Текст книги "Однажды начав"

Элен посмотрела ему в глаза:

– Я не оправдываюсь. Оправдываются виновные, а я в чем виновата, что мы вместе ни разу не танцевали?

– А сейчас? – вдруг неожиданно спросил Игорь.

– С удовольствием.

Допив через трубочку свой коктейль, она медленно встала, подошла к стойке: «Объявляется «Белый танец»! Дамы приглашают кавалеров!» – и смело подошла к Игорю. Они танцевали под незаслуженно забытую красивую мелодию. На фоне полумрака, с оттенками темно-багрового, будто во сне, перед ним встала картина ее фигуры и поверхностные черты милого лица своей возлюбленной. Он смотрел в глаза Элен и видел Инну. Игорь поднес к губам ее руку. Поцеловал ладонь. Провел медленно губами от запястья до плеча и прижал крепко к себе – это было неожиданно для Элен. Сердце ее неистово билось так сильно, что у нее закружилась голова. Покрасневшее ее лицо не выдавало восторга. Она была в объятиях любимого мужчины, которого так долго ждала. Элен была «на седьмом небе» от счастья. Она обхватила его за шею и начала целовать в губы. Игорь в эту минуту слышал бархатный мотив саксофона и одновременно в ушах шумел и далекий, и близкий морской прибой, как шумят морские волны в большой ракушке. Сердце его забилось. Вдруг услышав голос Элен, он резко остановился:

– Хочешь, я приглашу тебя к себе? – Шепотом томно спросила Элен.

Игорь ни разу не разговаривал с Инной, он не мог знать ее голоса. Знакомы были только ее вздохи и нежные стоны в его объятиях. Лишь только молчание и Дух Великой Любви напоминало о ней. Нарушив молчание, слова Элен подсказали ему, что рядом не Инна, не та, которую он ждал все эти годы. Игорь опустил руки, отошел чуть назад, остановил свой взгляд на Элен и, очнувшись, вышел из обманчивого миража.

– Что? – Внезапно у него на лице отразилось волнение.

– Я приглашаю Тебя к себе домой, – улыбнулась она.

Он хотел ей что-то сказать, но промолчал.

– Ты не хочешь? – Нежно спросила она.

– Не могу, – ответил Игорь и осознал, что только что нечаянно обидел ее.

– Не можешь или не хочешь? – Осмелилась она уточнить серьезным тоном юриста.

– Не хочу, – честно признался он.

– Прости. У тебя есть кто?

– Да.

Ответ для нее был ожидаемым, ведь столько лет прошло. Но Элен, надеялась, что он не успел обзавестись семьей. Ее волновала неизвестность его одиночества и на это были причины, о которых она не знала, но хотела бы узнать.

– Давно? – стараясь удержать волнение в голосе, спросила она коротко.

– С того дня, как ты меня узнала, – тихо ответил Игорь.

Пауза воцарилась на несколько секунд.

– Странно, мне никто про нее не говорил. Наоборот, я, почему-то, была уверена, что у тебя никого нет, и ты живешь один.

– Я живу один. И поверь мне, Элен, я с тобой чаще виделся, чем с ней. А, учитывая сегодняшний вечер, то тем более.

– Что? – Слова его мягко шокировали и она, широко открыв глаза, удивилась. – Ты хочешь мне сказать, что видел ее всего один или два раза?! – Громко заметила она.

– Один раз. А что тебя удивляет?

– Ничего, – тихо сказала Элен, улыбнувшись: «детский сад» – подумала про себя, но не посмела озвучить свою мысль, чтобы не обидеть его, – ну, и где же твоя таинственная любовь с первого взгляда? – Покачивая головой, игриво не отставала она.

– Моя таинственная любовь, – с ухмылкой на лице повторил он. – Не знаю. Я ничего о ней, кроме имени и фамилии, не знаю. Хотел сначала найти, потом передумал. Ты же знаешь, где я оказался на два года, поэтому не решился искать. Зачем ей уголовник? – Сказал он, хотя себя никогда таковым не считал.

Элен смотрела на Игоря с пристрастными глазами и слез не смогла удержать:

– Игорек, ты такой хороший.

