Текст книги "Кровь на Дону"

– А у себя держи, там между селениями идти нет ничего, пусть Лидка мотается туда-сюда, а ночует при дружине.

– Правильные слова, – кивнул Горбун.

– Помолчи, тебя не спрашивают, и оденьтесь вы, наконец, а то срам один, как… как бродяги.

Лидка, поняв, что сейчас норов показывать не след, скромно потупилась, поправив на себе простыню.

– А вы выйдите во двор, мы и оденемся, – ответил Горбун. – Не при вас же голыми вещи собирать.

Савельев взглянул на атамана:

– Пошли отсюда, пусть оденутся. – И кивнул Горбуну: – После чего бабу в дружину. Гордею передашь, пусть проверит, какая она знахарка. И держи при себе, понял, Осип?

– Как не понять, князь? Понял и благодарствую!

Атаман, воевода и сотник, находившиеся в светлице, вышли через сени во двор подворья вдовы Лидухи Зимовцевой. На улице атаман сказал Савельеву:

– То, что Лидка пойдет с вами, добре. Не гляди, чего нынче было. То с голодухи дорвались друг до друга. А так Лидка баба хозяйственная, сурьезная, не гулящая. В хате и во дворе всегда чисто. Душа у нее светлая, завсегда готова людям на помощь прийти.

– И что, на самом деле лечить умеет? – спросил Дмитрий.

– Ну, это смотря от какой хвори. Есть такие, от которых никто не поможет. А так – от простуды, огненной болезни, ранения – вылечит. У нее и травы есть, и отвары. Да и стряпуха она хорошая. Как-то брал с собой за Дон, когда охотились за отрядом ногаев, так она на сотню такой вкусный борщ варила, казаки говорили, их бабы подобного не сготовят.

– А что, атаман, ты ее так расхваливаешь?

– Я не расхваливаю, говорю, как есть. Ты, воевода, вправе и не брать ее, твое дело.

– Возьму. Да и Горбун при ней спокойней будет.

– Здоровый мужик.

– Здоровый – не то слово, богатырь! Знал бы ты про все его подвиги, подивился бы.

– Так поведай.

– Потом как-нибудь. Судя по разговору с князем Серебряным, нам, дружине и сотне твоей, еще возвращаться в станицу и отсюда выполнять другие задания.

– И я про то слышал, только не ведаю, что за задания.

– Вот когда вернемся, тогда и погутарим, может, и за чаркой вина крепкого.

– Добре, вино у нас знатное.

За день был собран обоз из пяти телег. От дружины в нее вошли возчики, Алексей Глухов и Борис Суля, от станицы – трое казаков, вместе с ними охранный десяток Фатея Чебаря. Две большие сумы собрала Лидуха, а Горбун ей помогал. Судя по звукам, что частенько доносились из хаты, они занимались не только подготовкой к походу. Но собирались.

Савельев с атаманом решил поначалу поглядеть, как переправится обоз с охранным десятком, и уже потом начать движение дружины и сотни.

Как начало темнеть, с реки ушли судна. Сегодня их вообще было мало, две галеры да пара баржей, что тянули с левого берега рабы. Внутри баржей сидели такие же невольники. Они по ходу менялись, подгоняемые плетками турок и крымчаков. По берегу прошло до двух сотен османов. Конные, они, поднимая пыль, шли без оглядок на другую сторону реки. А перед заходом солнца недалеко от переправы, саженях в трехстах ниже по течению, вдруг встал отряд крымчаков, в три десятка воинов. То грозило сорвать переправу, но после вечерней молитвы и трапезы крымчаки скрылись с того места и пошли далее к сотням османов, с ними спокойнее.

В вечерние сумерки, когда еще ночь полностью не вступила в свои права, казаки вытащили из прибрежных кустов свои плоты и лодки. Подошел обоз. Вперед на лодках ушли разведчики. С левого берега они подали сигнал и светили факелами, показывая место пристанища плотов. Переправу провели быстро. Лошадей пустили плыть с всадниками, что было сделано без всяких приключений. Обоз, переправившись на левую сторону, с ходу пошел на восток, уходя глубже в поле. Плоты и лодки вернулись к правому берегу.

Ждать, покуда их спрячут, Савельев не стал, подозвал к себе Малюгу:

– Начинаем путь, Антип. Один десяток вперед головным дозором, другой в замыкание. На западную сторону хватит трех-четырех человек, десятка любого.

– Где пойдет дружина? – спросил сотник.

– Посредине сотни за вторым десятком. Там же должен быть и ты.

– Понял.

Сотня построилась за станицей. Казаки прощались с бабами, стариками, детишками, заходя в хаты, посему провожавших за околицей не было.

