Текст книги "Клуб анонимных мстителей"

– Конечно. Жалко, уже темно. Представляю, как здесь красиво, когда садится солнце!

– Еще увидишь, – оптимистично пообещал Алик и в два решительных шага преодолел разделявшее нас расстояние. – Значит, любуешься себе спокойно, и ничего тебя не смущает… Так я и думал, что это – какая-то блажь! Пойдем.

Он схватил меня за руку и, не давая опомниться, потащил к выходу. Аня и Ваня были так заняты беседой, что, похоже, даже не заметили нашего бегства. Когда мы оказались на лестничной клетке, Алик пинком захлопнул дверь квартиры, развернулся и потянул меня за собой выше, к нескольким ступеням короткого лестничного пролета. Я резко притормозила. Никогда не питала симпатии к техническим помещениям и с детства старалась обходить их стороной: как-то в моем доме сломался лифт, и мне пришлось спускаться по черному ходу, где я и улицезрела контркультурную помойку – нечто подобное наверняка осталось после нашествия хиппи в Вудстоке-1969.

– Может, нам лучше вернуться? – взмолилась я. – Покажешь мне какие-нибудь интересные буклеты, потом научу тебя, как реанимировать фикус. Здесь темно и холодно!

– Ничего страшного, мы ненадолго. – Алик бросил взгляд на квартирную дверь, видимо, подумывая вернуться за куртками, но потом решил, что тогда меня точно оттуда не выманишь. Сорвав джемпер со своего пояса, он набросил его мне на плечи и завязал у шеи рукава – точно так же, как сделала это я несколько часов назад. – Пойдем, покажу тебе кое-что интересное.

Мы одолели несколько ступенек и оказались на небольшой шахте перед железной проржавевшей дверью. Пошарив за висевшим на стене неприглядного вида ящиком, Алик извлек большой ключ и отпер дверь.

– Добро пожаловать в мои владения. – Согнувшись, он протиснулся в проем и потянул меня за собой. – Здесь можно сидеть, гулять, созерцать, пить и есть, рисовать, сочинять, даже загорать. Переехав сюда, я первым делом свел дружбу с местным дворником и выклянчил у него дубликат ключа. В наш век озлобленности и социальной изоляции иногда так важно просто пообщаться с человеком! Ты наверняка удивишься, узнав, какие чудеса можно творить, имея в арсенале зачатки коммуникабельности и пару бутылок…

Он все говорил и говорил, а я будто вросла ногами в пол, боясь идти дальше. Оставался последний выступ, всего один шаг наверх… А дальше что, крыша? Я выглянула из проема, и душу объял ужас. Бурное воображение тут же соткало картину умопомрачительного кошмара: внушительная высота, местами сломанное низкое хлипкое ограждение, почти открытое пространство, вот-вот начнется дождь, скользкая кровля, сильный ветер, меня сбивает с ног и утягивает вниз… Нет, я туда не пойду, ни за что!

– Рита, ну же, не бойся. – Алик упрямо тянул за собой, но паника придала мне сил, и я одним размашистым движением вырвала у него руку. Потом быстро обернулась, чтобы сбежать вниз, но в этот самый момент меня накрыло второй сокрушительной волной страха. Я вдруг ясно прочувствовала каждый миллиметр высоты, на которой нахожусь, и поняла, что не могу двинуться с места.

А негодяй, притащивший меня сюда, ничего не замечал и радостно резвился, вырвавшись в родную стихию.

– Иди ко мне, ну же, Рита! – кричал он, кружась и прыгая прямо по покатой кровле. – Здесь совсем не страшно, ты не упадешь! Если нужно, буду тебя держать.

Стоять на месте, скованной ужасом, – та еще пытка… Сердце отчаянно колотилось, голова кружилась, и мне казалось, будто я не выдержу больше ни мгновения. Паника толкала нестись вниз, не медля, и плевать на последствия – совсем как тогда, много лет назад, на злосчастных качелях. Мне нужно было куда-то двигаться – хотя бы куда-нибудь. Хвала Создателю, в самый последний миг мой объятый страхом разум выдал верную команду, и я шагнула наверх…

– Умница, куколка! А теперь иди вперед, – в восторге проорал Алик и, опасно подкатившись прямо к краю крыши, попружинил на месте. – Смотри, я стою – и ничего не происходит. Тебя не утянет вниз, пока ты сама этого не хочешь. Никогда. Конечно, я не дам тебе гулять по краю, даже не рассчитывай. Выйди хотя бы на середину, тут безопасно – а какой вид!

