Текст книги "Золотые времена"

– Бороться, – упрямо сказал капитан. – До самого победного конца. В противном случае потомки не поймут…

Он заложил руки за спину и, важно расхаживая средь посадочных распорок, принялся размышлять. Потом засвистел поганую кадриль. И даже ножкой пару раз изобразил.

Пункт восемнадцатый

Аборигены, вытянув шеи и замерев, готовые ко всякому подвоху, с тревогой наблюдали за капитаном.

– Тэк-с, тэк-с, приятели, – наконец повернулся к ним капитан и покачался с пятки на носок. В голосе его вдруг зазвучали мстительность и торжество. – А вот сгоняем-ка партейку в шахматишки! Ставлю на кон ракету!

– С ума сошел! – с неподдельным ужасом схватился за голову Ривалдуй. – Погубишь всех!

– А черта лысого! – скривились аборигены. – Нам не надо. Играй сам с собой, если приспичило.

– Мнэ-э… – чуть растерялся капитан, но тотчас взял себя в руки. – Вон оно как… Вы, значит, сомневаетесь… Интересно! – Он глубокомысленно покивал. – Ну, что ж, могилу себе роете. Ладно… Но только запомните: если инспектор говорит поселенцам, что настоятельно желает сразиться с ними в шахматы, они обязаны повиноваться беспрекословно.

– Ты – не инспектор. Наглое вранье, – твердо сказали аборигены.

– О! – прошептал Ривалдуй и с живейшим интересом посмотрел на капитана.

Каша заваривалась на пустом месте.

Пупель Еня обеспокоенно крутил головой и ничегошеньки пока не понимал.

– Ты не инспектор, – повторили вразнобой туземцы. – И не спорь. Нашего инспектора мы знаем.

– Ах, вы так?! – воскликнул, распаляясь, капитан. – Арестовали меня ни за что да еще отказываетесь признавать во мне начальника?! Фалдец, все кончено! Только дуэль спасет вас от моего праведного гнева.

– Дуэль… – эхом повторил Ривалдуй, будто пробуя на язык непривычное словечко. – А я-то думал, только в старых книжках так бывает… Чудеса!

– Не чудеса, а проза жизни, – подавляя вздох, сказал Матрай Докука. – Звериный оскал борьбы за выживание. Я не могу безропотно уйти!..

– Кэп, но они же изрешетят тебя пулями! Они – такие… – с отчаянием пролепетал Пупель Еня.

– Не мешай! Молчи! – нетерпеливо огрызнулся капитан. – Вечно путаешься под ногами. Я спортсмен. Я – шахматист! Известно всем…

– Только тебе, только тебе, – трагической скороговоркой вставил Ривалдуй.

– Нет, всем!

– Ничего не знаем, – отрезали аборигены, – и знать не хотим. Вот так. Рассказывай кому-нибудь еще… С инспекторами дел не имели, играть не будем, на дуэль – не пойдем. И точка. Отдавай ракету по-хорошему.

В воздухе повисла тоскливая тишина.

– Кэп, они требуют, – простонал Пупель Еня. – Ишь, как обозлились… И, похоже, не уймутся…

– Себе ведь на голову, только и всего. Ничтожества! – презрительно пожал плечами капитан, окончательно входя в новую роль. – В таком случае выбор оружия остается за мной. Предлагаю биться… взглядами!

– Какие взгляды?! Кэп, ты что такое говоришь?! – перепугался Ривалдуй.

– Совсем уже… – убито охнул Пупель Еня.

– Самое ужасное оружие, какое мне известно, – радостно соврал Матрай Докука. – Именно! Взгляды на жизнь, взгляды в упор, взгляды вождей и все такое… Новинка сезона. Я еще не демонстрировал, нарочно припасал… Ну, карачун вам всем пришел!

И, не давая аборигенам опомниться, капитан моментально приступил к делу.

Правую ногу отставив чуть-чуть назад, левую же, как положено по этикету, выдвинув чуть-чуть вперед, а руки строго опустив по швам, он принял позу матерого дуэлянта (от рождения – левши, чтоб этим качеством заранее ошеломить противника) и вперил сатанинский взгляд в балдеющих туземцев.

