Текст книги "Преданные России. Hерусские русские – 2. Иноземцы на службе российскому трону"

Показательно, что коррупция и казнокрадство в списке обвинений не фигурировали. Судя по всему, в этом отношении Миних был чист.

Хотя, по признанию самих следователей, обвинения были составлены «зело темно и конфузно», руководивший комиссией, судившей Миниха и Остермана, Никита Юрьевич Трубецкой постарался добиться для обвиняемых максимально возможного наказания. Во время допросов Трубецкой вел себя настолько пристрастно, что Миних в сердцах сказал ему: «Я в одном только внутренне себя упрекаю, зачем не повесил тебя, когда ты занимал должность генерал-кригс-комиссара во время турецкой войны и был обличен в похищении казенных денег».

Подсудимого приговорили к смерти через четвертование. Аналогичный приговор ожидал и его старого соратника-соперника Остермана.

На церемонию казни собралась огромная толпа народа. «Первым подвели к эшафоту Миниха. Он шел с высоко поднятой головой, твердой походкой, чисто выбритый, в сверкающих ботфортах и красном фельдмаршальском плаще. Офицеры стражи, шедшие с ним, вспоминали, что старый фельдмаршал рассказывал им о сражениях, в которых довелось ему побывать, был спокоен и даже улыбался. Миних быстро и твердо взошел на эшафот и без тени страха подошел к плахе с воткнутым в нее топором. Ему прочитали приговор о четвертовании, но потом, после недолгой паузы, сообщили, что смертная казнь заменяется вечной ссылкой. Фельдмаршал, не переменяясь в лице, выслушал это и спокойно сошел с эшафота, чтобы отправится обратно в Петропавловскую крепость».

Из столицы Миниха отправили в Пелым, причем жить ему предписали в том самом доме, который он в свое время самолично спроектировал для ссыльного Бирона. Бирона же перевели в Казань. На сибирской дороге сани Миниха встретились с санями экс-регента. Бывшие враги холодно раскланялись и разъехались в разные стороны.

Двадцать лет прожил Миних в Сибири вместе с женой, верным другом пастором Мартенсом и немногочисленными слугами. На свое содержание он получал из казны 15 тысяч рублей в год, но при этом не обленился, а вел здоровый образ жизни, ухаживал за садом, материально помогал местным жителям, учил их детей, писал труды по военному делу и фортификации, терроризировал своими кляузами местных чиновников-взяточников, многих из которых сумел-таки вывести на чистую воду.

Все время ссылки он мечтал о возвращении в столицу, засыпая императрицу слезными посланиями. «Сколько трудов, сколько славных предприятий ежечасно свидетельствуют вам в мою пользу и непрестанно гласят: „Зачем, Елизавета Петровна, зачем не слушаешь ты Миниха? Прося о Минихе, мы просим за себя во имя возлюбленного родителя твоего, Петра Великого, коего гением мы произведены и о коем славно свидетельствуем!”»

Затянувшаяся опала закончилась в 1762 году с восшествием на престол германофила Петра III. Получив указ о реабилитации, Христиан Антонович устроил пирушку и раздал все свое имущество пелымцам. Провожать его вышел весь город.

По возвращении в Санкт-Петербург Миниху возвратили все его чины и должности (кроме генерал-губернаторской), вернули конфискованное имущество. Правда, вместо дворца на Васильевском острове пришлось обосноваться в не менее роскошном особняке в районе нынешнего Литейного проспекта.

Вскоре последовал новый дворцовый переворот. Фельдмаршал до последнего хранил верность императору, предлагая ему бежать в Германию, к действующей армии. Он обещал возглавить войска и вернуть монарху похищенный престол. Миних явно хотел тряхнуть стариной и снова взять Империю на кончик шпаги.

Екатерина II не только не наказала одряхлевшего льва, но, приблизив его к себе, назначила Главным директором Ревельского и Нарвского портов и Кронштадтской гавани. У почтенного старца еще хватало сил не только на флирт с молодой императрицей, но и на выполнение своих должностных обязанностей. Миних все еще блистал при Дворе, «как величественный памятник прошедшей эпохи». За несколько месяцев до смерти он руководил работами в Ревеле и Нарве, посещал Ладожский канал, «словно прощаясь со старинным другом своим». Умер Христиан Антонович в возрасте 83 лет в своем дворце, расположенном на месте нынешнего дома № 44 по Литейному проспекту. Смерть «от истощения жизненных сил» наступила 16 октября 1767 года. Похоронили Миниха в его имении близ Дерпта.

