Текст книги "Че Гевара. Революция длиною в жизнь. Часть 2"

Пройдя, небольшой дощатый мостик, который привёл в сторожку, майор Кабрера попросил всех немного подождать, пока он доложит Фиделю. Через минут семь Пако вернулся.

– К Фиделю идёт Герберт Мэтьюз.

У широкого без дверей входа стояла Селия Санчес. Селия – маленькая, хрупкая женщина с угловатым лицом, одетая в простую просторную куртку. Ей около тридцати пяти. Как потом узнал Мэтьюз, она из богатой семьи из городка Никеро, очень чуткая, начитанная, превосходно воспитанная девушка.

Селия провела журналиста, двигаясь, словно на цыпочках, обутая в альпаргаты (старинная испанская обувь) в соседнюю комнату, где ожидал Фидель Кастро. Кроме него, там находился лейтенант Ибре, личный секретарь Фиделя.

Селия Санчес зажгла лампу «Колеман», давшую яркий свет, вышла своей походкой, придающий её облику что-то восточное.

– Наверное, вам кое-что показали перед встречей со мной? – Фидель посмотрел на журналиста. – Что бы вы хотели узнать ещё, мистер Мэтьюз?

Мэтьюз осмотрелся. В углу, слева от него, педальная бормашина старого образца, которыми когда-то пользовались дантисты. А рядом с этим музейным экспонатом – прославленная винтовка с оптическим прицелом. По сравнению с другими повстанцами, как он заметил, не обращающими внимания на свой костюм, Фидель был одет безупречно. На нем просторная рубашка, в расстегнутом вороте видна его белая широкая и мускулистая грудь; на погонах нет никакого знака различия, который свидетельствовал бы о его чине. Брюки с широкими накладными карманами.

– Да, спасибо за представившуюся возможность побывать в вашей армии, но, если можно, расскажите по порядку, как всё случилось, я был бы весьма признателен!

Фидель в деталях рассказал журналисту о том, что происходило с его отрядом два последних месяца, с тех пор как бойцы в начале декабря высадились с «Гранмы». С восхищением говорил о героизме и решимости своих парней.

– Не могли бы вы немного рассказать о том, как боретесь с армией Президента и Главнокомандующего Республики Куба Фульхенсио Батисты?

– Мистер Мэтьюз, этот тиран довёл страну до края пропасти, в Гаване гангстеры спокойно живут в отелях и встречаются с Батистой, народ обнищал, необходимы перемены, и мы их осуществим! – говорил Кастро.

Потом он остановился на том, что батистовская армия разоряет и сжигает дома крестьян, рассказал, что повстанцы отпускают пленных, оказывая медицинскую помощь тем, кто ранен. Быстро переходил от одной темы к другой: война, политика, будущее. Он рассказывал, что уверен в неизбежном разгроме Батисты. Батиста, он повторил это несколько раз, обречен, у него нет выхода.

Чуть более трех часов продолжалась беседа. Расстались они по-дружески, и вскоре Герберт Мэтьюз благополучно вернулся в Гавану, а затем в США.

Вечером того же дня Фиделю сообщили: неподалеку от стоянки появился Эутимио Герра. Он служил проводником в отряде и часто отпрашивался якобы проведать мать. Фидель приказал задержать его и доставить в лагерь. Эутимио схватили на одной из троп. При обыске у него обнаружили пистолет, гранаты и несколько батистовских пропусков – в одном из них майор Касильяс рекомендовал его как человека, имеющего «важное задание», и предписывал всем армейским офицерам оказывать ему всяческое содействие.

На допросе предатель сознался, что имел задание убить Фиделя Кастро, а отряд заманить в ловушку. Признался он и в том, что трижды наводил батистовцев на след повстанцев. Вечером следующего дня по приговору революционного трибунала Эутимио Герру расстреляли.

Даже спустя много лет Фидель вспоминал о предателе: «У него были две гранаты и пистолет, и он спал бок о бок со мной!». А было так. В одну из холодных февральских ночей, перед тем как раскрылось предательство, Эутимио сказал, что у него нет одеяла и он сильно замерз. Фидель предложил Герре ночевать в его палатке. Эта была одна из самых драматических ночей в жизни Кастро. Команданте быстро уснул, ничего не подозревая. А рядом с ним лежал предатель и в любой момент мог выстрелить в него из пистолета, который он держал за пазухой. Проходили часы, а Эутимио Герра никак не мог решиться нажать на курок. С началом боевых действий бойцы стали выставлять по ночам пост у палатки. Видимо, поэтому Герра и не рискнул выстрелить.

