Текст книги "Жизнь. Срез для диагноза"

Глава 20

Через десять дней все было оформлено и шесть большегрузных машин прибыли в город. Ахмеду было назначено время пересечения в четыре утра на следующий день. Машины к этому времени должны придти на указанную Ахмеду площадку.

Все прошло по сценарию, машины были досмотрены, опломбированы, водители вышли покурить в ожидании выезда. Ахмед пошел оформлять документы к Терминалу. Терминал проводил его взглядом до входа в пост и спокойно сел за стол. Никого с ним и за ним не было.

Ахмед зашел, положил на стол документы и сверток с деньгами. Терминал предложил Ахмеду двадцать минут подождать в коридоре, не выходя на улицу. Вместе они вышли в коридор. Терминал убедился в его пустоте и указал ему на диван возле двери, Ахмед покорно сел. Терминал вернулся в кабинет, через окно еще раз убедился, что Ахмед не вышел на улицу и принялся за дело. Основное проверить и пересчитать деньги, с документами все в порядке. Спешка могла привести к проколу. Хоть через его руки прошло много денег, внимательность и осторожность не бывает лишними, особенно с кавказцами. Он достал детектор и начал быстро проверять подлинность. Это заняло около десяти минут. Осталось пересчитать количество. Аккуратно сложив деньги в стопку, Терминал начал пересчет.

Через одну-две минуты дверь нерешительно приоткрылась и просунулась голова Ахмеда:

– Тебе что неясно сказано, по-до-ждать!!! – прорычал Терминал.

– Извини, я хотел… – пробормотал Ахмед..

– Что ты хотел, ты сделал. Придется ждать еще дольше. И не суй свой нос, пока я тебя не позову сам! Понял. – Сказал Терминал и начал вставать из-за стола, чтобы закрыть дверь на ключ.

Но в этот момент Ахмед, как пробка влетел в кабинет, втолкнутый двумя высокими крепкими молодыми парнями в рабочей одежде. Они подскочили к Терминалу, защелкнули наручники и сделали фотографию на долгую память. Тут же с телефона позвонили. Через минут десять к посту подъехали две «Волги», вышли два человека, быстро оформили протоколы задержания и изъятия. После чего все сели в машины, Для кого-то это был конец операции, Ахмеду конец отлаженной беззаботной жизни, а Терминалу конец карьеры и свободы.

Он моментально сообразил, что молодые парни подставные водители Ахмеда, да и сам он подстава. Расчет был простой и безупречный. Ему дали достаточно времени, чтобы усыпить осторожность, мало для окончания расчетов. Вертеться смысла не было, но и за собой он никого не потянул, все взял на себя.

После того, как Сурен прочитал записки следователя, он спросил, какое отношение это все имеет к нему. Николай Васильевич продолжил свой рассказ устно и поведал следующее.

Дальше был длительный процесс с огромными затратами на адвокатов и статья по которой светило восемь лет строгого режима с конфискацией имущества. Конфисковать ничего не удалось, так как к суду у него уже ничего не осталось, из того немногого, что за ним числилось. Он получил пять лет и через три года после ареста досрочно освободился.

Старые связи помогли ему устроиться в этой жизни. Он стал заниматься, чем и занимался только неофициально. Таможенники сдают ему клиента, он ведет переговоры, решает все вопросы и таможня дает добро. Дело идет без уголовщины. Если общего языка не находят, пускают по официальному пути, а он тупиковый. Терминал гонит деньги всюду, в том числе в общак, что создало ему общепризнанный авторитет в криминальном мире. После того азербайджанца, весь кавказский и азиатский мир его враги, но это не значит, что он уничтожает их физически. Он раздевает их материально.

За ним сейчас не числится никаких уголовных дел и разработок, делает все чисто, без намека на насилие. Набрал себе команду из таких же толковых ребят, с несколькими ходками за плечами и они очень успешно трудятся, строго соблюдая дисциплину, законы и порядок. Все они серьезно хватили в этой жизни тюремного счастья и вполне способны оценить преимущества обеспеченной жизни на воле. Во-вторых, они прекрасно понимают, что такая жизнь имеет целую армию завистников, недоброжелателей, врагов ждущих неосторожных действий, проступков и компромата, но не надуманных, с которыми они мигом справятся, а реальных.

