Текст книги "Николай Пржевальский – первый европеец в глубинах Северного Тибета"

Между тем, в интересах самой экспедиции, приходилось торопиться, дорога была каждая минута, так что ждать нового перевода из Петербурга не представляло возможности. Пржевальский предполагал, что если он не успеет перебраться через Хуанхэ по льду, то китайцы и совсем его не пустят вторично в Ордос и крах планируемого неминуем.

Но посланник Влангали, болевший за общее государственное дело пришёл на помощь. Он видел, что работа экспедиции может существенно обогатить учёный мир совсем не исследованных районов и находил просьбу об увеличении содержания реально существующей. Взвесив всё, он послал в Петербург мотивированное ходатайство об увеличении ассигнований на экспедицию Пржевальского.

«Если бы, – писал он в ходатайстве, – капитану Пржевальскому не было надобности собирать и возить с собою коллекции растений, птиц и других животных то, без сомнения, он мог бы выкрутиться как-нибудь, но при собирании коллекций, под которые потребовалось под конец 10 верблюдов, назначенные ему денежные средства были крайне недостаточны… Наем верблюдов и лошадей почти невозможен, без риска увидеть себя брошенным где-нибудь в глуши, а потому успех экспедиции требовал поставить себя в независимое положение от покупок всех перевозочных средств».

Своё ходатайство генерал Влангали отправил в совет ИРГО для передачи его в Военное Министерство. ИРГО, понимавшее важность результатов экспедиции Пржевальского по его первым отчётам, присланным им ранее, ассигновало из своих средств дополнительно 500 р./год и ходатайствовало перед военным министром Д. А. Милютиным о прибавке со стороны военных по 500 руб. серебром, – на что «министр изъявил своё полное согласие и испросил Высочайшее разрешение, в то же время Пыльцову ассигнована была прибавка содержания по 300 р/год». Обо всем этом граф Литке, вице-президент географического общества, сразу же уведомил Влангали.

«Пользуюсь этим случаем, – добавил он в письме[189]189
  Письмо от 24 мая 1872 г., см. № 558, Архив «И.Р.Г.О.» дело № 10.


[Закрыть],чтобы заявить пред вашим превосходительством о живом интересе, возбуждённом в среде общества сообщением, полученным от г. Пржевальского об его прошлогодней экспедиции. Оно будет напечатано в следующей книжке „Известий“ и немедленно разослано всем учёным обществам за границей, которые постоянно обращаются к нам с просьбой о высылке им поскорее всех новейших сведений, получаемых нами от наших путешественников в Средней Азии».

Несмотря на оказанную помощь ИРГО и военного ведомства из-за дороговизны всего денег катастрофически не хватало. Влангали понимал, что время не терпит, а результат нужен, поэтому он выдал Пржевальскому авансом из посольских средств недополученную сумму за прошедший 1871 г. и вперёд за 1872 г. Немалые затруднения встретили также и выдача паспорта Пржевальскому. Влангали потребовал выдачу разрешения на посещение Пржевальским провинций Гань-су, Куку-нора и Тибета. Китайские министры сначала отказывали в этом, но при настоятельном требовании уступили, с оговоркой, однако, что «…не ручаются за безопасность путешественников».

Предвидя опасность столкновений с бандами, Николай Михайлович обратил внимание на вооружение для себя и своих «путников ещё больше внимания, чем прежде, и не поскупился на приобретение нескольких новых револьверов и скорострельных штуцеров, которые, по его убеждению, служили наилучшей гарантией безопасности европейца от коварного, но трусливого азиатца».

Поискав в Пекине и отправившись за 120 км на восток в Тянь-дзинь, он купил штуцер Бердана для себя, два штуцера Снейдера, магазинное ружье Henry Martini, дающее 17 выстрелов и, наконец, пятый штуцер Спенсера. К этим ружьям он приобрёл около 4,000 патронов. Кроме того, был прежний двуствольный штуцер Ланкастера. Пржевальский использовал дульнозарядный капсюльный штуцер, изготовленный компанией Чарльза Вильяма Ланкастера в Лондоне[190]190
  Сайт РГО. Реликвии из личного фонда Николая Пржевальского (17.11.2016).


