Текст книги "Жизнь. Срез для диагноза"

Глава 36

Так с легкой руки Вахтанга Георгиевича, Сурена перевели на бумажную работу, делать деньги из бумаг и законов. Щедро одаренные шикарным тортом и коробками конфет девушки-инспектора в отделе регистрации паспортного стола, вложили всю душу в обучение, далеко не бестолкового и быстро схватывающего все нюансы работы, ученика. Им бесконечно надоел поток, чаще всего безграмотных, плохо говорящих и еще хуже пишущих, обитателей Кавказа, бесконечной Азии из всевозможных – станов, до Вьетнама и Китая. Они жадны, иногда безденежны и нахальны одновременно. Работать с ними за красивые глаза тяжело, во всех смыслах этого слова, а добиться от них чего-нибудь толкового еще тяжелей. Конечно, инспекторам проще иметь дело с одним человеком, понятливым, аккуратным, рекомендованным, надежным и безопасным. Он приносит, оформленные документы, паспорта с их долей, документы быстро оформляются и делу крышка. Для чего его надо научить, грамотно орфографически и юридически, их заполнять. Половина дня упорной учебы, заполнение образцов, получение бланков не строгой отчетности и объявление двухнедельной практики с соблюдением мудреного расписания отдела, из которых только две половины дня в неделю приемных, а в остальные работа с документами и приема нет, все это кроме выходных, разумеется.

Да и инородцам такой человек необходим. Ежедневное передвижение по городу, притормаживалось работниками патрульно-постовой службы и милицией метрополитена, которые опытным взглядом отыскивали их в толпе на улице, при входе или выходе из метро. При отсутствии регистрации, сдергивали с них половину суммы штрафа и ничего не делая, отпускали к следующему охотнику на черноголовых. Если без этого обходился день – это национальный праздник, два – три залета в день – национальный траур. Но в органы они тоже не спешили. Не было у них ответов на вопросы. Зачем приехал? К кому приехал? Адрес? Срок проживания? Заполни справку, подпиши у домовладельца и вместе с его паспортом и своим, а если частный сектор, то и домовой книгой приходи на следующий прием. Дать много денег не с чего, да и жалко, дать мало – не будут разговаривать, выгонят. Невольно придешь к выводу, что оптом проще и дешевле. Но пока сколотишь группу, соберешь деньги, да посланник протопчет дорогу в отдел, а в следующий раз команда уже развалилась, кто пошел другим путем, кто пробил свою тропу, кто женился временно. Вот всю эту механику четко знал и понимал Вахтанг Георгиевич. Специальность была востребована обеими сторонами.

Такса за регистрацию сложилась из трех компонентов. Из суммы, которую нужно приложить к паспорту при регистрации, расходы по подготовке и оформлению документов, оплата труда Сурена и его помощников. Самым сложным в ней был поиск людей согласных предоставить свои паспортные данные и подписать бланки документов на регистрацию. Здесь на халяву никаких дел, просто не могло быть. Да поначалу и с деньгами было непросто уговорить сделать это. Люди боятся всего, что связано с жильем, которое редко кому легко давалось, даже во времена бесплатного выделения квартир и комнат. Пришлось изрядно повозиться с первыми бланками. Надо было убедить, что регистрируемый человек жить у них не будет, что это даже не прописка, а условная регистрация без каких-либо прав на жилье и проживание. Проще было объяснить, что через полтора месяца, документ становился никому не нужной бумажкой. Основным аргументом в деле убеждения были деньги.

Настоящим кладезем, в начальный период деятельности Сурена явились рыночные грузчики и местные алкаши. Они, конечно, тоже боялись, но желание получить деньги на выпивку побеждали страх. Они несли паспорта, каждая подпись на бланке приносила деньги на выпивку. А дальше сетевой маркетинг, забулдыга тянул забулдыгу, нищая старушка рекомендовала такой же, как бизнес для приобретения лекарств. Была отработана такса, нанята девочка, со способностями изменять почерк на бланках. В ее обязанности входила и проверка правильности фамилий, адресов и паспортных данных. Проколов практически не было и все были довольны.

Сурен быстро встал на ноги, но понял, что слишком частое его появление в отделе регистрации привлекает внимание. Он ввел для контактов должность «паспортистки», которая была незаметна для общения и была как подруга девушкам инспекторам. Причем, он сделал так, что все его помощники не видели и не знали друг друга. Это разрывало цепочку в случае наезда на их деятельность. Работали все на дому. Подобрать их помог Вахтанг Георгиевич. Они были из надежных, проверенных семей, которым в случае осложнений было что терять.

