Текст книги "Великие страхи прошлого"

Отныне на прежнем месте высится мраморная копия знаменитой статуи, поставленная там в 1910 году, а сам Давид, по словам Роллана, «задыхается в стенах музея». Его мраморный лик усеян ямками, как оспинками. Лишь искусная работа реставраторов, заделавших их, скрывает это неблагообразие. Но если подойти к статуе и внимательно всмотреться, можно увидеть заретушированные «ранки и язвочки».

Иной раз Давид получает новое ранение. Ему, победителю могучего Голиафа, страшны теперь даже тщедушные туристы. Несколько раз за свою бессмертную жизнь он терял правый мизинец ноги. С его левого века, словно слезинка, давно скатилась крупица мрамора. Наконец, в 1991 году какой-то вандал при помощи молотка отколол несколько кусочков мрамора от пальцев левой ноги Давида, прежде чем подоспели охранники.

Жизнь раздает свои зубодробительные удары даже мраморным истуканам. В случае с Давидом последствия их в основном устранены, но шрамы остаются на теле статуи.

Земной же стихии Давид боится, наверное, пуще огня. Ведь до сих пор он, отчаянный храбрец в своей легендарной жизни, с честью выдерживал все тяготы, но мощного землетрясения, уверены ученые, не перенесет. Удары стихии, словно пушечные ядра, ложатся то возле одного итальянского города, то возле другого. Когда-нибудь они достигнут Флоренции.

Воображение с гадливой услужливостью рисует картину: статуя резко кренится, падает на пол, разбивается на куски. Грозит Давиду и другая опасность: крыша Galleria dell’Accademia, Галереи Академии изящных искусств, где в специально построенной ротонде установлена статуя, может не выдержать подземных толчков и рухнуть, погребая под обломками бренный мировой шедевр.

Эта «другая опасность» подстерегает и картины старых мастеров, хранящиеся в музее Уффици, в том числе «Рождение Венеры» Сандро Боттичелли и «Благовещение» Леонардо да Винчи. Специалисты рекомендуют в будущем оградить хотя бы лучшие картины этой Галереи «коробами из пуленепробиваемого стекла», которые защитят их от обломков строительных конструкций в случае обрушения здания.

Кроме того, если во Флоренции произойдет землетрясение, оно может повредить и другие исторические памятники, например, Флорентийский собор, увенчанный громадным восьмигранным куполом работы Брунеллески (его диаметр – 45 метров), или Понте Веккьо, самый старый мост Флоренции, переброшенный через реку Арно в наиболее узком ее месте.

…История Давида тем страннее, что на его защиту требуется лишь часть тех средств, которые он сам же и «зарабатывал». В доковидные времена он постоянно собирал вокруг себя толпу зрителей. Каждый год более миллиона человек приходило полюбоваться им.

Давида, вообще, можно назвать «флорентийским кормильцем». В этом городе его изображения и статуэтки можно увидеть на каждом шагу, в любой сувенирной лавке: футболки и фартуки, магнитики и постеры, брелоки и часы, чашки и тарелки и многое-многое другое… Все-все-все с Да-да-да-да-да-видом! Иной раз кажется, что настоящая статуя Микеланджело здесь уже никому не нужна. Она только мешает торговле, отвлекает туристов, которые – с точки зрения коммерсантов – тратят время впустую, посещая музей, вместо того чтобы толкаться возле прилавков.

Справедливости ради скажем, что в случае с Давидом задача, стоящая перед спасателями, гораздо сложнее обычного. Все статуи, которые сегодня защищены при помощи антисейсмических платформ, значительно меньше скульптуры Давида или изготовлены из другого, более прочного материала (например, бронзы). Поэтому пока непонятно, каким должен быть постамент, чтобы защитить Давида, из чего его следует изготавливать.

Не ясно так же, как поведет себя статуя, если закрепить ее при помощи, скажем, металлических цапф. Не повредит ли ей это? Не ускорим ли мы падение статуи, использовав для ее защиты неподходящие средства?

