Текст книги "Открывая Москву: прогулки по самым красивым московским зданиям"

Через семьдесят лет после опубликования манифеста и через сорок четыре года с начала строительства все работы были завершены, были также приобретены для размещения духовенства и причта близлежащие дома, изготовлены утварь и облачения, устроены новая площадь и набережная. Храм-красавец, построенный в русско-византийском стиле, стал важнейшей архитектурной доминантой старой Москвы.

16 мая 1883 года состоялось освящение Храма Христа Спасителя, которое по праву может считаться событием исторического масштаба, учитывая, сколько времени потребовалось на воплощение его замысла. Кроме того, освящение храма состоялось сразу же после коронации Александра III, ставшего, по признанию современников, олицетворением истинного русского царя-самодержца.

Архитектор Константин Тон, худ. К. Брюллов, 1820-е годы

Неслучайно именно Александру III выпала честь освящения храма, ведь при нем возведение православных церквей в России необычайно оживилось – за тринадцать лет его правления построено было пять тысяч храмов, а число церковно-приходских школ, в которых обучалось более одного миллиона детей, превышало 30 тысяч.

На освящение храма прибыла вся царская семья, иностранные принцы, дипломаты. Как вспоминал очевидец, «вся Москва видела это торжество, и, несомненно, оно надолго останется в памяти москвичей и всех тех, кого осчастливила судьба видеть это… Внутри храма, в левом его углу, северном, стояли ветераны Отечественной войны; для отдыха им были подготовлены скамьи. Перед выходом из храма государь император изволил подходить к ветеранам и милостиво с ними беседовал. Их, как и следовало ожидать, было немного. Все были удрученные годами старцы. Каждый из них был с Георгием на груди. Надо себе представить, что чувствовали они, свидетели былой русской славы, при виде русской славы наших дней».

О былой русской славе со стен храма свидетельствовали и напоминали 177 мраморных досок с именами погибших, раненых и награжденных офицеров, названиями воинских частей, датами важнейших сражений Отечественной войны 1812 года.

Было и еще одно событие, совпавшее по времени с освящением Храма Христа Спасителя, – открытие Исторического музея. И в этом факте мы видим также выражение определенных черт правления Александра III, основавшего и возглавившего Императорское Историческое общество.

К столетию Отечественной войны в мае 1912 года рядом с храмом открыли памятник императору Александру III по проекту М. А. Опекушина. Памятник демонтировали в 1918 году. На его месте планировалось установить памятник «Освобожденный труд». Сегодня недалеко от храма установлен памятник другому царю – Александру II.

В августе 1917 года в храме открылся Поместный собор Русской православной церкви, восстановивший патриаршество в России. В ноябре 1917 года здесь же избрали первого после двухсотлетнего перерыва Патриарха Всероссийского. Им стал митрополит Московский Тихон. С 1918 года храм содержался на деньги Братства Храма Христа Спасителя, созданного для предотвращения его закрытия. В 1922–1923 годах храм был захвачен обновленцами, в 1931 году закрыт.

После освящения в 1883 году храм не простоял и пятидесяти лет. 5 декабря 1931 года Храм Христа Спасителя по решению Советского правительства был взорван. Варварская акция была заснята на кинопленку специально приглашенными кинооператорами.

Большой интерес у варваров вызвала позолота с куполов храма. На уровне Совнаркома было принято решение о снятии позолоты с храма с целью ее дальнейшей переплавки в слитки и продажи на Запад. Часть убранства и внешнего оформления храма, тем не менее, удалось сохранить. В частности, в Донском монастыре, являвшемся филиалом Музея архитектуры, долгое время находились горельефы храма. Заслуживает внимания замечательное стихотворение Н. В. Арнольда, написанное в те печальные дни.

Храм перед взрывом

Храм Христа Спасителя в Москве

 
Прощай, хранитель русской славы,
Великолепный храм Христа,
Наш великан золотоглавый,
Что над столицею блистал!
 
