Текст книги "Смерть на двоих"

– Мирского, – подсказал Лоренцо, – надеюсь, что так. Позволь напомнить тебе, брат по оружию, что из всех мужчин сестра Кармела избрала Христа, и мы с тобой должны уважать ее выбор.

Эта выволочка, сделанная небрежным, покровительственным тоном, пришлась не по душе барону. С нарастающим волнением Джованна наблюдала, как Этьенн комкает манжет. Но в тот миг, когда он уже был готов взорваться, Лоренцо неожиданно спросил:

– Вы бываете у Каслри?

Все еще борясь с раздражением, Этьенн через силу кивнул.

– И что поучительного вы вынесли из этих застольных бесед?

– Об убийстве в саду министра ничего не слышно. Видимо, Сесил хорошо замел следы.

– Но не сам же он избавлялся от тела? – удивился Лоренцо – Насколько я знаю этих аристократов, они скорее замерзнут насмерть, чем сами подбросят дров в камин.

– У него преданные слуги, – заметил барон.

– Чушь, – отрезал монах, – не существует такого понятия, как безусловная преданность. Выясни, насколько слуги преданы Сесилу. Другими словами, сколько им нужно заплатить, чтобы они сдали своего хозяина с потрохами.

– И сколько можно обещать?

– Сколько сочтешь нужным.

– Орден так богат? – удивился Этьенн.

– Все богатства у Бога, барон. Надеюсь, это вы не станете оспаривать?

– Ни в коем случае. – Этьенн поклонился и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Хорошо, что он ушел, – произнесла Джованна, едва шаги барона стихли, – неприятный человек. Он задавал странные вопросы…

– Я слышал, – кивнул Лоренцо, наблюдая в окно за тем, как мнимый барон пересекает двор, садится в экипаж, грум щелкает кнутом, а проворный мальчик-слуга торопливо отпирает ворота, надеясь на небольшое вознаграждение. – Странные вопросы – часть нашей жизни, голубка. Научись давать на них странные ответы, и все будет в порядке.

Джованна вздохнула:

– Отец мой, простите, ибо я согрешила. Примите мою исповедь.

Лоренцо внимательно взглянул на точеный профиль женщины и медную корону волос. Взгляд больших глаз мягкий и кроткий, но таит в себе пламя, заставляющее щеки алеть, а тонкие ноздри едва заметно трепетать. Джованна была чем-то взволнована. Не встревожена, а именно взволнована.

– Хорошо, дочь моя. Если тебе это необходимо, возьму грех на душу.

– Грех? Ведь ты же священник, и тебе уже не раз приходилось принимать исповедь.

– Приходилось, – кивнул Лоренцо. – Священник – это рука Господа, Его любовь и прощение. Исповедь – святое таинство, личным чувствам и мыслям здесь делать нечего, ты согласна? Наверное, я был хорошим священником, потому что мне всегда были глубоко безразличны мои прихожане. И, от души презирая их беды, я умел дать понять, насколько они ничтожны. И люди верили мне. И благодарили за утешение. Но ты – особенный случай.

– Почему? – тихо спросила Джованна. Очень тихо, почти беззвучно. Но Лоренцо услышал.

– С тобой я не могу быть бесстрастным и отрешенным от мира. Мне слишком хочется знать все твои тайны. Хочется знать для себя. А не для Господа. И даже не для тебя.

Джованна встрепенулась. В карих глазах монах прочел тысячу вопросов. Но он не дал ей говорить.

– Сдается мне, мы больны одной и той же болезнью, – его улыбка показалась Джованне строгой и печальной. – Тебе тоже слишком хочется знать мои тайны. Имей терпенье. Нет ничего тайного, что не стало бы явным в свой час. Дождемся своего часа, моя голубка.

Они стояли у окна, совсем рядом. Их руки лежали на подоконнике в полудюйме друг от друга, но не соприкасались. Джованна чувствовала тепло его тела. Все было привычно, но все было иначе. Десять лет они бродили по всему свету бок обок, деля последний кусок хлеба, последний глоток, единственный шерстяной плащ, не раз могли разделить смерть, но все же Джованна считала, что путешествует одна. Со слугой. И вдруг все переменилось. Слуга оказался господином, занимающим высокий пост в той структуре, которая приютила Джованну, воспитала ее и отковала из женщины стальной клинок для защиты истинной веры.

