Текст книги "Экспертные сообщества и власть"

Глава 3
От экспертократии к общественной экспертизе

Тезис, согласно которому ученые обладают властью называть вещи своими именами, наряду с достаточно публичным сотрудничеством экспертов и представителей власти, постоянно стимулирует дискуссии вокруг возможности экспертократии – ситуации, когда реальная власть в той или иной стране принадлежала бы ученым или экспертам. Эта тема обсуждается и в современной России, хотя ситуация здесь еще очень далека от возможности (или опасности) тократии. Так, обращаясь к этому сюжету, М.В. Рубцова с соавторами выделяют такие разновидности власть ученых и (или) экспертов, как ноократия, технократия, меритократия, нетократия[93]93
  Рубцова М.В., Мартьянов Д.С., Мартьянова Н.А. Профессиональные и экспертные сообщества как субъекты управления в контексте общества знания // Вестник СПбГУ. Сер. 12. 2013. Вып. 1. C. 69–74.


[Закрыть]. Первая из них связана с концепцией В.И. Вернадского о ноосфере, как «сфере разума, когда научная мысль подобно тонкой пленке покроет всю нашу планету», и, не получив сегодня серьезного развития, вызывает скорее скепсис у большинства социологов и философов. Однако, на наш взгляд, сама по себе концепция ноосферы, предложенная около века назад, стала гениальным предвидением этого выдающегося мыслителя и одновременно – политика, соединившим в себе и качества академического ученого и настоящего эксперта, в том числе и в смысле его тезиса об ответственности людей науки за процесс становления ноосферы[94]94
  Сунгуров А.Ю. Концепция ноосферы и становление гражданского общества // Ноосферология: наука, образование, практика / под общ. ред. д.ф.н. О.А. Габриэляна. Симферополь, 2008. С. 360–380.


[Закрыть]. Довольно серьезную попытку развития концепции ноосферы В.И. Вернадского в наше время предприняли десять лет тому назад ученые из Таврического университета Симферополя[95]95
  Ноосферология: наука, образование, практика.


[Закрыть]. Но ноосфера В.И. Вернадского, как представляется, имеет очень отдаленное отношение к понятию экспертократии.

Меритократия, или власть достойных, которая понимается как власть профессионалов, – это концепция, разрабатываемая в работах Д. Белла, М. Янга, З. Бжезинского. По сути, это разновидность элитизма, так как противопоставляет интеллектуальную элиту обществу. В середине 1970-х годов появился термин технократия, когда власть находится в руках социальных инженеров, принимающих управленческие решения по переустройству общества в соответствии со своими знаниями, при этом демократические институты отодвигаются на второй план.

Наконец в середине 1990-х гг. появился термин нетократия. Согласно А. Барду и Я. Зодерквисту, нетократия – класс, господствующий в сети и обладающий знанием. Нетократы не претендуют на господство над информацией, которая доступна теперь всем, они претендуют на господство над знанием[96]96
  Бард А., Зодерквист Я. Nетократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб., 2004.


[Закрыть]. В этой концепции, однако, нет ни грамма ответственности за происходящие события, которая пронизывает все труды В.И. Вернадского.

По мнению М.В. Рубцовой и ее соавторов, этот последний вариант идеи экспертократии, выраженный в виде нетократии, наиболее близок к варианту экспертократии, о котором пишет в своей книге А.Ю. Ашкеров[97]97
  Ашкеров А.Ю. Экспертократия. Управление знаниями: производство и обращение информации в эпоху ультракапитализма. М., 2013.


[Закрыть]. Об этой работе, равно как и о связанной с ней дискуссиях, мы поговорим подробнее в силу интереса автора к данному сюжету.

Прежде всего отметим, что несмотря на свое название, книга А.Ю. Ашкерова вовсе не про экспертов, он ставит перед собой гораздо более серьезную задачу – эта работа представляет собой попытку описать современное человеческое общество, в котором, по мнению автора, технологические возможности, связанные с тиражированием, обработкой и передачей информации, существенно превышают возможности по ее качественной трансформации. Как указывает А.Ю. Ашкеров во введении к своей книге, она «посвящена исследованию издержек нарративной диктатуры менеджмента в умах и сердцах современных людей, которая препятствует осознанию подлинных последствий превращения истины в капитал, познания – в разновидность маркетинга, а образовательной и академической деятельности – в род сервиса»[98]98
  Там же. С. 5.