Неделю спустя с 24 по 26 февраля в «Нью – Йорк таймс» Мэтьюз опубликовал репортажи из лагеря повстанцев, которые произвели оглушительный эффект. Когда на Кубе появились экземпляры «Нью-Йорк таймс» с первой статьей Мэтьюза под заголовком «В гостях у кубинского повстанца», подручные Батисты не придумали ничего лучшего, чем дать распоряжение… вырезать статью из номера ножницами, перед тем как газета поступит читателям. Этот глупый запрет, как всегда бывает в подобных случаях, вызвал еще больший интерес на Кубе к Фиделю. Две следующие статьи дошли до кубинских читателей уже в полном объеме. Батиста добился противоположного эффекта.

«Судя по всему, – пророчески писал Мэтьюз, – у генерала Батисты нет оснований надеяться подавить восстание Кастро. Он может рассчитывать только на то, что одна из колонн солдат невзначай набредет на юного вождя и его штаб и уничтожит их, но это вряд ли случится…».

Статья Мэтьюза, в которой были представлены фотографии Фиделя и его бойцов во время пребывания в горах на базе отряда, свели на нет пропаганду Батисты. Его противники за рубежом активизировали свою деятельность. Нарастала и борьба против диктатора в столице и других городах острова.

28 января Че, примостившись под деревом, писал письмо жене, своей Ильде:

«Дорогая старуха! – он засмеялся, представив молодую женщину, какой и была жена, старухой, но такая манера письма у него выработалась ещё в переписке с матерью, она была в обиходе при написании писем близким людям в Латинской Америке. – Пишу тебе эти пылающие мартианские строки из кубинской манигуа. Я жив и жажду крови. Похоже на то, что я действительно солдат (по крайней мере, я грязный и оборванный), ибо пишу на походной тарелке, с ружьём на плече и новым приобретением в губах – сигарой».

Че Гевара с наслаждением затянулся и, подняв голову, выпустил дым вверх, под листья нижних веток дерева. Потом осмотрел себя, свой военный наряд. Прямо угадал с его характеристикой, но как ни крути – полевые условия, война! Немного подточив карандаш ножичком, продолжил:

«Дело оказалось нелёгким. Ты уже знаешь, что после семи дней плавания на «Гранме», где нельзя было даже дыхнуть, мы по вине штурмана оказались в вонючих зарослях, и продолжались наши несчастья до тех пор, пока на нас не напали в знаменитой Алегрия-де-Пио и не развеяли в разные стороны, подобно голубям. Там меня ранило в шею, и остался я жив только благодаря моему кошачьему счастью, ибо пулемётная пуля попала в ящик с патронами, который я таскал на груди, и оттуда рикошетом – в шею. Я бродил несколько дней по горам, считая себя опасно раненным, кроме раны в шее, у меня ещё сильно болела грудь. Из знакомых тебе ребят погиб только Джимми Хиртцель, он сдался в плен, и его убили».

Че Гевара опять затянулся, провёл пальцами по шраму на шее, напоминавшему о том бое при высадке на остров. Да, какие они тогда были простаки, так подставились буквально на ровном месте, как говорят. Через листву пробился солнечный лучик и ослепил глаза. Че склонил голову ниже к листку, уклоняясь от солнца, продолжил писать:

«Я же вместе со знакомыми тебе Альмейдой и Рамирито провёл семь дней в страшной голодухе и жажде, пока мы не вышли из окружения и при помощи крестьян не присоединились к Фиделю (говорят, хотя это ещё не подтверждено, что погиб и бедный Ньико). Нам пришлось немало потрудиться, чтобы вновь организоваться в отряд, вооружиться.

После чего мы напали на армейский пост, несколько солдат убили и ранили, других взяли в плен. Убитые остались на месте боя. Некоторое время спустя мы захватили ещё трёх солдат и разоружили их. Если к этому добавить, что у нас не было потерь и что в горах мы как у себя дома, то тебе будет ясно, насколько деморализованы солдаты, им никогда не удастся нас окружить. Естественно, борьба ещё не выиграна, ещё предстоит немало сражений, но стрелка весов уже клонится в нашу сторону, и этот перевес будет с каждым днём увеличиваться».