– Кто ты? Как зовут тебя? Сколько тебе лет? Есть ли у тебя родные? Где та земля, которую ты называешь отчизной? Почему ты был со мной рядом все эти годы? Только ли для того, чтобы сберечь клад Ферье для католической церкви? Или была другая причина? О чем ты умалчиваешь, когда говоришь со мной, и о чем ты говоришь своим молчанием? Кто ты, Лоренцо да Манчина, брат, человек с отстреленным ухом?

Они стояли в темноте «красной» гостиной, не соприкасаясь даже рукавами, близкие и бесконечно далекие. Потом Лоренцо отошел, кощунственно насвистывая «В руки твои, Господи». Джованна должна была возмутиться. Но гнев молчал, впервые за много лет. Молчала и гордость.

* * *

– Так… – Рик оглядел себя с ног до головы. Все было в полном порядке. Кожаный колет облегал плотно, перевязь со шпагой подогнана так, чтобы не болталась, за поясом пара барабанных шестизарядных пистолетов, которые он уже про себя прозвал револьверами. Однако он не спешил заявить миру о своем изобретении. Ну не совсем его. Хвала мастеру Багги, трудившемуся во благо и процветание компании Рика. Одним словом, за патентом он не пошел. Арсенал был не полон без главного…

Две ручные бомбы! Незаменимый аргумент при любом деле, и отчего тут же вспомнились российские революционеры начала двадцатого века, которые раскидывали эти адские машинки направо и налево. На свои бомбах Рик заботливо делал насечки для увеличения осколочного поражения противника. Эти адские «машинки» не раз выручали его на Карибах. Вот и теперь…

– Так-так, – Рик надел черную без лишних украшений шляпу, натянул перчатки из тонкой кожи. «Можно», – сказал он себе и вышел во двор. Покосившийся домик стоял на окраине городских трущоб, полуистлевший забор не скрывал от посторонних глаз крохотный внутренний дворик. Собственно посторонних глаз было не так уж и много, да и то они были в стельку пьяны.

– Наш славный Джордж пошел в поход… – нестройная, но веселая песенка, затянутая двумя прохожими, никого не удивила.

Рик оглядел компанию, собравшуюся во дворе и ожидающую его слова.

– Парни, – бодро начал молодой человек, – нам предстоит ответственный шаг, и все будет зависеть от вашей решимости. Надеюсь, все готовы?

– О!

– Да, сэр!

– Конечно…

– Сэр…

Нестройный ответ порадовал Рика – по глазам было видно, что парни были готовы на все сто, но все же он решил добавить:

– Напомню еще раз, господа, что после удачного завершения нашего мероприятия всех вас ждет щедрая награда.

– Мы готовы, сэр! – ответил за всех здоровенный детина со шрамом на лбу.

Рик еще раз оглядел присутствующих. Десять крепких ребят стояли, гордо выпятив грудь, почти как братья-близнецы, ну почти… Все в коричневых кожаных колетах, в черных шляпах и плащах, а под плащами… Рик снарядил их должным образом, и короткими абордажными саблями, и пистолетами. «Ну и рожи… отменные рожи, эти уж точно готовы на все», – подумалось молодому человеку, и он хитро прищурил глаза. В сущности, кто-то из них мог и не дожить до сегодняшнего вечера, но это мало заботило Рика. Они заведомо шли на риск, а риск, как известно, может и по башке долбануть.

– Тогда с Богом, джентльмены. Вперед! – и Рик накинул плащ, дабы до поры скрыть весь богатый арсенал.