Те никак не могли взять в толк, что происходит. И что теперь их ждет…

По этой причине они уже через минуту, не желая дальше искушать судьбу, сломились, на всякий случай перетрусили и вразнобой наладились канючить:

– Не надо! Хватит! Сжалься! Раньше срока не губи! Мы ведь тоже… хотим жить по-человечески…

– Откажитесь от ракеты и самокрутки, – не меняя позы и не отводя взгляда, потребовал Матрай Докука. – Все должно быть строго по закону. А вот простить вас не могу. Совесть не позволяет.

– Смилуйся! – запричитали аборигены.

Вид у голого капитана был лютый.

Приписка на полях:

Сохранились ученые воспоминания, какой вид был у капитана. Но приводить их стыдно. И оспаривать – тоже. Ибо все дифирамбы пели девы. Старые и кабинетные. А капитан и близко к ним боялся подходить. (См. комментарий.)

Раздел второй

Пункт первый

Внезапно над их головами раздалось противное квохтанье аппарата, похожего на вертолет.

Ничего уже не соображая и ни на что больше не надеясь, аборигены с убитыми лицами выстроились в шеренгу – пятки вместе, носки врозь – и замерли, едва дыша.

А капитан – все в той же позе разгулявшегося дуэлянта – уже сверлил ужасным взором вертолет и с бешенством крушил его, крушил…

Вертолет, однако, вскоре сел. Совсем неподалеку от «воюющих сторон».

Из распахнувшегося люка неторопливо и вальяжно вылезли двое – очень тучные, в белых чесучевых сюртуках, в синих ситцевых шальварах с огненными трехполосными лампасами и маленьких оранжевых сапожках на высоких каблуках и с позолоченными шпорами.

– Ну, братишечки мои, теперь – держись, – тихо и печально проговорил Матрай Докука, одновременно улыбаясь изо всех сил. – Сейчас нас, вероятно, будут колотить.

– Позолоти ручку – дебет, не позолоти – кредит? – осведомился один из прилетевших, с красной повязкой на шее и огромным фиолетовым бантом на рукаве.

– Смилуйся, начальник! – хором простонали аборигены. – Пощади!

Левая начальническая бровь второго с недоумением взметнулась к роскошному рыжему чубу, куделящемуся из-под бескозырного картуза, а глаз под этой бровью глянул внимательно и настороженно.

На месте же правого глаза красовалась мощная бархатная нашлепка цвета штормовой морской волны.

– Ссуда взаймы – расход-приход? – удивленно произнес с нашлепкой на глазу.

– Какой-то особенный язык… – насторожился Пупель Еня.

Ривалдуй бочком приблизился к лингвоперчику, воровато обернулся и что есть силы трахнул по нему коленом.

Тотчас в аппарате что-то, обвалившись, громко зашумело, жалобно звякнуло, во чреве его случились нужные положительные перемены, и динамик внятно произнес:

– Вы еще не управились с этими молодцами?

Начальнички игриво переглянулись.

От таких слов все трое спейсотусовщиков внезапно засмущались и стыдливо прикрылись руками.

– Центр воображения отключился, с ним это бывает, – шепотом пояснил Ривалдуй, кивая в сторону лингвоперчика.

– Смилуйся! Спаси нас, начальник! – голосили между тем аборигены.

– А что такое? Неужели вам не удалось?

И тут Матрай Докука решил играть ва-банк.

– Начальник, дорогой, управы на них нет! – заорал он возмущенно. – Ужас! Что-то непотребное!.. Я даже слов не нахожу… Инспектора в дураках оставить хотели!

– Кто – инспектор? – не понял с красной повязкой.

– Я! А это вот – мои подручные. Всегда начеку… Я вынужден пожаловаться на здешних негодяев. Вы ведь помните меня? Я третьего дня мимо пролетал и настоятельно просил нас встретить…

– Вас?! – поразился с бархатной нашлепкой. – Именно вас? Нет, не помню. Хоть убей. Может, ты… – смятенно обернулся он к коллеге. – Не встречал ни разу? Нет?

– Ну как же, как же! – изворачиваясь с бешеным упорством, капитан взялся врать напропалую. – Я бывал здесь по своим делам еще лет двадцать пять назад! Вы тогда в чем-то сплоховали, а я вас покрывал… Уж, надеюсь, вы помните, как пили мы за ваше здоровье в одном очаровательном кабачке? Вы тогда, кажется, только женились… Именно! Хорошее времечко было, правда? Буйная молодость, вино, любовь!.. А?

