Текст книги "Шанс. Оптимистическая повесть-комедия о футболе"

Начальник цеха Саныч, крупный мужчина с золотыми зубами и мутным взглядом, тщательно допил водку из личного гранёного стакана, вытер его о край простыни и по-свойски хлопнул Цветного Олигарха по влажному плечу.

– Это у твоей тёщи, что ли, путёвки-то горят? Её контора вроде туристами в нашем городе занимается, а?

Капитану пришлось даже возмутиться:

– Да пошёл ты! Тоже мне, разведчик, Штирлиц хренов!

Мгновения мира и счастья положено всячески ценить и дорожить ими.

Сантехник Моржансон, не желая эскалации конфликта, вскинул руку в дружеском тосте:

– Мужики, хорош базарить! Молодой, наливай давай. Все за?! Димка, а ты водку будешь?

Дима вздохнул полной грудью:

– Водку? Буду.

Детали исторической сделки в этот момент были по-прежнему важны только для одной из высоких сторон.

Выпили, похрустели огурчиками, и Цветной Олигарх деловито подсел к Диме.

– Так, это… Слышь, Димон, как вернёмся с югов-то, я твою машину две недели держу, потом крендель этот её забирает. Хватит тебе времени, ну, с деньгами-то определиться? Подписываешься?

Пришло время свободно дышать, и Дима наслаждался дыханием.

– Конечно! Мне в пятницу должны ответ дать по прошлым ещё двум вагонам. Не, гарантирую, всё в норме, деньги к сроку будут!

Беседа становилась приятной.

Заботливый семьянин Инженер Сняток счёл возможным потревожить друга.

– А Анке-то что дома скажешь?

Дима не ответил, мимически скривился, залпом опрокинул ещё одну рюмку, махнул рукой.

Молодой легкомысленно ему посоветовал, по юной ещё привычке:

– Соври, что машина сломалась, в ремонт ненадолго отдал…

– Не.

Дима поиграл желваками.

– Нет, скажу правду. Она у меня такая… Она поймёт. Простит.

Атмосфера в предбаннике наконец-то стала полностью доброжелательной.

Мужики начали с оживлением, дружно и бескомпромиссно хохотать, обниматься, легко и шумно разговаривать.

Понимая, что он уже полностью в командном бизнесе, Молодой слегка дёрнул Цветного Олигарха за край простыни:

– А денег-то нам на эти Карибские острова хватит? Ведь это же даль какая, реально! Почти Ямайка?!

И даже посчитал возможным инициативно выступить перед коллективом:

– Может, мужики, мы обнажёнными сейчас сфотографируемся и сделаем календари с нашей командой?! Я их по бешеным ценам, рублей по пятьдесят, распродам знакомым девчонкам в текстильном техникуме!

Шутку оценили, одобрительно захохотали.

Градус всеобщего братства и равенства неожиданно понизил резонным вопросом Охранник Разъянбаев. Все последние минуты общения в предбаннике он сидел молча, размышляя над интересным предложением своего футбольного капитана, вертел в руках резиночку стареньких очков, вздыхал и вот…

Охранник Разъянбаев задумчиво спросил у всех и ни у кого конкретно:

– А паспорт? Ведь там заграничный нужен, да? Как же в самолёте без паспорта-то? У меня такого и нет…

– Ха.

Молодой энергично почесал мокрый нос:

– И у меня нет…

Вслед за ними честно признался, как учили его признаваться с раннего детства родители, и Педагог:

– У меня тоже нет заграничного паспорта.

Громкие разговоры стихли.

Наступила тягостная, как перед массовым уничтожением вдруг ставших ненужными лабораторных мышей, тишина.

Стало стыдно. Но вокруг были только свои.

Гудком речного парохода, надувшись щеками и покраснев от страшного возмущения, загудел Цветной Олигарх. Задрожали стены предбанника, замерцал свет лампочек накаливания. В совсем даже не соседнем женском помывочном отделении завизжала далёкая дама.

Капитан команды орал и топал босыми ногами одновременно. В эти мгновения он был уже совсем не в образе сенатора.

– Лохи колхозные! Чем раньше-то думали?! Задницами?!