Под свет рождающихся на ночном небосклоне звезд дружина и сотня начали первый переход. Летние ночи короткие, и надо было поспешать. Без обоза двигались быстро. Лидуха обзавелась конем и ехала рядом с Горбуном, который травил ей байки о жизни своей несчастной на Москве. Ратники, слыша их, незаметно усмехались, уж они-то знали все про несчастную жизнь Осипа. Гадали, заберет ли он Лидуху на Москву, если удастся вернуться? Сошлись на том, что заберет. А казачка быстро разберется с соперницами, и Горбун, наконец, заведет полноценную семью. Но это только в случае, если дружина вернется на Москву, а не поляжет в южных землях, исполняя наказ государя.

На день остановились в балке у хутора Кульский. В селение заходить не стали, соблюдая секретность. Обустроились, выставив дозоры, отдохнули и с закатом продолжили путь. К рассвету четвертой ночи, пройдя переходы: Кульский – Евсеев Двор – хутор Беляев, вышли к озеру Керчик. Оно называлось так из-за станицы, что стояла верстах в пяти. По берегам кусты, кое-где сосны, дубы, пирамидные тополя. Дозор сотни нашел подходящий овраг. В нем встали на дневной отдых. Отдыхали до полудня. Затем приводили себя в порядок, мылись в озере, молились, трапезничали. После того Савельев с Малюгой прошли к берегу реки.

По Дону вверх поднимались галеры с рабами и ратниками. Проходили и другие суда, похожие на струги, малые галиоты, загруженные мешками и бочонками. По левому берегу также тянулась колонна рабов, подгоняемых конными турками и крымчаками.

– Много народу идет к переволоке, – проговорил сотник.

– Много, Антип, – согласился князь, – выставляя людей на многие версты к Волге. У начала канала всех держать не станут.

– То понятно. Непонятно, как турецкие судна проходят перекат, ведь тут глубины нет ничего.

– У османских и турецких судов осадка малая. Как видишь, проходят.

– Может, средину углубили?

– Может, и так, но то проверим ныне же ночью.

Сотник сорвал травинку, стал ее задумчиво жевать.

– Что за мысли у тебя, Антип?

– Да вот думаю, получится ли нам нанести большой вред османам и крымчакам?

– Получится.

– У тебя есть план, как действовать у брошенных селений?

– Есть задумки, а также цель, что определена государем и князем Серебряным. А план? Долго ли его сделать?

– Без плана не можно, князь. Без него бардак выйдет.

– Ты не волнуйся, Антип. Давай поначалу перелезем через Дон, дойдем до Галурмака и Карачука, обустроимся, тогда и порешим, что и как делать.

– Верные слова молвишь, князь. На реке тут наблюдателя посадить?

– Да, и двоих, – подумав, кивнул Савельев. – Двоих, чтобы не менять и чтобы они могли отдыхать. Но предупреди казаков, которых назначишь, быть осторожными, с галер наверняка внимательно смотрят за берегами.

– Казакам напоминать не треба, сами знают о том.

– Ну, гляди, они твои люди, ты их лучше меня знаешь.

Князь и сотник отошли от берега и по полю вернулись к стоянке у озера. Малюга назначил наблюдателей, и те ушли к Дону. Казаки и ратники дружины готовились к переправе и последнему скорому переходу к последнему пункту похода. За дружиной смотрел Гордей Бессонов.

Горбун вился возле Лидухи, помогая ей, чем можно.

Завидев это, князь позвал богатыря:

– Осип!

Тот обернулся, машинально схватившись за пояс, под которым сабля. Шестопер был приторочен к седлу в суме.

– Да?!

– Поди сюда!

– Ага, иду, воевода! – Горбун подошел, поправил рубаху, штаны, пояс: – Слушаю, воевода.

– А ну, отойдем, Осип, – наказал Савельев.

Горбун, почувствовав неладное, напрягся:

– Как скажешь.

Отошли к одиноко росшему тополю, вокруг которого был «снегопад» из его пуха.

– Не много ли времени ты тратишь на бабу, ратник? – заговорил Савельев.

– Так помогаю. Ей тяжко таскать бадьи с водой.

– В станице она это делала легко и постоянно.

– Так то станица, там коромысло, бадьи поменьше, да и для себя только. Тут же надо в озеро зайти, отыскать родник, оттуда набрать на всю нашу ор… на всю нашу рать…

– Ты мне вот что, Осип, скажи, – прервал его князь, – с Лидухой будет то же, что с Клавкой и Зинкой?

