Текст книги "Сочинения. Том 11"

Лизавета достает из шкафа плед, укрывает им Ивана Сергеевича. Гасит свет, уходит.

Действие третье

Картина первая

За столом Иван Сергеевич, Вера Васильевна и Павел.

На веранде сквозь матовое стекло угадывается силуэт Христофора.

ПАВЕЛ …и вот входит мужчина в прорезиненном синем плаще, первый раз его вижу, входит степенно так и спрашивает прокурорским тоном, – Ваша фамилия Уточкин?.. Уточкин, – отвечаю.

Пауза.

ВЕРА И что дальше?

ПАВЕЛ А всё. Больше ничего не помню. Заспал.

ВЕРА Нехороший сон. Сон в руку.

Пауза.

ПАВЕЛ Ну, все. Забыли. (Ивану Сергеевичу.) Бедный мой отец! Нездоровый спившийся отец! Ревнивец, лгун и прохиндей. Орфей полевых станов. Мне бы на четверть твоих талантов. Уж как воспарила бы моя жизнь! Разве такие куцые сны бы мне снились?.. Интересно, а тебе что снится? Поделись.

ИВАН В трудах моих сие отражено. Читай, изучай.

ПАВЕЛ Нет, правда, что тебе снится?.. Сажа? Вата? Валяные сапоги?

ИВАН В трудах моих… в моих, в моих…

ПАВЕЛ Не помнишь, бедняга. Уже ничего не помнишь.

ИВАН Здравствуй, сынок.

ПАВЕЛ Здравствуй, здравствуй.

ИВАН Последнее время с памятью у меня, действительно, некоторые проблемы. Астрологический возраст. Не путать с фактическим. Хотя знаешь, мама, к примеру, по паспорту, будучи моей ровесницей, душой чрезвычайно молода. Вот ты упрекаешь меня за чрезмерное, как тебе кажется, воображение, но мои фантазии, сынок – ничто в сравнении с мамиными мечтами. Вот уж где пестрые опасные миры. Прыть. Это называется прытью. Порой меня оторопь берет. Она своих химер, конечно, тщательно прячет, но я за долгие годы совместного проживания научился читать ее мысли и предвкушения. Содом и Гоморра… С тобой она, конечно, не поделится. Все же ты – сын, а грезы ее сугубо женской направленности… Был бы ты дочерью… Кстати, давно хотел тебя спросить, ты никогда не мечтал стать девочкой, сынок?.. Ты не стесняйся. В этом нет ничего зазорного, а в наше время даже приветствуется…

ПАВЕЛ Заткнись, пожалуйста!

ИВАН Наше благословенное время, исполненное душевных и физиологических свобод…

ПАВЕЛ Очень тебя прошу!

ВЕРА Павел, не заводись, умоляю!

Пауза.

ИВАН Взмыли до дна, и сонм мушиных стад поглотил их… Цитата моя. Повесть называется «Почин». Об известном соревновании авиаторов и шахтеров в одна тысяча девятьсот тридцать девятом году. Благословенное время.

Пауза.

ПАВЕЛ (Ивану Сергеевичу.) Хочешь, я тебе аквариум куплю? Будешь рыб кормить. Например, корюшку… А хочешь – поросят заведем. Родня, как ни как… Могу грядки разбить. Будешь соленые огурчики выращивать…

ИВАН Мама называет это юмором висельника.

ПАВЕЛ Но я же твой сын.

ИВАН Сын, да. Сын мой. Конечно. Надеюсь. Очень.

ВЕРА И вот эти гнусные намеки каждый день, Павел.

ПАВЕЛ Да не обращай ты внимания.

ИВАН Любовь, любовь!

Пауза.

ПАВЕЛ (Ивану Сергеевичу.) А, может быть, тебе бильярда хочется? Шары гонять?

ИВАН Бильярда?

ПАВЕЛ Бильярда.

ИВАН Неожиданно… Бильярд – да. Бильярд купи, пожалуй. Бильярд – это хорошее…

ПАВЕЛ С кем будешь играть?

ИВАН Не знаю. С тобой. Или ты не жалуешь?

ПАВЕЛ А мне, отец, некогда шары гонять.

ИВАН Много трудишься?

ПАВЕЛ Тружусь. В поте лица, как говорится.

ИВАН Ну-ну… А я давно в бильярд не играл… Когда-то любил… Знаешь, было время, сынок, когда все играли… Да, интересно было бы. Я про бильярд-то уже и забыл, признаться…

ПАВЕЛ Так ты кий в руках не удержишь.

ИВАН Не знаю, надо попробовать… А знаешь, у меня в молодости был такой плащ. Именно синий…

ПАВЕЛ Очень хорошо.