[Закрыть]. Приобрели четыре охотничьих ружья, взято было 13 револьверов, два скорострельных пистолета системы Remington’a, а также куплено было 8 пудов дроби и 2 пуда пороху. Бережёного – бог бережёт.

Хотя снаряжение поглотило весьма значительную часть полученных денег, оно себя оправдывало, а во всем остальном опять пришлось по возможности урезать и сокращать. Ввиду того, что предыдущая его торговая операция увенчалась полным успехом и товары сразу проданы были в Алашань с большой прибылью, Николай Михайлович и на этот раз рискнул, но теперь ещё больше: отправившись в Тянь-дзинь, он накупил там разных мелочных товаров на 600 рублей, сообразуясь с потребностями Алашаньцев, так как торговлю он предполагал вести именно в городе Дынь-юань-ине.

В конце февраля Пржевальский возвратился в Калган и срочно стал готовиться к новому этапу экспедиции. Для приобретения нового снаряжения всё упиралось в деньги.

«Теперь я занят, – писал он, снаряжением в новую экспедицию. В особенности при нищенских средствах моей экспедиции. Я должен был занять, чуть не Христа ради, 1,800 руб. из нашей Пекинской миссии, да ещё тысячу рублей, за которую плачу по 30 рублей в месяц процентов. А если бы вы видели, как презрительно смотрят на нас китайцы! Дорогой вас не пустят в хорошую гостиницу, а повезут в самую гадость, несмотря на то, что за все берут вдесятеро. Никакой китайский мандарин не станет ни за что с вами говорить, считая это для себя унижением… Среди тысяч живущих в Китае европейцев не найдётся ни одного честного голоса, который бы высказал голую правду»[191]191
  Письмо Тихменеву от 1 марта 1872 г. из Калгана.


[Закрыть].

Его воспоминания об этом периоде полные боли и отчаяния можно выразить цитатами из писем. «Пекинская жизнь – это точь-в-точь Николаевская на Амуре. Разница лишь та, что вместо водки пьют шампанское, так как все чиновники получают огромное содержание… Я без отвращения не могу вспомнить об этом городе, в котором и теперь привелось прожить целый месяц. Дай бог, чтобы это было в последний раз во всей моей жизни!»

Не забывал Пржевальский об отчётах и научных и военных. Пока были свежие впечатления, Пржевальский написал и отправил в Петербург отчёт о своём десятимесячном путешествии. Собранные коллекции он упаковал и отправил в Кяхту до своего возвращения. А двух казаков, оказавшихся ненадёжными, он заменил на двух новых спутников из состава русского отряда, находившегося тогда в Урге. Новые казаки оказались весьма усердными и преданными спутниками. Один из них был русский 19-летний юноша Панфил Чабаев, и другой бурят – Дондок Иринчинов.

«До гроба сохраню я, – писал Пржевальский, благодарное воспоминание о своих спутниках, которые безграничной отвагой и преданностью делу обусловили как нельзя более весь успех экспедиции… В страшной дали от Родины, среди людей чуждых нам во всём, мы жили родными братьями, вместе делили горе и радости, труды и опасности».

Казак Дондок Иринчинов

Как только новые спутники, – Чабаев и Иринчинов прибыли в Калган, Пржевальский раздал им штуцеры и револьверы и каждый день производил учение по практической стрельбе «по отражению внезапного нападения вооружённой группы лиц». Для чего была поставлена мишень в 300-х шагах, и каждый начинал стрелять в таком темпе как мог. Результат этой стрельбы оказался блестящим: мишень была изрешечена пулями, выстрелы постоянно гремели, а пули сыпались как горох из револьверов в другую, более близкую мишень. Китайцы, собравшиеся толпой, только качала головами, глядя на проделки «заморских чертей».