Она в эту минуту еще сильнее полюбила его за верность, за честность и чистоту души. Как же Элен хотела быть на месте той счастливой незнакомки, которую так сильно любил и хранил верность мужчина ее мечты: сильный, мужественный, скромный, умеющий любить так, как никто другой. Но поезд для Элен, видимо, давно ушел, и она продолжала безнадежно стоять на перроне, смотря ему вслед. У нее было ощущение, что ее когда-то любили и сейчас бросили: «возлюбленный Игорь посмел ее разлюбить». Конечно, это лишь были ее фантазии, но они возникли не на ровном месте, – такая была у Элен печаль. Она заказала еще коктейль и очень скоро опустошила бокал. Для нее обстановка была столь необычной: ей казалось, с одной стороны, что можно расправить свои крылья и налегке полететь куда-то за облака; а с другой – ей нужно было придать некоторое усилие, чтобы не упасть со стула. Ей никак не получалось сконцентрировать свой взгляд на друга, он, будто, уплывал от нее, находясь прямо перед ней. Но, даже в таком состоянии Элеонора понимала «символичность происходящего вокруг», но не могла ничего поделать.

– Ты устала. Поздно уже, я отвезу тебя на такси. Давай, помогу.

– Нет. Спасибо я сама! – Пробуя встать со стула, отказалась она.

– Пойдем, пойдем, ты сама не осилишь, – Игорь помог ей подняться.

Заплатив и оставив чаевые, придерживая одной рукой Элен, а в другой – ее сумочку, он вышел из бара. Официант помог поймать такси.

Они приехали по адресу, которую успела назвать Элен в начале пути. Всю дорогу она крепко спала и проснулась только у дверей своего подъезда. Игорь на руках занес Элен в ее просторную квартиру и в уютной спальне положил на кровать, обтянутый бежевым шелком. Туалетный столик и кресло были так же обтянуты шелком. На стене висели хрустальная позолоченная бра и большая картина на холсте с горной тематикой в ярких тонах. Рядом стояли два стула.

Игорь пытался разбудить ее, чтобы самому уехать со спокойной душой, ведь через несколько часов главного юриста компании ждали на работе. Понимая всю неудобную ситуацию, он аккуратно снял с нее элегантное платье, туфли на шпильках. Элен, ничего не замечая, спала мертвецким сном. Он зарядил, стоявший на трюмо будильник на семь, а сам спустился на улицу, решив остаться у нее до утра, отпустил таксиста и поднялся обратно. Он снял с себя туфли, рубашку, пиджак костюма и в брюках, с голым торсом лег на диван в гостиной. Чувствовалась усталость в ногах. После сдачи смены он не успел, как следует, отдохнуть, вместо этого стирал, гладил, убирался в комнате. Эта была вторая бессонная его ночь. Менее чем через минуту Игорь вырубился глубоким благородным сном. Про утреннюю пробежку он даже не успел задуматься.

Будильник нарушил утреннюю тишину и разбудил его. Он, открыв глаза, сразу сообразил, где находится. Вспомнив про Элен, специально продолжал лежать, чтобы она сама встала и выключила неприятно звонкий сигнал. Однако звонок продолжал долго звенеть и так навязчиво, что ему пришлось самому встать, не стерпев такого издевательства. Игорь вошел в спальню и заметил пустую, аккуратно собранную кровать. Выключил будильник, под которым лежала записка:

«Милый, спасибо, за прекрасный вечер. Завтрак на столе. Нагрей кашу в микроволновке, с чаем сам разберешься, остальное в холодильнике. Выходя, захлопни, пожалуйста, за собой дверь. Целую, Элен».

«Когда она успела?», – подумал он.

Игорь не мог знать, что Элен – «жаворонок» с самого детства, в последнее время, кроме выходных, просыпалась в половине шестого. А в выходные – старалась высыпаться по максимуму. Вчера она еще до встречи настроила сигнал на своих наручных часиках. Ответственность у Элен была на высоком уровне, она не любила опаздывать и не терпела, когда ее заставляли ждать. Всегда считала, что тот, кто опаздывает, не уважает того, кто его ждет. Она иногда отчитывала Лизу за опоздание, еще в студенческие годы, словами австрийского психиатра Виктора Франкла: «духовную сферу человека составляют ответственность и свобода».