– Нет, – с выражением полного недоумения на лице пробормотал с красной повязкой, видно, самый главный, – ничего такого я не помню. Даже странно как-то слышать… Да и не женат я… Так что трудно вспоминать… Мы прилетели к нашим соплеменникам, а вовсе не к вам. Вы, вероятно, обознались.

– Скорее всего, – подтвердил с бархатной нашлепкой. – Уж не обессудьте…

Аборигены, поминутно крутя головами то в сторону космонавтов, то в сторону начальства, начали, похоже, понемногу прозревать.

– Не может быть! – вскричал натужно капитан. – Не может быть!

– Все может быть, – осадил его с красной повязкой. – Никто не застрахован. И, сдается мне, тут какая-то афера без нашего ведома проворачивается. Инспекторы, пугачи и все такое… Чья ракета?

– Наша! – одновременно, не сговариваясь, крикнули космонавты и аборигены.

– Как это – ваша? – окрысился Пупель Еня. – С каких это пор?!

– Ага, ага! – мигом вскинулись аборигены. – Сразу два вопроса! Позолоти-ка ручку! Свидетели – есть. Ракету и самокрутку! Ха-ха-ха!

Они разразились истеричным смехом, запрыгав от восторга, а один из них даже прошелся колесом.

– Да, – подавленно сказал Матрай Докука, – вот и кончено, теперь уже не отвертеться… Влипли! Пупель, ну, кто тебя за язык тянул?

– Все равно – пропадать, – безнадежно махнул рукою Пупель Еня.

– Ну да! Я, может, и сумел бы как-нибудь договориться. А теперь – конечно…

– Эй, вы там! – проревела никелированная труба. – Уснули? Долг отдавайте!

– Да забирайте, забирайте всё! Сволочи, мошенники! Обворовали… Среди бела дня! – Пушистые пшеничные усы у Ривалдуя яростно встопорщились и вмиг поникли.

Услыхав такие бесконечно милые и вожделенные для них слова, аборигены радостно захлопали в ладоши, с гиканьем пустились в пляс, а после кинулись к космонавтам, по очереди каждому пожали руку, сально всех облобызали, затем, построившись в шеренгу, выпятили губы и торжественно протренькали на них нечто несусветное, хотя и похожее немного на старинную «пробудку». Вероятно, это был планетный гимн…

Пупель Еня всхлипнул и отвернулся.

– Да, вот так жизнь и проходит… – философски подытожил Ривалдуй. – Не сумели стартовать тогда…

– Про коленчатый вал пикнешь – убью! – Матрай Докука сделал страшные глаза. – Не смазали – и ладно. Пусть теперь помучаются сами.

– Начальник, мы победили! – провозгласили аборигены. – Так сказать, вчистую! В два дня добились своего. Рекорд – учтите! Но нам было очень тяжело. Это страшные люди. Звери! Они приперли нас к стенке, едва не обобрали до нитки… Любого с ходу облапошат и, как липку, обдерут. А уж как они тут власти поносили!..

– Подумать только!.. – всплеснули руками начальнички и с интересом посмотрели на космонавтов.

Приписка на полях:

Еще ученый бузотер Дени Дидро давным-давно отметил: «Лучше быть наглецом, чем иметь внешность наглеца». Воистину! Не только лучше, но и выгодней к тому же! Нынче многие уразумели это. Рассужденьем поделился Бумдитцпуппер.

Пункт второй

Тут воздух прорезали надсадные вопли, женский воинственный визг, и тогда из-за посадочных распорок на площадку выскочили трое утренних туземцев.

При виде столь высокого начальства, прилетевшего, похоже, из само́й столицы, они явно сдрейфили, попятились, уже было собираясь задать стрекача, дабы не нарываться на новые неприятности, однако, потоптавшись малость, всё же передумали и мелкими шажками, по замысловатой траектории, начали приближаться к начальскому вертолету.

На их головах вновь красовались гигантские белые тюрбаны, похожие на снежные сугробы, над которыми изрядно поработало в конце зимы проснувшееся солнышко, а сами же туземцы были, как и прежде, голые.

– Женщина… – зачарованно промямлил Пупель Еня.

– А это еще что за фрукты? – обомлел с бархатной нашлепкой, подозрительно разглядывая новоприбывших.

– Тоже, скажете, инспектора? – язвительно ввернул его коллега.

– Сволочи они! – хором ответили вчерашние с прокисшими минами на физиономиях.