 
По гениальной мысли Тона
Ты был в величии простой,
Твоя гигантская корона
Горела солнцем над Москвой.
 
 
С тобой умолкли отголоски
Великого Бородина,
Исчезли мраморные доски
И с ними храбрых имена.
 
 
Кутузов и Барклай-де-Толли,
Граф Витгенштейн, Багратион –
Не мог сломить на бранном поле
Вас даже сам Наполеон!
 
 
Давыдов, Фигнер и Сеславин,
Тучков, Раевский, Багговут –
Кто вам по храбрости был равен?
Пускай подобных назовут!
 
 
Мне жаль художников и зодчих
Большой сорокалетний труд;
И помириться мысль не хочет,
Что храм Спасителя снесут.
 
 
Над этой гордостью московской
Трудилось много мастеров:
Нефф, Верещагин, Логановский,
Толстой, Бруни и Васнецов.
 
 
Клодт, Семирадский, Ромозанов,
Маковский, Марков – это те,
Кто разукрасил образами
Храм в несказанной красоте.
 
 
Нет ничего для нас святого!
И разве это не позор,
Что «шапка золота литого»
Легла на плаху под топор!
 
 
Прощай, хранитель русской славы,
Великолепный храм Христа,
Наш великан золотоглавый,
Что над столицею блистал!
 

На месте храма новоявленные властители России задумали возвести невиданный доселе Дворец Советов. Это, в определенном смысле, тоже был храм, но другой веры – коммунистической.

Строительство Дворца Советов на Волхонке являлось составной частью так называемого «сталинского генерального плана реконструкции Москвы», утвержденного Советом народных комиссаров СССР и ЦК ВКП (б) 10 июля 1935 года. Дворец был включен туда задним числом. Помимо дворца там были очерчены и другие перспективные проекты: строительство метрополитена, создание новой транспортной системы, обводнение Москвы системой канала Москва – Волга, сооружение новых мостов и набережных, озеленение Москвы, создание Центрального и районных парков культуры и отдыха, возведение нового стадиона в Измайлове.

Взрыв храма, 5 декабря 1931 года

Разрушение храма

Планы были громадные. И для их осуществления Москву нужно было изрядно подчистить, вот почему перечень уничтоженных в прошлом веке памятников архитектуры безбрежен, как перспектива построения коммунизма: Чудов монастырь в Кремле, Казанский собор, Воскресенские ворота Китай-города, Никитский и Страстной монастыри, Сухарева башня, историческая застройка Охотного ряда, Тверской улицы и многое другое…

Адекватной заменой всему снесенному и должен был стать первый советский небоскреб – Дворец Советов. Впервые инициативу о необходимости строительства дворца озвучили еще при Ленине в 1922 году. Но тогда, видимо, было не до этого. А в 1931 году начали, как всегда, с решения оргвопросов. Были учреждены Совет строительства и Управление строительством Дворца Советов. Но наиболее представительным органом стал Временный технический совет вышеназванного Управления. Членами Совета являлись не только сами зодчие, но и виднейшие представители других видов искусств: от писателей – Максим Горький, от художников – Игорь Грабарь, от скульпторов – Сергей Меркуров, от деятелей театра – Константин Станиславский, Всеволод Мейерхольд и другие. Так была обозначена истинная «всенародность» процесса создания дворца.

Построить Дворец Советов значило для Сталина довести до конца все задуманное, оправдать отданные на заклание жертвы – выдающиеся памятники русской архитектуры и главный из них – Храм Христа Спасителя. А ведь взрыва, стеревшего с лица земли этот исполинский памятник Отечественной войне 1812 года, на который собирали деньги всем миром, можно было избежать. Волхонка была лишь одним, и далеко не преимущественным, из всех предполагаемых мест строительства дворца. Назывались и другие места – Охотный ряд, Зарядье, Варварка, торговые ряды на Красной площади, Китай-город, Болотная площадь.