В уме стали пролетать мысли о дочке. Да ладно, всё о себе царапаю. Интересно, как они там живут, какая уже дочка? Растёт, конечно! Одним глазком бы увидеть!

«Теперь, говоря о вас, хотел бы знать, находишься ли ты все в том же доме, куда я тебе пишу, и как вы там живёте, в особенности «самый нежный лепесток любви»? Обними её и поцелуй с такой силой, насколько позволяют её косточки. Я так спешил, что оставил в доме у Панчо твои и дочки фотографии. Пришли мне их. Можешь писать мне на адрес дяди и на имя Патохо. Письма могут немного задержаться, но, я думаю, дойдут».

Че Гевара аккуратно свернул листок, подписал. Потом это письмо проделает трудный путь через доверенного человека, прежде чем попадёт к Ильде.

В мае 1957 года на помощь повстанцам должно было прийти из Майами (США) судно «Коринтия» с добровольцами во главе с Каликсто Санчесом. Обстановка была сложной, ищейки Батисты продолжали поиски Фиделя Кастро с его отрядом. Поэтому Фидель решил отвлечь внимание карателей, рыскавших по побережью в ожидании «Коринтии», и дал приказ взять штурмом казарму, расположенную в селении Уверо, в пятнадцати километрах от Сантьяго.

Гарнизон в Уверо преграждал повстанцам выход со Сьерра-Маэстры. Взятие укрепленного пункта в Уверо открыло бы им путь в долинные районы провинции Ориенте и показало бы мощь отряда. Для Батисты же это было бы первым крупным военным поражением.

27 мая 1957 года был собран штаб, где Фидель объявил о предстоящем бое. В комнате собралось командование повстанцев: Альмейда переговаривался с Раулем, Че Гевара курил сигарету, Камило Сьенфуэгос теребил свою шляпу, тут же находились Амейхейрас, Гильермо Гарсия, Хорхе Сотус и ряд других командиров. Как только вошёл Фидель, разговоры прекратились.

– Амигос! Перед нами стоит ответственная задача. По данным разведки, армия Батисты ожидает прибытие нашего подкрепления на «Коринтии». Исходя из этого, нам нужно выйти к гарнизону в Уверо и отвлечь от наших товарищей батистовских бандитов, навязав им бой. Краткая обстановка: посты Уверо находятся на южном берегу, у подножия тор. На севере находится церковь Эль-Кобре, а на востоке в пятидесяти километрах – город Сантьяго. Гарнизон состоит из шестидесяти человек, имеет грузовики и джипы. Казарма расположена у моря, вокруг неё расставлены усиленные посты, каждый в составе не менее четырех солдат. Нам необходимо взять её в осаду с трех сторон. Казарма деревянная, от пуль защитить личный состав не может.

Я нахожусь недалеко от неё с частью бойцов на высотке. По-моему выстрелу начинаем штурм. Альмейда должен любой ценой уничтожить укрепленный пост напротив высоты. Рауль в это время выдвигается в атаку на казарму с фронта. Группа Хорхе Сотуса и Гильермо Гарсии выходят к посту у прибрежной дороги из Пеладеро. Че Гевара занимает направление между Камило Сьенфуэгосом и Амейхейрасом. Взвод Крессенсио Переса в штурме не участвует, занимается охраной дороги на Чивирико, чтобы блокировать подход подкреплений противника.

Приказ простой, – Фидель посмотрел на собравшихся, – необходимо захватить передовые посты и изрешетить пулями деревянную казарму вместе с солдатами. Выступаем вечером! Проходим по горной дороге шестнадцать километров и вступаем в бой. По жилым постройкам, так как там находятся дети и женщины, огонь не открывать. Вопросы есть? Вопросов нет! Всем готовить людей к выходу, по готовности мне немедленный доклад! За работу, товарищи!

– Пусть войдёт Кальдеро, наш проводник! – Фидель Кастро склонился над картой района.

Марш-бросок прошёл успешно. Единственным препятствием для быстрого продвижения была ночь с её бесчисленными насекомыми. Чтобы избежать внезапного столкновения с солдатами, при подходе к гарнизону шли не спеша. Кальдеро ориентировался хорошо. Че Гевара залёг на небольшом бугре. Рядом расположились четыре его помощника. Позиция была очень удобная. Он проверил пулемёт, патроны, снаряжение для боя.