– Врут они, начальник, беспардонно врут! – с отчаянной решимостью выкрикнула женщина.

– Да уж… Мы честно работаем, – понуро подтвердили ее спутники.

– Вот наглые, – шепнул себе под нос Матрай Докука. – Хоть бы покраснели… Прямо завидно!..

– Вы чего, собственно, добиваетесь? – устало зевнув, как бы нехотя осведомился с красной повязкой.

– Правды! – истово ответили новоприбывшие. – И ничего, кроме правды! Облапошили нас, начальник, объегорили сироток бедных. Ни за что, ни про что злобно обидели. Ракета-то ведь – наша!

– Йу-юй-ять-ять! – запричитали вчерашние и потянулись к заранее заготовленной куче камней. – Да как же это так?!. Обман, начальник! Вот провалиться нам, сплошной обман! Кто первым сюда явился?

– Мы! – нисколько не смутясь, отрезала женщина. Она порыскала глазами, словно ища поддержки, и неожиданно добавила: – А вы спросите-ка у тех, кто в ракете прилетел. Спросите! Они вам скажут всё. Ну, слопали?!

– Это правда? – помрачнел с красной повязкой. – Так оно и было, да?

Теперь, когда самокрутка, ракета и заполнявший ее скарб, а также прочие приборы всё равно уже им как бы и не принадлежали (оттого-то, надо полагать, и припорхнули сюда власти, явно собираясь подвести под делом жирную черту), когда все эти пламенные распри не давали им ровным счетом ничего, но лишь способны были испохабить настроенье до предела, – да, теперь несчастных космонавтов совершенно не тревожило, кому же в конечном итоге достанется их бесценное имущество.

– Не ведаю, – пожал плечами капитан. – Вот… как-то не заметил… Слонялись тут всякие, а первый кто – не усмотрел. Разбирайтесь сами.

– Ах, ты!.. – двинулась на капитана женщина, тесня его разодранной котлоподобной грудью. – Да ведь я ж тебя!.. Он ничего не знает!.. Ха!

– Не знаю, – подтвердил стоически Матрай Докука и, ловко извернувшись, спрятался за спины товарищей. – И не смей кричать на меня, ведьма ты эдакая! – добавил он, приподнимаясь на цыпочки. – Ишь, нашлась!..

– Вы, собственно, откуда? – мрачнея еще больше, хрипло осведомился с бархатной нашлепкой.

– Здешние мы, – угодливо улыбнувшись, откликнулся один из новоявленных. – Как все. В законе. А по расписанию наш срок намедни вышел. Вот и стараемся.

– Вы друг другу кем приходитесь?

– Мои мужья! – гордо сообщила женщина.

– Оба?

– Оба! Мои подзащитные и спутники на всю жизнь.

– Сволочи они! – вновь затянули вчерашние, не желая выпускать из рук инициативы. – Гнать их в шею надо. Они – во́н когда явились, а если б были первыми, так и ракета бы осталась за ними. Ясное дело!

– Резон, – согласился с бархатной нашлепкой, одобрительно кивая. – Очередность надо соблюдать. Законность – вещь святая.

– Вы не слушайте их, начальник, – с необычайным жаром затараторила женщина. – Это все заговор. Паскудные интриги, козни выскочек. Заранее подстроено. Тут все – блатные. Да-да-да! И в них – ни силы, ни ума, куда им!.. Вот и пакостят. А вы им потакаете. Но я управу на вас найду, будьте спокойны! Меня весь город знает. Ведь – такая женщина!.. – Она любезно показала всем свой богатейший срам. – И вы – не очень-то! Учтите! Только в этой пакостной стране…

– Попрошу без политики! Довольно! – прикрикнул с красной повязкой и беспомощно покосился на своего спутника. Тот, деликатно глядя в сторону, пытливо улыбался. – А может, и впрямь – пускай летит? От греха подальше… Ну что, возьмете ее с собой? – обратился он к вчерашним.

– А как же мы? – жалобно и вразнобой ахнули оба мужа. – Мы-то – как?

Но женщина их проигнорировала.

Она теперь была – сплошное ожидание. И – лютая готовность угодить…

– Не-а, – вяло ответили вчерашние. – Столько этого момента дожидались… Летишь наконец домой, а тут со стервой какой-то связываться…

– Ах вы, негодные! Ах, мерзкие!.. – прошипела женщина, внезапно осознав, что шансов больше не осталось. – Ну, вы скоро пожалеете. Так пожалеете!.. И возвращаться станет тошно! Я всегда твердила, что только в этой задерьмованной стране… Ладно! Ясно всё. Пошли отсюда. Сами выкарабкаемся. Очень-то вы нам нужны, недоноски старые!