Немало высказано было китайцами также и лестных комплиментов в адрес экспедиции: «если бы у нас была хоть одна тысяча подобного войска, то дунганское восстание, наверное, давно бы уже окончилось». В письме на родину он писал:

«На днях делал я ученье, – примерное отбитие нападения на нас. В четыре минуты мы дали 68 выстрелов из ружей и револьверов, и мишени были избиты пулями. Такая острастка – самый лучший паспорт для путешествия в этих странах, где мы уже были и куда опять отправляемся. Разбойничьих шаек мы боимся менее, чем воров, ни одна партия разбойников, даже сотню, две и более человек, не осмелится напасть на нас, в этом я ручаюсь головою. Всего хуже местное население в городах; здесь ничего не сделаешь вчетвером против десятков тысяч. Но если бы я имел с собою 15 хороших солдат со скорострельными ружьями, я бы также головою ручался, что пройду через всю Центральную Азию. Но такого конвоя нет, – нужно пробовать вчетвером»[192]192
  Там же.


[Закрыть].

Несмотря на скудость средств, снаряжение в предстоящую экспедицию подготовка оказалась гораздо лучше, чем в прошлом году. Наученные опытом, путешественники теперь не упустили из виду многих мелочей, которые имеют громадное значение. Так, например, взяли плоские бочонки для заготовки запасов воды. Приобрели большую и очень злую монгольскую собаку, по кличке Карза. Этот пёс прошёл всю экспедицию и оказался отличным караульщиком по ночам. Он сразу же стал отъявленным врагом для чужаков-китайцев и очень часто избавлял путешественников от назойливых посетителей. Наш старый друг Фауст, заметив в нём конкурента, приревновал Карзу и до конца путешествия не смог с ним подружиться.

За счёт повышения качества снаряжения багаж теперь весил 84 пуда, так что для транспортировки его понадобилось девять верблюдов. Вьючить по-прежнему приходилось всем, так как нанятый для этой цели монгол, пришедший с экспедицией в Калган, остался на месте, а заменить его было не кем.

Тем временем деньги, отпущенные на экспедицию, таяли как весенний снег. И 5 марта 1872 г., когда Пржевальский со своими спутниками выступал из Калгана, рассчитывая на пребывание в пути ещё около двух лет, то у него осталось только 87 лан, то есть 174 руб.! Несмотря на всё он продолжал путь. «Пожелайте мне, – писал он М. П. Тихменёву, – счастливо докончить дело, которое, надеюсь, не пропадёт бесследно для науки».

Визит сыновей князя

Интрига местных властей. Присоединение к тибетскому каравану

Окружной путь, из-за которого они потеряли много времени, поменял планы экспедиции. Пржевальский решил отказаться от посещения вглубь Ордоса, и обратил своё пристальное внимание на исследование лесистых гор Муни-ула, около которых теперь находился. 22 апреля путники оставили горы, чтобы идти в Ала-шань, по долине левого берега реки Хуанхэ.

26 мая экспедиция пришла опять в Дынь-юань-ин и остановились на отдых. Для обеспечения спокойствия у дверей дома был привязан злой пёс Карза. В тот же вечер к Николаю Михайловичу пришли с визитом младшие сыновья местного князя, и Пржевальский принял их в мундире генерального штаба, что произвело на них сильное впечатление. Прошла молва, что Русский император специально прислал важного чиновника, чтобы тот ознакомился с природой, людьми этого края и рассказал обо всём своему Государю. Выгодный слух Николай Михайлович умело преобразовывал в категорию полезных инструментов. И тут им помог удачный случай. В это время в городе находились 27 тонгутов и монголов, следующих караваном в кумирню Чейбсен, расположенную в провинции Гань-су и в пяти днях пути от озера Куку-нор. Николай Михайлович понял, что это тот случай, предоставлявший возможность следовать с опытным караваном, не раз проделавшем привычный путь. Тибетцы были опытные проводники, без которых идти будет намного трудней. Тангутам тоже было выгодно иметь храбрых вооружённых защитников, тем более, что бандитские шайки орудовали в этих местах.

Для наглядной рекламы способностей своих воинов, он устроил отдельные показательные стрельбы из ружей и револьверов. Тангуты были очень рады, что с ними пойдут русские, но местный князь попытался расстроить планы Пржевальского. Он сочинял всякие нелепицы вроде, что тангуты ходят быстро, по 50 и более вёрст в день, что такие горы верблюды не осилят, и наконец, если Пржевальский подождёт с месяц, то они ему дадут своего проводника. Но больше всего он боялся, что у него не будут покупать товары, за вырученные деньги от которых он планировал купить дополнительно верблюдов. К счастью один из сыновей князя согласился купить у Николая Михайловича штуцер Спенсера за 6 верблюдов и 100 лан в придачу. Это была победа! Иначе с 87 лан в кармане идти было почти бессмысленно.