Рассматривая неудавшуюся жизнь через остатки алкоголя в своей рюмке, Священник меланхолично заметил:

– Так ведь они же нам раньше-то без надобности…

Все остальные молчали. Думали некоторые. Другие просто ждали правильного спасительного приказа и сигнала к действию.

Пароход с его гудком скрылся за поворотом. Цветной Олигарх умолк, моргнул и сплюнул по-пацански через зуб.

– Ладно… Тёщу припашу, заставлю её восполнить нехватку загранпаспортов для нашей футбольной команды как можно быстрее. Иначе уволю к чёртовой матери! Напугаю ещё, что разведусь со своей.

Охранник Разъянбаев продолжил терзать очковую резинку.

– Мне паспорт не дадут – я ведь секретную часть охраняю…

Юность жизнерадостна везде и всегда, грустить по-настоящему она не умеет.

Молодой фыркнул, абсолютно не желая никого обидеть, и расхохотался:

– Какие у тебя там секреты – одни паровозы ржавые в тупике!

Охранник упрямо пытался вспоминать в уме пункты данной им когда-то давно, ещё в прошлом веке, подписки о неразглашении.

– Всё равно, не выпустят меня за границу…

Практичный Таксист попытался выручить коллегу реальным советом:

– Дак ты возьми на время документ у братана своего! Он же ведь дальнобойщик, загранпаспорт-то всяко у него есть.

– Не пойдёт. У моего брата усы. Чёрные. На фотографиях и везде… И ещё он негров не любит.

Не раз за этот день убедившись в действенной силе своего уверенного, громкого голоса, Цветной Олигарх счёл возможным аккуратно рявкнуть и по данному поводу:

– Тогда с сегодняшнего дня прекращай себе морду брить! И не ной.

Ощутив личными вкусовыми рецепторами конец трудной дискуссии, немногословный Саныч деловито принялся без спросу разливать водку по рюмкам друзей. Остатками он, конечно же, наполнил и свой легендарный гранёный стакан.

– Всё порешали? Тогда пора и поужинать. Вздрогнули!

Поводы пить и говорить вскоре закончились вместе с напитками.

Мужики начали собираться, одеваться, причёсываться.

Сантехник Моржансон не скрывал счастливой улыбки.

– Попробую там, на тропическом острове, с иностранной женщиной, с негритянкой, отношения заиметь. Ещё ни разу в моей жизни такого факта не случалось!

Не в силах вывернуть один из своих чистых сменных носков правильным образом, Таксист вспотел и отреагировал на слова лукавого Моржансона не очень внимательно:

– А в прошлом году кто у тебя почти месяц гостил? Тёмненькая такая, в платочке?

– Не, то малярша была! Таджики осенью на городском Доме культуры работали, фасад красили.

Таксист обулся, топнул об пол ногой, даже полюбовался ею.

– Ну, вот видишь, почти негритянка.

Сантехник Моржансон в ответ хмыкнул:

– В нашем деле «почти» не считается.

И одним решительным движением застегнул ширинку.

Вполне уже одетый, пребывая в рубашке, в штанах и даже в галстуке, начальник цеха Саныч озабоченно принялся оглядывать пищевой мусор на столе, тревожно шевелил там руками смятые газеты, двигал пустые бутылки.

В конце концов он, окликаемый уже из-за входных дверей нетерпеливыми друзьями, всё-таки обнаружил в залежах рыбьей шелухи свой гранёный стакан, ласково осмотрел его на предмет возможных повреждений и спрятал в карман пиджака.

Счастливо улыбнулся.

Прошли не то чтобы длительные годы, но несколько беспокойных дней…

Старенький микроавтобус мчался по зимней дороге.

Светило яркое низкое солнце, пассажиры транспортного средства явно наслаждались громкой традиционной музыкой.

Сосредоточенно сохраняя в одной огромной лапе руль, другой ладонью Таксист бросал в себя крупные подсолнечные семечки, при этом вполне ответственно наблюдая за дорожной обстановкой, изредка даже поглядывая в зеркало заднего вида.

