Текст книги "Золотые времена"

Пункт четвертый

Матрай Докука встал и поманил за собой товарищей.

– Значит, так… – начал излагать программу действий доблестный капитан, поминутно косясь на млеющих на солнышке начальников. – Все это – строго между нами. Чтобы ни одна душа!.. Рискуем самым дорогим, соображать должны! Короче, прилетаем в город, там, понятно, обживаемся чуток, заводим разные полезные знакомства, прорастаем местным духом, и тогда… Наверняка, в столице есть недовольные – хотя бы той же очередью на отлет. Подумаешь, ждут по закону! А не все законы любят… Ну так вот! Завязываем с ними тайный контакт. Постепенно набираем силу… Вербуем сторонников, крепим свои ряды. Подлавливаем нужный момент…И в результате – бац! Государственный переворот! Бардак во всем! Верхи не могут, а низы уж – и подавно. Точка! Мы – на троне! Или в палате депутатов – не знаю, что у них там…

– О!.. У них там – всё! – пылко заверил Ривалдуй. – Богатая страна.

– Ну, кэп, куда махнул!.. – расчувствовался Пупель Еня и от обожания пустил обильную слезу.

– Да, только так! – встопорщил бакенбарды капитан. – Мы по-другому не обучены! И, кстати, не махнул, а просто – тезисы реальные даю. На перспективу, так сказать. Терминология, браток! Она решает все. Ты будь хоть распоследний обормот, но ежели каким-то важным термином твои поступки обозначат, то уже не беспокойся – ты в порядке, навсегда. Архипикантнейший манёвр! И вот… На чем я там остановился?

– Бардачок… – напомнил Ривалдуй.

– Да, именно! Вот тут-то я и выхожу к народу. И выступаю с чтением законов, совершенно новых и на редкость прогрессивных, самый первый из которых утвердит: эта планета становится частью Лигера-Столбового! Навсегда! Исконная земля, не надо забывать… Братский союз, любовь крепка, ракеты наши быстры. Дескать, массы очень попросили… После чего – под предлогом необходимой утряски всех присоединительных дел – смываемся домой. Быстро смываемся, чтоб не было погони. Ну, а там – посмотрим…

– А не чересчур ли? – усомнился Пупель Еня.

– Вечно ты стремишься передернуть!.. – оскорбился капитан. – Какая-то мелочность в тебе… Нельзя же так! Крылатая мечта, а ты…

– Хе, – ухмыльнулся Ривалдуй, – ручонки-то чешутся – сил никаких!..

– Успеешь, – отрезал капитан и прощально взглянул на ракету. – Лети-лети, кораблик… Больше, я так понимаю, не увидимся. Хорошая была машина… Была – да сплыла. Вечно теряю самое нужное! Не руки, а решето.

– Не голова, а решето, – поправил Пупель Еня.

– Н-ну… и голова, наверное, – добродушно согласился капитан. – А ведь все равно – посылают! Мало настоящих ветеранов, цены им нынче нет… Мне до пенсии – еще два года… Вот – как раз: пробудем это время здесь, все нужные дела обделаем, а там – прощай Вселенная! Медальку в зубы – и на покой. Хватит, наоткрывал Америк.

– По шее тебе, кэп, дадут, а не медальку, – с любовью в голосе пообещал Пупель Еня. – Виданное ли дело – так провалить экспедицию! И нам заодно нагорит.

– Скорей всего, – поддакнул Ривалдуй. – Вот так нас и объявят: дружная команда. А за коллективный сговор… сам ведь знаешь…

Тут начальство наконец-то потеряло всякое терпение и метровыми шагами направилось к космонавтам.

– Мн-эм, значит, так… – сказал с красной повязкой хоть и вежливо, но твердо. – Мы, простите, связаны во времени – дела!.. И дольше оставаться здесь никак не можем. Прошу всех в вертолет. И – в дальнюю дорогу! Золотые Упыри ждут вас с нетерпением! – добавил он и театрально вскинул руку.

– О, да! – вскричал, напыжась, капитан. – Теперь я тоже – жду! Случайным людям не понять… В дорогу! Самые дела только начинаются!

И резво засеменил к вертолету.

Приписка на полях:

Достойно восхищения и трепета!.. Что́ нам Гекуба? Мы все – Гекубы! (См. комментарий.)