Да, Элен была свободна в своих решениях, но в глубине души, считала, что полная свобода ей, как женщине, ни к чему. Ей очень не хватало рядом сильного друга, который бы принимал за нее решения, который мог чего-то легкомысленного в ее поступках разглядеть и, если надо, запретить. Она была готова быть ему покорной и мечтала об этом. Ей нужна была свобода с любимым мужчиной, но, как и любой женщине, хотелось чувствовать себя слабой и чувствовать защиту, находясь рядом с ним. Любить, быть любимой и желанной для него: одного, единственного, неповторимого. Вместе идти по одной жизненной тропе, понимая друг друга с полслова, или вообще молча угадывать желания друг друга. Вот о какой свободе мечтала Элен. А что касается ответственности – этого уж ей было не занимать.

Проснувшись рано утром, она сразу оценила внимательность Игоря и была приятно удивлена его поведением. Когда подошла к нему, спящего лицом вниз, с голым рельефным торсом на диване, первое, что заметила – это бесчисленные шрамы от осколочных ранений в лопаточной области справа, а чуть выше, слева – два следа от пулевых ранений. Элен, увидев это, готова была расцеловать всю его спину, но, наклонившись, она лишь осторожно поцеловала плечо:

«Видимо, это все, что я могу себе позволить», – подумала про себя.

Она в темпе приготовила ему завтрак в виде овсяной каши, написала ему записку и, накрыв простыней спину, вышла из дома.

Позавтракав, Игорь, поехал к себе. Уходя, он вымыл посуду, убрался, а на ее записке снизу добавил: «спасибо».

Половину пути шел пешком. Всю дорогу разные мысли приходили в голову: «Надо же, как муж и жена, проснулись, позавтракали и пошли на работу. Только вот вечером мы не будем под одной крышей ужинать, Элен хотела меня вчера, она хорошая, но я не могу. Инна, где моя Инна? Как она? С кем?».

Он продолжал идти, вспоминая прошедший вечер: «Нет, все верно, все правильно. Элен знает про нее, она – умница, поймет и отстанет», – продолжал про себя, – «нельзя с ней больше встречаться. Я же могу приручить ее, она привыкнет ко мне, что тогда?» – Вспомнив знаменитую фразу Антуана де Сент-Экзюпери из «Маленького принца», которого перечитывал в детстве много раз: «мы всегда в ответе за тех, кого приручаем», решил окончательно, – «Нет! Не буду звонить. Зачем? Смысл? Я ведь не люблю ее. Любовь одна и женщина одна!».

Игорь так и не позвонил ей. Она к одиннадцати позвонила к себе домой с работы, но телефон молчал. Ждала она и вечером, просидев у телефона, но Волошин так и не позвонил.

Глава 10

 
«Покаяние всесильно!
Но что, когда и каяться нельзя?
 

(Уильям Шекспир)

На следующее утро Игорь заступился на смену. Начальник охраны вызвал к себе:

– Волошин, поступило предложение от одной из фирм, чтобы наша организация временно выделила восемь своих сотрудников, имеющих лицензии на право ношения огнестрельного оружия, для личной охраны и сопровождения генерального и его помощников. Короче, командировка: предварительно, на пять-шесть недель, куда именно, нам пока неизвестно. Вот наш список, кто едет: я тебя одним из первых включил. Если ты согласен, то распишись напротив своей фамилии.

– У меня же нет права на ношение огнестрельного.

– Зато, я в тебе уверен.

– Шесть недель, – тихо уточнил про себя Игорь, – полтора месяца.

– Да. Не хочешь? Заработаешь нормально. Знаешь, сколько желающих ехать?

Его меньше волновал вопрос о деньгах. Он думал об Элен, наивно считая: «это, как раз, кстати: надо, чтобы она отвыкла от меня».

Игорь ознакомился с условиями и расписался на договоре.

