Текст книги "Привести в исполнение. История"

ГЛАВА 24

Полина на первых порах держалась в стороне от дел, не связанных с домашними заботами. Тесть постепенно вводил в курс дела Андрея, но от этой затеи ничего не получилось.

Отец дважды посылал заключить договора, оба оказались невыгодными. Сабитов ругался, а Андрей все больше замыкался в себе, большую часть времени проводил у Полины. Он рассказывал ей, как он старался, а отец им недоволен.

– Я ничего не поняла, расскажи подробнее.

– Я все делал, как он велел. – Андрей во всех тонкостях, донес до нее суть дела.

– У тебя не хватило терпения торговаться, ты всегда жил в достатке, не знаешь, что всегда надо экономить.

– Как экономить? Везде конкуренты.

– Так может, кого задобрить надо.

– Не по душе мне все это. Не мое.

С того времени Андрей стал приходить к ней за советом.

Шло время, Полина прекрасно стала ориентироваться в делах, связанных с покупкой скота, его забоем и продажей. Дела, по ее мнению, шли все хуже.

Однажды, к ним пришел человек попросить взаймы денег, чтобы купить косилку. Не хватило ему немного средств, но Сабитов ему отказал. Еще долго ворчал, что ходят тут разные, всякие….

Полина робко спросила тестя:

– Папа, почему вы не дали этому человеку денег?

– А почему ты этим интересуешься? – ответил он с хитрым видом вопросом на вопрос.

– Так из этого можно иметь выгоду.

– Получать с них проценты? А если не отдадут? Пропали мои денежки. Знаю я их!

– Так денежки можно давать по-разному.

– Как, например,

– К моему отцу приезжал его сослуживец, разбогател, звал к себе. Не решился отец оторваться от земли! Боязно ему стало. Его друг покупал на заводе косилки, веялки и еще чего-то там, продавал. Но деньги разрешал платить частями, но по немного большей цене. Помогите этому человеку купить косилку частями.

– А если не отдаст?

– Тогда косилку заберем назад по договору и продадим еще раз.

С тех пор Полинам помогала тестю и скоро во многом заменяла его. «Не ошиблась моя жена! Молодец, девка! Но Андрея она почти не замечает. Пора бы и внучка нам родить», – со смешанным чувством удовлетворения и досады думал Сабитов.

Андрей не завидовал, как мог, помогал, но ему все меньше оставалось дел. Женой Полина была хорошей, но не находилось у нее для мужа ласки, будто соприкасались две бесчувственные веялки, попыхтели и разошлись. Полину беспокоило то, что ни от Карпо, ни от Андрея, она не понесла материнского бремени. Стала подумывать сходить к врачам, но времени об этом думать оставалось все меньше.

ГЛАВА 25

Деревня, где проживали ссыльные, насчитывала несколько десятков дворов. Многие из политических заключенных переселились к своим зазнобам и даже забыли о революции, не спешили приходить на дискуссии.

Карпо завозил дрова, пилил, рубил, но однажды почувствовал, что ему мешают. Он огляделся, но все было привычно. Только через несколько минут, он заметил, что за ним наблюдают две девушки. Поняв, что они раскрыты, со смехом убежали. На следующий день все повторилось.

Заинтригованный Карпо устроил на девушек засаду, но она оказалась неудачной. Никто не пришел. Это только добавило и подогрело интерес. Он повторил попытку и в его» сети» попалась девушка небольшого роста, кудрявая, сероглазая красавица. Краснея, она назвала себя Юлей:

– Я здесь живу неподалеку, – почти прошептала она.

Встречи повторились, она смотрела на Карпо пушистыми ресницами, говорила с ударением на «О», что его очень забавляло.

– Когда зовешь меня, ты окаешь, будто все время удивляешься.

– А ты, а ты, вообще говоришь неправильно, – со счастливым смехом укоряла она, – неправильно!

– У нас не говорят, а балакают.