Пункт пятый

Однако не успели они сделать и трех шагов, как над их головами вновь раздалось тарахтение мотора, и уже через несколько секунд недалеко от всей честной компании с тяжелым хряпом опустился маленький, вконец раздолбанный и с виду очень древний вертолет.

Едва улеглась поднятая им пыль, из открывшегося люка шустро спрыгнул на землю странного вида дядька.

Он был босой, невероятно долговязый, тощий, в драном балахоне до колен, перепоясанном веревочкой, с длиннющей бородой, умело заплетенной в три засаленных косички, а на кончиках усов висели маленькие колокольчики, которые при каждом движении начинали в беспорядке мерзко дребезжать. Волосы на голове в свой черед были заплетены в косы – по одной над каждым ухом, но вместо бубенчиков их украшали рябенькие, выцветшие ленты.

В отличие от местных в руке он зажимал не тонкий крючковатый посох, а кольцо из проволоки на деревянной палке среднего размера. Взгляд его был дик и до неприличия отважен.

– Это еще кто такой? – поразился Пупель Еня, рассматривая незнакомца.

– О-о!.. – тоскливо простонали в унисон начальнички, и сразу стало ясно, что от подобной встречи ничего хорошего ждать не приходится.

– Ваш вождь? Хозяин ваш? – поспешно уточнил Матрай Докука. – Прилетел с проверкой?

– Да какой там вождь, какой хозяин!.. – замахал руками с бархатной нашлепкой. – Кто нас будет проверять?! Нет в городе таких!

– А этот?

– О-о!.. – вновь было завел с красной повязкой, но тотчас осекся и строго пояснил: – Это отец наш Портифон. Нагрянул из столицы. Всех достал уже. Вы с ним еще не раз столкнетесь.

– Вы его не любите, да? – видя, как страдают бедные начальнички, участливо спросил Матрай Докука. – Хоть и не сторонний человек…

– Достал! – повторил с красной повязкой. – И ничего не сделаешь с ним – не преступник.

– Что же получается? – вдруг встрепенулся Ривалдуй. – Если он ваш батюшка, кровинушка родная, ближе человека нет… Тогда чего ж он такой… бедный? Как с помойки… Не заботитесь совсем, выходит? Плохо! Да и вы, – он гадко ухмыльнулся, – совершенно не похожи друг на друга. Неувязочка, однако. Может быть, папашка-то один, а мамы разные? Так, знаете, бывает…

Ох, как ему хотелось подкузьмить хоть чем-то ненавистное начальство! Тоже, в некотором роде, противостояние устоям здешнего режима… Капитан обязан это оценить.

С красной повязкой метнул в него мстительный взгляд, но сдержался, решив, вероятно, отложить все разборки до прилета в город.

– Насчет кровных уз вы заблуждаетесь, милейший, – процедил он сквозь зубы. – Не понимаете нюансов. Впрочем, вам такое вряд ли и дано… Запомните: это – отец наш Портифон Златоупырский. Вот как полностью звучит! И никакая не родня он нам и уж тем более не ровня. Так, сам по себе…

– И все же – почему отец? – в свой черед затянул волынку капитан, радостно подмигивая Ривалдую. – Если нет семьи, то как тогда? Обычно есть отец, есть мать, ну, дедушки и бабушки, детишки, братья, сестры…

– Это в семьях, у людей нормальных, – раздраженно отозвался с бархатной нашлепкой. – У нормальных, да!.. А для него семья – весь белый свет, который надобно воспитывать, учить и опекать. Вот он и шастает повсюду, никому проходу не дает.

Меж тем незваный гость, неслышно подобравшись к говорившим, подождал немного, разбирая, что лопочет лингвоперчик, и остался явно недоволен.

– Нет! – вскричал он, вознося над головой свою штуковину из проволоки. – Я не токмо не мешаю, но ничтожные народы без меня и вовсе до единого в момент изничтожатся, словно паразиты в пору злобной засухи. И токмо я спасу.

– А интересно – как? – не удержался Пупель Еня.

– Наставлю на путь истинный, – бренча бубенчиками, отозвался Портифон. – Всех, всех подряд! И этой участи никто не избежит! И каждый осознает рано или поздно, что он, хотя и червь, но силою, которая мне дадена, отныне и бесповоротно – облагодеянный осиянностью в предвечном озарении!

– Что он такое говорит? – невольно ужаснулся Ривалдуй.