Теперь, имея 500 лан и 14 верблюдов, а также подарок 2 лошади от сына князя можно было себя чувствовать уверенней. Но сплетение козней со стороны местных чиновников продолжалось. Пржевальскому сказали, якобы караван уйдёт только через 2 дня. Но опытного разведчика не обманешь, и он отправил казака к тангутам, чтобы проверить информацию. Оказалось, что караван давно готов и вскоре приступает к движению. Пришлось дать команду наспех вьючить животных и сразу же выступать им вслед.

Пржевальский был рад. Больше всего ему нравилось, что караван пойдёт по безлюдным местам, минуя города и крупные населённые пункты. Значит, их никто не будет отвлекать от научной деятельности. Так, что к 25–26 июня он планировал добраться до гор, лежащих к северу от Куку-нора, где расположена кумирня Чейбсен. В этой местности произрастал ревень, исследованием которого он планировал заниматься. В горах находилось много крупных хищников семейства кошачьих и парнокопытных, представляющих огромный интерес для музеев России.

Итак, путники присоединились к каравану из 37 человек, сопровождавших 72 верблюда и 40 лошадей с мулами. Часть людей в караване имели гладкоствольные европейские ружья, часть кремниевые. Пришлось нанять монгола по уходу за верблюдами, чтобы самим не отвлекаться от науки. С водой была проблема, так как в колодцах часто находили трупы людей и животных[193]193
  Н. М. Пржевальский. // «Монголия и страна тангутов», ч. I, с. 212.


[Закрыть]. Точность нахождения некоторых населённых пунктов Пржевальский корректировал по карте.

Проследовав Даджин и прибыв в Чебсен он купил 4-х мулов, и нанял монгола, знавшего тангутский язык. 10 июля путешественники опять отправились в горы на высоту три тысячи футов выше стоянки, исследовать Тэнгутский хребет, где открывалась отличная панорама. На следующий день они вновь экспедицией отправились высоко в горы. Здесь на высоте 12000 футов провели около 2 недель.

Обследование окрестностей принесло свои плоды: обнаружили 46 новых видов птиц,10 видов млекопитающих и 430 видов растений. Очень помог для питания и ревень[194]194
  Микроэлементы ревеня оказывают антисептическое, обеззараживающее воздействие.


[Закрыть], богатый витамином С, из которого путники делали салаты. Тут он рос в изобилии и семена его для посадки в Байкальских горах и Уссурийском крае путешественники заготовили на месте в большом количестве. Тем более, что стоимость ревеня в Европе превышала в 20 раз стоимости в Синине.

Спустившись с гор в Чейбсен, Пржевальский захватил оставленных верблюдов, и продолжили путешествие. Слух о продвижении русских напугал разбойничьи шайки, и они бежали с этого района не рискнув напасть на экспедицию. Молва о начальнике – колдуне и «великом святом» у русских, помогла легко нанять очередных монголов проводников. Что касаемо расхода денежных средств, то к этому времени было потрачено 14.000 рублей.

23 сентября путешественники двинулись дальше. На третий день они повстречали на горизонте около сотни конных дунган. Пржевальский решил не отступать, а идти вперёд. Оценив вооружение небольшого отряда и ту решительность, с какой шли русские, дунгане не рискнули помешать его движению. Под впечатлением увиденного Пржевальский писал:

«Нас четырёх вооружённых дунгане боялись больше, чем тысячи китайских войск. Мифы о Китае в Европе лживо распространяют синологи[195]195
  Синология или китаеведение, китаистика, комплекс наук, изучающих современный Китай.


[Закрыть] и миссионеры, которые имеют от этой личной выгоды. Но на самом деле здесь везде проникнуть можно только не с Евангелием под мышкой, а с деньгами в кармане, со штуцером в одной руке и с ногайкою в другой. Тысячи наших солдат достаточно, чтобы покорить всю Азию от Байкала до Гималая. Здесь ещё можно повторить подвиги Кортеса. Когда вернусь в Россию, то буду печатно и словесно твердить об этой необходимости»[196]196
  Из рапортов Пржевальского и его писем к разным лицам.