Вцепившись в дверной проем, я застыла на месте, во все глаза глядя на прыгавшую прямо у края свободолюбивую фигуру. Слабого уличного освещения и луча прожектора с соседней крыши хватало, чтобы я не упускала ни малейшей детали этого зрелища, от которого обрывалось все внутри. Каждый человек наверняка испытывал нечто подобное, наблюдая в боевиках тонкую иглоподобную железяку, зависшую прямо у глазного яблока жертвы, – мучают не тебя, а до чего же дискомфортно, страшно, гадко… брр!!!

Похоже, я немного освоилась на высоте, потому что панику начала медленно, но верно вытеснять закипавшая ярость. Ну почему люди такие жестокие, циничные, бесчувственные? Не умеют сопереживать, беречь, ценить дружеские отношения! Вот что по-настоящему страшно: никому нельзя доверять, ни перед кем нельзя давать слабину – сожрут в тот же момент и костей не оставят. Причем исключительно ради собственного удовольствия. И этот мерзавец – такой же, он ведь не мог не помнить мою историю про качели! Еще прикинулся тогда, что сочувствует, за ручку меня держал – лицемер!

Меня уже трясло – то ли от холода, то ли от гнева. Из глаз потоком хлынули слезы злости. Вот тебе, наивная любопытная Рита, за все хорошее! Доброжелательно приняли в семью Черную Вдову – а она угробила деда и обокрала нас с родителями! Хотела подружиться с ее дочерью – закончилось переломом руки и паническими атаками. Собиралась помочь Алику развеяться после сегодняшнего «спектакля» – узнала немало интересного о его безответной любви к загадочной девушке. И, главное, оказалась на этой треклятой высоте, рискуя в любую секунду свалиться вниз!

– Куколка!

До Алика, видимо, дошло, что я подозрительно долго не отзываюсь, раз он порывисто бросился ко мне и сгреб в охапку, едва скользнув взглядом по моему лицу. О, наконец-то виновник моих страданий оказался рядом, и я могла обрушить на него всю свою ярость – вместе с градом не самых сильных, увы, ударов. А он просто стоял и держал меня, не делая ни малейших попыток защититься от моих кулаков.

– Ты что, все-таки испугалась? Прости, я и не думал… Ритка, глупенькая, не бойся, я ведь с тобой… – прошептал Алик, прижимая меня еще ближе и гладя по волосам.

Теперь, основательно измученная всплеском ярости, я могла лишь сокрушенно рыдать у него на груди.

– Я не хотел, правда… Мне показалось, что ты придумала себе какую-то чепуху с этой боязнью высоты и ночными кошмарами. Ты ведь спокойно поднялась ко мне на верхний этаж, а когда я увидел, с каким восторгом ты смотришь на эти крыши… Наверное, из окна высота ощущается не так, как здесь. Я думал, ты забудешь свои страхи, и мы победим эту, как ее… агро… акро… забыл.

– Акрофобию, – всхлипнула я. Общение с Анькой определенно не прошло для меня даром.

– Точно. Я видел в каком-то старом фильме, там мужик, детектив, в эмоциях бросился наверх, забыв о такой же проблеме, и все как рукой сняло. Шоковая терапия.

– Притащить меня сюда – вопиющая безответственность! – Слезы еще текли по моему лицу, но дар речи вернулся в полной мере. – С такими страхами должны работать специалисты. То, что нечто подобное прошло гладко у Хичкока, еще не означает, что такая «терапия» сработает и в реальной жизни.