– Чёрт знает что! Всегда внутренняя дрожь бьёт в преддверии боя, вроде не впервой, как говорят, а нет, адреналин начинает зашкаливать в ожидании начала операции, – он отмахнулся от наседавших комаров, провёл рукой по стволу пулемёта. – Что, родной, придётся сейчас очень постараться!

Прозвучал выстрел, это Фидель открыл огонь из своей снайперской винтовки.

– Началось, слава богу! – крикнул Че Гевара и рассмеялся, снимая напряжение ожидания.

Как всегда, произошло всё внезапно, хотя ждёшь этого момента со всем нетерпением. Че Гевара приладил приклад к плечу и, почувствовав щекой холодную сталь оружия, нажал на курок. Замелькали в ночи огоньки ответных выстрелов с постов неприятеля, это застрекотали пулеметы, и ночь наполнилась криками и шумом выстрелов. Находившегося с Фиделем Хулио Диаса тут же убило прямым попаданием в голову.

– Вперёд! – Че Гевара, оторвавшись от земли, со своей группой стал продвигаться, выбирая место для огневой точки. Вот уже казарма почти рядом, тут же и посты, огрызающиеся пламенем выстрелов. Солдаты, находившиеся в численном меньшинстве и в невыгодном положении, рассыпались по ближайшим хижинам, пытаясь организовать сопротивление. Огонь противника все усиливался, но бой стал распадаться на отдельные, изолированные стычки.

– Чёрт! – пули прошли над головой Че, ударили по лежащим рядом камням. Он перекатился в сторону и открыл ответный огонь. – Та-ак! Получите янковские прихвостни!

Захлебнулись пулемёты на центральном посту. Молодец Альмейда! А вот и пошла в атаку группа Рауля. Пока всё по плану! Вскоре к подразделению Че присоединились отставшие от своих групп бойцы. Один был из Пилона по кличке Бомби, а ещё Марио Леаль и Акунья. Че Геваро увидел, как из траншеи выскочили два батистовских солдата, и бегом бросились к жилым домам. Он стал стрелять по ним, но они уже успели вбежать в дом, по которому нельзя было стрелять: там женщины и дети.

– Эх, ребята, кто ж прячется за женские юбки?! – в азарте боя Че перевёл пулемёт, поддерживая огнём группу Рауля.

Кругом свистели пули. Вдруг совсем рядом послышался стон. Че показалось, что это застонал раненый батистовский солдат. Он подполз к нему, но это был Марио Леаль. Его ранило в голову. Гевара осмотрел бойца, перевязывать было нечем.

– Жоэль, Жоэль Иглесиас, оттащите раненого в кусты!

Отдав распоряжение шедшему сзади, стали продвигаться дальше. Вскоре упал и Акунья. Тогда залегли и открыли огонь по хорошо замаскированному вражескому окопу, находившемуся впереди, и подавили его.

– Эх-х, мама моя женщина-старушка! – продолжал кричать, стреляя, Че.

Справа мелькнула шляпа Камило Сьенфуэгоса с эмблемой «Движения 26 июля». «В темноте боя блуданули, наверное, он же со своими должен наступать с другой стороны?», – подумал Че, побежав дальше.

В этом бою погиб проводник Элихио Мендос, когда с винтовкой в руке бросился на врага. Элихио был суеверным человеком и носил с собой талисман. Когда ему крикнули «Осторожно!» – он с презрением ответил: «Меня защитит мой святой!» Через несколько минут его буквально надвое перерезала автоматная очередь.

И пошло: «Сдаюсь! Сдаюсь!» – солдаты стали сдаваться в плен. Отряд проник во двор казармы, сразу взяли в плен двух солдат, врача и санитара. Количество раненых всё растёт. Че понимает, что нужно оказывать помощь, но у него на это совершенно нет времени. Та-ак, нужно передать их пленному врачу!

– Эй, как тебя, займись пленными!

Вдруг врач спросил Че Гевару спокойным голосом:

– Сколько вам лет, молодой человек, когда вы получили диплом?

Че опешил.

– Несколько лет уже, как получил, а вам с этого чего?

– Знаешь, парень, займись сам ранеными, я только, что закончил учебу, и у меня еще нет опыта в таких делах!

– Вот так поворот! – подумал Че. – Как видно, этот человек по своей неопытности и от страха забыл всё, чему его учили.

«Выхода нет, снова придётся сменить винтовку бойца на халат врача», – мелькнуло у него в голове.

Два друга в Сьерра-Маэстре. Рауль Кастро и Че.

