Текст книги "Заговор драконов"

XV

Путь до Рамзеса занял три дня. За это время я хорошо отдохнул от своих последних приключений. Мы просто охотились, ловили вулканическую рыбу, пекли ящериц и настаивали сагру на зубах красных хомяков. За тридцать два тика, между прочим, получался отличный напиток. Я регулярно сообщал Моргульскому о состоянии дел. На половине пути до Рамзеса он сообщил мне, что скоро будет на Западном плоскогорье.

– Когда вы придете в Рамзес, я буду уже там, – сказал он. – Ищи меня в розовом небоскребе на главной улице. Я оставлю свои координаты у привратника. А, может быть, встречу вас у ворот.

Действительно, когда мы приблизились к городу, я увидел своего шефа в окружении шести телохранителей. Он тепло приветствовал меня и кивнул моим спутникам.

– Нам надо поговорить, – произнес он вместо приветствия. – О твоих друзьях позаботятся. Я заказал им роскошные апартаменты.

Мы поднялись на шестнадцатый этаж розового небоскреба и оказались в огромной зале, к которой примыкал сравнительно небольшой рабочий кабинет. Мы расположились за журнальным столиком. Моргульский лично налил мне и себе вино, и мы подняли бокалы за успех.

– У меня для тебя две новости, – сказал Моргульский. – Первая: ты назначен начальником управления повседневности, вторая – Го Нур виделся со мной и попросил меня арестовать тебя и выдать ему.

– Он не так давно хотел лично вырвать из моей груди сердце. Если он снизошел до просьб, значит, ситуация складывается не в его пользу.

– На тебя начата охота, Сократ. На твоем месте я бы отдал черный перстень и оставил себе белый.

– Не могу. Я одел белый перстень, потому что так мне подсказала интуиция.

– И ты подверг себя огромному риску. Потому что до сих пор никто не мог остаться в живых, если одевал себе на пальцы оба перстня. Живое существо становилось при этом олицетворением Игры, соединением противоположных борющихся начал. И это плохо кончалось. Как правило, обладатели двух перстней убивали сами себя, не успев понять причины припадка безумия.

– Но я жив и прекрасно себя чувствую. Сколько охотников выпустил Го Нур?

– Их число очень значительно. Подумай, стоит ли прерывать Вечность ради черного перстня…

– Я не отдам Перстень. Мне безразлично, что произойдет с Го Нуром и всем Адом, но мне хорошо известно – когда я сниму Перстень с пальца, меня тут же уничтожат. Я всего лишь защищаю свою жизнь.

– Ну что ж, я уважаю твое упорство. Тогда вот тебе апонюйский словарь. – Он положил на стол кристалл.

– Зачем?

– Ты же хочешь перевести текст Книги Творения?

КНИГА ТВОРЕНИЯ

1. Изначально создано 128 Перстней. 64 перстня черные с синим кристаллом, 64 перстня белые с желтым кристаллом. Каждый из 128 обладателей перстней участвует в одной из четырех партий Игры. Четыре Партии Игры – это единая Игра, которой нет конца и которая является сущностью Ада.

2. Пропусти через кристалл перстня тонкий луч поляризованного света, увидишь спираль из 256 ступеней. Это ступени Ада. В спирали четыре полных витка. Каждый виток содержит 64 ступени. Между ступенями Ада видны пустые промежутки. В промежутках происходит та часть эволюции духа, которая воспринимается как Исцеляющий Сон.

Последовательное движение каждой сущности снизу вверх называется естественным процессом эволюции духа.

Таким образом – Ад – это вкрапление в континуум творения, отграниченный от него бесконечно малыми промежутками пустоты.

3. Каждый виток спирали может быть представлен в виде шахматной доски. Нечетные ступени становятся при этом взаимно-однозначном преобразовании белыми клетками, четные – черными. Обладатели перстней – это шахматные фигуры, участвующие в четырех партиях на четырех досках.

4. Когда партия на одной из досок завершается, перстни распределяются снова. Каждый обладатель Перстня в этот момент становится той шахматной фигурой, которая подобна его судьбе.

Но обладатели белых перстней всегда становятся желтыми фигурами, а обладатели черных – синими.