Примерно через час отряд Рика занял исходную позицию на углу Инсит-роуд и Флит-стрит. И если тесная Флит-стрит не позволяла Рику должным образом рассредоточить своих бойцов, то более широкая Инсит-роуд имела множество преимуществ. Во всяком случае, там было где спрятать бойцов. План Рика был прост, как бамбуковая трость. Бойцов он разместил справа и слева по Инсит-роуд, сам же занял позицию за углом церкви Святого Петра и Павла и был готов первым вступить в дело. Ждали часа два, и они не обошлись без приключений. Двое крепко подвыпивших парней пристали к одному из отряда Рика. Что у них там произошло, Рик толком и не увидел. А когда услышал, было уже поздно. Пьяниц отмутузили и быстро затащили в какой-то подвал. Дело могло кончиться плохо, ведь наверняка найдется законопослушный зевака, который кинется к городской страже. Рик уже хотел было спешно менять дислокацию и отходить дальше по Инсит-роуд до пересечения со Стоун-стрит, но стук десятков копыт заставил его насторожиться.

Еще минута – и на мощенной дороге показались драгуны, аж три пары. За ними «гроб на колесах», для перевозки особо опасных преступников, на козлах двое стражников. Замыкали шествие еще три пары драгун.

Рик пересчитал всех и уже был готов действовать, но тут кавалькаду обогнали два всадника. Оба в красных мундирах с ярко-желтыми шарфами, на головах красовались богатые шляпы с цветными перьями и серебряными бляхами.

– Вот и господа офицеры… – процедил сквозь зубы Рик. – И где только их носило?

Фантазию развивать не имело смыла, и Рик шагнул вперед. Запалы обоих гранат уже дымились – первую он метнул под ноги офицерам, а вторую под четверку, впряженную в «гроб на колесах». Лошади шарахнулись, одна поднялась на дыбы…

– Один, два, три, четыре… – громко считал Рик. Подле церкви удачно росли несколько тополей, за которые молодой человек едва успел забежать.

Два мощных взрыва прогремели один за другим. Даже находясь в укрытии, Рик ощутил ударную волну, а в следующий миг несколько осколков впились в деревянную ограду церкви.

– Многовато заложил… – машинально изрек Рик и, выхватив оба револьвера, вышел из-за деревьев.

Дикое ржание и возгласы ужаса встретили его. И было непонятно, кто кричит громче, люди или кони. Дыма было не так много, и Рик прекрасно видел, что офицеры погребены под разорванными телами своих лошадей. Передняя шестерка драгун была тоже повержена вместе с конями… хотя нет, двое, кажется, стали приподниматься.

Рик ускорился, но успел выстрелить только в одного, второго добил кто-то из подоспевших бойцов. Один из возничих был жив и даже успел выхватить пистолет, но его тело тут же рухнуло на мостовую, пробитое сразу тремя пулями. «Гроб» значительно пострадал, у него были оторваны два передних колеса…

Основную проблему составили арьергардные драгуны. Шесть молодцов с седла сделали залп и укокошили трех самых ретивых парней Рика. Джеймс от удивления аж присвистнул. Он прыгнул на разбитую повозку и стал играть в ковбоя. Да, именно так ему почему-то мерещилось. И он также быстро взводил ударник, который методично хлопал по капсюлям, и ствол стремительно извергал смерть. Шесть пуль – два трупа, не так уж и плохо в такой суете.

Второй револьвер он пустить в ход не успел. Его парни накинулись на оставшихся драгун, и завертелась карусель. Конвой пытался стоптать конями нападавших. Драгуны крутились на месте, отбивали удары и сами активно работали холодным оружием. Один ловкий краснокафтанник умудрился проткнуть одного. Его-то Рик и взял на мушку – хлоп! Драгун замер. Но лишь на секунду. А затем вновь перешел в атаку.

– Настырный малый… – Джеймс выстрелил еще раз. На сей раз драгун выпал из седла. – Заканчивайте! – громко скомандовал Рик, разряжая второй револьвер в еще одного не в меру активного противника.

Нет, он оставил один патрон для замка.

– Харди? Мак-Кент – живой?!

– Твоими молитвами… – отозвался глухой голос из-за двери. – Открывай поскорей…

– Один момент.

Рик выстрелил, но это было не кино – замок лишь качнулся, но устоял. Джеймс отчаянно сплюнул и попробовал на прочность петли – впустую.

– Харди, пробуй изнутри! Упрись ногами. Давай!

Рик обернулся. С драгунами было покончено.

– Лошадей! Лошадей держите! Харди – давай! Еще… еще!

– Не выходит…

– Поддается! – заверил его Рик. – Давай!

