Текст книги "Новые люди. Том 1"

Девушка смутилась под его пытливым взглядом и наклонилась над закипающим шоколадом.

– А что это за книга, в которую вы погрузились так глубоко? – спросил он.

– Это записки баронета Ренно. О путешествии через перешеек Гигантов. – Она поправила выбившуюся прядь волос, не поднимая глаз от сосуда на огне.

– Действительно интересная книга, – сказал Баррион, – только я думаю, что он там много насочинял, если только не все.

Ему хотелось, чтобы девушка опять посмотрела на него, но она была очень занята изготовлением напитка и слегка хмурила брови, помешивая ложечкой в медной емкости.

– Да, вы, может быть, и правы. Но это такой стиль… это не книга познаний. Скорее особая игра со словами, как поэзия древних, – объяснила она, извлекая из пакетика зернышко кориандра и окуная его на несколько мгновений в напиток.

– Вот. – Она перелила темную густую жидкость в глиняную кружечку и поставила перед ним на стойку. – Теперь вы можете восстановить ваши силы перед занятиями.

Девушка упорно продолжала избегать его взгляда.

– А как вас зовут, милая барышня? – спросил Баррион, делая скупой глоток. Он не хотел теперь спешить.

Она все-таки взглянула на него быстрым взглядом и, поколебавшись, произнесла:

– Марта.

– Марта, – повторил он, прислушиваясь к звуку имени. – Очень необычно. Никогда не слышал такого имени.

– А ваше имя? – спросила она, взяв в руки какую-то склянку со стеллажа.

– У меня как раз очень обычное имя – Баррион. Так звали многих предшественников в моем роду, и, может быть, вы знаете, что самым известным Баррионом в Восточном Пределе был Баррион Окаянный. Но вы не думайте, вместе с именем я не обязательно унаследовал все кровожадные черты его носителей.

Она кивнула и, явно не зная, что делать с баночкой в руке, поставила ее на подоконник.

За спиной звякнул колокольчик, и Баррион с сожалением поставил пустую кружечку на прилавок.

– Сколько я должен за спасение? – спросил он и покосился на входившую фигуру старика в шелковом зеленом плаще и жабо.

– Один серций или семь либр, – ответила девушка и торопливо продолжила, когда он полез в кармашек за монетами: – Но если сейчас вы не при деньгах, вы можете занести их позже. Я обычно всегда здесь по вечерам…

Она добавила это, коротко взглянув Барриону в глаза и краснея ушами.

На следующий день, когда солнце упало в залив Урбанта, Баррион в чистом, но скромном платье был на кривой Аптекарской улочке с новеньким серцием в руке.

Жизнь Фюргарта в столице пошла совсем по другой колее. Он стал неохотно выбираться на ночные приключения с братьями Исхорами и теперь чаще требовал от них сопровождения на соколиную охоту в Заповедный лес. Особенно по утрам.

Вечера он приберегал для посещения аптеки в Школярном квартале.

Марта оказалась очень начитанной девушкой, и, пока она была занята в лавке, им было о чем поговорить. А позже Марта открыла ему существование в Эдинси-Орте маленького театра, в котором не только ставили постановки по драмам Золотого века, но и дерзко исполняли пьесы новых, неизвестных в высшем свете авторов. Отсутствие богатого реквизита и декораций с лихвой компенсировалось страстью и преданностью лицедейству.

Маленький зал тонул в полутьме, и на узкой сцене, подсвеченной закопченными лампами, перед юношей и девушкой открывался совсем другой мир. Мир страстей, неожиданных убеждений и странных вопросов…

Все перевернулось в один миг, когда Баррион после визита к сестре в рассеянности забыл переменить платье и появился в аптеке в изящном реиндольском камзоле.

Радостные глаза Марты скользнули по фигуре юноши и запнулись на золотом льве, стягивающем концы его плаща. Улыбка медленно поблекла на ее губах, и она обратила свои серые глаза на посетительницу.