[Закрыть]. Под экспертократией же автор понимает «особый режим символической власти, когда информация превращается в такой род ресурса, с которым отождествляют наиболее полноценную и легкодоступную форму освобождения, но который при этом превращает любую эмансипаторскую политику в основную социальную технологию принуждения»[99]99
  Ашкеров А.Ю. Экспертократия. Управление знаниями: производство и обращение информации в эпоху ультракапитализма.


[Закрыть].

В целом после чтения этой книги остается впечатление, близкое к тому, что испытал, прочитав книгу В. Пелевина «Generation П» с его «институтом пчеловодства», в котором конструируются и далее запускаются по СМИ все политические события, произошедшие в России 90-х годов. Не случайно А. Ашкеров вводит в свой текст прямые цитаты из этой книги. При этом многие тенденции схвачены Пелевиным верно, но сведенные воедино, они не оставляют никакого просвета; это очень качественная антиутопия, книга-предостережение. Собственно экспертам в ней посвящена одна глава из десяти, она написана подчеркнуто сатирически. В этом разделе книги довольно точно описаны основные стороны деятельности экспертов, причем большинству из них автор придает негативные коннотации. Приведем здесь названия ее подразделов вместе с наиболее показательными характеристиками этих сторон, данными самим А. Ашкеровым.

• Эксперт как оценщик. Эксперт сведущ в ценностях, ему ведома их цена, и он мастер переоценивать. В этом смысле суть экспертной деятельности состоит в поддержании/изменении котировок определенных форм, аспектов и атрибутов знания.

• Эксперт как судья. Он – образцовый судья, четко знающий, чем должно считаться знание и чем его считать не должно.

• Эксперт как проводник. Самое важное в деятельности эксперта заключается в умении имплантировать мнение в само знание.

• Эксперт как сценограф. Эксперт никогда не существует в одиночку. Мнение эксперта никогда не является «частным». Напротив, экспертное мнение неизменно предстает самой возможностью мнения как такового.

• Эксперт как агент цинического разума. Суть противоборства эксперта с профессором, академическим исследователем в том, что оба претендуют на монопольное обладание циническим разумом и «стратегическую социопатию».

• Эксперт как сумасшедший изобретатель. Даже когда эксперт описывает, он все равно предписывает. Иными словами, предлагаемая им рецептура – особого рода. Она всегда вызывает к жизни нечто… Однако, принимая живое как неодушевленное, дискурс экспертизы неизменно сталкивается с проблемой восстания «автоматов», которые рано или поздно выходят из строя или отказываются подчиняться.

• Эксперт как смыслократ. Мнения в данном случае функционируют уже не как знаки, а как значения, не как суждения, а как смыслы… В этом контексте образцовыми экспертами-смыслократами являются уже не столько собственно представители школы софистов, сколько Платон и Аристотель.

[Заметим, что это единственная положительная из характеристик экспертной деятельности. Андрей Ашкеров ссылается здесь на работу Егора Холмогорова[100]100
  Холмогоров Е. Происхождение смыслократии. 2005. http://www. pravaya.ru/leftright/472/5481


[Закрыть], который ранее предложил сам термин лократия, в том числе в рамках кружка «поколения нынешних тридцатилетних». Однако заканчивает перечень характеристик понятия «эксперт» все же свойством, нивелирующим все претензии описанных их экспертов на реальную экспертократию.]

• Эксперт как слуга. Эксперт не является смыслократом, но систематически исполняет его обязанности, – прежде всего симулируя осмысленность. Самосознание сводится им к пониманию принципов корпоративной солидарности с власть имущими, общность же он рассматривает как участие в некоем закрытом клубе, – согласившись на скромные права «ассоциированного члена».

Наиболее близко к последней характеристике описываемых Ашкеровым типа экспертов лежит характеристика экспертов 90-х годов, близких к правительству реформ Егора Гайдара, которую дает в своем полемическом тексте Сергей Кара-Мурза[101]101
  Кара-Мурза С. Экспертное сообщество России: генезис и состояние. М., 2001.