Делом Сурена было прием заказов и денег от клиентов, а также запись реальных адресов клиентов, чтобы можно было достать уж если не их самих, то их родственников. Это давало свой эффект и ни один из них даже думать не мог о сдаче Сурена, прекрасно понимая, что регистрация дело копеечное, у Сурена есть крыша и ему ничего не будет, а за свою голову стоит побеспокоится. До получения документов Сурен заставлял каждого из клиентов сходить к дому, в котором расположен отдел регистрации и к дому, в котором его зарегистрировали, подвергал обязательному экзамену по проверке знаний, где эта улица, где этот дом.

Передав со временем и эти дела земляку, Сурен следил за деньгами и автономностью работы звеньев, чтобы не получилась работа в обход его. На это у него уходило до двух часов в день. Он решил догрузить себя работой по поиску квартирантов, для съема комнат и квартир среди этого же люда. Сурен, как кит, стал процеживать сквозь зубы этот планктон из неблагополучных и нищих людей, с целью получить выгоду для себя, использовать их слабости, дурные привычки и беззащитность.

А дальше пошли жизненные сказочки, которые начинались с жили-были, а заканчивались, были да сплыли. Вот некоторые из них.

Глава 37

Жила-была семья. Мать выпивоха, около сорока, дочка в жизни не определившаяся, лет восемнадцати, да неработающий пьяница, сожитель мамы, не прописанный, наполовину инвалид, ногу покалечил по пьянке. Квартира была хоть и запущенная, но хорошая. Три комнаты, кухня приличная, этаж третий и секция не торцевая. Все хорошо, только денег нет и работать идти, желания ни у кого нет. А вот выпить хочется и не то чтобы каждый день, а постоянно и днем и ночью. И решили, что им хватит и двух комнат, а одну можно сдать. Поселился в ней азербайджанский предприниматель, по-нашему торгаш. Сначала был он такой душевный, даже можно сказать ласковый. Не успеют хозяева подумать, а он уже их мысли угадывает, тем более что мысль всегда одна – где взять бутылку. Иногда, как Кио – из комнаты выносит, иногда денег на её родимую даст. И все смеялся, да ладно, в долг, из платы за комнату вычтем, чтобы не забыли, тетрадочку вел, все записывал, они расписывались. Не жизнь, а коммунизм какой-то, роспись – бутылка. Пришло время платить за следующий месяц, он тетрадочку взял, сорок бутылок отсчитал и черту провел. Оказывается при коммунизме время быстрей идет, они досрочно один месяц закончили и в следующий месяц хорошо въехали. Он все смеется, с довольствия их не снимает, счета не закрывает.

Через два месяца, приезжает к нему оглы. Нет – это не чудище, это сын двадцати трех лет. Оглы – это приставка к отчеству по-азербайджански, добавка к имени отца, что условно означает сын. Отец говорит оглы, ты женись на этой девчонке, девчонка видная, хоть и не совсем путная. Спорить у мусульман не принято, сын за месяц облапошил девчонку. Мать-выпивоха рада, завидный жених отец при деньгах. Дочку наставляет, не упускай своего счастья, выходи замуж. Заявление, вместо свадьбы жесткая попойка. Сын прописывается у жены. Живут они хорошо, весело. Ездят по гостям, в основном азербайджанцам. Вот на одной из гулянок её подсаживают на иглу. Она стремится в эту компанию и второй раз и третий. Он охотно возит е туда и вот она на крючке, с которого уже не сойдет. Он делал вид, что ничего не понимает, дает деньги на дозы. Она в нем души не чает и радуется жизни.

Однако, одновременно поить водкой и давать деньги на дозы слишком. Урезают водку. Довольно оригинальным способом. Утром оглы обнаружил, что два вареных яйца, которые он положил вчера вечером в холодильник, уже доедаются похмельным, голодным сожителем. Был устроен скандал, после которого сожитель-инвалид был спущен с лестницы, а вслед ему полетели костыли. Сразу атмосфера стала легче, одним мужиком меньше, а значит меньше надо водки.