Че Гевара передал оружие товарищу и, отдав распоряжения, приступил к оказанию помощи раненым. Потом посмотрел на часы, увидев рядом стоявшего Рауля Кастро, произнёс:

– Рауль, как ты? Я подумал, что полчаса-то и прошло с начала операции, а стрелки передвинулись на два часа сорок пять минут вперёд!

Тот гордо поправил стальную каску на голове, такой в отряде ни у кого не было:

– Это да, Че! Время молниеносно пролетело, но раненых и убитых за это время просто тьма!

– Постройте мне пленных! – Рауль вышел на средину и обратился к стоящим перед ним с речью, затем обсудил с некоторыми из них вопрос о транспортировке людей.

Когда был готов транспорт, он приказал группе раненых подняться на машины. Среди них был офицер медицинской службы. Он увидел Че Гевару, махнул ему рукой и отдал честь.

А взвод Крессенсио Переса, просидев в засаде, охраняя дорогу на Чивирико, так и не принял участие в боях, но парочку пленных, пытавшихся уйти от гарнизона подальше, захватил.

Этот бой за Уверо был самым ожесточенным за всю войну: потери убитыми и ранеными составляли около 30 процентов общего числа участников.

Впоследствии были уничтожены другие мелкие гарнизоны противника у подножья Сьерра-Маэстры.

Однако высадка с «Коринфии» закончилась неудачно: согласно официальным сообщениям, были убиты или захвачены в плен все революционеры, высадившиеся с этого судна. Батиста принял решение принудительно эвакуировать со склонов Сьерра-Маэстры местных крестьян, чтобы лишить революционеров поддержки населения, однако многие гуахиро сопротивлялись эвакуации, оказывали помощь отряду Фиделя и вступали в их ряды.

Фидель Кастро и Че Гевара сидели в комнате в одном из домов, где базировался отряд.

– Знаешь, Че, ещё до тюрьмы у меня был план войны в Сьерра-Маэстра. Мы разовьем войну в движении, ударим и скроемся. Удивим их. Ударим и скроемся. И много психологического оружия. Нам должны помогать саботаж связи и средств передвижения. Для нас партизанская война должна закончиться торжеством революционной силы. И должен быть кульминационный пункт: великий революционный подвиг и подъем всего народа.

– Да, Фидель, подъем народа – это самое главное. Но как показали события последних лет, это и самое трудное. Казалось бы, вот, всё понятно, приходят революционеры, готовые на подвиг, на самопожертвование ради них, а люди сидят по своим углам и их ничем не пронять.

– Ничего, Че, мы справимся. А пока нам, исходя из опыта первых боёв, необходимо разрабатывать свое искусство ведения войны с многократно превосходящими силами противника, должна быть стратегия и тактика повстанцев в войне против правительственной армии. Только имея их и при чёткой организации, мы победим!

Фидель задумался, а потом продолжил:

– Засады такие же древние, как и сами войны. Мы разнообразили типы засад. Первую засаду мы всегда устраивали против авангарда, потому что враг часто ретировался, когда терял авангард. Потом мы продолжали атаки с флангов, и, наконец, когда они убегали, мы нападали на арьергард. Войска пытались вернуться в пункт, откуда вышли, и арьергард превращался в авангард, что вызывало путаницу, – рассказывал Фидель Кастро Че Геваре. – Если атакуешь несколько раз ночью, враг перестает передвигаться по ночам. Тогда атакуешь днем, если враг передвигается пешком. В горах удобно атаковать, когда враг в каньоне или на узкой горной тропе. Если ты с автоматическим оружием, то они не смогут никуда деться. Если можешь, нужно использовать мины. Если уже не можешь ничем удивить их, надо придумывать новую тактику.

Фидел Кастро, Че Гевара в горах Сьерра-Маэстра.

– Согласен, Фидель, это очень важно. Это показал наш бой в Уверо, когда мы внезапно организовали нападение на гарнизон, а потом использовали подобную тактику и в других местах по побережью!

– Совершенно верно, Че! Надо всегда нападать. Удивлять и удивлять. Атаковать там, где они не ожидают. Если они не двигаются – атаковать рядом с гарнизоном. В этом случае они всегда ждут подкрепления. Если они его не получают, сдаются. Они знают, что революционеры уважают своих пленников.