[Закрыть]. При этом последний прямо пишет о своем негативном отношении и к этому правительству, и к самим реформам девяностых, противопоставляя экспертов-конъюнктурщиков настоящим специалистам, которые, по его мнению, никогда бы не стали проводить подобные реформы. А Андрей Ашкеров в своей книге описывает скорее специалистов по «созданию смыслов», асов в области PR, не имеющих никаких идеологических предпочтений. Отметим, что и на памфлет Сергея Кара-Мурзы также можно увидеть ссылки, как на текст, в котором представлена характеристика экспертного сообщества как такового[102]102
  См.: Лукина Н.П. Эпистемологический статус экспертного знания в когнитивном пространстве информационного общества // Гуманитарная информатика. Междисциплинарный сборник статей. Т. 6. Томск, 2011,


[Закрыть].

Хотя книга А. Ашкерова написана не как исследование деятельности реальных российских экспертов, а как философское предостережение или антиутопия, все же на нее постоянно ссылаются другие исследователи, как солидаризируясь с тезисами автора (как это делает искусствовед Ю. Щербинина, которая находит и в практике экспертизы произведений искусства многие характеристики экспертов из обсуждаемой работы[103]103
  Щербинина Ю. Экспертократия: ремесло и промысел // Нева. 2011. № 12.


[Закрыть]), так и оспаривая их. Так, вскоре после выхода обсуждаемой книги появилась критическая рецензия на нее политолога Р.В. Евстифеева, из которой приведем лишь одну цитату: «Отстраненное отношение автора и к объекту своих научных штудий, и к главному объекту всех гуманитарных наук – человеку, мешает рассмотреть движущую силу, нерв описываемых социальных процессов. Они предстают в книге в виде довольно холодных, мертвых схем. Мне на минуту представился образ Кая, сидящего во дворце Снежной Королевы и собирающего из льдинок слово “экспертократия”»[104]104
  Евстифеев Р. Суверенная экспертократия, или сны о чем-то большем // 60 параллель. 2009. № 2 (33). С. 45.


[Закрыть].

Критическая оценка работы А. Ашкерова дана и в книге профессора права А.В. Нестерова, на которой мы подробнее остановимся в следующем разделе. Так, в частности, А.В. Нестеров пишет: «Экспертократы не являются экспертами, а продукт их деятельности не имеет отношения к экспертизе. Это консультации и оценочные мнения, высказанные публично в СМИ. Чем эффективнее воздействие на массовое сознание, тем лучше экспертократ умеет экспертировать и тем дороже его продукт. В этой связи слово «пертократия» можно перевести не как власть экспертов, а как власть, которая прислушивается к политологам, которые называют себя экспертами»[105]105
  Нестеров А.В. Экспертика: общая теория экспертизы. М., 2014. С. 130.


[Закрыть].

Тем не менее сам термин «экспертократ», автором которого, по утверждению А. Ашкерова, является именно он[106]106
  URL: http://ashkerov.livejournal.com/154431.html


[Закрыть], уже вошел в научный и общественный оборот. Так, профессор А.Н. Райков, обсуждая проблемы развития экспертизы в современной России и никак не соотносясь в ней с книгой А. Ашкерова, называет эту статью именно «Российская экспертократия»[107]107
  Райков А.Н. Российская «экспертократия» // Экономические стратегии. 2009. № 3. С. 128–132.


[Закрыть].

Как мы видим из рассмотренного ранее, феномен экспертизы уже довольно давно изучается в рамках различных научных направлений, однако не являются предметом дискуссий в других областях знаний, и специалисты исследуют этот феномен как бы с чистого листа. Тем не менее уже были предприняты две попытки обобщить совокупность знаний об экспертах и процедурах экспертизы.

Первым к этой тематике обратился один из известных специалистов в области экспертного прогнозирования профессор Ю.В. Сидельников, опубликовавший в 2000 г. статью «тология – новая научная дисциплина»[108]108
  Сидельников Ю.В. Экспертология – новая научная дисциплина // Автоматика и Телемеханика. 2000. № 2. С. 107–126.


[Закрыть]. В качестве аргумента в пользу необходимости появления такого направления он приводит аргумент, состоящий в том, что наблюдаемое сегодня массовое использование экспертных процедур имеет ряд отрицательных последствий. Примерам последних могут служить произвольная трактовка и искажение сущности экспертизы, смешение ее функций с задачами контроля, исследования и управления, а также спекулятивное использование авторитета экспертизы в коммерческих целях.