Очень точную оценку этой сложной личности дал военный историк Антон Антонович Керсновский: «Он сроднился с Россией и правильно понимал ее интересы (не забывая в то же время и своих). Понимал и любил военное дело, хотя и был рутинером. Помимо всего он был карьеристом и искусным куртизаном, отличаясь тщеславием и властностью, он сгорал честолюбием, брался за все, не щадил трудов, еще меньше слов для прославления трудов».

Миних – один из лучших полководцев своей эпохи, хотя современники вполне справедливо упрекали его в том, что, стремясь к успеху, он не дорожил жизнями своих подчиненных. Солдаты его не слишком любили, хотя уважали и даже наградили лестным прозвищем «сокол».

Инженерные таланты Христиана Антоновича общепризнаны. Созданные по его проектам здания и сооружения имели огромное значение для экономики и обороны российского Северо-Запада.

В качестве петербургского генерал-губернатора Миних также оставил заметный след в истории города. В 1728–1732 годах он был практически полным хозяином Петербурга, имея в руках такую власть, какой не обладал после него ни один градоначальник.

Потомки привыкли оценивать Миниха как полководца, политика и инженера. Между тем фельдмаршала можно считать и «вторым основателем Санкт-Петербурга» – именно при нем город не только благополучно вышел из кризисного периода своей истории, но и закрепил за собой почти на два века положение столицы Российской империи.

Жизнь сэра-гетмана

Вокруг этого скитальца всегда роилось множество слухов, которые в чем-то мешали, а в чем-то помогали ему делать карьеру в тех странах, где он находил временное пристанище.

В России слухи работали, скорее, на него, и в нашей истории он запомнился в основном двумя вещами – как малороссийский гетман и основатель отечественного масонства.

Джеймс Кейт родился 11 июня 1696 года в замке Инверк и был младшим сыном девятого граф-маршала Шотландии. В юности он изучал право в Эдинбургском университете, но в 1715 году вместе со старшим братом Джорджем примкнул к неудачливому претенденту на британский престол из свергнутой династии Стюартов.

Мятежников разгромили, и Джеймсу пришлось эмигрировать во Францию. В Париже ему довелось познакомиться с Петром I, как раз совершавшим очередное заграничное путешествие. Воспользовавшись случаем, Кейт даже попытался поступить на русскую службу, но царь, видимо, не захотел портить отношения с английским правительством. Зато у испанцев отношения с Англией уже были испорчены, так что они приняли молодого шотландца на свою службу.

Кейт получил звание капитана и в 1719 году отличился при обороне Сеуты от марокканцев.

В течение последующих девяти лет он дослужился до полковника, причем, судя по всему, стал бы и генералом, если бы не его отказ перейти в католичество. Поняв, что «потолок» в карьере уже достигнут, Кейт явно манкировал своими обязанностями и проводил большую часть времени в Париже, где оказался в числе основателей масонского движения.

Стремление распространить взгляды «вольных каменщиков» на востоке Европы, возможно, и побудило его снова проситься на русскую службу. Испанцы дали ему хорошие рекомендации, и в 1728 году шотландский аристократ появился в Москве, где предложил свои услуги новому императору – Петру II. Любопытно, что примерно в это же время старший брат Джеймса и наследственный десятый граф-маршал Шотландии Джордж Кейт поступил на службу к турецкому султану…

В 1730 году на престол вступила Анна Иоанновна, правление которой обычно ассоциируется с засильем иноземцев во всех сферах государственного управления. Насколько такой взгляд обоснован – вопрос отдельный, однако, бесспорно, в делах армии главную роль играли такие фигуры, как Бурхард Миних, Людвиг Гессен-Гомбургский, Карл Бирон (немцы), Петр Ласси (ирландец).

