Текст книги "Именем человечества"

– Значение Нюрнберга для международного права и глобальной безопасности огромно. Выработанные тогда принципы и нормы легли в основу современного мирового правопорядка. Прежде всего, в сфере защиты прав человека и международного гуманитарного права.

Судебные решения в отношении нацистских преступников навечно разоблачили эти преступления. Мир об этом должен помнить, чтобы ужасы нацизма не повторились.

Из беседы в 2016 году.

6. Гитлер, Гиммлер, Борман и другие

Один за другим в руки союзников попадали бывшие правители Германии. Нациста № 2 – Германа Геринга искать не пришлось. Рейхсмаршал сам сдался в плен 36-й американской дивизии, вместе с женой, дочерью, поваром и камердинером.

Первым делом он потребовал организовать встречу с генералом Эйзенхауэром. Собирался поговорить «как маршал с маршалом, как солдат с солдатом». Потом выступил на пресс-конференции.

На вопрос: «Знает ли рейхсмаршал, что его имя находится в списке военных преступников?» – ответил: «Нет. Это меня очень удивляет. Я не знаю, каковы на то причины».

Поначалу Геринг решил делать всё, чтобы сорвать процесс. Он сказал, что даже не собирается что-либо говорить в зале суда, что всё его показание он сведёт к трём словам: «Поцелуйте мой зад». Он подчинялся всем формальностям процесса, но высмеивал его и по большому счёту не признавал за ним никакого права судить его. Он не приносил извинений, он был заключённым, но в его воображении он всё ещё оставался великим нацистским лидером. В какой-то момент Геринг начал образовывать из заключённых группировки, давал им тезисы их дальнейших показаний, кого надо – стравливал, с кем надо – дружил. И активно проповедовал идею грядущего Четвёртого рейха.

По рангу он был самым старшим офицером нацистского режима из оставшихся в живых. И он постоянно пытался воспользоваться своим влиянием – как в отношениях с другими заключёнными, так и в отношениях с американцами.

Чтобы сократить его влияние, Геринга даже стали кормить отдельно. Во время приёма пищи сажали с ним именно недругов – всеми способами старались разрушить систему коллективной защиты, которую создавал Геринг.

На контрольном пункте на севере Германии с фальшивыми документами англичане задержали рейхсминистра внутренних дел, главу СС Генриха Гиммлера. При обыске у него была обнаружена ампула с ядом. Но вторую, в полости рта, врач не заметил. Улучив момент, Гиммлер сжал челюсти и через несколько секунд умер.

Весь следующий день труп лежал на полу комнаты – командование англичан дало возможность всем желающим убедиться в смерти самого кровавого соратника Гитлера.

Конечно, миллионы людей по всему миру тогда хотели бы видеть на скамье подсудимых в Нюрнберге главного виновника трагедии XX века – фюрера Германии А. Гитлера. Однако он избежал Суда народов, сведя счёты с жизнью во время штурма Берлина советской армией. Смерть от яда выбрали и некоторые его высокопоставленные приспешники. О других, например, о Мартине Бормане, в то время достоверных сведений не было…

После войны циркулировало немало легенд о том, что обожжённый труп принадлежал вовсе не Гитлеру, а его двойнику. Самому же фюреру якобы удалось скрыться. Время от времени появлялись «очевидцы», «встречавшиеся» с Гитлером в разных уголках планеты.

На самом деле останки Гитлера были идентифицированы с абсолютной точностью, их тайно захоронили и перезахоронили на территории советских военных городков в Восточной Германии. Вместе с ними дважды предавались земле останки Евы Браун, Йозефа и Магды Геббельс и их шестерых детей. В апреле 1970 года захоронение ещё раз вскрыли и уже окончательно уничтожили все останки. Секретная операция получила название «Архив». Председатель КГБ Юрий Андропов взял операцию под личный контроль.

В ночь на 4-е апреля оперативники вскрыли тайное захоронение в городе Магдебурге и обнаружили пять истлевших ящиков, «поставленных друг на друга накрест». Останки были сожжены в печке, а пепел развеян. Данные об этом были открыты в начале 1990-х годов, они стали достоянием гласности.