– Нет, воевода, больше такого распутного не будет, – с серьезным видом ответил Горбун. – Лидка – моя баба. Как закончу все дела, привезу на Москву, женюсь. Вот те крест, женюсь. – И он трижды перекрестился.

– А дадут прежние любовницы? – усмехнулся Дмитрий.

– Кто их спросит? До сего времени, признаюсь, слабость к ним проявлял, потому как жалко отпускать было, да и мне треба случка. Ныне же другое дело. Лидуха лучше всех.

– Влюбился, что ли?

– А что, разве Осип на то чувство не способен?

– Ну, ну, я только рад буду, коли у тебя семейная жизнь сложится. Свадьбу сыграем на все Зарядье, погуляем на славу. Глядишь, Лидуха тебе детей кучу нарожает.

Горбун промолчал.

– Ладно, – сказал Савельев, – ты за Лидкой о делах не забывай. Ночью переправляемся через Дон и идем к брошенным селениям. И уже по землям, где вполне можно налететь на турок или крымчаков.

– Помню, воевода, впервой, что ли? Достану свой шестопер, не один десяток голов басурман раскрошу в пыль.

– Сила в тебе огромная, но пользы от нее, только когда применяешь с умом.

– Хочешь сказать, я по глупости бью басурман? – прищурился Горбун.

– Иногда допускаешь своеволие. Ранее пропускал то, теперь не буду. Если что, накажу строго. Уразумел?

– Уразумел, князь.

– Ну, иди к своей суженой. Да к ночи быть готовым к переходу.

– Так Лидка же с нами пойдет?

– С нами.

– Вместе и подготовимся. Я-то ведаю, как переправляться, она тоже, но в условиях других. Ее многому учить в деле ратном треба.

– У нее, Осип, другая забота.

– Если бы так, – вздохнул Горбун, – а то дойдет дело до сечи кровавой, у всех одна забота будет.

– Ступай!

Когда Горбун ушел, Савельев обошел ратников. Все готовились. К казакам не пошел, там начальствовали сотник и десятники.

Время пролетело быстро. Как только солнце зашло за горизонт и начались вечерние сумерки, наблюдатели от реки сообщили, что движение по Дону и левому берегу прекратилось. Последний сухопутный отряд ушел к Карандару недавно. Поблизости на левом берегу стоянок турок и крымчаков нет. Да то и понятно, до крупного селения с большой охраной всего десять верст, их и затемно пройти можно.

– На реке и левом берегу тихо, князь, – доложил Малюга.

– Добро, – ответил Дмитрий и тут же наказал: – Отправляй пару человек ертаула на левый берег, ниже по течению от переправы, чрез которые идти с конями не можно, и обходя тихие заводи, где могут быть омуты.

– Ты считаешь, князь, я не ведаю, как переправляться чрез реку? – улыбнулся сотник.

– Не считаю, я передаю тебе наказ.

– Понял.

– А понял, сполняй. Разведке пройти до левого берега, там осмотреться и вернуться назад для доклада о безопасном перелазе.

– Сполняю, Дмитрий Владимирович!

В разведку ушли казаки десятка Петра Катагаря.

Князь и сотник смотрели за ними с берега.

Разведчики вывели коней по пологому спуску к реке. Они сидели в седлах, направляя их, поддерживая поводом и шенкелем, повернув голову немного против течения, стремена сбросили. Всадники не делали резких движений, оттого кони спокойно шли по дну, углубляясь в воду. Так прошли почти до середины. Дальше пошла глубина, и казаки соскользнули с коней, до того сняв рубахи и ослабив подпруги. Кони поплыли, казаки держались за них. Плыли недолго. Вновь вышли на мелководье, влезли в седла и вывели коней на левый берег. Там поправили снаряжение, проехали к сакме и осмотрелись. Ушли в поле. Вскоре показались с юга и завели коней обратно в воду. Уже ведая о переправе, прошли реку быстро. Хоть все видели князь и сотник, разведчики доложили об условиях перелаза.

– Стоянок басурман не видать? – спросил князь.

– Нет, – ответил старший, – ни в поле, ни на севере, ни на юге. На сакме только свежие лошадиные «яблоки».

– Смените штаны, сапоги и будьте в десятке, – сказал разведчикам сотник.

Казаки ушли, уводя коней.

Малюга посмотрел на Савельева:

– Ну что, князь, начнем?

– Давай, запускай десяток ертаула, – кивнул Дмитрий. – Ему, как выйдет на берег, сразу же идти вперед на версту, осматривая местность. Направление – селение Галурмак.

– Твоя дружина последней пойдет?

– Средь десятков.

– Понял.

Малюга собрал десятников, отдал наказ.

В реку вошел ертаульный десяток, ведая об условиях перелаза.