Нужны тщательные расчеты, испытания. Все это займет много времени, коим беспечно разбрасываются сегодня.

К тому же защищать желательно не одну только статую, а весь музей. Что пользы от самого надежного постамента, если и впрямь не выдержит здание и всей тяжестью рухнет на Давида?

Подземная стихия не потерпит небрежного обращения с шедевром Ренессанса. Любая ошибка будет для Давида смерти подобна.

После серии небольших землетрясений, обрушившихся на окрестности Флоренции в последние годы, мировые СМИ сразу же принялись сообщать о том, что «Давиду скоро придет конец». Однако никто по-прежнему не спешит принимать меры для защиты знаменитой статуи.

Похоже, что в стране, чуть ли не каждый год, сотрясаемой подземными толчками, к угрозе землетрясения относятся так же, как власти Москвы – к приходам зимы, к скорым снегопадам: «Неужели это когда-нибудь произойдет?»

Карты Меркатора

Одним из титанов Возрождения был и Гэрард Меркатор (1512–1594), самый известный картограф Нового времени. Его метод изображения земной поверхности, увековеченный в созданных им картах и глобусах, совершил настоящую революцию в географической науке. Однако хитроумные приемы, использованные им, исказили подлинный облик планеты для многих поколений людей. Благодаря этим приемам вся Европа вообще и Россия в частности выглядят на географических картах гораздо внушительнее, чем на самом деле.

Старинные карты давно стали антикварными раритетами. Время изрядно перекрасило их. Пожелтели озера и океаны, потускнели континенты, поблекли надписи, очертания рек стали теряться на просторах выцветшей бумаги. Но все это не умаляет их красоты. Мастера, создававшие их, кажутся нам равными Богу, который некогда творил всякую тварь живую и давал ей имя. Вот и они творили образ мира, в котором мы живем. Они оживляли первозданный хаос пространства, населяли его – как зоологический сад диковинными зверями – могучими фигурами материков, рассыпавшейся стаей стран, змеями рек и перелетающими над сушей, словно птицы, полосками гор.

Одним из этих творцов, самым известным, был Меркатор. Он в числе первых понял, насколько важны для людей карты.

Родился знаменитый картограф 5 марта 1512 года во Фландрии, в городке Рупельмонде (сегодня в этом бельгийском местечке, получившем статус города еще в XIV веке, проживает лишь около трех тысяч человек). Имя, полученное им при рождении, было Герард Кремер (впоследствии он выберет себе латинизированное имя «Меркатор»).

Кремер рос в очень неспокойное время. Мир менялся тогда на глазах. Европа бурлила. Она была потрясена до самых основ религиозной реформой, начатой Мартином Лютером.

Обновлялась религия, иным становился облик Земли. На протяжении многих веков на географических картах покоились три части света: Европа, Африка, Азия. В центре земного мира – вернее в центре мироздания – пребывал священный город Иерусалим. Вся Вселенная обращалась вокруг него, вокруг своей центральной точки.

Теперь картина мира вдруг преобразилась. Пока Кремер рос, великий астроном Николай Коперник работал над своим бессмертным произведением «О вращениях небесных сфер». По его воле, подкрепленной математическим расчетом, Солнце «остановилось», а Земля стала вращаться вокруг него, наряду с известными тогда планетами.

За двадцать лет до рождения Кремера испанский мореплаватель Христофор Колумб выбрал необычный маршрут для плавания в Индию. В итоге его корабли в 1492 году прибыли в Америку.

Кремеру не исполнилось еще и десяти лет, когда испанская экспедиция (большую часть пути ее возглавлял Фернан Магеллан) совершила кругосветное плавание.

Так за каких-то полвека мир стал совершенно иным – не тем, каким его представляли себе античные и средневековые ученые. Кремер жил в эпоху, когда мироздание буквально выламывалось из отведенных ему рамок. Образ Земли, увековеченный на средневековых картах, внезапно стал стремительно разрастаться. Появлялись все новые острова, обширные страны, которым не было места в прежней – казалось бы, установленной Богом, – системе координат. За эти полвека мир увеличился вдвое.