Остальные футбольные мужики всю дорогу, от самого дома, смеялись, почувствовав аромат настоящей свободы, неистово спорили по самым различным поводам и тут же благодушно соглашались с аргументами оппонентов.

Ответственный за безобразия Саныч молча, аккуратно и каждый раз на удивление своевременно разливал водку.

Вдохновлённые удивительными обстоятельствами, оторванные случайностью судьбы от корней, от забот, от мелких и нудных, как летние ночные комары, бытовых обстоятельств, мужики не обращали никакого внимания на то, что на полу бусика, в проходе, лежал огромный окровавленный мешок, из которого выглядывала поросячья нога.

Впрочем, мешок заботливо придерживал старичок с жёлтым батоном в руке, и поэтому он, мешок, никому не причинял неудобств.

Простоволосый Священник азартно, с искрой в глазах, доказывал Санычу истинную причину давней забавной истории.

– Не, дружище, не так всё было! Знакомый мой батюшка из Костромы рассказывал, что Ярцев-то, ну, когда наши тогда с Португалией играли, внезапно заболел животом, от переживаний. Вот он и убежал поэтому с поля-то…

Опьянённый с самого утра практически только романтикой предстоящего приключения, Охранник Разъянбаев, размахивая солёным огурцом, разговаривал с Димой:

– Сам посуди: охраняю я паровозы. Даже не знаю, за кого мне в таком случае болеть – за «Динамо» или за «Локомотив»?! Ты-то как думаешь?

На заднем сиденье микроавтобуса Молодой всё приставал и приставал к дремлющему Педагогу:

– Смотри, я мячик с собой взял! Почеканим на пляже!

И на это сообщение неугомонного почти ровесника Педагог ответил всё так же сонно и невнимательно:

– Отстань, надоел. У меня, как у Ярцева, от твоего футбола скоро истерика начнется…

Педагог дополнительно зевнул.

– И не вздумай только нашему Димону свой мячик показывать – убьёт. Мгновенно.

В транспортной тесноте микроавтобуса Инженер Сняток пытался демонстрировать Сантехнику Моржансону преимущества очень красивого рыболовного удилища.

– Это у нас на заводе такие секретные антенны делают, для космических целей! Чистый карбон! А мы из них – удочки! На, пощупай! Вещь. Я одну такую из брака для тестя выбрал – знаешь, каких он теперь сомов в омутах на Тавских озерах таскает?!

Сантехнику Моржансону скрытый смысл священного слова «тесть» был неведом, поэтому он был настроен предельно скептически и к рыбалке, и к родственным восторгам Инженера Снятка.

– В океане сомов нет. И карасей. Там акулы. Откусят тебе всё лишнее, чтобы дочек больше не строгал…

Инженер Сняток обиделся, но мельком, всего лишь на мгновение.

– Да, у меня только дочки. Но не вижу в этом ничего смешного! И не акул я на тропических островах ловить буду, а рыбу-марлина!

Впервые в жизни увиденное ими сложное техническое сооружение под названием «Аэропорт Шереметьево» мужиков, конечно, оглушило и ошеломило. Притих даже Молодой.

Дружной стайкой, ища в родных спинах и запахах защиту от огромного количества незнакомых и, несомненно, враждебно настроенных людей, в том числе и владеющих только иностранной речью, футболисты толпились у стойки досмотра.

Большой бородатый Таксист стоял в очереди весь в чёрном тулупе, бдительно не упуская из поля собственного зрения перекинутые через левое плечо зелёные пластмассовые ласты.

Чуть в стороне от него бодрился Сантехник Моржансон, сознательно демонстрируя столичным и прочим зарубежным неженкам преимущества здорового образа жизни. Несмотря на наличие зимних пейзажей за широкими окнами аэропорта, Сантехник пребывал в зале ожидания в свежеприобретённой перед выездом гавайской рубашке с короткими рукавами и в валенках. На шее Моржансона красовались два футбольных шарфа с надписями «Ростов» и «Кубань-2008».

Из кармана лисьей шубы начальника цеха Саныча нескромно выглядывало горлышко бутылки с какой-то прозрачной жидкостью.

