Текст книги "Берлога для Уммки. Народный роман-игра «Золотой Уммка»"

15

В светло-синем небе тянулся сдвоенный инверсионный след стратегического бомбера. Алекс и Вик стояли у здания железнодорожной станции Азор и курили.

– Как у нас.

– Что?

Алекс кивком головы показал в небо.

– Над Ханадырем постоянно летают. Обрабатывают комаров.

– Не понял.

– В тундре бомбят места скоплений и размножения. Иначе загрызли бы всех, раньше их хоть морозом било.

– А-а… У нас тоже расплодились одно время. Но чтобы бомбить… Оригинально.

– Кстати, ты не знаешь, что такое Рамбрент?

– Кажется, электричка идет. Пойдем на платформу. Фирма какая-то, а что?

– Да нет, просто…

Замедляя ход, подплыли зеленые вагоны. К растворившимся дверям устремились редкие пассажиры. Вик толкнул Алекса в бок:

– Она недолго стоит, так что давай…

Торопливо попрощавшись, Алекс прошел в вагон и уселся на деревянную скамью. В окно заглядывал Вик и махал рукой. Спиро махнул в ответ. Зашипела пневматика, поезд дернулся и унес платформу, станционные постройки, косогоры с панельными домами.

«Ну вот, еще один уровень пройден, и нашего полку прибыло. Молодчина Вик, с ним дело пойдет. Теперь очередь за Крисом. Интересно, как он отнесется к предложению участвовать в общей куче-мале?».

Полупустая электричка временами шла ходко. Мелькал лес по обеим сторонам однопутной дороги. По расписанию через четыре часа должна быть Язва – небольшой провинциальный городок Мосленского Удела. Правда, раздражали частые остановки. К тому же Алекса беспокоила мысль о том, как найти Уолта Криса, бывшего эгвекитаунца, довольно известного в свое время чумландского писателя. Адрес он взял у директора литературного музея в Ханадыре, чтобы разыскать человека, однажды заявившего о том, что он мечтает пройти по Полярному Кругу. Помимо всего, было известно, что он работает над каким-то фантастическим боевиком, действие которого происходило в Чумландии. Это обнадеживало. Но жил писатель не в самом городе, а в какой-то деревне, и ее еще надо было найти.

На подходе к Язве подсели два пассажира и заговорили о кабелях, связи, трансформаторах и прочих премудростях. Вдруг прозвучало слово «Гудвиновка». Алекс насторожился.

– Извините, вы, я понял по разговору, связисты и должны знать Язвенское графство.

– Ну, в общем, да.

– Деревня Гудвиново, где это?

– Гудвиново? Или Гудвиновка? Если Гудвиновка, то это пригород, недалеко. А Гудвиново где-то дальше.

Алекса охватило беспокойство. «Вот это новость, занесет меня еще не туда на ночь глядя! Что же делать? Надо срочно уточнить, но вот где?».

Как и в случае с Горелией, первая мысль – редакция. Должна же быть здесь хоть какая-нибудь газета. От вокзала, грузного здания, украшенного лепниной с красными знаменами в белый горошек, Спиро поднялся вверх по взбирающейся на пригорок дороге. У кого же спросить? У этой женщины в очках?

– Редакция? Вам надо в центр. Вот остановка, у павильона.

На остановке топтались две старушки и полусогнутый старикан, что-то доказывающий им, размахивая суковатой палкой. Алекс невольно прислушался.

– Это все реи, все зло от них! При Ласте такого бардака не было. Порядок был! Густы проклятые!

На фанерной стенке павильона краской из баллончика были выведены буквы ГНУ (Гроссийская Национальная Удаль) – все чаще заявлявшей о себе организации гроссийских националистов. Алекс хмыкнул. Надо же, и здесь то же самое. Дождавшись нужный автобус, он сошел у магазина «24 оборота». По сравнению с Калугулой, а тем более с Мозгвой, все было каким-то убогим. Вывески, пестревшие на каждом шагу, свидетельствовали о том, что местным торговцам не до дизайнерских изысков. И народ одет был победнее, и иномарок шныряло по узким улицам значительно меньше. Встрепанный мужичок махнул рукой: «Редакция? А вот прямо у киоска. Вон там, в двух шагах».