Итак, после плаваний Христофора Колумба, Бартоломеу Диаша, Васко да Гама, Фернана Магеллана географическая наука полностью преобразилась. Основа основ средневековой учености, «Руководство по географии» в восьми книгах Клавдия Птолемея (ок. 100–180), безнадежно устарела. Словно до сих пор человек смотрел в узкую щелочку и все, что мог в нее разглядеть, считал образом нашей планеты. Теперь эта прорезь, звавшаяся окном в мир, внезапно раздвинулась до предела. Вся Земля открылась людям, совершившим кругосветное путешествие, и много диковинного явлено было тогда восторженным наблюдателям. Все эти новые чудеса Земли предстояло описать – и точно нанести на карту.

Мир ждал нового Птолемея. В астрономии им стал Николай Коперник, в географии – Меркатор. Он стал великим картографом потому, что сумел в рамках географической карты уместить весь неведомый, только что открывшийся человеку мир. Рядом со Старым Светом на ней возник Новый Свет.

Детство его было таким же сложным, как цель, которой он задался. Мало кто мог подумать, глядя на малыша, сына сапожника Кремера, что его ждет большое будущее. Однако после ранней смерти отца о Герарде позаботился его богатый родственник. Благодаря ему мальчик смог посещать занятия в школе при религиозной общине, носившей название «Братство общей жизни». Здесь он не только обрел глубокие познания в латинском языке (без этого нельзя было изучить ни одну науку), но и стал глубоко религиозным человеком. Всю жизнь он истово верил в Бога, сотворившего этот прекрасный мир и все его чудеса.

В 18 лет он поступил в Лувенский (Левенский) университет, чтобы изучать богословие, философию и математику. По примеру многих ученых людей того времени он изменил фамилию на латинский манер. Получилось Gerardus Mercator Rupelmundanus, Герард Меркатор (лат. «торговец») Рупельмонд.

В университете он пробыл, впрочем, недолго, покинув его через два года (по-видимому, из-за нехватки денег). Однако карьере это не помешало. «Со времен юности география была важнейшим моим объектом изучения», – признавался он впоследствии.

Изучения – и заработка. Мореплавателям, купцам, политикам нужны были точные карты мира, изменившегося у них на глазах. Сверяться с ошибочными картами Птолемея было пустой тратой времени, денег, а то и жизни. На карты был спрос. И тот, кто их предлагал, безусловно, мог прокормить себя и свою семью. Изготавливать карты и глобусы – вот какое будущее выбрал себе Меркатор, человек, столь же охочий до знаний, сколь и предприимчивый.

Вскоре он стал известен как картограф и изготовитель астрономических инструментов. Спрос на его работу имелся прежде всего в богатом торговом городе, лежавшем по соседству, – Антверпене.

В гавани Антверпена стояли сотни кораблей. Сюда регулярно прибывали моряки, купцы, ученые, вернувшиеся из дальних странствий. Здесь же находилась крупнейшая в Центральной Европе типография. В Антверпене можно было собрать – из устных рассказов или книг – сведения о любой далекой стране. Вся эта информация очень пригодилась Меркатору в работе над его картами. По рассказам мореплавателей и других путешественников он принялся создавать обновленный образ мира.

Уже в двадцать пять лет, в 1537 году, он опубликовал свой первый труд – историческую карту Святой земли. Она сразу принесла ему популярность. Эта настенная карта, состоявшая из шести листов, стала, по меркам того времени, бестселлером. Она пользовалась неизменным спросом на протяжении десятилетий.

Год спустя он издал свою первую карту мира в двойной сердцевидной проекции. Напоминала она, на наш взгляд, огромную открытку. На двух ее листах были изображены Северное и Южное полушария Земли.

Она стала первой картой мира, где название «AMERICAE», «Америка», было отнесено к обеим половинам Нового Света. Меркатор поместил его на изображение и Северной, и Южной Америки. Этим нововведением он завершил спор, длившийся десятилетиями.