5. Обладатели перстней могут делать ходы, перемещаясь на соответствующие ступени-клетки и совершая на них действия, которые сочтут необходимыми.

6. Порядок ступеней на шахматной доске таков: со стороны синих фигур на нижней (первой) доске (витке спирали) клетка A8 соответствует ступени 256. Нумерация буквами и цифрами традиционно начинается со стороны желтых фигур. Дальше в каждом нечетном горизонтальном ряду нумерация ступеней уменьшается от H к A, а в каждом четном – от A к H. Каждый обладатель Перстня может вычислить свое положение. Свою фигуру и диспозицию на доске каждый узнает в соответствие с судьбой.

7. Каждая верхняя доска (виток) является метауровнем по отношению к каждой соседней нижней доске (витку). Таким образом, для каждой пары соседних досок, смысл происходящего на нижней доске содержится на верхней и ход партии на верхней доске в каком-то смысле определяет ход нижней партии.

8. Ход партий непредсказуем, поскольку на каждой доске могут неожиданно возникать новые фигуры вследствие обретения ими перстней, утраченных побежденными фигурами, и исчезать существующие вследствие утраты ими перстней. Кроме того, поединки фигур имеют непредсказуемый исход. Поэтому Игра не является обычными шахматами на четырех досках.

9. Никто не знает причины, по которой свет и тьма изгоняют друг друга. Но путешествие жителей Ада в исцеляющий сон является шагом к свету из тьмы.

Некогда Ад был отделен от континуума и Вельзевул был изгнан в него. С тех пор узоры игры стали источником мудрости. Каждый исцеляющий сон – это сон в другой части мира. Те, кто заснул в Аду, могут исчезнуть из него с помощью Исцеляющего сна. Но это дано не всем.

10. Творение – это бесконечность. Ад – капля внутри океана света. Творение изобилует жизнью и разумом. Невозможно найти путь из Ада в континуум, если не использовать для этого исцеляющий сон. И все же, те, кто в Аду был возвеличен, в континууме – всего лишь песчинки.

11. Без Ада нет игры. Без игры нет мудрости. Без мудрости нет мироздания. Свет и тьма должны существовать, чтобы полагать границы друг другу. И чтобы разделять и соединять бесконечно различное.

Мы перевели Книгу Творения вместе с Моргульским.

– Зачем вы в этом участвуете, шеф?

– Я больше не шеф для тебя. И хочу открыть тебе свое имя. Его знают немногие. На этой ступени никто. Когда-то меня называли Вельзевул.

– Вы один из игроков?

– Я был им. До того, как меня изгнали из континуума. Теперь я здесь. И подчиняюсь тем же законам, что и все жители Ада.

– Значит, Вы с самого начала знали все правила Игры.

– Если бы я тебе их рассказал, ты был бы мертв сейчас.

Подумав, я согласился, что так оно и есть. Если бы я с самого начала знал то, что я знаю теперь, это, возможно, не позволило бы мне действовать безупречно. Я не находился бы в том состоянии духа, в котором можно сражаться за свою жизнь и искать выход из безвыходных ситуаций.

– Но теперь Вы можете рассказать мне, что происходит?

– Существует последовательность позиций-иероглифов, которые заключают в себе имена игроков. Если игра воспроизводит их, она становится неподконтрольной. Наступает раскрытие фрактальности Ада, и Ад на какое-то время открывается в континуум.

– Кто заложил эти последовательности?

– Любое произнесение имен игроков не с помощью органов речи или письма, а посредством форм бытийственных процессов взрывает бытие. Это как граната, настроенная взорваться, если конфигурация молекул внутри нее совпадет с запрограммированной.

– Понимаю. Хотя и с трудом. Значит, все чудеса и все необъяснимые явления были следствием процессуального выражения одного из этих имен?

– Да, это так. Теперь ты понимаешь, что я хочу вырваться в Континуум. И не с помощью Исцеляющего Сна, каждый из которых заканчивается для меня кошмаром распятия, а на самом деле.

– В таком случае Заговор Драконов – идеальный способ для этого.