В качестве определения понятия «эксперт» Ю.В. Сидельников использует формулировку из своей книги 1990 г. (первое из приведенных в разделе 2.1 определений).

Он подчеркивает, что ролевая функция экспертов обусловливает не столько характер и методы их работы, сколько ориентацию на определенный результат, а в роли экспертов могут выступать носители знаний или опыта. В ряде случаев, в частности в политике, для этих ролей есть свои названия: референт, помощник, консультант, советник.

Под экспертной деятельностью Ю.В. Сидельников понимает прежде всего «систему действий, выполняемых с привлечением экспертов, для анализа и (или) оценки объектов с целью повышения обоснованности принимаемых решений в условиях частичной неопределенности, противоречий или конфликтов»[109]109
  Там же. С. 110.


[Закрыть]. При этом он допускает, что цели экспертизы могут быть и другими, а именно:

• «контроль соблюдения соответствия и (или) установление соответствия между характеристиками объекта экспертизы и требованиями (условиями, ограничениями), предусмотренными нормативными, нормативно-правовыми и законодательными документами различных уровней;

• сам факт ее проведения;

• ритуальное мероприятие в политической игре или ширма для руководителя»[110]110
  Сидельников Ю.В. Экспертология – новая научная дисциплина. С. 110.


[Закрыть].

Первое из трех дополнительных определений относится к «нормативной» экспертизе, если следовать термину, приведенному в монографии «Сетевая экспертиза»[111]111
  Сетевая экспертиза. С. 9.


[Закрыть]. Два же остальных относятся скорее к псевдоэкспертизам, но, по нашему мнению, Ю.В. Сидельников использует их совершенно оправданно, так как в реальной жизни сложно отличить со стороны настоящую экспертизу от экспертизы «псевдо».

Наконец, Ю.В. Сидельников дает определение и предлагаемому им научному направлению – экспертологии, рассматривая ее как «исторически сложившуюся и непрерывно развивающуюся на основе общественной практики систему знаний об экспертизе, как междисциплинарное научное направление, входящее в комплекс наук о принятии решений, имеющее свой понятийно-категориальный аппарат, свои общие основы и принципы, способное решать сложные вопросы там, где другие дисциплины их не могут решить»[112]112
  Сидельников, 2000. С. 111.


[Закрыть].

Соответственно, субъектами экспертологии теперь становятся юридические и физические лица, принимающие на себя функции:

• заказчика экспертизы и (или) лица, принимающего решения (ЛПР), на основе экспертного заключения;

• организатора экспертизы;

• технолога по экспертизе (экспертолога);

• носителя специальных знаний и (или) практического опыта (эксперта);

• представителя объекта экспертизы и (или) автора материала, представленного на экспертизу.

Предложенная Ю.В. Сидельниковым концепция встретила резкую критику со стороны профессора права А.В. Нестерова, которая прозвучала, правда, спустя одиннадцать лет после публикации указанной статьи Ю.В. Сидельникова. Как пишет А.В. Нестеров, необходимость соотнестись с этой концепцией возникла у него только после того, как сам он предложил другую концепцию – концепцию тики как общей теории экспертизы[113]113
  Нестеров А.В. Об экспертике и экспертологии (экспертных оценках). Препринт НИУ ВШЭ, апрель 2011 г. hse.ru›data/2011/10/18…Экспертные оценки. docx


[Закрыть].

Главным и основным возражением А.В. Нестерова является признаваемая Ю.В. Сидельниковым возможность, что и эксперт, и экспертная процедура в целом могут иметь скрытую цель (феномен «активной экспертизы», который обсуждался в разделе 3). По мнению профессора, эти случаи вообще не должны рассматриваться в рамках понятия «экспертиза». Это же относится и к заказчику экспертизы, который, как считает профессор права, просто «не может оспорить данный результат [экспертизы] или потребовать его изменить для удовлетворения своих интересов»[114]114
  Там же. С. 3.


[Закрыть]. Почему не может, он не объясняет. Как следует из всего текста, не может, поскольку это не предусмотрено его должностными инструкциями, то есть не положено по закону.