[Закрыть].

12 октября экспедиция вступила на равнину Куку-нора, разбив палатки на берегу этого озера. Произвели целый ряд исследований, поменяли верблюдов на свежих и двинулись дальше в Тибет. Вступив на землю западной части кукунорской земли, они вручили подарки местному правителю и получили подарки от его дяди, – юрту, пригодившуюся в дальнейшем пути. После чего разнёсся слух, что «четверо каких-то людей и один великий святой с Запада, едут в Лхасу чтобы познакомиться с Далай-Ламою – Великим святым Востока. Это полубоги, не боящиеся разбойников дунган, они заговорены от пуль. вооружены небывалыми ружьями, и в случае нападения, по повелению главного является невидимая тысяча людей и сражается за него. Предводитель при помощи приборов может нагнать бурю и снег, напустить болезни на скот, людей и проч.»

18 ноября экспедиция прибыла в ставку начальника уезда Дзун-засака[197]197
  Засак, чжасак, дзасак (монг.) – правитель феодального удела, хошуна. Прим. автора.


[Закрыть] откуда, наняв проводников направилась в Тибет, намереваясь пройти до верховьев Голубой реки.

С 23 ноября 1872 года по 10 февраля 1873 года Пржевальский провёл в пустынях Северного Тибета, охотясь на редких, невиданных в Европе животных, собрав огромную коллекцию их шкур.

Юрта, подаренная кукунорским ваном, была спасением от бурь и морозов. Её размеры были: около 4 метров в диаметре, и 3 метров в высоту. Посредине стоял железный таган – подставка для котла или иной посуды, чтобы готовить пищу на открытом огне.

Встреча нового 1873 года

Падёж верблюдов. В обратный путь. Итог экспедиции

Странствуя по горам Тибета, Пржевальский с экспедицией встретил новый 1873 год в аскетичной обстановке и к 10 января экспедиция подошла к берегам Голубой реки (Ян-цзы-цян), где встретили массу животных. Здесь же на местах заготовили мясо для еды и шкуры для выделки. Экспедиция продвинулась до хребта Баян-хор и хребта Бурхан-буда[198]198
  Горный хребет в Китайской провинции Цинхай, часть горной системы Куньлунь. Ограничивает юго-восточную окраину Цайдамской котловины, над которой возвышается на 2000 м. Протяжённость хребта составляет около 320 км. Максимальная высота – более 5000 м.


[Закрыть].

Опять начался падёж верблюдов, трое пали, а остальные еле волочили ноги. Ничего не оставалось, как повернуть обратно к Чейбсену. Для пребывания в течение трёх месяцев на Куку-норе и Гань-су пришлось обменять оружие на «корабли» пустыни. К концу мая экспедиция вышла из горной области Гань-су и оказалась у границ Ала-шаньской пустыни.

В г. Дынь-юань-ин Пржевальский получил тысячу лан, высланных генералом Влангали, а также отправленные письма из России и три последних номера газеты «Голос» за 1872 год.

14 июля экспедиция двинулась через середину пустыни Гоби на Ургу, где на протяжении 1100 вёрст не было ни одного ручья, ни одного озерка, но встречались колодцы промежутками в 50–60 вёрст. Жара доходила до +45С. Приходилось брать по глотку в рот на одного. На протяжении 34 вёрст пути в течение 9 часов не было ни одного колодца. Так продолжалось почти два месяца, и 5 сентября вся экспедиция без потерь прибыла в Ургу, где её встретило наше консульство.

В течении почти трёх лет (с 17 ноября 1870 г. по 19 сентября 1873 г.) путешественники прошли 11.100 вёрст, при этом 5.300 были сняты глазомерной буссолью. Материалы составлены для карты, впервые дали чёткое понятие о гидрографической системе всей Куку-норской области.

Собрано 238 видов птиц, около одной тысячи экземпляров, 42 вида млекопитающих, в числе 130 шкур и многие виды рыб, пресмыкающихся, 3000 насекомых, и 4000 экземпляров растений. Потери составляли: 24 лошади и 55 верблюдов. Но самое главное, что не погиб ни один человек.