Она повернулась, безобразно пукнула на всех и, нервно вихляя бедрами, пошла прочь от ракеты.

Оба ее мужа, подмигнув друг другу, с просветленными рожами ринулись за ней.

Пункт третий

– Ага, – растерянно проговорил Матрай Докука, – праздник у них, домой собираются… Хлопоты перед отлетом… Ну, и где ж их дом, скажите мне на милость? Или им, чтобы покрыть пару-тройку сотен километров, даже ярдово-саженных, позарез необходим чужой звездолет?! Бред какой-то…

Начальнички, благодушно улыбаясь, исключительно довольные, что все так быстро, мило утряслось – и, главное, без лишних потасовок, здесь, похоже, регулярных, – приблизились к обобранным спейсотусовщикам.

– По существующим у нас порядкам, – начал с красной повязкой, – мы не обязаны отвечать на ваши вопросы. Но вы, – он выразительно глянул на голую троицу, – пожалуй, ничем уже не можете расплатиться. Поэтому – пока спрашивайте. А плату за это мы запишем в ваш будущий долг.

– Какой долг? – возмутился Матрай Докука. – Я ничего не собираюсь занимать. Хватит с меня и всех старых долгов… И вообще, что эти, – он ткнул пальцем в сторону аборигенов, – намерены делать с ракетой?

– Действительно! – поддакнул Пупель Еня.

– Видите: задавать вопросы – все равно придется, – укоризненно отметил с красной повязкой. – И не побеседуешь ни с кем нормально… Ну так есть ли смысл усложнять и без того нелегкую судьбу?!

– Нелегкую, вы правы, – согласился капитан. – Героев часто поначалу превращают в мучеников, но зато потом!.. Час справедливости пробьет!

– Вот-вот! И даже по клепсидре выверять не надо, – прошептал счастливо Ривалдуй. – Пробьет – и безо всяких, точно обухом по голове!

– И не минет нас чаша сия! И будет нам от этого урок! Красивый и большой!.. – как будто и не слыша, продолжал увещевать себя Матрай Докука, потому что понимал: не сможет – по большому счету – обойтись совсем уж без вопросов, любопытство подстегнет. Натура не позволит промолчать. – И вам – достанется, – пообещал он местному начальству. – Отольются кошке мышкины слезки. Ох, как отольются!.. Так что – правильно: вопросы надо задавать. Когда еще удастся?! И плевать на разные долги! Жизнь коротка – и всё вернуть определенно не успеешь… Тем более, если хочешь прожить ее так, чтоб ничего не отдавать… Вот и спрашиваю я: куда эти паршивцы собираются лететь?

– Именно эти? – хмыкнул с бархатной нашлепкой.

– А что, есть другие? – встрепенулся капитан.

– Н-ну… смотря кого считать паршивцем. Многомерная проблема… Эти, скажем, полетят к себе домой, на родину. Их очередь подошла – вот они и старались.

Приписка на полях:

Теперь это стало модно. Так и норовят свалить подальше. А ведь во́н откуда всё идет!.. Бедный Бумдитцпуппер, и за что тебя ругали?! Вот парадокс: аборигенам можно, а тебе – нельзя! А это оттого, что посреди фамилии у тебя буква «ц». (См. комментарий.)

– Ну, естественно. Так и должно быть. Ваша правда, – с умным видом покивал Матрай Докука.

– Но я же ни-че-го-шеньки не понимаю! – взмолился Пупель Еня.

Начальнички многозначительно переглянулись меж собой, как бы молча советуясь, пускаться ли им в долгие и, вероятно, путаные объяснения или отчаянной просьбой обобранного можно вовсе пренебречь.

– Ну, хорошо, – наконец сказал с красной повязкой, – я попробую растолковать. Да вы не стойте – вы садитесь! У меня демократия – всегда сидят… К душевности располагает. Время еще есть.

Порыскав немного глазами, он сам уселся на низенький удобный ящик, потом полез в карман и извлек оттуда роскошный золотой портсигар.

Не торопясь, раскрыл его, широким жестом протягивая космонавтам, однако, к огорченью своему, вдруг обнаружил, что портсигар совершенно пуст.