– Он знает, чтó говорит, – желчно сплюнул себе под ноги с красной повязкой.

– Ну, он-то, может, и знает, но как на человеческий язык перевести?

– Ваш аппарат, я слышу, переводит…

– Переводит, – согласился Ривалдуй. – Но, боюсь, не до конца справляется. Похоже, что-то в нем заело… Слишком умные слова.

– Или совсем дурные, – вставил Пупель Еня.

– Крамола! Отец Портифон ни слова глупого за всю жизнь не сказал, – обиженно заметил Портифон. – Хотя порою хочется, ой хочется!.. Но тут я обручем чудесным осенюсь – и как рукой снимает. Снова ум бурлит, пойди-ка совладай!

– Да с умной мыслью совладать непросто, – согласился Ривалдуй. – Такое может начудить…

Матрай Докука лихорадочно порылся в памяти, соединяя воедино те обрывки знаний, что остались после долгих лет усиленных занятий в детстве, и тогда его вдруг осенило.

– Послушайте, – воскликнул он, – выходит, на планете существует церковь?! Вы все – паства, ну, а Портифон Златоупырский – ваш отец духовный? Потому и не родня…

– Сказали, церковь! – хмыкнул с бархатной нашлепкой. – Вот он один и есть вся наша церковь. И ее начальник. Больше никого нет.

– До поры до времени, – встрял Портифон, размахивая обручем на палке. – Малыя дела складаются в огромныя, когда им не мешают. Я один, и это благо. Некому пихать под локоть да советы неразумные давать. А как все отвердеет, сформируется, тогда вот – да!.. Тогда уж – берегись!

– Ишь, слова какие выучил, совсем достал, – скривился с красной повязкой. – Шел бы ты отсюда, Портифончик наш родной.

– Не пойду, – потупился Портифон, но тотчас глаза его загорелись. – Я – при исполнении. Я нужен всем. И тута, и везде.

– Откуда он такой? – тихонечко спросил Матрай Докука.

С бархатной нашлепкой неопределенно качнул головой:

– Трудно сказать. В столице он давно, живет один, семью не завел. Не раз пытался улететь, да как-то с ракетами не получалось – срывалось в последний момент. Вот от всех этих неудач и одиночества крыша у него, похоже, малость и поехала. Я думаю, какой-нибудь залетный гость ему некстати разных глупостей порассказал – и началось. Вообразил себя опекуном и благодетелем народов, что-то запредельное вдруг померещилось ему. Последователей не нашлось – уж больно приставал ко всем… Так и гуляет по миру один – голодный, нищий, бо́сый.

– Потому и бóсый, что святой! – упрямо молвил Портифон.

– Да эдак можно что угодно объяснить! И то ли церковь, то ли секта – не поймешь. Примкнувших – нуль, но пастырь есть. Смешная ситуация… А чтоб не обижать беднягу, называют его так, как сам придумал: отец Портифон Златоупырский.

– Неправду говоришь, – уперся Портифон. – Меня нельзя обидеть, что б там ни трындели про меня. Я просто не замечу – и пойду своей дорогой. А кличут так, поскольку уважают. Я один такой на всю планету.

– Это верно, – вздохнул с бархатной нашлепкой.

– Ну, и во что же ты веришь? – не выдержал Матрай Докука.

Портифон чуть призадумался.

– Мой покойный папенька, – проникновенно возвестил он, – часто говорил: «Верь во что попало – лишь бы тебе перепало». Тáк вот и я…

– Подловато, но разумно, – признал Ривалдуй. – Я встречал подобных умников. Обычно, прощаясь со мной, они уходили с носом набок или без зубов.

– Грубиян ты, Ривалдуй, – добродушно пожурил Матрай Докука. – Но здесь, боюсь, не тот случай… Не поймут.

– Воистину, облагодеянный осиянностью в предвечном озарении… – затянул было Портифон.

– Хватит! – рассердился с красной повязкой. – Думай, где находишься и кому все это говоришь. И вообще – какого лешего ты прилетел сюда?

– По делу, – с важностью ответил Портифон.

Он сунул руку за пазуху и неожиданно достал маленький тряпичный сверток.

– Вот, – предложил он, – покупайте! В жизни очень пригодится. В жизни нонешней, и после, когда сызнова начнется.

– А что это такое? – удивился Пупель Еня.