– Верно, Хичкок! Умница, все-то ты знаешь, все-то понимаешь, – взяв мои мокрые щеки в ладони, ласково пропел Алик. Вот подлиза! – Мы так подходим друг другу, неужели ты не чувствуешь? Ладно, признаю, с крышей я переборщил. Но у меня есть план Б. Пусть высота начнет ассоциироваться у тебя с чем-то по-настоящему приятным…

И Алик поцеловал меня. Он оказался теплым и мягким, несмотря на всю свою щетину, и в его объятиях мне вдруг стало так уютно, спокойно… Мы еще долго стояли на этой крыше, не обращая внимания на темноту и зарядивший дождь. Я уже не всхлипывала, не вырывалась, чувствуя, что все правильно – и совсем не страшно. Все так, как было предопределено со дня нашей встречи. И – зачем лгать самой себе? – именно для этого я сюда и пришла.

– Если так дальше пойдет, куколка, ты у меня станешь безбоязненно гулять по всем крышам города, – на мгновение оторвавшись от моих губ, с оттенком типично мужского самодовольства констатировал Алик.

– Я тебя ненавижу, – засмеялась от такой наглости я.

– А я тебя хочу. Пойдем скорее домой – надеюсь, у твоей подруги хватило ума увести куда-нибудь этого бездельника.

* * *

Анька, несмотря на всю свою эксцентричность, все-таки была на удивление толковой. «Мы ушли. Ваня переночует у друзей. Твоих родителей я предупредила. Развлекайтесь», – высветилось на экране моего телефона сообщение в непривычном для подруги лаконичном стиле.

За окном уже вовсю шумел дождь, и в сочетании с приглушенным светом старой лампы это создавало атмосферу особого уюта. Лежа в объятиях своего красавца, я в полудреме легонько водила пальчиком по его мускулистому предплечью, прослеживая контуры татуировки.

– Можно, я «украду» твой рисунок? Ну, того человечка с солнцем? – вдруг спросил Алик. – Я придумал, куда его применить.

– Моего дурачка? Конечно. Буду рада, если он все-таки станет логотипом. Или частью чего-нибудь твоего мудрено-дизайнерского, – отозвалась я и в порыве вдохновения выдала новую идею: – Когда-нибудь я все-таки решусь написать книгу, а ты вспомнишь свои детские занятия и сделаешь для нее иллюстрации. У меня с давних пор осталась любовь к книжкам с картинками. Хотя иногда люди создают такое – закачаешься! Представляешь, недавно я наткнулась на портрет монстра в колпаке палача – и чуть не пала рядом хладным трупом, до чего ужас…

Увы, я слишком поздно поняла, что, расслабившись и утратив бдительность после приятного во всех отношениях времяпрепровождения, сболтнула лишнего. Мгновенно напрягшись, Алик резко выпрямился на диване, чуть не столкнув меня на пол. По его ошарашенным глазам я поняла: он прекрасно знает, где висит эта кошмарная, с позволения сказать, картина.

– Рита, не пугай меня так! – Он крепко сжал меня за плечи, заставляя посмотреть в глаза. – Как ты там оказалась, в этом коридоре? Ты куда-нибудь еще заходила?

– Да что с тобой, зачем так волноваться? Это было еще в самом начале наших занятий… Случайно заглянула в коридор, меня заинтересовали картины. А потом я остановилась у этого монстра, где меня и сцапала Мила. – Надеюсь, это прозвучало достаточно беззаботно.

– Сцапала?

– Не воспринимай все так буквально. Я не совсем верно выразилась… Она меня догнала и проводила обратно, к остальным. Только и всего, – старательно изображая легкомыслие, бросила я. И что это Алик так завелся? Неужели я была права, и он – сотрудник клуба, а я узрела нечто такое, что знать остальным не положено? Тихо, Рита, больше ни слова напрямик… Осторожненько, поцелуй его, вот так, успокой… И постарайся незаметно что-нибудь выведать. – Я давно подозревала, что ты работаешь в клубе. Давай, «колись», я устала от этих игр!

Молодец! То что нужно! Словно бомбу сбросила прямо на этот самый диван. «Осторожно, спокойно, с поцелуйчиками» – браво, Мата Хари!

– Ты неподражаема! – Моя очередная глупость странным образом разрядила обстановку, и Алик залился хохотом. – Не устаю восхищаться твоей фантазией. Пиши книгу, куколка, там ты найдешь достойное применение буйному воображению. Это же надо такое придумать, а? Ладно, проехали! Только пообещай мне прямо здесь, на этом самом месте, что ты никогда больше не будешь ничего выпытывать и вынюхивать. Договорились?