Сотрудники частного охранного предприятия, вместе с Волошиным, который, по причине судимости не имел лицензию на право ношения огнестрельного оружия, должны были с понедельника приступить к своим обязанностям, охраняя представителей и руководство фирмы «ГиМАЗ». На каждой половинке последнего листа договора, как обычно, стояли реквизиты сторон. Под фирмой «ГиМАЗ» красовалась внушительная подпись напротив фамилии с инициалами генерального директора: «Гончарук В. В.».

Элен звонила ему на работу, Игорь сказал, что его отправляют в командировку, что времени на подготовку очень мало и, что встретиться не получится. Элен восприняла все, как и следовало, нормально, с пониманием всей серьезности. Времени и вправду было в обрез: надо было пройти срочный курс подготовки. Всем выдали черные костюмы, в строгом стиле и весь служебный комплект.

Со многими ребятами Игорь былхорошо знаком, но в подобную командировку они впервые попали. Несколько раз ребята обеспечивали охрану транспорта на автомобильных и железных дорогах. Работать в составе личной охраны ему никто еще не предлагал – это было для Игоря чем-то новым на гражданке. Хотя специфику работы телохранителя лучше него никто не представлял, военное прошлое многому научила и, поэтому изначально, его начальник выбрал именно Волошина для обеспечения охраны самого Гончарука. Но сам Владислав Вениаминович, потребовал кроме него еще двоих помощников, что и было сделано: уж слишком он за себя волновался.

Каждого из них выбирали по негласному конкурсу, знакомились с личным делом индивидуально, учитывалось все: физическая подготовка, умение быстро принимать единственно правильное решение в экстремальных нестандартных ситуациях, наличие водительских прав, загранпаспорта, внешний вид и многое другое. Самого опытного в качестве старшего по команде, по рекомендации начальника охраны, был назначен Волошин Игорь Алексеевич. Что касается его судимости, начальник охраны скрыл этот факт, поскольку лично доверял ему и интуитивно верил. За время службы Игорь зарекомендовал себя, как исключительно честного, дисциплинированного и ответственного работника. Если бы начальнику было известно еще и про боевые награды Волошина, то вообще сделал бы его своим заместителем, но скромность Игоря не оставляла шанса на карьерный рост, да и самому не интересовала служебная лестница. Со своим начальником он держался на расстоянии, в отличие от некоторых своих коллег, после того, как тот нелицеприятно высказался про кого-то за спиной. Когда человек пытается описать характер другого человека, он этим ярко раскрывает свой характер. У шефа охраны насчет других людей, в основном, были негативные характеристики, что отталкивало Игоря от него.

В ночь на понедельник команда Волошина приступила к своим обязанностям. Два сотрудника, вместе с Игорем, были приставлены к действующему широкоплечему, высокому телохранителю Амиру, с грубыми чертами лица и тонкой бородой. При встрече с ними у двери номера гостиницы, Амир лишь молча протянул руку одному Волошину он уже был информирован про старшего охранника, а остальным двум – только глазами померил с ног до головы, без какой либо мимики на «каменном» лице.

«Ничего себе охрана», – мелькнула в голове у Игоря, посмотрев на верзилу, – «нас целых четыре человека, четыре телохранителя для одного лица. Должно быть, большая фигура этот Гончарук Владислав Вениаминович, или, скорее всего, ему есть чего бояться», – думал он. Подобные мысли были и у своих помощников. Команда приступила к обязанностям ровно в полночь. В девять утра Амир по вызову зашел к своему шефу и через пять минут открыл дверь, молча пригласив Игоря. Тяжелый дым от сигарет стоял в номере. Амир сразу приоткрыл окно по велению шефа. Было видно, что всю ночь курили. Владислав Вениаминович, лысый толстяк, посмотрел щуплыми глазами на Игоря, сморщившись, вспомнил про дополнительную охрану и сказал: «добро».