Истрачено 18–19 тыс. рублей – в среднем около 6000 на год. «Это так мало, – писал Николай Михайлович своему другу И. Л. Фатееву, что я удивляюсь, как ещё мы могли пройти так далеко, с такими ничтожными средствами. Таких результатов я и сам не ожидал».

Переведя дух за неделю в Урге, путники двинулись в Кяхту, куда и прибыли 19 сентября 1873 г. Здесь Пржевальский упаковал и отправил в С.-Петербург в Императорский ботанический сад пять ящиков с растениями, собранными в 1872 и 1873 гг. А громоздкую и ценную зоологическую коллекцию весом 36 пудов, погрузили на две тройки с отправкой в Иркутск, куда и сам отправитель прибыл 9-го октября 1873 года[199]199
  Дубровин Н. Ф. // Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. – СПб.: Военная типография, 1890. С. 178.


[Закрыть].

Пауза в странствиях

Торжественное чествование. Работа над книгой о путешествии

Дожидаясь открытия санного пути, начинавшегося после 20 ноября, Пржевальский, не теряя времени даром, стал читать лекции в «Благородном собрании» г. Иркутска и принялся за написание новой книги о своём путешествии в двух частях[200]200
  Книга называлась «Монголія и страна тангутовъ».


[Закрыть].

Иркутск. Амурская улица. Здание Первого Общественного собрания.

В конце ноября 1873 года он отправился в столицу и встретил праздник Рождества Христова в январе 1874 г. в родном Смоленске. По дороге он заехал в Москву на 4 дня, где познакомился с зоологом и заядлым охотником Л. П. Сабанеевым и был очень рад этому полезному знакомству.

Встретил его Петербург с большим восхищением как героя столичной жизни с оценкой всех заслуг. «Приглашениям нет числа, мои фонды растут с каждым днём», написал Пржевальский в Варшаву своему другу Фатееву, под живым впечатлением происходящего.

«Пржевальскому принадлежит, – писала газета „Голос“, – честь почина в одной из самых замечательных и отважных экспедиции нашего времени. До него мы знали только официальные командировки и военные экспедиции: он первый совершил частную учёную экспедицию, направленную в глубь азиатского материка и первый, раскрыл для науки неведомые страны Куку-нора и Северного Тибета. Теперь, когда путь проложен, найдутся, конечно, и последователи, и нам известно, что в настоящее время готовится в Петербурге новая экспедиция во внутренний Китай, которая, при начертании своего плана действий, главным образом руководилась необыкновенными успехами Пржевальского»[201]201
  Газета «Голос» 1874 г. N 9.


[Закрыть].

Военный министр Д. А. Милютин больше всех оценил его труд и служение России. Своим приказом его прикомандировали к Главному штабу для занятий чисто научной деятельностью. Параллельно министр ходатайствовал перед императором о назначении:

– Н. М. Пржевальскому ежегодной пенсии в 600 рублей, Пыльцову – 200 рублей.

– Обоим присвоить очередные воинские звания: Н. М. Пржевальскому – подполковника; М. А. Пыльцову – поручика.

– На время прикомандирования к Главному штабу Пржевальскому назначить жалование 2250 р., а Пыльцова поощрить 11-месячным отпуском.

8 февраля 1874 г. состоялось торжественное заседание Общества под председательством Великого князя Константина Николаевича, где Пржевальский прочёл свою первую лекцию, в которой он изложил присутствующим о результатах своего путешествия.

9 февраля Пржевальский в здании Главного штаба, показал австрийскому императору Францу-Иосифу свою коллекцию, которая размещалась в то время на столах. Одних птиц лежало 1100, кроме того 35 шкур крупных животных и пр. После осмотра, император Австрии, восхищённый мужеством путешественника, наградил его крестом ордена Леопольда «за заслуги в области наук».

На следующий день эту коллекцию осматривали учёные и писатели. От Английского путешественника Нэя Элиаса Пржевальский получил экземпляр «Известий лондонского географического общества». Позже он прочёл несколько лекций, сборы от которых направлял в пользу голодающих Самарской губернии или в Красный Крест.