Дальнейшие состязания милых разновозрастных дам, в разных видах спорта продолжались с нарастающим азартом. Мужчины выработали свою тактику. Они оставляли их утром без ничего, на подножный корм, а вечером позволялось лакомство. Они ждали их возвращения, как собачонки, кроме того вечер под кайфом обеспечивал относительно спокойную обстановку вечером и ночью. А днем они изводили и трепали нервы друг другу. Через год с небольшим, наступает развязка, сначала умирает мать из-за падения пьяной на лестнице. Квартиру переоформляют на дочь, которой хватает полгода, чтобы свести счеты с жизнью.

Глава 38

Жили-были престарелая мать с пенсионеркой дочерью в трехкомнатной квартире. Мать была очень длительное время парализована, но имела очень хороший апатит и была капризна. Она спала утром и днем, а по ночам кричала. Дочь подмешивала ей в ужин снотворное, но действовало далеко не всегда, чаще всего старуха по ночам бодрствовала и так как говорить словами не могла, она злилась и кричала. Причем это было так громко и надрывно, что беруши не могли помочь.

Многолетняя нервотрепка свое дело. У дочери собрался внушительный букет болезней, на подержание мало-мальски приемлимой формы на лекарства тратилось больше половины пенсии. Вторую половину съедала квартплата. Оставалась только пенсия старухи. Задерганная нищетой, болезнями и таким образом жизни дочка, была бы рада пустить квартирантов, но кто пойдет в квартиру с орущей по ночам полусумасшедшей старухой. В такой жизни прошел добрый десяток лет. Вот в один из декабрьских дней старуха умерла. Наделав долгов на похороны, а зимой они всегда обходятся дороже, дочь начала думать, чем и как дальше жить. Она наметила для себя сразу два направления. Сдать одну из комнат. А самой к лету оформить загранпаспорт и поездить, как «кенгуру», в Финляндию. Профессия «кенгуру» была очень востребована. Работа простая и нетяжелая. Суть его в том, что количество и стоимость беспошлинно вывозимых из Финляндии предметов бывшей в употреблении бытовой техники и аппаратуры на человека было ограничено. Поэтому водители-коммерсанты, занимающиеся этим ремеслом, брали для бесплатного провоза людей, имеющих визу. Они платили им согласно установленной таксе. У хозяйки была приятельница замужем за финном, поэтому проблем с приглашением и многоразовой визой не было.

Не прошло и недели после смерти матери, как ей порекомендовали взять квартирантов, мать с подростком сыном, ей не очень хотелось такого варианта, но на переговоры она все-таки согласилась. На встречу пришла армянка лет тридцати трех с одиннадцатилетним сыном, Таня и Ваня, хотя понятно, что их настоящие имена были другими. Она со слезами на глазах уговорила пустить ее мать-одиночку, хотя бы до конца учебного года. Потом она отвезет его в Армению на лето, а сама займется поиском другой квартиры, если хозяйка не захочет жить с ними дальше. Она соглашается на этих условиях.

Таня не работает и целыми днями сидит дома, обхаживая и по мелочам одаривая пустяковинами и вниманием хозяйку. То покрасит ей волосы, то купит пирожных и устроит чаепитие. Душа человек. По субботам и воскресеньям они с Иваном уезжали и приезжали в воскресенье к вечеру. Хозяйке бы подумать, не такая она и бедная мать-одиночка, платящая за комнату, не работающая, имеющая достаточно добротной одежды, нормально даже хорошо питающаяся и исчезающая на выходные. Значит, у нее есть жилье и обеспеченный спонсор. И коль она ездит с сыном, то скорее всего муж и отец мальчика. А значит и цель ее пребывания в этой квартире не только ночевка в будние дни. Но опека Татьяны и ее скулеж о несчастной своей судьбе, вызывало сочувствие к этой красивой, доброй и несчастной молодой женщине. Спустя месяц хозяйку ждет новое испытание. В гололед на улице она падает и ломает шейку бедра.

Возраст, плохое состояние здоровья, делают инвалидность почти неизбежной, все это при отсутствии родных и родственников ужасно. Два месяца в больнице, позволили только немного передвигаться при помощи двух костылей. Есть надежды, хотя и довольно хрупкие, в проведении операции, стоимость которой составляет три тысячи долларов. Где взять такие деньги, да и при всем этом нет гарантии на стопроцентное выздоровление. Вот тебе и прощай Финляндия, прощай подработки – любые.