Гончарук с самого утра был не в настроении. Его явно что-то очень беспокоило. Он не мог стоять на месте, ходил по комнате из угла в угол в майке, брюках с подтяжками, босиком по ковру и что-то под носом бормотал. За столиком в кресле сидел человек в форме сотрудника прокуратуры без кителя, с расслабленным галстуком. Было заметно, что они всю ночь обсуждали серьезные вопросы. На столе лежали несколько бумаг вразброс, полная окурками пепельница, бутылка армянского коньяка высших кондиций, две пустые рюмки, апельсиновые дольки с крупным виноградом на блюде. Рядом с креслом на полу стоял саквояж с замком. Гончарук обратился хриплым голосом, подойдя ближе к Амиру:

– Предупреди всех, через Фокина, – начал сухо, смотря снизу вверх на него, – я передумал, выезжаем не в двенадцать, а через час: птица та остается цела, которая остерегается. Так что, пусть позавтракают в номерах, не надо светиться. Уточни с Самойловым маршрут, – кивнул на человека в форме, – он знает план наших действий и в курсе всего. А я пока в душ, – сказал и зашел в душевую, не обращая внимания на Игоря, который остался стоять у двери.

Амир присел на диван, напротив кресла и начал тихо шептать. Самойлов через минуту встал с кресла:

– Ладно, я спущусь вниз, Фокину сам скажу, – сложив бумаги в папку, поправив галстук и, взяв фуражку в руки, вышел.

Амир впервые обратился вслух к Игорю:

– Передай своим, пусть обращают внимание за каждым автомобилем, мотоциклом, короче, за любым транспортным средством, – сказал и продолжил, – мы ждем со дня на день серьезных действий от наших неприятелей. В случае надобности, в целях самообороны, открываем огонь на поражение. При каждой остановке мы первыми выходим из машины в темпе, одновременно наблюдая за каждым, кто вблизи, кто далеко, про крыши и окна домов не забываем. Держим постоянно связь друг с другом. Только убедившись, что все спокойно, по моему знаку открываем шефу дверь, но перед этим открываем ему зонт, неважно какая погода, – он из пуленепробиваемого материала. Если вдруг что не так – оповестить всем своим на местах. Обратно садимся в машину и продолжаем движение. Автомобиль бронированный, восемь цилиндров, опытный шофер – «ас». Я сажусь спереди, вы – сзади, у дверей лимузина. Запомни, Владислав Вениаминович выходит из машины только по-моему знаку, – закончил свои указания Амир.

Игорь вышел из номера. Через минуту вся его команда приступила к своим обязанностям. Дисциплину и порядок на службе от своих сотрудников он требовал по армейскому уставу. Никто не жаловался, уважая старшего и понимая всю ответственность выбранной профессии.

Поездок было много, в основном переезды из одного ближайшего города в другой, из одной гостиницы в другой. Размещались по разным гостиницам. Команда Волошина по договору была приставлена в качестве дополнительной поддержки к личной охране фирмы «ГиМАЗ» и, где они могли оказаться на следующий день, никто не имел ни малейшего представления. Им не докладывали.

На пятые сутки ночью один из представителей фирмы, Никита Ремизов, напился и стал шуметь в вестибюле одной из гостиниц. Он вел себя по-хамски. Ребятам удалось успокоить и отвезти его в номер. У каждого из трех представителей в этой гостинице был свой номер – люкс. Тот продолжал у себя выпивать. Другие два сотрудника не пили и старались все время уложить его спать, чтобы не путался под ногами и не мешал никому, а сами никуда не отлучались. Никита проснулся за полночь, шумно вышел, хлопнув за спиной дверь, где в коридоре стоял охранник Станислав Красин из команды Волошина. Ремизов зажег сигарету и через некоторое время запах табака охватил весь третий этаж. Дежурная подошла к нему и, сделав замечание, строго-настрого запретила курить в коридоре, предложив выйти на балкон своего номера. Никита сначала наорал на женщину, но Стасу удалось успокоить его. Подошел второй охранник из их фирмы, Сергей:

– Никита, Владислав Вениаминович запретил всем выходить из номера без особого указания.

– А я буду курить там, где мне комфортно, – сказал, чуть шатаясь, Никита.