В мае 1931 года на заседании Временного технического совета для возведения дворца единогласно был выбран Охотный ряд. Но Совет строительства (то есть товарищ Сталин) с этим вариантом не согласился и повелел вновь собраться и обсудить все возможные варианты. Снова принялись заседать и решили: «…признать как более или менее вероятные точки строительства Дворца Советов – Китай-город, затем Охотный ряд, Болото и на последнем месте Храм Христа Спасителя».

Но и это решение Сталина не устроило. С упорством, достойным лучшего применения, он заставляет членов технического совета еще раз «посовещаться». Но на этот раз в своем кремлевском кабинете. В начале июня 1931 года в Кремле, на заседании под председательством Сталина и с участием членов Политбюро – Молотова, Кагановича, Ворошилова, а также ведущих советских зодчих и одного иностранного, порешили: Дворец Советов строить на Волхонке. Тогда и была предрешена судьба Храма Христа Спасителя.

Удивительно, как быстро был снесен храм. Складывается впечатление, что Сталин был одержим прежде всего идеей его сноса, а не строительством дворца-небоскреба, для чего вождь и устроил всю эту катавасию с непрекращающимися заседаниями. Но что интересно: сам он не хотел публично объявлять свою волю. А члены технического совета (вот неразумные!) никак не могли догадаться, чего хочет товарищ Сталин. И только в результате его личного «воздействия» на «кроликов» – архитекторов нужное решение удалось из них выдавить.

Конкурс на проект Дворца Советов объявили в 1931 году, и проходил он в несколько этапов, включая Предварительный и Всесоюзный открытые конкурсы, на которых архитекторы были призваны воплотить образ «трибуны трибун», «пролетарского чуда», «всесоюзной вышки, откуда… мощным кличем не раз на весь мир прогремит наших слов динамит» – это слова Демьяна Бедного, как всегда оперативно и незатейливо откликнувшегося на очередной призыв партии и правительства.

В одном из постановлений Совета строительства говорилось: «Здание Дворца Советов должно быть размещено на площади открыто, и ограждение ее колоннадами или другими сооружениями, нарушающими впечатление открытого расположения, не допускается… Преобладающую во многих проектах приземистость здания необходимо преодолеть смелой высотной композицией сооружения. При этом желательно дать зданию завершающее возглавление и вместе с тем избежать в оформлении храмовых мотивов… Монументальность, простота, цельность и изящество архитектурного оформления Дворца Советов, долженствующего отражать величие нашей социалистической стройки, не нашли своего законченного решения ни в одном из представленных проектов. Не предрешая определенного стиля, Совет строительства считает, что поиски должны быть направлены к использованию как новых, так и лучших приемов классической архитектуры…»

При дальнейшем уточнении задач строительства, сформулированном в сталинских указаниях, предполагалось, что здание дворца не только впишется в окружающую городскую среду, но также будет доминировать в ней своей высотной композицией, окруженной открытой площадью для шествий и демонстраций. Внутри дворец должен был включать в себя большой круглый зал для партийных съездов на 21 тысячу человек и несколько малых залов.

Несмотря на отбор, на второй тур конкурса было представлено 160 проектов, включая 12 заказных и 24 внеконкурсных, а также 112 проектных предложений; 24 предложения поступило от иностранных участников, среди которых были всемирно известные архитекторы: Ш. Ле Корбюзье, В. Гропиус, Э. Мендельсон. Ясно обозначившийся к этому времени поворот советской архитектуры к классическому наследию прошлого обусловил и выбор победителей. В феврале 1932 года высшие премии были присуждены архитекторам И. Жолтовскому, Б. Иофану, Г. Гамильтону (США). Кому же из трех вариантов отдает предпочтение Сталин? Открыто, на публике своих пристрастий он не высказывает, но с товарищами по Политбюро откровенничает: «Из всех планов “Дворца Советов” план Иофана – лучший. Проект Жолтовского смахивает на “Ноев ковчег”. Проект Щусева – тот же “собор Христа Спасителя”, но без креста (“пока что”). Возможно, что Щусев надеется “дополнить потом” крестом. Надо бы (по моему мнению) обязать Иофана:

