Текст книги "Перстень с трезубцем"

Глава 8. Этель между жизнью и смертью

Собрав часть своих людей возле горы Барса, Вашар держал совет:

– Перед мостом через ущелье, турки выставили дозор из десяти воинов-дербенджи. Перед тем, как колонна с пленниками подойдет к мосту, Гиорджи со своими гайдуками тихо перережет турок. Пятнадцать человек во главе с Боратом перехватят турецкий обоз. Взятых турками в плен людей отпустить всех до одного. Ценные вещи и драгоценности отправите отдельными повозками. Все остальное добро люди могут поделить между собой, остатки сожгите. Борат, постарайтесь не наделать шума и смотрите, чтобы никто из турок не вырвался, а то с Дубровицы примчится подкрепление. Не забывайте, что в обозе двое наших людей, они помогут вам перебить охрану.

– Андор, кстати, говоря о подкреплении, – обратился к нему Гиорджи, – каким образом турки получают сообщения, что на их обозы или отряды нападают гайдуки? Такое уже не раз случалось.

Вашар хитро улыбнулся.

– Взойди на самую высокую гору, чтобы вдали виднелась крепость Дубравица, и ты увидишь, что называется сигнальным огнем. Воины-дербенджи, охраняющие перевалы, всегда держат наготове сушняк и после того, как зажгут костер, бросают в него сырые еловые ветки. Как только произойдет какое-нибудь событие в Черном коршуне или где-то поблизости, турки тут как тут.

– Ты думаешь, они применяют для этого костры, а не посыльных или еще что-то другое?

– Конечно, это старинный способ оповещать об опасности.

– Вот оно в чем дело! А я-то думаю, как туркам это удается.

– Гиорджи, я сам недавно заметил это, теперь мы возьмем себе на вооружение подачу сигналов турками. Хотя есть еще одна хорошая штука – это зеркало, и чем оно больше, тем дальше и ярче посылается сигнал, но вот одно неудобство, зеркало нужно держать напротив солнца, а в те минуты, когда его нет на небе, зеркало оказывается ненужной на тот момент вещью. Я вот что подумал, если нападение на турок пройдет успешно – значит, так тому и быть. А вдруг пойдет что-то не так? Отправь тогда несколько гайдуков на перевал, пусть они уничтожат охрану дербенджи и для отвлекающего маневра запалят костры, пусть турки думают, что сигналят свои и пошлют им на выручку воинов. Вы же тем временем, уничтожите охрану обоза. Повторяю – это на тот случай, если что-то пойдет не так.

Андор отвел в сторону Бората и строго спросил его:

– Ты доверяешь Бертоку?

– Конечно, мы с ним не в одном нападении на турок и деспотов-дворян участвовали. А что случилось?

– Поменьше рассказывай ему о том, что творится у нас, да и вообще… – Вашар нахмурил брови, – Борат, мы знаем друг друга давно, а твои люди мне не очень знакомы, умей держать язык за зубами. Это пока все, о чем я хотел тебя предупредить.

Вашару не хватало людей. «Кого послать с графиней Ребекой? – соображал он, – придется отправить Бертока и четверых солдат из охраны соляных копей».

– А ты Андор, с кем пойдешь? – спросил его Борат.

– Я буду согласовывать все ваши действия. Неотложные дела на этот раз заставляют меня остаться на месте, так что полагаюсь на вас, друзья мои. Борат, скажешь Бертоку, как только графиня передаст снадобье для Этель, пусть следует за ней неотступно. За границей земель Ласло пусть снова схватит ее, доставит к горе Барса и сдаст охране.

– Может ее того, – Гиорджи провел ребром ладони себе по горлу, – а то она опять что-нибудь выдумает.

– Я бы придушил ее, – со злостью произнес Борат, – из-за этой змеи мы потеряли двух лучших людей.

– Нет, ей дано слово с оговоркой, что она будет в безопасности полдня, – сказал главарь свое последнее слово.

– Вашар, а как быть с богатствами Жомбора? Не дай Бог конечно, но если графиня окажется на свободе, то постарается опередить нас. До сих пор не могу понять, зачем ей было просить тебя, чтобы ты нашел их? – спросил Борат.