В ожидании строгого авиационного досмотра Педагог ещё раз протёр глаза, встрепенулся, поправил свою актуальную причёску и обратил внимание на близкого в очереди Саныча:

– Слышь, Саныч, а спиртное-то с собой в самолет брать нельзя. Вот, смотри, объявление какое строгое написано… В целях борьбы с терроризмом.

Начальник цеха только хмыкнул в ответ:

– Это и не спиртное совсем, это я сам гнал.

Педагог настаивал:

– Не пустят! Отнимут.

Саныч попытался не верить учёным словам:

– Даже чекушончик нельзя?!

Строгая молодая женщина, осуществлявшая досмотр их потока, профессионально чутко уловила смысл дискуссии друзей и отрицательно покачала головой.

Саныч не умел грустить вечно.

Одной рукой он протянул пограничнице паспорт, другой – поднёс к своему организму предварительно освобождённую от пробки бутылку и в три глотка, что было для него отнюдь не публичным фокусом, а весьма привычной процедурой, выпил самогон. После бережно опустил пустую ёмкость в карман своей шубы.

– Теперь – можно.

Не имея никакого опыта конспирации, даже внутрисемейного, Молодой, фыркая в ладошку, хохотал, разглядывая лицо Охранника Разъянбаева.

– Чего ты такого с усами-то себе придумал?! Чёрные, как у грузина! А сам весь рыжий! И в очках?!

– Тише ты, тихо… Вот, видишь, у брата на паспорте усы чёрные, супруга мне свою тушь для ресниц дома дала, я в туалете сейчас немного свои и подкрасил… А очки действительно нужно снять. На время. Ну, теперь как?

Цветной Олигарх, немного стесняясь соседства этой провинциальной, совсем не продвинутой в туристическом плане толпы, потел поодаль от своей команды. Он стоял в очереди монументально спокойно, опытно, с крупной борсеткой в руке, с ярко-жёлтым пластиковым чемоданом, в куртке «пилот» и в волчьей ушанке. Рядом с ним даже Педагог в своём угрожающе длинном чёрном кожаном плаще выглядел бедновато, временами убого.

Со стороны официальных досмотровых органов донеслось:

– Чья это сумка? С гантелями?

Сантехник Моржансон с блатным прищуром оглянулся на приятелей.

– Моя. А чего, чугунный спортинвентарь тоже из нашей временно бедной страны вывозить нельзя?

И добавил с пренебрежением, персонально в сторону друга, могучего Таксиста:

– Откуда у них там, в тропиках, гантели-то?! Они же тяжелей банана в жизни ничего в руках и не держали. А мне физическую форму нужно постоянно поддерживать.

Две женщины в форме склонились над экраном своего бдительного досмотрового прибора, в котором виднелся скелет огромного чемодана.

Крайне хозяйственный в силу занимаемой им ответственной должности начальник цеха Саныч, не дожидаясь ненужных в данном контексте вопросов, раздражённо ринулся в атаку сам:

– Чего уставились?! Жратва это! Да, много. Колбаса, консервы, хлеба пара буханок. Исключительно как закуска в дальнюю и трудную дорогу, ничего криминального.

Глава 8. Да, сэр, тренировка не состоялась…

А в это время в здании казарменного типа, расположенном на южном берегу тропического острова Антигуа, на ровно расставленных вдоль стен казённых кроватях ворочались и стонали негритянские юноши.

В помещении среди всё ещё разбросанных бутс, футболок, трусов и гетр валялись теперь и многочисленные рулоны туалетной бумаги.

Один из иностранных спортсменов, очень худенький негритёнок в футболке с номером «00», из последних сил стоял на коленях около висящего на стене телефонного аппарата, держа в руке большую чёрную трубку, и пытался одновременно вытирать испарину со лба и говорить по телефону. Говорил он слабо, с придыханием.

– Да, сэр. Тренировка не состоялась… Футбольная база закрыта. Нас всех тошнит.

Самолёт прогрохотал шасси по последним метрам бетонной полосы и взмыл в небо.

Огромный летающий киноконцертный зал под названием «Боинг-777» был полон. Обслуга проворно сновала по роскошному салону, девушки-стюардессы дежурно улыбались, привычно совершали свою работу и переглядывались, удивляясь такому изобилию странных пассажиров.