– Наверняка, какая-нибудь дребедень, – пожал плечами с бархатной нашлепкой. – Он часто бегает по городу и что-то предлагает. То отвары, то настои, то вытяжки из неких исключительно целебных насекомых. Иногда покупают. Надо же бедняге зарабатывать на жизнь.

– Не токмо на свое существование, но просветленья душ заблудших для! – поведал Портифон. – А жизнь все равно пройдет, как ни трудись. И ей подачки нашенские – ни к чему.

– Учись, Пупель, – шепнул Матрай Докука, – мудрости народной. Где еще услышишь? Возвратишься – и опять по новой: хлопоты, чтоб дома было поуютней, чтоб жена была довольна, то да сё… А жизнь пройдет. Тебе вот объяснили…

– Еще надобно вернуться, – огрызнулся Пупель Еня.

– Ну, уж это мы устроим. Как-нибудь…

– Вот именно! Тоскливо, кэп, тоскливо.

Портифон не торопился разворачивать свой сверток, явно интригуя зрителей.

– Да что там у тебя? – не выдержал в конце концов Матрай Докука.

– Мышка дохлая? – гадливо ухмыльнулся Ривалдуй и подкрутил свои пшеничные усы.

– Нет, – с радостным смирением ответил Портифон. – Дохлятинка, конечно, тако же имеется, но не мышиная. И как ты угадал?!

– А я в начальных классах был пророком, – непристойно издеваясь, густым басом молвил Ривалдуй. Если нельзя по морде врезать, то хоть поглумлюсь над ними всеми от души, решил он. Заслужили!

– В начальных, в конечных – не знаю таких! – отрезал Портифон. – Нас здесь не этому учили.

– А чему? – с деланной наивность лез на рожон Ривалдуй.

– Чему? Да как башку не забивать дурными мыслями, когда кругом сплошь дураки. Изрядно хитрая наука. Но моя еще хитрей. Поскольку надобность в ней неустанно возрастает. Ибо лишь тогда облагодеянный осиянностью…

– Хватит! – не выдержав, рявкнул с бархатной нашлепкой. – Быстренько – показывай и прочь иди.

Приписка на полях:

Вера – как деньги. Всегда немножко не хватает. Рассужденьем поделился Бумдитцпуппер. (См. комментарий.)

Приписка на полях:

(рядом с припиской на полях)

Чтó этот зануда Бумдитцпуппер смыслит в вере?! Чтó он понимает в деньгах?! Большие деньги можно сделать и без всякой веры. Но подлинная вера – очень много сто́ит. Очень! (См. комментарий.)

Не имея, видимо, особого желанья препираться, Портифон степенно размотал свой сверток.

– Вот, – сказал он, и глаза его опять блеснули дурноватым светом. – Только у меня, и больше нет ни у кого. И никогда не будет. Покупайте!

Все невольно сгрудились, разглядывая нечто, бережно хранимое в тряпице.

То ли уголек, то ли бесформенная щепочка из давнего костра, то ли обугленное тельце маленького червячка – так сразу и не разберешь…

– Ну, и?.. – Пупель Еня уставился на Портифона сквозь толстые стекла очков. – Какое будет резюме?

– А резюма не будет никакого, – парировал Портифон. – Тут из него шиш что получится. Не тот продукт.

– Тогда объясни! – потребовал Матрай Докука.

– Извольте, – Портифон распрямился, приосанился и, продолжая держать на раскрытой ладони свое удивительное нечто, принялся рассказывать: – Жил на свете добрый мóлодец, давно жил. И преставился. Туловом, однако, не истлел, а только малость прикоптился. Вот и стал он мумией. Другие, значит, не становятся, а он сумел. И как-то эту мумию я, высшей милостью, нашел. Ну, думаю, другим-то не дано, а этот добрый молодец лежит себе целехонький. Ведь не случайно, верно? Явный знак, что не простой был человек. Такие мощи – в наши дни!.. А коли так, то надо поступить с ним бережно, с умом. Вот я его на разные кусочки и разделал. Мощи молодецкие, я так их обозвал. И всем теперь усердно предлагаю – для душевного спокойствия, от хвори, от неумных мыслей, от опасностей, которые повсюду вылезают. Мало ли, какие могут быть проблемы у людей! А мощи как бы оградят и подсобят при случае. И стоят дешево – всем по карману.

– Это сколько? – вмиг насторожился Пупель Еня.