Это дело с тушенкой тоже его. Хозяина сдали ему вместе с четырьмя большегрузными фурами без термоустановок. Рассчитывал быстро перебросить за день – два и получить приличную экономию на транспорте. Простых фур хоть пруд пруди, а большегрузных с термоустановкой да еще четыре сразу, не вдруг найдешь. Хозяин тушенки считал, что с документами на товар все нормально, поэтому отдавать Терминалу сумму в четыре раза превышающую ту, которую он считал разумной, не захотел. Встал в позу и решил найти правду или связи. Его пустили по большому кругу, выбраться из которого ему так и не удалось.

Дело в том, что стояла жара от тридцати до тридцати пяти градусов. Температура в фурах поднималась до шестидесяти градусов и ниже не опускалась, даже ночью. Машины стояли на площадке отстоя, совершенно открытом месте и солнце долбило в них от рассвета до заката. Через неделю всем стало ясно – товару конец. Хозяин пришел, поблагодарил таможню и улыбаясь удалился, прекратив все хлопоты по растаможке груза и куда-то исчез.

Глава 21

По согласованию с таможней, Терминал, поместил всю партию испорченной тушенки в склад-морозильник и начал искать клиентов. Он дал указание своим помощникам искать частных продавцов на рынках, в палатках и маленьких магазинчиках в больших городах. Кроме того, было поставлено обязательное условие, товар сдавать только выходцам из Кавказа или азиатских республик.

Это была не только месть, но и трезвый расчет. Этот тип торговцев очень любит деньги и халяву, то есть возможность ухватить без затрат очень большие деньги. Стоит им немного подыграть, дать возможность сбить цену до минимально допустимой – добыча ваша. Кроме того, они пожалеют потратиться на хранение в холодильнике и поди докажи, что продукты были испорчены раньше, а не в процессе хранения. Наши, начинают осторожничать, при несоразмерно низкой цене и колебаться.

Для прикрытия операции была закуплена партия таких же консервов нормального качества. И, как говорится, процесс пошел и пошел довольно быстро. Но была и реакция. Из Москвы недавно приезжал азербайджанец, ухвативший целую фуру. Приехал, навороченный, на двух джипах с охраной, на разборку. Главного охранника отделили, позвонили в Москву и приказали вернуться, не влезать в это дело, во избежание неприятностей. Хозяину рекомендовали поступить также, чтобы у него хоть что-нибудь осталось.

– Так что, если не хочешь ходить здесь улыбаться и воробьям фиги показывать, возвращайся подобру, поздорову. – Подытожил встречу Николай Васильевич. Они распрощались, Сурен пошел додумывать свои действия в этом непростом для принятия решения деле.

Глава 22

Не зря говорят, что умный человек всегда найдет выход из сложного положения, а мудрый в него не попадет. Но мудрость удел зрелых и старых, к тому же чаще битых жизнью. Молодость это компот из ума, глупости и решительности, что в данный момент всплывет на поверхность, то и будет.

Возвращаться по-пустому, лишь выслушав рассказ об опасностях для себя, Сурену не очень хотелось, тем более что в Ленинграде его ждал неподъемный долг, счетчик и не менее опасный исход. Выход из него только через позор, унижение и обирание близких родственников. Итак, выбор сделан, искать машину, которая привозила товар, не надо, сегодня после обеда на таможню.

Очередь машин, сумбур и броуновское движение людей в форме и без, показалось Сурену чем-то еще более неуправляемым, чем рынок. С чего же тут начать и как выйти на Терминала, или его людей, Сурен не знал. Не спросишь же впрямую, да и земляков здесь искать бесполезно. Первые полдня ушли на ознакомление с таможней. На второй день он явился на таможню с папкой в руках, которую купил накануне в магазине, чтобы не выглядеть праздношатающимся. Он спросил, где оформляют документы на вывоз грузов за границу, и пошел занимать очередь на оформление. Задумка элементарная, стоять в очередях и собирать информацию, когда оставалось один – два человека до того, как ему заходить на прием, он, как будто вспомнив, что-то важное подхватывался и убегал. Затем возвращался, опять занимал очередь и слушал, слушал, слушал…

Методика сработала. Вышедший из кабинета мужчина средних лет, подошел к своему знакомому, который занял очередь за Суреном на его вопрос как дела, негромко ответил:

– Да вроде бы сдвинулись, назначили на сегодня встречу с Виктором в пятнадцать на третьей площадке.

