Текст книги "Сокровища кочевника. Париж и далее везде"

– Ты художник – ищи стальные, – распорядилась Ева.

Боже мой, сколько времени мне потребовалось на то, чтобы отыскать в Париже стальные трубы! Спас положение Ростислав Добужинский, к которому я в отчаянии обратился за помощью.

– Трубы? – уточнил он. – Стальные? Вы найдете их в магазине BHV! Записывайте адрес! Только имейте в виду – они должны быть легкими, иначе артисты их не поднимут.

Я тут же отправился по указанному адресу и купил подходящие трубы. Но их еще предстояло доставить из Парижа в Пуатье. Как? На скоростном поезде TGV. Только вот для того, чтобы добраться до вокзала, мне необходимо было сесть в такси. Естественно, эти трубы не влезали ни в багажник, ни в салон. Водитель подгонял: «Ну, же, давай скорей, чего ты там возишься…» В дикой панике я бегал вокруг автомобиля, не зная, как поместить внутрь трубы. В какой-то момент машина неожиданно тронулась и одно из колес медленно проехало по моей правой ноге. И я не почувствовал никакой боли, не было никакого перелома, никакой трещины в кости… Думаете, Ева Левинсон похвалила меня? Как бы не так. Она и слушать ничего не стала о моих злоключениях, ей был важен результат.

После успеха в Пуатье наш спектакль повезли на гастроли в Париж, в театр «La Tempette» в театральном районе Картушери, где работала труппа известного французского режиссера Арианы Мнушкиной. Перед самой премьерой «Папессы Иоанны» в Париже Ева сказала:

– На этом твоя работа не закончена. Афиши спектакля ты должен расклеить по всему Парижу.

– А как это делается?

– А вот так: я тебе буду платить по франку за каждую афишу.

– Как же вы сможете проверить, какое количество афиш я расклеил на самом деле?

– Очень просто. Ты заводишь толстую тетрадь и заносишь в нее дату, название кафе, где тебе позволили оставить афишу, и подкрепляешь это печатью хозяина заведения.

С тяжелым свертком афиш мы обошли пешком с моим приятелем Сережей Мажаровым, ставшим впоследствии миллионером и убитым в собственной квартире при невыясненных обстоятельствах, все кафе Парижа. Это позволило мне не только получить 200 франков от Евы Левинсон, но и хорошо узнать город. Надо сказать, не в каждом кафе разрешали наклеить афишу, однако печать поставить не отказывались. Домой я возвращался на совершенно сбитых ногах.

– Успех в Париже, – говорила Ева Левинсон, – это тяжелая дорога в гору. Хочешь добиться успеха – провоцируй успех.

И я провоцировал, стараясь оповестить весь город о нашем спектакле. На премьеру пригласил своих парижских знакомых и друзей – супругу Анну Бодимон-Васильеву, ее сестру Катрин, возлюбленную Машу Пойндер, парижских подруг и, конечно, Ростислава Добужинского и Клоди Гастин, художника по костюмам из Гранд-Опера. Они очень высоко оценили мою работу. Добужинский сказал потом:

– Мне больше всего понравилось, как вы бутафорским способом имитировали кожу теленка. Сидя вблизи, я не мог отличить ее от настоящей! Знаете, у вас большое будущее.

А Маша Пойндер, рассмотрев за кулисами все тиары, тюрбаны, шляпы и вышивку, сказала:

– Надо все это перефотографировать для портфолио, чтобы показывать возможным работодателям!

Совет этот мне очень пригодился. Долгие годы я возил во все страны свое портфолио и показывал фото спектаклей, которые оформил. Тогда не было ни ютьюба, ни интернета как такового, и главным носителем информации о творчестве театрального художника оставались эскизы, фотографии, программки и статьи.