Несмотря на какие-то мелкие организационные нестыковки, мужики устроились практически все вместе, в одном углу.

Молодой восторженно вертел головой, оглядываясь по сторонам:

– Вот это сарай! Самолётище! Вот это я понимаю!

Самая несимпатичная из стюардесс торжественно пронесла в конец салона две раскладные колыбельки для грудничков.

Большинство пассажиров-европейцев отличались сезонной зимней бледностью.

В соседнем с Охранником и Таксистом ряду пыталась прочно устроиться на своём месте коренастая карибская домохозяйка с лицом моложавой Вупи Голдберг. Рядом с ней молчаливо вертелся в кресле маленький, сухонький старичок в тёплом поношенном пиджачке и в стоптанных башмачках. Чёрное сморщенное личико островитянина, похожего на уличного чистильщика обуви из зарубежных кинофильмов, блестело бусинками добрых глаз, он беспрестанно улыбался, пристально разглядывая соседей по самолёту.

Сохраняя самое дорогое, Инженер Сняток первым делом принялся бережно пристраивать свою суперудочку между кресел.

Невозмутимый фантазёр Саныч достал из внутренностей своей огромной шубы прозрачный полиэтиленовый пакетик, а из кармана – гранёный стакан. Подышал в стакан, заботливо протёр его рукавом.

– Кормилец…

Осталось только налить в стакан жидкость из пакета.

Радостный так удачно сложившимися обстоятельствами Саныч понемногу ворчал, но слабовато, скорее для приличия, исключительно для того, чтобы обозначить, что он и в этот раз обманул злодейку судьбу.

– Проносить нельзя, распивать нельзя… Ни хрена они со своими террористами так не справятся. А запас-то всегда должен быть! Зато теперь можно спокойно поужинать.

Саныч выпил амброзию, крякнул, поморщился, толкнул в плечо Священника:

– Батюшка, а ты граммульку для аппетита не примешь?

Мирно настроенный Священник не успел даже ответить земляку, как в салоне появилась огнедышащая тёмная фигура.

– Кто меня знает – всем привет! Я Большой Брат из Фамоус-Харбор на Антигуа! Я немного пьян, но у меня радость! Кто готов выпить со мной за мой счёт – подходите!

Огромный молодой негр в распахнутой рубашке пробирался между креслами.

– Я не хочу никому из вас мешать. Не пугайтесь! Я буду только немного пить и разговаривать с друзьями!

Тропический вариант явления народу передовика-комбайнера на танцах в сельском клубе никого не смутил. Даже Саныча.

На соседних креслах в среднем ряду продолжали обустраиваться Цветной Олигарх и Педагог.

– Слышь, Педагог, а чего это у меня здесь на табличке по-иностранному написано? Переводи давай.

Вырванному из привычных земных взаимоотношений и не чувствующему на нейтральной территории никаких ранее взятых на себя обязательств и статусных различий Педагогу захотелось пошалить. Он с неимоверным вниманием, шевеля губами и почёсывая в затылке, начал изучать короткую надпись на табличке и вслух зачитывать её якобы дословно переведённый текст:

– «На протяжении всего полёта запрещается пить, приставать к стюардессам, кричать «Вы все тут козлы!», «Урою!» и прочее…

Цветной Олигарх щёлкнул ремнём безопасности, отстёгивая его за ненадобностью, уютно пошевелился, устраивая свои тучные чресла.

– Заткнись, умник.

Впереди, через четыре ряда, начал орать и вскакивать ногами на кресло скандинавского вида ребёнок.

Самолёт ровно гудел, своим неизбежным керосиновым стоном подавляя все остальные человеческие звуки.

Молчаливый Дима хмуро смотрел в иллюминатор.

Те, кто ещё не спал, занимались туалетами. Множество красноречивых указателей в салоне предлагали справлять межконтинентальную нужду и в носу, и в корме самолёта… Подходы к ватерклозетам не прикрывались ни занавесками, ни ширмами. Высоко цивилизованные мужские и женские особи спокойно вклинивались в очередь, задумчиво мнущуюся около сортира, и на каждого человека, пока он не скрывался за вожделенными дверцами, с интересом глазела добрая половина самолета, добродушно угадывая и понимая при этом его самые сокровенные желания.