Джеймс и сам видел, что замок и петли были на удивление крепки.

– Отойди! – крикнул он Мак-Кенту, а сам насыпал в замок пороху. Немного утрамбовал его в отверстии, затем заложил пыж и короткий имени себя шнур[17]17
  Бикфордов шнур.


[Закрыть]. Поджог. И взрыв. Замок разлетелся, и справа от Рика кто-то охнул.

– Сэр? – изумленно протянул чей-то голос, когда тело шумно бухнулось на мостовую. – Вы убили Бобби?!

В эту же секунду дверь вылетела от мощного удара, и в проеме появилась взъерошенная рыжая шевелюра шотландца.

– Пора убираться, – заявил Харди, спрыгивая на мостовую.

– М-да… – в ответ Рик лишь покачал головой. Его взор был устремлен на бедного Бобби, которому осколок замка так неудачно прилетел аккурат в висок.

– Уходим, парни! Харди, в седло!

– Оплата, сэр? – осмелился напомнить здоровяк Уилл.

– Ах да. Вот, держи! – Джеймс вытянул из-за пазухи увесистый кошель и бросил Уиллу. – Благодарю вас, джентльмены. Надеюсь, вы не забудете семьи погибших товарищей.

Последнюю фразу он произнес уже с высоты седла.

Уилл взвесил в руке кошель и, довольно крякнув, спрятал награду.

– Сэр, если еще будет нужна…

– Еще раз благодарю вас, джентльмены, – перебил его Рик и каблуками ударил в бока лошади.

Они с шотландцем неслись по Инсит-роуд, насколько позволяла ширина дороги. Благо еще, что звуки взрывов и стрельбы разнеслись далеко, и прохожие предусмотрительно жались вдоль стен домов, а многие и вовсе поспешили свернуть на более тихие улочки. Так что дорога было совершенно пуста.

– Ты ранен? – изумился Харди, заметив кровь на руке Джеймса.

– Пустяки – царапина, – ответил Рик, каблуками понуждая лошадь к еще более быстрому темпу.

Глава 6

Часы пробили полночь. Двенадцать глухих ударов, которые она отсчитала машинально. Непроглядная темнота за окном навевала мрачные мысли. Ирис рывком задернула штору. Торопливо, роняя рукавами роскошного пеньюара разные мелочи с круглых высоких столиков итальянской работы, зажгла еще шесть свечей. В большой спальне, отделанной в светло-коричневых тонах, стало светло, как в бальном зале. Она опустилась на кровать. На подушке лежала книжка в красном бархатном переплете, заложенная на странице, где красивая гравюра изображала трех волхвов, явившихся поклониться младенцу Иисусу. Но Ирис взглянула на книжку лишь мельком, читать она не могла.

Рик ушел еще утром.

Она узнала об этом совершенно случайно, когда на конюшне попросила Пита оседлать ей черного жеребца для прогулки. Ездить верхом она уже давно научилась и даже полюбила. Эти прогулки случились пару раз, когда Ирис просыпалась в плохом настроении и искала способ развеяться. Потом пейзажи вокруг загородного дома Бикфордов – аллеи, густо заросшие шиповником, небольшая дубовая роща с ее темной прохладой, глубокий овраг, пересекающий поле с люцерной и аккуратные, чистенькие домики арендаторов – заворожили девушку, и утренние верховые прогулки стали традицией.

Рик не возражал. С того дня, как супруги поссорились в очередной раз, они вообще мало разговаривали, да и встречались крайне редко и всегда случайно. Поместье Бикфордов не было огромным, но если кто-то хотел избежать встречи с кем-то, возможностей для этого была масса. Например, из роскошно отделанной спальни Ирис вели две двери: одна в соседнюю комнату, которая напрямую соединялась со спальней Рика, другая в коридор. А оттуда можно было пройти как в зал, так и черным ходом к конюшням. Ирис в последнее время предпочитала именно этот путь.

– …А Гранда взял господин Родерик, – ответил деревенский парень, служивший при конюшнях, и простодушно добавил: – Я еще подумал, что он, верно, не знает, что этот жеребец ваш любимец.

Ирис насторожилась:

– А какую лошадь обычно берет господин Родерик?