Работа с Евой Левинсон стоила мне многих пролитых слез. Я в буквальном смысле порой плакал от бессилия. Но эта муштра меня не только закалила, но также научила не халтурить, не работать спустя рукава, не говорить: и так сойдет. Во Франции не сойдет. Здесь можно провалиться только один раз – первый и последний. Второго шанса не будет. Слишком большая конкуренция и слишком много желающих сделать что-то заметное в Париже. Впрочем, так теперь во всем мире!

Александр Арбат

В 1983 году в Париже судьба свела меня с выдающимся, на мой взгляд, актером и режиссером русского происхождения – Александром Куреповым, который, эмигрировав во Францию, взял себе псевдоним – Александр Арбат. В Москве он был актером на малых выходах в Театре на Малой Бронной. Отчего-то ни главный режиссер, обласканный властью Александр Дунаев, ни приглашенный – талантливый Анатолий Эфрос – его не замечали, хотя Арбат был хорош собой, строен, подтянут, голубоглаз, с копной пшеничных волос… Происходил он из цирковой семьи. Его папа, Сергей Курепов, был клоуном (Паташон из известного дуэта), мама клоунессой, а брат, также ставший знаменитым клоуном Мосцирка, впоследствии эмигрировал в Канаду.

В Москве с Александром, на тот момент еще Куреповым, мы не были знакомы. Однако новость об актере Театра на Малой Бронной, который во время французских гастролей в конце семидесятых попросил политического убежища, всколыхнула всю брежневскую Москву. Под конец поездки, вместо того чтобы ехать вместе со всей труппой в аэропорт, Саша Курепов, собрав вещи, отправился в отделение полиции:

– Я хочу остаться в Париже, я влюбился в ваш город, – объявил он полицейским.

В Москве у него оставались жена, двое детей и любимая женщина – актриса Татьяна Кречетова. Женщинам Саша необыкновенно нравился своим романтизмом и какой-то скрытой сексуальностью.

И представьте, он выплыл! Выплыл, не зная языка, не имея денег и связей. И если бы не природная лень, Александр Арбат мог стать актером первого ранга. Он даже сумел добиться того, что его взяли в труппу Комеди-Франсез. Да, на выходы, а не на центральные роли. Но много ли вы знаете русских артистов, оказавшихся в штате главного драматического театра Франции?

В довоенное время ведущей актрисой в Комеди-Франсез была Вера Корен родом из Украины. Имя этой великой трагической актрисы, набранное крупными буквами на афише, гарантировало аншлаг. Там же играл Мишель Витольд, уроженец Харькова, чья настоящая фамилия – Саянов. Он стоял у истоков знаменитого Авиньонского театрального фестиваля и был другом Жерара Филипа. Еще в труппе работала актриса Натали Нерваль, тоже русского происхождения. Все они, оказавшись во Франции, были вынуждены взять себе псевдонимы – и стали звездами первой величины. Может быть, их слава не была интернациональной, но для Франции каждый из них значил много.

Первое, что посоветовали сделать Александру Курепову его французские коллеги русского происхождения, – взять псевдоним. Он долго думал и в итоге остановился на Арбате. Эта фамилия напоминала ему о Москве, о его любимой улице.

Когда я приехал в Париж, весь город был заклеен афишами фильма «Диагональ слона», в котором Александр сыграл главную роль. В основу сюжета лег знаменитый шахматный матч 1978 года за звание чемпиона мира с участием Анатолия Карпова и Виктора Корчного. Кроме Арбата в фильме играли большие звезды мирового кино – великолепный француз Мишель Пикколи, шведская актриса Лив Ульман и голливудская звезда Лесли Карон, с которой я впоследствии очень подружился. Я стал сознательно искать встречи с Александром Арбатом, будучи уверенным, что благодаря ему смогу попасть в театральный мир Франции, который мне в то время казался закрытым и малодоступным.

В конце концов мне удалось через его ученика Андре Жилля заполучить заветный телефонный номер. Я тут же позвонил. Александр немедленно пригласил меня в гости в свою большую, вытянутую вдоль фасада третьего этажа, квартиру на бульваре Севастополь.