Второе, более серьезное возражение А.В. Нестерова заключается в том, что он попросту отказывает в праве называть «действия, выполняемых с привлечением экспертов, для анализа и (или) оценки объектов с целью повышения обоснованности принимаемых решений» экспертной деятельностью. Почему? Оказывается, в соответствии с принципом Оккама! Вот его аргументация: «В соответствии с принципом Оккама, существующем в науке, оценочную деятельность, которая всегда включает анализ, нет смысла называть экспертизой»[115]115
  Там же. С. 4.


[Закрыть].

Далее А.В. Нестеров пишет: «В России слову “эксперт” ставят в соответствие три значения: 1) официальное значение, которое применяется в юридически значимых ситуациях, 2) высококвалифицированный специалист-оценщик, 3) высококвалифицированный специалист-продуцент “знаний”»[116]116
  Там же. С. 9.


[Закрыть]. Затем он поясняет, что считает возможным использовать обсуждаемый термин только в первом значении: когда речь идет об оформленных по закону «юридически значимых ситуациях». Иначе говоря, он готов рассматривать только юридически оформленные ситуации, причем исключительно в соответствии с прописанными в законе целями участников процессе. Раз в законе не говорится об «активной экспертизе», значит ее и в жизни не может быть! Юридический догматизм в чистом виде. Отметим, что А.В. Нестеров также считает ошибкой и использование термина «независимая экспертиза», так как, по его мнению, она всегда заказывается правомочными на это субъектами права.

Близкая по смыслу критика экспертологии содержится и в вышедшей в 2014 г. монографии А.В. Нестерова, посвященной обоснованию экспертики, рассматриваемой, конечно же, как чисто юридическая дисциплина[117]117
  Нестеров А.В. Экспертика: общая теория экспертизы. М., 2014.


[Закрыть].

Приведем для лучшего понимания цели этого автора первые строки из введения в эту его работу: «Словом “экспертика” обозначается правовая категория, состоящая из категорий юридической науки экспертного права, передовой юридической практики в экспертном деле и/или учебной дисциплины, в которой изучается общая теория экспертизы. Экспертика как наука представляет собой новое научное направление в семействе юридических наук. В рамках экспертики как науки исследуются научно-прикладные, собственно (фундаментальные) научные и научно-образовательные проблемы в экспертном праве, экспертном деле, включая экспертную деятельность, и разрабатываются теории экспертики»[118]118
  Там же. С. 8.


[Закрыть].

Далее он поясняет, что возможное название этого научного направления «экспертное право» было бы слишком узким для него, поэтому, по аналогии с таким направлением в праве, как криминалистика, выбран термин «экспертика».

Монография состоит из трех глав: 1. Проблемы в экспертном деле России; 2. Общая теория экспертизы: основные положения; 3. Экспертика как наука в семействе юридических наук. Основной главой является вторая глава, содержащая основные положения Общей теории экспертизы (ОТЭ), она также состоит из трех разделов: 2.1. Основные правовые категории экспертного дела в ОТЭ; 2.2 Правовые категории субъектов экспертного дела; 2.3 Правовые категории объектов, предметов и продуктов экспертизы.

В целом появление такой монографии бесспорно полезно для юридической науки и четкого правового обоснования самых различных вариантов досудебной и судебной экспертиз, которые действительно имеют пока очень слабую нормативную основу. Вместе с тем жесткое понимание экспертизы лишь как основанного на неких нормативных актах явления, с одной стороны, равно как и принципиальное исключение из рассмотрения феномена «активной» экспертизы и назначения экспертизы с иными, кроме получения объективного знания, целями, существенно сужает область применения предлагаемого автором подхода.

В завершение этой главы осветим кратко дискуссию вокруг такого понятия, как «общественная экспертиза», возникшие в начале нулевых годов этого века. Толчком к ней стали проходившие в 2001–2004 гг. Гражданские форумы, в которых участвовали лидеры различных неправительственных организаций. Первый форум состоялся в Москве в ноябре 2001 г. с участием президента РФ В.В. Путина[119]119
  Сунгуров А. Гражданский форум в Москве. Заметки участника // Межсекторные взаимодействия (Методология, технологии, правовые норм, механизмы, примеры). Настольная книга 2002. Альманах / под ред. Н.Л. Хананашвили. М., 2002. С.148–163.


