просидела целый день одна в аэропорту, чтобы доесть черешню. А через неделю родился ты. Так что ты наполовину состоял из черешни.

М.Ш.: Вы мне вот что скажите: ведь многие известные люди родились в Москве в роддоме имени Грауэрмана…

А.Ш.: Да, Булат Окуджава, Андрей Миронов, Михаил Державин, Марк Захаров, я… Роддом стоял рядом с рестораном «Прага». Мы выбирали. Чтобы родиться и сразу отметить.

М.Ш.: Мама тоже там родилась. А почему я родился не в козырном роддоме, а где-то на выселках?

А.Ш.: Тебя как раз повезли в какой-то элитный.

М.Ш.: Ничего подобного. Меня еле с дачи довезли.

А.Ш.: Нет, ты родился в роддоме, где были новейшие средства. Вот тебе и результат.

М.Ш.: А я слышал версию, что в тот момент, когда я должен был родиться, роддом Грауэрмана закрыли на профилактику.

Н.Б.: Не на профилактику, а, как это тогда называли, на «помыв». Все роддома на две недели закрывают на санитарно-гигиеническую обработку. Когда Миша родился, Шура отправил моей подруге в Ленинград открытку со словами: «У Наташи вчера родился сын – чёрный и маленький, весит 3200, а как его зовут, ещё неизвестно».

М.Ш.: А вы ведь хотели девочку.

А.Ш.: Но сейчас же можно сделать из мужика бабу.

М.Ш.: Я не до такой степени готов идти вам навстречу…

Н.Б.: В 1958 году, когда Ван Клиберн в Москве победил на Международном конкурсе имени Чайковского, мне Шурина мама достала контрамарку в консерваторию на заключительный концерт. Зал был набит битком, люди стояли в проходах. Мне досталось место на ступенечке на самом верху. Миша сидел у меня в животе.

М.Ш.: Я слушал Клиберна?

Н.Б.: Да, ты был уже на подходе.

А.Ш.: Очевидно, ступенечка была настолько низкой, что Миша совершенно не увлекается фортепьянной музыкой.

М.Ш.: Я даже абсолютно лишён музыкального слуха.

А.Ш.: А вообще у нас архимузыкальная семья. Мой папа, дедушка Миши, был замечательный скрипач, я…

М.Ш.: Я поставил бы точку на дедушке.

А.Ш.: Я тоже замечательный скрипач. По поводу замечательных музыкантов. Сейчас эталон афористичности – Раневская. Она действительно была выдающейся дамой. Но не одна она. Немало людей тоже мыслили афористично и были очень остроумными. Например, Леонид Утёсов. Когда появился Эстрадный оркестр Эдди Рознера и вышел набриолиненный красавец с усиками в белом пиджаке, все обалдели: как это вдруг в Советском Союзе такое допустили? Будучи в гостях у Утёсова, я услышал от него:

– Эдди – это воплощение артистичности, замечательный музыкант.

– Говорят, он вторая труба мира, а первая кто? – спросил я.

– Ну, первых огромное количество!

Н.Б.: Когда Миша родился, нас поздравляли не только друзья и коллеги. Три поклонницы Шуры (ещё с театрального училища) пришли к нам и принесли в подарок цветы и серебряные рюмочки. У меня со многими Шуриными поклонницами были хорошие отношения. Мы перезванивались, муж приглашал их на спектакли. Всю жизнь после каждого спектакля Шура привозил полную машину букетов. Я считала: не страшны женщины, которые дарят цветы, страшны те, которым дарят.

А.Ш.: У меня была поклонница – дама с огромной рыжей халой. Она всегда сидела в первом ряду по центру. Мы с Олей Аросевой играли в спектакле о становлении колхозов в Прибалтике. Она прошептала мне: «Твоя на месте». В этом спектакле мы пели куплеты, и, когда оттанцевали и убежали за кулисы, поклонница одна нам аплодировала. Оля сказала: «Шквал». Дама всегда приходила с огромным букетом и мне его вручала. Хотя на этот спектакль никто цветов не приносил.

– Не берите эти букеты, – посоветовал мне как-то один артист.

– Почему? – удивился я.

– Они с кладбища.

Она собирала их на могилах.

Н.Б.: Миша, ты всюду рассказываешь, что для тебя Родина – не вся Россия с берёзками, а наша дача. Тебя на неё привезли, когда тебе было 10 дней, и вот прошло уже столько лет, а ты до сих пор с родителями на той же террасе, за тем же столом, на котором тебя, голенького, пеленали.

М.Ш.: Как только послушал Клиберна, практически сразу приехал на дачу.

А.Ш.: И стал слушать другого пианиста – Святослава Рихтера, который жил тут напротив.

Н.Б.: Как-то у нас на даче прохудилось любимое всеми кресло. Шура пошёл искать, чем бы его можно было привести в порядок. И где-то на помойке у дачи Рихтера обнаружил выброшенную кровать на пружинах. Он отвинтил пружины, принёс, всё сделал, и это кресло до сих пор стоит на веранде с пружинами из рихтеровской кровати.

М.Ш.: При сидении и вставании они звучат как Рахманинов.

А.Ш.: Я в поселке НИЛ пришлый. Я в нём всего-то 73 года.

Н.Б.: А я, как Миша, с рождения. Это дача моего дедушки, главного архитектора Москвы Владимира Семёнова. Здесь мы с Шурой и познакомились.