– Конечно. Обещаю. – Я демонстративно вскинула руку, скрестив пальцы. К несчастью, меня всегда отличала патологическая честность. – А будешь что-то от меня скрывать, стану вынюхивать с удвоенной энергией. И еще подключу к этому Аньку, вместе мы и развалим ваш хваленый клуб изнутри!

– Нисколько не сомневаюсь. У вас – взрывоопасный дуэт. – Смягчившись, Алик притянул меня к себе и доверительно бросил: – Не слишком ли Аня увлеклась нашим злым Гением? Я начинаю всерьез за нее переживать.

– Ах так? – Я в шутку попыталась вырваться. – Значит, всерьез переживаешь за мою подругу, любишь какую-то там таинственную девушку. А за меня, выходит, можно не волноваться?

– За тебя можно не волноваться. – Сильные руки кольцом сомкнулись вокруг меня, и Алик прижался лбом к моему лбу. – У тебя теперь есть я.

Как мало, оказывается, требовалось, чтобы все подруги, гении, картины, загадки и клубы разом вылетели у меня из головы… Потом мы еще долго и щедро компенсировали друг другу сокрушительный урон, нанесенный за этот безумный день нашим нервным клеткам. Я сомкнула глаза только под утро, безмятежно утонув в надежных руках Алика и чувствуя, как он касается губами моих волос. Впервые за долгое время я спала крепко и кошмары меня не мучили.

Глава 8

– Я жажду подробностей, – завертелась Анька, стоило нам занять свои места перед очередным собранием группы. – Куда вы сбежали? Что было потом? Как ты вообще? И как он?

– Он идеален – во всем, – многозначительно произнесла я и замолчала, давая понять, что потока откровений не будет.

Подруга подозрительно быстро отстала – видимо, решила вцепиться в меня чуть позже. Кажется, ее искренне радовал наш альянс с красавчиком – не только из дружеских побуждений, но и потому, что одной конкуренткой в борьбе за внимание Гения стало меньше.

Алик привычно примчался перед самым началом собрания и, поцеловав меня на ходу, плюхнулся рядом. От публичного, хотя и мимолетного проявления нежности мне стало неловко. Мы не обговаривали, как будем держаться в клубе, но мне почему-то не хотелось афишировать наши отношения. А он, словно решив объявить о них всему миру, поспешил «присвоить» мою руку и переплести наши пальцы.

Этот жест не укрылся от внимания лидера клуба. Он с легкой усмешкой и без тени удивления скользнул по нам взглядом, и синие глаза вспыхнули злорадным удовлетворением. Словно Гений желал сказать что-то вроде: «Ага-ага, так я и знал! Посмотрим, что будет дальше…» И я вдруг поняла, почему мне немного не по себе: за каких-то полтора месяца я привыкла воспринимать Гения чуть ли не как отца родного, который во всем поможет, все разрулит, всех расставит по нужным местам. От этого ощущения, сдобренного легким намеком на типично мужской интерес к моей скромной персоне, так и тянуло постоянно заслуживать его одобрение. А теперь и оправдываться. Ну уж нет, дудки! Пусть обратит свой всевидящий взор Большого Брата на Юлечку с Пашей – судя по тому, как они шушукались в уголке, в клубе вот-вот могла появиться вторая парочка.

– …скандал был страшный, – живописала между тем Жизель, то и дело сверяясь с заветным блокнотом. Интересно, она все там фиксирует? Редкая старательность! – Мне передали в подробностях. Карьеристка чуть ли не в ногах валялась у жены любовника, а та поиздевалась вволю – и выгнала. Я, конечно, тут же подключилась, как договаривались. Теперь барышня работает у меня, неплохо, кстати, справляется. Но это – только начало…

– Отлично, Марина, я и не сомневался, что все будет разыграно как по нотам, – похвалил Гений и выжидающе воззрился на мою подругу. – Аня?

– Мне тоже удалось кое-что выяснить. И даже сделать, – хитро улыбнулась она. – Помните, я никак не могла понять, в чем слабое место того парня, обидчика Юли? Потом полазила по его страничке, поговорила с девчонками из его класса… По-моему, он – самый настоящий игроман, вот!