– Ну, так ты уже почти на коне.

– Да где там, еще неизвестно, как высоко придется ногу задирать.

Если бы Сурен не имел вводной информации от Николая Васильевича он бы ничего из этого разговора не понял, а так все понятно, что мужичок встречается с человеком Терминала. Осталось узнать, где третья площадка, что сложности особой не составило. Третья площадка, пустое асфальтированное поле, просматривающееся во все стороны. Приблизится, посмотреть, послушать незаметно невозможно. У ворот ограждения, в шестнадцать, одиноко стоял мужичок, к нему подъехала последняя модель «Жигулей», он сел в нее и они двинулись в дальний угол площадки. Там вышли и разговаривали на улице. Сурен тем временем прошел в сторону примыкания площадочного подъезда к основной дороге. После непродолжительных переговоров машина двинулась в обратный путь, на повороте она остановилась, Виктор, высадил собеседника и уехал в сторону города. А Сурен запомнил номер.

На следующий день с раннего утра он прогуливался вдоль основной дороги на въезде в таможенный терминал и смотрел на все въезжающие в него легковые автомобили. Он чувствовал, что Виктор здесь должен появляться не так уж редко. Во второй половине дня он чуть-чуть не просмотрел, промчавшейся мимо него нужной машины. Проследив, куда она поехала, он быстро пошел к ней. Минут через сорок к ней вернулся и незнакомец, по имени Виктор. За время отсутствия Виктора, Сурен немного обдумал программу разговора. Когда тот появился, Сурен без обиняков начал:

– Здравствуй, Виктор!

– Привет, ара, а что-то я тебя не знаю, чего тебе от меня надо тоже в толк не возьму? – Спросил Виктор.

– Я хочу попросить тебя помочь мне найти Олега. – Ответил Сурен.

– Олегов здесь тысячи, какой тебе нужен я не знаю и знать не хочу. А вот почему ты со своими проблемами выперся на меня, мне интересно? – Раздраженно спросил Виктор.

– Мне нужен Олег, который ездил в Ленинград и имеет отношение к терминалу. – Сурен умышленно употребил слово Терминал в двойном смысле и как объект, и как кличку.

– Ну, вот и топай на терминал и ищи там своего Олега, а я Виктор. Хотя постой. Откуда ты выцарапал мое имя, кто тебе его сказал? Садись-ка в машину, поедем, поговорим обо всем подробнее. Если подскажешь чего-нибудь еще более понятное, подробное, тогда может быть я действительно смогу тебе помочь. А так я из твоей абракадабры, из терминала, Ленинграда и Олега, я ничего понять не могу, а значит и помочь. Поехали. – Сказал Виктор.

Сурен понимал, что вместе с дверцей машины за ним захлопнется мышеловка, как и когда он выберется из нее, никому не известно. Они ехали молча, оба обдумывали свои действия. Перед довольно большим домом за кирпичным забором Виктор остановился, вышел, открыл ворота, они въехали во двор.

– Ну, пойдем, попробуем обсудить все вопросы, которых у нас с тобой хватает, а потом пытаться решать. – Сказал Виктор и они пошли в дом.

Дом был просторен, добротен, неплохо по-современному отделан и обставлен, но без вычурности и излишеств.

– Пошли беседовать в мою любимую комнату, где летом не жарко, зимой не холодно, а главное, что никто не мешает. – Сказал Виктор.

Они спустились вниз по красиво отделанной деревом лестнице, которая привела в коридор с несколькими дверями. Виктор открыл первую из них, они вошли в небольшую комнату, залитую мягким неярким светом. В комнате стояли два добротных кресла и журнальный столик со стопкой ярких журналов, на противоположной стене дверь.

– В туалет не хочешь, – спокойно предложил Виктор, указывая на дверь.

Сурен отказался. Тогда Виктор предложил перейти к делу, предупредив, что любая ложь не будет помогать делу, а наоборот лишь испортит и усугубит его. Сурен рассказал про Олега, про тушенку, про хозяина, который сживет его со света, если не вернет деньги через полтора месяца.

– Ну ладно, допустим, все это было так, как ты рассказал, почему и как ты вышел на меня? – еще раз спросил Виктор.