– Камелию, – Пит кивнул на стойло, где нервно переступала с ноги на ногу рыжая кобыла с белоснежной полосой через всю морду, – она хорошая девочка, хозяина любит. Видите, как расстроилась, что он взял не ее, а Гранда? До сих пор фыркает. Да не фыркай, не фыркай, – Пит ласково потрепал кобылу по холке, – господин Родерик тебя любит. Просто уж видно очень торопился он. Гранд – самый быстрый, в нашем графстве его ни один конь не догонит. Да и во всей Англии, наверное, таких найдется от силы пара… Хотите я оседлаю для вас Юпитера? Он уже не молодой, конечно, носиться сломя голову, как вы, уж простите меня, госпожа, привыкли, да через овраги скакать на нем нельзя. Да и не станет он скакать. Но зато он спокойный и надежный, как деревянные башмаки, без всяких там фокусов. И с удовольствием вас покатает. Правда, старичок?

Серый в яблоках конь с большими умными глазами доверчиво потянулся к девушке мягкими губами, и это решило дело. Она приказала седлать ей старенького Юпитера, и на прогулку, щадя его годы, отправилась не своим обычным сумасшедшим маршрутом, через овраг, а по самой кромке поля.

Утро выдалось неярким и ощутимо прохладным, как часто случается в этой части Англии в самом начале осени. Ирис зябко повела плечами. Оделась она как обычно. Во время сумасшедшей скачки, которую устраивали они с Грандом, погода их как-то не очень волновала, гораздо больше занимали старые раны земли да новые поваленные деревья… Юпитер оказался действительно очень спокойным, умным конем. Но он имел твердые взгляды на верховые прогулки, и заключались они в следующем: рысь, рысь и еще раз рысь. Никакого галопа. Если кто-то очень хочет свернуть себе шею, то пожалуйста, может сделать это, но в другое время, в другом месте и на другой лошади.

Подчиняясь даже не коню, а своему настроению, Ирис свернула на одну из тропинок, ведущих вглубь дубовой рощи. Сквозь плотные кроны солнечные лучи проникали скупо, девушка замерзла, начала дрожать и даже икать. Это было очень неприятно. Старый конь, словно почувствовав ее настроение, повернул к Ирис морду, вздохнул и немного прибавил ход.

Деревья расступились внезапно, открылась небольшая круглая полянка, щедро залитая солнцем. Ирис мягко потянула повод. Юпитер остановился. Девушка спрыгнула с коня и пошла вперед, махая руками, чтобы согреться.

Она внимательно смотрела под ноги, чтобы не угодить в кроличью нору и не покалечиться, и потому заметила, что в некоторых местах трава примята, несмотря на ранний час, да не одной лошадью. Было их тут несколько. Вот отпечатались каблуки всадника.

Ирис оглянулась. Юпитер щипал траву на краю поляны и не выражал ни малейшего нетерпения. Успокоившись, что непривязанный конь никуда не сбежит, Ирис двинулась по следам, отмечая, что чем дальше, тем более примятой становилась трава. Один раз она наткнулась на целую проплешину, словно кто-то грузный спал тут. В другой раз ей на глаза попались кусок веревки и зерна просыпанного пороха.

Совсем интересно! Ведь сезон охоты на лис еще не наступил, а больше в этих местах ни на кого не охотились.

Ирис присела, подобрала несколько крупинок, покатала их в пальцах, приблизила к глазам. Она не ошиблась, то был именно порох. Здесь заряжали оружие.

Верховые, с оружием, на полянке, укрытой от посторонних взглядов, один или несколько человек явно тут ночевали… – все это опасно напоминало сбор разбойничьей шайки. И в границах владений Бикфордов. Неприятно.

Девушка попыталась успокоить себя мыслью, что это могли быть всего лишь браконьеры, но попытка была так себе. Браконьер с оружием? Крестьянин, которому захотелось крольчатины или дичи из владений лорда, воспользуется силком, а ружья и порох – игрушки дорогие, да и шумные.

Внезапно Ирис пришло в голову, что если этот дубовый лесок и впрямь хитрое место, то не следует ей бродить здесь в полном одиночестве.