– О!.. – несколько сконфуженно пробормотал начальник и с треском захлопнул тяжелую крышку. – Это мой денщик, я думаю, наворовал. Имеет склонность – воспитание такое! – пояснил он, как бы извиняясь. – Ничего. Приеду – пристрелю.

И вот тогда Матрай Докука решился на чудно́й, великодушнейший поступок.

– Вам – сигаретку? – неожиданно спросил он очень деловито. – Нате!

Он разжал кулак и протянул начальнику сигарету, которую долго мял и мусолил, храня про черный день.

– Последняя! От сердца оторвал, – не преминул ввернуть, сверкнувши бешено глазами, Пупель Еня.

– Не возьму, – неподкупно качнул головой с красной повязкой.

– Обижаешь, – сказал капитан. – Я, может, нарочно для вас хранил.

– Но? – поразился начальник.

– Вообще-то, если вам не хочется всю, – внезапно встрял в разговор Ривалдуй, – то можно и по-братски: затяжку – вы, затяжку – я…

– И мне чуть-чуть, – добавил Пупель Еня.

Начальник обдал его презрительным взглядом и повернулся в профиль.

Так оно выходило медальней.

– Я буду – всю, – сказал он после некоторых размышлений, вальяжно протянул руку и взял сигарету.

– Счастья вам и удовольствия! А… нам это зачтется? – мигом осведомился капитан.

– То есть?

– Ну, в нашем будущем долгу какая-нибудь скидка образуется за это?

– Полагаю, непременно, тут все честно, – заверил с красной повязкой. – А сколько вы хотите?

– Мы пока не знаем долга, – осторожно возразил Матрай Докука. – Мало ли, какие могут быть нюансы… Мы не можем вот так сразу…

– Так чего ж вы говорите о какой-то скидке? – хохотнул начальник. – Вот удивительный народ!.. Компетенции – ну, ни на грош, а всё чего-то требуют!.. Я не решаюсь впредь затрагивать столь серьезные темы…

– Ох, и паршивец ты такой, – прошипел чуть слышно Пупель Еня. – Теоретик!.. Сущий кровосос и дармоед! А еще корчит из себя…

– Дело, конечно, ваше – затрагивать или нет. И я тут не советчик. Но тогда объясните, что к чему, – потребовал Матрай Докука. – Вы же сами обещали…

С красной повязкой с умиротворенным видом сложил пухлые ручки на животе и, барственно прищурясь, поглядел на гомонящих, суетящихся вокруг ракеты аборигенов.

– Обещал, – признал он.

И умолк.

– Кстати, кэп, – насторожился Ривалдуй, – как бы они тут от радости не разломали всю ракету на кусочки.

– А уж это – их забота, – безмятежно отозвался капитан. – Что хотели, то и получили. Ну и ладно. Пускай хоть на печной трубе летят. Если такие умные… Нам все равно от этого – ни холодно, ни жарко.

– Извиняюсь, вы не правы, – возразил поспешно с бархатной нашлепкой, услыхавши перевод беседы. – Эти поселяне совладают с кораблем не хуже вашего, на этот счет сомнений нет. Всю жизнь готовились, учили разные системы. И поэтому – как мать родную, будут обожать и холить… Вряд ли им другая представится возможность… Погодите, подойдет когда-нибудь и ваша очередь – вы тоже быстренько освоите любой корабль, какой подбросит вам судьба. Нужда заставит. Так что – не волнуйтесь.

– И опять я ничего не понял, – завздыхал печально Пупель Еня.

– Смутно выражается, – поддакнул Ривалдуй.

– Да, загадка на загадке, – огорчился капитан. – Я эдак не люблю… Пусть будут тайны, я не спорю, но должно же быть понятно!.. Ну? Объясняйте, если обещали!

Чувствуя, что ему не отвертеться, с красной повязкой только замахал рукою, как бы говоря: сейчас-сейчас, не видишь, что ли, – собираюсь с мыслями!..

– Не хотелось бы запугивать с места в карьер, но… Боюсь, дороговато это станет вам впоследствии, – предупредил он, явно набивая цену. – И я полагаю…

– Ничего, мы тертые, потом столкуемся, – бесцеремонно оборвал его Матрай Докука.