Карп, теперь его так называли друзья, становился в такие минуты чуть грустным. Он скучал по широким степным просторам, по селу под соломенными крышами, по южному солнцу и речке, которой можно доверить все. Рассказывал Юле, что на его родине нет леса, он не сдавливает душу. Там простор. Он обещал, что когда они переедут туда жить, то подарит ей все полевые цветы.

– Ты представить не можешь, сколько и какие цветы там растут, в степи, на них можно любоваться часами.

– У нас тоже есть цветы, можешь подарить, и здесь, – в голосе игривая обида и нескрываемое желание взять из рук Карпа букет.

– У вас разве это цветы, из них метла можно делать, – Карп полушутя, полусерьезно махнул рукой. Но на следующий день он принес букет и застенчиво сунул ей в руки.

– Я никогда не дарил цветов, не умею это делать.

Юля порывисто обняла его и потянула его к себе домой.

Свадьбу не играли, венчания тоже не было, ехать в город арестантам запрещалось. Через год родился сын Михаил, потом дочь Фрося.

Полину он не простил, в нем бушевала обида, за ее предательство ненавидел всей душой. Дядя в письмах отписал ему, что она командует всем больше Сабитова.

– Захотелось богатства, придет скоро вам всем конец. За все посчитаемся. – Карпо сжимал кулаки, ненависть и обида приводили его в ярость.

После писем с родины, он все прилежнее старался вникнуть в споры новых друзей, читал книги и дивился, как огромен мир и как он несправедлив: «Везде гнет, несладко ни рабочему, ни крестьянину. – Это надо менять! – твердо решил он.

Карп Николаевич Курилов, вполне сознательно, вступил в партию РСДРП, хотя его крестьянский ум подсказывал, что не все гладко у большевиков. Нужна очень большая сила, чтобы оторвать мужика от земли. У него большие сомнения. Не обманут ли? Не пойдет пуповиной приросший к земле мужик за большевиками. Старшие товарищи убеждали Карпо, что все можно решить в процессе развития революции, для этого необходимо создать сеть большевистских ячеек на селе, чтобы вести разъяснительную работу. Главное, обещать отдать землю в руки крестьян.

Близился день освобождения. В письме дяде Трофиму спросил о своем доме. Ответ он читал вслух, жадно впитывая слова, написанные корявым неграмотным почерком, несколько раз перечитывал некоторые фразы, чтобы понять их смысл.

«Здравствуй, Карпо. Во-первых, строках моего письма сообщаю, что мы живы и здоровы, чего и вам желаем. Обрадовались, что у тебя родилась дочь. Соскучились мы по тебе, да и без твоей помощи трудновато. Зять мой, Иван Таманский, помогает, но все норовит забрать себе. Мы с Тосей не возражаем, сколько нам надо, чтобы жить в скоромности? Мы живем в своем доме. Ольга с мужем живут в вашей хате. Не журись, твой дом, в котором живем по твоему разрешению, освободим, по приезду твоей семьи.

Бог, а может черти прибрали Григория Сабитова. Жена его ушла в монастырь, отмаливать грехи мужа. Только Бог его может и простит, а люди никогда. Теперь всем заправляет Полина. Бает народ, что она стала богаче Григория, тестя своего. Шкуродёрни работают, дают небывалый доход, народ со всей округи гонит ей скот. Дает в долг деньги для покупок разных. Если кто не может отдать долг в срок, забирает покупку назад. Еще никого не простила. Андрей у нее на побегушках. Как напьется, жалуется, что Бог не дает им дитя. Люди стали жить лучше. Многие радуются новым машинам разным. Мы тоже с зятем собираемся купить у нее косилку. Платить думаем частями деньгами или зерном. Бычки подросли, есть чем таскать косилку. Трудно мне уже махать косой.

Игнат повесился, не смог смотреть в глаза людям. Все думали, что он прижимистый и бессовестный, а видишь, как повернулось. Жена его Евдокия-первый помощник Полины. Требует возвращать долги больше, чем сама Полина. Бывших подружек не замечает.