И Анька обвела маленький зал победоносным взглядом.

Я обреченно вздохнула. Похоже, мне все-таки придется в мельчайших подробностях поведать моей лучшей подруге Анечке о нашем с Аликом романе. До деталей препарировать каждое слово, каждый жест и каждую позу. Рассказать ей все что угодно, лишь бы отвлечь от очередной несусветной дури. Аньку всегда отличали неуемный энтузиазм и умение мыслить с размахом: стоило кому-нибудь на ее работе пожаловаться на приступ хандры, как бедняге вручалась куча психологических тестов, после чего ставились диагнозы, самыми мягкими из которых были «депрессия» и «тревожное расстройство». Вот и сейчас, похоже, подруга по привычке переборщила.

– Если парень играет в «Танки», это еще не значит, что он – игроман, – отвлекшись от ухаживаний за Юлечкой, авторитетно изрек Паша. Похоже, весенняя романтика всколыхнула его активность – или, что вероятнее, тема компьютерных игр была ему близка. – Сейчас полстраны играет.

– Полстраны-то, может быть, и играет, – ехидно прищурилась Анька, – только далеко не все спускают на это последние деньги. Да еще и бегают по городу в поисках подпольных игровых клубов! Как я узнала? Да элементарно: одноклассницы и сдали! Многие до сих пор живут по соседству, кто-то с кем-то общается, кто-то что-то слышал… Да вы на страничку к нему зайдите, там все сообщества и перечислены! Поговаривают, он даже специально лечился от этого, да только опять стал «съезжать» на свои игрища.

– Аня, прекрасно! Преклоняюсь перед умными женщинами, – проникновенно произнес Гений. – Но это ведь еще не все, правда? Рассказывай скорее, дальше – самое интересное!

Ого, а он, судя по всему, в курсе Анькиных дел. Я, может быть, и не проходила по категории «умных женщин», но два плюс два сложить всегда умела. Эти двое общались, и общались плотно. «Я начинаю всерьез за нее переживать», – вдруг всплыло у меня в голове. Что имел в виду Алик? Возможно, Аньку, если выражаться в терминах нашего дирижера, тоже немного занесло?

– А дальше я вспомнила графа Монте-Кристо, – захихикала Анька. – Помните, он оставил Кадруссу выбор, дал шанс «завязать» с прошлым? Вот и я дала парню выбор – подложила под «дворник» его колымаги бумажку с адресом одного заведения с игровыми автоматами. Заведение нашла на просторах интернета, мало ли сейчас подобной дряни… Важно не это. Нам остается сесть в партере и ждать кульминации. Вы только вдумайтесь, какое тонкое возмездие: теперь человек сам выберет свой путь…

– Теперь человек окончательно съедет с катушек, – перебил ее Алик и с горечью покачал головой. – Аня, ты ведь собиралась помогать зависимым, а не наоборот. Разве не так?

Гений тут же вскинулся, похоже, осознавая, что какая-то важная информация прошла мимо него. Анька же с беспечным видом потягивала травяной чай, который нам по привычке принесла Мила. Да что такое с моей подругой, откуда это легкомыслие, разве не она сама постоянно читает мне нотации о том, как хрупка человеческая психика?

– Конечно, каждый сам выбирает свой путь, только зачем сталкивать человека в трясину? – Рудольф Карлович обычно не высказывался во время наших обсуждений, и сейчас при звуке его голоса мы все дружно притихли. – И, раз уж мы вспомнили литературу… Вы только вдумайтесь, сколько сюжетов о людях, которые сочли себя равными богам! Вроде бы оставляют другому выбор, но задают жесткие рамки, словно сажают в клетку для экспериментов крысу, и у нее – лишь две предрешенные дороги. Ничем хорошим это не заканчивается. Не страшно играть на низменных инстинктах?

Похоже, Аньку немного проняло, потому что она притихла, сосредоточенно обдумывая ответ. И, явно не находя подходящих слов, обратила на Гения взгляд, полный мольбы о спасении.

Бесстрашный герой тут же пришел на помощь.