Достаточно удачно складывалась и карьера генерал-майора Кейта. Под его командованием находились войска, расположенные в обширном регионе, простиравшимся от Волги и Дона до границ с Польшей. В качестве инспектора он познакомился с состоянием тамошних гарнизонных полков, придя к неутешительным выводам: «Оказалось, что большое количество муки в магазинах сгнило; также и платье, несколько лет лежавшие в куче, а оружие заржавело: до того небрежен был присмотр за всем назначенным к ним приставов».

Кейт сумел навести относительный порядок, по крайней мере, привел части в боеспособное состояние. Сделано это было весьма кстати, поскольку летом 1733 года началась т. н. Война за Польское наследство. После кончины короля Речи Посполитой и курфюрста Саксонии Августа II французы выдвинули на освободившийся польский престол его давнего соперника и бывшего союзника Карла XII – Станислава Лещинского. Австрийцы и русские противопоставили ему сына покойного – Августа III.

Кейт возглавлял группировку, очищавшую Западную Украину от сторонников Лещинского. Однако многие видели в нем тайного французского агента, тем более что его войска не слишком-то энергично гонялись за повстанцами. В конце концов Кейт перешел под командование принца Гессен-Гомбургского, вместе с которым взял знаменитый Збаражский замок. Твердыня, некогда остановившая войска гетмана Богдана Хмельницкого, пала после двенадцатидневной осады. С польской стороны погибли два человека, с русской оказалось трое раненых.

Вообще, кампания 1734 года не отличалась ожесточением, а потому и не принесла Кейту особых лавров. В следующем году он принимал участие в походе корпуса Петра Петровича Ласси на берега Рейна, во время которого русские войска впервые дошли до границ Франции. Правда, поучаствовать в боевых действиях им не пришлось, но сам факт появления в центре Европы столь грозной военной силы способствовал более быстрому заключению Австро-французского мирного договора. К слову, именно тогда обнаружилась и паталогическая неприязнь Кейта ко всему австрийскому. Бравый шотландец словно предчувствовал, что погибнет именно от австрийской пули…

Д. Кейт

Череда боевых кампаний продолжилась начавшейся войной с Турцией. Главнокомандующий Миних приказал Кейту двигаться к Киеву, чтобы прикрыть город от татарских набегов. Личная встреча двух полководцев произошла уже летом 1737 года на реке Омельник, откуда они двинулись к крепости Очаков. Оба генерала не отличались уступчивостью и вечно конфликтовали друг с другом. Тем не менее в самый критический момент штурма Очакова, когда в бессильной ярости Миних сломал свою шпагу, именно дивизия Кейта смогла склонить счастье на сторону русских…

Именно тогда шотландец получил опасную рану в ногу, которую медики поначалу сочли смертельной. Но, вопреки прогнозам, он все-таки выжил, хотя с тех пор и ходил, опираясь на палку.

Миних, следует отдать ему должное, в своем рапорте императрице назвал своего подчиненного генералом, «поступки и поведение коего одушевлены верностию к престолу, храбростью и благородством».

Правда, Анна Иоанновна, от греха подальше, решила все-таки развести двух военачальников, присвоив Кейту звание генерал-аншефа и назначив его весной 1739 года командующим расположенной на Украине резервной армией, включая казачьи части.

Так, сэр Джеймс начал погружаться в украинскую специфику. С 1734 года, после смерти Данилы Апостола, в крае не было гетмана, а все административные вопросы решались назначаемым из Петербурга особым Правлением во главе с т. н. Первоприсутствующим. Царские резиденты постепенно ликвидировали казачьи и городские вольности, ведя себя как провинциальные диктаторы. К тому же в гражданское управление вмешивались разного рода воинские начальники, а должность командующего Украинской армией и вовсе считалась в крае второй по значимости.

Кейт, судя по всему, не слишком хотел впутываться в местные интриги. Ссылаясь на ранение, он попросил годичный отпуск, который вместе со старшим братом провел сначала на французском курорте Монпелье, а затем в Англии, где наконец-то добился своей официальной реабилитации. Сэр Джеймс даже попытался поступить на английскую службу, однако находившийся во время аудиенции «под градусом» король Георг II ответил ему что-то невразумительное.