Вот тут и появляется Татьяна и ловко накидывает удавку. Она ее успокаивает, говорит, что надо делать операцию, тогда она сможет поездить в Финляндию и потихоньку отработает эти деньги. Сомнения мучают хозяйку, но постоянная боль, страх остаться недвижимым инвалидом и надежда на выздоровление склоняют ее к тому, чтобы взять деньги. Татьяна под расписку дает ей нужную сумму.

Операция проходит нормально, но полного выздоровления не наступает. Возраст не позволяет ей полностью восстановиться. Ходить она стала значительно лучше, но без палочки не могла. Она очень быстро уставала, сустав начинал болеть. В общем, по любому, Финляндия отпадала. Больное кенгуру с палочкой не работник, а страдающее животное. Тем более, что она стала бы очень заметной при пересечении границы. Вряд ли можно сделать более десятка ходок через границу в короткий срок, пограничники и таможенники засекут.

Отдавать деньги ей стало не с чего, а Татьяна уговаривала ее, что сможет годик подождать, ну а хозяйка в знак благодарности за сочувствие отказалась от квартплаты на этот же период. Дальнейшие действия они решили не торопясь обдумать в течение года. Татьяна продолжала жить по народной мудрости, ничто не стоит так дешево и не ценится так дорого, как внимание. За год она методично и осторожно вдолбила хозяйке, что нет лучшего способа жизни для пожилого одинокого человека, чем опека живущих рядом и заботящихся о нем людей. На хозяйку очень давил неподъемный долг. Татьяна предложила ей свой путь его ликвидации. Она заплатит ей еще пять тысяч долларов и спишет с нее старый долг, если хозяйка согласится оформить продажу комнаты, в которой они живут. Остальная часть квартиры будет принадлежать ей и это лишь формальность для списания долга. Это будет сделано, только для ликвидации каких-либо недоразумений, связанных с потерей денег и комнаты для Татьяны.

Хозяйка потихоньку смирилась с мыслью, что денег ей не отдать и потеря комнаты ей не виделась большой трагедией. Кроме того, предлагаемых Татьяной пяти тысяч ей хватит на возврат других долгов и как минимум на четыре года жизни, а кто знает, что будет через четыре года. В общем, сделка состоялась, Татьяна сыном прописалась в своей комнате. После этого на нервной почве или по каким-либо другим причинам, хозяйка стала резко сдавать. Обострились болезни, перешли в наступление. Татьяна по её просьбе приглашала врачей, бегала по аптекам, приносила продукты из магазина и варила еду. Хозяйка плакала, благодарила за заботу и сокрушалась, что не может ничем ответить. И вот в одну из таких задушевных бесед-исповедей, когда хозяйка опять заговорила про надвигающуюся смерть и что ей уже ничего не будет нужно, Татьяна осторожно и тактично ввинтила мысль о завещании на оставшуюся часть квартиры. Мол, все равно с собой не унесешь, ну а мы и поухаживаем и похороним и за могилкой присмотрим. Последнее конечно впрямую не озвучивалось, но очень понятно было доведено до ума. Да и что такое завещание, пока человек жив завещание не действует, не подходит одно, написал другое и предыдущее теряет юридическую силу. Одним словом пока человек жив это просто бумажка, ну а мертвому оно уже все не нужно. А главное, что не ущемляет никаких прав собственника при жизни.

А дальше все по известной поговорке, будем лечить или пускай живет. Пошли по первому пути, через два года после прихода Татьяны хозяйки не стало. Они похоронили ее, поставили рядовой недорогой памятник и оформили на себя квартиру. В итоге получилось, что неработающая Татьяна, занимаясь только сыном и квартирой, за минусом всех затрат заработала по полторы тысячи долларов в месяц. Есть за что проявить терпение и выдержку.

Глава 39

Жила-была женщина пенсионерка. Мужа у нее не было. Дочь не сильно ладившая с матерью, жила отдельно с ребенком и мужчиной, отношения с которым не были оформлены. Просто терпеть этого мужчину из-за квартиры было проще, чем мать. Кроме того, он еще приносил средненькую, но регулярную зарплату. Ну а мать жила отдельно сама по себе, одиночество ее удручало, она начала заглядывать в бутылку.

Она только недавно вышла на пенсию и сохранилась неплохо, так как выпивать начала недавно, а от Бога ей было кое-что дано. С деньгами у нее все чаще стали возникать проблемы и по рекомендации дворника Гали, ей было предложено пустить квартиранта. Так в ее квартире появился грузин Отар сорока семи лет, бизнесмен с тридцатилетним стажем, без семьи, детей и вредных привычек, ведь женщины и деньги в этот разряд не входят.