Как известно, первые испанцы, достигнувшие берегов Нового Света, считали, что прибыли либо к азиатским островам, либо к азиатскому побережью, а значит, находятся невдалеке от вожделенной Индии. Даже кругосветное плавание Магеллана хоть и «основательно поколебало, но не уничтожило убеждения его современников, что страны, открытые Колумбом, Веспуччи, Каботом и другими мореплавателями, расположены в Азии», писал немецкий историк географии Рихард Хенниг в книге «Неведомые земли» (т. 4, гл. 196; рус. изд. 1962). Уже в 1521 году «возникло другое нелепое представление, будто новые страны в океане – это огромный полуостров, простирающийся от северной оконечности Восточной Азии» (Р. Хенниг, т. 4, гл. 196). Именно так Америку стали изображать на тогдашних картах.

Однако Меркатор решительно порвал с этой традицией. На той же двойной карте 1538 года его Америка как с севера, так и с юга отделена от Старого Света, являя собой отдельный континент, затерянный «среди моря-океана». Можно добавить, что с появлением этой карты никакое другое название для обоих континентов Нового Света уже не употребляется. Вот так эта громадная страна, протянувшаяся от Северного полюса к Южному, страна, которая должна была «с полным правом называться “Колумбией”» (Ст. Цвейг. «Америго»), окончательно и бесповоротно стала «Америкой», увековечив имя Америго Веспуччи, человека, «который ничего не совершил», как полемично написал Стефан Цвейг.

В 1541 году Меркатор произвел настоящий фурор, изготовив лучший по тем временам глобус. Это был почти полуметровый шар (его диаметр составлял 41 сантиметр. – А.В.), весь изукрашенный изображениями земель, морей, рек, озер и испещренный надписями. Благодаря особенно тонкому и изящному шрифту Меркатору удалось уместить на поверхности глобуса множество информации. Это был подлинный «библио-глобус» (книга-глобус. – А.В.).

Впервые на нем были нанесены так называемые локсодромы – своего рода линии рекомендуемых морских маршрутов. Следуя этим наметкам, капитаны кораблей могли прокладывать курс в открытом море. Такой глобус мог сослужить отличную службу мореходам, отправлявшимся к далеким берегам Азии или Америки. (Впрочем, как выяснится позднее, моряки станут пользоваться прежде всего картами, а дорогие, громоздкие глобусы украсят дома богатых аристократов, будут предметами роскоши, а не навигационными приборами.)

Чтобы изготовить этот огромный глобус, Меркатор вырезал на медных досках дюжину географических карт – моментальные снимки современного ему мироздания, замкнутого в земной тверди. С этих гравировальных пластин были отпечатаны карты. Эти двенадцать листов пришли в наш мир, как апостолы, чтобы проповедовать, что есть Земля. Он наклеил их на модель земного шара, изготовленную из гипса и папье-маше. Наконец, закончив работу, он раскрасил глобус в разные цвета.

Следует добавить, что несколько лет спустя Меркатор сконструировал еще и звездный глобус. Отныне глобусы продавались только парами: звездный и земной. Эта практика так укоренилась, что вплоть до XIX века ни тот ни другой глобус нельзя было купить по отдельности.

Результаты работы прославленного мастера можно увидеть и сегодня, например в Дуйсбурге, в Музее культуры и истории города, где расположена так называемая Сокровищница Меркатора. Там в стеклянных витринах выставлены два глобуса – своего рода иконы того времени, когда Земля еще была полна тайн.

Меркатор открывал новое, жадно искал новое, и, рано или поздно, это должно было столкнуть его с теми, кто – в тот «бунташный век», век Реформации – упорно держался старого, отстаивал церковные догмы. Это должно было столкнуть его с руководителями католической церкви.

Так и произошло. В феврале 1544 года Меркатор по обвинению в ереси был брошен в тюрьму в замке Гравенстен.