– А по-моему, достаточно гуманный способ возмездия, – изрек он. – Как и все методы, к которым мы до сих пор прибегали. Мы ведь никого не осудили несправедливо, верно?

– Да, только есть ли у нас право судить? – не удержалась я. – Конечно, справедливость должна торжествовать. Но мне всегда трудно решиться на что-то по-настоящему судьбоносное, на нечто, способное в корне изменить жизнь, особенно чужую… Даже жизнь моих обидчиков. Иногда я думаю, что кара большего масштаба, чем проступок, вряд ли принесет мне успокоение. Совесть потом замучает.

Алик одобрительно сжал мои пальцы и поднес их к губам, а Гений лишь пренебрежительно хмыкнул:

– Интересно, почему совесть всегда мучает только тех, кто и так пострадал? Марго, ты никогда не задумывалась над этим? И что это за странная такая конструкция – «совесть»? У иных ведь и вовсе нет этого «драгоценного» органа, можно жить без него, как без аппендикса.

– И мы с Ритой таких людей знаем, – подхватила Аня, похоже, снова входя в раж. – Давай, подруга, поделимся моей историей про Кирюшу? Вот у кого точно нет совести!

Значит, Аня созрела до откровений… Хорошо, пусть расскажет – и все поймут, что дело выеденного яйца не стоит. Уж кто-кто, а я-то знаю всю эту «трагедию в пиццерии», достойную, безусловно, пера Шекспира и самой изощренной мести. Ух-х, мне уже страшно! Я с вызовом развалилась на стуле, в точности скопировав обычную позу Алика. Так-так, послушаем…

* * *

– Не знаю, что в нем было такого особенного…

Молодец, подруга, я вот тоже не знаю! Эта загадка мучила меня все несколько месяцев, что ты встречалась с этим вполне заштатным экземпляром. Какой-то мужчина с вечной приставкой «недо-»: недоучка, недоработник, недокрасавец… О, недоумок, кстати, тоже подходит. А как еще назвать человека, который искренне обижался, когда мы начинали «умничать», сиречь общаться на самые обычные для современных людей темы? В каком-то смысле Кирюша, конечно, был уникумом: согласитесь, редко кто способен рассматривать каждое мало-мальское проявление чужого интеллекта в качестве личного оскорбления.

– Мне нравится помогать людям, и, видимо, я себя убедила в том, что без меня он – никуда. Поддерживала с работой, платила за съемную квартиру, выслушивала его межгалактического масштаба бизнес-идеи… Стала этакой «мамашей», которая кормила и одевала инфантильного… м-м-м… пупсика. Фрейд в чистом виде… Привязалась, вбила себе в голову, что это – «мой» человек. Знаете, как я ждала его звонков?

Конечно, прекрасно это помню и могу живописать в красках! В порыве эмоций я выдернула руку у Алика и энергично затрясла ею, как в начальной школе. Анька иронично взглянула на меня.

– Подруга хочет рассказать. Давай, Рита, не стесняйся, твой выход!

Кирюшу я откровенно недолюбливала, поэтому ухватилась за шанс отомстить хотя бы на словах. Не знаю, зачем Анька уделяла этой истории так много внимания, для чего изводила себя переживаниями. Обычная пошлая измена – наплевать и забыть!

– Это делалось так… – вдохновенно вступила я. – Если Ане нужно было в ванную, дверь приоткрывалась, в получившееся пространство ставился стул, на него клался телефон. Нельзя было пропустить ни звонка, ни сообщения – требовалось постоянно приглушать воду и прислушиваться. Ань, а помнишь, как на отдыхе, в отеле, ты бросила телефон на пол перед ванной, и я чуть не раздавила его ногой? Нет, я понимаю, все мы чудим иногда… Тебе просто нравилось о ком-то заботиться. Но сейчас, по-моему, пора забыть об этом ничтожестве! Зачем уделять ему столько внимания?

– Зачем? – с горечью хмыкнула Анька. – В МФО тоже так считают…

– Где?

– В МФО – в микрофинансовой организации. Точнее, в их коллекторском агентстве. Зачем искать его, если я – под рукой? Мне уже звонили, пока – пару раз, – потерянно сообщила подруга.