Зная наклонности хозяйки к выпивке, Отар начал им откровенно потакать и способствовать их развитию. По вечерам он устраивал небольшие застолья, то в честь удачной сделки, то праздника, то просто хорошего настроения. Он делал так, чтобы часть выпивки обязательно оставалась на утро. Сам он утром убегал по делам, а хозяйка приглашала кого-нибудь из подруг-соседок, они эту выпивку приканчивали. Она быстро привыкла к нему, к его щедрости и желанию уважить ее.

Несмотря на разницу в возрасте, Отар позволял себе слегка флиртовать с хозяйкой, оказывая ей знаки внимания, которые так дороги всем женщинам. Опыта ему в этом деле не занимать, поэтому параллельно шел процесс их душевного сближения. Она была, конечно, старовата и даже не второй свежести, но еще и не покрыта сеткой морщин и дряблости. Надо любовь, будет вам любовь, подумал Отар, главное, чтобы больше чувств, поменьше близости, для этого можно найти, что-нибудь помоложе и попривлекательней.

Жизнь шла в нужном обоим направлении. Она избавилась от одиночества и получила внимание, ухаживания и жизнь под хмельком, что делает ее еще краше и веселей. Он получил ее расположение к себе, даже с элементами некой влюбленности. Подружки-похмелушки начали подхихикивать, не выйдет ли она за него замуж. Она злилась сначала, кричала, что они дуры и не видят разницы в возрасте, но очень быстро ей эта мысль стала интересной. Несколько недель спустя она вечером со своей лучшей подружкой из дома и Отаром отметили что-то ужасно знаменательное и значимое. Стол был накрыт хороший, выпивки на пятерых бойцов, закаленных в этом деле. Ну, в общем, на старуху проруха, перебрала, да так капитально, до полной отключки. Отар с подружкой отвели ее в спальню, подруга переодела ее в ночную рубашку и уложила спать. Сама вымыла посуду и тоже ушла. Что и как там было неизвестно, но проснулась хозяйка в комнате Отара, в его постели. Она абсолютно ничего не помнила, что и как произошло. Ей было стыдно, непонятно и интересно одновременно.

– Как это все произошло? – Робко спросила она.

– Да не обращай внимания, ведь мы же не дети. В жизни всякое бывает. – Уклончиво и миролюбиво ответил Отар, быстро собрался и ушел.

Только за ним закрылась дверь, как тут же пришла вчерашняя гостья. Хозяйка поведала ей о своих приключениях и спросила, что вчера все-таки было, как закончился вечер.

– Все вчера закончилось быстро и просто, – резюмировала подруга. – Ты набралась, в стельку, я с Отаром уложила тебя в постель в твоей комнате. После помыла посуду и ушла. Как ты попала к нему кровать, не знаю. Если бы он возжелал, он бы пришел в твою кровать, нет резона, таскать пьяную вдрызг бабу из комнаты в комнату. Значит ты сама к нему приперлась. Ну, а раз он тебя принял, не выпер ногой под зад, получается, что он к тебе не так уж плохо относится. Собственно о чем горевать, о девичестве, чести и других моральных категориях, в нашем-то положении и возрасте. Давай лучше выпьем и выбросим из головы эту чушь.

Вечером, когда Отар вернулся, она встретила его, как будто ничего и не произошло. Однако стала несколько ласковей и ближе к нему, поощряла его действия. На следующий день, посидев в задумчивости минут десять, он вдруг произнес заветные для каждой одинокой женщины слова:

– А может нам и впрямь пожениться?

– Да что ты Отарчик, ведь я намного старше тебя, ты же через пять лет меня бросишь. Мне страшно, что дочь подумает, тронулась баба рассудком.

– Ну, что подумает дочь, это её дело и ради неё принимать решение во вред себе, не следует. Что касается того, что старше, нельзя это рассматривать как достоинство, но и не страшный недостаток. Я уже столько насмотрелся на молодых красивых, жадных до денег и измен жен, бесцеремонно наставляющих рога мужьям, с каждым встречным и поперечным. Я сумел реально оценить это счастье. Мне нужно мое дело, спокойный дом и не мешающая заниматься делами жена, с разумными запросами. Я тоже не тридцатилетний и пора жить по-человечески, не болтаясь от одной к другой. Тем более, что на их фоне ты выглядишь далеко не худшим образом. Не будем разыгрывать страстей, влюбленностей. Главное, что мы не раздражаем друг друга и способны с пониманием и уважением относится. Значит так, послезавтра я должен уехать недели на две, а завтра мы могли бы подать заявление, ты согласна?