Сурен рассказал ему о прослушивании в очередях на оформление документов. Только о Терминале и о своей встрече с Николаем Васильевичем Сурен не сказал ни слова, приберег на возможное обострение ситуации. Все-таки бывший следователь, все знает, что Сурен находится у людей Терминала, а это должно удержать их от радикальных действий.

– Вот я и решил, что если такие вопросы, как отправка и получение грузов, зависят от вас, то возможно и поможете мне хотя бы найти Олега. Ведь не идти же с этими разговорами в таможню, милицию или еще куда-нибудь. Глупо. – Пояснил Сурен.

– Я постараюсь помочь тебе найти Олега. Посиди здесь, я попробую мотнуться и подумать, что можно сделать для тебя. Ты уж не обижайся, но я тебя здесь закрою, а если не хочешь, то пошли я отвезу тебя в город и вольному воля. Баба с воза – кобыле легче, зачем мне эта морока с поисками. – Сказал Виктор.

– Нет, помоги мне, пожалуйста, я останусь. – Попросил Сурен.

Когда за Виктором закрылась дверь, Сурен понял, что комната напоминает цивилизованную камеру, окон нет, стены толстые из фундаментных блоков, дверь, наверняка облицованная металлическая, так что хоть дергайся, хоть нет и выйти отсюда можно только, когда выпустят. Через четыре часа с минутами, замок в дверях мягко щелкнул два раза и дверь открылась. Вошли Виктор, Олег и еще один мужчина лет сорока в дорогом джинсовом костюме. Олег сразу узнал Сурена и спектакль играть не стал, только спросил:

– Что хозяин крепко наехал?

– Это мягко сказано, обещал, что если через полтора месяца деньги не отдам, поставит на счетчик. – Ответил Сурен.

– А ты случайно не подстава – спросил незнакомец.

– Да ну, что Вы. Олег ведь меня уже немного знает, разве я сделал что-то подозрительное. Просто ситуация у меня тупиковая, вот и лезу на рожон.

– Ладно, учитывая твою молодость и сложность твоей ситуации, давай поступим так. Я тебе дам полторы тысячи и ты передай их хозяину, как свою долю в ущербе, со словами, что остальное он заработает сам, а тебя пусть оставит в покое. Если будет угрожать, позвони Олегу, он сейчас напишет тебе по какому номеру. – Сказал незнакомец, достал из кармана деньги, отсчитал полторы тысячи и отдал Сурену. Олег написал и отдал номер телефона.

– Теперь пообещай мне и себе, что никогда в жизни не будешь подставой – сказал незнакомец.

– Обещаю. – Серьезно сказал Сурен, он понял, что стояло за этими словами.

– Олег, поехали, а они с Виктором уедут потом, он отвезет его на вокзал к поезду.

Когда стемнело, Виктор вывез его из дома, они поехали в город. Дорогу Сурен не видел, не мог запомнить, да и не хотел запоминать.

– Где у тебя вещи, если они есть? – спросил Виктор.

Сурен назвал адрес общежития. Они вместе зашли в комнату, Сурен забрал небольшую сумку с туалетными принадлежностями и кое-какими вещами.

Сурен попросил Виктора заехать к Гургену, чтобы попрощаться и сообщить, что уезжает и все с ним в порядке. Они вместе зашли к Гургену, он поблагодарил его и Арсена за помощь и передал Арсену большой привет. Гурген никаких вопросов задавать не стал, а просто попросил позвонить ему из Ленинграда, когда доедет. На предложение Гургена проводить, Виктор ответил отказом, сказав, что и так все будет нормально. Гурген дал номер телефона, они распрощались. На вокзале, Сурен купил билет на поезд, они пошли на платформу, минут через двадцать подошел поезд, стоянка которого десять минут. Виктор посоветовал ему быть аккуратным с деньгами, пожелал счастливого пути, вышел из вагона и подождал отправления поезда. Сурен поехал в Ленинград.

Он был очень доволен исходом поездки. У него уже было две тысячи, это конечно, не три шестьсот, но уже и не пятьсот. Теперь надо осторожно зарабатывать на жизнь на подвозе утром и искать возможность быстро заработать тысячу шестьсот. Тревога на душе еще осталась, но безнадежность ситуации ушла. Ну, уже в самом крайнем случае можно часть перезанять, да и Арам немного выручит. Но расслабляться рано.