«Язвенный Вестник» занимал старинный двухэтажный дом. Простота этой редакции была однако истинно провинциальная. Внутренняя отделка напоминала большую коммунальную квартиру, панели были выкрашены темно-синей краской. Все казалось каким-то отсыревшим. Заглянув в пару кабинетов, Алекс обнаружил в них отсутствие компьютеров. «Небогато живут, однако». Замредактора, женщина средних лет, оторвавшись от корректуры, объяснила, как найти Уолта Криса.

– Кстати, его может и не быть, часто уезжает в Мозгву. А живет в деревне Черная, это почтовое отделение Гудвиново. Автобусы вот не ходят, надо выбираться на трассу Мозгва-Мосленск и ловить попутку.

Алекс, поблагодарив, вышел из редакции. «Час от часу не легче. Может быть, все-таки повернуть оглобли в Мозгву? Время лихое, то и дело слышишь об ограблениях. С другой стороны, пока светло, можно рискнуть. Если что, успею вернуться на вокзал».

Доехав до КПП, Спиро пересек полотно широкого шоссе. Огромный указатель говорил, что до Мосленска триста киломиль. Парняга, нетвердо стоящий на ногах и пытающийся остановить проносящиеся машины, на вопрос о деревне Черной, бросил: «Киломиль двадцать». Алекс, пройдя чуть дальше по шоссе, ждал недолго. Фура, с надписями на джунглийском, замигала поворотным сигналом и остановилась рядом. Дальнобойщик, молодой парень, спросил с любопытством:

– Рисуете?

– Есть такое дело.

– А я смотрю у вас сумка, как у художника.

Еще через некоторое время:

– Здесь места вообще-то есть красивые. Еще не всю Гроссию продали, жабы!

Спиро что-то невразумительно промычал.

У синего транспаранта «Дер. Кукушка» стояла одинокая фигурка девушки.

– Тоже вышла! Рожа кривая, а туда же…

Алекс сначала не понял смысл сказанного.

– Здесь есть на трассе деревни – бедствует народ. Вот и идут девки на дорогу. Был у одной бабки, с внучкой живет. Говорит: «Сынок, ну возьми хоть яблочков». Я ей: «Да не нужны мне твои яблочки». – «Ну тогда хоть внучку».

Долго молчали. Алекс взглянул на часы на приборной доске. «Что такое, уже полчаса едем, а никакой деревни Черной. Неужели проехали?»

В придорожном кафе бойкая буфетчица объяснила, что Черная находится в противоположном направлении. Получалось, что проскочили лишних двадцать киломиль. Перейдя на другую сторону, Спиро увидел, что фура, остановившаяся у обочины, выпустив клуб синеватого дыма, двинулась дальше. «Смотри-ка, значит, водитель стоял, ждал. Мир не без добрых людей… Вот если бы еще погода оказалась милостивой – кажется, дождь начинается».

Через минут двадцать удалось остановить большой междугородный автобус. Пять рубларов исчезли в лопатообразной ладони водителя.

– До деревни Черная Речка.

– Черная Речка?

– Извините, оговорился. Деревня Черная.

Пробираясь к жилищу Криса в заливающей поселочек вечерней мгле, ежась от холодных капель, Алекс молил бога, чтобы писатель был на месте. Вот двухэтажный особняк. Но что это? Темные окна, неужели уехал? Постучав, Спиро услышал лай собаки в глубине дома. Спустя несколько минут дверь открыла женщина с простым лицом и спокойным взглядом.

– Здесь живет Уолт Крис?

– Здесь, а вы кто?

– Я его земляк из Эгвекитауна.

– Проходите, он дома.

16

Поезд в Сент-Педробург шел без остановок.