В итоге, суду были преданы 24 главных нациста. Решение о количестве и составе обвиняемых было принято не сразу. Поначалу решили: будет пять-шесть обвиняемых, из каждой сферы по одному. В качестве таких сфер рассматривались: администрация, министерства, вермахт, партия и тому подобное. Но потом каждая из стран-участниц захотела привлечь ещё и других преступников. Так в итоге получилась цифра 24 главных обвиняемых. При этом только 21 предстал перед судом.

Что стало ещё с тремя? Представителя немецкой промышленности Густава Круппа экспертиза признала не способным предстать перед судом – ему было уже 75 лет, и у него была серьёзная степень старческого слабоумия. Роберт Лей, окончательно спившийся к концу войны, покончил жизнь самоубийством за три недели до начала процесса. А личного секретаря фюрера Мартина Бормана не нашли и решили судить заочно. Потому что была большая вероятность, что Борман ещё жив.

Дело в том, что 1 мая 1945-го около 11 часов вечера Борман покинул бункер фюрера и вместе с группой нацистов пытался пробиться из советского окружения. Тело Бормана так и не было найдено, долгие годы его судьба оставалась под вопросом.

Какие только не возникали версии! И что Борман сделал пластическую операцию и сбежал в Латинскую Америку. И что он на самом деле был советским агентом, сбежал в Москву, там умер и похоронен на немецком кладбище в Лефортово. Любопытно, что там действительно есть могила человека с такой фамилий… Правда, годы жизни совсем другие.

Но в 1972 году в Берлине при строительных работах были совершенно случайно найдены останки двух мужчин. И оказалось, что один, по всей вероятности, был Борман. В те годы экспертиза ДНК ещё была невозможна. И только в 1997 году по поручению прокуратуры и по желанию семьи Бормана в Мюнхене был проведен анализ останков Институтом судебной медицины. Наконец, было стопроцентно установлено, что ДНК Бормана и его сына совпадают. Останки Бормана были сожжены и развеяны над Балтийским морем.

Но и арестованных заправил Германии было достаточно. Кто-то из арестованных некоторое время пребывал в плену представлений о собственном величии и рассчитывал если не на полную безнаказанность, то на особое к себе отношение.

Сначала нацистские вожди содержались в американской тюрьме в селении Мондорф, на границе с Люксембургом, затем, 12 августа 1945 года, на двух транспортных самолётах их доставили в Нюрнберг.

Арестантский быт в Мондорфе всё же не был тяжким. Тогда как в Нюрнберге задержанные оказались в классической тюрьме, узнавая на собственном опыте, что значит лишиться прав и свобод и испытывать презрение окружающих в ожидании суда и приговора.

Никто не собирался создавать для высокопоставленных нацистов комфортные условия.

В одиночной камере тюремного блока Дворца правосудия, площадь которой составляла около 11 квадратных метров, на высоте среднего человеческого роста имелось окно, выходящее в тюремный двор. Окошечко в дверях было постоянно открытым – через него арестанту передавалась еда и осуществлялось наблюдение со стороны охраны. В углу камеры был туалет, из мебели – кровать, жёсткое кресло и стол. Заключённым разрешалось класть на стол семейные фотографии, бумагу, карандаши, табак и туалетные принадлежности. Остальное изымалось.

Ложиться на койку арестованный обязан был так, чтобы его голова и руки всегда оставались на виду. Нарушителя сразу будили. Ежедневный туалет (бритьё безопасной бритвой) совершал проверенный парикмахер из военнопленных под наблюдением охраны.

Тюремные камеры освещались снаружи для исключения возможности самоубийства электрическим током. Орудием смерти могли стать осколки стекла, поэтому в окнах были одни решетки без стёкол, и по помещениям гуляли сквозняки. Очки арестованным выдавались только на определённое время, на ночь их изымали.

Тщательные обыски происходили один-два раза в неделю.