По приезде в Ленинград, он сразу направился на рынок к Араму, сообщил о своем приезде и отдал на хранение две тысячи, сказав, что за месяц постарается добыть остальное, хотя слабо представляет как. На следующее утро он вышел на подвоз товара, чтобы заработать на жизнь и не дразнить гусей, хотя и дразнить-то ему было нечем. Он просил всех своих знакомых найти ему подработку, потому что очень нужны деньги. Все в ответ посмеивались, а кому они не нужны, но обещали подсказать. Через неделю один из знакомых сказал, что обещает большие деньги и дает работу чеченец по имени Шамиль на Правобережном рынке. Кто он, чем занимается, какую работу дает, он не знал. Захочешь, найдешь сам и все узнаешь.

Глава 23

Армия встретила Бориса Калинкина, как и всех остальных без любви, но и без ненависти. Она во все времена носила всевозможные ярлыки, но в те годы была почти всеобщей, по крайней мере, для российских парней. И возвращались из нее ребята, повзрослевшие не только годами, но и разумом, серьезными, более готовыми к самостоятельной жизни. Многие изъяны характера, характера, воспитания и стиля жизни рихтовались и становились пригодными для повседневного пользования.

Более разбалованные жизнью послевоенные дети росли в относительно благополучной обстановке и при большей возможности родителей опекать и оберегать своих чад от трудностей жизни. Нахлебавшиеся горя и лишений родители из последних сил хотели создать безбедную жизнь своему ребенку. А это создавало потребительский и эгоистический перекос в воспитании. Вот тут-то и нужна была своевременная рихтовка будущих мужчин. Естественно, чем больше повреждений, тем больше рихтовки. А рихтовка всегда удары, когда неохота грамотно рихтовать парней, законами, убеждениями, интеллектом, рихтовку ведут кулаками и ногами. Командиры допускают до власти услужливых солдат и сержантов, закрывают на них глаза, рихтовка быстро превращается в беспредел. Все это с шестидесятых годов нарастало, как лавина и под умствования и теоретизирования, оформилось в хронический армейский бардак.

Борис был неглупым парнем и отлично понимал принципы общественного сосуществования, если это нельзя назвать жизнью. Он сразу составил для себя семь армейских заповедей, которые позволили ему относительно спокойно служить, особенно на первом году:

– Будь тем, кто ты есть на самом деле, то есть естественным.

– Не заедайся и не строй из себя того, чего в тебе нет.

– Старайся поддерживать со всеми нормальные ровные отношения, если кто-то тебе не нравится, старайся не контактировать.

– Имей одного или несколько умных друзей, с ними считаются и проще дружить.

– Не пытайся входить в какие-либо отношения с отморозками, больше потеряешь, чем найдешь.

– Не причиняй неудобства другим:

– Не лезь в чужие дела, имеется в виду, сослуживцев.

– Не попадайся, если что задумал или делаешь, имеется в виду, командирам.

– Не ломайся – когда начинают ломать, защищайся, но без признаков агрессии.

Жизнеописание прохождения Борисом службы в армии ничего нового не сообщит, а разводить тягомотину из будней, редких самоволок, установки себя в армейском коллективе, настолько много изведено бумаги, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Хотя один эпизод достоин внимания. В начале второго года службы созрел план. Полный комплект документов на поступление в институт, подготовленный перед армией, у него имелся. Он взял в армейской библиотеке учебники и начал серьезно готовиться. На него смотрели, как на ненормального, на втором году службы, до дембеля почти два года, а тут какая-то учеба. За два года можно не только все выучить, но и все забыть. Но через все это просвечивалось и одобрение с легкой завистью, что сами не могут заставить себя сделать то же. Своими планами он естественно не делился, любая самая незначительная утечка информации, могла разрушить планы. А уж чего больше всего в жизни не любил Борис, так это разрушения своих планов. Он их вынашивал, как младенцев, продумывал и обязательно осуществлял. Чаще всего затеи ему удавались. Без них его жизнь была, как барабан без кожи.

Его затея состояла в следующем. Он направляет документы в Ленинградский инженерно-строительный институт на заочный факультет по техникумовской специальности. Для сдачи экзаменов просит закрепить его каким-нибудь институтом в Минске, в те времена допускалось и поощрялось приближать место сдачи приемных экзаменов к месту проживания. Договорился с сестрой, что она приедет к нему в армию с гражданской одеждой, в части дадут увольнительную на несколько суток, которые будут использованы для сдачи экзаменов. В случае успеха, академический отпуск на время службы и гарантированное продолжение учебы, если не появится еще более предпочтительного варианта образования. В случае неудачи, тренировка и реальная оценка своей готовности к продолжению учебы.