Деревенская женщина принесла на продажу корень электрума. Она бережно развернула на прилавке сосновую кору и отогнула артритным пальцем мох. На его зеленой подушке были уложены четыре тонких золотистых корешка.

– Лучший товар, – проговорила она, заискивающе заглядывая в глаза девушке. – Собирала собственноручно на этой луне до восхода солнца.

Марта бережно переложила корешки в чашечку весов и уравновесила их, положив на другую динарий, а затем один за другим четыре серция. Фюргарт заметил, что ее тонкие пальцы нервно подрагивают, и прикусил нижнюю губу.

– Но этого мало, – не согласилась торговка. – В этом цикле это последний урожай. Теперь только через двенадцать лет…

– Подождите. Я позову дядю, – сказала Марта и быстро вышла в резную дверцу между стеллажами.

Через короткое время вернулся пожилой аптекарь с согнутым к губе носом и занялся торговлей с женщиной. Он внимательно посмотрел на Фюргарта, словно видел его впервые, и учтиво поклонился. В итоге он доложил на весы еще два серция. Торговка не уступала и хотела два целых динария.

Марта не возвращалась. Фюргарт растерянно ходил по скрипучим полам и чувствовал, что совершил ошибку. Не сейчас, когда забыл сменить придворное платье, а раньше, когда позволил думать девушке, что он простой школяр.

– Чего изволите, высокородный лорд, – спросил аптекарь, разобравшись с торговкой и спрятав снадобье в один из ящичков. Он держал над раскрытым гроссбухом перо и старательно выводил буквы, не глядя на Барриона.

Баррион остановился и не нашелся, что сказать. Раньше старик благосклонно относился к его появлениям и со временем совсем перестал волноваться из-за поздних возвращений племянницы. Сейчас он разговаривал с ним неприятным голосом лавочника. Фюргарт шагнул к прилавку и завис над склоненной плешивой головой старика.

– Мне угодно горячего шоколада, – наконец громко сказал он.

– Простите, не держим для продажи, – искренне ответил аптекарь, блеснув стеклышками очков.

Баррион удивленно воззрился на него, резко развернулся и решительным шагом вышел из лавки. Колокольчик взвыл над дверью, когда он сердито спускался по ступеням.

Вернувшись к себе, он немедленно велел слуге взять походный плащ и, прихватив арбалет, пошел вдоль Эльды в Заповедный лес. Накрапывал дождь, и по небу со стороны моря неслись лиловые облака. Не поднимая глаз, Баррион шел по желтому песку дорожки и безжалостно наступал на ладони листьев, которые усиливающийся ветер бросал ему под ноги. Слуга, парнишка четырнадцати лет, брел сзади, с испугом озирая грозное небо.

Быстрым шагом, не замечая усталости, Баррион прошагал не менее двух лиг, все дальше и дальше углубляясь в нетронутый лес. Птицы и животные попрятались из-за непогоды, но на свою беду одна косуля все же попалась юноше на глаза, выйдя доверчиво из-за столетнего бука. Он вскинул руку с арбалетом и, не целясь, послал стрелу. Животное в короткой агонии засучило передними ногами. Тяжелый ясеневый болт пробил шею и пригвоздил косулю к дереву.

Баррион приблизился и, досадуя на свою меткость, смотрел в глубокие темные глаза, пока они не остекленели. Слуга держался на расстоянии и не решался подойти. Он не узнавал своего господина. Фюргарт повернул к нему почерневшее лицо, облепленное мокрыми волосами, и прокричал сквозь ветер:

– Иди домой. Пусть меня не ищут. Я охочусь.

Мальчишка, не приближаясь, положил узелок с провиантом на траву и припустил, не оборачиваясь, домой.

Вернулся Баррион в свой флигель через четыре дня в темноте. Промокший, без плаща и арбалета. В кресле возле его кровати спал паж со срочным посланием от королевы в руке.

В своих покоях сестра с тревогой показала ему короткое послание от отца из Капертаума: леди Стиона в очень плохом состоянии. Верн подозревает неизлечимую хворь, называемую трудной.