– Ей нужно было убедиться, что сокровища по-прежнему недосягаемы для людей, а заодно избавиться от меня, она никак не рассчитывала на мою способность выискивать такие клады, и не нужно забывать, что графиня мстит мне за своего погибшего орла, – улыбаясь, сказал Андор. – Все, собирайтесь и по коням, время дорого. Да прибудет с нами Господь! – обратился он с напутствием ко всем гайдукам.

Отправленный графом Ласло в замок Черный коршун Керим, после того, как передал Хаджи-бею бумагу от Алишер-паши, занял в гарнизоне твердое положение. Бей, узнав от Керима, что Герей-ага исчез, обрадовался, что не придется теперь делить должность коменданта крепости. Он намеривался отправить Керима с письмом к паше, прежде чем караван начнет свой путь в Турцию, но его планы были нарушены внезапным появлением в подземелье гайдуков. Далее Керим передал заместителю коменданта письменный приказ от Хаджи-бея, что он в сопровождении четырех воинов в спешном порядке, на время покинул Черный коршун.

Керим, осуществляя дальнейший план Ласло, с подложным письмом и заверенный печатью Хаджи-бея, отправил человека в османский стан к Алишер-паше, предупреждая его, что караван двинется в определенный день. В письме содержалась просьба, чтобы вице-визирь выслал навстречу обозу к южной границе Трансильвании вооруженных всадников.

К вечеру во дворе крепости турки собрали все повозки. Закованных в цепи пленников согнали в одну толпу и предупредили, что они будут двигаться пешим ходом. Маленьких детей и некоторых полонянок, усадили на телеги. Вооруженный отряд турок обступил обоз со всех сторон, и командир охраны объявил, что под покровом темноты им надлежит доставить груз и пленных в крепость Дубравица. После чего небольшой отряд перед отправкой к границе, дополнят воинами. По приказу вице-визиря скот оставили в крепости, чтобы ночью не создавать шума вовремя передвижения колонны. Турки проверили колеса на телегах, и чтобы они не скрипели, предварительно смазали свиным салом. Пленников строго-настрого предупредили, чтобы не брякали кандалами и не звенели цепями. Людей кое-как накормили в дорогу, коней напоили. Как только ночь спустилась на землю, открылись главные ворота и караван повозок, двинулся в путь.

Керим, временно возглавивший обоз, занял место впереди колонны и гарцевал на кабардинском скакуне. До следующего форпоста предстояло пройти пятьдесят верст, примерно на середине пути при переходе моста через ущелье, отряд гайдуков нападет на обоз. Керим еще в крепости присмотрелся к нескольким венгерским пленникам, ему дозволялось посещать разные уголки замка, в том числе и конюшни, где держали пленных. Он тайно обговорил с одним мадьяром часть плана и передал ему напильник, чтобы пленники в нужный момент освободились от кандалов.

Продолжая путь, Керим подъехал к идущему мадьяру, как бы удостовериться, надежно ли он закован, нагнулся и подергал его за цепь. Затем шепотом предупредил:

– Услышите свист – это будет сигналом, бросайтесь на стражников.

Керим слегка огрел плетью мадьяра по спине и грубо выкрикнул:

– Пошевеливайся собачий сын!

Люди, закованные в цепи, понуро брели. Босые ноги то и дело натыкались на камни. Пленные быстро устали, но подгоняемые частыми ударами плеток, с ворчанием, брели дальше. Только те, кто был осведомлен о ночном нападении, шли легко и подбадривали своих товарищей.

Женщины с печалью смотрели на маленьких мальчиков, собранных в первых телегах, которых с малых лет ожидало военное обучение в чужой стране. Такой товар особенно ценился на рынках оттоманской империи, их воспитывали сильными, бесстрашными и послушными воинами-янычарами. Девочек брали неохотно, приписывая как прислугу в дома, или растили для продажи в гаремы.

Молодые девушки-полонянки, сидели молча на телегах и, прижав к себе ребятишек, отвлекали их тихими разговорами. Как только малыш хотел заплакать, они всячески его успокаивали, ибо турки предупредили, чтобы из колонны не доносилось ни одного детского плача.