Передают тебе привет дочь моя Ольга, да Танька-брехло, зовут ее теперь Тарасовна. Она говорит, что если бы ты женился на Полине, то маялся бы всю жизнь. Отпиши ей в следующем письме несколько слов, передай поклон, рада будет.

Степаныч, наш староста, недавно помер. Царство ему небесное! Хороший был человек.

Больше новостей нет. Мы с Тосей желаем вам здоровья и скорого возвращения. Бают люди, что война скоро будет. Защити и не приведи Господь. За могилкой твоей матери мы ухаживаем.

Тося плачет, соскучилась по тебе. Как пирожки печет, вспоминает тебя. Плачет и говорит: «Любит Карпо мои пирожки. Как придет, напеку целую гору. Изголодался там в неволе».

На том заканчиваю. До свиданья. С пожеланиями твой дядя Трофим и моя жена Тося».

– Полина, – в задумчивости проговорил Карп, – никого не пожалела: ни отца, ни меня, ни людей. Ну, ничего поквитаемся.

Юля сидела рядом и без тревоги слушала письмо, но когда она увидела лицо мужа, в ее сердце кольнула ревность.

– Ты ее любил?

Карп не услышал вопроса, он думал о своем. Не дождавшись ответа, она ушла к детям. Первые слезы, их совместной жизни, приняла подушка.

Карп очнулся от дум, пришел к ней, чтобы убедить ее, что она самая лучшая во всем мире. Никто ему больше не нужен, а то, что было, быльем, поросло и никогда больше не вернется…. Его ласки в ночи загасили тревогу в ее невинном сердце.

ГЛАВА 26

Через два дня Карп Николаевич может отправляться домой в родные степи. Странное чувство охватило его. Радость смешалась с тревогой, а где-то в самом затаенном углу его души шевельнулась она, Полина. Он попытался залить ее недавней ненавистью, но оказалось, что в запасниках ненависти вовсе нет. Нет, он не стремился к ней, уже не испытывал того давнего чувства любви и трепета, он просто боялся неминуемой встречи. Юлия просила его остаться или уехать в другое место, но Карп упрямо тянул ее на родину. Она успокаивала себя тем, что у них двое детей, но боялась перемен, она боялась, что вспыхнет любовь Карпа к Полине.

Нашлась еще одна причина, по которой Карп должен вернуться домой. Партия считала, что в данном районе слабо развита революционная деятельность.

– Карп Николаевич, мы надеемся, что ты станешь настоящим бойцом революции, вернешься домой, войдешь в курс дела и со временем возглавишь партийную ячейку станции Торговой. Ты человек там свой, а потому со знанием дела начнешь разъяснительную работу в селах. Там у нас и «конь не валялся», – Исаевич крепко пожал руку своему ученику и любимцу, – много ты слышал мнений, но помни одно. Если мы сделаем революцию для людей, у нас все получится, если поднимем людей, ради самой революции, мы зальем Россию кровью. Может еще придется свидеться?! В добрый путь!

ГЛАВА 27

Станция Торговая встретила молодую семью Куриловых хмурым осенним небом, паровозными гудками, запахом креозота да дымом проходящих паровозов. Люди спешили по своим неотложным делам. Карп жадно всматривался в лица прохожих, с надеждой встретить знакомых людей.

К ним подошел человек в промасленной одежде и вежливо спросил:

– Вы Курилов?

– Да, я Курилов Карп Николаевич. Исаевич просил передать поклон.

– Спасибо, но я не знаю его, – после такого ответа Карп протянул руку новому товарищу.

Поселилась семья недавнего ссыльного на незаметном переулке, вблизи железнодорожных путей. По ночам, когда проезжающие паровозы подавали тревожные гудки, дети просыпались, испуганно искали мать.