За окнами мелькали огни полустанков, частые стволы деревьев, со свистом проносились электрички, платформы пригородных станций. Алекс, закинув свою походную торбу наверх, развернул рулет матраса и, застелив постель, залег на второй полке. Перебирая события последних дней, Спиро делал вывод, что начало можно назвать обнадеживающим. Если не считать накладки с обратным билетом в Ханадырь. Что при ближайшем рассмотрении было ему даже на руку. Жаль, что Крис оказался не в форме, могла бы открыться новая тропа. И не хуже, чем у Роста. Череда праздников выбила Криса из колеи, и Алекс, решив не терять зря времени, договорился о переносе встречи на более позднее время, когда вернется из своего малого круга паломничества. Крис, несмотря на свою выбитость, проникся общим замыслом и, придя в несколько возвышенное состояние духа, заверил Спиро в своем непременном участии в деле создания романа века и тем самым оказании посильной помощи «умкам» Чумландии. Особенно его растрогал подарок Алекса: графическая работа с видом Ханадыря – правосольным храмом.

Что ж, впереди новые встречи, и все зависит только от него самого. Насколько он будет убедителен и насколько убедительна будет идея объединения защитников Полярного Круга. Если таковые вообще найдутся, ибо большинство млян смирились с новой реальностью и даже находили в установившемся вечном лете свои преимущества. Несмотря на некоторые недостатки в виде многократно участившихся стихийных бедствий, что объяснялось учеными как закономерность переходного периода. Были и другие сложности. Но Алекс никогда особенно не ломал головы над тем, как быть в той или иной ситуации. Полагаясь на внутреннее чутье и на удачу, он двигался от одного «пойнта» к другому, полагаясь, что сколь ни безумна затея, всегда найдется несколько чудаков, которых она увлечет. Сейчас он надеялся найти поддержку у бывших эгвекитаунцев, перебравшихся в северную столицу, но в особенности – у своего сокурсника по институту Чека Шоу. Он не виделся с ним лет двенадцать. Первое время они переписывались, но потом переписка заглохла, как и с остальными приятелями Алекса. Спиро сознательно оборвал все свои старые связи, чтобы без помех, на новом месте, найти то, что он интуитивно искал все время.

Некоторые сомнения беспокоили его. Они усилились после того, как Алекс еще в Ханадыре получил ответ из Секирбаштана на свое письмо от другого однокорытника – Тантала Гата. Тот, обрадовавшись внезапному появлению Спиро и его успехам на ниве педагогики, довольно пессимистично отнесся к идее соавторства в «Золотом Умке». Вспомнив поползновения Алекса в этом направлении еще в иституте, Талгат, не без мрачного юмора заметил: «Ты предлагаешь тряхнуть стариной или чем там от него осталось… Опомнись! Нельзя войти в одну реку дважды. Да и кураж не тот…". Так что Алекс не мог с уверенностью предсказать итог будущей встречи. Но, решив пройти путь в этом направлении до конца, считал, что даже один шанс из ста должен быть использован.

Из динамика доносилась музыка. Гоняли, как обычно, попсу, в ее худшем гроссийском варианте. Убогость текста сводила скулы. К счастью, вскоре музыкальную программу сменил выпуск новостей. Вновь правительство в отставке, курс пошатнулся, но удержался на отметке двадцать один рубллар за долбль. Министр иностранных дел Ван дер Ноу вылетел в Больград для переговоров с президентом Югосолии Лошем Вичем, решившим во что бы то ни стало усмирить Закосию. Потом замяукал Гут со своей группой «Гумми-Кроль», и Алекс прикрутил динамик.

В купе еще горел свет, Спиро решил сделать кое-какие записи. Убедившись через пару минут, что швыряние вагона из стороны в сторону и тряска не дадут шансов потом расшифровать свои каракули, Алекс решил просто полистать дневник, куда он время от времени вписывал всякие умности. Свои и чужие. На одной из страниц ему попалась фраза Фреда Доста: «…что такое сила духа русской народности как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?..».

Интересно, кто из писателей первым придумал – «Россия»? От слова «роса», что ли? Поэтично… И в то же время – русский, а не росский. Путаники эти дубленщики…". В вагоне свет пригасили, и, чтобы прочесть текст, приходилось напрягать глаза. «Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только… стать братом всех людей, всечеловеком…».