Баррион взял коня у знакомого гвардейца и прямо с Королевского холма поскакал в город. Он взбежал по знакомым ступенькам, которых поклялся избегать, и грязный и небритый вломился в лавку. Еще через витраж он увидел женскую фигурку, скрывающуюся бегством.

– Мы уже закрываемся. Совсем закрываемся, высокородный лорд! – поднял руки старый аптекарь, идя ему навстречу.

– Уйди, старик. Где она? – Баррион прошел за прилавок и толкнул резную дверь.

Когда глаза немного привыкли к полутьме, он увидел свет, падающий в коридор из открытой двери, и решительно направился туда. Аптекарь следовал за ним и испуганно требовал, чтобы высокородный лорд прекратил безобразничать.

Баррион, не обращая внимания на старика, вошел в комнату и остановился на пороге.

Марта сидела на маленьком стульчике, прижимаясь спиной к стене и нервно сжимая руки перед грудью.

– Марта, мне нужно уехать. Срочно. Уже этим утром. Пришло известие – заболела моя мать.

Девушка повернула к нему страдающие глаза, по щекам у нее катились слезы.

– Я не мог ждать. Не мог уехать, напоследок не увидевшись с тобой. – Он шагнул к ней.

Марта протянула навстречу Барриону руки.

– Дитя мое, что ты делаешь! – вскричал слабо старик. – Опомнись, он – Фюргарт. Зачем ты ему? Кем ты станешь для него… Есть же и на них какой-то закон. Не бойся, мы под защитой короны!

– Ах, дядя, оставь. Все равно теперь… Что же мне прикажешь делать. Пусть так.

Она запрокинула голову и с непонятным выражением смотрела в фиолетовые глаза Барриона. На груди ее блеснула монетка. Надетый на тонкий шнурок серебряный серций.

– Но утром я должен уехать, – повторил Баррион, осторожно сжимая ее горячие ладони.

– Но это только завтра. Не сегодня.

Старик-аптекарь, печально качая головой, шел по коридору к резной дверке.

– Где были мои глаза? Бедная девочка. Коготок увяз – всей птичке пропасть, – бормотал он.

Утром Баррион умчался с подорожной, обязывающей королевским повелением безотлагательно предоставлять подателю сего особого предписания и его сопровождающим свежих лошадей.

Он приехал слишком поздно. Леди Стиона Фюргарт из дома Кертов обрела покой на высоком берегу Эльды. В головах ее могилы посадили годовалый росток остролиста. Весь покатый лоб холма над рекой порос остролистами над последним пристанищем Фюргартов. Роща из сотен красных деревьев трепетала резными листьями над про́клятой рекой.

Баррион узнал от старого учителя Верна, что мать его давно была больна трудной хворью, но взяла с него обет не сообщать об этом ее детям. Она предчувствовала скорый конец и поэтому не хотела отпускать Барриона от себя так далеко.

Подросшая Селита ходила как призрак в светлом траурном платье по длинным коридорам крепости и бесцельно смотрела между зубцами крепостной стены на медовое разнотравье холмов. Ему было до слез жалко свою маленькую сестричку, но он не находил слов, способных вернуть ей радость жизни. Отец пил со своим оруженосцем Трентоном и начальником стражи в донжоне. Эльгер мрачно инспектировал хозяйство и вникал в гроссбухи. Даже слуги ходили по твердыне тихо, будто бестелесные.

Баррион чувствовал себя виноватым. Он один отсутствовал в Капертауме, когда мать проходила через все муки тяжелой хвори. Она умирала у родных на глазах. А его не было – он веселился в столице.

Через несколько дней отец вызвал его в зал малого совета.

Сводчатая комната находилась в конце галереи, соединяющей донжон и башню подъемных ворот. В центре стоял каменный прямоугольный стол. Ярл сидел во главе стола в тяжелом кресле. На стене над его головой сердоликовый лев держал меч острием вверх. Здесь символ дома был в короне.