Много трудных верст осталось позади, пленники все дальше удалялись от родных мест. Многие из них уже потеряли надежду вернуться в свои дома: у кого-то их вообще не осталось, турки сожгли их начисто.

Страшные минуты пришлось пережить детям, наблюдая, как их родителей вырезали рассвирепевшие воины, как на протяжении плена, всех, кто был способен к сопротивлению, подвешивали вниз головой или зарывали в землю по самые плечи. Вечерами, когда турки готовили на кострах себе пищу и пили вино, развлекались тем, что пускали лошадей по кругу, где были зарыты пленники. Напуганные ударами плеток, кони носились по земле и копытами давили людские головы, редко кому удавалось выжить, раненных пленников турки тут же добивали ударами сабель или палашей. Османские воины относились к рабам как к простым вещам. Даже захудалый конь ценился намного дороже обыкновенного невольника. Самым непослушным турки отрубали ноги, руки, а то и головы. Сотни людей умирали во время пути в рабство от голода, болезней и истязаний.

Страшное это дело – война, когда мирные люди становятся заложниками разыгравшихся баталий. Не успевших вовремя покинуть место боя, ожидала неминуемая смерть. С особой жестокостью сталкивались в бою соперники, нанизывая друг друга на копья, или одним взмахом сабли отсекали головы от туловища. Кровь, крики, мучения и последующие ужасы плена, все это приходилось видеть маленьким, беззащитным детям.

На протяжении десятилетий люди видели тиранию и издевательства турецких воинов, старшие поколения до сих пор помнят, как в 1526 году под проливным дождем, перед шатром султана сложили пирамиду из двух тысяч отрубленных голов венгерской знати, показывая своему господину, что ожидало тех, кто не покорился Блистательной Порте в битве под Мохачем.

Пройдя половину пути, караван оказался на развилке. Дорога, пролегающая слева, виляя между холмами и горами, вела дальше в долину, где располагалась крепость Дубровица. Этот путь был намного длиннее, чем дорога, уходившая вправо от развилки. Она вела к глубокому ущелью, через которое в самом узком месте был подвешен мост.

Конструкция его выдерживала не только спешившегося всадника с конем, но и наполненную до верха повозку. Этой дорогой и решили воспользоваться турки, намного сокращая путь до крепости.

Ночь была светлой, яркая луна освещала путь, только изредка лохматые тучи закрывали ее от людского взора. Высвечивающиеся силуэты гор и неровные края облаков просматривались при лунном свете.

Достигнув переправы, колонна остановилась. Конвойные стражники разрешили пленным сесть на землю и отдохнуть. Где-то недалеко разместились воины-дербенджи, охраняющие переход через ущелье.

В шагах тридцати от стоянки, перед высоким скалистым склоном, разместилось кладбище. Множественные холмики, выложенные камнями и булыжниками, покоили под собой погибших воинов. Иногда на мосту возникали бои между османскими воинами и отрядами венгров и валахов.

Не заметив охраны, Сагир, начальник стражи, в сопровождении двух воинов осмотрел площадку перед въездом на мост. Он обратился к подъехавшему Кериму на турецком языке:

– Странно, а куда подевалась охрана?

– А ты разве не слышал, что многих воинов сняли с постов, и направили на главный перевал, там ожидается прибытие высокого гостя.

– Это кого же?

– Сам Алишер-паша скоро пожалует в Дубравицу.

Сагир кивнул головой, удовлетворенный объяснением Керима. Откуда же ему было знать, что десять воинов-дербенджи уже покоятся на дне ущелья, час назад гайдуки, придерживаясь плана, тихо перебили их.

Выставив временную охрану, начальник стражи подошел к Кериму и заговорил с ним:

– Может нам следует пойти по другой дороге, пока еще не перебрались на ту сторону ущелья?

– У нас мало воинов и дорога через долину проходит между лесами, там могут затаиться мариды. Да ты и сам знаешь, что не я решал по какому пути нам двигаться, приказ исходит от Хаджи-бея.

– А он точно в Дубравице?