Карпа устроили в паровозное депо учеником, но промасленная телогрейка, которую он теперь носил да запах пропитанных креозотом шпал, угнетали его. Душа, привыкшая к простору, рвалась и летела туда, где дышалось легко и привольно, где когда-то его ласкала река, а люди с открытой душой при встрече улыбались.

На Покров Святой Богородицы, наняв извозчика, он с женой и детьми подъезжал к селу. Карп старался казаться спокойным, его волнение выдавали частые взоры на дорогу, которая неспешно уходила под ноги лошадям.

А когда с пригорка показалось село, он встал на пролетке во весь рост, долго не мигая, смотрел на дорогие сердцу соломенные крыши да курчавые дымы, которые, клубясь, исчезали в осеннем небе.

Весть о приезде Карпо рванулась и понеслась по селу, сметая с дороги другие важные и неважные новости.

Дядя Трофим радостно обнял племянника.

– Здравствуй, племяш, ты мне как родимый сынок. Покажись! Покажись! Орел! Возмужал, на отца очень похож! Карпо, освободившись из объятий дяди Трофима, повернулся, чтобы представить жену и детей. Тетя Тося, со слезами на глазах, обнимала малышей, растерявшихся в радостной обстановке. Тося все чаще переходила на балакающее, местное наречие:

– Яки же вы гарни, та красыви! Хлопчик на батьку похож, а оцей ангелочек на маму, – указала она на девочку, – хто мини скажэ, як их звать?

Мальчик, не понимая, что от него хотят, сопел, смотрел на родителей и молчал.

– Та, не бийся меня, я тетка добра и гостинец, зараз побижу куплю. Скажи, як тебя звать? – продолжала пытать мальчика Тося.

– Миша.

– От хороший хлопчик и дивчина гарна, – засуетилась Тося, собираясь в лавку за гостинцем.

Карпо и Юля пытались остановить ее, но дядя Трофим поощрил жену взглядом и словом:

– Иди, Тося, да не сцепись болтовней с бабами. Сейчас расспрашивать тебя захотят все. Иди скорее, мы ждем. На слове ждем, он сделал ударение. Карпо, разгадав тайный замысел дяди, сказал.

– Не беспокойтесь, я привез с собой.

– Нет! Нет! То твое, а это наше! Даст Бог, одолеем.

Пока тетя бегала в лавку, пришли дочь Трофима и ее муж, молчаливый чуть угрюмый человек с карими, почти неподвижными глазами. Карпо знал его, но не дружил, по причине того, что жили они на разных крайках, которые нередко враждовали между собой.

Сели за стол торжественно. Дядя откупорил «монопольку», разлил содержимое по кружкам и взял слово:

– Сегодня у нас праздник великий, Карпо вернулся из незаслуженной ссылки. Слава Богу, живой и здоровый, с красавицей женой и детками – ангелочками. Пусть семья его будет крепкой, любовь нерушимой. Здоровья всем!

Дружно выпили, закусили и наполнили стопки еще. Карпо встал со своего стула, его глаза стали влажными, тост получился взволнованным.

– Я не знаю, что сказать. Радость выбила из моей головы все слова. Я просто рад, что вернулся, что нахожусь среди Вас.

Помолчал, будто наткнулся на непреодолимое препятствие, тихо сказал:

– Жаль, мамы с нами нет. Царство ей небесное!

Тося, скомкав передник, поднесла его к глазам. Выпили молча, не чокаясь, присели, молча закусывали. Дверь открылась рывком, Танька – брехло ворвалась в хату. После того как остановила свадебный поезд и прокляла семью Сабитовых, она изменилась, не мелась по дворам с очередной вестью, а тихими вечерами сидела с подружками на завалинке у дома и после пересудов слухов и новостей распевала песни.

– Господи! – возопила она, – Божечки ж ты мий! Вернувся!

Карпо встал ей навстречу и терпеливо ждал, пока она прекратит плакать на его груди.

– Сидай, Тарасовна, за стол, мы всегда тебе рады, – пригласила соседку Тося.