Спиро уткнулся взглядом в потолок над собой.

Стать братом. Братком. Братаном. Перефразируя, можно вывести нашу, «умковскую», формулу – стать всеумкой, то есть – братом всех умок. Кто такой умка? Тот, кто считает, что все умки – братья. Вот центральная мысль. А роман… Это возможность людям, любому желающему, сказать о главном. Невзирая на различия религий, строев, наций, рас и… цивилизаций?.. Было бы не кисло, если и кто-то из мерсиан бы включился. Ха! Но это, по-моему, из области фантастики. Хотя, кто знает?..

Спиро подумал, что никогда не сможет стать литератором, как, например, Крис. Мысль о необходимости постоянно держать в уме массивы информации, чтобы не выходить за рамки дубль-мира, его просто убивала. Одни географические названия чего стоят. Не говоря уж об исторических персонажах. Куда как лучше – дневник. Пишешь, что видишь, и в ус не дуешь. Большинство авторов «Умки» так и поступили. Не каждому под силу стать на путь настоящего писателя, хотя попытки есть. У Майкла был вариант, но мне, к счастью, удалось его убедить. Может быть, поэтому он заглох… Никого не надо насиловать, вот что главное!

Алекс вспомнил свои эксперименты в школах. Ведь их роман – это те же ребячьи выплески, только в данном случае имеешь дело со взрослыми. Интересно, как там поживают без меня Сид, Кэти, Ода?.. Надо будет им написать… Из Педробурга…

С этими мыслями Алекс уснул под дробный перестук колес.

17

Утром он был в северной столице Гроссии. Возведенная гением и стальной дланью Педро Первого в болотах побережья Финтифляндского залива, отбитого у швеев, она встретила Алекса туманом и сыростью.

Метро Педробурга отличалось от мозговского тем, что турникеты глотали не магнитные карты, а жетоны со стилизованной буквой «М», их барьеры представляли собой никелированные штыри, хватающие за бока нерасторопных пассажиров. Естественно, Спиро был немедленно атакован одним из них, и только подоспевшая на выручку служительница в форме спасла Алекса от взбесившегося автомата. Умудрившись проплутать с полчаса по переходам, хотя проехать надо было всего одну станцию, он добрался до «Проспекта Лего». Взвалив на плечо свою поклажу, Алекс проделал небольшой марш-бросок по бульвару с аллейкой из странного вида тополей. Их стволы были в безобразных наростах, а вместо ветвей торчали какие-то розги. Найдя дом старинной постройки с осыпающимися балконами, Спиро поднялся на последний, пятый, этаж и позвонил в дверь с медной ручкой. Хозяин был предупрежден звонком еще с вокзала и поэтому недоуменно спросил, пожимая руку Алексу:

– Ты куда пропал? Тут же совсем рядом. Через Карнегино ехал?

– Запутался в метро с непривычки.

– Ну, ничего, бывает. Я рад, что ты приехал… Это Элен, ты должен ее помнить.

Стэн Роб, бывший геолог, одно время исходивший Чумландию вдоль и поперек, употребил широко распространенное среди жителей Эгвекитауна выражение, обычно применяемое к тем, кто долго задерживался на пути в гости. Карнегино, национальное село чумок, располагалось киломилях в пятидесяти к югу от центра графства на песчаной косе залива Креста и Полумесяца. Добраться до него можно было только геликопом зимой и плашкоутом летом. Роб, попав в струю, смог неплохо заработать на поставках в Чумландию запасных частей к шагающим экскаваторам и компьютерных приставок. Этого ему хватило, чтобы приобрести квартиру в Педробурге и подержанный «Фарт». Но кризис подкосил многих, в том числе и Стэна.