– Ты не веришь его письму?!

– Почему не верю? Верю! Это так похоже на него, он и раньше уезжал из крепости на день или на два. – Сагир на миг умолк, но что-то вспомнив, спросил, – Керим, а ты видел в глаза Вашара марида?

– Из кустов за ним наблюдал.

– Ну, и какой он? Говорят страшный, и лицо всегда прикрыто черной повязкой.

– Не знаю, мужчина, как мужчина, правда, он всегда при сражении размахивал какими-то палками.

– А ты слышал, его еще колдуном называют, он с самим шайтаном в сговоре. Мне даже рассказывали, как он исчезал в дыму.

– Врут, наверное. Вот увижу сам, тогда поверю. А что он нашим начальникам отметки оставил на лбу – это точно.

– Что еще за отметки?

– Шрамы в форме трезубца. Я сам видел, как он ударил Герей-агу в лоб.

– А-а! Об этом и я слышал, даже пришлось одного такого увидеть, только он раскалил клинок на огне и прижег тот самый трезубец, видимо не хотел позора. Алишер-паша не любит, когда ему рассказывают о мариде, а особенно когда он метит воинов ислама меткой шайтана.

– Это еще что, был такой граф Жомбор, так он вообще отрезал нашим воинам носы и вырывал сердца, – Керим нагонял ужаса на начальника стражи.

– А-а, которого наш достопочтенный Хаджи-бей оставил без головы.

Керим кивнул в ответ и огляделся вокруг. Убедившись, что рядом нет воинов, вытянул руку вперед и, вытаращив глаза, проговорил:

– Ну и разговор мы с тобой завели на ночь глядя, смотри, там кто-то стоит!

Начальник охраны обернулся, и тут же сильная рука Керима зажала ему рот. Засвистело, заклокотало перерезанное горло и турок, разбрызгивая по сторонам кровь, завалился на бок. Обтерев тесак об одежду убитого, Керим огляделся и пошел к другому турку, ведущему наблюдение за окрестностями, который, заслышав шаги, тут же обернулся. Увидев знакомого командира, добродушно улыбнулся беззубым ртом и отвернулся. Забилось тело в предсмертных конвульсиях, еще один охранник успокоился навеки.

В ночной тишине раздался пронзительный свист, всполошивший в окрестных кустах сонных птиц. Турки, вскочив на ноги, закрутили головами:

– Кто свистел? – спрашивал голос с одного конца колонны.

– Не знаю, – отвечали с другого конца.

– Где командир?

– Эй, Сагир, где ты?

Внезапно зазвенели цепи и обрушились на головы охранников. Из полумрака показались фигуры людей и метнулись к туркам. Испуганные внезапным появлением противника, турецкие воины замешкались и потеряли драгоценные секунды. Пленные мадьяры и гайдуки набрасывались на охранников: кто душил их цепями, кто колол саблей или кинжалом. Вскоре перекликавшиеся между собой люди убедились, что вся охрана колонны перебита.

После сражения подсчитали свои потери: трое гайдуков были убиты, один тяжело ранен в живот, двое освобожденных мадьяр погибли и еще один ранен в руку.

Борат приказал снести все трупы убитых врагов в одну кучу и не досчитался одного турка. Если он доберется до крепости, то погони не миновать и гайдук дал указание обыскать все вокруг.

Маленький мальчик, сидевший на одной из телег, тянул ручонку и указывал пальчиком куда-то в темноту. Девушка-мадьярка сначала не поняла, чего хочет малыш, но сидевший рядом, взрослее мальчик, подсказал ей:

– Туда прыгнул турок.

Девушка сказала гайдукам, что под обрывом прячется османский воин, и они бросились к пропасти, в надежде обнаружить его под обрывом. Но было уже поздно, охранник, ухватившийся за корни склоненного над пропастью дерева, болтался в воздухе и, не найдя под ногами опоры, сорвался, и с диким воплем улетел на дно ущелья.

Борат отдал распоряжение и его люди сразу же откатили в сторону несколько телег с ценными вещами и сундуками, а остальные повозки разделили между освобожденными пленниками.