– Сколько дашь, – ответил Портифон с наивно-простодушным видом.

– Да у нас нет ничего! – озлился капитан. – Ты что, ослеп: мы голые совсем! И даже если б захотели…

– Можно в долг, – невозмутимо отозвался Портифон. – Здесь – нет, но в городе, пото́м… Я подожду.

Начальнички не без интереса прислушивались к разговору. Похоже, эта тема им была приятна и особенно близка. Жизнь в долг, в кредит – какие замечательные перспективы!..

– Дудки! – гневно заявил Матрай Докука. – Будем вписываться в вашу жизнь без всяческих долгов. Так решено уже давно. Еще на родине.

– И в этом случае вам мощи исключительно помогут! – тотчас же нашелся Портифон. – Помогут встать на ноги, сшибить с ног других… Сила поразительная. Мне ли этого не знать!

– Вот то-то, я смотрю, ты ходишь бóсый, нищий и голодный! – саркастически сказал с красной повязкой. – Тоже мне, сапожник без сапог. Уймись! Достал всех. Делом бы занялся!

– Я и занимаюсь, – кротко молвил Портифон. – Высокое призвание зовет вперед.

– Оно заметно.

– Ладно, хватит, – подвел итог Матрай Докука. – С вашими мощами молодецкими нам делать нечего. Мы, дети нанолита, самого передовитого из всех эпох, какие только знало человечество, не можем верить в чудеса! И не хотим.

– А никаких чудес и нет, – заволновался Портифон. – Откуда чудеса?

– Ты ж сам сказал: вот эти мощи на такую хрень способны!.. Мощи – просто чудо! Говорил ведь?

– Никогда. Оне как раз обычные, не чудо. Но готовы вывести туда, где чудо притаилось… Только и всего.

– Трепло, – сказал с досадой Ривалдуй. – Да на Лигере-Столбовом у нас…

– А это где? Отсель далече? – Чувствовалось, что, раздосадованный неудачной сделкой с молодецкими мощами, Портифон опять готовится уйти в заветные чертоги «облагодеянных осиянностью».

– Невероятно далеко, – заверил Пупель Еня. – Пешим ходом не добраться. И на вертолете – тоже. Мир иной, планета и звезда другие. Надо долго в космосе лететь.

Внезапно Портифон напрягся, посуровел, и взгляд его, как поначалу, когда он только выпрыгнул из вертолета, вновь стал дик и до неприличия отважен.

– Космос – это мрак! – надсадно проорал он.

– Малость темновато, – согласился Пупель Еня. – Но что делать!..

– Космос – это зло! Рассадник зла! – не унимался Портифон.

– Вот не сказал бы, – возразил Матрай Докука. – В нём мы вас нашли. И сами пребываем в нём. Лигер, Земля, другие разные миры… Выходит, все мы – зло?

– А то! Но если это зло, – тут Портифон убавил громкость, в голосе его послышались учительские нотки, – то, выходит, ничего живого тама быть не может, нет, не может, поелику всё живое – свято и содержит свет. А космос – это мрак. Его на самом деле нет, и в нем летать нельзя, духовность этого не дозволяет. Вот и не летает там никто.

– Приехали! А как же мы? – ахнули отважные спейсотусовщики.

– Не знаю, – отрезал Портифон. – И знать не хочу. Вы, может, токмо глупая иллюзия. Как доказать обратное?

– Чушь! – неожиданным фальцетом крикнул Пупель Еня.

– Прокляну, – пообещал, насупясь, Портифон.

– Я тоже прокляну, – заверил мигом капитан. – И что?

– Мое проклятие страшнее.

– Не скажи! Я так, голубчик, прокляну, что и до смерти не опомнишься, – предупредил Матрай Докука. – Ты, поди, и слов таких не знаешь. На Лигере это целая наука – офалдеешь вмиг. Культурное наследие Земли, не шутка! Я тут давеча с одними местными сражался на дуэли… – Капитан умолк, сообразив, что в лишние детали лучше не вдаваться.

– И потом что?

– Да живой, как видишь. Хотя, может, и иллюзия… Тут сам уж выбирай. С кем торговался?

Портифон подумал малость и на всякий случай передумал проклинать. Пока, по крайней мере.

Слушая случившуюся перепалку, начальнички с довольным видом лишь посмеивались. И что их вдруг развеселило, так загадкой и осталось навсегда.