Австрийский орден Леопольда

21 марта коллекцию путешественника осматривал император Александр II.После её осмотра император посоветовал выкупить её для музея Академии Наук. Пржевальский оценил коллекцию в 10.000 рублей, но по заявлению академиков Брандта, Шренка и Штрауха данная коллекция стоила гораздо больше. Президент ИРГО лично ходатайствовал о награждении Николая Михайловича.

Пржевальского всегда тянуло туда, где находились его польские друзья, заложившие фундамент его творчеству, где он в начальный период своей деятельности приобрёл исследовательские умения и навыки, как базовые компоненты профессионального становления – в Варшаву. В рубрике «Последние Известия» польская газета «Краковский курьер», от 10 апреля 1874 г. сообщала о посещении им Варшавы и пышном приёме в честь путешественника, организованного местными военными и научной знатью[202]202
  Из Архивов газеты.


[Закрыть].

13 апреля 1874 года географическое общество получило уведомление, что коллекция Пржевальского приобретена на средства государственного казначейства. Из 10 тыс. рублей Николай Михайлович выдал 2 тыс. Пыльцову, как ближайшему помощнику по путешествию. По приказанию государя его оставили при Главном штабе для составления отчёта по путешествию, с правом свободного проживания, чтобы он быстрее справился с поставленной ему задачей.

Пржевальский решил поселиться в своём Отрадном, чтобы написать книгу о своём путешествии, оценив печатание труда в 10 тыс. рублей. Он написал прошение в ИРГО, чтобы ему ассигновали на это деньги, и общество ответило единодушным согласием.

4 мая Пржевальский приехал в Отрадное, чтобы после путешествия и суеты Петербурга отдохнуть в родной деревне.

22 мая состоялось торжественное событие в жизни его спутника по путешествию. М. А. Пыльцов женился на его сводной сестре Александре Ивановне Толпыго.

К середине июля Пржевальский описал 6 глав своего последнего путешествия, рассчитывая к октябрю закончить всю книгу. В сентябре Пржевальский отправился в Петербург, где опять окунулся в научный мир и встречался с его представителями.

В 1875 году 8 января ИРГО присудило ему Константиновскую медаль, Пыльцову – малую золотую, а казакам Чабаеву и Иричинову – бронзовые медали. А накануне 10 октября 1874 года Берлинское географическое общество избрало Пржевальского своим почётным членом. В ноябре 1874 года Парижский географический конгресс обратился к путешественнику с просьбой принять участие в его работе. В этом же месяце вышел 1-й том его новой книги. Теперь ему прибавился ещё и приятный труд – подношения его книги различным именитым лицам. Всего было продано таким образом 118 экземпляров.

Мечтая о новом путешествии, Николай Михайлович приступил к разработке его плана. Пыльцов по причине своей женитьбы, теперь стал не подходящим товарищем для предстоящей экспедиции, и потому Николай Михайлович пригласил Н. Я. Ягунова, окончившего к этому времени юнкерское училище и произведённого в офицеры.

Федор Леопольдович Эклон

Одновременно с этим он, по поручению Николая Михайловича, занялся поисками второго спутника в предстоящее путешествие. Впрочем, он сознавал, что вполне подходящего человека найти очень трудно. Спутник, по его мнению, должен быть человеком сам по себе хорошим и привязанным всею душою к общему делу, а члены экспедиции должны составлять одно общее целое, и связаны братской дружбой. «Тогда, – говорил Пржевальский, – все труды и лишения, все неприятности от местного населения, – все это легче бы переносилось и менее бы чувствовалась отчуждённость от родных и цивилизованного мира. Во избежание того, чтобы изъявивший своё желание не сделал этого из одного расчёта на возможность сделать блестящую карьеру»[203]203
  Дубровин Н. Ф. // Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. – СПб.: Военная типография, 1890. С. 198.


[Закрыть].