– В мире драконов для меня места нет. Я Вельзевул, что означает на апонюйском «изгнанный». Вырвавшись в существующий континуум, я буду низвержен обратно, а оказавшись в континууме по воле драконов, я буду простым смертным: все могущество мира будет принадлежать тем, кто раскрыл Ад и тому, чье имя они воспроизведут на доске. Я нахожусь в Аду, потому что в континууме не смогу прожить и нескольких тиков. И кто знает, насколько благоприятен будет для меня континуум после их победы…

– Выход только один. Не вставая ни на одну из сторон, попытаться сделать свою игру.

– Ты прав, Сократ. Выход только один. И, похоже, именно ты можешь мне помочь. Ты согласен?

– Я уже это делаю. И к тому же без Вашей поддержки мне не победить.

– Тогда у нас остается немного времени. Го Нур, Девиран и Ганир объединили свои усилия. Они попросили меня заманить тебя в ловушку.

– Почему Девиран и Ганир помогают Го Нуру?

– Ганир и Го Нур из одного клана драконов. Это можно заметить по сходству их имен. А Девиран делает это, потому что связан с Го Нуром дружбой. Го Нур, когда отнимет твой перстень, завоюет себе место в будущем мире драконов, поэтому он готов на все.

– Он имел возможность одеть перстень.

– Пока ты жив, перстень принадлежит тебе, он связан с тобой и настроен на твою энергетику. Фактически перстень связывает твою личную энергию с энергией Ада. Поэтому ты и можешь перемещаться со ступени на ступень. Он хочет убить тебя. И он дракон. Победить его в поединке невозможно.

– Он действительно непобедим? Вельзевул рассмеялся.

– Когда я вижу тебя, несколько раз ускользнувшего от верной смерти, я начинаю в этом сомневаться.

– Итак, где они расставили ловушку?

– К западу от города. В двух тиках пути. Там видели появление летающих машин.

– Летающих? Но здесь никогда не делали ничего, что могло бы летать.

– Теперь кто-то делает. Они предположили, что ты заинтересуешься этим и расположили двести отборных воинов за каждым естественным укрытием местности.

– А сами они будут там?

Вельзевул нарисовал на листке бумаги небольшую карту.

– Здесь повсюду рассыпаны скалы, – сказал он. – Есть небольшая пещера, в которой и будут прятаться драконы. Из нее прекрасно видно поле боя. Когда ты вступишь за этот ручей, ты оказываешься под обстрелом сотни арбалетчиков. Затем в окружении сотни пеших воинов. Уйти из ловушки невозможно.

– Неплохо придумано. А как драконы собираются управлять своим отрядом?

– У них есть приборы для переговоров с командирами каждой десятки.

– Тогда задача более проста, чем я думал вначале. Надо захватить пещеру и отдать необходимые команды воинам, чтобы они перебили друг друга. Сотня лучников может уложить сотню пехотинцев.

– Наши мысли совпадают. Тем более, что пещера имеет другой вход.

– Они об этом не знают?

– Нет.

– А откуда это известно Вам?

– Я слишком давно скитаюсь по Аду, Сократ. Многие вещи я просто помню. Этот вход находится вот здесь, гораздо ниже с другой стороны. Он ведет на дно обрыва, которым заканчивается пещера. По стене обрыва придется подниматься вверх. Но там очень неровная и прочная гранитная скала. Мы сможем это сделать.

– Хорошо. Мне этот план нравится. Когда мы выдвигаемся?

– Завтра утром. Вам нужно отдохнуть.

– Тогда я хотел бы присоединиться к своим друзьям.

– Должно быть, они сейчас обедают неподалеку. Через три комнаты отсюда.

Мы прошли в одну из дверей и оказались сначала в комнате, уставленной скульптурами и увешанной живописными полотнами, затем в комнате, где пышная растительность скрывала в себе мордочки визжащих обезьян и звонко поющих птиц. Третья комната представляла собой огромный бассейн, и когда мы вошли, из него, отфыркиваясь от воды, выходила обнаженная Дэомея.

– А, Сократ! – она совсем не смутилась своей наготы. – Снова захотел искупаться?

– У меня теперь водобоязнь, – отшутился я. – А где остальные?