Но доблестный капитан никак не мог успокоиться. Какой-то неуч будет уверять, что ничего нет и они не прилетали ниоткуда! Наглость вопиющая.

– Ну, хорошо, – Матрай Докука решил зайти с другой стороны, – пусть в космосе никто не летает. Но все ваши соотечественники – откуда взялись? Не попадали же с крыш на землю!

– И не выросли, как грибы, – добавил Ривалдуй.

Портифон почесал затылок.

– Нет, они, конечно, прилетели, – после некоторой паузы отметил он. – Вон сколько побилось ракет! Но они прилетели сюда… из дома.

– Какого-такого? – У Пупель Ени даже челюсть от удивления отвисла.

– А вот… есть кругом особые дома. Их не видать, но они есть. Летучие, как острова, но только острова небесные. Кружат над планетой, плоские совсем. А по краям стоят ракеты, и в ракетах – экипажи. Стало быть, чего-то дожидаются. И точно: острова иной раз наклоняются, и тут ракеты с них слетают и прямехонько на землю – хлоп! Вот так народы здесь и возникают. Численность растет, и счастье вместе с нею прибывает беспредельно. Я понятно объяснил?

– Н-ну, в некотором роде, – замялся Ривалдуй. – Тогда, получается, вот эти, – он небрежно кивнул в сторону суетящихся аборигенов, – тоже летят совсем недалеко? До ближайшего дома-острова? Лишь бы допрыгнуть, так сказать?

– Воистину! – Лик Портифона просветлел. – И хорошо, что вы напомнили. А то я тут заговорился с вами… Словом, если не нуждаетесь в святых мощах, пойду и предложу другим. Они, как вижу, рады, а коль радуется человек, то он и ближнему готов пойти навстречу. Потому как радость укрощает глупый разум и рождает только ясные, незамутненные желания. Столкуемся, надеюсь.

Он бережно свернул тряпицу и драгоценный сверток сунул глубоко за пазуху. После чего, косолапо ставя ноги и отчаянно пыля, вразвалку затрусил в аборигенов стан.

Чуткое ухо лингвоперчика даже на изрядном расстоянии улавливало человеческую речь; по этой причине умный аппарат, не прерываясь ни на миг, старательно переводил – подряд все те слова, что слышал.

– Орлы! – воскликнул Портифон, приблизившись к аборигенам. – Рад увидеть вас!

«Орлы» на появление святого реагировали вяло. А точнее – попросту никак.

– Я вам напутствие скажу. Хорошее напутствие, – меж тем пообещал им Портифон. – И осеню вот этим чудо-знáком ваш корабль. – Он помахал над головою обручем на палке. – Так сказать, вдохну большую жизнь.

– А на хрена? – осведомился кто-то из аборигенов.

– Да как же это, как же?! – начал заводиться Портифон. – Я к вам со всей душой, хочу помочь…

– А на хрена? – последовал прежний ответ.

– Нет, дело ваше, разумеется, не вы одни на свете. Жаждущих поддержки и совета – много, – не сдавался Портифон. – Подумайте еще раз хорошенько. Вдруг что-то не сработает, ракета не взлетит… И как вы после этого до дома доберетесь?

Любопытство взяло верх, и аборигены ненадолго прервали работу.

– А что, – недоверчиво спросил один из них, – если ты помашешь этой железякой, всё пойдет по маслу? И ракета заведется, и в пути не будет приключений?

– Безусловно!

– Нам ведь стрессы не нужны, – добавил другой абориген. – Уж столько намаялись!.. Где гарантии, что всё будет хорошо?

– Мое слово – лучшая гарантия! – выпятил грудь Портифон. – Отец Портифон Златоупырский не зря такое имя носит. Оно звучит гордо! Звучит в веках!

– Ну да? – усомнился третий абориген.

– А вы как будто и не знали! – усмехнулся Портифон. – Вот дремучий народ! Вы спросите-ка у тех, кто только что со мной беседовал, – они подтвердят. Вконец очаровались мною. Все мои слова отозвались тысячекратно в их сердцах. Как минимум.

– Вот врун! – сердито пробурчал Матрай Докука, вслушиваясь в отдаленный разговор. – И, кстати, вы заметили – он с ними говорит совсем не так, как с нами? Пафосно, но жестко. Никаких там завываний-осияний…

– Тонкий психолог, знает к каждому подход, – невольно усмехнулся Ривалдуй.