– По главной дороге не езжайте, – предупредил Борат, – обходите замки и крепости, особенно те, что заняты турками. Детей распределите по людям. Старайтесь пробираться ночами, чтобы снова не попасть врагам в руки.

– Да куда же мы с детьми? Опять к господам? На своих дворян спину гнули, от турок убежали. Как нам быть?

– Тем, кому действительно некуда податься, советую идти в городок и селения графа Ласло, там вам дадут приют и пищу. Если, кто из вас изберет другой путь, тогда идите на север в соседние государства.

Два всадника, отделившись от основной колонны, завели между собой разговор:

– Керим, тебе нужно вернуться в крепость и поднять тревогу, чтобы турки не засомневались, что ты свой, а не лазутчик. Затем действуй согласно плану, тебе следует прибыть в Дубравицу, потому что вице-визирь скоро приедет туда. Он будет рвать и метать, ведь у него из под носа увели целое состояние.

– Борат, а если он не поверит мне?

– Твоя легенда, что ты являешься воином-сипахи и состоял в отряде Герей-аги, будет тебе хорошим прикрытием. Не забудь, далее доложить вице-визирю, что покойный Герей-ага успел перед смертью отдать тебе письмо. Ты доставил его в турецкую крепость и отдал Хаджи-бею.

– А вдруг Герей-ага вырвется из плена?

– Не беспокойся Керим, Герей-ага не скоро покинет рудники, потому действуй смело, не боясь, что он объявится. Да, вот еще что, у тебя хранится план подземных переходов замка Черный коршун. Вашар получил донесение, что Алишер-паша действительно скоро прибудет в Дубравицу и после чего навестит Черный коршун. К тому времени ты должен войти к нему в доверие. Андор настаивает на том, чтобы ты пробрался через тайный ход в покои паши, наверно он будет хранить у себя какие-то ценности, а может быть документы, связанные с последними событиями. Держи ухо востро, не забывай, что твое время будет ограничено, как только за стенами замка произойдет что-то похожее на сражение, воспользуйся сумятицей и покинь крепость. Помни, Вашару необходимы любые документы, так что бери все, что попадется под руку, потом разберемся.

– Хорошо Борат, да поможет нам Бог.

Попрощавшись, они, разъехались в разные стороны. Времени, хоронить своих людей не оставалось, трупы взяли с собой, а убитых турок скинули в пропасть. Колонну повозок, отбитых у неприятеля, Борат повел к горе Барса, только там можно было надежно их укрыть.

Граф Ласло допускал, что графиня может в очередной раз заманить его людей в ловушку и отдал приказ Борату, чтобы посланный с графиней Берток, на случай опасности убил ее без промедления. Не доверяя ее словам, Михал рисковал, посылая людей, но выбора у него действительно не было, Этель находилась между жизнью и смертью, и сейчас для него было самым главным – спасти свою невесту.

Как и было задумано товарищами, Берток взял с собой четверых наемных солдат из числа охраны рудника для сопровождения графини Жомбор к ее дому на болотах, а затем к Орлиному ущелью.

Не успело солнце выглянуть из-за вершин гор, как небольшой отряд был уже в пути. В сентябре по ночам ощущалась прохлада, и потому всадники накинули на плечи теплые плащи.

Ребеку мучили боли, особенно в пояснице и в руках, ощущалась постоянная ломота в коленных суставах и локтях. Она понимала, что после тяжелых пыток ей необходимо, как минимум неделю отлежаться в постели, а здесь такая скачка, не считая двух коротких остановок. Проехав несколько миль, она почувствовала, что не может сидеть в седле и, махнув Бертоку рукой, остановила коня.

«Если скакать такими темпами, и до вечера не доберемся» – подумал гайдук и, отцепив от седла бурдюк с жидкостью, протянул Ребеке.

– Выпейте и соберите все свои силы, до полудня мы должны быть на месте.

Графиня открыла бурдюк и припала к горлышку губами, как тут же закашлялась.

– Это же вино?! – отдышавшись, произнесла она.

– Конечно! Доброе вино, три года настаивалось, крепкое, аж голова кружится. Вы пейте-пейте, графиня, больше пейте, не так боль будете ощущать.