– Спасибочко! – не унималась Тарасовна. – Хочу выпить за Карпо! Глядить! Яка красыва у его жинка, а сам якый молодец. Не хворайте и не журитесь николы. Совет Вам да любовь. Спасибочко тоби, Карпо, шо не забув баламутную Таньку – брехло, переказував мини поклоны.

Она долила в свою кружку еще водки и залпом выпила.

– Це шоб счастье було повным.

– Ой, Тарасовна, запьянеешь!

– Ничого, хата моя блызенько, – едва закусив горечь водки, она торопливо, будто боялась, что ей не дадут сказать, продолжила, – оце, я думаю, нехай Карпо буде жить с семьей у мене. Так хочется шоб и по моей хати бигалы диты. Хату здорову мий муженек зробыв, думалы, шо дитей буде богато, да война проклята все забрала, зараз хожу по кимнатям, як бирючка. Можэ, я хоть на старости лет покохаю дитей, та послухаю як воны лапочут.

Глаза ее смотрели огоньками надежды, надежды на маленькое счастье, на то, что с ней будут, если неродные, то очень близкие люди. Тарасовна всем телом подалась вперед, затихла в томительном ожидании.

Карпо смотрел в эти глаза и чувствовал в этом взгляде, что-то объединяющее их. И вдруг понял: «Мы одиноки каждый по-своему. Она здесь, в своем доме, а мы вдали от села».

Когда Тарасовна узнала, что их семья поселилась на станции Торговой и не собирается переезжать в село, хотела сказать что-то протестующее, но, поняв, что ничего не изменить, вдруг сгорбилась, стала меньше ростом, заплакала и засобиралась домой.

На кладбище пришли всей семьей. Тарасовна шла впереди, указывая дорогу к могиле.

Карпо опустился на колени перед холмиком, чуть поросшей осенней травкой: – Прости меня, мама, что не уберег тебя от смерти. Прости, что не смог прийти на твои похороны. Попрощаться я пришел сейчас! Ты у меня была самая лучшая!

Карп с семьей вернулся в свой домик на тихом переулке, но сердце свое он оставил там, в пожухлой, иссеченной дождями степи, где зябкие ветры начинают свой зимний разбег. Где утренний туман клубится над водой и кормит природу своим молоком, прибрежные деревья, пылая золотом, роняют свои листья на гладь воды. Ему хотелось до жаркой одури, косить жнивье, обливаясь потом, обмолачивать зерно, а потом отдать себя ласковым струям реки….

Чем заполнить зияющую пустоту души? Карп не знал. Юлия, глядя, как Карп резко изменился, обняла его и тихо спросила совсем не о том, о чем думала:

– Домой хочешь?

– Хочу.

Ее подмывало предложить всем переехать в село. Их приняли тепло, возможно там она чувствовала бы заботу и поддержку добрых людей, но помнила, что там самое опасное место для ее семьи, для ее детей. Там жила Полина….

С рассветом в депо, Карп поздоровался с товарищами, хмуро глядя в пол, уселся на свое место.

– Что-то не ласково приняла блудного сына Родина? – с усмешкой то ли спрашивал, то ли утверждал бригадир.

– Приняла Родина хорошо, только я вроде бы здесь, а мысли там.

– Мы все оттуда, поживешь, привыкнешь. Не забудь, сегодня собираем партийную ячейку. Надо обсудить, как агитировать, как зазывать в революцию крестьян.

ГЛАВА 28

Полина слышала, как хлопнула дверь, по шагам мужа определила, что он, основательно навеселе. Она попыталась уйти через смежную комнату, но Андрей окликнул ее.

– Ты хотела уйти? Нет желания видеть меня! А я твой суженый и венчанный! Куда же ты?

Его глаза смотрели в упор, не мигая.

– Что, опять хлебнул лишку?!

– Это не имеет к делу никакого отношения. Я пьян от никчемной жизни нашей.