Из бардачка Александра Ширвиндта

Когда я стал серьёзно ухаживать за своей будущей женой, а режиссёр Михаил Рапопорт за своей – Марией (Миррой) Кнушевицкой, мы в выходные ездили с дачи встречать их на станцию на автомобиле «Москвич-401». И поскольку он обычно сам не желал подавать бензин в двигатель, придумали особое устройство. Называлось – «карбюратор падающего потока». Мишка садился за руль, а я справа, и в протянутой в открытое окно руке держал ведро с бензином. В него был опущен шланг от клизмы, который был проведён в карбюратор. Так и ехали до самой станции.

Александр Ширвиндт, «Склероз, рассеянный по жизни»

Н.Б.: К вопросу о музыке. В одно дождливое лето, когда нашему Мише было шесть лет, а Андрюше, сыну Кнушевицкой и Рапопорта, четыре года, мы в отпуске томились на даче. Делать нечего, дети ноют. У нас был патефон, и мы почему-то, видимо под настроение, постоянно ставили пластинку с песней «Шаланды, полные кефали».

– Если поставите в десятый раз, – пригрозил Миша Рапопорт, – разобью.

Кто-то всё-таки не удержался, и Миша разбил пластинку на мелкие кусочки.

А.Ш.: Чтобы Мишка больше ничего на даче не разбивал, мы старались куда-нибудь уехать. В 21-й «Волге» был диван. Когда его откидывали, машина превращалась в спальню шестизвёздочного отеля. Мы ездили по молодости с Рапопортом и Кнушевицкой и спали ночью на трассе вшестером – четверо взрослых и двое детей.

М.Ш.: У меня другие воспоминания об этом диване.

Из бардачка Михаила Ширвиндта

Мы поехали отдыхать с семьёй Рапопортов. Эта семья, как и мои родители, – продукт дачного романа. Только, в отличие от моего пришлого папы, они самые что ни на есть НИЛьские аборигены. Их дачи стояли напротив друг друга. Михаил Рапопорт, театральный режиссёр, был сыном Иосифа Матвеевича Рапопорта, знаменитого актёра, режиссёра, педагога. Мирра Кнушевицкая, актриса Театра имени Моссовета, – дочка оперной певицы Наталии Дмитриевны Шпиллер и виолончелиста Святослава Николаевича Кнушевицкого. Естественно, что такая духовная и территориальная близость не могла не породить моего товарища Андрея Рапопорта – известного актёра театра и кино.

Ехать было решено на машине, но папина «Победа» совсем рассыпалась. Тогда все стали клянчить автомобиль у Наталии Дмитриевны Шпиллер. У неё как у народной артистки РСФСР, лауреата трёх (!) Сталинских премий была личная «Волга». Наталия Дмитриевна сказала, что машину не даст, потому что она третий год просит перенести пианино в соседнюю комнату и никто даже не пошевелил пальцем. Тогда Миша и папа схватили пианино и мгновенно перетащили его куда надо, потом вернулись, подняли кресло вместе с Наталией Дмитриевной и отнесли их тоже. Так появилась эта треклятая машина!

Почему треклятая? Представьте себе: лето, жара, кондиционеры ещё не изобретены, ехать 1000 километров на Украину в Черкассы, и самое главное – вшестером! Но кто ж поинтересуется мнением двух малышей шести и четырёх лет? Поехали! Душная машина мне надоела довольно быстро, редкие мимолётные остановки у кустиков надолго не развлекали, и тогда я придумал. У Андрея, как и у всех детей, был свой лексикон: быстрая придорожная остановка или остановка «до вiтру» (на украинской территории) называлась «пи-пи», стоянка более продолжительная, в хорошем лесочке, называлась «гром». И я начал это эксплуатировать. Примерно раз в сорок минут я щипал Андрея и грозно шептал ему на ухо: «Гром!» Через десять секунд послушный мальчик объявлял «гром» в буквальном смысле громогласно. Автомобиль останавливался, Андрей шёл за куст, а я получал 15 минут воздуха. На третий раз взрослые заподозрили неладное и во время стоянки вчетвером пошли за куст смотреть, как проходит «гром». Сколько бедный Андрюша ни тужился, но был разоблачён и закинут вместе со мной в духоту.

Второй ужасный момент – это спать вшестером в одной машине! До сих пор не понимаю, как мы там уместились, только помню, что у Андрея был какой-то жуткий деревянный монстр-буратино Петя, с которым он не расставался ни на секунду, даже во сне. И вот все под моё ворчание невообразимым образом умялись друг в друга, замерли. Наступила наконец тишина, как вдруг я гневно вскричал, подытоживая весь кошмар: «И ещё этот ваш Петя!!!» Потом долго «этот ваш Петя» цитировался взрослыми в критических ситуациях.

Михаил Ширвиндт, «Мемуары двоечника»

Н.Б.: Сейчас на нашей даче бегают уже правнуки. Когда правнучке Элле, дочке нашего внука Андрюши, было три с половиной года, она меня спросила:

– Почему ты такая старая?

– Давно родилась, – говорю.

– А почему?

– Мне надо было родить тебе дедушку.

Дедушка – Миша – сидел рядом. Элла задумалась.

– А тебе тяжело было его носить?

– Да нет, он тогда был маленький.

Элла, показывая на нашу собаку, спрашивает:

– А Микки тоже у тебя в животе сидел?

Я подумала: по-моему, она считает меня сукой.