Наконец, его выбор пал на 18-летнего юношу Фёдора Леопольдовича Эклона, сына одного из служащих при музее в Варшаве, недавно окончившего 4-класса гимназии. Побеседовав с Эклоном весь вечер, Николай Михайлович нашёл в нём все требуемые качества для путешественника, и пригласил его на обучение к себе в Отрадное на всё лето. Ожидая Ягунова, он получил горестное известие что, купаясь в Висле, его соратник по путешествию утонул. Это известие сильно потрясло Пржевальского, и он взял на всякий случай дополнительно спутника, портупей-юнкера Евграфа Повало-Швыйковского, а впоследствии – прапорщика, которого он знал с детства: мать Швыйковского имела небольшое поместье по соседству с Отрадным.

Желая подготовить будущего помощника, Николай Михайлович отправил Эклона в Варшаву, поручив над ним опеку своему другу И. Я. Фатееву. И 24-го октября 1874 г. молодого юнкера, выдержавшего экзамен, зачислили в Самогитский полк[204]204
  7-й гренадерский Самогитский генерал-адъютанта графа Тотлебена полк – пехотная воинская часть Русской императорской армии).


[Закрыть].

Учёные Европы приглашали его в Париж на международный географический конгресс, текущие отчёты о путешествии, занимавшие массу времени, не позволили ему отправиться на это важное мероприятие. Тем не менее, в августе 1875 года на втором заседании конгресса было единодушно решено вручить Пржевальскому «Почётную грамоту». В её препроводительной части президент конгресса вице-адмирал Камиль Клеман де Ла Ронсьер-Ле Нури писал: «Важные открытия, сделанные Вами во время путешествия по Монголии и стране тангутов, признаны международным жюри достойными исключительной награды. Благодаря Вам успехи в географии этих земель имеют настолько важное значение для науки, что отличия, предусмотренные в уставе общества, не могут соответствовать Вашим заслугам».

Одновременно с этим французское министерство народного просвещения избрало его своим почётным сотрудником и прислало золотой знак «Palme d’Academie». Труд по обработке материалов путешествия, сильно затянулся, поэтому в августе Пржевальский окончил разработку метеорологических журналов и засел за окончание описания фауны.

Золотой знак «Palme d’Academie».

Составление планов на новую экспедицию

Материальное обеспечение. В путь

Когда всё было готово, рукопись была сдана в типографию и Николай Михайлович приступил к подготовке в новые путешествия.

В январе 1876 года Пржевальский составил план своей будущей экспедиции:

– весну 1876 г. он предполагал провести в Кульдже и соседних с ней районах Тянь-шаня;

– лето на озере Лоб-нор;

– осень в пустынях Тарима между озёрами Лоб-нор и Куку-нор;

– на зиму намеревался идти в Тибет в Лхассу.

Огромное по своей площади пространство, имело неизведанные пустыни, степи, горные хребты и вершины, озёра и реки. На их рельефах обитало множественное разнообразие животного и растительного мира, находящегося во власти уникального климата, и всё это в совокупности представляло огромный интерес для мировой науки.

По приблизительному расчёту стоимость такой экспедиции должна была составить около 36 тыс. руб. но сведущие люди советовали, в виду весомости этой суммы, просить вначале только 24 тыс. руб. на два года, а позже, как посоветовали ему, продлят ещё на год.

Николай Михайлович внимательно все проанализировал, и в январе 1876 год представил в ИРГО докладную записку с изложением составленного им плана с учётом финансовых затрат[205]205
  Дубровин Н. Ф. // Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. – СПб.: Военная типография, 1890. Приложение N 8.


[Закрыть].

Получив одобрение от учёных, военных и МИД, ИРГО выступило с предложением к президенту общества, обратиться с ходатайством к Императору о выделении необходимой суммы путешественникам из средств Государственного казначейства (24.740рублей). – Ответ был положительный.

Офицеры Генштаба вручили Николаю Михайловичу уникальный штуцер работы Ланкастера, специально заказанный в Лондоне через военного агента генерала А. П. Горлова, который сам принял участие в сборе средств на это оружие для экспедиции. В то время во всей Европе было только три таких ружья. «Такое ружье, – с гордостью говорил Пржевальский, – есть только у Наследника». Это подтверждалось тем, что стволы были математически выверены; калибр и пуля были как у Бердана, прицелов два: один на 130, а другой на 400 шагов; патроны велики: раза в два длиннее, чем у Бердана.