Надо сказать, что многие улицы Парижа носят русские названия. Оказавшись впервые в столице Франции, россияне удивляются, что есть улицы Москвы, Санкт-Петербурга, Невы, Петра Первого, Крыма, Севастополя, площадь Сталинграда, мост Александра Третьего… Это обычное дело. В Париже есть улица Константинополя. Не Стамбула – именно Константинополя. И улица Данциг, а не Гданьск; улица Тильзит, а не Советск…

Квартира Александра Арбата на бульваре Севастополь состояла из длиннющего коридора и четырех просторных комнат. Обставлено его жилище было предметами довольно знатного происхождения, правда, собранными по блошиным рынкам и мусорным свалкам. Я помню красивый комод, шкаф орехового дерева с резьбой в викторианском стиле, множество картин художника Сергея Чепика, эмигранта из России, который, оказавшись в Париже, стал таким популярным, что ему позировала сама королева Елизавета. Будучи большим другом Александра Арбата, Чепик не раз писал его портреты.

На бесконечных книжных полках соседствовали собрания сочинений русских классиков, эмигрантская литература и издания, посвященные истории Художественного театра. К МХАТу Александр Арбат относился с религиозным благоговением, ведь он, как и я, был выпускником Школы-студии, учился у Софьи Станиславовны Пилявской. Благодаря этому совпадению Арбат сразу проникся ко мне теплыми чувствами и предложил преподавать историю костюма в своей школе актерского мастерства «Арбат».

Оказалось, что кроме успешной работы в кино и не слишком успешной службы в Комеди-Франсез Александр Арбат открыл в Париже школу театрального искусства, где преподавал актерское мастерство по системе Станиславского, известной во всем мире. Учеников у него было немного – до 20 человек, в основном французы, но еще португалка, голландка и итальянец. Сам Арбат французских актеров презирал, считая, что играть они не умеют и его миссия – их обучить. Школа Александра Арбата располагалась в помещении большого торгового склада в промзоне в районе рынка Монтрёй, ее стены были обиты картонными лотками от яиц для большей звукоизоляции.

Сказать, что я волновался, – не сказать ничего, ведь мне впервые предстояло читать лекции на французском языке. Справлюсь ли? Хватит ли словарного запаса? Когда я впервые пришел на лекцию, то был уверен, что все всё знают: они – французы, это их культура, а я-то приехал из СССР. Лекции сопровождались показом слайдов на экране. Но оказалось, что знания не передаются по наследству, – да, культура их, французская, но они ничего об истории моды не знали. Студенты слушали меня с огромным интересом. А по окончании курса даже сдавали экзамен. Конечно, знания, которые я им давал, были достаточно рудиментарными, ведь они не разбирались в самых элементарных понятиях – чем, например, платье эпохи ампир отличается от платья эпохи романтизма и в чем разница между турнюром и кринолином…

Я стал частым гостем в доме Арбата на бульваре Севастополь. Чай здесь заваривался в большом цветном чайнике Дулёвской фабрики; это был, пожалуй, самый большой чайник, который я когда-либо видел в своей жизни, – на полведра, не меньше. А меньше быть и не могло, ведь семья состояла из шести человек: сам Арбат, его жена Светлана, приемные дочери Александра и Наташа Вотран, две дочери Саши Арбата – Танечка и Алена Куреповы – и веселого пекинеса Бабанчика. Квартира всегда была полна гостей. Арбат был дружен со своим коллегой по московскому театру актером Львом Круглым и его супругой актрисой Натальей Энке, актером Дмитрием Рафальским, сыном русского дипломата в Праге, с актером Игорем Глиэром, с писателем Эдуардом Лимоновым, со своим талантливым учеником Андре Жиллем, с однокурсником Волкоморовым – актером, ставшим священником в Литве.