[Закрыть], остальные три – в Приволжском федеральном округе, в Тольятти (2002), Нижнем Новгороде (2003) и Перми (2004) – при поддержке и участии полномочного представителя президента РФ С.В. Кириенко. В рамках программы «Тольяттинский диалог» состоялась и конференция, которая в программе была обозначена как Экспертная конференция «Год после Гражданского форума». Фактически все приглашенные для участия в ней могли считать себя экспертами, и уже в ходе нее прозвучали вопросы о том, кто такие общественные эксперты и что это такое – общественная экспертиза.

Автору этих строк, как участнику упомянутых конференций, представлялось, что под общественными экспертами многие участники конференции в Тольятти понимали самих себя – на том основании, что их пригласили для участия в конференции, которую назвали Экспертной. И неявно предполагалось разделение по линии: общественная – профессиональная экспертиза. Поэтому на тольяттинской конференции вполне логично прозвучал вопрос Глеба Павловского: «Не является ли тогда общественная экспертиза экспертизой малопрофессиональной, экспертизой второго сорта? (…) И кому тогда такая экспертиза нужна?»[120]120
  Сунгуров А. Об экспертах и самоорганизации структур гражданского общества // Гражданский форум. Год спустя. М., 2003. С. 39.


[Закрыть]

Рассмотрим здесь еще один взгляд на итоги Экспертной конференции в Тольятти 2002 г., принадлежащий В.И. Бакштановскому и Ю.В. Согомонову. Они, в частности, указывают на опасность «абсолютизации институционального (организационного) видения природы гражданского общества, что делает его «безлюдным», состоящим не из конкретных людей, граждан, а из организаций»[121]121
  Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. Гражданское общество: этика публичных арен. Тюмень, 2004. С. 110.


[Закрыть]. Во вторых, они выделяют две модели общественной экспертизы: «Наряду с профессиональным экспертным сообществом – меритократическая модель общественной экспертизы – существенным экспертным потенциалом обладают и широкие слои гражданского общества – демократическая модель экспертизы», подчеркивая при этом, что «этот потенциал велик в ситуациях гуманитарной экспертизы, акцентирующей ценностные основания морального выбора субъекта общественного, группового, индивидуального масштабов»[122]122
  Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. Гражданское общество: этика публичных арен. С. 116.


[Закрыть].

Поднятые после Тольяттинского диалога и его Экспертной конференции достаточно широко обсуждались затем в среде лидеров неправительственных организаций (организаций Третьего сектора), многие из которых принадлежали тогда и к экспертной части академического сообщества. Отражением этих дискуссий стало и появление в 2004 г. специального номера издававшегося в те годы в Санкт-Петербурге журнала Третьего сектора «Пчела», вышедшего под названием «Общественная экспертиза». Рассмотрим здесь кратко некоторые его публикации.

Так, В.Л. Римский, руководитель отдела социологических исследований фонда ИНДЕМ в своей статье рассматривал общественную экспертизу как важнейший инструмент гражданского контроля деятельности власти, без которого невозможно существование демократического государства. Саму же общественную экспертизу он видел как «профессиональную экспертизу, которая проводится в интересах граждан, или, как часто говорят, структур гражданского общества (и по их заказу), потому что граждан много, у всех свои интересы, а структуры гражданского общества эти интересы агрегируют, и тогда становится легче их представить для оценивания и учета экспертами»[123]123
  Римский В. Почему нам необходима общественная экспертиза? Потому что она позволяет лоббировать общественные интересы! // 2004. № 1 (45). – www.pchela.ru


[Закрыть].

Автор этих строк рассматривал общественную экспертизу как форму развития публичной политики (public policy) в нашей стране, которая невозможна без существования процесса разнообразных коммуникаций общественных групп по поводу целей и задач государственной власти и местного самоуправления. Однако проводить такую экспертизу, считал я тогда, должны все же профессионалы: «Термин “общественная экспертиза” будет иметь сущностное наполнение, если отнести его к способу выявления позиции того или иного общественного сегмента или группы по какой-либо волнующей эту группу проблеме, т. е. понимать общественную экспертизу как процедурно оформленное общественное мнение определенной социальной группы. Например, важно провести общественную экспертизу по поводу строительства многоэтажного гаража в конкретном микрорайоне либо по поводу проекта городского бюджета. Процедурой могут быть, например общественные слушания. При этом в отличие от респондентов обычного социологического опроса участники слушаний знакомы с различными точками зрения, являются подготовленными специалистами и отбираются организаторами таких слушаний. Их мнения и будут профессиональной экспертизой, а их ность может быть обеспечена независимой позицией самих организаторов. Иначе говоря, специалисты по общественной экспертизе – это те, кто способен корректно организовать выявление того или иного сообщества по конкретному вопросу или проблеме, а вовсе не лидеры НКО, готовые давать оценки или делать суждения от имени тех или иных социальных групп»[124]124
  Сунгуров А. Публичная политика и экспертиза // 2004. № 1 (45) Доступно на: http://www.pchela.ru/podshiv/45/public.htm