а) не отделять малый зал от большого, а совместить их согласно задания правительства;

б) верхушку Дворца оформить, продолжив ее ввысь в виде высокой колонны (я имею в виду колонну такой формы, какая была у Иофана в его первом проекте);

в) над колонной поставить серп и молот, освещающийся изнутри электричеством;

г) если по техническим соображениям нельзя поднять колонну над “Дворцом”, – поставить колонну возле (около) “Дворца”, если можно, вышиной в Эйфелеву башню, или немного выше;

д) перед “Дворцом” поставить три памятника (Марксу, Энгельсу, Ленину)».

Неудивительно, что в мае 1933 года Совет строительства Дворца Советов принял за основу проект Бориса Иофана. Таков был и окончательный выбор Сталина. Но работа Иофана не была признана полностью совершенной. На основе доработок, которые он должен был внести в свой проект, предполагалось в результате создать своего рода идеальный дворец: «На заседании Совета строительства, руководимого В. М. Молотовым, была высказана и сформулирована плодотворная и смелая идея синтеза двух искусств – архитектуры и скульптуры. В международных рекордах советских летчиков, в борьбе за урожай на советских полях – во всем воплощена мудрость, во всем живет гений великого вождя народов – Сталина. В этом залог успеха каждого советского начинания.

Товарищ Сталин вдохновляет и коллектив строителей Дворца Советов внимательным словом, мудрыми практическими указаниями. Надо рассматривать Дворец Советов как памятник Ленину. Поэтому не надо бояться высоты. Идти в высоту. В высоте, верхних ярусах, Дворец должен быть круглым, а не прямоугольным, – и этим отличаться от обычных дворцовых зданий. Надо завершить здание мощной скульптурой Ленина.

Нужно поставить над Дворцом такую статую, которая бы размерами и формой гармонировала со всем зданием, не подавляла его. Размеры статуи надо найти в союзе двух искусств. Пятьдесят метров. Семьдесят пять метров. Может быть, больше…

На устоях круглых башенных ярусов, ниже статуи Ильича, нужно поставить четыре скульптурные группы – они должны выразить идеи международной солидарности пролетариата, идеи Коммунистического Интернационала.

Все эти предложения товарища Сталина были решением единственно возможным, единым и целостным. Оно вытекало из принципиальных разногласий творческого коллектива, оно снимало эти разногласия и открывало путь дальнейшим плодотворным исканиям. Как только было решено, что Дворец Советов – это памятник Ленину… творческие устремления архитекторов приобрели конкретность, цель стала понятна и ясна», – читаем мы в книге Н. Атарова «Дворец Советов» 1940 года.

Итак, одно из принципиальнейших сталинских указаний – водрузить сверху еще и советский вариант Колосса Родосского – памятник Ленину высотой до 100 метров. По мнению товарища Сталина, так будет красиво. Окончательную доработку проекта, утвержденного в феврале 1934 года, Иофан закончил вместе с В. Щуко и В. Гельфрейхом.

Проект Дворца Советов для Волхонки

Последний вариант Дворца Советов выглядел как самое большое здание на Земле. Его высота должна была достигать 415 метров при общем объеме 7500 тыс. м³ – выше самых высоких сооружений своего времени: Эйфелевой башни и небоскреба Эмпайр-стейт-билдинг. Проект Иофана при участии Щуко и Гельфрейха сохранил ранее заложенный принцип решения, при котором, по мнению авторов, увеличение высоты отдельных ярусов подчеркивает устремленность ввысь и более строгое соотношение со статуей, для которой здание служило основанием. Сложность этого проекта была очевидной: необходимо было не только совместить рациональное распределение объемов, воспроизвести классические формы, но и «выразить идею нового государства, гарантировавшего процветание и благосостояние, и, прежде всего, построение социализма».