Ересь его была такова. Он заново вычислил положение магнитного полюса и этим восстановил против себя церковных иерархов. Традиционно считалось, что магнитный полюс был утвержден Богом и недвижимо покоился на небесах. Меркатор, подобно Копернику, посягнул на небесную высь: один остановил Солнце и заставил Землю кружить возле него, другой низверг Северный магнитный полюс, сбросил его на Землю. Это было богохульство.

Однако Меркатору не пришлось, как впоследствии Галилею, отрекаться от своих слов. Если некоторые еретики в ту пору кончали жизнь на костре, то он семь месяцев спустя получил свободу. Этим он обязан был, наверное, вмешательству ряда влиятельных лиц – поклонников его творчества. Среди них был, например, ректор Лувенского университета, считавшегося тогда «оплотом католической веры».

Следующие восемь лет Меркатор оставался в Лувене, словно боясь отстать от своего могущественного покровителя. Лишь затем немолодой ученый вместе с женой и шестью детьми переехал в Дуйсбург – в ту пору ничем не примечательный город.

Как полагают биографы Меркатора, его привлекла атмосфера веротерпимости, царившая там. Местным властям было все равно, кто были их подданные – католики, протестанты или бывшие еретики, освобожденные «условнодосрочно». Возможно, Меркатора увлекло и то, что герцог Вильгельм V Богатый собрался открыть в Дуйсбурге университет. Знаменитый картограф рассчитывал получить там кафедру.

Однако у герцога провалилась затея с университетом, и Меркатору пришлось довольствоваться местом в гимназии, только что основанной в Дуйсбурге. Несколько лет он преподавал там математику и картографию. За это Вильгельм удостоил его звания «космограф герцога». Известно, что Меркатор гордился этим титулом. Он начертан и на его надгробном памятнике.

Переезжая в Дуйсбург, Меркатор, не в пример беднякам и бродягам, взял с собой «хитрый скарб» – множество орудий и материалов, нужных ему в работе, в том числе гравировальные пластины и измерительные инструменты.

На новом месте он быстро наладил производство карт и глобусов. В то время многие знатные люди со всей Европы мечтали заполучить глобусы и карты, изготовленные им. Хороший глобус тогда мог стоить – в пересчете на наши деньги – несколько десятков тысяч евро. Список клиентов Меркатора – это «Золотые страницы» XVI века. Крупные купцы, кардиналы, епископы – все они покупали его продукцию. Даже император Священной Римской империи Карл V, сам любитель астрономии и натурфилософии, заказывал у него астрономические приборы.

Впоследствии новый император Максимилиан II гарантировал Меркатору защиту авторских прав на его работы. Если кто-либо тайно копировал его карты, или перерисовывал, или перепечатывал их, тот присуждался к уплате штрафа в «20 марок золотом».

В Дуйсбурге, в тихом провинциальном городке, Меркатор обрел покой, так нужный ему для работы. Здесь он создал самые знаменитые свои карты. В 1554 году была завершена настенная карта Европы, состоявшая из 15 листов. Впервые на ней было точно передано взаимное положение европейских стран. На протяжении полутора столетий она служила образцом для картографов Европы.

В 1569 году появилась карта мира Меркатора, состоявшая из 21 листа. Общие ее размеры достигали 134 х 212 сантиметров. Нельзя было слыть ученым человеком и не знать этого шедевра, показывавшего мир таким, каков он есть. Впервые в этой работе была последовательно применена так называемая проекция Меркатора.

«Ad usum navigantium» («Для нужд мореплавания») – заголовок карты сообщал, кому в первую очередь она была адресована: «Новое и переработанное описание мира, лучше всего приспособленное для нужд мореплавания». Целью Меркатора было дать морякам, плывущим среди неведомых, бескрайних вод, четкие ориентиры – образы тех морей и океанов, по которым они стремят свой путь.

Так и вышло. Эта карта совершила революцию в морском судоходстве. Тогда, в XVI веке, в эпоху Великих географических открытий, европейские мореплаватели уже не боязливо, как прежде, до Колумба и Васко да Гама, а деловито, сноровисто плавали из Европы в самые дальние уголки земного шара. Теперь уже важно было знать, не куда они плывут (белые пятна материков получили наконец четкие береговые очертания), а как быстрее добраться в ту или иную точку Земли, в ту или иную европейскую колонию. Каким маршрутом лучше следовать, например, из Европы в Америку или из Европы в Индию?