Как правило, у противника было огромное численное и техническое преимущество, отряды Фиделя брали изобретательностью и хорошей подготовкой. Пехотный батальон подкарауливали на узкой тропе в лесу. Отряд на грузовиках – уничтожали атакой на крутом подъёме или на горной тропе. Против бронетранспортёров использовали мины. Если враг переставал передвигаться – его гарнизоны брали в осаду. Но Кастро всегда подчёркивал, что с мирным населением ведётся одна политика, с противником – другая. Пленным сохраняли жизнь, их никогда не подвергали пыткам.

«Были солдаты, которые сдавались по три раза, и всякий раз мы их отпускали», – вспоминал Фидель. В то же время в случае предательства или шпионажа трибунал революционеров смело выносил смертные приговоры. Раненым обеих сторон оказывали медпомощь. На государственных деятелей не охотились. «С помощью терроризма войну не выиграть», – и много лет спустя повторял Кастро.

Любимым полководцем Фиделя Кастро был Александр Македонский. И Фидель часто использовал его методы. «Я всегда доверяю возможностям нерегулярной войны. Если заглянуть в историю, еще со времен Александра и Ганнибала победы всегда доставались тому, кто умел лучше использовать секретность перемещения войск и появляться внезапно для врага. А сколько раз эти стратеги использовали солнце и ветер против своих врагов! Тот, кто знал, как лучше употребить свои ресурсы, и кто лучше мог использовать природу в своих нуждах, именно он побеждал, – рассказывал о тактике своего отряда Фидель Кастро. – <…> Мы развивали искусство провоцировать врага на то, чтоб он двигался, потому что враг силен на своих укрепленных позициях и слаб при передвижениях. Поэтому мы развивали метод убеждения врага, чтобы он начал двигаться, и чтобы нам было легче его атаковать, когда он движется и когда он наиболее уязвим <…> В лесу есть места, по которым можно пройти только одному человеку, и способность сражаться минимальна, они не могут развернуть строй <…> Мы всегда атаковали внезапно в тех местах, которые мы знали. В такой тактике мы сражались достаточно эффективно».

Пройдёт время и при организации отрядов специального назначения в СССР, специалисты будут досконально изучать стратегию и тактику партизанской борьбы, применявшуюся на Кубе Фиделем Кастро.

К концу 1957 года военное положение повстанцев упрочилось. Теперь они господствовали на Сьерра-Маэстра. Войска Батисты боялись партизан и не поднимались в горы, а повстанцы копили силы и не спускались в долины.

«Мирная» жизнь повстанцев, рассказывает Че в «Эпизодах», была очень тяжелой. Бойцам не хватало продуктов, одежды, медикаментов. Туго у них было с оружием и боеприпасами, для развертывания политической работы ощущалась нужда в собственной газете, радиостанции.

На первом этапе партизанские отряды добывали продукты кто где мог, но со временем наладили регулярное централизованное снабжение продовольствием. Возникли договорённости с местными крестьянами, которые продавали повстанцам фасоль, кукурузу, рис. Через них, называемых в обиходе гуахиро, покупали в селениях и другие продукты.

Как-то Че сказал Фиделю:

– Не пора ли, Фидель, нам с работающих заводов и плантаций, которые находятся на подконтрольной нам территории, взимать налоги?

– Хорошая мысль, Че, мы им даём возможность работать, зарабатывать, и мы их охраняем!

В итоге к концу войны отряды имели порядка восьми миллионов долларов наличными. Это давало возможность купить оружие, патроны и всё остальное.

Рабочие заводов, не лишаясь средств к существованию, охотнее поддерживали революционеров.

Руководители подполья и активисты: Франк Паис, Армандо Харт, Вильма Эспин, Аида Сантамария, Селия Санчес – прибыли в горы, где встретились с Фиделем. Подпольщики обязались обеспечивать повстанцев оружием, боеприпасами, одеждой, лекарствами, деньгами, направлять в горы добровольцев. Они также должны были мобилизовать массы на борьбу с Батистой.

Понимая, что партизанская война – это не только бои, Че энергично укреплял партизанский «тыл», организуя санитарные пункты, полевые госпитали, оружейные мастерские, мастерские по пошиву обуви, вещевых мешков, обмундирования. Первую шапку военного образца, сшитую в такой мастерской, Че торжественно преподнес Фиделю Кастро.

Стараниями Че заработала миниатюрная табачная фабрика, производившая сигареты. Правда, они были невысокого качества. Излишки продуктов, которые возникали при конфискации их у предателей, безвозмездно передавалась местным жителям.