Проект Иофана можно трактовать по-разному, в зависимости от богатства имеющейся у обозревателей фантазии. Кто-то, жалея автора, ограничивается сухим перечислением геометрических фигур: «гигантская ступенчатая башня, поставленная на внушительное основание, окруженная непрерывной колоннадой», а иные с высоты сегодняшнего дня не стесняются и более резких оценок: «нагромождение консервных банок».

В то время когда в Москве занялись осуществлением идеи создания Дворца Советов, в другом европейском городе – Берлине кипела работа по переустройству центра столицы великой Германии. И два этих процесса не могли не затронуть друг друга. Более того, неслучайно и то, что перестройка Москвы и Берлина совпала по времени. И в этом прослеживается определенная символичность.

Адольф Гитлер захотел выстроить новый Берлин, центр которого должен был заполниться грандиозными дворцами: зданиями рейхсканцелярии, верховного командования вермахта, партийной канцелярии, дворцом самого Гитлера и Домом собраний. Лишь одно мешало осуществлению планов – старый рейхстаг. Он занимал столь нужное для строительства место. Архитекторы предложили снести никчемное здание, как и многие другие стоящие здесь дома (как они были похожи в этом на своих советских коллег!). Но фюрер с ними не согласился, предложив использовать здание старого германского парламента под библиотеку и прочие сопутствующие цели. Новый дом для парламента должен был вместить гораздо большее число депутатов, так как по планам прагматичного фюрера их количество неизбежно бы выросло в связи с приростом немецкого населения и германской территории.

По мнению Гитлера, средоточие в центре столицы перечисленных зданий должно было стать сердцевиной Тысячелетнего рейха, призванной на много веков вперед символизировать достигнутое величие.

Более всего отвлекало на себя внимание Гитлера проектирование Дома собраний, более известного как Купольный дворец. Это было бы самое большое здание в мире. Как видим, гигантомания свойственна многим диктаторам. Площадь Купольного дворца в проекте достигала астрономической цифры – 21 000 000 квадратных метров – и в пятьдесят раз превосходила здание рейхстага.

Интересно, что на всех чертежах дворца, выполненных придворным архитектором Шпеером и представленных Гитлеру на обозрение, была приписка: «Разработано на основе идей фюрера». Вождь немного пожурил зодчих за эту вольность, сказав, что он всего лишь набросал примерную схему, а истинный автор – Шпеер. Но Шпеер упорно не соглашался, заявив, что автором является любимый фюрер. «Гитлер воспринял мой решительный отказ приписать себе авторство не без внутреннего удовлетворения», – писал Шпеер позднее. Гитлеру так понравился макет будущего дворца, что он не скрывал своего восторга. Еще в 1924 году, когда он сидел в тюрьме, идея сооружения дома-гиганта в центре Берлина засела у него в голове. Правда, тогда сокамерники подняли его на смех. Теперь желающих посмеяться не нашлось.

Купольному дворцу суждено было стать аналогом Дворца Советов в Москве. Между двумя вождями развернулось своеобразное соревнование: кто построит самое большое и дорогостоящее здание – будущий символ векового процветания своих народов. И потому фюрер очень расстроился, узнав, что высота его дворца будет меньше, чем у Дворца Советов.

«Его явно огорчила перспектива, что он не воздвигнет величайшее монументальное здание в мире, и вдобавок угнетало сознание, что не в его власти отменить замысел Сталина, издав какой-нибудь указ. В конце концов он утешился мыслью, что его здание будет отличаться от сталинского дворца уникальностью. Он говорил: “Подумаешь, какой-то небоскреб – чуть меньше, чуть больше, чуть ниже или выше. Купол – вот что отличает наше здание от всех остальных!”», – вспоминал Шпеер в тюрьме Шпандау, где он находился в заключении с 1945 по 1966 год.