Потом незаметно пришло время обеда, и между креслами начали резво кататься продовольственные тележки.

На обед авиационным пилигримам были посланы замечательно горячий цыплёнок, салат и тоненький до прозрачности кусочек сёмги. Десерт в виде куска фруктового пирога предполагалось запивать витаминным напитком.

Санычу стало худо от таких диетических перспектив. Он перемигнулся с Таксистом, и бородатый разбойник мгновенно, без слов, понял затею своего давнего товарища.

Они синхронно поднялись со своих мест, одинаково, как отважные советские разведчики в тылу врага, прошагали в туалеты.

Возвращались с задания они так же дисциплинированно и гордо.

Никто, кроме уставшего от своей меланхолии и не спящего Димы, не заметил в недрах лисьей шубы одного из диверсантов две литровые бутыли туалетной воды. Розового цвета и зелёного.

Пользуя жареного цыплёнка в качестве закуски, Таксист и Саныч немедленно расправились с ароматными спиртосодержащими жидкостями со всей пролетарской беспощадностью, а затем, что было вполне объяснимо, начали потихоньку напевать русские народные песни. Потом одновременно заснули, одинаково блаженно улыбаясь во сне и одинаково периодически всхрапывая.

Сидящая напротив Димы молодая толстуха начала менять носки. Ничуть не смущаясь белокожих соплеменников, она переоделась в чистое, а прежние части своего туалета небрежно спрятала в роскошную золотистую сумочку.

Через некоторое время всех, кто бодрствовал, угостили кофе и чаем с крендельками, потом все ещё немного отдохнули.

Вскоре объявили скорый прилёт.

Лица весь рейс приветливых и милых девушек-стюардесс самым волшебным образом стали злыми и неприятными, когда перед посадкой они принялись собирать у пассажиров одноразовые дешёвенькие наушники и стеклянные стаканы.

Сантехник Моржансон не терпел насилия над своим организмом и тем более над своей неординарной, без сомнения, личностью. Поэтому, отметив куркульскую акцию иностранных стюардесс, он уверенно отправил внутрь своей спортивной сумки два наушника, синий авиационный плед с красными полосками и пару фирменных стаканов. Никакого внимания на бдительную стюардессу, которая несколько раз пробегала мимо, тупо и жадно заглядывая ему под ноги и даже за спину, Моржансон так и не обратил.

Крохотный аэропорт Сент-Джонс на острове Антигуа уже ждал своих русских гостей.

Огромный и тяжёлый «Боинг», по не очень оптимистичным прикидкам Охранника Разъянбаева, при посадке должен был обязательно пересечь маленький остров по диагонали и вынужденно остановиться где-нибудь в океанском прибое. Но обошлось. Приземлились буднично и спокойно.

Когда мужики по очереди, держась своих, вышли из самолёта, жара обволокла их прямо на трапе.

Широкие волны тёплого океанского ветра накатывали из-за ближних холмов, беспокоя высокие пальмовые деревья.

На улице, у скромного выхода из здания аэропорта, скопилось в ожидании работы множество микроавтобусов и неряшливых грузовичков.

Белые номера суетливых таксомоторов были заверены государственным гербом и лозунгом «Land of Sea and Sun».

Первым избавился от паралича изумлённого молчания образованный Педагог:

– Привет, земля моря и солнца!

С верхних ступенек трапа один из неприметных прежде пассажиров, старенький бородатый негр в соломенной шляпе, принялся активно и по-родственному платонически, чистосердечно махать встречающей его красивой стройной негритянке. Отвлекшись, старичок оступился, но Дима первым осознал опасность его возможного падения и бросился в привычно мощном футбольном прыжке на помощь аборигену.

Вовремя и бережно протянутая молодая рука пришлась как нельзя кстати.

После этого казуса модельной красоты негритянская девушка как-то уж очень внимательно посмотрела на красивого и сильного российского юношу.

Педагог вышел на трап в чёрном кожаном плаще.