– Аня! – Мне вступило в голову. И тут же вспомнилось, как фонтанировавший очередной «гениальной идеей» Кирюша искал поручителя по какому-то займу. – Я ведь предупреждала!

– Предупреждала – и что теперь? – огрызнулась подруга. – Словно ты никогда глупостей не совершала! Ладно, проехали, это уже мои проблемы…

– Не твои, а наши, – подала голос Жизель, уже вовсю листавшая свой пухлый блокнот. – У меня есть дельный юрист, отобьемся!

– Или денег соберем, – беспечно бросил Алик.

– Тоже вариант. Но я все же не сомневаюсь, что решим и без этого. – Жизель сжала Анькино плечо. – Дорогая, не забивай себе этим голову! И забудь этого мерзавца скорее.

– Спасибо! – Растроганная Анька, казалось, вот-вот заплачет. – Но забыть не получается… Странное дело: все о человеке уже знаешь и понимаешь, да он, собственно, давно перестал быть близким и нужным. А обида остается. Прямо картинка крутится перед глазами, яркая, в деталях – и никак ее не отогнать…

– В этом – специфика стрессовых факторов, с которыми мы работаем. И, как опытный психолог, ты сама это прекрасно понимаешь, – оживленно вступил Гений, и подруга заулыбалась сквозь слезы. Все-таки лесть – мощное оружие. Кажется, на эту тему что-то было у ее любимого Фрейда… – Унижение не оставляет видимых следов, но живет с тобой, болит и кровоточит внутри долгие годы. Даже если источник обиды давно растворился в туманной дали, даже если ситуация произошла много лет назад. Невидимые раны не затягиваются, и ты носишь эти тяжкие увечья внутри…

Мне вдруг вспомнился монстр с портрета в коридоре. Фанатичный, злорадный, беспощадный садист с окровавленными руками. С рассеченной грудью, из которой вместе с внутренностями, кажется, вырвали саму душу. Я невольно скользнула взглядом по мускулистому торсу Гения, обтянутому синей – под цвет глаз – рубашкой. Что это все-таки за «личная история», подтолкнувшая его заняться столь непростой темой? И почему герой портрета стал палачом?

Я пробежала глазами по задумчиво кивавшему седовласому дирижеру, внимательно слушавшему Паше, сверлящей Гения вдохновенным взором Жизели, вальяжно закинувшему ногу на ногу Алику… Неужели мы все – адекватные взрослые люди – носим внутри эти тяжкие раны пережитых когда-то обид? Проходят годы, а боль не утихает, и случайное слово или воспоминание вскрывает не успевший толком зарубцеваться след. А что, если мы могли бы видеть эти невидимые раны – свои и чужие – точно так же, как наблюдаем физические травмы и порезы? Улицы заполнились бы вот такими окровавленными выпотрошенными монстрами…

Стоп, Рита. У тебя снова разыгралось воображение – видимо, впору и правда писать роман. Душевная боль существовала всегда, но стоит ли так преувеличивать? Взять хотя бы Аньку… Да, этот бездельник повесил на нее энную сумму, изменил, бросил. Но все это можно пережить – и пойти дальше.

– Аня, – я ласково погладила свою впечатлительную подругу по руке, – не надо себя накручивать. Главное, это ничтожество убралось из твоей жизни – радоваться надо, а не грустить! Все наладится. Сама посуди: если не считать коллекторов, ничего страшного не произошло. У каждой девушки случались подобные разочарования…

– Нет. – Благодарно похлопав меня по ладони, она упрямо покачала головой. – Помните, мы обсуждали, что ранит человека? Кажется, Алик тогда сказал, что это унижение, особенно прилюдное, на глазах важного тебе человека… Не помню точно…

– Ну, сказал и сказал, – тут же кинулся оправдываться Алик. – Мало ли какую ерунду я болтаю, не нужно обращать на это внимания!

– Как раз нужно, – стояла на своем Анька. – Только представьте картину маслом: я захожу в пиццерию в двух шагах от дома, где меня все знают, а там за столом восседает мой парень в обнимку с какой-то девицей, да еще и в окружении друзей, с которыми я тоже знакома! Он видит меня и, даже не изменившись в лице, с размахом бросает на стол деньги – мои же деньги, сам он тогда ни копейки не зарабатывал. А потом тем же царственным жестом машет друзьям, они как по команде поднимаются и преспокойно уходят! Не удостоив меня взглядом, словно я – пустое место. Вы можете себе это представить? Меня обобрали, мне изменили, меня унизили. Как с этим жить?