Стас не терпел табачного дыма и, тактично, чтобы не шуметь лишний раз, предложил вместе зайти в номер, на балкон по инструкции категорически запрещалось выходить:

– Не спится? Зайдем лучше в номер, там и закурим.

– А чем здесь хуже? Затягивайте, – сказал Никита, доставая сигарету из пачки и протягивая им.

Стасу пришлось угоститься, взяв сигарету, а Сергей быстро открыл дверь за спиной. Никита опять начал шуметь и Сергею пришлось вместе с ним, толкнув его, войти в номер, а Стас остался за дверью в коридоре.

– Ладно, я – на балкон, – не давая Сергею слова, Никита повернулся и сделал несколько неуклюжих шага в сторону балкона. Окна и дверь балкона были прикрыты занавесками. Сергей рванулся к Никите и оказался между ним и дверью балкона. Телохранитель хотел оттащить его от двери, но не успел. Никита дернул резко занавес и опустил ручку. Через секунду снаружи раздался мощный взрыв. Дым окутал всю комнату, ударной волной выбило все ближайшие окна. Никиту подбросило в центр комнаты, он был ранен, истекал кровью, но остался жив. Сергей же лежал лицом вниз под окровавленным занавесом, он не успел остановить Никиту и погиб на месте. Дверь в коридор выбило, Стас, лишь по счастливой случайности, остался невредим. Доложив о случившемся, он по приказу, вместе со всеми остальными и раненным Никитой, выехали из города по разным направлениям, на нескольких машинах, до приезда милиции и скорой помощи.

Взрывное устройство было подложено той же ночью, буквально за несколько минут до взрыва. За номером велось наблюдение. Сразу же, после случившегося, Фокину в номер позвонили:

«По очереди дойдем и до Гаврика», – прозвучал голос на другом конце, имелось в виду: до Гончарука.

Что же натворил этот «Гаврик», что за ним так охотились? Даже, будучи в курсе всех событий, близкий компаньон Фокин не мог знать. Но то, что взялись за Влада серьезные люди, стало ясно всем. Обстановка накалялась. Фокин передал слова Гончаруку и потребовал объяснений:

– Ты кому перешел дорогу?!

– Что? – Гончарук, не ожидал обращения на «ты» и в таком тоне в присутствии Амира, но и понял решительную навязчивость Фокина.

Григорий Фокин, по кличке «Маз», – авторитет в криминальном мире. Связывало с ним то, что много лет назад, вначале девяностых они начинали рэкетом, потом занялись присваиванием чужого бизнеса, недвижимости, заводов, фабрик. Времена были разрушительные, как для одного объекта, так и для целой огромной страны. Захватывали чужое, переписывали на себя, продавали целиком или по частям и не останавливались. Жадность не знает границ. Рейдерские схемы придумывал Гончарук, а притворял в жизнь задуманное Маз со своей бандой. Из банды никого не осталось, почти все, кто остался в живых, оказались впоследствии за решеткой. А Фокину и Гончаруку удалось уйти от правосудия. В дальнейшем они перешли на легальный бизнес, нужно было отмывать деньги: открывали рестораны, торговые точки, сети разных услуг. Жадность не позволяла им «нажать на тормоза» и сказать себе: «Стоп! Хватит!» и, если попадалось что-нибудь интересное и заманчивое на их пути, то они не брезгали и сейчас своим привычным ремеслом – «деньги не пахнут». Но! Условие было одно на двоих, которое выдвинул для своей страховки Маз много лет назад: все дела делались или вместе, или не делались вообще, если кому-то из двоих не нравилась очередная затея. Они всегда должны были быть в одной связке – так было спокойнее для обоих, поскольку за совместными темными делами тянулся огромный «шлейф».

– Амир, выйди, – кивнул на дверь Гончарук.

Стараясь смягчить ситуацию и, чтобы не получить потом удар ножом в спину, Гончарук сменил тон, оставшись вдвоем с Фокиным:

– Маз, родной мой, ты о чем? – усевшись на диван, пытался разрулить ситуацию, – ты меня столько лет знаешь, я без тебя…

– Знаю, Гаврик, поэтому интересуюсь. – Перебил резко Фокин. – Ты мне зубы не заговаривай, тебя я насквозь вижу. Колись, давай!