Справа от ярла располагался Эльгер с серьезным лицом, слева – дядя, лорд Изгард. Он улыбнулся Барриону и показал на стул рядом с собой:

– Садись со мной, мой мальчик. Будем говорить о тебе.

Баррион молча сел и обвел всех взглядом своих фиолетовых глаз.

Отец внимательно смотрел на него и переставлял на каменной столешнице фигурки воинов, вырезанные из кости. Поверхность стола представляла собой карту Восточного Предела, и та часть, которая была ближе к ярлу, изображала Овечьи Холмы.

– Вот что, мой сын: тебе почти девятнадцать лет. Ты здоров телом и дружишь с головой, – начал ярл Дерик, решительно поставив фигурку воина на перевал Чейн-Туган. – Ты побывал в столице и изрядно пожил там. Как тебе тамошняя жизнь? Хотел бы ты остаться там?

Баррион, не раздумывая, решительно кивнул.

Отец его, похоже, был несколько озадачен таким быстрым ответом. Он переглянулся с сэром Изгардом и продолжил:

– Завел ли ты там какие-нибудь полезные связи?

Баррион поколебался и неуверенно кивнул опять.

– Да, но пока не очень многочисленные. Ведь не прошло и года.

– Сын мой, я скажу тебе без обиняков. Ты уже не мальчик и понимаешь, что такое политика. И она делается при королевском дворе. Твоя сестра, а моя дочь – королева Восточного Предела. Дом Фюргартов пока не очень много получил выгоды с этого. Мой кузен сэр Риар служит в королевской гвардии уже четыре года, но даже он не особо преуспел в продвижении по службе. Я не могу из Капертаума влиять на течения, которые сталкиваются в канцелярии короля, а королева не особо вникает в эти игры. Может, мой кузен и не очень хорош… но, думаю, для родного брата она сможет войти в эту воду. Ей стоит лишь крепко пожелать. Разве жена не ближе всех к уху мужа?

Ярл шумно вздохнул и потянулся за кувшинчиком на столике слева от него.

– Ты Фюргарт, и я хочу, чтобы ты возглавил королевскую гвардию. Понимаешь? Мы по праву крови – старший дом среди великих домов, а кто считается с нами? Хорошо, мы утратили свою корону. Может быть, король Яков знал, что делает. Может, это было неизбежно. Под натиском железных баронов дрогнул весь Восточный Предел. Но сейчас на троне рядом с королем сидит моя дочь, а вокруг трона если не Винны, то Сонетры… Сонетры, Сонетры. Всюду одни Сонетры с их проклятым золотом!

Баррион молчал, не выказывая никаких эмоций. Отец недовольно посмотрел на него. Он ждал более определенной реакции.

– Но ты, конечно, не можешь в статусе просто сквайра дома Фюргартов претендовать на такой пост, – продолжил ярл. – Ты должен стать рыцарем ордена Закрытых Ворот. С этой позиции мы сможем с помощью королевы Альды претендовать на высокую должность. – Он снял фигурку с перевала и со значением поставил ее на символ Эдинси-Орта.

Баррион понял, что его ждет поездка не на запад в королевскую марку, а далеко в горы. Ближайший год или больше он проведет в твердыне Закрытые Ворота.

Юноша спокойно продолжал смотреть в глаза отцу. Он понимал, что никакая сила не сдвинет ярла Овечьих Холмов с принятого решения. Возражения будут восприняты с недоумением, а сопротивление вовсе не приемлемо. Это только усугубит положение вещей.

Рыцари смотрели на младшего Фюргарта. Лорд Изгард с усмешкой подумал, что не стал бы играть с племянником в кости. Через это твердое лицо не пробивалась ни одна эмоция. А Баррион думал сейчас о том, как же известить Марту о том, что он не в силах сейчас быть с ней, но помнит ее и сделает все, чтобы приблизить время встречи.

Отец оглядел присутствующих и, похоже, был удовлетворен молчаливым спокойствием младшего сына.

На закате следующего дня его дядя сэр Изгард, лорд твердыни Закрытые Ворота, посвятил Барриона в свои оруженосцы. В водах Эльды младший Фюргарт встал на одно колено, и старший возложил свой меч поочередно на его плечи и голову. Ярл Дерик, стоя на берегу, молча смотрел на обряд.