Негритёнок-носильщик слишком поздно заметил фигуру в длинном вампирском одеянии, поэтому сильно вздрогнул и начал истово креститься.

Сантехник Моржансон тоже критически отнёсся к форме одежды Педагога.

– Жарко же, сваришься…

– Нет, мне матушка «молнию» для тёплого времени года сюда вот придумала. Я в самолёте подкладку отстегнул – удобная, оказывается, штука.

Медленно вертелись лопасти вентиляторов под потолком зала прилёта.

Капитан команды приказал всем выстроиться у выхода и произвёл уточняющую перекличку.

– Все. Все десять, по списку.

Рассеянно реагируя на фантастические пейзажи вокруг, Охранник Разъянбаев добавил в пространство:

– Десять ни фига не негритят…

Используя на практике преимущества когда-то бесплатно полученного отечественного образования, Педагог быстро договорился насчёт транспортировки команды, размахивая перед физиономиями местных водил приготовленной ещё дома бумажкой с названием забронированного отеля.

Пока старшие товарищи грузили в таксомотор вещи, Священник и Молодой принялись по очереди баловаться на местном тёплом асфальте привезённым издалека северным футбольным мячом.

Чуть в стороне, на официальной стоянке для автомобилей важных персон, Министр Спорта Антигуа, а именно он и был тем самым оступившимся на авиационном трапе темнокожим старичком, и его красавица Внучка привычно ловко устроились внутри поданного им «роллс-ройса».

С доброй улыбкой и даже с некоторым изумлением Министр Спорта отвлёкся через стекло на то, как ловко чеканил ногами, плечами и затылком мяч Молодой.

– Что это за люди, дедушка?

– Русские футболисты, милая. Я летел с ними из Лондона. Смотри, у того, с бородой, неплохой дриблинг…

Дребезжавший микроавтобус мчался по узкой дороге. Светило яркое солнце, за деревьями мелькал близкий океан.

Водитель, молодой негритёнок, лихо и с удовольствием крутил повороты на опасных спусках с холмов. Хриплое автобусное радио вовсю орало регги. Гадкий мальчишка, с любопытством отметив в зеркало заднего вида, что в его транспортное средство проникли исключительно белые пассажиры, добавил в динамики ещё пару десятков децибел.

Чёрные ручки, почти лапки, свободно и уверенно лежали на крохотном спортивном руле. Около мальчишки, в фанерном ящичке с мелочью и билетами, стояла недавно начатая бутылка тёмного пива.

После некоторого времени наблюдений за манерой вождения своего зарубежного коллеги Таксист начал заметно нервничать.

– Не, мужики, я с этого левостороннего движения фактически угораю! У меня башка уже кружится, я не смог бы так, как этот… воткнулся бы куда-нибудь на первом же повороте.

Вскоре рядом с дорогой, среди пожухлых пальм, возник образ маленького деревянного домика, на фасаде которого, для спокойствия особо сомневающихся, была нанесена крупная надпись «Hotel».

Автобус уехал.

Мужики, встав с вещами в ряд около покосившегося синего забора, дружно и траурно замолчали.

Больше всех был ошеломлён надругательством над недавно сформированным идеальным образом предстоящего им тропического отдыха Молодой. Он-то и резюмировал невысказанные мнения коллег:

– Явно не Тарасовка. Здесь удобств и на ползвезды не наберётся…

Саныч с размаху бросил на пыльную просёлочную дорогу свою лисью шубу, медленно в гневе повернулся к Цветному Олигарху.

– Куды народные деньги подевал, затейник?!

Но их футбольный капитан казался в этот момент растерянным не менее других.

– Тёща обещала, что всё будет включено… Растерзаю, как только вернёмся.

А практически в эти же самые минуты в величественном здании, расположенном в правительственном квартале Государства Антигуа, в центре города Сент-Джонс, что находился почти по соседству с домиком с надписью «Hotel», в роскошном кабинете Заместителя Министра Спорта Государства Антигуа Претендент разговаривал по телефону.

– Нет, нет – я подстраховался…

Продолжая любоваться отражениями своей фигуры в многочисленных мебельных зеркалах, Претендент достал из ящика стола сигару, изящно обрезал её и раскурил.