Маршруты нужно пролагать по карте, предельно точно изображающей земной шар. Но в том-то и дело, что «шар»! Как спроецировать на плоский лист бумаги поверхность земного шара с наименьшими искажениями?

Поясним это на примере, понятном каждому. Возьмем яйцо. Пусть оно заменяет нам земной шар, а его скорлупа уподобится поверхности нашей планеты. Очистим яйцо от скорлупы и попытаемся разложить ее на столе так, чтобы по ней можно было судить о том, как выглядит яйцо. Бессмысленная задача! На плоскости стола будут лежать отдельные, особливые скорлупки, не соединимые друг с другом, разделенные широкими просветами.

Такого рода проблема ждала и картографов раннего Нового времени. Они могли довольно точно изображать отдельные области Земли, но, составленные вместе, эти фрагменты рождали неправдоподобную картину. Расстояния между отдаленными районами планеты значительно изменялись, путая в расчетах мореплавателей и купцов.

Мир искажался, втиснутый в рамки плоской картины. Нужно было найти способ свести неточности к разумному минимуму.

Это казалось невозможным, но Меркатор нашел неожиданно простое, гениальное решение. Он растянул все изображение земного шара от полюса до полюса так, чтобы меридианы были теперь параллельны друг другу, тогда как параллели располагались перпендикулярно им. Он посчитал «малым злом», точнее «пустячной ошибкой», то, что расстояния между параллелями на его карте возрастали по мере приближения к полюсам.

Эта ошибка ведь не отменяла главного. Да, карта Меркатора содержала, как и любая карта, значительные искажения, но они были сосредоточены в тех районах земного шара, куда обычно не заходят корабли, – в приполярных областях. Зато те части карты, что особенно интересовали мореходов – экваториальные и субэкваториальные области, – были выполнены им с невиданной прежде достоверностью. Ему все-таки удалось воспроизвести искривленную земную поверхность на листе карты. Меркатор был первым, кто наилучшим образом решил эту математическую задачу, что была сродни квадратуре круга.

Комментируя прием, использованный Меркатором, лауреат Нобелевской премии по физике, американский ученый Фрэнк Вильчек даже это «малое зло» не считает ошибкой: «… Карта на первый взгляд создает искаженное впечатление: полярные области кажутся гораздо большими, чем они есть на самом деле. Однако сетка позволяет вам определить расстояния правильно. В полярных областях вы должны использовать линейки большего размера!» («Тонкая физика», гл. 8; рус. изд. 2017).

Хитрый прием, примененный картографом, получил название «проекция Меркатора». Эта равноугольная цилиндрическая проекция, еще и поныне используемая в картографии, обессмертила его имя – и избавила мореходов от стольких всегдашних забот. Теперь, прокладывая курс корабля, плывущего из пункта А в пункт В, можно было взять линейку, приложить ее к карте и провести этот отрезок маршрута. Эта прямая линия изображала траекторию корабля, идущего с неизменным положением стрелки компаса относительно шкалы. Оставалось лишь, придерживаясь курса, плыть до ближайшей цели – пункта В.

На это обращают внимание и современные историки науки. «И хотя карта Меркатора растягивала и сжимала реальные расстояния, углы между кривыми сохранялись правильные, то есть на карте они были такими же, как и на земной поверхности, – пишет соавтор Стивена Хокинга, американский физик Леонард Млодинов в книге «Евклидово окно» (рус. изд. 2014). – Это важно, поскольку самый простой курс для кормчего – двигаться под фиксированным углом к северу, по указанию стрелки компаса».

Общий тираж карты мира 1569 года достиг примерно трехсот экземпляров. Сегодня некоторые российские издательства выпускают книги подобным – средневековым – тиражом. (Разумеется, нельзя сравнивать единственную во всей Европе карту, у которой поначалу нашлись лишь три сотни богатых заказчиков, и рядовую книгу, одну в череде других, издаваемых сегодня, и все-таки приметы Средневековья, упадка, надвигающегося мракобесия угадываются в этих пересыхающих, как ручеек в пустыне, жалких цифрах.)