– Гриша, Я не знаю, кто это может быть. У меня были опасения насчет ростовских, ну помнишь: пивной завод в конце девяностых оттянули у местных. Видимо решили поквитаться с нами.

– Не верю. – Снова его перебил Фокин. – Ты лучше подключи язык к мозгу, прежде чем свалить на ребят, тогда мы с ними четко поделились, доля была честная. Там есть у меня кореш, если это так, я бы узнал первым. Им нет никакого резона бодаться с нами.

– Времена меняются, Маз, но мне от тебя нечего скрывать, клянусь тебе, зуб даю, – жестом подтвердил Гончарук.

Однако скрывать трусливому и жадному Владиславу Вениаминовичу было что: еще год назад, он решил свернуть всю свою преступную деятельность. Провернуть мощнейшую аферу, которой сам себе дал название: «афера века» и умыкнуть за кордон, подставив всех своих компаньонов. Объектом для мошеннической операции стала некая международная компания «OZON», которая в свободной экономической зоне имела серьезные намерения: создать огромный завод по производству химических реагентов нового поколения и современный каучуковый завод с минимальными выбросами в атмосферу вредных веществ. Почти целый год Гончарук, через доверенное лицо, параллельно с официальными представителями, вел тайные переговоры и с агентом от «OZON». Целью Гончарука была самая примитивная задача: обмануть всех и исчезнуть. По официальной документации фирма «ГиМАЗ» должна были способствовать обеспечению строительства двух заводов – гигантов. Сторона обязывалась развернуть обширное строительство цехов производства, настроить пуск-наладку всех узлов и агрегатов для всей промышленной линии, решать повседневные задачи: кадров, сбыта, логистики и много других вопросов, обеспечивающих жизнедеятельность целого комплекса и, связанных с ним, десятка дополнительных объектов. Инвестиции должны были быть десятизначными в конвертируемой валюте. «OZON» по договору обязывался периодически в течение четырех лет инвестировать частями. Оказалось, для афериста Гончарука, достаточно было и одного перевода. И вот когда был проведен первый транш, Гончаруку хватило суммы из семизначных чисел. Он сразу же, втайне от всех, по частям перевел на офшорные счета разных подставных фирм и намеревался исчезнуть. Но из-за своей жадности покинуть страну у него сразу не получилось, теперь вынужден был тянуть время в ожидании подходящего момента, он искал всевозможные варианты исчезновения. Даже был готов устроить инсценировку своей гибели, чтобы навсегда избавиться от спецслужб и криминальных элементов. Однако, подписывая договора с различными фирмами на сомнительные проекты, которые были лишь фикцией, он подписал этим себе смертный приговор. Если руководители в некоторых компаниях, засомневавшись в лояльности таких проектов, обращались в соответствующие органы для проверки, то кое-кто решил действовать иным методом, более жестким и «понятливым». Одним из проектов касался и компании «Блиц-ЭКО», но там пока не догадывались о губительных для себя махинациях. Владислав Вениаминович вполне допускал такой ход событий, но продолжал подставлять своих учредителей, надеясь в подходящий момент исчезнуть. Он знал, что долго нельзя с этим тянуть, но просчитался со временем.

Фокин был хитер, хотя не знал правду, но то, что серьезное задумал Гончарук и, самое главное, – без его ведения, не давало ему покоя. В конце концов, притворяясь, что поверил ему, чтобы не «спугнуть птичку», Фокин сам решил следить за каждым шагом обреченного компаньона. Когда он, похлопав по-дружески по плечу Гончарука, вышел из его номера, трусливый толстяк подумал, что обошлось, сожалея о том, что вместо погибшего охранника не оказался Маз. Теперь он в нем больше не нуждался.

Ремизова Никиту положили в больницу одного провинциального городка. С ним остался дежурить один Стас. Про местонахождение остальных Игорь ничего не знал. Никита, весь забинтованный, через три дня, после нескольких операции в частной клинике, открыл глаза и увидел Стаса в палате, сидячего на стуле у двери.