– Да, и судья полностью наш, и ещё есть кое-какие неплохие идеи…

С некоторой даже задумчивостью, оставив в покое телефонный аппарат, Претендент принялся неторопливо расхаживать по коврам кабинета.

В открытом ящике его письменного стола виднелись странные и нелепые, при такой-то должности владельца кабинета, вещи: огромный пистолет, белая вязаная шапочка с прорезями для глаз и белые перчатки.

Минула ночь отдыха на незнакомой земле…

С утра деревянная веранда отеля в джунглях уже была заполнена людьми, ищущими себя в этом мире.

Рано утомлённый обстоятельствами Саныч лежал в гамаке с закрытыми глазами, в руке у него прочно держался любимый гранёный стакан.

Сантехник Моржансон, сто шестьдесят пять сантиметров живого роста, если слегка приврать, статный и волосатый грудью, в узеньких плавках, интенсивно отжимался от дощатого пола, в промежутках между этими видами физических упражнений поднимая гантели.

А ещё Сантехник периодически чихал, вытирая нос большим клетчатым платком.

– Вот ведь зараза – на улице плюс тридцать пять, а я простудился! Сейчас медку бы липового, да с водочкой!

Инженер Сняток с рассвета занял скрипучее плетёное кресло в углу веранды, чтобы без помех и лишних советов снарядить своё адски удачливое в потенциале рыболовное удилище.

Дерзкий солнечный лучик прорвался сквозь массив пальмовых листьев и упал на безмятежное лицо начальника цеха. Саныч вроде как очнулся и, не открывая глаз, принялся лениво портить жизнь Инженеру Снятку.

– Инженер, а чего тебя Геной-то назвали? Несолидно же… Вроде каким-никаким руководителем числишься, а на самом деле – как из мультфильма.

Зная, что такое внимание – наветы, Инженер Сняток всё равно оставался рассудительным. Он продолжил привязывать большой крючок, со щелчком откусил от него излишек лески, затем повернулся в сторону гамака.

– Объясняю еще раз, для глупых и нетрезвых. Родители мои были, конечно, против… Но Геннадием звали моего деда, он партизанил в своё время заслуженно, на гармошке играл тоже здорово.

И вот этот самый дед отстроил после войны в Сморгони шикарный дом для всей своей семьи. Но условие поставил коварное: если первого внука не назовут в его честь, то дом он подарит местной школе. С целью создания музея легендарных партизан-подрывников… Мамаша поначалу в слёзы ударилась, потом согласилась. Вот так я и стал почти крокодилом. Ясно?

Раздалось топотанье лёгкой резиновой обуви, и на веранду с улицы вбежал Педагог, восторженный и весь в красных шортах.

– Ребята, я тут в огороде бананов нарвал! Держите! Бесплатные!

Оказавшийся первым в очереди Сантехник Моржансон неимоверно много откусил от добычи и немедленно неприятно сморщился.

– Грех-фрукт, тоже мне! Кислятина! Как последний огурец в столовке! А авокады эти ихние, вчерашние, вечерние – сплошная варёная картошка!

Педагог сморщился, нюхая воздух веранды, с пониманием посмотрел на стакан в руке вновь спящего коллеги и тихо поинтересовался у Сантехника:

– У Саныча чего сегодня в меню?

– А он с утра литр какой-то мутной ананасовки у гостиничного сторожа выменял. Часы за алкоголь отдал свои, «Командирские»…

На веранду зашла и транзитом, неспешно, направилась в гостевые номера пожилая горничная-негритянка с охапкой чистых простыней.

Инженер Сняток счёл возможным обратиться к Педагогу с дружеской просьбой.

– Послушай, а спроси у неё, где тут можно червей хороших для рыбалки накопать? Или опарышей достать?

Ни секунды не медля, Педагог ровным голосом сказал что-то горничной, после чего та в ужасе и возмущении всплеснула пухлыми руками, уронила чистейшие простыни на пол и стремительно убежала в ближайший пальмовый лес.

– Чего ты ей такое наплёл-то?!

Педагог был рассеян в ответе:

– Пытался узнать, где у них на острове покойника несвежего найти можно… С червяками.