– Ага, мы, стало быть, достойны только этой ахинеи, нам другое недоступно? – вскинулся Матрай Докука.

– Мы тут – новенькие, – рассудительно заметил Пупель Еня. – Этих голодранцев знает как облупленных, а мы – чужие. Мало ли на что способны… Вот и выдавал нам дурь по первому разряду. Ты же сам недавно уверял: мол, дурь универсальна, к спорам не располагает…

– И теперь считаю так, – пожал плечами капитан. – Давайте все-таки послушаем. Похоже, они что-то там надумали. Мне интересно.

Лингвоперчик щебетал, не умолкая.

– А какой нам прок с твоих гарантий? – не поверили аборигены. – Здесь всё, может, будет хорошо, тебя проконтролировать нетрудно, в случае чего – прибьем. А как стартуем, то с тебя и взятки гладки. Нам – кирдык, тебе – лафа. И где искать ответчика? Нет, эдак дело не пойдет. Уйди и лучше не мешай.

– Тогда давайте так, – не отступался Портифон. – Вот тут, – он вытащил заветный сверточек, – лежат чудесной силы мощи молодецкие. Способны чудеса творить, любые пожелания исполнят моментально, от любой беды предохранят. Проверено! Берите на корабль и пользуйтесь. Вот вам – гарантия!

– А… на каких условиях?

– Самых простых, общедоступных! Я по полной программе провожаю вас в дорогу, искренне напутствую и отдаю вам эти мощи. Просто так, без всякого напутствия, нельзя – мощам нужна подпитка здесь, на месте. Это, знаете, как цепь – в ней всё взаимосвязано.

Приписка на полях:

Вот так и вся история людская. Дурь на дури, а как глянешь в перспективе – вроде и неплохо. Рассужденьем поделился Бумдитцпуппер. (См. комментарий.)

– Эк прорвало негодника! – невольно восхитился Ривалдуй. – Так завернуть!..

– А перед самым стартом за оказанные мной услуги вы меня благодарите, – вкрадчиво докончил Портифон. – И вы еще вопросы задавали, между прочим… Те, что задавал я, не считаются. Совсем! Они по виду вроде и вопросы, а на деле – назидание. Утеха для заблудших душ. Вот так!

– И… сколько это будет стоить? – насторожились аборигены.

– Сколько дадите, – великодушно сказал Портифон. – Мне много и не надо, в пределах разумного… Сами должны понимать! В конце концов вы можете спросить у этих… – Он кивнул в сторону спейсотусовщиков.

И тут Портифон жестоко просчитался.

Аборигены вовсе не желали вновь общаться с космонавтами – уж слишком тяжело досталась им добыча. И они почуяли неладное. А вдруг там – сговор? Вдруг велеречивый Портифон и прежние владельцы корабля – по обоюдному согласию и к обоюдной выгоде – расставили ловушки победителям и затевают как-то облапошить их? К тому же – странно, право, – местные начальнички всё еще тут, хотя по логике других инспекторских поездок им бы следовало, сразу за фиксацией события, отчалить восвояси. Ну, а коли так, то лучше тихо собираться в путь-дорогу – без напутствий и мощей. Не надо рисковать.

– А вот – нисколько не дадим, – отважно сообщил один из отлетающих. – И ничего нам от тебя не надо.

– Вам, может, и не надо, – с нескрываемой досадой рявкнул Портифон, – но зато нужно мне! С вас десять вопросов, ребятки. Мой счетчик точно посчитал. Вот, убедитесь! – Он извлек из-за пазухи еще один сверток, в котором оказалась маленькая счетная машинка. На экране лицевой панели пламенела цифра «10». – Да, ребята, вы совсем забыли правила игры. На радостях, наверное. Однако это мало что меняет. Ручку золотите, и конец!

Действительно, существовало правило для местных: находясь подле начальства, в радиусе трех метров от него, вопросы можно задавать свободно, и никто считать не станет. А вот на большем расстоянии – уже изволь платить. Новоприбывшие под это правило не подпадали. Дескать, обживитесь, потрудитесь – и тогда уж претендуйте на различные поблажки. Гуманизм всегда суров.