ИВАН Ты, конечно, не помнишь?

ПАВЕЛ Конечно.

ИВАН По-моему даже где-то сохранился. (Вере.) Не знаешь, сохранился или нет?

ВЕРА Лежит в кладовке.

ИВАН Достань.

ВЕРА Зачем он тебе? Старье.

ИВАН Ну я тебя прошу.

ВЕРА Не нужен он тебе.

ИВАН Юность вспомнить.

ПАВЕЛ (Ивану Сергеевичу.) Ну что ты прицепился к этому плащу?

ИВАН А тебе не интересно сравнить, сопоставить?

ПАВЕЛ Нет.

Пауза.

ИВАН (Вздыхает.) Сегодня суббота. У евреев праздник.

ПАВЕЛ Это ты к чему?

ИВАН Не знаю, вспомнилось… А зачем он приходил?

ПАВЕЛ Кто?

ИВАН Тот мужчина во сне.

ПАВЕЛ Откуда мне знать? Говорю же, заспал… Ты издеваешься, что ли?

ИВАН Нет, просто так спрашиваю.

ПАВЕЛ У тебя просто так ничего не бывает.

Пауза.

ИВАН Убогое поколение, конечно. Уж сколько я старался обосновать, найти оправдание, защитить – напрасный труд. Чему удивляться? Не все зерна, как говорится, на плодородную почву упали. Иные так на каменьях и засохли… Хотя мы старались как могли. Плохо старались, значит… Но однажды вас не станет. Исчезнете без следа. Спираль виток завершит – и все… Плакать, конечно, будем, но что делать?

Пауза.

ПАВЕЛ Это ты о ком?

ИВАН Ни о ком. Мысли вслух.

Пауза.

ПАВЕЛ (Ивану Сергеевичу.) В психушку ляжешь.

Пауза.

ИВАН Как говоришь? куда лягу?

ПАВЕЛ В психушку, в психушку.

ИВАН Не лягу.

ПАВЕЛ Ляжешь. Я уже договорился.

ВЕРА (Ивану Сергеевичу.) Надо, Ваня, надо. Ты свое состояние оценить не можешь, а со стороны очень даже бросается в глаза. Вот и о смерти уже заговорил. (Павлу.) Он о смерти уже заговорил. (Ивану Сергеевичу.) Скоро за ножи хвататься начнешь.

ИВАН Да не могу я. В другое время – с превеликим удовольствием, а теперь не могу.

ПАВЕЛ Чего ты не можешь?

ИВАН В больницу ложиться не могу.

Пауза.

ПАВЕЛ (Ивану Сергеевичу.) Посмотри, на кого ты похож!

ВЕРА Писать бросил. Раньше хотя бы писал.

ПАВЕЛ Ты почему писать бросил?

ИВАН Не бросил.

ВЕРА Бросил.

ИВАН Не бросил.

Пауза

ПАВЕЛ (Ивану Сергеевичу.) Долго тебя там держать не будут…

ВЕРА Очень жаль.

Пауза.

ИВАН Я теперь никак не могу, сынок. Попозже – обязательно. Я тебе обещаю. А сейчас никак не могу.

ПАВЕЛ (Ивану Сергеевичу.) На тот свет собрался?

ИВАН Скажу – не поверите.

ВЕРА Говори уж.

ИВАН И не поверите, и не поймете.

ВЕРА И поймем, и поверим.

Пауза.

ИВАН (Улыбается.) В экспедицию я собрался.

ПАВЕЛ В какую экспедицию?

ИВАН В археологическую. Возможно – в полярную. Еще не решили с братом. Скорее всего, в полярную. Он – полярник.

ВЕРА (Павлу.) Вот, кстати, с этим братом тоже что-то делать нужно.

ПАВЕЛ Это, мама, вообще не проблема.

ИВАН Мой брат – удивительный человек. Вам, сынок, с ним надо обязательно познакомиться и подружиться… Я, знаешь, я хотел тебя просить устроить его сторожем. На время. Только на время. Пока мы не подготовимся. Экспедиция – дело серьезное, сам понимаешь. Он бы как раз деньжат немного заработал. На амуницию, и вообще.

ПАВЕЛ Ты вообще соображаешь, что говоришь?.. Каким сторожем, где?

ИВАН Да хотя бы здесь. А что? Живем на отшибе. А он – человек военный, бывалый.

ПАВЕЛ Какой он человек?

ИВАН Военный. Очень серьезный человек. Очень. Серьезный, ответственный. Вам обязательно нужно с ним познакомиться.

ПАВЕЛ Познакомимся, не сомневайся.

Пауза.

ИВАН Устроишь?

ПАВЕЛ Непременно устрою.

ИВАН Вот и хорошо… Спасибо, сынок.