Начальник тюрьмы полковник армии США Б. Эндрюс специально объявил, что жалобы на эти строгие и унизительные меры приниматься не будут: «Все протесты против условий вашего здесь содержания являются не только необоснованными, но и неправомерными. Ваше представление о собственном статусе ошибочно – вы не являетесь ни пленными офицерами, ни военнопленными. ‹…› Вы представляете немногочисленную группу людей, которые ‹…› относились к международным договорам, как к никчёмной „макулатуре“ и полагали, что их можно использовать лишь для собственной выгоды и безнаказанно нарушать, когда дело касалось народов „неарийской расы“…»

Более того, тюремные условия становились всё более жёсткими. Во избежание попыток суицида со стороны заключённых были приняты дополнительные меры: вместо столов использовались картонные коробки, к окну разрешалось подходить не ближе чем на метр. Стулья в камеры ставили только днём, на ночь их уносили из камеры. Если арестованный пользовался расчёской, карандашом или очками, то при этом обязательно присутствовал надзиратель.

19 октября 1945 года каждому арестованному вручили под расписку обвинительный акт. Это был этапный момент, после которого все находившиеся под стражей перешли из категории интернированных (принудительно задержанных) в категорию обвиняемых.

Взгляд из XXI века

ЮРИЙ ФЕДОТОВ,

заместитель Генерального секретаря ООН, генеральный директор Венского отделения ООН, исполнительный директор Управления ООН по наркотикам и преступности:

– Нюрнбергский процесс стал отправной точкой создания нового послевоенного мирового политического и юридического порядка. За Нюрнбергским процессом, который сам по себе стал беспрецедентным в истории человечества, последовал целый ряд решений, принятых ООН, документов, которые были одобрены ООН Это Конвенция 1948 года о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, Всеобщая декларация прав человека.

Это Нюрнбергские принципы, которые были разработаны в 1950 году международной комиссией ООН по международному праву, Женевская конвенция 1949 года о защите гражданского населения во время войны и Конвенция 1968 года о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества.

Самое главное наследие Нюрнберга состоит в том, что сейчас в международной практике зафиксирован принцип персональной ответственности лиц, в том числе руководителей, за преступления, которые совершаются против человечности. И это тоже очень важный принцип, который останется с нами навечно.

Из беседы в 2016 году.

Процесс, которого не знала история

1. Зал правосудия

Все, кто присутствовали на процессе, отмечали, что зал на третьем этаже нюрнбергского Дворца юстиции, где предстояло вершиться правосудию, выглядел строго и даже мрачно.

И это было сделано специально. Помпезные люстры, которые раньше украшали помещение, были заменены на обыкновенные светильники. В отделанном тёмно-зелёным мрамором помещении все окна были плотно зашторены, дневной свет в зал не проникал.

На возвышении был расположен стол, за которым сидели судьи, за ним стояли государственные флаги СССР, США, Великобритании и Франции. Уровнем ниже располагался секретариат, ещё ниже разместились стенографисты, столы сотрудников прокуратуры – справа, за ними размещалась пресса.

Скамья подсудимых находилась слева от входа. Герман Геринг занимал самое видное место – в первом ряду справа, рядом с ним расположился Рудольф Гесс…

За их спинами и по бокам стояли американские военные в белых касках, вооружённые пистолетами, находившимися в белых лакированных кобурах, в руках у них – белые дубинки. Броскую экипировку военной полиции дополняли белые пояса и гетры.

Перед скамьёй подсудимых располагались защитники в адвокатских мантиях.

Всё в зале суда говорило о хорошо продуманном порядке. Каждое место (в том числе и подсудимых) было радиофицировано, так что любое выступление можно было слушать по желанию на русском, английском, французском и немецком языках. Стенографисты менялись каждые 25 минут. Это давало возможность к концу дня подготовить полную стенограмму заседания на четырёх языках. Съёмки судебного процесса велись через специальные застеклённые проёмы в стенах – чтобы не нарушать тишину.

Снаружи Дворец юстиции был окружён надёжной охраной. Движение на близлежащих улицах было перекрыто, и по ним разъезжали только патрульные американские танки.