Задетый Кейт вернулся на Украину и с марта 1740 года фактически выполнял обязанности не только командующего, но и Первоприсутствующего. Объем его полномочий даже превышал гетманские, поскольку пятеро других членов Правления попросту не решались спорить со столь грозным и авторитетным военачальником.

Помимо регулярных частей сэру Джеймсу подчинялись казаки, что в сумме составляло примерно 150-тысячную армию. Скорее всего, в этом назначении сыграли роль рекомендации Эрнста Бирона – фаворита императрицы, считавшего Кейта «своим человеком». Другой любимец государыни – Миних, напротив сам рвался управлять Украиной, хотя после того, как он приказал уничтожить киевские Золотые ворота, местные жители воспринимали подобную перспективу с содроганием.

В любом случае новый Первоприсутствующий вполне успешно справлялся со своими обязанностями, оставив по себе в крае хорошую память.

Кейт тщательно разбирал жалобы на чиновников, сурово наказывая воров и мздоимцев. Способствовал заселению малоосвоенных территорий беженцами с Балкан и Кавказа. Добился существенного снижения налогов и внутренних пошлин.

Немаловажным оказалось и то, что Кейт поддерживал в крае спокойствие в смутные осенние дни 1740 года, когда после смерти Анны Иоанновны в Петербурге начался дележ власти.

Трехнедельное правление Бирона закончилось дворцовым переворотом и провозглашением регентшей Анны Леопольдовны (племянницы покойной государыни). Кейт сумел доказать, что никогда не дружил с опальным экс-фаворитом и даже приказал Украинской армии не приносить ему присягу. В результате его позиции при Дворе не только не ослабли, но даже усилились.

В апреле 1741 года сэра Джеймса вызвали в столицу для нового назначения. Как писал в своих мемуарах Манштейн: «.. Он покончил больше дел, нежели предшественники его в течение десяти лет. Украйна отдохнула при его кротком управлении и при введенном им во всех частях порядке. Он начал было вводить между казаками некоторого рода дисциплину, до этого им чуждую, но не успел привести это дело к концу… При выезде его из Глухова весь народ жалел его, говоря, что не следовало бы Двору назначать им этого губернатора, при котором они увидели разницу между ним и его предшественниками, а уж если раз дали его, то надобно было его и оставить. Теперь преемники его будут для них тем более нестерпимы, потому что украинцы уже вкусили сладость кроткого управления».

По-видимому, еще во время пребывания в Англии Кейт получил от своего брата Джорджа, гроссмейстера английского масонства, титул великого мастера России. Данная версия не подкреплена документально, но известно, что в 1740-х годах русские «вольные каменщики» распевали посвященные ему гимны:

 
Кейт к россиянам прибег
И, усердием воспаленный,
Храм премудрости поставил,
Огонь священный здесь воздвиг,
Мысли и сердца исправил
И нас в братство утвердил.
Кейт был образ той десницы,
Светлый коея восход
Светлозарные царицы
Возвещает в мир приход.
 

По иронии судьбы, из всех европейских государств наибольшим влиянием масоны пользовались в Швеции. И именно шведы оказались новыми противниками Кейта.

Поскольку фельдмаршал Миних в это время пребывал в опале, командование действующей армией поручили Петру Ласси. Кейт стал его заместителем.

Первое же крупное сражение, произошедшее при Вильманстранде (ныне – Лаппеенранта), продемонстрировало превосходство русской армии. Исход битвы снова решили полки Кейта, «сбившие» расположенную на холме неприятельскую батарею. К сожалению, триумф был омрачен последующими событиями. Запершиеся в городе шведы застрелили парламентера, после чего русские устроили настоящий погром Вильманстранда. С большими усилиями Кейт и Ласси навели порядок, сохранив жизнь почти тысяче пленных.

После этого русские войска отошли к Выборгу, а Ласси выехал в столицу, «разбираться в текущей политической конъюнктуре». Следующие восемь месяцев Кейт посвятил борьбе с мелкими вражескими отрядами.