ВЕРА Дома я его не оставлю, как хотите.

ПАВЕЛ Мама!

ИВАН Он в сарае будет жить. Кому мешает?

ВЕРА Мне мешает.

ПАВЕЛ Мама!

ИВАН Что ты такое говоришь, Вера? Это – мой брат, мой младший брат.

ВЕРА (Павлу.) С этим братом, Паша, определенно что-то нужно делать. И срочно, Паша. Чужой человек в доме!

ПАВЕЛ Разберемся. Не проблема. Не переживай… Я просто сейчас визга не хочу. Он же визжать станет. По-тихому решим вопрос.

ИВАН Кто визжать станет?

ПАВЕЛ Ты визжать станешь.

ИВАН Не знаю, не думаю. С чего это мне визжать? Никогда не визжал. И не собираюсь… Храплю – да. Но не визжу… Визжат свиньи.

ПАВЕЛ Вот именно.

Пауза.

ИВАН А по-тихому – это как? Это что ты имеешь в виду, по-тихому? Я, конечно, догадываюсь, но даже думать об этом боюсь… Павел, ты не сделаешь этого!

ПАВЕЛ Чего этого?

ИВАН Я знаю, что такое у вас по-тихому. Это – как вы с Аркашкой поступили. Вот что такое по-тихому.

ПАВЕЛ Молчи! Об Аркашке вообще молчи! Ты ничего не знаешь. И ты действительно ничего не знаешь.

ИВАН Я все знаю.

ПАВЕЛ Заткнись, пожалуйста!

Пауза.

ВЕРА А что случилось с Аркадием, Павлик?

ПАВЕЛ Ничего не случилось. Умер Аркадий.

ВЕРА Какой кошмар! Вы же с ним погодки. А почему умер?

ПАВЕЛ Несчастный случай.

ВЕРА Какой кошмар!

ПАВЕЛ Мама, пожалуйста…

ВЕРА Бедный мальчик.

Пауза

ИВАН (Павлу.) Я брата в обиду не дам, имей в виду. Костьми лягу.

ПАВЕЛ Надо будет – ляжешь.

ИВАН Имей в виду, я вас не боюсь, имей в виду!.. Я подготовку в стратонавты проходил! Вы не знаете, что это такое – подготовка в стратонавты! Это полная подготовка по всем статьям, имей в виду!.. включая боевую и стратегическую подготовку…

ПАВЕЛ (Вере Васильевне.) Видишь, начинается.

ИВАН Что начинается?

ПАВЕЛ Визг.

ИВАН Это – не визг. Это предупреждение… Не волнуйтесь, мы с Христофором скоро уйдем, и все ваши проблемы разрешатся.

ВЕРА (Павлу.) Надо же такое придумать? Христофор. Как тебе имечко?

ПАВЕЛ Чье имечко?

ВЕРА Это, Павлик, имя нашего гостя, брата отца.

ПАВЕЛ (Смеется.) Христофор?

ИВАН Дядя Христофор. Он твой дядя, сынок. Мама права.

ПАВЕЛ Да знаю я этого Христофора. Витьком его звать. У церкви пятачки сшибает.

ИВАН Кто пятачки сшибает? Дядя Христофор пятачки сшибает?! Ты обознался. Стараюсь держать себя в руках. Говорю спокойно, дыхание ровное. Пульс восемьдесят ударов в минуту. Четыре, пять, шесть. Полет нормальный… Я спокоен. я совершенно спокоен… Стратонавты не имеют права реагировать на мелкое… Немедленно скажи, что ты обознался!

ПАВЕЛ Обознался.

ИВАН Еще раз скажи! Убедительно скажи!

ПАВЕЛ Отстань.

Пауза.

ИВАН Что мне в тебе нравится, Павел – умеешь признавать ошибки. В детстве, помню, в угол тебя поставишь, ты тут же, – Простите, больше не буду. Звучало искренне. Ни малейших сомнений в подлинном раскаянии. Даже стыдно делалось. Как можно такого ангела в угол ставить… Скажи, сынок, а теперь?

ПАВЕЛ Что теперь?

ИВАН Ходишь ли ты на исповедь?

ПАВЕЛ Хожу.

Пауза.

ИВАН А ну-ка еще раз.

ПАВЕЛ Надоел.

ИВАН Нет, не то. Искренности больше нет… А помнишь ли ты Ялту? Ласточкино гнездо?.. Дядю Юру Гагарина помнишь? Мне так хотелось пожать ему руку. Я же ему письма писал, я тебе рассказывал?..

ПАВЕЛ А что, если он по твою душу пришел? Не думал об этом? Мстить пришел.

Пауза.

ИВАН Кто?