Начавшийся было ремонт грозил затянуться надолго, поэтому, предупредив Алекса, чтобы тот не обращал внимания на беспорядок, Стэн отгородил для Спиро листами фанеры уголок на громадной кухне. В двух других, забитых нераспакованными вещами и мебелью, разместилось остальное семейство: две шустрые девчонки, Элен – худенькая светловолосая женщина с прозрачными глазами – и сам Стэн. Привыкший к спартанской обстановке, Спиро был рад и этому. Извлеченная видеокассета со съемками в Эгвекитауне была немедленно просмотрена от начала до конца.

В тот же день Алекс созвонился с еще одним эгвекитаунцем – Ником Броу – и своим бывшим однокурсником Чеком Шоу.

18

Стэн Роб, слегка прищурившись, смотрел на медленно оседающую пену в бокале и отрывисто затягивался сигаретой.

– После семнадцатого августа сплошное дерьмо.

– Ты знаешь, мне нечего сказать. Лично я не почувствовал никаких перемен на себе: денег как не было так и нет.

– Тебе проще, ты свободен… Как Залив, Эгвекитаун? Говоришь, был там недавно?

– Стоит на месте, что ему сделается. Народ потихоньку утекает. Из старых знакомых только Нико Бержерон остался, Майкл Рач, де Бри… Кто еще? Войт в Калугуле, привет тебе от него. Я ведь только что оттуда.

Уговорив по три кружки пива «Балдия №5», они отправились домой по заплывающим сумерками улицам.

– Без белых ночей Педробург и не Педробург, наверное?

– Да, это точно. Я еще застал белые ночи. Из-за них, можно сказать, и приехал… Север напоминали. Как раз в девяносто шестом приехал… в девяносто шестом, да… Вот паника была… Тогда жилье здорово подешевело. Поэтому квартиру удалось купить.

– А сейчас подорожало?

– Не очень. Уровень Балдийского моря повышается. Когда-нибудь этот город уйдет под воду… Эгвекитаун не затопило?

– Укрепляют берег дамбами. Есть проект перегородить залив плотиной.

Они прошли мимо штабеля из мешков с песком.

– С прошлого наводнения остались. В году раза два регулярно топит. По колено воды нагоняет.

– Свинеция.

– Ага, только гондол не хватает.

У Стэна был портативный компьютер, что оказалось кстати – путевые записи требовали регулярного обновления. Элен, довольно сдержанно отнесшись к писанине Алекса, выказала интерес только к одному – бессмертным изречениям Остапа, нашедшим столь неожиданное применение. На ее вопрос: «Появятся ли когда-нибудь у меня деньги?» был получен ответ: «Может быть, тебе еще ключ от квартиры, где деньги лежат?». Прокомментировав кратким: «Нахал», – она не удержалась еще от одного: когда приедут родители, оставшиеся в Эгвекитауне. Оракул ответил: «Вам некуда торопиться».

Торопиться ей было действительно некуда, Элен сидела с детьми и занималась домашним хозяйством. Новых знакомых в Педробурге они завести не успели; Стэн по большей части пропадал вне дома, подрабатывая частным извозом, и она, глядя, как Спиро стучит по клавиатуре, делилась своими впечатлениями о времени, проведенном на Севере.

Впечатления были тягостные, и Элен до сих пор не могла без содрогания вспоминать Эгвекитаун с его, как она выразилась, «насекомой жизнью». Отгоняя время от времени подбегающих девочек, демонстрирующих гостю то куклу, то платье, Элен рассказывала о своем детстве и школьных годах, неудачном замужестве, рождении детей, знакомстве со Стэном и их переезде в Педробург, который она терпеть не могла, будучи коренной мозгвичкой и ярой патриоткой родного города. Это иногда служило поводом для их пикировок со Стэном, выросшим в северной столице, но все больше и больше склонявшимся на сторону жены. Спиро давно заметил, что в силу своей привычки больше слушать, чем говорить, он представлял для собеседника идеальный объект. Этим объяснялось, что многие его знакомые охотно раскрывали душу, и Алексу не были в тягость их откровения.