– Должно быть, уже обедают.

Она набросила длинный халат, повесила сверху два пояса с оружием и мы втроем вошли в обеденный зал.

Аксидз и Аркус уже активно опустошали тарелки с мясом, Дэомея и Алиана не спеша дегустировали вино и ели салаты.

Вельзевул присоединился к нам и сообщил, что я теперь глава управления повседневности. Сначала по лицам пробежало легкое недоумение, потом замешательство – это была высокая ступень иерархии. Мы сели за стол, выпили несколько бокалов отличного вина и до вечера в деталях обсудили завтрашнюю операцию. Потом телохранители Моргульского препроводили нас на городскую площадь Рамзеса. Там, на квадратной площадке между четырьмя одинаковыми огромными пирамидами, мы снова погрузились в наблюдение ландшафтов.

Эти видения сильно отличались от видений в Ахароне. Я видел ничто, растворяющее в себе все существующее. И это действительно было пугающим зрелищем. Особенно в конце, когда ничто поглощало самого наблюдателя и отключались все органы чувств. Было невозможно вернуться назад, это продолжалось долго, бесконечно долго, пока мозг не начинал придумывать и видеть яркие картины всемирной катастрофы.

Алиана увидела океан молний, в котором тонули странной формы корабли. И этих кораблей было двести пятьдесят шесть.

Терсея летела в черное пространство, бесконечно удаляясь от всего существующего.

Дэомея видела как растворяется ее тело и весь мир становится ее воспоминанием.

Аркус сражался с чудовищами, которые были похожи на ожившие куски тьмы. Любая вещь, которая оказывалась внутри них, исчезала. Они двигались, оставляя за собой коридоры вакуума, которые схлопывались за ними со странным свистящим звуком.

Аксидз увидел как его проглотил дракон. Путешествуя в его внутренностях, ему удалось прорубить отверстие наружу. Но снаружи ничего не было. И дракон, который оказался разгерметизирован, тоже наполнился ничем, а затем все исчезло, и Аксидз пережил те же мгновения кошмара, что и я.

Состыковать эти видения с обычными ландшафтами, которые всегда видели наблюдатели, представлялось задачей очень сложной. И несмотря на сюжетные отличия видений, они казались совершенно идентичными по смыслу.

Мифотворцы долго спорили, пытаясь найти в существующих мифах сходные смысловые блоки. Вельзевул улыбался и не участвовал в их споре.

– Ты нашел хороших друзей, – сказал он. – Они не только сильны, но и умны.

– То, что они говорят, кажется убедительным.

– Кое-где они попадают очень точно. Почему бы тебе не предложить им перейти в твое управление?

– Они увлечены своей работой.

– Повседневность питается мифами. Они не останутся без работы.

– Пожалуй. Я с удовольствием возьму их к себе.

Я уснул крепко и глубоко, и проспал до рассвета. Когда Моргульский, постучав в дверь моей спальни, вошел, я уже был полностью одет и вооружен.

– Легкий завтрак ждет. – сказал он. – Выступаем через один тик.

– Сегодня будет большой день. Вельзевул. Если нас ждет удача и мы уничтожим драконов, ты оденешь один из их перстней. А кто оденет второй?

– Оденет тот, кто убьет, – сказал он. – Пусть решает жребий. Все мы можем погибнуть сегодня. И тогда твой вопрос лишен смысла, Сократ. Помни: драконы готовились к этому шесть миллионов дней. А мы разрушаем их замысел. Много ли у нас шансов? Думаю, нет.

XVI

Нас было тринадцать. Вельзевул, шесть его телохранителей и наша группа.

Мы подошли к другому входу в пещеру и проникли внутрь. Сверху капала вода. Воздух был спертым. Сначала мы ползли, потом шли, согнувшись, наконец, распрямились и подошли к вертикальной стене. Наверху был виден блеск факелов и слышались громкие разговоры.

Белый перстень на моей руке завибрировал и испустил вверх желтый луч. Он словно прожег весь пласт скальных пород над пещерой. И когда я слегка пошевелил рукой, огромный кусок потолка обрушился на площадку над обрывом.

Крики и брызги крови доказали, что попадание было точным.