– Тертые? – усомнился с красной повязкой, выразительно косясь на туземцев. – Ну-ну! И не такие прогорали. Впрочем, вам виднее…

Он поудобнее устроился на ящике и расстегнул одну пуговку на тесном накрахмаленном воротничке.

– Вы, друзья мои, нездешние, – распевно начал с красной повязкой, из чего нетрудно было заключить, что это у него уже не первый такой спич. – Да, нездешние, незваные пришельцы. И с ходу всего вам не понять. Нет, вы уж не перебивайте!.. Я получше вашего в нюансах разбираюсь… Так что – слушайте. Цивилизация у нас сборная – кто откуда… А всё почему? Потому что много разных звездолетов здесь побилось. Сами знаете, у всех случается полоса неудач… У одних она тянется дольше, у других – меньше… Ну и вот, покуда длилась эта полоса, мы соединенными усилиями построили наше общество. В итоге сложилась… скажем так, крепкая братская семья многоязыких народов. Со всеми вытекающими братскими последствиями… Кстати, дайте кто-нибудь огоньку! Денщик, небось, и спички своровал, подлец!.. – Он прикурил от зажигалки, которую Матрай Докука берег в другом кулаке, и, распустив дымы, немножко разомлел. – Да, – продолжил он, – сообща-то легче выжить. Ты – мне, я – тебе… Наладили с годами быт. Конечно, пробовали думать, как бы это разлететься по домам, да разве напасешься на всех ракет?! Строить их – одна волынка. Да еще столько!.. А потом нет-нет, но вдруг начали садиться и неискореженные, целенькие звездолеты. То в одном месте, то в другом… Значит, полоса фатальных неудач как будто и прошла… Понятно, экипажи ракет ни за что бы не согласились, сколько их ни уговаривай, просто так, за здорово живешь, отдать свои корабли.

– Естественно! – с важным видом подтвердил Ривалдуй. – Кабы не вы, мы бы тоже…

– Вот-вот, – перебил его начальник, – нужно было действовать хитростью. А как именно? Ведь не в ущерб же собственному идеалу! И тогда – чтобы, храня бесценное здоровье, попусту себя не утруждать, – ракеты стали вымогать. Тут целая система, для которой нужны ловкость и сноровка. Ну, позолоти ручку – и в таком же духе… Вскорости и очередь на отлет установилась. Понемногу такая практика перешла в житейскую привычку и распространилась на всё… Кстати, паршивая у вас сигарета.

– Для кого как, – оскорбился Ривалдуй.

Начальник сделал последнюю затяжку и – со словами: «А коллеге нынче вредно!» – ловким щелчком далеко отбросил здоровенный бычок.

Космонавты, не отрываясь, проследили до конца траекторию его полета и убито вздохнули.

– Вообще-то, если малость пообвыкнуть, жизнь у нас – ничего, – снова заговорил с красной повязкой. – Веселая жизнь, духовно полноценная… Да вы и сами убедитесь! Главное – не зевать, не валять дурака. Что хапнул, то – твое… Без разговоров. Так сказать, национальная идея. В ней все средства хороши. Обильного расцвета ждем… Отчизну бизнес-класса формируем, это, знаете, не шуточки – так просто не продашь!.. Ну, что еще? Поселят вас в столице. Да и нет тут покуда других городов!.. Золотые Упыри называется. Название – всем нам дорогое, хотя… исторической ценности не имеющее.

– Х-м… Упыри… Как странно… – повторил чуть слышно Пупель Еня, хмуря брови. – Золотые… Жуть!

– А долг? – не выдержал Матрай Докука.

– Что – долг? – усмехнулся с красной повязкой. – Тут тоже – целая система. Это прежде всего значит, что за те услуги, которые вам будет оказывать наше гуманное общество, чтобы вы сподобились хоть как-то встать на ноги, а потом хоть как-то жить, – вам придется рано или поздно расплатиться по двойной цене… Ну, вроде льготного кредитного процента… Время, отведенное на выплату, вам установят сразу по прибытии в столицу. С этим у нас четко, без проколов. Взятки можете не предлагать – здесь подобное не принято. Да и где вы раздобудете столько средств, чтобы у вас захотели взять?! Так что придется жить, как большинство… Если в положенный отрезок вы не возместите обществу всего сполна, срок вашего отлета отодвинется.

– Ах, до чего же интересно! – умилился Пупель Еня. – Офалдеть!

– Отодвинется… Вот черт! – затосковал Матрай Докука.