Даже когда началась война и Гитлер был вынужден отложить на время (как он думал) осуществление своих архитектурных планов, он не забывал о конкуренции с Дворцом Советов. Весьма скрытный в проявлении своих истинных чувств (в этом мы имели возможность убедиться в эпизоде с авторством Купольного дворца), однажды, в самом начале Великой Отечественной войны, он разоткровенничался в кругу соратников: «Мы возьмем Москву, и с их небоскребом будет покончено навсегда!» Но, как известно, небоскреб не был построен отнюдь не по причине взятия Москвы фашистами, потому как последнего просто не случилось. Хотя с большой долей вероятности можно утверждать, что именно война нанесла серьезный удар по планам Сталина построить Дворец Советов. И дело здесь не в отсутствии необходимых ресурсов уже после войны. На такое в Советском Союзе деньги и люди всегда находились. Ведь дело-то святое – дворец, да еще и с памятником великому Ленину наверху! У гитлеровского же дворца двухсоттридцатиметровый в высоту купол венчался сорокаметровым фонарем с орлом на макушке.

В чем гитлеровское здание превосходило его сталинский антипод, так это в количестве людей, помещавшихся внутри, – до 180 тысяч человек стоя! Эти массы людей должны были собираться здесь, чтобы внимать речам Гитлера.

Подобно Дворцу Советов, Купольный дворец воплотил бы в себе все идейные черты культового сооружения, но если проект московского небоскреба навевает церковные мотивы уже чисто внешне, то с Купольным дворцом сложнее: тут религиозная тематика заложена внутри. Идейно отправной точкой для него служил собор Святого Петра в Риме с его всемирным значением для католического христианства. Но поскольку дворец Гитлера по внутреннему объему в семнадцать раз превышал римский собор, то и значение его для всего мира также должно быть несравнимо выше, чем у этого религиозного сооружения. Если же говорить о внешнем прообразе Купольного дворца, то это Пантеон в Риме. В проекте дворца отчетливо прослеживаются его основные черты: сам купол (диаметр 250 метров), круглое отверстие наверху, открывающее путь естественному освещению (диаметр 46 метров).

Как и в Москве, где к Дворцу Советов должен был вести широкий проломленный через весь город проспект, берлинский дворец также являлся завершающей точкой, которой заканчивалась Парадная улица Гитлера (фюреру очень хотелось иметь свои Елисейские Поля).

Так же как и в Москве, площадку под строительство в Берлине подготовили довольно быстро, снеся для этого старую застройку; правда, культовых сооружений, подобных Храму Христа Спасителя, там не взрывали. Зато изготовили макет здания в натуральную величину (впоследствии он сгорел во время бомбежек Берлина союзнической авиацией), закупили за валюту (бывшую в дефиците в условиях подготовки к войне) гранит в Швеции и Финляндии. Началом строительства должна была стать закладка первого камня в основание будущего сооружения в 1940 году, а закончить эпопею планировалось в 1950 году, то есть позднее, чем было задумано Сталиным. Интересно, что Гитлер выдвигал подобные сроки, уже зная о предстоящей войне с Советским Союзом. Он не мог не представлять себе громадный объем расходов на строительство и что эти расходы повлияют и на финансирование военной кампании. Но, видимо, фюрер так был уверен в близком разгроме СССР, что не сомневался в своих планах.

Аналогично Дворцу Советов, Купольный дворец должен был зеркально отражаться в воде, отчего его воздействие на окружающих еще более бы усилилось. Поэтому Гитлер пошел еще дальше Сталина, не планировавшего расширять русло Москвы-реки, а захотевшего лишь сделать из Москвы порт пяти морей, и решил превратить реку Шпрее в озеро. Если бы идея озера воплотилась, то Купольный дворец оказался бы с трех сторон окруженным водой. А с четвертой стороны открывалась бы огромная площадь имени Адольфа Гитлера.