С будущей женой Светланой Викторовной Самсоновой, женщиной больших сердечных качеств, Александр Арбат познакомился в Париже. Эта высокая статная блондинка была профессиональным переводчиком и работала в популярном бюро переводов «Гайдамак», расположенном на Елисейских Полях. Владелец этого бюро, миллионер-израильтянин Аркадий Александрович Гайдамак, был обладателем прекрасной коллекции произведений искусства и мебели эпохи ампир. Он часто заказывал переводы Светлане, больше технические, и тем самым очень помогал этой семье эмигрантов. Свои переводы Светлана печатала на большой серой машинке: никаких компьютеров тогда еще не было. На этой же самой машинке были набраны мои первые лекции на французском для школы моды «Эсмод». Светлана Самсонова будто усыновила меня, называя ласково Васенькой, а себя величала «мамашей». На это ушло много времени, наша первая встреча не была такой уж сердечной. Но однажды, встретив меня в районе рынка Ле-Аль в модных нарядах, но с очень грустным лицом, Светлана пожалела и обласкала меня.

Я был впечатлен ее личностью. В моих записных книжках сохранился сочиненный мною сонет 1984 года, посвященный Светлане Самсоновой:

Подражание Северянину

 
Мое эпистолярное,
Мое зарево-варное
Мое такое синее,
Мое, совсем мое!
 
 
Как в садике глицинии,
Иль в погребе ботвинии,
Простое и реальное
Клубится Comme il Faut.
 
 
Прожиты дни и ноченьки,
Болели зубы, оченьки,
Проветриваем туалет,
Застиранный до дыр.
 
 
Приятное – просрочено.
Противное – отсрочено.
Как вижу Вашу талью я —
Вы – Красный командир!
 

У Светланы была очень активная и элегантная мама – Лидия Самсонова. Она тоже называла меня Васенькой и однажды передала мне коллекцию нижнего белья княгини Зинаиды Юсуповой – панталоны, ночные рубашки, корсажи с ручной вышивкой и гербом Юсуповых. Ей в свою очередь эти вещи достались после смерти бывшей горничной Юсуповых, эмигрировавшей из России вместе с княжеской семьей.

Александр Арбат вел богемный образ жизни. Просыпался довольно поздно, около двух часов дня. Пока он спал, Светлана убивала себя бесконечными техническими переводами. Во время работы все время курила и довольно рано скончалась от рака. Кажется, ей было чуть за пятьдесят. Я думаю, она попросту надорвала себя работой, вечными поисками средств к существованию, заботой о детях и неистовым желанием сделать из мужа мировую суперзвезду, при этом не отпуская его от себя.

Когда картина 1985 года «Диагональ слона» стала лауреатом премии «Оскар» за лучший иностранный фильм, режиссеры буквально засыпали его предложениями. Курьер приносил в день по десять киносценариев – и каждый Светлана решительно отвергала. Дело в том, что Александр Арбат был красив и сексуален. Его впервые заметили во французском фильме «Красная капелла», где он играл русского разведчика. В одной из сцен фильма «Диагональ слона» он демонстрировал свою атлетически сложенную фигуру. Сцена в бассейне производила на зрительниц неизгладимое впечатление. Светлана ревновала и потому отказывалась от всех сценариев, в которых присутствовал хотя бы намек на постельную сцену.

– Ты в этом фильме должен переспать с героиней? Этому не бывать! – говорила она.

И представьте, больше ни разу не позволила мужу раздеться в кадре. Александру Арбату предложили сыграть роль Тарзана в фильме «Грейсток» – и от этой роли он тоже отказался… В результате следующий фильм с участием Арбата вышел только через несколько лет. Он был снят режиссером Людовиком Сегарра по заказу Ватикана о Святом Павле, получился занудно-религиозным и демонстрировался в соборах, а не в кинотеатрах.

Какие-то предложения о съемках Александр игнорировал сам, считая, что приглашавшие его режиссеры понятия не имеют, как ставить кино, потому что не знают системы Константина Сергеевича Станиславского. Кончилось все печально – ему и вовсе перестали предлагать центральные роли, приходилось довольствоваться эпизодами.