Ребека, следуя совету гайдука, приложилась к бурдюку и пила столько, пока не закончился воздух в легких.

Действительно, после хорошей порции вина, боль отступила, но не совсем, потому на протяжении всего пути до лесного дома, она еще несколько раз прикладывалась к бурдюку. Солдаты с завистью смотрели, как Ребека поглощает крепкий, виноградный напиток, но уловив сердитый взгляд Бертока, отказались от возникшего искушения.

С того времени, как Борат с гайдуками и графиней побывали в доме, по всей видимости никто больше не появлялся, так как неубранные трупы управляющего и собаки продолжали лежать на прежних местах. Ребека, проходя по двору, заметила следы от лошадиных копыт, но времени рассматривать их, не было. Зайдя в дом, первым делом заглянула в чулан и, увидев валявшуюся на полу веревку, радостно подумала: «Корнеля нет – значит, он развязался или ему помогли освободиться».

Графиня наскоро собрала кое-какие травы, развешанные на стене и незаметно от солдат, всунула за голенище сапога хозяйственный нож. Выйдя во двор, Ребека кинула взгляд на след от копыт чьей-то лошадью. Она сразу же узнала подковы рысака, подаренного ею вожаку цыган – Димитру. Поднялось настроение от вновь выпитого вина и от мысли, что верные ей люди, находятся где-то поблизости.

Добравшись до середины ущелья, графиня слезла с коня и, делая вид, что рассматривает растения, шаг за шагом приближалась к скале, где вверху в пещере разместилось орлиное гнездо.

«Если Корнеля не убили, он обязательно даст знать Гаспару, что меня схватили, или на крайний случай доберется до горного плато в цыганский табор», – подумала Ребека. Она охала и постоянно держалась за поясницу, действие вина закончилось, и боль вновь дала о себе знать.

Берток двигался пешком за графиней, держа коней под уздцы. Бдительные солдаты, не покидая седел, осматривали скалистые выступы и не спускали с графини глаз.

Вдруг, с высоты скалы упал крупный обломок породы и, рухнув прямо перед всадниками, окутал все вокруг пылью. Второй, третий – падали обломки. Ущелье наполнилось испуганным ржанием коней и людскими выкриками. Берток, отскочив в сторону, прижался к каменной стене. Не имея возможности высунуться из-за падающих камней, он крался вдоль скалы, пытаясь разглядеть графиню за облаком пыли. Раздался выстрел, за ним еще один. Берток не мог разобрать, кто стрелял, то ли его солдаты, то ли неприятель. Наконец, когда пыль немного улеглась, он взял ружье наизготовку. Трое его солдат бежали к нему. Старший доложил, что двое из их команды остались лежать на земле неподвижными.

– Кто стрелял? – спросил Берток.

– Какие-то люди, со скалы.

– Где графиня, ее кто-нибудь видел?

– Мы ее упустили, разве в такой пылище что увидишь.

Вскрикнул от боли стоящий рядом солдат и упал лицом вниз, под его левой лопаткой торчала стрела. Берток увидел, как несколько человек, одетых в рваную, пеструю одежду крадутся к ним. Он выстрелил в ближайшего и он, взмахнув руками, повалился на землю. Солдаты, вынув сабли, кинулись в рукопашный бой. Берток, отступая спиной к скале, отчаянно отбивался от наседавших на него троих оборванцев. Вдруг сверху на гайдука посыпались камни, и один угодил ему в голову. Нападавшие быстро разделались с двумя солдатами, располосовав их тела саблями.

Когда бой закончился, появился здоровый цыган, одетый в синий доломанс серебряными пуговицами, в красные штаны и сапоги с ботфортами. Его сопровождали пятнадцать человек, таких же цыган. Кто был одет в штаны из бычьей кожи, покрытые частыми заплатками, другие вообще смотрелись оборванцами. Красные, синие, желтые рубахи, развеваясь оборванными лоскутами, пестрели на худых и смуглых телах. Кое-кто из цыган совершенно был босой. Убитых солдат тут же принялись раздевать и стаскивать обувь. Из-за выступа в скале показалась графиня и, едва держась на ногах, приблизилась к цыганской ватаге.