– Закурим? – стараясь улыбнуться, выговорил с трудом.

– Хорошо, значит, все помнишь?

– Смотрю, нет здесь ни окон, ни балкона, – подтвердил ему свою память Никита.

– Так надо.

– А Серега где? – спросил про своего телохранителя.

– Серега у шефа остался – первое, что пришло в голову, сказал Стас.

– И зачем вам все это? – тихо выразился Никита, глядя в потолок.

– Служба. Работа у нас такая – это наш выбор.

– Неудачный выбор, понимаешь, неправильный. Как тебя там величали? – Спросил, хотя помнил его имя, желая показать свой статус перед ним.

– Для тебя, я Стас, – стараясь войти в доверие, тот ответил ему.

– Послушай, Стасик, бросай ты эту работу. Копейки же получаешь, думаешь, не знаю, – серьезным тоном, чуть подкашливая, сказал Никита.

– Каждому свое, – убавляя голос, коротко ответил Стас, – а ты доволен своей работой? – Он издали хотел подойти к основному вопросу: «чем конкретно они занимаются?».

– Я? Конечно, доволен! – Широко открыв глаза, продолжил Никита, – ты знаешь, сколько нам бабок Влад уже отслюнявил за одно дело? Кучу! И это только половина! Понял? Половина! – Горделиво сказал Никита. Если бы ты только знал, сколько у меня на черный день припрятано.

– Тише, – приложил палец к губам Стас. Нежелательно было, чтобы в эту минуту зашел кто-нибудь из медперсонала: уж слишком разговорчивым оказался Никита, откровенничал с ним, как с братом.

– Что ты меня затыкаешь?

– Ну что ты, Никита, никто тебя не затыкает, просто, ты так говоришь, как будто миллионами ворочаете.

– Ха! Миллионами? Миллиардами! – Еще шире открыл глаза. – Да, что ты понимаешь?

– Ладно, ладно, – сказал тихо Стас, улыбаясь, – пусть будет по-твоему, – хитро, как бы, не поверив его словам, подошел к койке, делая вид, что поправляет одеяло, а на самом деле, не хотел упустить ни одного слова, о чем говорил прерывистым тихим голосом раненный Никита.

– Не веришь? – нахмурил брови из-под бинтов обидчиво.

Стас посмотрел ему в глаза и ничего не сказал, ожидая услышать продолжение. Никита отвел взгляд в сторону, затем повернулся, посмотрел Стасу в глаза и монотонно продолжил:

– Мой шеф кого-то кинул с большим размахом. Он в бумагах – волк. Многого я тебе не скажу, да и сам не все знаю и тебе не надо знать. Поверь, ты мне за это еще «спасибо» скажешь: мало знаешь – крепко спишь.

– Понятно, – с серьезным лицом сказал Стас, ему было уже не до улыбки.

– Я сам грешник с большой дороги. Я думаю так: вместо того, чтобы просить у Бога какую-то вещь, я ее украду, а затем попрошу прощения, чтобы зря не беспокоить его по мелочам, а то у него и без моих запросов дел хватает. Но! – Подняв серебряный православный крестик на нитке с груди, Никита продолжил: – На мокрое дело я никогда не пойду.

– Думаешь, в остальном Бог тебя простит?

– Не думаю, но очень на это надеюсь, я осмыслил, чем занимался в последнее время с этим недочеловеком. Теперь у меня будет другая жизнь. Я богат. Может быть, семья у меня появится когда-нибудь, как у Сереги, и спокойная жизнь настанет, и не буду прятаться по углам. Мне в церковь надо, покаяться хочу батюшке.

– Батюшку вспомнил? Думаешь, грехи твои отпустит?

– Сказал тебе: я надеюсь! Есть законы, которым я подчиняюсь.

– У таких людей, как ты, – сказал Стас, – один закон – это бумага! Бумага, которую можно на что-то променять. И такая бумага для вас дороже чести!

– Ты не совсем прав, Стас. Я с тобой не могу согласиться: в конечном итоге, от человека зависит, будет ли иметь силу этот закон, – возразил к удивлению Никита.