Новый этап начался только весной 1742 года, когда на престол вступила Елизавета Петровна. Поскольку ее приход к власти спонсировали не только французы, но и шведы, в Стокгольме рассчитывали на уступчивость новой государыни. Однако предъявляемые к России требования (уступка Прибалтики, Восточной Карелии, Петербурга) выглядели столь чрезмерными, что, как заметил прусский посол, «ни одна другая держава не рискнула бы предъявить их, даже если бы Россия терпела поражение».

Между тем поражение терпели шведы, а общение Елизаветы с их посланцами вызывало в армии толки об измене. Дело дошло до открытого бунта, но Кейт, схватив одного из зачинщиков, лично намял ему бока, после чего обратился к войскам с пламенной речью. Его ораторское мастерство оказалось столь впечатляющим, что солдаты немедленно выразили раскаяние и готовность идти, куда пошлет «матушка-государыня».

«Матушка» послала на Гельсингфорс (ныне – Хельсинки). Победоносный марш вдоль южного побережья Финляндии закончился окружением и капитуляцией 17-тысячной армии генерала Ливенгаупта. После этого Кейта назначили генерал-губернатором оккупированной Финляндии, и он обосновался в тогдашней столице края городе Або (ныне – Турку).

Здесь он оставил по себе память столь же хорошую, как и на Украине. Даже казаки, спалившие в ходе предыдущей кампании до пятисот мирных селений, уже не осмеливались безнаказанно заниматься грабежами. Финны сохранили все существовавшие у них органы самоуправления. Крестьяне по-прежнему сеяли хлеб, купцы – торговали, пасторы – славили Бога, а студенты – учились в университете. Бремя налогов даже ослабло, поскольку основная их тяжесть оказалась переложена на более состоятельные слои населения.

Сами финны приписывали относительную мягкость Кейта благотворному влиянию его пассии – Эвы Мертен, дочери покойного бургомистра Або. За глаза ее даже называли «герцогиней», сам же Кейт, естественно, воспринимался как герцог Финляндии (обычно этот титул носили сыновья либо братья короля Швеции). Для сэра Джеймса красавица из Суоми действительно стала женщиной всей его жизни. Вот только узами брака их союз так и не был скреплен…

Швеция между тем продолжала сопротивление. В апреле 1743 года, сдав свою должность генералу Кампенгаузену, Кейт принял командование расположенной у Гангеудда галерной эскадрой. Поставленная перед ним задача заключалась в том, чтобы прорваться через шведскую галерную эскадру адмирала Фалькенгрена, установить контроль над Аландскими островами, соединиться с галерами под командованием Ласси и высадить несколько десантов на побережье Швеции.

Встреча с Фалькенгреном произошла 20 мая в узком проливе у острова Корпо. Фактически битва свелась к артиллерийской дуэли между двумя русскими и одним шведским прамами (плавучими батареями). Столпившиеся за ними прочие суда вынуждены были вести перекидной огонь из пушек.

После четырехчасовой перестрелки шведский прам «Геркулес» вышел из боя. Русские прамы «Олифант» и «Дикий бык» отделались незначительными повреждениями.

25 мая эскадра Фалькенгрена внезапно ретировалась. Как писал Манштейн: «Отступление шведов удивило русских, тем более что они знали, что на другой день после сражения шведы получили в подкрепление фрегат и несколько галер, так что их флот не только равнялся русскому флоту, но еще и превосходил его. Немного времени спустя узнали, что на шведов навели страх маленькие лодки русских маркитантов, которые, пользуясь попутным ветром, подняли паруса и следовали за русским флотом. Неприятели, видя, что все море покрыто парусами, вообразили, что фельдмаршал Ласси прибыл уже со своим флотом и что они поэтому были слишком слабы, чтобы отважиться на новое сражение. Кейт, осмотрев местность с того пункта, где он остановился со своими галерами, нашел позицию эту весьма выгодной: это побудило его укрепиться тут и ожидать, чтобы фельдмаршал Ласси присоединился к нему».

Соединение двух эскадр произошло 12 июня, однако высадка десантов в Швеции так и не осуществилась. Подписанный в Або мирный договор прекратил боевые действия и подтвердил присоединение к России Кюмени-городской и Саволакской губерний. Более того, бывшие противники стали союзниками и, чтобы спасти Швецию от возможного датского вторжения, 11-тысячный корпус Кейта расположился в Стокгольме. Попутно сэр Джеймс выполнял обязанности полномочного посланника, имея своим партнером одного из руководителей шведского масонства барона Нолькена.