Да, что и говорить… Сильно. Понимаю, почему подруга никогда не рассказывала мне все в деталях. Я единственная из присутствовавших знала и «сцену», на которой разыгрался этот спектакль, и Кирюшу – и, кстати, единственная могла максимально тонко прочувствовать страдания Аньки. В конце концов, мы с давних пор были чуть ли не родными и понимали друг друга без слов. Моя наивная, эксцентричная, патологически доверчивая девочка… Я на мгновение представила, каково ей было, когда вся компания под руководством Кирюши прошествовала мимо – ужас, врагу не пожелаешь!

– И что, милая, ты так и осталась там стоять? Ох, добрая душа! – выскочила неугомонная Жизель, заходясь от негодования. – Уж я бы такого не спустила! Догнала бы – и всыпала по первое число!

– Я и догнала… – уронила голову Анька. – Пыталась достучаться, объяснить, что порядочные люди так не поступают. Решил расстаться – так скажи честно, не пудри мозги! Но в итоге я лишь предстала законченной истеричкой. Они так на меня смотрели… А потом просто обошли, как предмет обстановки! И, клянусь, в ту же секунду обо мне забыли… Я для них – для него – никто…

Глаза Аньки снова наполнились слезами, и я крепко стиснула ее пальцы.

– А что, есть какая-то необходимость так мучить человека? – с возмущением нарушил повисшее молчание Алик, обращаясь к Гению. – Мы все уже поняли. Аня, ты не обязана выворачивать перед нами душу наизнанку, если тяжело.

– Нет, наоборот… Я рассказываю, плачу, и мне становится легче. Но вы не знаете главного… я никому об этом не рассказывала… даже маме… и Рите… – Анька обвела нас заплаканными глазами и, выдержав паузу, со странным злорадством сообщила: – Он сделал это нарочно! Специально все подстроил! Я ведь не зря притащилась в ту пиццерию – он мне что-то написал в мессенджер, и вдруг там появилась его геолокация… Все ведь знают, что можно указать свое местоположение? Я увидела и отправилась к нему. Еще, помню, торопилась, предвкушала, думала, он какой-то сюрприз мне приготовил, раз «случайно» показал, где находится…

– Аня, брось, где логика? – Я упорно отказывалась понимать ход ее мыслей. – Зачем ему было так палиться? Мог бы просто слинять из квартиры, сбросить сообщение, написать записку, передать через друзей, заблокировать тебя во всех контактах, молчать до потери пульса – есть тысячи способов расстаться, избежав неприятного разговора! Наверняка в эту геолокацию ткнул случайно. Прости, но он – редкий недоумок. Помнишь, как он обиделся, когда ты вскользь процитировала Канта?

Но подруга лишь покачала головой.

– Не настолько он и глуп. Накануне мы разговаривали о его работе. Точнее, о ее отсутствии, он ведь полгода сидел у меня на шее. Я нашла ему неплохой – на первое время – вариант. Он категорически отказался, еще раскричался, что собирается открывать фирму. Я напомнила о займе, предложила написать бизнес-план и определиться со сроками, обещала помочь – кто же такое издевательство вытерпит? Видимо, он уже нашел новую «мамочку», а от меня требовалось избавиться. Учитывая скандал из-за работы – особо изощренным способом.

– Теперь все понятно. – Гений помахал руками, успокаивая уже по привычке поднявшийся после очередного рассказа гвалт. – Тише, «присяжные», пусть вердикт выносит обиженная сторона. Аня, тебе было бы легче от осознания того, что ты отомщена?

– Безусловно. – Слезы подруги вмиг высохли, и теперь на ее лице ясно читалась решимость. – Я много думала об этом, и просто как униженная девушка, и, конечно, как психолог. Чувства к нему умерли, а обида жива. Меня измучили эти переживания, воспоминания, картинки перед глазами… Пора закрыть гештальт.