ПАВЕЛ Братик. Ты, кажется, обидел его в детстве? Что-то я такое припоминаю, что-то такое ты рассказывал, плакался.

ИВАН Не смей, дурной человек! Не смей так думать, тем более говорить!

ПАВЕЛ А сомнение закралось. Угадал?

Пауза.

ИВАН (Сбавив тон.) Не смей так думать, тем более говорить.

ПАВЕЛ Угадал. Конечно… Я людишек-то, папочка, не меньше твоего знаю. Цену им знаю. Настоящую цену… Молчишь?.. Ну, что, когда в больницу поедем, стратонавт?.. Можно прямо сейчас.

ИВАН В другое время – сочту за подарок судьбы. Сейчас – никак не могу.

ПАВЕЛ Почему?

ИВАН Я уже докладывал. Ко мне брат приехал. Дядя Христофор.

ПАВЕЛ Если хочешь – вместе с дядей Христофором ляжете. Я договорюсь.

ВЕРА А вот это – мысль хорошая. Очень удачная мысль… Но сейчас вы никуда не поедете. Сейчас ужинать будем. (Павлу.) Мне же его собрать надо.

ПАВЕЛ Ну, значит, утром. (Зевает.)

Иван Сергеевич хватается за сердце.

ВЕРА (Ивану Сергеевичу.) Что, плохо?

ИВАН (Морщится от боли.) Ничего, пройдет.

ВЕРА (Павлу.) Нет, нельзя ему в такую больницу, Павел. Не выдержит.

ПАВЕЛ Бунт на корабле?

ВЕРА Потерплю, потерпим. Ничего. Без слухового аппарата я его и не слышу. Бормочет и пусть бормочет. Даже когда орет, я его не слышу. Пусть его. Умрет – не прощу себе. Ты только с этим гостем что-нибудь реши. Я его боюсь.

Иван Сергеевич стонет.

ПАВЕЛ (Вере Васильевне.) Налей ему, что ли? И правда подохнет. Смотри, как его трясет.

Вера Васильевна вздыхает, достает из кармана передника четок, рюмку.

Иван Сергеевич вскакивает, опрокинув стул, подбегает к серванту, достает бутылку, чинно возвращается к столу.

ВЕРА (Павлу.) Видишь, что делается?

Иван Сергеевич наполняет стакан, выпивает. Вновь наполняет стакан, выпивает

ПАВЕЛ Да черт с ним. Не обращай внимания. Напьется – спать ляжет. А утром я его отвезу.

Иван Сергеевич широко улыбается. Возвращает стул на место, усаживается.

ИВАН (Павлу.) Ну, здравствуй, сынок.

ПАВЕЛ Здравствуй, коль не шутишь.

ИВАН Кипите в бульоне, голубки? Кипите… Ну, что скажешь, Павел?.. Предположим, ты не помнишь Ялту, Ласточкино гнездо. Предположим. Ну а Государственную Третьяковскую галерею ты хотя бы помнишь? Отец и царь Иван убивает своего пропащего сына Ивана, помнишь? Мы с тобой перед этим полотном часа два стояли, а то и три. Глаз не могли отвести… Ты хорошим мальчиком был, впечатлительным и послушным… И где теперь твои благодушие и благородство, сынок? Раз уж ты мой сынок, должен стремиться и устремляться ввысь, а не опускаться и не спускаться вниз! Возможно и наверняка отец и царь теми же словами пропащего сына вопрошал. В отчаянии, разумеется. На сердце камень, на душе темно. Бедный, бедный отец! Бедный, бедный сын! Бездна поглотила обоих – ничтожного сына и…

Павел берет отца за шиворот, выволакивает из-за стола.

ВЕРА Павлик, что ты делаешь? Ты убьешь его!

Павел, преодолевая отчаянное сопротивление Ивана Сергеевича, усаживает его на диван.

ВЕРА Павлик, остановись! Не трогай его! Он же после инфаркта!

Павел вынимает из брюк ремень, связывает Ивану Сергеевичу руки.

ВЕРА Осторожно! Ты убьешь его! Да что же это такое?!

Павел укладывает отца, укрывает пледом с головой.

ВЕРА Что ты наделал?! Ты убил его!

Павел возвращается за стол, наливает себе водки.

Картина вторая

За столом Вера Васильевна и Павел.

Иван Сергеевич на диване, укрыт пледом.

На веранде сквозь матовое стекло угадывается силуэт Христофора.

ВЕРА …она хотела сделать тебе сюрприз.

ПАВЕЛ Вот так сюрприз!.. Ничего себе, сюрприз!

Пауза.

ВЕРА Что думаешь делать?

ПАВЕЛ Она делать будет. Будет прерывать беременность… А разве есть варианты?