Возможно, в их планы входило осуществление в стране переворота и ликвидация конституционного строя, однако Елизавета Петровна предпочла воздержаться от подобных попыток. В августе 1744 года корпус Кейта отплыл в Ревель (ныне – Таллин), а шведское правительство возобновило традиционный союз с Францией.

Последующие три года Кейт находился в самом эпицентре интриг, касающихся внешнеполитической стратегии России. Будучи сторонником сближения с Францией, он нажил себе очень влиятельного врага в лице канцлера Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, который, в свою очередь, придерживался проанглийской ориентации. Вдобавок сэр Джеймс рассорился с самым на тот момент влиятельным человеком в Военном ведомстве – генералом Степаном Федоровичем Апраксиным.

Когда в 1747 году, получив из Лондона денежную субсидию, императрица решила послать против Франции 30-тысячный корпус, Кейт очень хотел стать командующим, возможно, рассчитывая, что ему удастся не довести дело до открытого столкновения. Однако из-за вмешательства Бестужева-Рюмина должность командующего досталась Василию Аникитичу Репнину. Более того, канцлер запретил въезд в Россию Джорджу Кейту, указывая, что масонское движение враждебно самодержавию. Для сэра Джеймса это стало последней каплей…

Ссылаясь на неотложные домашние дела, требующие его личного присутствия в Шотландии, он попросил отставку и в августе 1747 года покинул Россию.

По свидетельству Нащокина, Кейт «.. в войске крайне много был любим, и приходили к нему штаб– и обер-офицеры прощаться. Зело было удивительно, что иностранец такую заслужил честь, что с ним со слезами прощались; напротив того, и он от слез удержаться не мог».

На самом деле вместо Шотландии Кейт отправился в Пруссию. Самый именитый полководец того времени, Фридрих II Великий, встретил его с распростертыми объятиями, присвоил звание генерал-фельдмаршала и назначил генерал-губернатором Берлина. По сути, он вошел в круг «интимных друзей короля», куда также входили его старший брат Джордж Кейт, маркиз д’Аржанс, Дарге, граф Ротенбург, Винтерфельд, полковник Форкад и фельдмаршал Шверин.

Вновь вынуть свою шпагу из ножен сэру Джеймсу пришлось в 1756 году, когда Пруссия начала казавшуюся безнадежной борьбу сразу против трех великих держав – Франции, Австрии и России. Тот факт, что он оказался в лагере противников России сильно травмировал Кейта. С удивительным постоянством он убеждал Фридриха помириться с Петербургом, однако сделать это было уже невозможно.

К счастью, Кейту не довелось скрестить оружие со своими бывшими сослуживцами и подчиненными. Его части сражались против австрийцев, причем резкое ухудшение здоровья отнюдь не мешало опытному вояке одерживать новые победы.

Осенью 1758 года корпус Кейта соединился с войсками короля Фридриха. Им противостояла австрийская армия фельдмаршала Леопольда фон Дауна, занявшая очень удачную позицию у местечка Гохкирха. Фридрих, тем не менее, решил атаковать, назначив операцию на утро 15 октября. Королю не хватило всего суток…

С рассветом 14 октября австрийцы скрытно покинули свой лагерь и внезапно обрушились на пруссаков. Благодаря внезапности им удалось захватить пушки, стоявшие на переднем крае. Как вспоминал король Фридрих: «Надлежало выгнать неприятеля из занятой им позиции. Фельдмаршал Кейт с шестью батальонами успел отнять у австрийцев батарею и потеснил их назад. Но его окружили, солдаты проложили себе обратный путь штыками, а вождь их пал, пораженный пулей в грудь».

Так завершилась жизнь полководца, чье имя было известно во всей Европе. Успев послужить трем монархам (испанскому, русскому и прусскому), он никогда не воспринимался современниками в качестве наемника-кондотьера. Его отличали отвага, честность и умение строить отношения с людьми самых разных национальностей. И в этом смысле он – подлинный гражданин мира, хотя и носивший военную форму.