По инициативе Че и под его редакцией стала выходить в горах газета «Эль Кубано либре» – орган повстанцев («Свободный кубинец»). Первые номера её были написаны от руки, а потом печатались на гектографе. Его фельетон за подписью «Снайпер» был опубликован в первом номере, вышедшем в январе 1958 года, – это первая статья Че, которая увидела свет на Кубе. Че Гевара писал:

«К вершинам нашей Сьерра-Маэстры события из дальних стран доходят через радио и газеты, весьма откровенно сообщающие о том, что происходит там, ибо они не могут рассказать о преступлениях, совершаемых ежедневно здесь. Итак, мы читаем и слышим о волнениях и убийствах, происходящих на Кипре, в Алжире, Ифни и Малайзии. Все эти события имеют общие черты:

А) Власти «нанесли многочисленные потери повстанцам».

Б) Пленных нет.

В) Правительство не намерено менять свою политику.

Г) Все революционеры, независимо от страны или региона, в котором они действуют, получают тайную «помощь» от коммунистов.

Как весь мир похож на Кубу! Всюду происходит одно и то же. Группу патриотов, вооруженных или нет, восставших или нет, убивают, каратели еще раз одерживают «победу после длительной перестрелки». Всех свидетелей убивают, поэтому нет пленных.

Правительственные силы никогда не терпят потерь, что иногда соответствует действительности, ибо отнюдь не опасно беззащитных людей убивать. Но часто это сплошная ложь. Сьерра-Маэстра – неопровержимое доказательство тому.

И наконец старое обвинение в «коммунизме». Коммунистами являются все те, кто берется за оружие, ибо они устали от нищеты, в какой бы это стране ни происходило… Демократами называют себя все те, кто убивает простых людей: мужчин, женщин, детей. Как весь мир похож на Кубу!

Но всюду, как и на Кубе, народу принадлежит последнее слово против злой силы и несправедливости, и народ одержит победу».

Партизанская жизнь и астма – это две крайности, которые несовместимы в обычном понимании для человека. Какие Че Геваре приходилось преодолевать трудности с болезнью, просто невозможно представить. Астма порой начиналась в походе, и тогда он говорил Фиделю, что не должен тормозить отряд на марше. А если накрывала во время боя, он оказывался прикованным к земле и не мог пошевелиться. Его схватывал безумный кашель, когда вблизи находился неприятель, и он корёжился, забивался в какой-нибудь угол, чтоб не подвести товарищей. Но всё стойко переносил, проявляя нечеловеческие усилия, борясь с приступами.

Этот повстанец – чужестранец, врач, страдающий от приступов астмы, – привлекал к себе особое внимание гуахиро, вызывая у одних удивление, у других уважение и сострадание. Старая крестьянка – жительница гор, Понсиана Перес, помогавшая повстанцам (её Че в шутку называл «моя невеста»), вспоминает о нем:

«Бедный Че! Я видела, как он страдает от астмы, и только вздыхала, когда начинался приступ. Он умолкал, дышал тихонечко, чтобы еще больше не растревожить болезнь. Некоторые во время приступа впадают в истерику, кашляют, раскрывают рот. Че старался сдержать приступ, успокоить астму. Он забивался в угол, садился на табурет или на камень и отдыхал. Иногда, разговаривая с ним, я замечала, что он начинает делать паузы между словами, сразу догадывалась, что у него приступ астмы, и спешила приготовить ему что-нибудь тепленькое, чтобы он выпил, согрел грудь. Ему тогда становилось легче. Пресвятая дева! Было так тяжело смотреть, как задыхается, страдает этот сильный и красивый человек!».

Но ему не нравилось, когда его жалели. Стоило кому-нибудь сказать: «Бедняга!», как он бросал на него быстрый взгляд, который вроде бы и ничего не означал, а в то же время говорил многое. Ему надо было подать какое-нибудь целебное варево без вздохов и взглядов, без жалостливых слов!

Хотя этот странный повстанец был так не похож на них и говорил на «чудном» для них языке аргентинца, гуахиро относились к нему с доверием.

Многих крестьян Че покорил своей простотой, мужеством и справедливостью, человеческими качествами, ценимыми на всех широтах мира. А вот в батистовских газетах, в официальных сообщениях Че всегда именовался не иначе, как «аргентинский коммунистический главарь бандитской шайки на Сьерра-Маэстре».