Помня о тех же кроличьих норах, Ирис не стала подзывать коня, а сама направилась к нему, невольно оглядываясь и прислушиваясь. Но утренний лес дышал тишиной.

Вернувшись домой и поручив Юпитера заботам конюха, она немедленно отыскала управляющего и сообщила ему об увиденном. Вопреки ее опасениям, пожилой Уилфрид Соммерс не стал отмахиваться от странных следов на траве и глупых подозрений госпожи. Подробно расспросив ее и уяснив расположение полянки, он кивнул и принялся отдавать распоряжения, собирая слуг, в основном молодых и крепких мужчин. Вскоре из окна гостиной Ирис увидела, что в сторону леса направляется небольшой отряд. У некоторых молодых людей, а может быть, и у всех, были ружья.

Вернулись они к обеду. Дубовая роща была прочесана вдоль и поперек, и ничего незаконного в ней не обнаружилось. Может быть, действительно, какие-то лихие люди ночевали на поляне, но давно снялись и исчезли в неизвестном направлении.

Привезенные новости должны были успокоить Ирис. Выслушав их, она кивнула, поблагодарила Соммерса и сделала вид, что так оно и случилось. Но в глубине души зародилась тревога. Как-то очень хорошо увязались между собой таинственные люди с ружьями, ночевавшие в лесу Бикфорда и исчезнувшие еще до рассвета неизвестно куда, и еще до рассвета и тоже неизвестно куда исчезнувший Бикфорд. Взявший, кстати, самого быстрого коня.

Слуги могли думать что угодно, считать хозяина образцовым и законопослушным джентльменом их сам Бог обязал. Но Ирис не заблуждалась на его счет. Если в границах владений Бикфорда и впрямь творилось что-то незаконное, то, вполне вероятно, с прямого благословения хозяина.

Ирис решила дождаться своего номинального мужа и любым способом, хоть угрозами, хоть слезами, хоть истерикой, но вытрясти из него правду. Но время шло, а его все не было. Большие напольные часы в холле пробили полночь.

Девушка поймала себя на том, что не просто озадачена, а взволнована и даже напугана.

Внизу подали голос собаки, гавкнули коротко и сразу же замолчали, словно появился кто-то хорошо знакомый. Ирис встрепенулась, привстала, напряженно вслушиваясь в нервную тишину большого старинного особняка. Как будто бы хлопнула дверь. Но это могло и показаться. Ирис торопливо набросила шаль, схватила свечу и, выскользнув за дверь, бесшумно и стремительно спустилась по лестнице вниз. У самых дверей в холл она, не отдавая себе отчета в том, что делает, замедлила шаг, стараясь ступать как можно тише. Дело облегчал большой и плотный ковер на полу. Услышав голоса, доносившиеся из-за приоткрытой двери, она задула свечу, подкралась ближе и прислушалась.

– Повалиться мне на этом месте, капитан, это была отчаянная попытка. Или мне следует называть вас «баронет»?

– Зовите как хотите, хоть кочергой, но сегодня, еще до рассвета, вы должны отплыть. Мне жаль, что я не могу предложить вам сытного обеда, придется немного подтянуть ремень, – стукнула дверца шкафчика, звякнуло стекло, – единственное, чем я могу вам помочь, это предложить пару стаканчиков кларета с бисквитами.

– Помилуйте, Рик, я же не барышня, – человек рассмеялся, и девушка с изумлением поняла, что это Харди. Капитан Харди Мак-Кент, угодивший в Ньюгейт по обвинению в заговоре и дожидавшийся там суда и казни. Видимо, не дождался. Скучно, должно быть, стало.

– Тогда, может быть, рома?

– Вот это наш ветер. Доставайте ваш ром, Рик, посмотрим, что за дрянь вам всучили местные поставщики. Ставлю тельца против яйца, он хуже, чем тот, что мы с вами пили на Ямайке.

– Да уж конечно, – согласился Рик с улыбкой, которую Ирис услышала в его голосе, – но он довольно крепок, а вам еще скакать полночи…

– Кстати, где вы достали таких дьяволов, как ваш черный Гранд и этот, саловый?