Через одну луну был готов обоз, и Баррион отбыл в горы. Отправить послание на Аптекарскую улицу в Эдинси-Орте ему не удалось.

…Решившись, Баррион направил коня к чародею, но тот уже сам дергал узду своей лошади, разворачиваясь к рыцарю. Глаза юноши тревожно блестели под капюшоном.

– Сэр рыцарь, вели отправить по этой улице воинов, там что-то происходит. – Суток указывал на последнюю улочку перед поворотом.

Баррион ничего не увидел, но кивнул насторожившемуся полковнику Эрруму. Он выехал из колонны и остановил лошадь.

Оруженосец полковника сэр Семис с двумя конными офицерами и десятком воинов поспешили по улице. Баррион направил своего коня за ними. Уже за вторым домом они обнаружили мужчину возле желтой металлической повозки необычной формы. Мужчина лежал навзничь на дорожке с искаженным лицом, в боку у него была рваная рана, как от удара крюком.

Чародей ехал шагом позади воинов и поворачивал голову из стороны в сторону, прикрыв глаза от поднимающегося солнца. Больше всего он был похож сейчас на сыча, застигнутого дневным светом. Над телом мужчины Суток остановил лошадь. Баррион видел, как чародей блеснул глазами под своим капюшоном и нагнулся над жертвой, не спускаясь с седла. Потом он пристально посмотрел на дом, а затем перевел взгляд на соседний. Казалось, что юноша принюхивается.

Все офицеры с нескрываемым интересом наблюдали за его манипуляциями.

– Там. В этом доме, – чародей решительно поднял руку, – уруктаи. Скорее всего – двое. Могут ускользнуть через сад.

Капрал, не дожидаясь распоряжений, перемахнул через заборчик. Двое воинов с короткими мечами последовали за ним. Еще два солдата с арбалетами и два мечника, направляемые рукой оруженосца, обогнули дом с другой стороны и подползли к его дальней стене. Тут же без предупреждения раздался короткий звон спускаемый тетивы, и в саду, ломая кусты, заверещала неясная фигура.

С улицы было плохо видно. С другой стороны дома туда метнулась фигура мечника. Он двумя взмахами обездвижил противника. Раздался жалобный визг, который после еще одного движения меча резко оборвался.

Входная дверь дома внезапно распахнулась во всю ширину, и на крыльцо, безумно рыча и размахивая секирой, выскочил орк с шипами на предплечьях.

Утес на своей высокой лошади оттеснил Барриона, выехав перед ним. Воины подняли треугольные щиты и ощерились копьями. У твари не было шансов, но она издала боевой клич и бросилась от двери. Несколько стрел с разных сторон запели свою песню, и одна с хрустом вошла в правую глазницу уруктая. Уродливое чудовище прервало рев и молча кубарем скатилось по ступеням.

– Все кончено, – сказал Суток из-под капюшона.

Сэр Семис приблизился к поверженному орку и сделал знак рукой в сторону ожидающих начальников.

Утес подъехал к своему лорду.

– Разрешите, сэр. Давно я не встречался с этим отродьем.

Биорк кивнул ему, и рыцарь поспешил к месту действия.

Возле орка уже стояли солдаты и древками копий пихали его в брюхо. Никто не решался первым дотронуться до чудовища.

Утес, не задумываясь, соскочил с коня и потянул из ножен сверкающий меч. Рыцарь вытянул из глаза уруктая обломанную стрелу, затем схватил мертвую тварь за прядь волос на черепе и быстро взмахнул клинком. Подняв отрубленную голову повыше, заглянул в глубокие глазницы.

– Эта тварь еще страшнее, чем я, – сказал он хрипло.

Воины нерешительно засмеялись и умолкли, когда высокий рыцарь перевел на них холодный взгляд.

– Смотри, золотишком разжился, – показал сержант на связку разнокалиберных колец на поясе обезглавленного орка.