ВЕРА А жениться не думал?

ПАВЕЛ На ком, мама?.. Кто я – и кто она?.. И что там родится? Я даже этого пикантного момента не помню – пьян был в стельку. Как раз день рождения Косолапова отмечали… Помнишь, я тогда пьяным вернулся в стельку?.. Вот она меня и подловила… Слушай, как они это быстро соображают? Подлая порода… Ну, ничего, отольются кошке мышкины слезки.

Пауза.

ВЕРА Молодая девочка. Хорошенькая. Неизбалованная… Знаешь, жену из простых девушек брать нужно. Они надежные… А там уж воспитаешь, как тебе нужно… Да и пора бы уже, тебе уж пятый десяток. Так и будешь бобылять?.. Ребеночку мать хорошая будет… Если хочешь, оставишь у нас. И Лизавету, и ребеночка.

ПАВЕЛ Мать, не сходи с ума.

Пауза.

ВЕРА Она не станет делать аборт.

ПАВЕЛ Куда она денется?

ВЕРА Нет, Павел, грех великий… Я не позволю!

ПАВЕЛ А к незнакомому мужчине в койку прыгать – не грех?

ВЕРА Ты ей слова любви говорил?.. И, кстати, жениться обещал. Она тебе поверила.

ПАВЕЛ Откуда ты знаешь?

ВЕРА Девочка делилась со мной… И было это у вас не один раз.

ПАВЕЛ Ну, потом уже автоматически. А по поводу женитьбы, может быть, в первый вечер я что-то такое сболтнул, в бессознательном, так сказать, состоянии, а после ничего такого я уже не говорил… Мало того, страх определенный испытывал… И, в общем, не хотел. Но она так устраивала всякий раз. Она, знаешь, очень опытная в этом смысле. Она развращена, мама!

Пауза.

ВЕРА Ты лишил ее девственности?

ПАВЕЛ Это не имеет никакого значения. В наше время, мама, это не имеет никакого значения. Ты отстала от жизни, мама. Нынче другие времена… Она – опасный и сильный человек. Нет, я не говорю, что это было насилие с ее стороны, но, в общем, нечто подобное… Возможно гипноз. Не удивляйся, это широко практикуется. Мы с тобой просто неискушенные люди, ничего такого не знаем, но мне рассказывали, что теперь это широко практикуется… Она, знаешь, еще такой хищницей может оказаться!.. Она кусала меня, уж прости за подробности, до крови кусала. А если бы артерия? Об этом ты подумала?.. Я тебе, разумеется, ничего не говорил. И сейчас не сказал бы, но раз уж ситуация вскрылась… Вот ты смеешься над вампирами, а, между тем, их никто не отменял… Зачем бы о них так много говорили, сама подумай?.. Нет, я не говорю, что она – вампир. Но вообще-то вампир – это не обязательно чудик с клыками. Вампир – понятие обширное. Спроси у отца, когда протрезвеет, он тебе расскажет… Между прочим, я еще удивляюсь, как она на отца глаз не положила. Таким, как она, знаешь, возраст не помеха. Статусный человек, писатель, хороший дом… И пьянка не помеха. Даже приветствуется… Как-то пронесло, знаешь. Просто чудо… Вот, кстати, Косолапов мне ее и посоветовал. Вот я его к ответу и призову. Пусть, как хочет теперь выкручивается… А с Косолаповым, знаешь, разговор короткий.

ВЕРА Нет, Павел, это не годится.

ПАВЕЛ А разве есть варианты?

ВЕРА Ты в тюрьму захотел?

ПАВЕЛ Какая тюрьма? Я тебя умоляю. В этом смысле даже не заморачивайся. Там все схвачено. И разные такие ситуации не первый раз, и все такое… Косолапов – это Косолапов. Его все знают. Одно добро… Косолапов – одно добро. Его все знают… Вот же, сучка маленькая!

Пауза.

ВЕРА Если хочешь, оставишь у нас. Я давно с внуками мечтаю повозиться.

ПАВЕЛ Какие внуки, мама?! Сама подумай, отец сошел с ума, пьет беспробудно, ты болеешь. Это что за бедлам мы здесь устроим?..

Пауза.

ВЕРА Что-то аппарат шумит. Треск, музыка какая-то.

ПАВЕЛ Пройдет, привыкнешь.

ВЕРА А слышимость замечательная. Просто прелесть. Но я немного устаю. Сниму, пожалуй.

Вера Васильевна вынимает слуховой аппарат, кладет в карман передника.

ВЕРА (Громко, как обычно говорят глухие люди.) Пойду, похлопочу на кухню. Там Лизавета наготовила. Она чудо как готовит. Уж на что мать у тебя хорошо готовит, но Лизавета – просто кулинар. Пойду, похлопочу, давно пора ужин подавать.