Разговор перешел на лошадей, заводчиков, скачки и цены на породистых жеребцов, и Ирис, потеряв к нему интерес, глубоко задумалась. Настолько глубоко, что не заметила, как голоса за дверью смолкли. Государственный преступник Мак-Кент покинул особняк баронета Бикфорда, придворного поставщика и, как поговаривали, чуть ли не личного друга короля Джеймса. Насколько у короля могли быть личные друзья.

Из глубокой задумчивости, похожей на дрему, ее вывел знакомый голос.

– Что ты здесь делаешь? – Рик стоял в дверном проеме и с любопытством смотрел на жену, с потушенной свечой свернувшуюся у замочной скважины.

– А разве не понятно? – огрызнулась Ирис.

– В общем и целом понятно… Вина? Харди отказался, а графинчик я все равно уже достал… Не ставить же обратно так и не откупоренным. Отметим счастливое избавление от петли вашего капитана. И то, что я выполнил последнее условие нашего брачного контракта. – С этими словами Бикфорд подал Ирис руку.

– Когда я просила помочь Харди, я имела в виду не это, – взволнованно заговорила Ирис, едва сладкое вино согрело желудок, – я думала, что ты, как человек, близкий ко двору, просто попросишь для Харди помилование… ну, или что-нибудь в этом роде. Но ведь случилось другое, я права? Эти люди в лесу, оружие, порох… Была стычка! Ты во что-то впутался, и это что-то здорово пахнет государственной изменой, тюрьмой и виселицей.

– Вот если бы я испросил у Джеймса помилование, тогда бы запахло виселицей. – Бикфорд щедро плеснул себе охаянного Харди рома. – Просить короля пощадить человека, который участвовал в заговоре против него… Ты представляешь, как примет такую просьбу наш венценосный параноик? Да я бы мгновенно оказался в соседней камере. Стали бы перестукиваться через стенку. Пришлось бы ради такого случая «изобрести» азбуку Морзе на два века раньше.

Джеймс костяшками пальцев отстучал по полированной крышке секретера сигнал, известный каждому моряку… вернее, сигнал, который будет известен. Когда-нибудь. Ирис его не слушала. Она внимательно смотрела на левое плечо Бикфорда, небрежно прикрытое рукавом сюртука.

– Ты ранен, – сказала она, не спрашивая, а утверждая.

– Да, зацепили, – не стал скрывать он, – и опять левую. Видимо, с этой стороны оборона у меня слабее.

– Покажи.

– История повторяется, – улыбнулся Бикфорд, – декорации другие, но действующие лица те же. Не беспокойся, рану мне обработал лекарь, очень качественно. Через пару недель я забуду об этой дырке… А если дела и дальше пойдут так же интересно, то и раньше.

– Что значит «интересно»? – Чуткое ухо Ирис мгновенно уловило нечто важное в «салонной» болтовне мужа.

Он понял, что увлекся. Замолчал. Пожал плечами и тут же поморщился.

– Ну вот, ты снова взялась подслушивать под дверями, вместо того чтобы спокойно спать в своей постели, – проговорил он, внимательно глядя на Ирис, – уже интересно. Зачем тебе это понадобилось?

– Тебя не было…

– И ты беспокоились? Или… Неужели ты скучала без меня, Настя?

– Скучала, – бросила она, – примерно так же, как скучает собака по цепи.

Девушка развернулась, чтобы уйти… и почувствовала его руку на своем плече. Она обернулась.

– Ты сердишься? – непривычно тихо и непривычно серьезно спросил Бикфорд, вглядываясь в ее лицо с напряженным вниманием. – Почему ты все время сердишься на меня? Неужели я так невыносим?

– Невыносим? – Ирис растерялась. – Нет конечно. Почему… Я вовсе не сержусь. Я… просто испугалась за тебя, вот и все.

– Тогда почему ты уходишь?

– А… что я должна делать? Ведь ночь…

– Что делать? Ну, у меня есть пара идей. Например, мы можем допить вино. А потом подняться наверх. Вместе. Ты никогда не думала о такой возможности, жена?

Девушка молчала. Это не было растерянностью или возмущением. Может быть, она ждала? Рик правильно оценил это молчание и крепко прижал ее к себе здоровой рукой. Она не сделала ни малейшей попытки освободиться, даже символической.