Александра Арбата приглашали в Лондон играть в спектакле об Айседоре Дункан со знаменитой Ванессой Редгрейв. Но и тут роль Сергея Есенина ему не очень понравилась, возник конфликт с режиссером, и Сашу Арбата заменили на Олега Меньшикова. Надо отметить, что в Париже Александр Арбат сотрудничал с труппой Мориса Бежара (чья настоящая фамилия была Берже) и играл мимическую роль в его балете «Сны Петербурга» с яркими костюмами Джанни Версаче. Они сохранили дружеские отношения, мы встречались на корпоративе Школы Арбата с Бежаром и его другом, великолепным аргентинским танцором сербского происхождения Хорхе Донном, в зале Парижской русской консерватории имени Сергея Рахманинова.

Вместе с Александром Арбатом мы создали несколько театральных постановок, в том числе «Собачье сердце» в мае-июне 1984 года – первый в мире спектакль по этой повести Булгакова. Вдова писателя, Елена Сергеевна, к тому времени уже скончалась, поэтому права на постановку покупали у жившей в Париже племянницы Михаила Афанасьевича – дочери его родного брата, балалаечника в русском оркестре. В качестве площадки выбрали очень красивый старинный театр Эписье, находящийся прямо за Центром Помпиду. Все роли исполняли студенты Школы Александра Арбата – Пьер, Мишель, Андре Жилль, Серж Темкин, племянник знаменитого голливудского композитора… Я многих запомнил поименно. Одна из студенток, португалка Тереза-Кристина Перейра, вернувшись на родину, стала звездой национального театра.

Премьера «Собачьего сердца» в Париже состоялась 11 июня 1984 года, и на ней присутствовали граф Толстой, племянница Михаила Булгакова, французская актриса Софи Дарбон, художник Вильям Петрович Бруй, художница Аля Рейбиндер, писатель Кристиан Дюме-Львовский… Всего 80 человек. Все исполнители этого спектакля были учениками школы «Арбат». Честно говоря, я не могу назвать их игру триумфальной или блистательной. Не спасли постановку ни удачные костюмы, ни музыка, ни декорации – я уверен, что актерам просто не хватило ни мастерства, ни таланта. Сам постановщик, Александр Арбат, ушел после первого акта домой… Светлана Самсонова досидела до конца спектакля. Первый блин – комом, а вот второе представление прошло успешно, так часто бывает в театре. Студенты получили взбучку от режиссера и собрались. На спектакле были Женя Поляков, ассистент Рудольфа Нуреева, моя возлюбленная Маша Пойндер, Кароль Манн и художник Андреас Пфайффер, Катя Перцова, искусствовед Кристиан Барто. Вот так, через тернии, маленькими шажками я шел к успеху, к творческой славе.

Моя декорация представляла собой вход на станцию метро «Кропоткинская» в Москве – арку и два павильона по бокам, которые, как я люблю, раскрываются, а там – новый мир. Я чувствовал себя настоящим первопроходцем, потому что никто до меня не брался за «Собачье сердце». Бюджет у постановки был небольшой, однако я умудрился в него уложиться, нарядив персонажей в кожанки и галифе, отыскать которые в Париже оказалось настоящим подвигом. Моей ассистенткой по костюмам была очаровательная исландка Айса Сугурьёнсдоттир.

В качестве вознаграждения за работу Александр Арбат передал в мою коллекцию пять вышитых бисером и блестками вечерних платьев 1920-х годов работы Дома «Китмир», а также платье «Lanvin» из гардероба знаменитой актрисы Клод Женя (настоящее имя Евгения Аронович), созданное в 1946 году для спектакля «Король Марат».