За ним все остальные.

Переправились быстро и с ходу пошли за ертаулом. Дружина Савельева пропустила вперед сотню и оказалась в тылу. От ертаула постоянно подходил гонец, сообщая, что басурман поблизости нет.

Так вышли к селению Галурмак.

Дружина и сотня зашли в овраг, саженях в пятидесяти от бывшего селения. Так как в нем предстояло обустраиваться отряду Савельева, то от него и пошел малый ертаул смотреть развалины. Вернулся он затемно. Гордей Бессонов, что сам вызвался начальником разведки, доложил:

– Селение большое, по нашим меркам, не слишком разрушено, есть целые дома, в основном саманные, крытые соломой, есть остовы без крыш, но с перекрытиями. Сохранились плетни между дворами, сады, огороды, загоны. Внешняя городьба из глины большей частью целая, но есть и разломы. Больше всего развалин и мусора с южной стороны. Целый молельный дом, с крышей-куполом.

– Значит, дружина укрыться в Галурмаке может? – спросил Савельев.

– И не только укрыться, но и держать оборону в случае необходимости, правда, против небольшой рати, до сотни, – кивнул Бессонов.

– Ясно. Заводи дружину в селение, распределяй по домам людей, определи место стоянки коней…

– Так конюшня есть, и сено…

– Добре, туда коней. Выстави охранение сменное со всех сторон.

– Уразумел. А ты не пойдешь в Галурмак?

– Нет. Покуда не устроим сотню, не пойду.

– Значит, едешь в Карачук?

– А ты догадливый, Гордей! – улыбнулся князь.

Помощник смутился. Но тут же развернулся и начал отдавать команды дружине.

Дмитрий подошел к сотнику:

– С Галурмаком порядок, идем теперь в Карачук.

– Ты с нами?

– Ну, должен же воевода видеть, как обустроятся его воины. А сотня, коль не забыл, подчинена мне.

– Не забыл. Идем всей сотней?

– Нет! Запусти поначалу ертаул.

– Понял.

Вперед ушел ертаульный десяток.

В условиях темноты разведка задержалась. Подошла только тогда, когда на востоке забрезжил рассвет.

Десятник Михайло Перелыга доложил:

– Смотрели поначалу поле, тропу, в которую превратилась дорога, «яблок» лошадиных, как и сакмы, поблизости нет, то значит, в селение турки и крымчаки не заходили. Потом посмотрели дубраву. Там место для засады хорошее, внутри елань большая и еще одна ближе к северной опушке, та поменьше, всюду кусты, много можжевельника. Хватает ям, канав, но не глубоких, только залечь и укрыться, дабы после напасть внезапно.

– Это понял, – сказал сотник, – ведай, Михайло, о самом селении.

По рассказу десятника, Карачук отличался от Галурмака только размерами, он был больше. А так все то же, что и в месте, где встала дружина.

– Можно ли скрытно от татар ближних, что встанут саженях в ста от селений, связаться между дружиной и сотней? – спросил Савельев.

– Можно, южнее, – кивнул десятник. – Почитай, от Дона и за Карачук идет балка. Она заросла кустарником, но проходима.

– Ну, и добре, – кивнул Дмитрий и повернулся к сотнику: – Выдели при мне, Антип, гонцов для сообщения между нами.

Малюга обратился к десятнику Ничипору Нюхарю:

– Слыхал, Ничипор?

– Слыхал.

– Назначай.

Десятник, недолго думая, назвал гонцов:

– Демид Бочаров и Гришка Тусак.

– Пусть покажутся, – попросил князь.

Нюхарь окликнул гонцов, те подошли. Савельев запомнил их и повернулся к Малюге:

– От меня будет один. Лучник Петр Баталов. Это тот, кто помогал плоты на берег затаскивать, а потом городьбу править старому казаку.

– Помню. Узнаю, – кивнул сотник.

– Ну, тогда я к своим. Вы обустраивайтесь, выставляйте охранение. Мыслю, что и в роще людей посадить след. Но то сам решай.

– Я тоже о роще мыслил. Посажу сменный пост.

– И всем опосля отдых до утра.

– А чего до утра, воевода? И до вечера выспимся.

– Отдыхай, пока есть возможность.

– Утром гонца пришлешь? Али сам явишься?

– Тебя вызову, – улыбнулся Савельев, – то, Антип, видно будет.

– Уразумел.

Савельев вернулся в Галурмак. На подходе с востока его остановил дозорный:

– Стоять!

– Дрозд, ты?

– Я!

– Неужто не узнал?

– Узнать-то узнал, но порядок есть порядок, проезжай, князь!