Использование площадей, образованных после строительства дворцов, и в Москве, и в Берлине имело одну цель – устройство массовых первомайских демонстраций (в гитлеровской Германии это тоже был большой праздник), а также всякого рода митингов и шествий. Но в Берлине площадь должна была быть несоизмеримо больше и вмещала бы до миллиона человек.

Строительство Дворца Советов на месте взорванного для этой цели Храма Христа Спасителя превратилось в самостоятельную хозяйственно-экономическую и научно-исследовательскую отрасль. В ее системе функционировали специальные лаборатории по оптике и акустике, по разработке специальных материалов: стали ДС (Дворец Советов), кирпича ДС, действовали механический и керамзитобетонный заводы, к строительной площадке была подведена специальная железнодорожная ветка. Специальными постановлениями Совета народных комиссаров СССР и Совета труда и обороны строительство Дворца Советов было объявлено ударной стройкой. К концу 1939 года успели лишь вырыть огромный котлован и зарыть в землю арматуру из специальной стали. Денег, требуемых на строительство, как и в Германии, решили не экономить…

Кстати, о деньгах. Обращает на себя внимание такой занятный факт: в июле 1939 года на специально созванном пленуме Союза советских архитекторов начальник управления строительства Дворца Советов товарищ Прокофьев выразил свою обеспокоенность отсутствием финансового расчета стоимости здания, а также технического проекта. Среди проблем была названа и неопределенность детальной проработки интерьера дворца и внутренней отделки его многочисленных помещений. Сегодня остается неясным, как при таком подходе могло быть осуществлено строительство Дворца Советов к запланированному 1942 году.

Строительство Дворца Советов, с картины В. В. Рождественского, 1936

Декоративное убранство дворца не могло не поражать своим размахом. Одних только картин было предусмотрено столько, что измеряли их количество квадратными метрами – 18 тысяч квадратных метров масляной живописи! 12 тысяч фресок, 4 тысячи мозаик, 20 тысяч барельефов, 12 скульптурных групп до 12 метров высотой, 170 скульптур – до 6 метров и так далее.

Ко внешнему оформлению дворца привлекли и лучших художников, в частности потомственного иконописца Павла Корина. Ему поручили работу над монументальным мозаичным фризом «Марш в будущее», колоссальным по своим размерам. А 10 сентября 1937 года Корин записал в своем дневнике: «Все мои вещи из экспозиции в Третьяковской галерее сняты. На днях сняли и портрет Горького. Дали бы мне люди в зрелом возрасте сделать то, что мне предназначено сделать!» Что имеет в виду под своим предназначением Корин? Уж конечно, не «Марш в будущее», о работе над которым бойко рассказывали советские газеты. Главной картиной художника стала так и не законченная им «Русь уходящая. Реквием». При советской власти она и не могла быть закончена. Более того, впервые во всей полноте результаты работы Корина над этой картиной были показаны в Третьяковской галерее лишь в 1993 году!

Проявившаяся в работе над дворцовым фризом двойственность положения Павла Корина выразилась в том, что свойственные его творческой манере патетическая тональность и гигантомания оказались востребованными официальной идеологией. Его творчество, как это ни странно, вписывалось в социалистический реализм. Корин – один из немногих советских художников, привлеченных к оформлению послевоенных станций метро, ставших олицетворением триумфа победителей. Но вместе с тем в «Марше в будущее» символика мифов соцреализма доводится автором до некой парадоксальной кульминации. Корин весьма канонически разрабатывает тему «светлого пути». Мотив победного шествия дан у него в максимальной смысловой определенности, однако вся гуманистическая подоплека, изначально искренний утопизм соответствующих образных представлений теперь поглощаются крайней гипертрофией внешнего выражения. Поступь обнаженных гигантов с экстатически поднятыми руками выглядит подобием устрашающего обряда языческих инициаций, не оставляя даже самого малого места наивной улыбке веры в человеческое блаженство каждого. Павел Корин как бы останавливает своих зрителей непосредственно у критической черты, за которой – очевидный крах советского мифа.