В кратком вступительном слове председательствующий на процессе лорд Лоренс подчеркнул: «‹…› Процесс, который должен теперь начаться, является единственным в своём роде в истории мировой юриспруденции, и он имеет величайшее общественное значение для миллионов людей на всём земном шаре. По этой причине на тех, кто принимает в нём какое-либо участие, лежит огромная ответственность, и они должны честно и добросовестно выполнять свои обязанности без какого-либо попустительства, сообразно со священными принципами закона и справедливости. Четыре подписавшие соглашение стороны возбудили судебное преследование, и теперь на всех, кто участвует в процессе, лежит обязанность позаботиться о том, чтобы он ни в каком отношении не уклонялся от тех принципов и традиций, которые придают правосудию авторитет и поднимают его на то место, которое оно должно занимать в делах всех цивилизованных государств.

Этот процесс является публичным процессом в самом широком смысле этого слова, и я должен поэтому напомнить всем присутствующим в зале суда, что трибунал будет настаивать на полном соблюдении установленного порядка и будет принимать строжайшие меры для обеспечения этого».

Взгляд из XXI века

УИНФРИД БАУСБАХ,

министр юстиции Баварии:

– Зал № 600 – это и сегодня сердце нашего Дворца правосудия. Само по себе это место очень важно, потому что оно имеет особую ауру и представляет собой нечто совершенно особенное для всех, кто занимается этой темой.

Он и по сей день используется как зал суда. Многие посетители, туристы, а также юристы со всего света приезжают сюда, чтобы посетить этот зал. Это свидетельствует о важном значении Нюрнбергского процесса и сегодня.

Думаю, что каждый судья, работающий здесь, отдает себе отчёт в завете, который несёт этот зал судебных заседаний. События, которые происходили здесь 70 лет назад, судебные процессы против военных преступников, прочно вошли в культуру нашей памяти.

Из беседы в 2015 году.

2. От имени Советского Союза

Советские представители ещё до начала работы Международного трибунала в тяжёлых условиях войны собирали доказательства обвинения, а во время самого процесса боролись за торжество правосудия и справедливый приговор.

Главный обвинитель от СССР Р. А. Руденко был выходцем из многодетной крестьянской семьи. За год до начала Великой Отечественной войны Руденко освободили от должности прокурора Сталинской области[3]3
  Сталинская область Украинской ССР была образована в 1938 году; в 1961 году она была переименована в Донецкую область.


[Закрыть] и едва не репрессировали. В первые же дни Великой Отечественной войны Руденко просится на фронт. Во время войны начинается стремительный рост его карьеры: в 1942 году он назначается заместителем прокурора, а в 1943 году – прокурором Украинской ССР.

В отличие от своих коллег по трибуналу – Главных обвинителей от Великобритании, США и Франции – Руденко не понаслышке знал, что такое война и зверства нацистов. До начала процесса в Нюрнберге он фактически возглавлял следственную группу, которая собирала доказательства фашистских преступлений. Потом в качестве обвинителя Р. А. Руденко участвовал в Москве в громком процессе над так называемой Армией Крайовой, действовавшей против советских войск.

Выступления Руденко на Нюрнбергском процессе были убедительными, громкими, юридически выверенными, доказательными и резонансными. В своих выступлениях Главный обвинитель от СССР не просто обвинял, он сумел подняться до философских высот осмысления мировой трагедии. Руденко разоблачал глубинную сущность фашизма, человеконенавистнические планы нацистов по уничтожению целых государств и народов, непреходящую опасность идей национального превосходства. Доводы советского Главного обвинителя легли в основу признания агрессивной войны тягчайшим преступлением.

Надо отметить, что Руденко умел ладить с людьми. Так, поначалу его отношения с Главным обвинителем на процессе от США Р. Джексоном были довольно напряжёнными – тот всё время пытался демонстрировать, что он главный среди обвинителей, ведь Нюрнберг находился в американской оккупационной зоне. Руденко вёл себя сдержанно, но твёрдо. Со временем отношения Руденко и Джексона потеплели.

Характерную деталь описал участник Нюрнбергского процесса А. Полторак: «Геринг и его коллеги по скамье с самого начала прибегали к весьма примитивному приёму для того, чтобы посеять рознь между обвинителями четырёх держав. Держась в рамках судебного приличия в отношениях с западными обвинителями, они сразу же пытались подвергнуть обструкции советского прокурора. Как только Руденко начал вступительную речь, Геринг и Гесс демонстративно сняли наушники. Но продолжалось это недолго. Стоило только Руденко назвать имя Геринга, как у рейхсмаршала сдали нервы, он быстренько опять надел наушники и через минуту-две уже стал что-то записывать».