– А… позвольте знать: на сколько? – уточнил поспешно Ривалдуй.

– Да как получится… Тут подход сугубо индивидуальный. Нет единых графиков. Это может даже ваших детишек коснуться. А то и внуков с правнуками. Жизнь непредсказуема… Придется генеалогическое древо составлять.

– Ничего себе системка! – охнул капитан. – Вот прохиндеи! Так какая же у нас будет очередь?

– Ну, трудно эдак, на глазок, определить… – с красной повязкой сделал неопределенный, но внушающий почтение и даже трепет, исключительно начальский жест. – Если приблизительно… Я полагаю, что-нибудь – в пределах трех миллионов… Да! В городе скажем точнее. Нет долгового справочника под рукой…

– Секретный документ! – внушительно добавил с бархатной нашлепкой. – Фонд грядущих поколений! Всё благосостояние народа в нем заключено. А мы уж так, из уваженья к вам, об этой книге помянули. Из большого состраданья…

– Именно! – подтвердил с красной повязкой. – Гуманизм у нас особенный, но – крепкий. Боевой!

Ривалдуй внезапно как-то странно, даже чуть застенчиво заулыбался и, сонно глядя на витийствующих начальничков, принялся демонстративно закатывать рукава несуществующей рубашки.

– Эй, ты что надумал? – встрепенулся капитан. – Нет, дорогой, ты это брось! Их пятеро, а трое – вооружены… Да и вот эти – неизвестно… Зачем раньше времени портить отношения? Ты погоди…

– А чего ждать, кэп? – раздраженно отозвался Ривалдуй. – И так, по-моему, все ясно. Подонки они. Подонки в законе… И обворовали нас… Неужто недостаточно?! Так вот, я хочу изложить им всю правду в лицо… Разве ты против правды, кэп?

– Да, – вздохнул капитан, – правда – это сила. Безусловно. Но… мы еще не сказали последнего слова! Брось, Ривалдуй, застегни свои манжеты.

– О, кэп, у тебя, кажется, идея? – вдохновился Пупель Еня. – Все еще надеешься раздать на Лигере свои старые долги? Это интересно… Вещай, старина. Массы ждут! Народы впрок ликуют!

Приписка на полях:

Для пущей ясности и в назидание иным историографам необходимо вспомнить кое-что из фактов. В частности: Матрай Докуку, начитавшегося разных глупых книжек, с ласкового детства мучила одна навязчивая идея – совершить где-нибудь какую-нибудь революцию или, на худой конец, переворот. Естественно, на благо всего человечества. Вот к чему приводит неумеренная тяга к чтению с младых ногтей!.. Конечно, в нынешнем счастливом обществе нечего было и думать о таких делах. А несчастливое – откуда же возьмешь?!. Но оставался космос, где еще можно было попытаться отыскать захудалую планетку с несправедливыми загибами в устройстве жизни. И Матрай Докука подался в космонавты. Уже в первом испытательном рейсе к нему пришла шальная мысль: забунтовать команду и устроить маленький переворот – чтоб, так сказать, набить на будущее руку… Навсегда устранять командира Матрай Докука вовсе и не собирался – кто же тогда поведет звездолет?! Задумано было иначе: вломиться к командиру, связать его и на пару часов запереть в каюте, а затем выпустить, торжественно известив, что новое руководство ракеты единогласно-де избирает его своим капитаном, то есть попросту возвращает на прежний пост. Зато вся атрибутика переворота – налицо. Из этой затеи, однако, ничего не вышло. Матрай Докуку вовремя поймали, усыпили и скорехонько доставили домой, на Лигер-Столбовой, где разразился отчаянный скандал. На Лигере к тому времени уже упразднили всякие галеры старого режима, так что единственным местом, где человек вынужден был волей-неволей тягостно и почти в полном одиночестве трудиться, оставался открытый космос. Высокое начальство, памятуя бунтарские устремления нарушителя, чуть не зашло в тупик, но с честью извернулось. Матрай Докуку отправили открывать новые далекие миры, предварительно возведя в ранг капитана корабля, – таким образом, возможность внутреннего нового переворота практически сводилась к нулю. И потому совершенно ясно, что все надежды Матрай Докука устремил теперь на планету вымогателей – вот уж где можно было по-настоящему и с пользою для дела развернуться!.. И пусть-ка в связи с этим Бумдитцпуппер не воображает слишком много о себе! (См. комментарий.)