[Закрыть]. По сути, это было предложение процедуры, близкое к процедурам реализации делиберативной демократии. Примером такой деятельности была, например, программа СПб гуманитарно-политологического центра «Стратегия» «Общественное участие в бюджетном процессе». В рамках этой программы реальные общественные слушания по проектам городских бюджетов проводились, во-первых, после серии образовательных семинаров для лидеров НКО по основам бюджетной политики и, во-вторых, после становления и развития сообщества бюджетных аналитиков. Одним из итогов реализации этой программы стало появление целого пласта экономистов, включившихся в процесс профессиональной экспертизы бюджетного анализа и разработку альтернативных предложений по бюджету для общественных слушаний[125]125
  Клисторин В.И. Опыт участия независимых экспертов в работе органов власти как форма общественного участия в бюджетном процессе // Общественное участие в бюджетном процессе: опыт и технологии / под ред. Т.И. Виноградовой. СПб., 2002. С. 114–126; Бюджет глазами экспертов. Прикладной бюджетный анализ в регионах России / под ред. В.А. Бескровной. СПб., 2004.


[Закрыть].

Эколог Александр Карпов своей статье призывал не «умножать сущности сверх необходимого», а внимательно прочесть действующие российские законы, в которых уже имеется упоминание об общественной экспертизе, например, в экологическом и градостроительном законодательстве. Так, в законе «Об Экологической экспертизе» прямо выделяется существование Государственно-экологической экспертизы (ГЭЭ) и Общественной экологической экспертизы (ОЭЭ). Проблема заключается в том, писал А. Карпов, что результаты ОЭЭ существенно реже, чем результаты ГЭЭ, используются лицами, принимающими решения. Причиной часто является ность регламента для ОЭЭ. Так давайте же сосредоточимся на разработке этих четких регламентов, что гораздо важнее, чем рассуждения о какой-то новой общественной экспертизе, призывал А. Карпов[126]126
  Карпов А. Общественная экспертиза: практика против политики // www.pchela.ru. 2004. № 1 (45).


[Закрыть].

Елена Дунаевская, анализируя приведенные в этом же номере журнала ожидания активистов общественных организаций в связи с появлением общественной экспертизы, не случайно назвала свой текст «О свойствах пустого множества». Она скептически отнеслась к надеждам на развитие «демократии участия», важным элементом которого – в отсутствие реальной электоральной демократии – могла бы быть и общественная экспертиза. В таких условиях, опасалась она, любая общественная экспертиза может свестись к ее имитации. В целом, считает Е. Дунаевская, «идея общественной экспертизы применительно к России еще не продумана, и считать ее самым перспективным инструментом осуществления обратной связи для власти или отстаивания своих интересов – для граждан – неправильно и/или недобросовестно»[127]127
  Дунаевская Е. О свойствах пустого множества // www.pchela.ru. 2004. № 1 (45).


[Закрыть].

На сайте Пермской гражданской палаты примерно в то же время были представлены определения как общественной, так и гражданской экспертизы – второго термина, который часто использовался как синоним экспертизы общественной. Так, С.Г. Маковецкая, дав определение экспертизе как таковой: «Экспертиза – комплексное исследование какой-нибудь проблемы, процесса или явления, требующее специальных знаний и умений и завершающееся представлением обоснованного заключения, в т. ч. и с элементами рекомендаций», считает, что особенностью общественной экспертизы является то, что она «инициирована общественностью; осуществляется профессионально; проводима в интересах общества в целом или отдельных социальных групп и обязательно завершается предоставлением обоснованного заключения с рекомендациями для лиц, принимающих решения»[128]128
  Маковецкая С.Г. Определение «Общественной экспертизы». Веб-сайт Пермской гражданской палаты https://prpc.ru/expert/index.shtml (доступ 31 марта 2019 г.).