Покачав головой, воевода въехал в селение. По жилищам, молитвенному дому, по строениям селения было заметно, что когда-то здесь жили люди разных национальностей и веры. Большинство православных, но были и мусульмане. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения.

Бессонов решил держать всех вместе, в двух уцелевших больших домах центра селения. Коней поставили на ночь в конюшню, днем их можно было выводить в поле, рядом с городьбой, имея возможность быстро завести в укрытие.

Савельеву подготовили отдельную комнату ближнего к молельне дома. Влас только закончил делать нары, благо досок и другого стройматериала в брошенном селении было достаточно. Сделав лежанку, он улыбнулся:

– Ну вот, Дмитрий Владимирович, щас принесу ветви деревьев, накрою пологом, скатаю под подушку накидку и можете отдыхать.

– Сам-то как обустроился? – спросил Савельев.

– Хорошо, рядом с тобой, в соседнем помещении. Там же и отец, в светлице еще шестеро.

– Отец уже спит?

– Какой там? Никто не спит. Отец разряд на службу по постам делает.

– Как выставит охранение, пусть зайдет.

– Ага, передам.

Молодой ратник ушел. А вскоре появился и Гордей Бессонов:

– Звал, Дмитрий Владимирович?

– Звал. Охранение на постах?

– Да, два поста внешних выставил, один внутренний, на каждом по ратнику. Порядок и очередь смены определил.

– Добре. Интересно, где наш обоз?

– Обозные и охранный десяток идут медленно, – почесал затылок Гордей. – Мыслю, завтра али уже ныне к вечеру подойдут, если не налетят на татарские или турецкие разъезды.

– Вроде по левому берегу они их в глубь поля не пускают.

– А по правому тем более, там земли казаков. Покуда Девлет трогать их не решился.

– Кто знает, эту собаку Девлета, на что он может решиться, – вздохнул князь. – Но ты прав, сейчас ему не до казаков, сейчас басурманам нужна Астрахань. Я бы посмотрел на того умника, что настоял на рытье канала. Это же дохлое дело.

– Великий визирь Османской империи настоял. Он на этом канале свихнулся.

– Ладно, буду отдыхать.

– Потрапезничать не желаешь? Лидуха-то Горбуна оказалась знатной стряпухой.

– Пошто костры разводили без спросу?

– Да один всего, и в подвале. К тому же я проверял, куда дует ветер. В поле, в сторону Каратука, а там сотня казацкая. Но костер уже потушили. Похлебку Лидуха сварганила, пальчики оближешь. Принести?

– Нет, Гордей, благодарствую, не хочу. Спать буду. Кто знает, что нас завтра ждет.

– Завтра разведку большую к переволоке послать надо.

– То ведаю, пошлем. Я об обозе беспокоюсь. Там и порох, и заряды для пищалей, стрелы, луки, провизия. Той, что в сумах имеем, надолго не хватит. Да, Гордей, ты глянул селение?

– Само собой!

– Колодцы есть?

– Больше высохшие, но есть и с водой. Один недалече, и вода там чистая.

– Добре.

– Ну, тогда покойной ночи тебе, князь.

– Покойной, Гордей!

– Если что, Власа зови, он со мной, рядом.

– Да. Ступай.

Когда Бессонов ушел, князь прилег, сняв рубаху и сапоги. Саблю поставил рядом, доспехи в изголовье под палицу. И вроде хотел спать, а уснуть не мог. Думал об обозе. Даже с охранным десятком казаков слишком мал он был, чтобы пробиться к Галурмаку и Карачуку, если османы или крымчаки вышлют в поле разъезды. Думал он и об Ульяне, и о сыне Владимире. Так как сон все не приходил, поднялся и вышел на улицу. Тут же подскочил сын Бессонова:

– Чего-то треба, князь? Если по нужде, то отхожее место через два двора на восток.

– А ты, Влас, чего не спишь?

– Спал, услышал, ты проснулся, и я встал.

– Чутко спишь.

– Это да, от любого шороха просыпаюсь. В походе-то хорошо, а на Москве худо, и сам встаю, и родню бужу.

– Надо тебе отдельный дом ставить.

– На что он мне без бабы?

– Так найди.

– Легко сказать.

– Я тебя сосватаю.

– Не-е, воевода, при всем моем уважении к тебе, девицу в жены выбирать сам буду, – улыбнулся Влас.

– И правильно. Отдыхай. Я пройдусь по селению.

Проверив посты, воевода вернулся в хату и после ночной прогулки уснул крепким сном. А в тридцати верстах от Галурмака в большом овраге встали на ночевку перед последним переходом обоз и охранный десяток казаков.