ПАВЕЛ (Громко, как обычно говорят с глухими людьми.) Ты – мудрая женщина, мама.

Вера Васильевна жестом показывает, что не слышит, уходит.

ПАВЕЛ (Вере Васильевне вслед.) Всё, спряталась.

Картина третья

Стол накрыт.

За столом Иван Сергеевич и Павел. Выпивают.

На веранде сквозь матовое стекло угадывается силуэт Христофора.

Входит Вера Васильевна. В руках у нее синий плащ.

ВЕРА (Ивану Сергеевичу.) Этот плащ?

ИВАН Тот самый. Именно тот, именно самый.

Иван Сергеевич подходит к Вере Васильевне, надевает плащ.

ИВАН Великоват стал. Надо же? (Павлу.) Ну что, сынок? Этот плащ?

ПАВЕЛ Похоже.

ИВАН Видишь как?

Вера Васильевна уходит.

Иван Сергеевич возвращается за стол, наполняет стаканы.

ИВАН Я тебе так скажу, Павлик, слушай меня, пока я живой. Пустых снов не бывает. Нужно уметь их трактовать. Выуживать, извлекать, выдавать смыслы на гора, так сказать. Я, к сожалению этой науки пока что не постиг, но кое-что в этом деле разумею… Ну, давай выпьем… За Сталина пить не будем. Вы его не признаете… За Северную Ирландию. Я к Ирландии и ирландцам глубочайшую симпатию испытываю. Свободолюбивая страна и народ.

Иван Сергеевич и Павел чокаются, выпивают.

ИВАН Вот я тебе приведу пример. Приснилась как-то Спиридонову Ивану… Помнишь Спиридонова Ивана, друга моего закадычного?.. Не помнишь, конечно… Так вот, приснилась Спиридонову Ивану пустая электричка, и он в той электричке совсем один. А время позднее, на станциях свет тусклый, ни души. Жутко! Холодок по спине. Ничего предосудительного. Всякий испытывал подобные ощущения. Даже самые храбрые люди – и звероводы, и водолазы. С целинниками тоже, знаешь, разные ситуации случались. Я не раз это описывал… Откуда Иван ехал и куда – не знает. Или не помнит. Не важно. Вдруг на одной из станций в салон входит человек. Вид у этого человека суровый. Небрит. Желваки играют. Вот запомнились Ивану эти желваки. Ну, что делать? Спиридонов Иван отворачивается к окну, как будто дела ему до нового пассажира нет. А когда темно, в окне можно видеть только собственное отражение. Ну, может быть, какую-то часть вагона. Ситуация, прямо скажем, глупая. Получается, что он себя рассматривает, а вовсе не пейзажи или дома. Ивану Спиридонову делается неловко. Преодолев себя, он отрывается от окна и сталкивается взглядом с незнакомцем. Тот уселся на лавочку напротив. Смотрят друг на друга буквально в упор. Взгляд у соседа недобрый. Точно он что-то замышляет или уже замыслил. – Сойду на ближайшей остановке, – проносится у Ивана Спиридонова в голове. И вот – остановка. Мой друг пытается встать, но у него ничего не получается. Точно прирос к своему месту. Ужас! А сосед наклоняется к нему все ближе и ближе, будто хочет сказать что-то важное по секрету. Именно на ухо… И в этот момент входят еще пассажиры. Много. Целая толпа. Кочегары, ремесленники, белые мукомолы, рыбаки. Корневой народ. Шум, гвалт. Кто-то с перегаром усаживается рядом с Иваном, к незнакомцу притулилась баба с гусем. Гусь гогочет, толпа шумит. Свет в салоне стал ярким… Такой вот необычный сон. Долгонько мы с Иваном пытались разгадать его.

Пауза.

ПАВЕЛ Разгадали?

ИВАН Нет.

Пауза.

ПАВЕЛ И с какой целью ты мне все это рассказал?

ИВАН Беседа, сынок, не обязательно должна иметь цель и мораль. Жизнь – да, беседа – не обязательно. Иногда люди говорят только для того, чтобы выказать симпатию к собеседнику. Я люблю тебя, сын. (Смеется.) Знаешь, я так живо себе его представил. В особенности небритое лицо с желваками… Зачем он приходил? Такие и подобные визитеры просто так не являются… А знаешь, я специально попросил маму отыскать плащ, что бы ты успокоился. Вот, думаю, посмотрит на меня Павел в синем плаще, и подумает, – Батюшки, да это же мне отец приснился.

Пауза.

ПАВЕЛ А на самом деле?

ИВАН Что?

ПАВЕЛ На самом деле это был не ты?