Как-то Вик, желая подцепить Алекса, вспомнил по этому поводу анекдот. Некий одинокий джентльмен, страстно желавший купить говорящего попугая, чтобы было с кем поговорить, не смог дождаться появления их в продаже и приобрел в зоомагазине сову. С условием обменять на попугая, когда те наконец появятся. Однако прошло довольно много времени, прежде чем этот господин вновь появился в магазине, и на вопрос продавца, почему он не хочет поменять сову, ответил, что покупка его вполне устраивает. «Но она же не разговаривает!» – удивился продавец. «Зато как слушает!» – ответил джентльмен.

Спиро умудрялся и слушать, и печатать продолжение «Умки». Как ни остерегался он воздействия внешнего мира, блюдя свой зарок не смотреть телевизор, не читать газет и не слушать радио, Элен, придерживающаяся обратного мнения, сообщала все новые и новые душераздирающие новости. Призрак Ласта вставал над очумевшей от диких реформ страной. Как в зоне, оказавшейся без пахана, крупные главари и главари помельче растаскивали «общак». Лучше всего это удавалось тем, кто испокон был у руля. Простой люд изумленно провожал глазами проносящиеся мимо носов жирные куски. Суммы уворованного потрясали. Спросить было не с кого. Бессмертное изречение «Закон – тайга, медведь – прокурор» реализовывалось на всей территории Гроссии. Руки инстинктивно тянулись к топорам. Далеко за объектами народного гнева ходить бы не пришлось. Казалось, вот-вот и начнутся давно забытые брадобрейские погромы. Участились нападения на инагоги, служителей культа, просто граждан с ярко выраженной внешностью.

– Уж на что я индифферентна в этом вопросе, но ловлю порой себя на том, что пару олигархов собственноручно бы пристрелила, – дымя сигаретой на кухне и отходя после очередного выпуска новостей, делилась Элен.

– Вспомни Блокгаука: «Не читайте большевистских газет».

– Зельц уже не в состоянии править, смотреть на него и смех, и грех… Дремократы погрязли в разборках. Чует мое сердце, не миновать нам третьего путча. Вот тогда спохватятся, да поздно будет. Колунисты, шобловики, «гнутые» – им дай только волю, полстраны закатают в лагерь.

– Да перестань ты, – Стэн сморщился как от зубной боли. – Вон бери пример с Алекса, ему все по барабану.

Спиро перестал печатать и, не утерпев, попросил у Элен сигарету:

– Как сказать. Горько видеть, что происходит, только все это бессмысленно…

– Что именно?

– Тришкин кафтан. Поставьте кого угодно президентом, перебейте тыщу бандюганов, ничего от этого не изменится. Меняются только мельницы, ветры дуют те же. Дело совсем в другом.

– Интересно, в чем же?

Алекс даже вскочил со стула и начал ходить по кухне.

– У меня возник такой образ: плывет огромный корабль. Это наше государство. Периодически наскакивает на мель. На палубе все мечутся и орут друг на друга. Считается, что корень всех зол – пожары, которые действительно в этой неразберихе возникают то и дело. Самые центровые люди – пожарные, капитан – главный брандмейстер, закончил пожарную академию. Ну и все в таком же духе: штурман – пожарный диспетчер, механик – за помпой следит… И действительно, залив очередной очаг возгорания водой из трюма, с мели снимаются и плывут дальше. Но потом что-то начинает гореть от общей бестолковщины, и корабль садится опять. Все уверены, что именно от проклятых пожаров вся беда. И тут подходит некто и говорит: мужики, кончайте эту муть. Заткните дыру в трюме и всего делов! И вы забудете про эти окаянные мели… Можно представить, куда его пошлют.

Увидев иронично улыбающихся Стэна и Элен, Алекс спохватился и снова сел к компьютеру.

– Значит, говоришь, дыра… Ее ведь еще найти надо.

– Если постараться, то найти можно.

– Говоришь с таким видом, как будто знаешь, в чем секрет.

– Может быть, и знаю. Может быть…

Уже поздно ночью, сидя на кухне за чаем, они вдруг услышали странный шум, идущий сверху. Чьи-то тяжелые шаги говорили о том, что кто-то находится на чердаке.