Димитр кивнул головой двоим разбойникам, и они подскочили к Ребеке, пытаясь помочь. Она брезгливо отошла от них и присела на большой камень.

– Вон того, приволоките сюда, – указала она на бесчувственное тело Бертока. Двое цыган подхватили гайдука под руки и бросили перед графиней. Димитр взял бурдюк с водой и полил на голову Бертока. Он очнулся и, встряхнув головой, попытался сесть, но тут же получил несколько ударов ногами по телу.

Графиня жестом приказала прекратить бойню. Она могла бы убить его сразу, но его поведение относительно ее, подсказало, что Берток в дальнейшем может ей пригодиться. Тяжело вздохнув, Ребека спросила:

– Жить хочешь? – гайдук кивнул, – тогда говори, где сейчас скрывается Вашар?

– Я не знаю.

Ребека что-то шепнула на ухо Димитру, и он замахал руками, приказывая всем удалиться на расстояние.

Подошел Корнель – слуга графини, на правой руке у него сидел беркут с колпаком на голове. Женщина обратилась к вожаку, что-то шепнув ему на ухо, и он покорно отошел к своей ватаге. Слуга левой рукой взял острый кинжал и провел кончиком лезвия по груди Бертока. Рубаха, моментально пропитавшись кровью, расползлась на месте пореза.

– Меня интересует, каким образом Вашар добрался до сокровищ в подземелье, как он смог пройти все ловушки?

– Вы же сами дали ему карту.

– В которой были указаны только ходы, двери и одна комната, где Вашара ждала неминуемая смерть.

– Он разгадал все Ваши секреты.

– Кроме золотого орла, вы еще что-то прихватили с собой?

– Какую-то белую статуэтку и жемчужное ожерелье.

– Повторяю вопрос, вы еще что-то взяли с собой?

– Все осталось там, у нас не было возможности вынести сокровища.

– А если ты мне врешь?

Ребека подала знак слуге. Корнель надавил концом кинжала Бертоку под глаз, капельки крови покатились по лезвию.

– Это правда, графиня, все осталось там, – произнес гайдук, боясь пошевелить головой.

– Корнель, позови Димитра, свяжите пленного и спрячьте в пещере, я с ним позже разберусь.

Ребека, не в силах терпеть боль, стала сползать с камня. Слуга, передав одному из цыган орла, подскочил к графине, бережно помогая ей опереться на его руки. Она попросила, чтобы сняли с вспотевшей лошади седло, а затем уложили ее на спину животного. Корнель в недоумении пожал плечами и с помощью двух людей подняли графину, и она вытянулась вдоль спины лошади. Затем попросила уложить седло к себе на спину и в таком положении находилась некоторое время.

Ребеку сняли с коня и она, смотря на любопытные взгляды Димитра и Корнеля, объяснила:

– Так делали лекари в давние времена, потное седло помогает от болей в спине.

Но видимо ее позвоночник не был рассчитан для железного кресла, на котором ее пытали, да и подобное лечение помогало в большей степени больному лихорадкой, и потому боли снова дали о себе знать.

Изготовив, что-то вроде носилок, четверо цыган понесли Жомбор к выходу из ущелья, она уже была не в состоянии двигаться, силы окончательно покинули ее. Поманив взглядом Корнеля, шепотом сказала:

– Бери бумагу, чернила и пиши. – Ребека тихо продиктовала слуге текст, поставила под ним свою печать. Корнель, свернув послание в рулон, засунул себе под рубаху.

– А теперь срочно скачи к барону Вадашу, он сейчас находится в Бестерце, передашь ему письмо, в нем все написано. Вопрос жизни и смерти, ты меня понял?!

– Да госпожа, я все сделаю, – и, поклонившись, ускакал прочь.

Ласло, каким-то шестым чувством угадывал, что напрасно отпустил Ребеку. Вот уже несколько лет он искал ее и наконец, она попала к нему в руки. С того времени, как его солдаты и графиня покинули замок, его постоянно что-то тревожило и не давало покоя. Находись он сейчас рядом с Жомбор Ребекой, все выглядело бы иначе. И все же, не смотря на смутное состояние, он надеялся, что Бертоку и наемным солдатам удастся привезти графину назад в пещеру.