ИВАН Конечно, я. Кто же еще? Таких плащей больше ни у кого нет.

Пауза.

ПАВЕЛ Зачем приходил?

ИВАН Думал о тебе. Я часто о тебе думаю.

Пауза.

ПАВЕЛ Ненавидишь меня?

ИВАН Люблю… А давай, я тебе это плащ подарю?

ПАВЕЛ На что он мне?

Пауза

ИВАН Как ты похож на свою мать.

Пауза.

ПАВЕЛ Любишь мать?

ИВАН Больше жизни… Вот интересно, на кого будет мой внук похож?

ПАВЕЛ Какой внук?

ИВАН Я тебе разве не говорил? У меня скоро будет внук.

Пауза.

ПАВЕЛ От кого?

ИВАН От тебя. А ты разве не знаешь?

Пауза.

ПАВЕЛ Это не остановит меня.

ИВАН В каком смысле?

ПАВЕЛ В том смысле, что внука не будет. Ни внука, ни внучки. Я не допущу этого.

Пауза.

ИВАН Исключено.

ПАВЕЛ Почему?

ИВАН Мы с мамой уже любим его. В особенности я… Разобьешься!

ПАВЕЛ Что?

ИВАН Об любовь разобьешься!

ПАВЕЛ Не разобьюсь.

ИВАН Здесь кругом любовь, шагу не ступить… Неужели ты способен погубить кровиночку свою? Он же – копия ты.

ПАВЕЛ Слушай, мне твои фантазии уже поперек горла!

Входит Вера Васильевна, улыбается.

ВЕРА (Павлу громко.) Я сохранила все твои игрушки, Павлик. И сабельку, и дырокол, и клоуна, и хохотушку, и бронепоезд, и ножичек, и языкодержатель, и микроскоп, и малинового зайца, и барабан, и глиняную свистульку, и мелки, и гвоздодер, и открытки со зверушками, и хлопушку, и наперсточек, и кошку-ловушку, и ножнички маникюрные, и четырех поросят…

ПАВЕЛ Их же три?

ИВАН Она не слышит.

ВЕРА …и канатную дорогу, и трубочиста…

ПАВЕЛ (Кричит.) Мама, зачем ты все это перечисляешь?

ИВАН Мама все помнит.

ВЕРА …и микроскоп со стеклышком, помнишь микроскоп со стеклышком?

ПАВЕЛ (Кричит.) Мама, ради Бога! Зачем ты все это перечисляешь?

ИВАН И я все помню.

ПАВЕЛ Мама!

ИВАН Она не слышит.

ПАВЕЛ (Кричит.) Мама, надень слуховой аппарат!

ВЕРА …и можешь себе представить, все пеленки твои нашла.

ИВАН Мы, сынок, бедно жили, не то, что сейчас. Поэтому мама ничего не выбрасывала. Даже катушки от ниток не выбрасывала. Я, грешным делом, в свободную минуту из этих катушек такие башенки строю!

Вера Васильевна садится за стол.

ВЕРА Тебе, Павлик, на ребеночка совсем тратиться не придется.

ПАВЕЛ Да вы с ума сошли!

Входит Лизавета в нарядном плате, улыбается.

ИВАН Душа моя! Какая ты сегодня красавица! С каждым днем хорошеешь!

ЛИЗАВЕТА (Павлу.) Здравствуйте, Павел Иванович!

ПАВЕЛ Здравствуй, Елизавета.

ЛИЗАВЕТА А вы не в духе. Что-то случилось, Павел Иванович?

ПАВЕЛ Ничего не случилось. А что могло случиться? Ровным счетом ничего не случилось!.. Голова что-то болит.

ЛИЗАВЕТА Сегодня мороз сильный. Бывает, что в мороз голова болит. У меня часто в мороз голова болит. Сегодня только не болит, а так, в основном, болит… Хотела вас немного обрадовать, но уж раз голова болит, наверное – в следующий раз.

ПАВЕЛ Да, лучше в следующий раз.

ЛИЗАВЕТА Да, так лучше будет.

ПАВЕЛ Так будет лучше.

Пауза.

ЛИЗАВЕТА Пойду, пожалуй.

ИВАН Ну уж нет, садись к столу, Лизавета.

ЛИЗАВЕТА Так сыта я. Пока готовила – кусочков нахваталась.

ИВАН Почаевничай с нами, хотя бы. Ты же скоро родня нам будешь.

ЛИЗАВЕТА Что вы такое говорите, Иван Сергеевич! В краску меня вогнали. Зачем вы такое говорите, Иван Сергеевич?!