Сегодня, когда мы вглядываемся в эту карту Меркатора, нас не может не поражать точность, с какой он уже тогда, пять столетий назад, изобразил Землю. И это при том, что сведения, коими он располагал, были скудными.

Еще хорошо, что его известность стала его научным капиталом. Многие морские капитаны, пользовавшиеся его картами и прежде, спешили теперь сообщить ему, где именно на Востоке лежат Острова пряностей или где на Западе, в дебрях американских лесов, может скрываться вожделенная страна золота – Эльдорадо. Ему пересылали отчеты испанских и португальских мореплавателей, новейшие географические карты, изданные в разных странах Европы, а также рукописи с рассказами античных путешественников. Все годилось в работу: и записи, оставшиеся от экспедиции Магеллана, и полусказочные рассказы купца Марко Поло. Из скупых фактов и красочных грез он искусно готовил свою «карту правды».

Разумеется, тут не могло обойтись без погрешностей. Чужие фантазии, претендовавшие на подлинность, и даже факты, перемаранные чьими-то путаными россказнями, добавляли работам Меркатора то, без чего нельзя помыслить старинные карты – долю неправдоподобия, фантастичности. Красны эти карты не только яркими орнаментами из белых пятен, разбежавшихся по планете, но и милым вздором, к ним примешавшимся. Не исключение и карты Меркатора.

Так, на юго-западной оконечности Южной Америки ошибочно появился обширный залив, вдающийся в материк. Современные исследователи объясняют эту неточность так: в распоряжении Меркатора имелся отчет испанских моряков, которые, миновав Магелланов пролив, определяли местонахождение кораблей по тому, как располагалось Солнце в полуденный час. Однако испанцы не учли, что в Южном полушарии Солнце в полдень находится на севере. Как следствие, они перепутали, где – восток, а где – запад. Поменяли их местами.

Изображая окрестности Северного полюса, нафантазировал сам Меркатор. Ему не хватало надежных сведений, а потому он предположил, что там есть суша. В итоге полюс у него окружают четыре крупных и 19 мелких островов.

В одном из рассказов Эдгар По так описывал образ Северного Ледовитого океана у Меркатора: «… Океан представлен в виде четырех потоков, устремляющихся в (северный) Полярный залив, где его должны поглотить недра земли, тогда как самый полюс представлен в виде черной скалы, вздымающейся на огромную высоту» («Рукопись, найденная в бутылке»).

При этом Северо-Восточный и Северо-Западный проходы Меркатор оставил свободными. Он был уверен, что в полярных морях можно плавать. В 1580 году при его поддержке даже была снаряжена экспедиция, которой предстояло отыскать Северо-Восточный проход. Возглавили ее бывалые английские моряки Артур Пит и Чарльз Джекмен. Им удалось дойти до Карского моря, пока их не остановили льды. Толща оных была неестественно мощна, словно знаменовала, что за пределами известных стран нет места обыденному.

Неестественны были и размеры отдельных областей суши на его картах. Например, Гренландия выглядела такой же большой, как Африка, хотя в действительности она в 14 раз меньше африканского континента. Швеция оказалась в три раза больше Индии (на самом деле в семь раз меньше). Разумеется, вся Европа на картах Меркатора смотрелась гораздо внушительнее за счет «оптического обмана», который создавался выбранной им проекцией. Американский геополитик Роберт Каплан назвал эту особенность его карт «латентным империализмом» («Месть географии», гл. 2; рус. изд. 2015).

К слову, впоследствии эту особенность карт Меркатора действительно стали использовать в политических целях. Британский историк Пирс Брендон в книге «Упадок и разрушение Британской империи» (гл. 4; рус. изд. 2010) упоминает, что британские «картографы, пользуясь меркаторской проекцией, увеличивали размеры Соединенного Королевства».