Как на беду, аборигены суетились чуть поодаль от ракеты, вне начальственного круга, но не придали этому значения – ведь все равно им предстояло улетать в ближайший час. И тут нагрянул этот гнусный Портифон, развел свои дурацкие беседы…

– Чтоб ты подавился! – хором взвыли аборигены. – Навсегда!

– Не подавлюсь, – невозмутимо отозвался Портифон. – Прошу платить по счетчику.

Аборигены коротко посовещались, и наконец один из них сказал:

– А вот те – шиш! – И показал святоше кукиш. – Понял?

– Но есть правила…

– Ты для начала где-нибудь ракету раздобудь, а после и о правилах трепись. Произнесешь себе душевное напутствие, набьешь полны карманы разными мощами – и вперед. Но здесь, сейчас мы – победители. И, как нам поступать, решаем сами, без чужих подсказок.

– Это форменный грабеж!

– Нет. Обычная неразбериха перед радостным прощанием навеки. Так бывает. Когда ты станешь улетать, тебе тоже многое простится. Мы надеемся на это.

– Я не улечу! – воскликнул горделиво Портифон. – Я патриот! Заветы дедов и отцов не позволяют.

– И что, много было отцов? – с ехидцей спросил абориген.

– Папенька – один, – отчеканил Портифон. – А вот отцов и вправду много. Все великие учителя народов. Я и сам отец. Да! Я – отец Портифон Златоупырский! Гордость нации, один такой!

– Дурак ты, а не гордость. Дураков везде хватает. Ладно, не мешай работать. Прочь ступай.

– Я буду жаловаться! Вон – стоит высокое начальство…

– Ну, и что оно нам сделает? Составит протокол, велит в столице разобраться, а тем временем наш след уже простыл. А вот с тебя за то, что отвлекал людей от дел, еще и штраф сдерут. Ты думай, прежде чем пугать.

– Да, нý планетка, нý страна!.. – От горя Портифон вдруг начал кулаком стучать себя по голове. – И угораздил меня черт родиться тута! Никакого уважения к великим устремленьям, никакой духовности! Все по домам хотят. А кто останется? Кому я буду правду доносить, кто следом двинется за мной? А улетят все – так и сгинет мое дело?!

– Он прав, – шепнул тихонько Ривалдуй. – Заглохнет дело. Навсегда.

– Уйди, – с мягкой настойчивостью попросил абориген. – Не пробуждай в нас зверя.

– О, горе мне! – истошно крикнул Портифон, и бубенцы протяжно зазвенели. – Презираю, не люблю! Чума на оба ваших дома – на планету и на тот летучий остров, где никто не ждет вас, но куда вы так стремитесь! Проклинаю! Это страшно.

– Кажется, мальчонка спятил окончательно, – с немалым сожалением отметил капитан. – Фалдец красавцу.

– М-да… А ведь поначалу даже складно говорил! И мысли разные… Конечно, можно было и поспорить… – Пупель Еня тягостно вздохнул. – Вот так идея-то и убивает естество! Досадно.

– Да какая там идея! – отмахнулся Ривалдуй. – Купи-продай – и вся вам философия. Любую дурь готовы простакам впендюрить. И святыней обозвать.

– Пардон, а кто же эти простаки? – встревожился Матрай Докука. – Уж не мы ли? Обижаешь! Может, те, что облапошили нас? Вот уж закаленные пройдохи! Где ты видишь простаков?

– Тогда осталось местное начальство, – подытожил Пупель Еня.

– Эти боровы при галунах? – скривился Ривалдуй.

– А что? Ты вспомни, как они задергались, когда к нам Портифон пожаловал! Боятся, стало быть. Он их достал, а сделать-то они не могут ничего. И терпят! Значит, он сильнее. Или просто поумнее их.

– Отец-то Портифон?

– Вот-вот. Дурной-дурной, а слово скажет – и трясет начальство, хоть и понимают, надо полагать, что балаган разводят перед ними. Либо все повязаны друг с другом, каждый у соседа в неоплаченном долгу, ну, либо… – Пупель Еня перевел дух, – либо надобно признать: начальство попросту не представляет, как найти управу на свободно изрекаемую дурь. Ведь настоящей дури-то закон не писан…

– Ну, ты, приятель, завернул! – невольно восхитился капитан. – Вернемся – руководству КУКИЗЫ отрапортую, в агитаторы пойдешь. Такие кадры пропадают! А они отчизне позарез нужны.

И было не понятно: то ли он привычно шутит, то ли говорит всерьез.