– Нет, Отар. Это все так неожиданно, я должна подумать. Для меня это ответственный шаг, не знаю, как для тебя. Ответственность за последствия этого поступка слишком велика и мне страшно. Так сразу своего согласия я дать не могу.

– Ответственность – безответственность, последствия, ты мне еще наплети про честь и чувство собственного достоинства, – раздраженно сказал Отар. – Тоже мне завидная невеста, к которой в очередь стоят женихи и тянут в ЗАГС. Да, насчет временно прибиться, какой-нибудь бродячий мужик и найдется, ну а чтобы официально оформить отношения и взять на себя обязанности по материальному обеспечению семьи – это уж фигу, набегаешься, пока такого найдешь! Будешь жить одна, как сова в дупле, наедине со своими ответственностями, последствиями и прочей белибердой!

– Отарушка, не горячись и не обижайся! Правда, все так неожиданно и так серьезно. Действительно я не готова так сразу ответить, – извиняющимся тоном сказала хозяйка.

– Ну и не надо. Я уеду, а ты тут думай две недели, – недовольно пробурчал Отар, всем видом показывая, как ему неприятен отказ.

Оставшиеся полтора дня они почти не разговаривали. Отар подводил итоги. Удалось избежать близости и имитировать ее, затянуть ничего не помнящую хозяйку в постель и сдвинуть дело в нужное русло. Отказ ее от замужества, предсказуемое событие и носит временный характер. В общем, дело идет к бесконтактной свадьбе, не надо только торопить события. Наверняка, она попытается поговорить с дочерью и та, конечно, будет категорически возражать. Но будет и вторая сторона, соседки-подружки, они за рюмкой также будут обсуждать этот вопрос и суждения будут разные. Но предпочтение большинство отдаст жизни с деньгами навеселе и с кем-то, безденежному одиночеству. Дочь она далеко и при отсутствии душевного контакта, победят подружки, которые вот они рядом с озабоченностью ее дальнейшей судьбой, при нужном раскладе и им будет жить веселей. Так что, после приезда она вероятнее всего согласится, ну а тут уж настанет его очередь недельку покочевряжиться, чтобы не сильно показывать свой интерес к женитьбе. Он был неплохим психологом, поэтому нет ничего странного, что все пошло по его сценарию. Через пару месяцев они расписались.

Ну, а после росписи в ЗАГСе и прописки, он вольный горный орел, где хочу летаю, где хочу приземляюсь. Главное, чтобы она пила регулярно, а уж поводы и спиртное он будет поставлять своевременно.

После свадьбы он стал часто и надолго уезжать. От близости откупался водкой. Он в нужный момент доставал бутылку и она охотно меняла страстный порыв на большую дозу спиртного, тем более что возраст и привычки этому способствовали. Иногда он повторял трюки с постелями, чтобы не вызывать ненужных тем. Надо было быстро выводить ее из строя. Он покупает двадцати литровую канистру спирта сомнительного качества и состава и ничего не говоря, ставит ее, якобы незаметно, в кладовку. Приехав через неделю, он обнаруживает, что жидкости там значительно поубавилось. Он сделал вид, что не только ничего не заметил, но и вообще не помнит, о её существовании. Приехав, приносил из магазина выпивку, а канистры, как и не было. К тому времени стоп-кран в ее организме был сорван и спирт начал заливаться внутрь неразбавленным. Итогом всему послужили выпитые еще две канистры, больше пропустить измотанная печень не смогла, она умерла от злоупотребления спиртным.

Отар, как в известном анекдоте, грузин на могиле жены причитал, что остался один – совсем один и остался жить в этой квартире. Дочь пыталась решить вопрос размена или продажи. Он ей заявил, на тебе пять тысяч долларов в обмен на отказ от своей и сына доли. Я участвовать в продаже не буду, хочешь, продавай свою часть. Три раза она договаривалась с ним на просмотры и приводила покупателей. Он в это время приводил своих друзей, они устраивали в квартире такое, что покупатели убегали без осмотра и торга. Тогда дочь поняла, что и квартира тоже ушла, написала отказы за пять тысяч долларов.