ИВАН А не нужно тушеваться. Уже не нужно. И бояться не нужно. Мы – очень положительные люди. И я, и Вера Васильевна, и сын наш Павел. Он с виду, и в поступках суров, но это только видимость. На самом деле – он трогательный. Уж я-то его знаю. А иначе и быть не могло. Воспитан в ласке и понимании. С ранних лет на правильных примерах. Отличался послушанием. Умел признавать свои ошибки. Отец, я, то есть, привил ему духовность. Мальчонкой лет трех он узнавал на портретах и Гагарина, и Мичурина, и Руаля Амундсена. Мечтал о полярных экспедициях и прочих путешествиях. Мы гуляли с ним во дворе, а когда возвращались, наносили свои приключения на контурные карты. (Кричит Вере Васильевне.) Ты контурные карты не выбросила?

ЛИЗАВЕТА Чай горячий или подогреть?

ИВАН Не слышит… Я тебе так скажу, Лизавета. Человек окончательно формируется к шести годам. После этого существенных перемен в нем не происходит. Нет, конечно, он растет, наливается, может стать вором, душегубом, предателем, маньяком, вампиром, кем угодно, но все это – наносное. По сути, он остается тем же, кем был в шестилетнем возрасте. Павлик в раннем детстве был добрым мальчиком – добрым и остался… А наносное слетит, будь уверена. Не сразу, конечно, но слетит. Непременно. (Павлу.) Сынок, голова не прошла?

Павел оставляет вопрос без ответа. Наливает себе водки, выпивает.

ИВАН Ты за стол-то садись, Лизавета. В ногах правды нет.

Иван Сергеевич усаживает Лизавету за стол, сам садится рядом, обнимает ее за плечи, затягивает песню «На крылечке твоем каждый вечер вдвоем…».

Первоначально Лизавета, а затем и Вера Васильевна, вероятно, прочитав по губам, подпевают ему.

ИВАН (Лизавете негромко.) Ты, Лизавета, погоди немного. Он покуда еще в себя не пришел. Смириться с таким известием – время нужно.

ЛИЗАВЕТА Так вы ему все рассказали, Иван Сергеевич?.. Зачем? Мне самой нужно было!

Вера Васильевна продолжает тихонько петь.

ИВАН Ты, Лизавета, в политике ничего не понимаешь, и сынка нашего еще не до конца узнала. Он отходчивый, но сперва буйный. Но отходчивый… Нужно было сыграть на опережение, понимаешь? Так что я все сделал правильно.

ЛИЗАВЕТА Стыдно!

ИВАН Какой же стыд может быть? Уж теперь стыдиться нечего. И некогда…. А скажи, Лизавета, ты имечко-то младенцу уже придумала?

ЛИЗАВЕТА (Смеется.) Да нет, рано еще.

ИВАН Ничего не рано. О таких вещах заранее думать следует… А скажи, есть такие имена, что тебе не по душе?

ЛИЗАВЕТА Как это?

ИВАН Ну, не знаю… вот мне, например, имя Игорь не нравится. Какое-то оно игривое, что ли, несерьезное…

ЛИЗАВЕТА (Смеется.) Я не думала об этом.

ИВАН Послушай, душа моя, есть один Святой, который сильно отличается от прочих Святых. Сначала его звали Репрев. Он был огромного роста и очень силен. Однажды его попросил перенести через реку маленький мальчик. Посреди реки ребенок стал настолько тяжёл, что Репрев испугался, как бы они оба не утонули. Мальчик сказал ему, что он – Христос и несёт с собой все тяготы мира…

Павел, пошатываясь, встает из-за стола.

ПАВЕЛ Пойду, покурю что ли?

ИВАН (Лизавете.) …Затем Иисус крестил Репрева в реке, и тот получил своё новое имя – Христофор, несущий Христа… Господи, о брате-то мы забыли! Да как же это?!.. Павлик, не в службу, а в дружбу, ты все равно на веранду, позови дядю Христофора. Он уже, наверное, там замерз… Погоди-ка, дай ему плащ согреться.

Иван Сергеевич снимает плащ, подает Павлу.

Павел, с трудом удерживая равновесие, идет на веранду.

Теперь мы видим на веранде два силуэта. Угадать, кто из них Христофор, а кто Павел невозможно.

ИВАН (Лизавете.) …И у него была песья голова. Но это не сразу. Сначала он был очень красив. Но, дабы избежать соблазнов и постоянно беспокоивших его женщин, упросил Господа обезобразить его внешность. И лицо у него сделалось в точности как у собаки.

Звучит выстрел. Одна из фигур на веранде оседает.

Иван Сергеевич и Лизавета поворачиваются, застывают в напряженном ожидании.

Дверь веранды отворяется, входит Христофор в синем плаще. Направляется в угол, садится на корточки.

Вера Васильевна продолжает тихонько петь.