Зная мою страсть к старинным костюмам, семья Самсоновых решила продать мне уникальный гардероб их бабушки, русской водочной миллионерши Татьяны Никитичны Налбандовой-Самсоновой, широко тратившейся в 1910-е годы и в Петербурге, и в Париже на свои гардеробные нужды. Ее супруг, врач-физиолог Николай Самсонов, уехал учиться в Институт Пастера в Париже накануне войны 1914 года. Семья прибыла во Францию с обширным гардеробом в дорожных кофрах, а вот вернуться уже не смогла… После окончания Первой мировой войны роскошные платья вышли из моды, но сохранились в семье, и в начале 1993 года, когда я уже часто работал в Японии и в США и мое финансовое положение позволяло, я приобрел все платья, шляпы, обувь, аксессуары этой российской дореволюционной модницы, став таким образом обладателем уникальной коллекции одежды. Татьяна Никитична одевалась в Париже у «Jenny», «Cheruit», «Brandt», а в Москве в ателье Надежды Петровны Ламановой.

Успех «Собачьего сердца» нам показался настолько значительным, что мы всей труппой школы «Арбат» поехали в Авиньон на фестиваль, знаменитый своими театральными премьерами. Конечно, мы не входили в официальную программу, арендовали небольшой театр Le Cheval fou (Сумасшедшей лошади), но гастроли прошли финансово неудачно. Светлана Самсонова вернулась в Париж с долгами в 48 000 франков – а в те времена это была огромная сумма.

На Авиньонском фестивале в июле 1984 года шел и другой мой спектакль – пьеса Корнеля «Галерея суда», которую поставила труппа Евы Левинсон. Костюмы к нему представляли собой живопись по джуту в стиле барокко, их исполнительницей была моя ассистентка Патриция Дарвенн. Я был крайне горд, что на самом престижном театральном фестивале Франции одновременно висят афиши сразу двух моих спектаклей.

Затем последовала другая постановка с Арбатом – пьеса Мольера «Смешные жеманницы». Я нарисовал очень забавные костюмы в стиле Людовика XIV и практичные декорации; премьера состоялась в великолепном месте – в Новой Опере на площади Бастилии. Для нас это было и почетно, и престижно.

Многие удивляются, как мне удавалось выпускать так много спектаклей по всему миру? Просто я рисовал эскизы везде – в отелях, в аэропорту, в поездах, возил с собой всегда карандаши, бумагу, акварель и гуашь.

Дальнейшая жизнь Александра Арбата складывалась, увы, бесславно. Он пытался поставить шекспировскую пьесу «Ричард III», но не нашел финансирования. В 1989 году Арбата пригласили играть в спектакле со знаменитой французской юмористкой-стендапером Сильви Жоли, но постановка провалилась и спектакль сыграли два с половиной раза. Несмотря на то что ему удалось получить от муниципалитета новую, более просторную двухэтажную квартиру в район Ле-Аль, счастья она ему не принесла. В кино не приглашали, крошечные эпизоды на телевидении не радовали, школу актерского мастерства пришлось в конце концов закрыть… К ним стали регулярно наведываться приставы с требованиями погасить долги за коммунальные услуги. Семья нуждалась, потому что работала главным образом одна Светлана, святая женщина!

– Ты должен устроиться хотя бы в кафе! – требовала она.

– Я актер системы Станиславского и не могу работать в кафе! – отвечал Арбат.

Надо сказать, что Александр действительно был очень талантливым человеком. Ему мешала типичная русская безалаберность, которая позволяет опаздывать на деловые встречи, громко хлопать дверьми, не сходиться характерами с людьми, от которых зависит будущее… Этого допускать нельзя ни в коем случае! Он всякий раз спрашивал у меня:

– Как Вам удается везде работать и всюду быть уместным?

Наверное, это врожденное. Пусть этот рассказ будет хорошим назиданием всем эмигрантам из России: не ленитесь и будьте сговорчивее в работе.

Александра Арбата не стало в 2016 году. Он скончался от рака, завещав себя кремировать и похоронить одну часть праха в Париже, а другую – в Москве.