Однако война нарушила планы архитекторов и художников. В 1941 году строительство дворца было приостановлено и уже не возобновлялось. Работа же над проектом Дворца Советов (на бумаге) продолжалась. Находившийся в эвакуации Борис Иофан также не сидел сложа руки: он занялся проектированием Дворца Советов, но уже не для Москвы, а для тылового Свердловска. Не раз и не два писал он Сталину после 1945 года с надеждой о продолжении строительства. Но ответа на свои просьбы не получал. Почему же все-таки не был построен Дворец Советов? Какие только причины не называют! Самая простая, конечно, – вредительство. Затем – плохие геологические условия и невозможность маскировки столь высокого здания в случае новой войны… «Отказ от возобновления строительства Дворца Советов вызывался необходимостью направления средств и ресурсов на восстановление пострадавших от войны предприятий и населенных пунктов. Кроме того, внимательное изучение проекта показало, что для должного обзора Дворца Советов, увенчанного стометровой скульптурой Ленина, пришлось бы снести ряд густонаселенных и благоустроенных кварталов, прилегающих к сооружению». Бывший начальник Управления Дворца Советов А. Комаровский писал это в 1972 году.

Есть и более интересная версия: «Главное сооружение главного города должно обладать слишком высокими совершенствами, чтобы их можно было воплотить в реальном сооружении, это сооружение должно оставаться недостижимым идеалом и тем самым переходить на иной уровень» (В. Паперный, «Культура-2», 2006). Но, кажется, реальная причина в другом. Дело в том, что Советский Союз до и после войны – это два разных государства. До 1941 года возведение дворца преследовало цель мирными средствами доказать всему человечеству (в основном, капиталистическому), что только в социалистическом государстве возможно осуществление самых небывалых, несбыточных идей, в том числе и построения рая на Земле – и в этом сила такого государства. Одна из таких сказочных затей уже была осуществлена – прокладка метро. Зарубежные метростроители приезжали из Лондона, Парижа, Нью-Йорка и говорили: при такой сложнейшей геологии строить метро нельзя. А советские люди взяли и построили, и не просто метро, а подземные дворцы. Теперь предстояло возвести чудо-дворец на земле, невзирая на огромные расходы, и людские, и материальные, потому что нет таких крепостей, которые не могут взять большевики. Если бы не война, дворец был бы построен.

После войны возникла иная ситуация. Превосходство советской, сталинской системы было достигнуто военными средствами, более действенными. СССР стал самым сильным в мире государством, да еще и с атомной бомбой. Необходимость доказывания чего-либо отпала сама собой, а потому и дворец уже был ни к чему, тем более со статуей великого Ленина – ведь войну-то выиграл Сталин.

Долгое время вырытый гигантский котлован диаметром почти в полтораста метров был закрыт от любопытных глаз забором, пока наконец на месте взорванного храма в 1958–1960 годах не устроили открытый плавательный бассейн «Москва». Но идея Дворца Советов не была забыта. В 1957–1959 годах был проведен конкурс на проект нового дворца на Воробьевых горах, в процессе которого были отвергнуты идеи высотности, символической «перегруженности» архитектурных форм. Согласно новому архитектурному времени, дворец должен был быть результатом, с одной стороны, монументальных, а с другой – рациональных и конструктивно-строгих решений, с усилением выразительной роли простых, геометрически ясных объемов и с использованием новейших технических средств – большепролетных конструкций, сборного железобетонного каркаса, стекла и стеклопластика для целостного и пространственного решения интерьеров; среди победителей этого конкурса – творческий коллектив под руководством М. Г. Бархина, Я. Б. Белопольского, Л. Н. Павлова, И. И. Ловейко.