* * *

Юная баронесса де Сервьер, громко напевая мотив из нашумевшей итальянской оперы, кружилась по комнате, то прикладывая к себе очередное платье, то отбрасывая его на подвернувшееся кресло или короткий диванчик, а то и просто на пол. Предстоял не бал, не прием и даже не визит, а всего лишь прогулка по магазинам, но Кэти никогда не отказывала себе в удовольствии выглядеть настолько прелестно, насколько это было возможно. Раз уж она волей судьбы получила такую возможность, так почему бы не использовать ее на все сто?

Просто удивительно, как быстро дочка судьи впитала в себя все привычки высшего сословия. Не самые лучшие привычки. Прислуга Кэти едва терпела, именно за множество лишней работы, которую она создавала, даже не отдавая себе отчета в том, что творит, да и не особо задумываясь об этом.

…В понедельник музыкальный вечер у графини… графини… Ей прислали приглашение только потому, что у Сесила она набралась смелости и попросила об этом саму графиню, чье имя она сейчас мучительно пыталась вспомнить. Дама была так потрясена ее «очаровательной непосредственностью», что пообещала прислать ей билет. И в самом деле прислала. Причем не на бал, куда получали приглашения все, кого хозяева могли вспомнить и кто в последнее время не был замечен в каком-нибудь скандале, а на узкий, почти семейный прием, всего на пятьдесят человек: только близкие друзья и еще самые-самые сливки общества. И Кэти. Как же все-таки зовут графиню? Вот досада!

– Клер! Клер! – пронзительно закричала Кэти.

Горничная средних лет немедленно возникла на пороге комнаты. Окинула ее взглядом, отметила, что порядок, наведенный всего час назад, уже нарушен. Поджала губы.

– Да, госпожа?

– Где приглашение на понедельник?

– От графини Шеклфорд? В вашей шкатулке для приглашений, госпожа.

– Так и есть, Шеклфорд! – Кэти топнула ногой, досадуя на себя за то, что не вспомнила такую простую фамилию. – А где моя шкатулка для приглашений?

– На туалетном столике, госпожа, – ответила Клер и невозмутимо добавила: – туалетный столик прямо за вами.

Кэти обернулась. Может быть, когда-то здесь и был туалетный столик, но сейчас его надежно скрывал Монблан из платьев, шляпок, перчаток и шалей.

– Ты видишь, какой здесь беспорядок? – строго спросила Кэти. – Разбери сейчас же, а то мне не добраться до важных бумаг!

– Да, госпожа, – кивнула горничная и направилась к столику, который она привела в порядок не далее чем сегодня утром.

«Шеклфорд, – продолжала размышлять Кэти, – Что надеть? Графиня¸ конечно, будет в черном, она вдова… уже десять лет вдова и десять лет носит черное».

Это значит что ей, Кэти, черное надевать нельзя, моветон. Тогда что? Белое – цвет дебютантки, а она уже замужняя дама и как-никак баронесса. Пусть и не английская, что автоматически ставило ее на ступень ниже Шеклфордов, но все же аристократка. Голубое? Уже надевала к Литтлам. Литтлы тоже приглашены к графине, и если она появится в голубом, будет скандал. Темно-синее?

– Клер, где мое темно-синее платье?!

– У меня в руках, госпожа, – храня поистине английское спокойствие, ответила горничная.

– Дай сюда! Господи, но почему оно такое мятое? Оборки вообще никуда не годятся! Немедленно приведи его в порядок!

– Да, госпожа, – кивнула Клер, продолжая разбирать стол.

Некоторое время Кэти наблюдала за горничной сощуренными глазами.

– Интересно, почему господина барона все слушаются с первого раза, а мне все приходиться повторять трижды, – бросила она в сторону.

– Да, госпожа? – Женщина встряхнула последнее платье, внимательно осмотрела его, поправила завернувшуюся складку и поместила его в шкаф.

Кэти хотела было вспылить, но новая мысль захватила ее.

– Клер, а господин пойдет на вечер к Шеклфордам в мундире?

Горничная в немом удивлении повернулась к хозяйке.

– Госпожа?

– Ой, Клер! Ну как я могу планировать свой туалет, если я не знаю, в чем будет муж?