По его же словам, когда Руденко закончил допрос Риббентропа, Геринг с жалостью посмотрел на бывшего министра иностранных дел и лаконично подвёл итог: «С Риббентропом покончено. Он теперь морально сломлен».

«С не меньшим основанием, – писал А. Полторак, – Риббентроп мог сказать это и в отношении Германа Геринга, когда он возвращался на своё место после допроса советским обвинителем. В Нюрнберге в то время распространился нелепый слух, будто Руденко, возмущённый в ходе допроса наглостью Геринга, выхватил пистолет и застрелил нациста № 2. Десятого апреля 1946 года об этом даже сообщила газета „Старз энд страйпс“. Такая дичайшая газетная „утка“ многих из нас буквально ошеломила. Но меня тотчас же успокоил один американский журналист: „Собственно, чего вы так возмущаетесь, майор? Какая разница, как было покончено с Герингом? Как будто ему легче пришлось от пулемётной очереди убийственных вопросов вашего обвинителя“…»

Молодого советского прокурора (Р. А. Руденко было тогда 38 лет) узнал и услышал весь мир. Его выступления вошли в учебники для юридических вузов как образцы доказательности, логики и ораторского искусства.

В Нюрнберге Главному обвинителю от СССР приходилось скрупулёзно вникать не только в процессуальную составляющую рассматриваемого трибуналом дела, детально изучать документы, готовиться к выступлениям, но и организовывать всю работу нашей миссии, улаживать возникающие вызовы и угрозы, решать задачи и проблемы, которые могли иметь большой международный резонанс. И такие проблемы возникали постоянно. И не только внутри нашей делегации…

Помню, как в ноябре 2006 года на Международной научной конференции, посвященной 60-летию Нюрнбергского процесса, проходившей в Российской академии наук, профессор Дж. Баретт вспоминал: «Однажды зимним вечером американские солдаты вытащили из советского грузовика, который доставлял к зданию суда захваченные документы нацистов, и сожгли их, чтобы согреться…»

Случай, конечно, из ряда вон. Ведь речь шла о документах, которые играли весьма важную роль в системе выстраивания доказательств обвинения против нацистских преступников и их обличения в совершённых злодеяниях.

Назревал большой скандал. Джексон нервничал. Руденко, напротив, спокойно разбирался с ситуацией. И когда он понял, что сожжённые документы не представляют особой ценности, ему достало мудрости, чтобы не раздувать пламя ссоры, и благородства, чтобы не портить нервы своему коллеге. Хорошо понимая, что Джексон переживает по поводу случившегося, Руденко по-мужски и весьма дипломатично успокоил его, доброжелательно сказав: «Мы можем забыть об этом инциденте». После этого случая отношения между двумя прокурорами стали более доверительными. И как ответственно сказал мне Дж. Баретт: «Джексон тепло и искренне относился к Руденко и симпатизировал представителям СССР…»

А личный охранник Джексона Мориц Фукс в 2010 году в Нюрнберге в зале № 600, в котором проходил процесс, рассказал мне, как Главный обвинитель от США с удовольствием приходил в гости к своему советскому коллеге, и они подолгу что-то обсуждали.

Взгляд из XXI века

СЕРГЕЙ РУДЕНКО,

сын бывшего Главного обвинителя от СССР Романа Андреевича Руденко:

– Вышинский ревностно относился к тому, что Главным обвинителем от Советского Союза на Нюрнбергском процессе назначен был Руденко, а не он, хотя ему поручили общее руководство из Москвы. Но получилось, что в центре мирового внимания стал отец. И Вышинский какие-то претензии по работе делегации высказывал. Иногда мелкие, иногда покрупнее. Но это не повлияло на общий ход работы нашей делегации в Нюрнберге.

Отличительной чертой Руденко был наступательный стиль ведения допроса. Наступательный – это когда в ходе допроса подсудимого просто ставят перед фактами.

Из беседы в 2016 году.