Томительно, медленно текло время. Михал каждые полчаса заглядывал в покои Этель, надеясь увидеть ее в сознании, но метр Эрно мотал головой и скорбно поджимал губы.

Невыносимо было ожидание. Михал наказал офицеру Людвику, что будет находиться возле озера. Он прошел до места, где они любили бывать с Этель. Ветерок, набежавший с озера, теребил густую шевелюру графа, он опустился на колени и, подняв к небесам голову, стал молиться. Затем сел на берегу и задумался: «Смогу ли я когда-нибудь полюбить еще кого-то из женщин так, как люблю Этушку? Зачем я так о ней? Ведь она еще жива! Привезет графиня противоядие и Этель поправится. А вдруг нет? Как тяжело на душе. Как пусто будет вокруг без нее. Господи! Услышь меня. Помоги ей! Только об одном прошу тебя, верни мне мою Этель». Глаза заволокло слезами. Он опустил голову на руки и уже более не мог сдерживать себя. Огляделся виновато вокруг, как бы стыдясь, что кто-то заметит его слезы, ведь люди никогда не видели графа плачущим.

В таком состоянии он просидел час. Вдруг со сторожевой башни раздался выстрел. Граф моментально подскочил и, подхватив шапку, помчался к воротам, на ходу придерживая болтающуюся саблю. «Неужели вернулись?» – с такими мыслями вбежал он на мост.

– Кто стрелял?! – спросил граф стоявшего за зубчатой стеной Людвика.

– Я стрелял, господин Ласло!

– Зачем?

– Господин Михал, бегите скорее в покои Этель, – радостно крикнул офицер.

– Да что случилось, наконец, ты можешь мне объяснить?!

– Госпожа очнулась!

Граф, подобно урагану вбежал в открытые ворота и, не замечая ничего перед собой, пробежал площадь и с быстротой бегущего оленя, перепрыгивая через несколько ступеней, достиг главной залы на втором этаже. Он ворвался в комнату Этель и первым делом увидел склонившегося над ней лекаря, он поил госпожу из серебряной чаши. Кэйтарина, увидев графа, вытянула обе руки и, улыбаясь, поманила его к постели. Михал подошел к Этель и увидел, как она, окончив пить, глубоко вдохнула. Затем слабо улыбнулась и взглядом поманила его к себе. Ласло опустился на одно колено и припал губами к руке Этушки.

Эрно, улыбнувшись, радостно сказал:

– Мои снадобья все-таки поднимут госпожу. Слава Господу Этель обладает сильным здоровьем и переборола хворь. Кризис миновал, теперь я с полной уверенностью могу сказать, что госпожа пойдет на поправку.

– Значит противоядие уже не нужно? – наивно спросил граф.

– Да будь оно на самом деле, то вряд ли помогло, думаю, что Жомбор просто воспользовалась случаем и обманула Вас граф.

– Ну и черт с ней и с ее противоядием! Главное, что моя жемчужина снова заблистала.

– А Вы знаете граф, что сказал по поводу яда один знаменитый врачеватель: «Все в жизни нашей является ядом, лекарство от него отличается только дозой».

– Кто это сказал?

– Филипп Гогенхейм или как в народе зовут его – Парацельс.

У дверей комнаты послышались громкие голоса и служанка, просунув голову в приоткрывшуюся щель, обратилась к графу:

– Господин, здесь Вас требует какой-то человек.

– Что значит какой-то?! – Раздался возглас, – а ну позовите графа.

Мужчина снял с головы шапку, и все увидели Гиорджи, с перевязанным черной лентой глазом.

Михал улыбнулся, прошел к двери и, похлопав по плечу своего друга, отвел в сторону.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как видишь, я снова готов махать саблей, правда уже не так вижу, что творится с правой стороны, но ничего, привыкну. Михал, только что прискакал гонец и сообщил, что удалось захватить обоз. Телеги с богатством с минуту на минуту прибудут к горе Барса.