Задумано – сделано. Полгода очень серьезной подготовки, каждую свободную минуту. Вызов на экзамены и закрепление за Белорусским политехническим институтом. Приезд сестры, увольнительная на трое суток. Первая поездка в Минск, в первый же день явка в институт, получение экзаменационного листа и расписания экзаменов. Через день вторая поездка и сдача первого экзамена.

Повторный визит к командиру взвода был менее ободряющим:

– Товарищ лейтенант, мне бы еще трое суток увольнительной, сестра здесь, имеет свободную неделю и ничего не имеет против, чтобы я отошел от казармы, армейской жизни и пищи. – Попросил Калинкин.

– Ну, Калинкин нахальный ты, просьба твоя нахальная, но иду тебе навстречу, потому что приехала сестра, а не отец или мать. Не было в моей службе такого, чтобы сестра приехала брата от службы освободить, с родителями приезжают, а сами… – взводный отрицательно покачал головой. – Только вот что, я могу дать тебе двое суток и точка. Больше не могу, не проси.

– Ну ладно, только с завтрашнего дня тогда. – Попросил Калинкин, потому что экзамен был послезавтра.

– Хорошо, договорились – сказал взводный. – Хотя ты что-то темнишь, сестра сегодня здесь, ты в части, но, в конце концов – это дело ваше.

Вот уже в экзаменационном листе две четверки, большой шанс на успешную сдачу двух оставшихся экзаменов и ноль шансов на поездки для их сдачи. Надо срочно искать выход. Зная армейскую субординацию, что если верхний чин откажет, нижний разрешить не может. Короче, плевать можно только сверху. Третий раз идти к лейтенанту дело дурное и бесполезное. Придется раскрывать карты и просить, «крыша» с приездом сестры была снесена. Ротный капитан, после выкаченного Калинкиным арбуза с экзаменами и демонстрации экзаменационного листа, очумело смотрел на него и кроме выдержек из Дисциплинарного Устава о самовольном оставлении места дислокации и прочих допущенных нарушениях, ничего путного выдавить не смог. В довершении сказал, что накажет взводного, допустившего все это. Калинкин сказал, что взводный не виноват и ничего не знает, что он отпускал его к сестре, которая действительно здесь и если он не верит, может придти в часть.

Остался один шанс – майор, мужичок спокойный, не рьяный служака, посматривающий на все окружающее с улыбкой и небольшой долей скепсиса. Шел Калинкин к нему без особых надежд, только с уверенностью, плохого ему он делать ничего не будет.

Майор спокойно выслушал Калинкина, не перебивая и не задавая вопросов:

– Хочешь учиться. Молодец. Ну, хорошо, поступишь, а учиться как, время на учебу, контрольные работы делать и высылать, выезд на сессию?

– Первый семестр я проучусь, а перед сессией пошлю заявление на академический отпуск до окончания службы в армии. – Ответил Борис и добавил. – Зато после армии уже точно буду учиться, не гадая, поступлю или нет.

– Логично! – сказал майор, – ведь ты уже сделал уже немало, осталось меньше. Дам я тебе возможность съездить на экзамены в эти два дня, только ты не подведи меня, туда и обратно и все. Из ротных никому ничего не говори, я сам все улажу.

Он сдержал свое слово, Борис смог сдать на четверки два последних экзамена, вот он студент первого курса. Ему высылают учебники и задания на контрольные, которые он выполняет. Закончилась учеба академическим отпуском, как и планировалось. Остались только ожидания дембеля и планирование наиболее приемлимого способа получения образования, с сохранением, как резервного, имеющегося варианта.

Ожидания скрасили и укоротили две вещи. Первое, что он встретил и влюбился в ту единственную, которая вскоре стала его женой. Второе, что в связи с переходом на два года службы, демобилизовывать начали в мае, вместо осени и дембель сам приблизился к нему чуть ли не на полгода. Так в планах и заботах прошла служба. Хотя в ней тоже было много и всякого, но все это будни. Итог, чистый погон – чистая совесть и дембель.