– Какие дела в таком состоянии? Иди, проспись! – Полина, гневно сверкнув глазами, повернулась и пошла.

– А такие дела! Твой рыбочка, карпик вернулся.

Известие стрелой кольнуло ее откуда-то снизу, в голову. Она качнулась и медленно повернулась к мужу. В голове полный сумбур. Наконец, она поняла, что надо что-то говорить или делать.

– Что ты сказал? – выдавила она то, что пришло в ее голову.

– Ха-ха-ха! – Андрей смеялся зло и истерично. – Что стоишь, беги, беги к своему любимому, глянь какая у него красавица жена, не сравнить с тобой! Ха-ха-ха! А детки, двое, говорят, что ангелочки.

Полина отступала к двери. Его слова терзали, били больно, в самую душу.

– Прекрати! – закричала она во весь голос.

– Нет, не замолчу! Сколько же мне носить в себе твое равнодушие, и пренебрежение? Сколько? Ты предала Карпо ради этого богатства! – он стал указывать на дорогую обстановку, – а меня обрекла на вечную каторгу. Какая же ты стерва?! Какой же я был слепой?

Последние слова вернули Полине самообладание.

– Да! Я стерва! Но не ты ли со своим папочкой сделали меня такой?! Забыл, как сожгли сено, как хотели убить Карпо? А когда не получилось, упекли на высылку? Забыл!? Если забыл, я напомню, что может своими страданиями спасла любимого человека. Он на каторге, видите ли!? Нет, это я на каторге! Это мой отец убил себя, чтобы не прятать глаза от людей.

– Нет! Нет! Это ты убила его! Ты! Ты! И только ты. – Андрей резко выбросил вперед правую руку с вытянутым указательным пальцем и будто вонзил его ей в самое сердце.

Полина юркнула в дверь комнаты, придавив ее спиной. Она зажала ладонями уши, чтобы не слышать его крик. Но его слова, минуя все преграды, проникали в ее мозг и били, били, били.

– На песке и на камнях растет трава, а ты бесплодна как лед!

Она лежала на кровати, смотрела в потолок. Слезы не вытирала, ей хотелось по-волчьи выть, но она задавливала в себя рыдания. Полине казалось, что она провела долгое время под плотным, черным одеялом, ей хотелось свежего ветра, чтобы он выветрил скверну из ее помятой души.

Одевшись, она вышла из комнаты, муж спал одетым на кровати. Она мышкой проскочила мимо него.

Конь светло-рыжей масти вынес ее далеко в степь, которая бугрилась пахотой и кое-где щетинилась нетронутой стерней. Полина не смогла бы себе ответить, как и почему оказалась на той делянке, где первую ночь они провели с Карпо. Спешившись, пошла к тому месту, где стояла та копна. Она почти явственно ощутила волнующе запахи еще не высушенного сена. Комок подкатил к горлу, Полина, обняв шею коня, дала волю слезам. Слезы смыли самые черные ощущения и принесли мысль, которая слабым, радостным огоньком прогнала кошек, скребущих ее душу.

– Он приехал, я увижу его.

Сладкие грезы привели ее к Карпо, но это были скорее воспоминания, чем мечты о будущем. Едва она успела взглянуть в даль своей жизни, как ее придавила глыба пустоты и безысходности. – Карпо никогда не простит меня!

Прошел еще день, Андрей и Полина ходили по дому, не замечая друг друга. Но общий дом – это не параллельный мир, заботы заставляют общаться. Андрей ехидно бросал слова-камешки в жену:

– Что дорогая? Не удалось увидеться? Беда-то, какая? Уехал ни весточки тебе, ни поклона! Что ж так? – в голосе его появилась насмешливая ирония и даже издевка.

– С чего ты взял, что он обо мне думает? За все зло, что мы ему сделали, нас прихлопнуть надо, а не поклоны бить.

– Может ты и права, но без меня ты на станцию ездить не должна.

– Охранять меня будешь?

– Понимай, как знаешь.