Утес поднялся в седло. Страшную голову он держал в руке на весу.

– Золото – тому меткому стрелку, который сразил уруктая в глаз, – сказал он с нажимом. – И не вздумайте забыть про десятину ярла.

Утес подозвал копьеносца и нанизал страшную башку ему на острие копья. Он с удовольствием осмотрел трофей и велел воину бежать вперед в голову колонны и нести копье повыше.

Суток смотрел, как за ноги выволокли из сада второго уруктая. У него оказался вспорот живот, и воинов окатила волна смрада. Воин с висячими усами присел у тела и стал шарить руками по грубым доспехам. Он сморщил в страдании физиономию, но засунул руку поглубже – за пазуху грязной рубахи. Может, хоть пару монет…

– Нужно эти два дома обследовать, – сказал чародей ординарцу.

– Еще уруктаи?

– Нет. Уруктаев больше здесь не чувствую. Но, может быть, там есть еще пострадавшие. – Он развернул лошадь и поспешил к колонне.

Тем временем отряд не прекращал своего движения и подошел к перекрестку. Замыкающие повозки, скрипя колесами, поворачивали за колонной солдат направо. Баррион с полковником ехали опять впереди.

– Признаю, милорд, этот колдун работает впечатляюще. Мне бы хотелось иметь такую легавую возле своего седла, – сказал Дион Эррум.

– Я бы советовал, полковник, быть поосторожней с этим юношей. Как знать, может, он способен нас слышать и ему не будет лестной такая оценка. – Фюргарт оглянулся на догнавшего его Утеса. Обычно угрюмое лицо рыцаря с обезображенной щекой выражало удовлетворение. Он указал своему господину на ратника, несущего по обочине дороге высоко поднятую голову с острыми ушами.

– Явимся на праздник с подарками, – сказал оруженосец. – Пусть попробуют не воздать должное.

Фюргарт кивнул. Он думал, что уруктаи столетиями не ступали на эти земли. Единственной заботой последние тысячелетия было блокирование перевала через Драконий хребет. Только там твари могли проникнуть в Восточный Предел. После того как в незапамятные времена была воздвигнута твердыня Закрытые Ворота, это случалось все реже и реже. Обычно уруктаев останавливали еще на подходах к крепости. На перевале Чейн-Туган. В древности бывали случаи, когда чудовища сминали стражу твердыни и прорывались в предгорья, но Фюргарт не мог припомнить, чтобы и тогда они могли пройти дальше крепости Биорков.

Впереди издалека раздались странные хлопающие звуки. Словно с треском ломали гигантские сучья железного дерева. Эхо прокатилось по улице. Затем последовала целая очередь таких хлопков. Лошади рыцарей тревожно застригли ушами и сдержанно заржали.

– Что это может быть? – спросил Фюргарт.

Все молчали, вслушиваясь. Еще раз прозвучал одиночный сухой хлопок.

– Наковальня? – предположил кто-то.

Звуки больше не повторялись. Солнце уже поднялось возле каменного плеча Одинокого Малыша, и улицы осветились ярким утренним светом.

Суток спешно нагонял Фюргарта, подбадривая свою низкорослую лошадку. Лицо чародея утратило обычное равновесие и было весьма озабоченным. Поймав внимательный взгляд рыцаря, он поправил сбившийся капюшон.

– Здесь ты чувствуешь опасность? – спросил его Баррион.

Чародей пожал плечами.

– Это не всегда так очевидно. К сожалению… Но известно, что они избегают активно действовать при солнечном свете. Даже боевые урукт-хаи. Признаюсь, я не ждал, что они так скоро здесь появятся.

Утес привлек внимание Барриона взмахом руки.

В конце улицы на ее середину, не скрываясь, выехал всадник. Разведчик. Он остановился и поднял руку, посылая знаки в сторону приближающегося отряда.

– Там мост через Эльду, – пояснил полковник. – И еще чужие воины.

Рядом с их всадником появились две пешие фигуры в замысловатых шляпах с козырьками.