[Закрыть]. Мы видим, здесь также имеется в виду, что общественная экспертиза должна осуществляться профессионально, термин же «общественный» указывает лишь на то, что она инициирована не властью, а какой-то частью общества.

На этом же сайте представлено и определение экспертизы гражданской: «Гражданская экспертиза – независимый от органов государственной власти анализ социально значимых практик с точки зрения их соответствия общественному интересу, который отстаивает гражданский актор, являющийся заказчиком (исполнителем) экспертизы. Условия, необходимые для проведения эффективной гражданской экспертизы государственно-властной услуги:

1. Наличие гражданского актора, заинтересованного в проведении такой экспертизы. Предпочтительнее «профильная» услуге общественная некоммерческая организация, в крайнем случае, гражданская инициативная группа с высоким мотивационным и ресурсным потенциалом. 2. Наличие у гражданского актора экспертного потенциала, адекватного задачам экспертизы или ресурсов, достаточных для привлечения внешних экспертов и обеспечения их независимости. 3. Информационная доступность государственно-властной услуги (наличие открытой, исчерпывающей информации об услуге)»[129]129
  Аверкиев И.В. Определение «Гражданской экспертизы». Веб-сайт Пермской гражданской палаты https://prpc.ru/expert/index.shtml (доступ 31 марта 2019 г.).


[Закрыть]. Основное отличие здесь заключается в определенной нормативной нагрузке гражданской экспертизы, наличие как необходимых условий определенного видения общественного интереса, которое отстаивает гражданский актор, а также существование у него определенного уровня экспертного потенциала. При этом подразумевается необходимость привлечения и внешних экспертов, которые, по-видимому, должны работать в партнерстве с самой проводящей гражданскую экспертизу организацией. Примеры так понимаемой гражданской экспертизы представлены в одном из подготовленных Пермской гражданской палатой сборников[130]130
  Гражданская экспертиза. Пермский опыт. (Социальное сиротство. Безбарьерная среда для инвалидов. Доступность социальных сервисов. Бездомные собаки городов.) Пермь, 2003.


[Закрыть].

В 2001 г. под авторством Н.Ю. Беляевой вышла книга, в самом названии которой представлено определенное понимание понятия «гражданская экспертиза» – «Гражданская экспертиза как форма гражданского участия»[131]131
  Беляева Н.Ю. Гражданская экспертиза как форма гражданского участия. М., 2001.


[Закрыть]. В этой книге, вышедшей накануне Московского гражданского форума в 2001 г., во-первых, описывается непростой процесс подготовки этого форума, активным участником которого была сама Н.Ю. Беляева, а во-вторых, приводится опыт региональных организаций – участников коалиции «Мы, граждане» (отсюда и все члены коалиции по определению становятся не просто НКО, а именно гражданскими организациями). Стоит отметить, что четкое определение «гражданской экспертизы» в этой книге так и не приводится, хотя на с. 5 прямо ставится вопрос: «Что мы понимаем под гражданской экспертизой?» В качестве ответа указываются такие три отличительных признака обсуждаемого понятия: «1. Обязательное участие гражданских объединений, союзов, обобщающих конкретный интерес, конкретной социальной группы. 2. Увязывание интересов конкретной социальной группы с потребностями развития общества в целом, согласование противоречивых интересов. 3. Непременная открытость, прозрачность, публичность экспертного процесса, когда участие в нем может принять любой компетентный гражданин и результаты такой экспертизы обязательно обнародуются и широко обсуждаются»[132]132
  Беляева Н.Ю. Гражданская экспертиза как форма гражданского участия. С. 5–6.


[Закрыть]. Некоторое пояснение о формах гражданской экспертизы в понимании автора книги можно найти в ее аннотации: «Материалы книги рассказывают об опыте проведения… гражданских экспертиз по избирательным кампаниям, гражданским наказам, законопроектам, а также о технологиях взаимодействия объединений граждан с государственными органами по продвижению гражданских инициатив и результатов общественной экспертной деятельности»[133]133
  Там же. С. 2.


[Закрыть].