Мы бросились вверх по скале. Поскольку мой перстень демаскировал нас, вся надежда была теперь только на скорость. Вельзевул помогал себе забираться крыльями. Никто больше не мог себе позволить такую роскошь. И тут я ощутил то, о чем предупреждал Моргульский. Мне захотелось убить самого себя. Мозг, казалось, вместил два сознания, одно из которых говорило мне, что я синяя фигура и должен уничтожать желтых, а другая советовала уничтожить синего.

Располовиненный, я почти упал с вертикальной стены. Меня подхватили Аксидз и Аркус и буквально зашвырнули на площадку. Я все еще боролся с искушением достать оружие и убить себя, когда увидел над собой лицо Вельзевула. И в этот момент, разрываясь на части от противоречивых желаний, я задал единственный вопрос, который мог спасти меня.

– Скажи мне имя одного из игроков!

– Я один из игроков! Назови мое имя! – сказал он. – Ты должен воспринять меня. Ты должен внутри самого себя согласиться с тем, что ты пойдешь со мной…

Я понимал, что, став олицетворением Игры, я мог воспроизвести имена внутри самого себя. Для этого всего лишь следовало произнести их телом, а не разумом.

– Другое имя! Назови другое имя! – крикнул я.

Мое тело разрывалось на части, вокруг кипело сражение…

– Другого имени не существует, – сказал Вельзевул. – Позволь своему телу согласиться быть со мной!

Нет! Я не хочу быть с Вельзевулом. Я должен остаться самим собой! Я должен остаться Сократом! Я есть альфа и омега…

Судороги, сотрясающие мое тело, мгновенно исчезли. Вельзевул, схватившись за голову, упал. Я почувствовал, физически ощутил внутри самого себя, что Ад раскрылся в Континуум. Вельзевул катался по полу пещеры, и то же происходило с тремя драконами. Их тела были сконструированы так, что в континууме чувствовали себя не очень-то уютно. Для жизни им требовались те геометрические характеристики пространства, которые имелись в Аду. По всей видимости, они умирали в мучениях.

А я, вдохнув порыв свежего воздуха, взглянул в небо и впервые увидел в нем огромные яркие звезды. Терсея, Дэомея и Алиана встали вокруг меня, образовав треугольник. Сзади, слева и справа я почувствовал Аксидза и Аркуса. Оба перстня сияли на моих руках, и лучи света образовывали дорогу вверх.

Не говоря друг другу ни слова, мы шагнули по ней, и стали подниматься выше и выше, пока Ад не остался далеко внизу.

Я видел, как вслед за нами ад покинуло еще несколько сущностей. Но кто это-рассмотреть не мог.

Трудно сказать, сколько продолжалось наше восхождение. Когда мы пересекли невидимую границу, космос перевернулся. Звезды теперь сияли внизу, и, приглядевшись, я понял, что это были не совсем звезды. Каждая из них представляла собой совершенную форму, гибкую и нестабильную, бесконечно живую и прекрасную. Они окружали нас, переливаясь дивными оттенками лилового, оранжевого и светло-голубого цвета, иногда вспыхивая ярко-желтым сиянием.

– Что это, Сократ? – спросил Аркус.

– Если бы я знал! Судя по всему, мы оказались в бытии. В том метапространстве, которое содержит в себе вселенные. А эти формы около нас – это сотворенные богами бесконечные миры.

– Как это красиво! – воскликнула Дэомея.

– Мы можем выбрать любой из них, – сказал я. – Или, может быть, создать свой собственный… Все в наших силах.

– Так какой же мы выберем? – спросила Алиана.

– Выбирай ты, Сократ, – подбодрил меня Аксидз.

– Мне нравится вот этот, – сказал я, указывая на переливающуюся огненными цветами чашу, внутри которой были видны сложные вихревые потоки.

Стоило нам двинуться к выбранной форме, как она вытянулась и поглотила нас. Я ощутил внутренний импульс и понял, что это сознание вселенной вступило с нами в контакт. Одновременно я почувствовал тревогу и любопытство. Что будет с нами там, внутри?

Александр Шохов август-сентябрь 1997 г.

Одесса.